Текст книги "Аддикт"

– А как же работа?

– Мне надоело, – Костя потянулся. – Давай потренируемся?

Он пересел к ней на диван.

– Но для начала надо кое-что сделать. Помнишь штуку с энергией, ну, когда ты подпитывала сестру, не давая ей обратиться?

– Я даже не поняла, что ты сделал.

– Теория не так важна. Это нужно, чтобы случайно не перерасходовать силы.

Он уверенно, но вместе с тем очень нежно провел кончиками пальцев по ее ладоням, а затем крепко взял за руки, переплетая ее пальцы со своими.

– Закрой глаза, – попросил он.

Катя почувствовала тепло, разливающееся по телу. Как после глотка горячего чая. Тепло обволокло, но вместе с тем не разморило, наоборот: захотелось прыгать, двигаться и почему-то петь…

– …и что над нами километры воды, и что над нами бьют хвостами киты… – внезапно даже для самой себя прошептала Катя. Знакомые строчки из песни, которые почему-то всплыли в памяти, завертелись на языке и невольно сорвались с губ.

– И кислорода не хватит на двоих, – тихо продолжил Киреев.

Я раньше и не думал, что у нас на двоих с тобой одно лишь дыхание…

По коже пробежали мурашки – Катя осознала, что «подслушала» его мысли.

Костя не сразу позволил ей освободить руку и с удивлением посмотрел на девушку, хотел было спросить: в чем дело?

Катенька коснулась его лица, запустила пальцы в непослушные волосы. Несмело, опасаясь, что охотник остановит ее. Вопреки страхам Костя прижал ее руку к своей щеке, а затем к губам.

Киреев медлил, но стоило девушке поднять взгляд… Карие глаза, обрамленные длинными черными ресницами, полнились теплом, нежностью и неподдельным восхищением. Катя застенчиво отвела глаза и поспешно убрала руку. На губах девушки заиграла сдержанная улыбка, на скулах проступил заметный румянец. Будто она застеснялась собственной дерзости. Девушка неловко вцепилась в край пледа, закутываясь сильнее.

Она играла с ним.

Охотник резко прижал девушку к себе и начал целовать. Плед полетел на пол. От застенчивости не осталось и следа – Катенька отвечала на его ласки. Девушка нежно провела по шее Кости, ощущая те самые тонкие шрамы под подушечками пальцев, повела ниже по груди к животу…

Даже под тонкой хлопковой тканью она чувствовала рубцы, покрывавшие тело, словно его грудь и живот сшивали по кусочкам, – так много было неровных, бугристых шрамов.

Киреев, поняв ее смятение, схватил за руку, грубо отвел в сторону, но не отпустил, будто боялся, что стоит ему ослабить хватку, как Катенька исчезнет. Он продолжил ее целовать, но Катя и не пыталась вырваться. Она целовала в ответ, но уже несмело. Мысли занимало лишь одно: через какой ад он прошел?

Костя поморщился от боли и невольно прижал девушку к себе с такой силой, что Катенька вскрикнула.

– Прости, прости, – шептал он, поглаживая ее по голове.

Оцепеневшая Катя слушала, как его сердце отбивало такой же бешеный ритм, как ее собственное.

Почему он остановился? Она что-то сделала не так?

Киреев осторожно поглаживал ее по волосам. Его дыхание становилось ровнее.

– На сегодня, пожалуй, хватит, – проговорил он.

Кате захотелось запротестовать, но она не посмела.

– Как скажешь, – отозвалась она, осторожно поглаживая по плечу, будто все еще просила прощения.

– Хочешь, пойдем завтра в кино? Ты же умница, сдала практику. Нужно позитивное закрепление.

– Метод кнута и пряника? – усмехнулась Катя, а про себя не могла поверить: он звал ее…

– Я пока с кнутами не баловался, но если настаиваешь, – он хмыкнул. Катя рассмеялась – неловкость спала, как и желание выпрашивать прощение.

– Можно, я останусь у тебя?

– У меня сегодня врач.

– Так поздно?

– Это же наши, они пока смену закончат. Так что всякие физиопроцедуры и курсы ЛФК вечерами устраивают либо рано утром. Но ты знаешь, как я «люблю» вставать рано. Да и… обычно это не самое приятное занятие, так что по возвращении домой я становлюсь вредный, практически невыносимый и почти сразу отрубаюсь.

– По мне, так ничего нового, – поддела его девушка, на что Костя покрепче перехватил ее за косичку.

– Знаешь, хорошую штуку отрастила. Как раз наказывать удобно. Зачем нам хлысты с пряниками. Вот зачем в старину женщины отращивали косы. Чтобы мужу было удобно жену по попе бить.

Катя рассмеялась и попыталась высвободить косичку, хотя шутка про мужа как назло засела в голове.

– Костенька, ты больной.

– Я знаю, Катенька, – самодовольно ответил он.

* * *

– На следующий день я приехала к нему в последний раз, – Катя медленно ходила по комнате. Она невольно вспоминала его прикосновения, так ярко, словно это произошло секунду назад; рефлекторно коснулась шеи, вспоминая колючие из-за бороды поцелуи.

– Тридцать первого октября, – мрачно констатировал Валер, возвращая девушку в реальность.

Следующим утром охотника разбудил звонок, и Светлана, тогда еще просто коллега, сдавленно проговорила, что Кости больше нет.

– В тот день все шло не так, хотя мы оба старались, чтобы вечер казался идеальным, но…

Голос дрогнул. Катенька много раз возвращалась мыслями к тому вечеру, представляя, что было бы, «если бы…». Эти мысли изматывали, дразнили, не давали спать ночами.

Что было бы, если бы?..

* * *

Конечно, они договорились «просто сходить в кино», и Катя себя убеждала, что ничего особенного делать не стоит, но, заглядывая в зеркало, девушка не могла избавиться от мысли, что «так» ехать нельзя. Вскоре мама с сестрой уже заинтересованно на нее поглядывали: Катя перебирала платья, придирчиво рассматривая свое отражение, и на все вопросы невинно хлопала глазами и врала, что идет гулять с подругами. На что мама лишь усмехнулась и уточнила, не собирается ли она у подружки еще и заночевать. Катя посмеялась, а затем быстро собралась и поспешила в торговый центр. В тот самый магазин нижнего белья, который пыталась ограбить сестренка. Никто из продавцов и охраны ее не узнал, и девушка положила на кассу дорогой комплект, впервые в жизни ощущая себя неловко.

Зачем она это делает? Что, если это просто дружеский поход в кино? Он же ничего такого не говорил… но вчера… но он же остановился… вдруг подумал, что она вела себя слишком развязно?

От всех этих мыслей девушка начинала сходить с ума и поспешила воспользоваться советом Кости – отгородиться.

В назначенное время у порога Костиной квартиры стояла симпатичная девушка, в которой с трудом можно было признать Катеньку. Вместо привычных джинсов и свитера – нарядное платье и колготки; вместо кроссовок – не самые удобные, но красивые туфли на каблуках; длинные волосы собраны в фигурную косу. К тому же впервые за долгое время Катенька решилась накраситься.

Ей так сильно хотелось увидеть его восхищенный взгляд.

Девушка очень надеялась, что не переборщила и в любой момент, особенно неловкий, сможет пожать плечами и гордо сказать: «Да я всегда так хожу в кино, я ж девочка!».

Впрочем, удивленно ахнула и сама Катя, когда Киреев открыл дверь. Охотник чисто выбрился, не оставив и следа от неопрятной рыжеватой бороды, привел в порядок и светлые волосы. Вместо обычной футболки – новая белая рубашка.

Похоже, Костя использовал какой-то из знаков: не было заметно ни одного пореза или рубца на шее и лице. Охотник выглядел помолодевшим, счастливым.

Для похода в кино он надел протез и вместо костыля опирался лишь на черную трость.

Значит, так Костя выглядел до всего… а он… такой…

Охотник тепло улыбнулся Кате. Он не сказал ни слова, но в его взгляде читалось восхищение. Девушка поняла, что должна немедленно разрядить обстановку, иначе зальется краской от смущения.

Это все на самом деле, это же все серьезно…

– О, мальчик, а папа дома? – Катя сделала вид, что заглядывает через плечо мужчине.

– Родители на даче, можем курить куришку и бухать бухашку.

– Заманчиво, зачем тогда уходить в кино? – попыталась пошутить Катя, но внезапно запнулась.

Она сказала глупость? Вдруг получился какой-то двусмысленный намек?

– Я много об этом думал, – он наклонился к ней, – но такси заказано. Да и можно же попробовать после.

Костя подмигнул.

– Такси?

– Ну если и идти в кино, то на фильм, который нужно смотреть только на большом экране. И с субтитрами. Найти было не просто, широкий прокат месяца три как закончился.

Костя накинул свою любимую черную куртку. Она все еще пахла мятой, хотя Катя давно не видела, чтобы Киреев курил свои, как он говорил, «отвратные бабские сигареты».

– Если честно, я боялся, что на тебе будут какие-нибудь дурацкие рожки или вроде того. Народ на Хеллоуин с ума сходит.

– У меня даже мысли такой не было. Да и… как-то, с тех пор как узнала про аддикцию и мори… не очень хочется играть в монстров.

– Понимаю, – кивнул Киреев.

В тот вечер все шло не так. Наверное, это был знак. Остановиться, вернуться домой, но… они этого не сделали. Такси заглохло, не проехав и километра, и, вместо того чтобы дожидаться нового, Киреев предложил спуститься в метро. Ради особенного фильма они ехали до «Баррикадной».

В метро было многолюдно. Катя видела, что, несмотря на показное веселье, Косте было тяжело. Он шел медленно, стараясь держаться в стороне от общего потока людей. По лестнице он шагал со своей обычной усмешкой, но было видно, что подъем и спуск дались ему нелегко. Но гораздо тяжелее для охотника было другое испытание – люди. В их взглядах, мимолетных, поспешных, было что-то странное, еще едва уловимое для Катеньки, но Киреев легко считывал эмоции и хмурился.

Когда они поднялись на поверхность, охотник выглядел мрачным и, едва справившись с тяжелыми дверями на выход, пообещал, что в ближайшую сотню лет не сунется в подземку.

– Я и забыл, как там отвратно, – пробормотал он, когда они медленно подходили к огромному зданию с надписью «Киноцентр «Соловей». Катя все гадала, что же за картину выбрал Костя, раз пришлось ехать так далеко, но так этого и не узнала.

– Сеанс отменили, – спокойно сказала женщина-кассир, не отрывая взгляда от монитора.

– Вы уверены? – опешил Киреев. – Это же был последний. Мы специально сюда ехали.

– Ничем не могу помочь. Может, хотите…

– Нет.

Киреев развернулся и заковылял прочь, Катя же поспешила за ним, пытаясь успокоить спутника:

– Ну к черту этот кинотеатр. Давай просто поужинаем? Я умираю с голоду.

– Только если где-то рядом, не выдержу еще одной поездки, – в голосе Кости уже не было и следа радости. Они вышли на улицу; задул холодный ветер, начал накрапывать мелкий дождь. В свете уличных фонарей она видела, как проявлялись шрамы на шее. Костя мрачно посмотрел вниз – на длинную лестницу.

– Да, конечно, я уверена, тут много всего, – как можно бодрее проговорила Катя и взяла его за руку.

– Мне не очень удобно так идти, – сухо отозвался мужчина, и Катя немедленно отступила.

– Я имел в виду – именно здесь, – спохватился Киреев, заметив ее реакцию. – На лестнице. Черт с ним, с фильмом, глупая была затея. Действительно, пойдем в кафе.

Катя улыбнулась, но улыбка вышла наигранной.

В приличных кофейнях в канун Хеллоуина почти все оказалось забито, а Костя не горел желанием проводить еще больше времени среди толпы.

Они сидели на лавке, пили кофе и ждали такси. Катя отчаянно старалась разговорить Костю, отвлечь от тяжелых мыслей. – Знаешь, я думала, что завалю зачет. Сначала говорили, что опять приедут охотники, испугалась, вдруг опять заявится этот Серебров…

– Ты с ним знакома? – искренне удивился Киреев. Катя, поняв, что идея сработала, продолжила.

– Вроде того. Он приезжал к нам дважды. Кажется, питает какую-то особую любовь к Лиле. Моя однокурсница, Лилька Цветкова. Она мелкая еще совсем, но хорошая. Чем-то мне Инку напоминает. Ах да, я сбилась… в общем, на первом курсе Серебров нас гонял по физре, вывихнул одному парню руку. Руслану. Ну, тот неправильно какую-то стойку начал показывать, да еще с таким пафосом. Серебров его слегка дернул, и Руслан распластался на полу. Парень обиделся и кинулся на Сереброва со спины…

Киреев усмехнулся и потер переносицу.

– Ну это он зря. У этого засранца черный пояс и что-то там еще. Я в этой хрени не разбираюсь. Серебров из неблагополучной семьи, кто-то из друзей привел в спортивную секцию, он подружился с тренером. Вместо оплаты помогал в зале. Убирался, таскал тяжести, что-то там еще делал. С шестнадцати начал работать на полставки, заниматься с детьми. Его поэтому и зовут, если дядя Толя не может.

– Так это Серебров тебе нос разбил на практике?

– И поплатился за это самым ужаснейшим образом.

– Каким?

– Стажировался у меня.

– Расскажи, – Катя придвинулась поближе, заглянула в глаза. Костя обычно с таким удовольствием травил байки о работе, что девушка понадеялась, может, и в этот раз воспоминания помогут забыть о неудавшемся походе в кино. Киреев начал рассказ, но как-то непривычно сухо.

– С пятого по девятый мы работали вместе с моим другом, но потом он решил, что обычная работа охотника – это скучно, и свалил к спецам. Мне же долго не могли никого найти, и к десятому году я понял, что будет у меня стажер. Как сейчас помню, это был конец мая, жара дикая. Я решил в обеденный перерыв прогуляться до академического отдела – посмотреть хоть, кто доучился до конца. Еще и слухи ходили, что очень мало народу осталось. Думаю, надо присмотреть симпатич… – Костя осекся, Катя же прищурилась. – Талантливого стажера. Ну чтобы не совсем…

– Бревно? – подсказала девушка.

– Именно. Подхожу к зданию и вижу: пятеро у входа – результатов ждут, видимо. Четверо нормальных – общаются, и один на отшибе – книгу читает. Естественно, Серебров. И тут я понял – вот он, мой шанс.

– Отомстить за разбитый нос?

– Вроде того. Первые полгода Боренька честно страдал. Я думал, что парень заноет, сдастся, переведется…

– А он?

– А он… – Костя сжал пустой стакан. – Оказался неплохим человеком, которому невероятно не повезло по жизни. Вдобавок упертым.

Костя нахмурился.

– Знаешь, никогда не стоит доверять людям с рассадником тараканов в голове. Да еще и иной породы, чем у тебя.

Катя непонимающе посмотрела на Костю.

– Ты же говорил, что он неплохой?

– Не в этом дело. Очень тяжело общаться с человеком, который… – начал было Киреев, но в кармане куртки завибрировал телефон – такси прибыло.

– В общем, передавай своей подружке, чтобы была поосторожней. А то все закончится, как у меня.

Они сели в машину, но и в этот раз с таксистом не повезло. – Вы проехали поворот, – мрачно проговорил Костя, когда водитель промчался мимо Костиного дома. Таксист резко затормозил, отчего пассажиров дернуло. Охотник схватился за бок, уже не скрывая боль.

– Этот день должен был именно так закончиться, да, – пробормотал он, после чего резко хлопнул по спинке водительского сиденья: – Остановитесь здесь.

Таксист молча припарковал машину и включил аварийные огни. Киреев вышел, тяжело хромая. Катя поспешила за ним. – Слушай, ему точно нужно влепить одну звезду в приложении и…

Она попыталась отвлечь Костю, но тот лишь ковылял вперед – настолько быстро, насколько мог. Охотник хотел поскорее вернуться в квартиру, скрыться за знакомыми стенами от людей. Но около подъезда показалась пьяная компания. Похоже, ребята сроднились с иностранным праздником и решили по русской традиции отметить его единственно возможным способом – напиться. Катя ощущала исходившую от них агрессию и веселье.

Пьяный угар.

Девушка напряглась, Костя замедлил ход, зажег искры. Они поравнялись с компанией.

Все произошло так быстро, что Катенька даже не успела среагировать. Здоровый парень резко развел руки, что-то показывая… Удар пришелся в тот самый бок, за который охотник схватился еще в машине.

Киреев рухнул на асфальт, скорчившись от боли.

– Прости, не заметил! – весело гаркнул здоровяк, даже не пытаясь помочь.

Катя выскочила вперед, буравя пьяного незнакомца злым взглядом.

– Да не кипишуй, все в порядке, – попытался успокоить ее здоровяк. От него нестерпимо несло перегаром.

Кто-то из его друзей попытался рывком поднять охотника. Киреев скривился от боли.

– Да тебя еле тронули.

– Чего ты как девка?

Катя не выдержала и схватила виновника за футболку.

– Урод! Извинись!

Верзила, до этого вовсю веселившийся, резко переменился в лице. Он сплюнул на землю, схватил Катю за локоть и угрожающе придвинулся.

– Ты еще повякай, шалава!

Костя попытался удержать равновесие, отгораживаясь от боли. Но Катя не нуждалась в защите. Она молниеносно зажгла искры и начертила знак прямо на лбу. Мужик захлопал глазами, разжал руку и рухнул на асфальт, засопев.

– Миха!

Друзья кинулись поднимать вырубившегося Миху, а Катя поспешила к Кирееву.

– Пойдем скорее, – прошептала она.

Оба скрылись в подъезде.

Костя заговорил, только когда они вошли в лифт.

– Какого черта ты использовала знак против человека? – тихо спросил он. – Ты что, не знаешь, что может быть?

– Это же просто «успокоение», его можно использовать. Да и его аура, она пылала…

– Катя, нельзя перебарщивать со знаками. Хочешь лишиться памяти? Знаешь, сколько таких гениев ходит?

Киреев вышел из лифта и направился к двери. Катя встала за его спиной.

– Но он сделал тебе больно…

– Это ничего не значит, – Киреев тяжело вздохнул и прислонился к двери. – Тебе лучше поехать домой.

– Но…

– Я не в настроении.

– Костя, пожалуйста, прости…

– Катя, хватит!

Костя впервые позволил себе повысить голос, через секунду успокоился, прикрыл глаза:

– Мне очень больно сейчас. Я не хочу, чтобы ты меня таким видела. Пожалуйста, езжай домой. Мы увидимся позже. Обещаю.

Катя стояла, не шелохнувшись, – не могла заставить себя сдвинуться с места или сказать хоть слово. Костя зашел в квартиру и захлопнул за собой дверь.

* * *

– Больше я его не видела…

Катя закончила рассказ, присела в кресло и с силой сжала подлокотники. То самое кресло, где так часто любил сидеть Киреев. Запахи выветрились, на обивку осела пыль. Взгляд девушки стал пустым, отрешенным.

– Ты думаешь, тот, кто убил Костю, и есть предатель? – дрогнувшим голосом спросила Катя. – Все это связано, да?

Все – один человек. Тот, кто подставил Лилю, тот, кто устроил хаос в отделе? Тот, кто все это начал много лет назад? Кто помог выжить женщине по имени Ирма Дэй и направлял ее?

Валер напрягся: он наблюдал за девушкой. Внешне спокойный, но пальцы едва заметно блестели.

– Да, я думаю, что все эти случаи связаны, – Валер склонил голову, глаза сверкнули. – Что было дальше, Катя?

Сцепив ладони, Катенька то ли унимала дрожь, то ли безмолвно молилась. Комната полнилась такими знакомыми звуками. Девушка прикрыла глаза; казалось, сейчас раздастся голос… Нет, квартира навсегда останется пустой.

– Прости меня, – прошептала стажерка. – Не это ты хотел от меня услышать, но это все…

Валер вскочил, схватил Катю за руку и крепко сжал запястье – девушка поморщилась от боли, но не издала ни звука. Глаза Валера горели во мраке. Катенька затравленно посмотрела на охотника, сердце готово было выскочить из груди. Взгляд, пронизывающий насквозь.

В одну секунду она ощутила себя совершенно беззащитной, нагой перед этим огромным человеком, нависшим над ней. Он знал, что Катя недорассказала историю, знал, что она соврала…

Охотники не умеют читать мысли, но спецы… спецы видят, когда им лгут…

– Это ты заставила его броситься с крыши? – не веря, проговорил Валер, стиснув ее руку так, что побелели пальцы.

IV

Москва

30 июня 2017

Как оказалось, Лилю действительно хотели поручить Арине Валерьевне, но преподавательница заболела – вот Цветкова и «свалилась» на шею к Нине. Оказалось, что далеко не все в «Оке» видели в провинившейся оперативнице врага. Андрей Андреевич говорил с ней ровно, чуть назидательно. Люда так вообще поддерживала, когда начальница не видит, конечно. А вот Нина Михайловна дала понять, что по окончании пребывания Цветковой в учебном отделе от преподавательницы ждут рапорт и она очень подробно опишет поведение нежеланной подопечной и передаст комиссии. Конечно, «беспристрастному и объективному» Седову. Лиле ничего не оставалось, кроме как прикусить язык и вести себя тише воды, ниже травы.

Незаметно, день за днем, чувство вины заглушалось бессильной злостью. Где-то в душе еще теплилась надежда, что Арина Валерьевна поправится, но прошло больше недели, а, кроме Нины и Люды, Лиля никого не видела. Разве что ночной охранник Витя иногда болтал с ней.

Хороший парень, правда, слегка нервный. Бедняга шарахался от каждой тени или резкого звука. Зачем он вообще пошел в охранники?

За прошедшую неделю Лиля так и не привыкла к спокойному ритму жизни. Наверное, это состояние и называется информационным голодом, но вскоре девушка начала сходить с ума от неведения: что происходит с Борей, похоронили ли Диму, что решили делать с ней? У нее не было доступа к интернету, не было никаких устройств связи. Из всей доступной техники – только старый приемник в библиотеке и телевизор в комнате. И тот, и другой она включала, чтобы слышать хоть какие-то человеческие голоса.

Казалось, что посиделки в кафе с коллегами были где-то в другой жизни. Они бурно что-то обсуждали… НДЕ, ревенанты, предатели… сейчас это казалось сюжетом из фантастического фильма.

Порой, проснувшись, Лиля долго смотрела в потолок, пытаясь понять, где она и не приснилось ли ей все? Но, рассмотрев комнату, печать на руке, девушка немного успокаивалась и закрывала глаза, погружаясь в тишину.

Тишина. Лиля боялась ее больше всего. В тишине начинали просыпаться воспоминания… Днем Лиля могла углубиться в работу, молча злиться на остроты Нины, но ночью некому было отвлечь. Так что частенько девушка включала телевизор, брала книгу и читала до тех пор, пока глаза не слипались. В это время темное небо светлело, из леса, окружавшего учебный отдел, доносились первые птичьи трели.

Когда беспокойство усиливалось настолько, что Лиля не могла уснуть, девушка брала в руки кубик Рубика и методично поворачивала грани. Без заряда амулет превратился в потрепанный пластиковый брелок, но даже в таком виде успокаивал. Буквально через несколько минут Лиля засыпала, сжимая в руке кубик.

В восемь утра ее будили стуком в дверь, и начинался новый день. Полный тягостного ожидания и неизвестности.

Утро пятницы не предвещало ничего хорошего. В небе зависли тяжелые свинцовые тучи, предвестники настоящей бури с порывистым ветром и ливнем. С самого утра мир вокруг погрузился в серый полумрак – девушка проснулась слишком рано.

Не желая больше валяться, Цветкова с трудом встала. Она опять поздно уснула. Голова болела, соображать было трудно. Хотелось постоять под душем и крепкого кофе.

Девушка оделась в простую серую рубашку с длинным рукавом – без знака маскировки она не решалась разгуливать с открытыми руками – и легкие черные брюки. Одежда, отдаленно напоминавшая ее рабочую форму. На шлевку она прицепила брелок, затем стянула волосы розовой резинкой.

Что ж, новый день…

После завтрака Лиля зашла в библиотеку, включила привычным жестом радио – девушка еще в первый день поймала волну, где крутили рок. Она и не замечала, насколько привыкла к музыке, которая обычно играла в машине Сереброва. Из радио сразу донеслась незнакомая для Лили песня:

«…Первая любовь была как зверь. Ломала свои хрупкие кости, когда ломилась сдуру в открытую дверь…»

Немного покачав головой в такт музыке, Лиля взяла с полки свежую книгу, чтобы отвлечься от работы в перерыве, и пошла в складское помещение. В нем-то девушка и проводила большую часть времени, занимаясь инвентаризацией и описью, когда ее не звали что-нибудь мыть или оттирать. Правда, работа с учебными материалами заканчивалась, а это означало, что ее переведут из библиотечного архива куда-нибудь еще, так что Лиля не спешила – почитывала в перерывах книги и тщательно все перепроверяла.

Что ж, в заключении даже был плюс. Она наконец дошла до Азимова и Булгакова, как обещала Боре…

Сегодня ей предстояло пересчитать и описать учебный материал первого курса. Большая часть книг находилась не в лучшем состоянии, а значит, нужно будет склеивать корешки и страницы, стирать надписи, заботливо оставленные студентами…

– Что за…?

Лиля застыла перед открытой дверью в архив. Не могла же она забыть закрыть дверь? Девушка лихорадочно проверила ключи – в кармане. Хотя наверняка есть запасные. Несколько книг валялись на полу. Послышался тихий скрип. Едва Лиля сделала шаг, как раздался громкий треск. Девушка инстинктивно прикрылась и кинулась к двери. Несколько секунд ее сердце отбивало настолько быструю дробь, что, казалось, выскочит из груди через горло. Отдышавшись, охотница медленно вернулась в помещение и огляделась. Несколько полок сломались ровно посередине, не выдержав веса книг.

– Вот черт…

Лиля выдохнула, утерев пот со лба. Так, пожалуй, можно и сердечный приступ заработать. На секунду ей померещилась тень между стеллажами. Девушка прищурилась и двинулась вглубь помещения, как внезапно что-то пнула. По паркету покатился увесистый булыжник и остановился, ударившись о кипу книг. Рядом лежал раскрытый кейс-футляр. Не веря своим глазам, Лиля подошла ближе.

Это же Лиза! Так все это время ее хранили в архиве библиотеки?

Памятуя о том, как сильно Лиза может прижечь, Лиля несмело коснулась камня кончиками пальцев. Кто знает, может, с печатью на руке девушка не сможет увидеть, что на самом деле булыжник уже давно пунцовый и сущность в нем негодует из-за подобного обращения. Нет. Лиза вела себя спокойно. Может, у нее фаза сна… или вроде того? Камень выглядел обыкновенным, безжизненным…

– Лиза? – а вдруг от падения что-то сломалось? Вдруг ей нельзя находиться вне футляра? И словно в ответ камень едва заметно потеплел. Лиза совсем ослабла.

– Что здесь случилось… Лилия?

Девушка подскочила, чуть не выронив кристалл.

– Арина Валерьевна? Откуда вы?

На пороге стояла Арина Валерьевна. Такая же, какой Цветкова ее помнила. Разве что преподавательница похудела, даже привычная одежда, серый костюм-тройка, стала чуть великовата. Лиля сначала было просияла, но затем поняла, что стоит посреди разгромленного архива библиотеки с булыжником – Лизой в руках. Не дожидаясь ответа, преподавательница, хромая, пересекла комнату и спешно забрала камень из рук бывшей студентки.

– Здравствуйте… Не знаю, полки рухнули…

Арина поспешно перепроверила футляр и, положив булыжник в выемку, перепроверила замки.

– Кейс упал?

– Не… я не знаю. Да, наверное.

Арина кивнула и осторожно защелкнула замки, тщательно перепроверив каждый. Лиля тихо выдохнула, сложив руки на груди.

– Я слышала, что случилось, – проговорила преподавательница. Цветкова спешно отвела взгляд, боясь, что Арина Валерьевна напомнит, например, о том, что еще пять лет назад предупреждала: Цветкову не стоило брать. Но Арина Валерьевна продолжила мягче:

– Держитесь. Все разрешится.

– Вы не злитесь?

Арина грустно усмехнулась.

– Прости, что не смогла тебя курировать, – женщина коснулась ноги. – Надеюсь, вы с Ниной поладили.

Лиля невольно прикусила губу.

– Вроде того… Что с вами случилось?

– Да так, глупости. Оступилась на даче.

– Не знала, что вы приедете.

– Это не было запланировано, но Лиза срочно понадобилась в исследовательском отделе, – Арина огляделась, крепче вцепившись в кейс. – Значит, полки не выдержали? Лилия, не трогайте ничего здесь. Займитесь пока делами в библиотеке, а архив закройте.

Девушка кивнула. Арина же, хромая, поспешила к выходу, не выпуская кейс.

– Мы еще поговорим, чуточку позже. Простите, сейчас я должна идти, и, Лилия… будьте осторожны. Хорошо?

Цветкова испуганно кивнула и поспешила прочь из архива, защелкнув замок, как попросила преподавательница.

Лиля несколько часов шерстила книги, все думая о Лизе. Интересно, ей показалось или… камень и вправду отреагировал? Но если так… могла ли Лиза быть живой? По спине пробежали мурашки. Каково это – быть навеки заточенной в кристалл?

Лучше не думать об этом.

Мысли Лили прервал громкий голос:

– Эй, есть кто?

– Секундочку! – Лиля поспешила к библиотечной стойке у входа. Интересно, кто бы это мог быть?

Кроме Нины или Люды, никто не пытался с ней заговорить.

К своему удивлению, Лиля обнаружила коробки с непонятной маркировкой. Рядом стоял незнакомый мужчина в одежде, походившей на комбинезоны клинеров.

– Что это? – удивилась Лиля. Вместо ответа незнакомец протянул приличную стопку рамок.

– В главном холле ремонт, стены будем красить. Сказали вам принести сюда вещи, чтобы не испачкать, – пояснил он, когда Лиля неловко перехватила фотографии. – Вы только осторожней, там одна упала. Не порежьтесь.

– Хорошо, – несмело кивнула девушка. Она опустила взгляд и поняла, что держит фотографии выпускников. Стекло на верхней треснуло. Девушка, конечно, узнала выпуск две тысячи десятого.

Мужчина вышел. Его товарищи продолжали вносить в библиотеку вещи: стенды, витрины, горшки и кадки с растениями, даже втащили лавочку, которую, похоже, тоже уронили. Из побитой спинки торчала доска с длинными гвоздями.

Опасная штука. Такими и глаз не долго выбить. Как-то рабочие не особо осторожно обращаются с вещами.

– Ну как так… – пробормотала Лиля, отходя к рабочему столу, который номинально стал ее, и включила лампочку. Положив рамку на стол, она осторожно вытащила снимок из-под растрескавшегося стекла.

– Вот видишь, чем я теперь занимаюсь, – тихо проговорила Лиля, обращаясь к напарнику на фотографии. Девушка поставила снимок на стол, подперев стаканом для карандашей.

Это странно – разговаривать с изображением семилетней давности. Но… что, если им не представится возможности поговорить вообще?

Она провела кончиком пальца по фотографии, и вдруг стало безумно тоскливо, к горлу подкатил ком, в уголках глаз защипало. Вспомнились разом комиссия, грубости Нины, Дима…

– Если бы я рассказала тебе все сразу, – прошептала Лиля.

– Ничего этого бы не случилось. Может, действительно мне лучше уйти?

Борис строго смотрел на нее.

Хотя нет, конечно же, не на нее, а в объектив фотокамеры. Тогда Боря даже не знал о существовании Лилии Цветковой, но все же…

Лиля достала из кармана брелок, медленно покрутила грани. За последние несколько дней произошло столько всего, события смешивались, накладывались одно на другое и меркли в ее памяти. Сейчас она изо всех сил попыталась вспомнить последнюю встречу с Борисом, но воспоминания напоминали обрывки посеревшей кинопленки.

Они даже толком не попрощались.

– Да, распустила нюни, – усмехнулась девушка. – Я в норме. Все будет хорошо.

– С кем ты там говоришь? – послышался знакомый женский голос.

Люда в узком платье с трудом лавировала между коробками, да и длинный вязаный кардиган цеплялся за все подряд. Лиля поспешно поднялась и приветливо махнула рукой.

Люда рассказывала, что обучалась в Калининграде, сначала в педагогическом вузе, и в «Оке» попросилась в педсостав. Так, по окончании обучения и стажировки ее отправили в Москву в учебный центр.