Текст книги "Рефлексия. Поэтический арт-бук"

Алиса Гроссман
Рефлексия. Поэтический арт-бук

Осень

«Осень слишком похожа на ложь…»

 
Осень слишком похожа на ложь,
В жёлтых листьях скрывая секреты,
В ней синонимом слова «умрёшь»
Бьётся в сумраке спавшее лето.
 
 
Листопад невозможно хорош!
Из разряда искусства: балета…
Ну а если от холода – дрожь?
От волненья – попытки без света?
Кое-как, для неё, для тепла,
Для любви, для последнего взгляда,
Для сожжённых эмоций дотла,
Для сравнения рая и ада,
Просто так формируется ложь
Из желанья озвучить секреты —
Всё не зря, ты однажды поймёшь…
Оправданьем окажется лето.
 

Листопад

 
Небо тихо провожало
Прошлогодний листопад.
Я сегодня уезжала —
Наплевать, кто виноват!
Наша ссора затянулась,
Я ждала Его молясь,
Может, правда, разминулась.
Может, просто не сбылась.
Да, тогда на старой лавке
Мы сидели у кино —
Ты купил себе добавки
И дешёвое вино.
Может, было слишком зябко,
Может, полная луна,
Или осень без оглядки
Между нами проплыла.
Ты давно не спал с подругой,
Я – не тратила себя,
Наше «очень» друг без друга,
Моё «слишком» без огня.
Что-то было между нами…
Не любовь и не семья —
Одиночество ночами,
Боль в душе от А до Я…
Мы расстались так же быстро,
Без скандалов, без интриг.
Было ясно: суть не в числах,
Секс – отвратный проводник…
 
 
…Небо тихо провожало
Прошлогодний листопад.
Дело близилось к финалу,
В чём никто не виноват…
 

Разочарование

 
“Осень. Осень. Осень. Осень.” —
Шепчет ливень в ком асфальта.
Пусть убьётся. Пусть уносит.
Оставляю небу сальто.
 
 
Петли рвались. Сильно, больно.
Тушь стекла в морщины лета.
Осень есть – тепла довольно,
Дождь разбил осколки света.
 
 
Выше неба, мысли – к тучам.
Ночь в темнице, гильотина…
Свет – наскучил. Мрак – наскучил.
Правят нервы никотином.
 
 
Оставляю небу сальто.
Пусть убьётся. Пусть уносит.
Шепчет ливень в ком асфальта:
“Осень. Осень. Осень. Осень.”
 

Дом

 
Сегодня звук клавиатуры
Развеет скуки нервной стон,
Гитары стройная фигура
Сольётся с домрой в унисон.
Я молча сяду у камина,
Взгляну в закрытое окно,
И осень мне состроит мину
За то, что сухо и тепло.
Меня ласкает запах сена
И свежей сдобы из печи,
Тихонько трогают колено
Большие капли от свечи.
Трещат дрова, алеет пламя,
Покой исходит от огня.
И как приятно на диване
В закатный час былого дня!
 

Школа

 
За окном бушует лето,
Лету в спину дышит осень,
Все развенчаны секреты,
Всюду – пусто, всюду – проседь.
Проводов сухие нервы
Окропил печальный дождик
Первых слёз, эмоций первых,
Свежих алых капель… Позже
Разграничились на спектры,
Разложились на основы,
Раскурили сигареты,
И в кулак собрались снова.
По дороге было слишком,
На асфальте стало грязно,
Так и выросли малышки,
Как истоки несуразны.
В спину дули злые ветры,
Вымораживали вьюги,
Разнеслись на километры
Все друзья и все подруги.
Кто им там давал советы?
Кто топил во взгляде строгом?
Утерявшие приметы
В бессознании убогом…
Приходилось в телефонах,
В виртуальных, в смс– ках,
Меж чужих и незнакомых,
В стратегических кафешках.
Примыкая к рок– культуре,
Закрываясь маской транса,
Быть в формате, быть в текстуре —
Каплей общего пространства.
Временами даже мило…
Пусть на этом станет точка.
Если что плохое было —
Разнесётся по кусочкам.
А пока бушует лето…
Завтра осень. Грустно? Что вы!
Брошу (спрячу) сигареты
И пойду в родную школу.
 

«Отмеряя по линейке…»

 
Отмеряя по линейке,
Я сужу о мире, друг.
Всё по нормам: батарейки,
Утро, чай, семейный круг.
Жизнь разыграна по нотам
И рассчитана по дням,
По секундам, по минутам,
По молчанью, по словам.
Но однажды на исходе,
Повернувшись циркуль вдруг,
Изгибаясь не по моде,
Начертает грусть, испуг.
И опустится на плечи,
На ресницы по краям.
И, наверно, станет легче
Вторить осени огням.
 

Здравствуй, осень!

 
Здравствуй, осень! О, как ты безумно странна!
Ярким солнцем, рубином поишь допьяна,
Прошлогодней листвой засыпаешь печали,
Обнажая небесные синие дали.
Ни осколочка грусти, ни капли тоски,
Только воздух ядрёный ласкает виски
Своим ясным касаньем бодрящей прохлады,
Остужающей зной после летней услады.
Упоительный запах, пыланье рябин
Украшают твой путь меж домов и витрин.
Колыбельным шуршаньем чарующий звук
Оттеняет сердец нарастающий стук…
Эта осень, о, как ты безумно странна!
Отчего же ты нынче ко мне так нежна?
Оттого ли, быть может, что в это мгновенье
Нас, влюблённых, к истокам свело проведенье?
 

Осень

 
Осень. Тёмные аллеи.
Томик Бунина в кармане.
И опять иголка в вене,
И опять не тянет к маме.
 
 
Листья жёлтые летают.
Я валяюсь на скамейке.
Жаль, сюда не забредает
Мой приятель, пьяный в стельку,
 
 
Мы друг друга понимаем…
Впрочем, можно и спокойно,
Я коленки обнимаю
И не грустно, и не больно.
 
 
Всё равно, что плачет небо,
Что сегодня ждёт в тумане.
Осень, дождик, влажность, нега,
А другие… Ну их в баню!
 

«Осины стрясают рубахи…»

 
Осины стрясают рубахи
От влажности ржавой листвы,
Дрожат обнажённые страхи
В ознобе своей наготы.
 
 
От холода ёжится лес,
И ветер охрипший простужен.
А сердце так жаждет чудес,
И ты мне по-прежнему нужен.
 

Голубой экспресс

 
Между грустью и первым светом
Находилось твоё обещанье.
Голос тихий шепнул: «До лета…», —
Что и стало твоим прощаньем.
 
 
После, сидя в пустом вагоне,
На прокуренных вдрызг ресницах
Сохли слёзы, летя в ладони…
Поезд рвался стрелой в столицу.
 
 
За окном рисовалось утро
И тянулись рядами сосны,
И хотелось сказать кому-то,
Но казалось, что слишком поздно…
 
 
Расцарапаны пальцем стёкла,
И измяты от нервов шторы,
В горьких мыслях ещё не блёкло,
Стёрты в памяти только ссоры.
 
 
Только небо синеет сзади,
Вдалеке оставляя встречный,
Только трети в твоём фасаде
Не хватает для слова «вечно».
 
 
Только гулко идём по рельсам…
За ночь стала я чуть умнее…
Чёрный лес в голубом экспрессе
На обратном пути синее.
 

«Осыпаются листья. Осень…»

 
Осыпаются листья. Осень
Тормошит ледяную душу,
Инфернальное что-то просит,
Нерв сознания слёзы душит.
Метко падает с неба в каплях,
Мой покой разбивает резко,
Тёмной краской сошло на паклях,
Я холодная, как железка…
Впереди ожидает стужа,
Бьётся в стёкла воронкой, сеткой…
Оттого, что никто не нужен
Зажигаю себя таблеткой.
Но лучистые дуги сосен,
И в объятьях любимый мишка
Мне напомнят, что просто осень,
И грустить о подобном – слишком.
 

Сегодня

 
Сегодня было то же утро,
В котором я опять мечтала:
Быть нужной нужному кому-то,
Не пряча глаз за суть финала.
Сегодня билась та же осень
В мои измученные веки
И снова было ровно восемь
Желаний, сбитых на отсеки…
Сегодня даже дождь отметил:
Таких прохожих слишком мало,
Чтоб бил в лицо холодный ветер,
А сердце бешено сгорало…
Спешили в дом слепые люди,
Никто не знал, и я не знала:
От экономии прелюдий
Не укрепятся покрывала.
 

Слякоть ноября

 
Повсюду слякоть ноября,
Уныло скомканные листья,
И нос, на холоде свербя,
Чиханьем разгоняет мысли…
 
 
Колючий свитер стиснул грудь,
И тёплый шарф души не греет.
Ах, как до лета дотянуть?!
Да что там… До домашней двери…
 

Город

Ванильное небо

 
В желтеющей выси, расплавленной солнцем,
У самого края родного причала,
Молясь и рыдая, стояла девчонка,
В игнор для знакомых чудила, кричала.
 
 
От боли не пряча глаза за очками,
Смотря не в асфальт, а на лица прохожих,
Наткнувшись на грубость за джинсы клочками,
Её восхищала своя непохожесть,
 
 
Возможность быть разной: жестокой, игривой…
Тяжёлым и горьким, но опытом смелым
В ней нету стремленья казаться красивой,
В запретной рисует по-новому мелом.
 
 
Гуляет по крышам, живёт до предела,
Рискует на фоне ванильного неба,
Целует гитару, зовёт себя темой,
Решает свои и чужие проблемы.
 
 
И самая прелесть нелепой морали
Стоит не на первом, ведь суть – результаты.
Она настоящая… В центре реалий
Важней содержаний не станут плакаты.
 

Ночь веселья

 
Цветные кафешки
Стояли, как пешки,
Не рядом со мною —
Готовые к бою.
Ночные скандалы,
Дневные финалы —
Не все долетели,
Но те, кто хотели.
Похмельное утро,
Целуешь кому– то,
И не доверяешь,
Но не проверяешь.
Так все. Так возможно.
Сюжетно… Несложно…
И нервный итог:
Аспирин – потолок.
 

Другие правила

 
Живое молчанье стояло на крыше —
Вот так здесь делилась шпана новостями,
Охотно и дерзко, как львы и как мыши,
Меняясь душою, меняясь мастями.
 
 
Тяжёлым и смелым бывало порою,
Повсюду царили иные законы,
Здесь в солнечном небе, затянутом мглою —
Другие идеи, другие иконы.
 
 
Другие правители нас охраняют,
Забытые вами небесные лица,
Нам слишком печально нечасто бывает,
А если случается, можно напиться.
 
 
И долго бродить под распахнутым небом,
Валяться, подобно дырявой калоше,
Царапаться в стёкла и резать по венам,
Спасаться, рыдая под тяжестью ноши…
 
 
Трезветь по утрам без похмельных синдромов
И не поддаваться на панику прошлых,
Любить всех подряд: незнакомых, знакомых,
Счастливых, печальных, отвратных, хороших.
 
 
И долго шагать по стареющей крыше
До самой последней границы рассвета,
И ночью кричать, чтоб соседи потише,
Чтоб слышать шаги уходящего лета.
 

Монолог на крыше

 
Я обожаю этот город,
Какие звёзды над Москвой!
Здесь выживает тот, кто молод
Своей бессмертною душой!
Столица дней и тысяч судеб
Подобна красочной звезде,
Когда меня уже не будет,
Кто так напишет о тебе!
Кто вспомнит яркие массивы
Твоих великих светлых стен,
Кто так, горячно и красиво,
Уйдёт от будничных проблем!
Моя родимая столица,
С покатых крыш, твоих ресниц,
Ты позволяешь насладиться
Морями огненных границ.
Свечами центра, буйством крови,
Порвав сердца ещё в груди,
Затопишь пламенной любовью
Своей неистовой зари.
Собою голову закружишь,
Расположишь на все пути,
А жаль, что ты ни с кем не дружишь…
Да ладно… Что ж, пора идти…
 

«В три утра погасли свечи звёзд…»

 
В три утра погасли свечи звёзд,
В пять – сползли огни ночных кафешек.
Дым навеял страсти старых грёз,
Обезличив всех, кто был на крыше.
 
 
Под утро простонали электрички,
Толпа, столица, будничный угар.
А от тебя остались только спички
И недописанные ноты для гитар.
 

Московские крыши

 
Московские крыши сегодня так близко
К земле прислонились покатыми лбами,
Карнизы на грани – к асфальту до риска,
Витрины кивали в ответ головами.
 
 
И спор их вчерашний о небе, о звёздах
Случайно подслушала я… На рассвете
С окурком, с гитарой мне было не поздно
Сегодняшней осенью думать о лете.
 
 
Вчерашнее, кажется, не волновало,
Ведь мы рассуждали в знакомом контексте,
Бывало печально, и больно бывало
Опять вспоминать о потерянном детстве.
 
 
Моё было близким, конкретным, недавним,
Московское – прошлым, таящим секреты,
Наш голос был слит и немного подавлен,
Мы молча давали друг другу советы…
 
 
Лишь ветреный стон иногда вырывался,
Хватая, терзая, аккорды, мотивы…
Никто из нас первой никак не сдавался,
Мы обе сильны, мы мечтаем красиво!..
 
 
И тихие крыши, родные причалы,
Сегодня казались не так уж высоко…
И я не встречала, клянусь, не встречала
Понятливей города – ближе далёка.
 

«Мне нравится центр Москвы…»

 
Мне нравится центр Москвы:
Невнятные шумные звуки,
Толпа, безучастность листвы,
Эмоции, чувства, разлуки,
Тревоги и тайны страстей,
И бури чужих ощущений,
Лирический гул голубей,
Невидимый след поколений.
И свет золотых куполов
Кремлёвских раскрашенных башен,
И просто десятки стволов,
И каждый, кто в этом заквашен.
И гордые блёстки витрин,
Разящих неоновым блеском,
И чувство, что ты не один
С по венам натянутой леской.
И вечера тихий тот час,
Где звёзды разводят костры,
И всё, что осталось от нас…
Мне нравится центр Москвы.
 

Опия

Расставание

 
Тихий вечер в лунном свете…
Сколько было слов бумажных?!..
Мне прохладно, я – в берете…
А тебе?… Уже не важно…
 

Гитара

 
Ты нежной рукою водила по струнам
любимой гитары,
В моменты забвений над нею склонялась
с небрежной улыбкой,
От боли и грусти порой наносила
обиды удары,
Тонула ли в радости, столь откровенной,
пронзительной, зыбкой.
Ты быть равнодушной к любимой
умела едва ли,
Так пальцы скользили от стана
по тонкому грифу…
Вы знали друг друга, вы даже вдвоём ночевали,
А я наблюдала, рождая ревнивую рифму.
 

11/13

 
Мне не нужно блистательных фраз
О твоём, о моём превосходстве.
Мы пытались одиннадцать раз,
Обвиняя друг друга в уродстве.
Было времени много у нас,
Чтоб по кругу к истокам вернуться,
Не затем, чтоб одиннадцать раз
Мы с тобою могли разминуться.
Протирая глазами анфас,
Утопая корнями в колодце,
Мы молились одиннадцать раз,
Чтоб по сотому не напороться.
Постепенно впадая в экстаз,
Мы мечтали уже не влюбляться,
Возрождаясь одиннадцать раз,
А на самом-то деле тринадцать.
 

СМС

 
Как это странно и больно
Быть связанными пустыми смс,
которые так много значат.
Когда-то ты писал: «Да», «Нет»,
«Прости», «Люблю», «Довольно»,
Тем тяжелей процесс, когда молчанье
всё переиначит.
Как это просто и смело —
слова, стремящиеся в ряд,
В один поток одной неистовой недели!
Что ж, очередь моя писать: «Прости»,
«Прощай», «Всё надоело»,
И посылать тебе подряд
Пустые смс без цели.
 

Хочется

 
Мне так хочется звать тебя другом,
Не искать привлекательность в лицах,
Не мотаться по мёртвому кругу,
Захлебнувшись в себе не топиться.
 
 
Мне так хочется быть на пределе,
Не срываясь на просто ответы,
Быть замешанной в бешеном деле,
Не боясь и не пряча секреты.
 
 
Мне так хочется просто влюбиться,
Отказаться от самоконтроля,
Но всё чаще приходится биться,
Вспоминая чужие пароли.
 
 
Мне так хочется… Слишком… И страшно
Просыпаться опять одиночкой,
Но покроет неважное важным
И появится твёрдая точка.
 

Градусник

 
В абсурде жизни, скрытом от обид,
Цепочка логики, увы, теряет звенья,
Подобно статике, гасящей эбонит,
Как равнодушие – любое проявленье.
Основа двойственности делит пополам,
Определяя полюса согласно сути,
Но стоит ли понять, где суть, где хлам,
Ломая градусник и отравляясь ртутью?
 

«И всё. И ни строчки, ни слова, ни звука…»

 
И всё. И ни строчки, ни слова, ни звука,
Ни капли души, ни осколочка чувств.
Любовь – расставание, смело и глупо,
И снова их мир полупризрачен, пуст.
Остались картинки и вкус поцелуев —
Догадки влюблённых, а в мыслях раздрай.
Здесь сноска на гордость – друг другом рискнули,
Боясь заступить за мифический край.
 

«Маленький мальчик. Тушь на ресницах…»

 
Маленький мальчик. Тушь на ресницах.
И что-то волшебное милому снится.
Совсем как котёнок уткнулся в подушку,
Кусочек луны окропил его ушко.
Спокойно и мерно колышется простынь,
И чья-то к нему осторожная поступь.
Она. Улыбается трепетно, нежно,
Ах, как он хорош, озарённый надеждой!
Далёкий от боли, от мира, от споров,
Пустых обещаний, высоких заборов.
Лишь в снах своих сладких, прозрачных, невинных
Он есть целиком, а не наполовину.
Совсем ещё лёгкий, совсем ещё юный,
Красивый, небрежный, влюблённый, бесшумный…
Так небо ночное меняло их масти,
И сердце её разрывало на части.
 

Переполнение

 
Я смирилась и столько лет
Продолжала хранить молчанье,
С дня, когда ты купил билет,
Не обняв меня на прощанье.
 
 
Миг, в который проник в мой мир,
Боль, которой платилось после,
Холод, жажда, огонь, эфир —
Всё, что вынести смела возле.
 
 
И финал. И застыла тень
Тонких пальцев в осколках взгляда.
Горький выдох в прекрасный день
О мечте, что, казалось, рядом.
 

Мягкое

 
Когда на сердце печаль,
Я стараюсь думать о тебе.
В чашке зелёный чай,
Чтоб согреть эмоции в тепле.
Смотрю на белый торшер,
Столько нежных мыслей в голове.
Чуть спокойней на душе.
Так ты помогаешь выжить мне.
 

«Ты – моё спасение сегодня…»

 
Ты – моё спасение сегодня,
Ты – мой самый лучший в мире друг,
Мне с твоей улыбкой жить спокойней,
Даже если очень больно вдруг.
Ты меня согреешь нежным словом,
Ты прижмёшь меня к своей груди.
Может, я на большее готова,
Только ты бери меня, не жди.
 

«Как странно мне стать другой…»

 
Как странно мне стать другой,
Следить за твоим движеньем,
Беситься, терять покой,
Грустить до изнеможенья,
Тонуть в океане грёз,
Мечтать о тебе, мой светлый,
Заплакать почти всерьёз,
Мотая запястья лентой.
Дыханье, растущий пульс,
Мой взгляд на тебя украдкой,
Мне слишком… Я не вернусь.
Ты будь для других загадкой…
Смеющихся карих глаз
В всемирных концертных залах
Не прячь за сияньем страз
И прочих забав бывалых.
И, может, я напишу
Открытку тебе с пометкой,
Что я без тебя дышу,
Но слабо и очень редко.
 

«Мы связаны больше, чем плотью…»

 
Мы связаны больше, чем плотью,
Мы оба не знали любви.
Теперь нас спасает наркотик
От крайности в хмурые дни.
И если ты станешь мне другом
Мы снова мгновенно умрём.
Зачем ты сбегаешь по кругу?!
Мы всё-таки будем вдвоём.
 

Дождик

 
Дождик плачет за меня,
Я грустить уже устала,
Только жду святого дня,
Где тебя не будет мало.
Чтоб касаться губ твоих,
Чтоб тоской не разъедало…
Дождик плачет за двоих
У тебя под покрывалом.
 

«Ну что ж ты, милый, так грустишь…»

 
Ну что ж ты, милый, так грустишь,
Мне этим сердце разрывая!
Молчишь, скрываешься, не спишь,
Ведь я устала, я – живая!
 
 
Я повторяю сотни раз:
«Я жду! Я жду…» И всё впустую…
Хотя уже не спрятать глаз,
Тоскуешь ты, как я тоскую.
 

«Расскажи о своём наболевшем…»

 
Расскажи о своём наболевшем,
Что же сердце твоё бередит?
Я поймаю подобием верши
Твою боль, расколов монолит.
 
 
Плач, родимый, дождём безутешным
Свою душу и жизнь обнажив,
Сквозь рыдания всхлипом поспешным
Воздух лёгких своих освежив.
 
 
Выпускай свои страхи и скорби,
И любовью пустоты залей.
Ты так прям – а был сдавлен и сгорблен,
Ты горишь – так гори, а не тлей.
 

Актриса

 
Пускай ты окажешься рядом…
Мне страшно мечтать о тебе.
Сквозящим, пронзительным взглядом
Твой облик теснится во мне.
 
 
Дрожат мои руки и плечи,
Спокойствие сходит с лица.
Слезам, отпускаемым в вечер,
Наверно, не будет конца.
 
 
И каждое терпкое утро,
За новую маску берясь,
Стараюсь прикрыть поминутно
Фасадом душевную грязь.
 
 
Конечно, никто не узнает —
Талант не даруется зря,
Актриса сумеет слукавить…
И всё это ради тебя.
 

Междометия

 
Ты путаешься, душу разрезая,
За наши показания в ответе.
Но что поделать – я не выбираю.
В смущённых чувствах только междометья.
 
 
В смущённых чувствах только междометья,
Но что поделать – я не выбираю.
За наши показания в ответе
Ты путаешься, душу разрезая.
 

«Зачем ты врёшь? Я всё узнаю…»

 
Зачем ты врёшь? Я всё узнаю,
Мне видно чувства изнутри.
Любить, сгорать, нет – я зеваю,
Я тоже лгу, следи, смотри.
За каждым звуком – токи, силы,
Набухла вена у виска,
Мы напряжённы, мы красивы,
Мы взведены, как два курка.
На взгляд, на вздох сойтись не смеем,
И пышет жаром от лица,
И друг у друга на прицеле,
И с жаждой оба ждём конца.
От полуслов сухих и колких
Ещё страшней держать ответ,
А в мозг впиваются иголки —
Так жутко слышать просто «нет».
Дыханьем чаще грудь колышет,
Сердечка стук – почти полёт!
Им кажется, никто не слышит,
Немой их речи не поймёт.
Но что-то в воздухе прольётся,
Сгорят все прежние мосты,
И общей мыслью пронесётся:
«О боже мой! Ведь это ты!»
 

Интроспекция

Невесомость

 
Мой профиль сретушируют до крайности —
Так просто потонуть в подобной пропасти,
С оттенком поэтичной инфернальности —
Эстетикой действительной жестокости.
А стойкое останется на паперти —
Трагической теорией посмертности,
Чертовски, театрально-привлекательной,
Доступной к осязанью экстравертности.
 

Зачем?

 
Зачем надо мной потолок?
Опять неспокойно и грустно,
Не мною усвоен урок,
В извилинах больно и пусто.
И я не своя, но не плачу,
А ты не моё и только,
Д ля них ничего не значит,
Не выбить и с кровью толка.
Так хочется стены комкать,
И венами белый пачкать,
Кричать и ногами топать,
Но быть и чего-то значить.
 
 
Однажды, сойдя с причала,
Последние сняв оковы,
Так сложно начать сначала,
Чтоб крылья расправить снова.
 

«В моих стихах пульсируют мечты…»

 
В моих стихах пульсируют мечты,
В моём сознанье, отзываясь эхом.
А жизни круг – размытые черты,
Оправданно: позёрство не помеха.
 
 
И новые рождает ото дня,
Такая ночь, мерцающие звёзды!
Как много это значит для меня,
И как для вас всё это несерьёзно…
 
 
Мы – яркий миг бушующих стихий,
И каждый – звук в симфонии балета,
А пульс мечты, по-моему, стихи
Диктует смысл: без зим не будет лета.
 

«Солнце светит ниже…»

 
Солнце светит ниже…
Мне не будет больно.
Я опять на крыше
И… С меня довольно.
 
 
Суть последней мысли
Не достигнет цели:
В разветвленьях смысла
Слишком явны щели.
 

«Закалившись, как сталь, я не вою, не плачу…»

 
Закалившись, как сталь, я не вою, не плачу,
Не крошусь на осколки, не трогаю вены,
Я почти научилась держаться, как мачо:
Бью с размаху и точно, и брызгами в стену
 
 
Разлетается боль – черепки по асфальту,
И врастая под кожу, канаты рвут крылья.
Сумасшедшая сила закатного сальто
Позволяет харкать только кровью и пылью.
 
 
Может, я изменилась? Былое не в прошлом,
И по-прежнему нежность сбегает ручьями,
И по-девичьи хочется крикнуть хорошей,
И по той, что невольно терзаюсь ночами.
 
 
Слишком сильно и крепко, за самое сердце,
Запрягли узелочки, до боли, до эха,
Отсекла незаметно невинное детство,
Наслаждаясь раскатами неба до смеха.
 
 
Паралич охватил мою чёрную душу,
Потемнела она от порочных желаний,
Тремор холода, жара, контрастного душа
Накрывает потоком немых созиданий
 
 
И пронзает насквозь, восемь рядом и точка,
Прижигает от искр палящего неба,
В пароксизме девятого – фальшь на кусочки
И в смятенье последнего – мёртвая нега…
 
 
Закалившись, как сталь, я уже не заплачу,
Не подамся в осколки полоской по венам,
Я почти научилась держаться, как мачо…
Но тобой поражаюсь доныне мгновенно.
 

«Прикосновенье чистой боли…»

 
Прикосновенье чистой боли
К сердечной мышце, не протезу…
И все души моей бемоли
Сменились взвизгом на диезы.