Текст книги "Тестировщик миров"

Поток мыслей покатился нужной дорогой. Я-персонаж вспомнил, что и у нас имелось несколько тузов в рукавах. Не отрывая взгляда от стрелки, я скрестил пальцы на удачу, чтобы не сглазить. Бог, он ведь бережет только тех, кто и сам о себе может позаботиться.

– Внимание! Начали!

Мир вокруг вздрогнул и изменился. Лес, хотя и стал ощутимо чаще, посветлел, словно и не летели над ним тучи… Несколько минут я вертел головой, осматривая кусты, потом, сделав несколько шагов, скрылся за зеленью. Прошел, вернулся. За моими перемещениями, прикусив губу, смотрел коллега – Джексон. За кустами он меня почти не видел, но ориентировался по скрипу песка.

Видно было, что лес ему нравился. Он и впрямь оказался неплох. Вполне естественный, вполне зеленый, вполне освещенный и густой. Имелись, конечно, некоторые природные несоответствия, но с этим злом приходилось мириться. Очевидные для человеческого глаза мелочи сверху не разглядеть, а вблизи смотреть вражьими глазами было некому.

– Где это снято?

– Под Гринвельдом. Растительность эндемична.

– Программа старая?

Старую программу Президентская Безопасность могла бы и отследить.

– Нет.

Наверху стремительно собирались тучи. Ветер завыл, раскачивая кроны деревьев.

Задумчивость, в которую отчего-то впал мой коллега, меня не устраивала, и я раздраженно спросил:

– И что там дальше?

Мой визави продолжал молчать, хотя на лице отчетливо читалось желание сказать что-нибудь в свое оправдание. Но не решился. Только махнул рукой в затягивающееся тучами небо.

– Все пойдет в соответствии с имеющимся для этого участка прогнозом погоды, а потом будет ночь…

Что говорить – с погодой повезло.

Горизонт затягивало марево – пыль висела в воздухе, и сквозь ее облака едва-едва просматривались заросли на недалеких холмах и небольшие рощи. Все, что было перед глазами, возбуждало чувство заброшенности и связанной с этим таинственности.

– Идеальное место, не правда ли? – наконец спросил Джексон.

– Его долго выбирали, – уклончиво ответил я. – Имелись и недовольные…

– Ничего. Когда все кончится, недовольных не будет.

– Это точно. Все попадут в Историю… Вы войдете в учебники мелким шрифтом, примерно в таком контексте: «Техническим персоналом, обслуживавшим 17-ю конференцию Общества защиты демократии насилием, руководил Джексон Поремба.

– А вы?

Я пожал плечами. Не объяснять же ему, что я – Главный Герой всего этого! А значит, если в этой игре дойдет до школьных учебников, то шансов быть упомянутым у меня гораздо больше, и шрифт будет покрупнее… Но говорить о своих амбициях сейчас не хотелось. Вместо ответа, я посмотрел на часы. Самолет опаздывал, и это пожатие плечами относилось больше к тому недоумению, которое я начинал испытывать, чем к вопросу Джексона.

– Я буду рядом с вами…

Уловив мое раздражение, тот сказал:

– Опаздывают…

– Задерживаются…

Горизонт вокруг нас уже плотно затянули облака. Сквозь пыль изредка посверкивали молнии. Прогноз погоды не обманул.

– Может быть, локатор?

– Бесполезно. Там же спецсамолет.

Джексон покивал сдержанно. Сколько таких, невидимых для радаров, аэропланов имела организация, он не знал. Точнее, до сего момента он не знал, что они вообще существуют – машины, не фиксируемые радарами, а вот поди ж ты… Собственно, ничего удивительного в такой вот степени секретности не было. В самолете летели не просто люди, а легенды подполья. Те, кто сделал целью своей жизни борьбу с диктатурой военных больше двух десятков лет назад. Люди, фотокарточки которых наверняка хранились в сейфах Министерства Безопасности, но которых видел далеко не каждый член Общества.

Самолет появился внезапно, словно выпрыгнул из низкой облачности. Еле слышно жужжа, машина зависла в воздухе. С облегчением я махнул рукой пилоту, показывая, где садиться. Едва колеса аппарата коснулись земли, как заработала видеопластическая установка.

Фантазия у разработчиков игры тут сработала хорошо и в правильную сторону. Они до перспективной штуки додумались: вставили в нее такой прибамбас – машина, делающая иллюзии. Нужно дерево – сделает дерево. Нужен камень – сделает камень. Какая-то голографическая хрень. Для маскировки – самое то! Если б такое и в жизни было, то реальные военные от зависти перевешались бы.

Машина почти целиком спряталась в кустах, на поляне остался торчать только хвост. Поманипулировав ручками, Джексон закрыл и его группой деревьев. Теперь даже если за этим куском земли следил какой-нибудь спутник, то ничего интересного передать своим хозяевам не мог. Кто их считает, все эти рощи и рощицы? Лес – он и есть лес.

– Включить обзор в оптическом и инфракрасном диапазонах… Задействовать систему охраны периметра…

Ну, дальше у них и без меня все пойдет. А мне – с делегатами…

Делегаты прошли к небольшому холму, занимавшему центр композиции, созданной техниками.

Холм, как и многое вокруг него, был иллюзией. Он скрывал в себе небольшое здание, собранное на легком каркасе, а за стенами – несколько рядов стульев и казенного вида кафедра.

Я уселся в заднем ряду и стал смотреть, как входящие электронные сущности рассаживаются по местам.

Все это заняло не больше минуты, и вот, когда шум сдвигаемых стульев затих, на трибуну вышел уже знакомый мне руководитель Службы Безопасности Общества и представился:

– Служба Безопасности. Прошу подтверждения полномочий.

Так. Обстановка у них как? Что это на стенах? Вот негодяи! Обвешали стены плакатами из старых фильмов. Вон Шон Коннери, вон Кларк Гейбл, а Пол Маккартни как сюда попал? Интересно, как у них тут с авторским правом обстоит? А то вчинят фирме иск…

Это – на заметку. Два кружочка все еще маячили у меня перед глазами, но я сдержался. Не старик. Склерозом не страдаю. Запомню.

А игра тем временем развивалась далее.

Когда формальности закончились, выбранный Председатель объявил о начале Конференции.

– Друзья! Время наше коротко и потому дорого. Серьезность решений, которые мы собираемся сегодня принять или отвергнуть, также побуждает нас действовать быстро…

Собрание мрачно и недоверчиво слушало. Все тут знали цену времени. Я тоже. Нормальный любитель шутеров говорильней не заинтересуется. Ему стрельбу подавай.

Мои глаза перебегали с одного лица на другое. Лица почему-то казались знакомыми. Похоже, что у Алексея фантазии не хватило, и он набрал каких-то образов из своей команды. Точно. Вот этого я помню. Все курит около туалета… А вот эти вовсе мне не знакомы. Откуда он только таких взял? Лица совершенно разбойничьи. Такое впечатление, что у них через одного в биографии то тюрьма, то каторга. Интересные у него знакомые. Нет… Затянул Алексей интродукцию к игре. И Москва тебе тут, и Конференция… Надо что-то одно оставлять! Тем временем оратор, словно почувствовав мои мысли, обвел зал тяжелым взглядом.

– Все присутствующие в курсе повестки дня, и первичное обсуждение прошло в самолете. Вопрос один. Первый, он же единственный. Комитет Кайзерклацкого отделения Общества предлагает провести акцию против Президента!

А вот с этим он молодец. Нечего рассусоливать. Я сюда пострелять пришел, а не разговоры слушать.

– Прошу высказываться.

– Покушение – это, конечно, хорошо, – сказал кто-то из задних рядов. – Куда как славно… Стряхнуть, так сказать, пыль со знамен и штандартов…

– Прошу на трибуну, – строго сказал Председатель, – нечего по углам шептаться.

Перекрывая легкий шум каким-то механическим скрипом, слегка прихрамывая, по проходу к трибуне вышел еще не старый человек.

– Зорбич, – представился он. Опершись руками на кафедру, человек почти свесился вниз, стараясь оказаться поближе к залу. – Покушение – это дело, – повторил делегат. – Только вот зачем все это?

Он замолк, разглядывая зал. Ответа инсургент не ждал, только хотел привлечь внимание к своим словам. Словно отвергая упрек в трусости, продолжил:

– Я принимал участие в трех акциях, избавивших народ от двух так называемых пожизненных президентов, а что изменилось? Все осталось на своих местах: военные у власти, а мы в подполье… То ли дело у соседей.

Он махнул рукой, показывая всем, кого именно из соседей имеет в виду.

– Акция, переворот, гражданская война… Оппозиция у власти! Вот с кого пример брать надо. Я отдал делу терроризма свою ногу. А ради такого финала отдам и вторую!

Зорбич рубанул рукой по кафедре, грохотом подтверждая свои слова.

– Или я не прав?

По залу прокатился одобрительный шум. Одноногий делегат говорил вообще-то очевидные для всех вещи. Не желая понапрасну тратить время, Председатель значительно звякнул колокольчиком.

– Чтобы облегчить делегатам принятие решения, сообщаю, что между оппозиционными партиями достигнута договоренность о создании Народного Оппозиционного Фронта…

– А покушение тогда зачем?

– Смерть Президента станет сигналом к всеобщему восстанию.

– Это дело… С коммунистами договорились?

– И с коммунистами, и с социал-демократами… – Он усмехнулся: – Даже с кришнаитами… Давайте голосовать.

При одном воздержавшемся Предложение приняли. С явным облегчением на лице председатель поднялся.

– Кому поручается исполнение?

– Особая Комиссия уже обсудила кандидатуры наших товарищей, которым будет поручено провести акцию, однако их кандидатуры нуждаются в нашем одобрении. – Он махнул рукой куда-то в сторону, из-за перегородки один за другим начали выходить люди и строиться у него за спиной. – Своих лучших людей нам выделили соратники со всего мира! Группа интернациональна! Это лишний раз доказывает, что у борцов за свободу нет предрассудков! Вот они, наши герои! Берр – Фронт освобождения Эритреи, Чери – движение Мукти-Бахини, Зебб – Азиатско-христианский вооруженный фронт, Гекча – Африканский Национальный Конгресс, Зунда – Народный фронт Пандишерии, Пуго – «Индонезийское возрождение», Кастуро – Фронт освобождения имени Джона Брауна, руководитель группы Масгер – Микронезийский Левый фронт.

Я вышел из зала и встал рядом со своими. Кому же, как не мне быть среди них самым главным? Стало быть, это я и есть – Масгер. Ай да Комп! Имена придумал – язык сломаешь!

Председатель что-то еще говорил, а я подумал, что если привязывать вот это все к реальной жизни, то кто его знает, за какую сторону я стал бы играть. Ну, то есть за инсургентов или за Президента. Я-то, настоящий я, отлично знал, что бывает, если кто-то из самых чистых и светлых побуждений начинает выстраивать Самый Справедливый Порядок. Сколько в истории примеров, когда из самых благих намерений столько крови проливали, что ой-ой-ой… И все это за Справедливость, за Правду!

А она, правда-то, оказывается, настолько многогранная, что можно смело сказать, что ее одной для всех, общей, просто не существует. У этих ребят своя правда, а у Президента – своя. В обыденной жизни нам нужна только часть картины мира, которая выгодна той или иной стороне конфликта или спора. В суде для этого есть Обвинитель и Адвокат. А Судья взвешивает доводы одного и другого. То есть это и есть подтверждение того, что Правда может оказаться как на той, так и на другой стороне, такой и эдакой.

Могут возразить, что есть очевидности, которые вроде бы не требуют объяснений и расшифровок! Вода – мокрая. Земля – круглая… Яблоко – зеленое… Но это не факт. Земля не шар. Земля – геоид. Яблоко-то может быть и зеленое, но и елка также зеленая, так что его зеленость нужно описать десятком дополнений: светло-зеленое, темно-зеленое, желто-зеленое…

Ну и кто тут прав? Непонятно…

А вот при силовом решении конфликта такой половинчатости не получается. Проиграл – значит, не прав! Особенно если на могиле проигравшего историки потом отпляшутся с литераторами. Вот написал Дюма «Три мушкетера». А ведь если убрать оттуда романтику, это будет книга о том, как приехавший из провинции в столицу хамоватый юноша препятствовал представителям власти выполнять свои функции… Хулиганил и применял холодное оружие, а в конце концов стал соучастником убийства.

Кстати, дуэль также хороша для решения любых неочевидных вопросов. Она, правда, не способствует выявлению истины, зато помогает поставить точку в конфликте мнений. Вот к такой вот дуэли мы сейчас плавненько и подходим – Инсургенты против Президента. Выигравший оказывается прав. Ну а мне под это дело надо развалить станцию слежения…

Нет… игроделы молодцы, что сделали игру с возможностью играть за обе стороны – по выбору.

Не зря умные люди предрекли: «Кто в двадцать лет не либерал, у того нет сердца, а кто в сорок лет не консерватор, у того нет головы». Со временем люди обязательно умнеют и становятся консерваторами, которые хотят попросту жить, растить детей и радоваться жизни. А энергичная молодежь или те, кто до седых волос остаются мальчишками, не захотевшими эволюционировать, а предпочитающими смотреть боевики, в которых бегают и стреляют, тоже наверняка найдут, чем тут можно заняться. Наши покупатели – они ведь с любой стороны имеются. Я собрался посмотреть, как идут дела у той стороны, но вдруг снова на трибуну вылез все тот же одноногий тип и заявил:

– Прошу меня также включить в группу.

Председатель замялся, оглянулся на меня. Я едва заметно обозначил недоуменное пожатие плеч. Лицо делегата показалось знакомым, но откуда? Кто он такой? Чего от него можно ждать? Не подстава ли от Министерства Безопасности? Я одернул себя. Тьфу… Вот уже и вжился в образ. Надо же, «Министерство Безопасности»! Пока я вспоминал эту личность, председатель, покосившись на меня, сказал:

– Наши полномочия, конечно, велики, но все же мы не имеем права на это. Данный вопрос находится в компетенции Особой Комиссии… К тому же ваш возраст… – Он выразительно посмотрел на ногу: – И ваши раны…

Но тот не согласился:

– Мое здоровье не настолько расшатано борьбой с тиранией, чтобы дать повод говорить о нем, а не о моем опыте. Я не сомневаюсь, что этим молодым людям вполне по силам свернуть голову Президенту Ригондо, но с моей помощью они, возможно, сделают это и быстрее, и лучше.

Сказав это, делегат повернулся к залу, ища поддержки. Загудели голоса. Сидевшие в зале практики знали на собственном опыте, какова сила импровизации. Поэтому все происходящее, с их точки зрения, не вредило делу, а шло ему на пользу. Кто-то из знатоков юридических тонкостей заметил, что Конференция является высшим органом Общества и вполне может скорректировать решение Особой Комиссии. Его поддержали. Шум нарастал.

И тут я вспомнил, на кого похож этот мощный старик! На завхоза он нашего похож! Это же вылитый завхоз Михалыч! Я с ним на корпоративах пересекался, да и так иногда языками зацеплялись. Помню по его рассказам, что он еще в нескольких горячих точках сумел отметиться и полноги где-то там же потерял. Из вертолетчиков вроде бы… И протез у него… Неужели они его сюда вставили? Таким старичком и в реальном мире могла бы гордиться любая группа. Из наших оказался старичок, из проверенных… Я наклонился к председательскому уху и прошептал:

– Не возражаю.

Председатель покивал и, подняв руку, утихомирил собрание.

– Я приведу ваши доводы Комиссии, а пока решением Конференции включаю делегата Зорбича в группу…

Делегаты удовлетворенно зааплодировали. Под этот шум ветеран, поскрипывая, взошел на подиум и встал крайним в ряду.

– Возражения?

Нет. Ей-богу, затянули… Ну зачем это в игре? Безжалостно резать! Или же вводить какую-то неожиданность. А вот любопытно, чем сейчас был бы занят игрок, выступающий за Президента?

Я трижды хлопнул в ладоши и совершенно неожиданно обнаружил себя сидящим в этом же зале. Это как же? Вроде бы все враги должны быть за стенами? Это или баг, или, получается, один из делегатов оказался подсадным! И я наблюдаю эту реальность его глазами, а в голове вертятся его мысли.

* * *

…Похоже, основной вопрос решился.

Возражающих не нашлось. Все проголосовали за, что я как раз и зафиксировал. Место у меня оказалось очень для этого удачным… Хотя что это значит – «оказалось»? Я и занял его только потому, что посчитал, что отсюда будет удобнее вести запись на штуковину, что мне выдали в Министерстве Безопасности. Махонький объектив приспособили в узел галстука, а коробку прикрепил к поясу. Не думаю, что запись будет поражать качеством, но как вполне доказательная улика смотреться она наверняка будет.

Конечно, все эти завиральные идеи насчет всеобщего братства, и равенства, и справедливости – вещь хорошая. Я сам их исповедовал долгое время, однако со временем поумнел. Сообразил, что пока царство всеобщего счастья не наступило, то дожидаться его пришествия лучше всего в комфортных условиях. И с хорошим банковским счетом. Кто-то, может быть, презрительно поморщится, мол, предатель… А вот нет! То, что я делаю, никак предательством не назовешь. Если уж как-то называть это, то только попыткой вразумить неразумных. У государства не всегда достает сил бороться с помехами на пути вперед к народному благоденствию, а значит, моя задача, как добропорядочного гражданина, помочь ему по мере своих сил…

Я просто устраняю помеху на пути нашего общества вперед. Это моя работа. Мой долг, в конце концов, как гражданина! Насколько я в курсе, вопрос на Конференции планировался один, следовательно, больше ничего не будет. Тогда мне осталось так же хорошо финишировать, как начал: в саквояже у меня лежал баллон с каким-то снотворным газом. Мне надлежало распылить его и способствовать тому, чтобы все делегаты живыми попали в руки спешащего сюда спецназа.

По расчетам, его должно хватить на всех. Поспят и еще, глядишь, добровольными свидетелями выступят на политическом процессе. Может, и покаются, а Президент их и простит. Пусть рядовыми обывателями жизнь доживают. Все лучше, чем по лесам-горам скитаться да кровь чужую лить…

С этой мыслью я и включил таймер клапана. Как объяснили, тот был откалиброван на задержку в пять минут. Можно бы постараться уйти, однако не хотелось лишних вопросов. Ничего страшного не случится – усну вместе со всеми… Высплюсь… Как обещали, газ должен быть без цвета и запаха. Я только устроился поудобнее – не хватало еще отлежать себе что-нибудь, – как вдруг в саквояже оглушительно хлопнуло, и оттуда рванула такая волна концентрированной вони, что тут же перехватило дыхание. Глаза резало, и каждый вздох, казалось, рвал легкие в клочки. Сквозь слезы я увидел, как мой портфель раздулся, а из него со свистом, словно из треснувшего паровозного котла, бьют в стороны желто-зеленые струи.

Черт! Что ж такое делается? Неужели подставили меня? Или… Додумать не успел… Кто-то, невидимый за слезами, подскочил, меня потащил в сторону. Крики, хрипы и кашель сотрясали зальчик, над всем этим прогремел треск, словно вышибли дверь, и стало тише. Я все еще водил руками вокруг, когда меня повалили на пол и сорвали пиджак, нащупывая провода и коробку.

– Он, – сказал кто-то. – Он, гнида…

Залитые слезами глаза ничего не видели. Кто-то еще с удивлением присвистнул.

– Вон оно, значит, как… Знакомая штучка… Знаем, где такие выдают…

Я молчал, да меня и не спрашивал никто.

– Раз этот тут, – медленно сказал тот же голос, – значит, и его хозяева где-то недалеко…

Ничего хорошего тон мне не обещал, но в этот момент моим спасением стала автоматная очередь. Началось!

От греха подальше я снова трижды хлопнул. Эти ведь могут и по шее надавать. У них не заржавеет!

Люди встрепенулись, начали оборачиваться, но тут все схватились за носы. Такая вонь! Я и то почувствовал. Можно программисту, что такую вонь запрограммировал, премию выдать. Этот точно заслужил! Глаза резало, и каждый вздох, казалось, рвал легкие в клочки. Сквозь слезы я увидел, как одного из делегатов оседлали сразу трое и, спеленав, поволокли ко мне.

– Он, – сказал кто-то. – Он, гнида…

Залитые слезами глаза ничего не видели. Кто-то еще с удивлением присвистнул:

– Вон оно, значит, как… Знакомая штучка… Знаем, где такие выдают…

А молодчик-то не прост… И махонький объективчик в узле галстука, и коробочка какая-то на поясе. Ну гад, понятно… Значит, сейчас, похоже, все и начнется… Хороший, кстати, способ закончить говорильню.

Я молчал, да меня и не спрашивал никто.

– Раз этот тут, – медленно сказал тот же голос, – значит, и его хозяева где-то недалеко…

Ничего хорошего тон мне не обещал, но в этот момент прозвучала близкая автоматная очередь. Началось!

Ну что ж… Пора прерваться…

* * *

Я снова потянулся к сдвоенному колечку и выскочил из игры. Шеф по-прежнему сидел рядом, смотрел в монитор.

– Впечатления? – по-деловому спросил он.

Я пошевелил пальцами, формулируя:

– Тому, кто такую вонь придумал, – однозначно премию, а про все остальное… Пока никаких.

И с удовольствием хлебнул остывшего кофе.

– Разве что вступление слишком затянуто. Зачем игроку все это? Ему экшен подавай, а не рассуждения…

Шеф пожал плечами:

– Объективно ты там был не более четырех минут.

– И что с того?

– Нужно вжиться в мир. Компу нужно время под твой организм подстроиться. Сжиться с телом. Может быть, для этого?

– Ладно. Я подумаю.

Снова шлем на голову и нырок в игру. Что там у президентских?

* * *

…Лежать под маскировочной накидкой было не просто жарко, а жарко до невозможности. Я оторвался от окуляров и покосился на встроенный в камуфляж термометр. Ничего себе! Сорок восемь градусов по Цельсию! Жить, конечно, можно, но еще чуть-чуть, и можно будет вообразить себя вареным яйцом. Третьим. Вдобавок к тем двум, на которых я лежу и которые, кажется, уже… Если после этого рейда у меня начнут рождаться негритята, то я этому ничуть не удивлюсь. Я невесело усмехнулся. Страшно хотелось вытереть хотя бы лицо, но нельзя…

Это мне, южанину, жарко, а что тогда испытывает майор? Он-то не местный, а откуда-то из Европы. То ли француз, то ли вообще норвежец… Хотя, с другой стороны, в снегу лежать тоже небольшое удовольствие.

Кому хорошо – так это этим ребятам из Штатов!

Им-то нет никакой необходимости потеть под маскировкой – они богатые, у них спутники. Сидят сейчас под кондиционерами, потягивают холодное пиво или апельсиновый сок… Сухое горло дернулось в попытке что-то проглотить, и мне показалось, что внутри что-то заскрежетало, словно там сцепились несмазанные шестеренки.

Сидят они, пьют пиво и лениво поглядывают на мониторы, а там я. Потный и вонючий. Выполняющий союзнический долг… Я представил себе все это, и меня аж передернуло от омерзения.

Но тут ничего не поделать, если нет у Республики денег на космические аппараты. Имелась бы возможность, президент наверняка купил бы для родной страны такую игрушку, но вот нет денег. Не дает разбогатеть Республике внутренний враг. Хорошо хоть, агентура в подполье не подвела, достала информацию об этом сборище, и мы успели подготовиться.

Эта мысль добавила бодрости.

И верно! Теперь и без спутников можно обойтись – ведь в том, чтобы поставить на этом деле жирную точку, спутник и не нужен. Тем более что с орбиты арест не произведешь и наручники на злодеев не нацепишь.

Перестав смотреть на изученные до последней ветки кусты, я поднял взгляд в небо, на несущие близкий дождь облака, и этот взгляд принес облегчение.

И что ведь скверно – глаза видели собирающиеся над головой тучи, видели, как под прохладным ветром качаются ветки кустов, а тело под хитрой накидкой не верило этому. Вот это и называется – наука и прогресс! Накидка и впрямь оказалась непростой – кроме обычного камуфляжа она делала его невидимым для любых инфракрасных датчиков. Так что, получалось, хоть простыми глазами смотри, хоть инфракрасными – нет нас тут ни в оптическом диапазоне, ни в инфракрасном. Ценная вещь! На инструктаже так и сказали – беречь накидки как зеницу ока, что, мол, подарок это нашим доблестным спецслужбам от американских коллег. Вот уж, кстати, кому сейчас хорошо.

Мысль опять кругом вернулась к шикующим американцам… Ладно, бог с ними… Они своими делами занимаются, мы – своими… Может быть, когда-нибудь и я сам так же вот, у монитора… А сейчас не до этого.

Проморгавшись, снова прильнул к окуляру. Что там новенького случилось у врагов демократии?

В просветленную оптику я хорошо видел все происходящее. За их перемещениями не только следили несколько десятков пар глаз. Все, что тут происходило, записывалось на видео. Все это войдет в отчет об операции, да и картинка для ТВ сгодится. Должны же простые граждане увидеть, как эффективно работает Министерство Безопасности, охраняя их покой и гражданские права. Засняли все: и строительство щитового домика, и приезд первой группы инсургентов, и их возню с какой-то аппаратурой. Вот, кстати, интересно, что они там такое делают, что в одну секунду лес становился то гуще, то реже… Прилет самолета тоже сняли. Похоже, что уже недолго осталось. Может быть, конечно, кто-то из их шишек и опоздал и вот-вот прибудет, но я чувствовал, что ловушка очень скоро захлопнется. Ну, когда же? Когда?

Над головой с ревом пролетел тюремный транспортник. Пассажиров у него сегодня будет уйма.

– Выдвигаемся, – прогрохотало в наушнике. Понятно: теперь-то тишину хранить уже не нужно.

Началось!

Я приподнялся на колено, сбросил накидку. Со стороны, возможно, казался выбравшейся из песка огромной ящерицей, возникшей из ниоткуда, хищником, выбирающим жертву, но в это мгновение я не думал, как выгляжу, а наслаждался внезапно обрушившейся прохладой. Господи! Так бы стоять и стоять!

– Вперед! Вперед! – подхлестнул голос майора.

Операция перешла в решающую фазу. Навстречу ударили выстрелы.

Ну, это не страшно. Надульник автомата расцвел огненным цветком, выпуская пули по кустам. Человек с автоматом упал. Так-то вот. Это вам не деревенских полицейских стрелять. Тут спецназ работает… Жить хочешь – беги и прячься. Не хочешь – просто ляг и умри. Выбор не большой. Плен или смерть.

Инстинкт бросил меня на землю чуть раньше, чем я узнал этот звук. Над головой противно заныло, и с неба обрушился грохот. Минометы. Это откуда у них? Просмотрели. Разведка, мать их… Я выпустил длинную очередь по вспышкам и подумал, что, скорее всего, виноватых не будет. Скорее всего, враги парламентской демократии завезли их сюда загодя и по частям…

Как только слух вернулся, в наушнике раздался рев майора. Он нес по кочкам сразу всех: и инсургентов, и наблюдателей, и вдруг ставшую в одно мгновение хреновой жизнь. Вот тут у меня возражений не имелось. Прямо передо мной взлетел вверх фонтан перемешанной с песком скудной земли. И еще… И еще… Пристрелялись, гады! Остаться на месте значило немедленную смерть. Пришлось вскакивать и бежать вперед. Рядом мелькали силуэты бойцов спецгруппы. Им-то не легче. Трах-трах-трах… Частой дробью ударили выстрелы. Заработал ручной пулемет. Кто-то лупил нам во фланг, заставляя остановиться и подумать о бренности человеческой жизни. Пули буравили песок так часто, что могло показаться, что где-то рядом заработала поливальная машина. Пришлось падать, где бежал, и залечь. Пулемет злобно клокотал, наполняя воздух жужжащей смертью. Я на глаз прикинул расстояние. Далековато. Рукой не добросить. Перевернулся на спину, дослал гранату в подствольник, но кто-то успел раньше. Где только что живым огнем цвел ствол пулемета, вырос столб огня и земли. Полетели осколки камней и ветки.

– Вперед! Вперед!

И в этот момент что-то случилось с окружающим миром. Мороки исчезли. Вместо груды камней, из которой бил пулемет, появилось растерзанное взрывом сложенное из мешков укрепление. Рядом с ним вновь выросли взрывы. Волна спрессованного тротилом воздуха добралась и до меня, сбив на землю. Несколько мгновений я лежал, тяжело дыша. Только что гремевший на все голоса мир в один миг стал безмолвным – беззвучно вздымались пласты земли, неслышно вспыхивали огоньки выстрелов. Я перевернулся на живот, потом встал на колени…

Кто-то бросился навстречу. Чужой!

Рука сама нажала на спуск. Перепутал. Отдачей автомат и меня самого отбросило назад, а граната из подствольника разметала террориста на части. Спасибо, выручила хорошая реакция. Сквозь гул в голове снова начали пробиваться звуки боя. Из-за спины весело ударил крупнокалиберный пулемет…

* * *

Неплохо… Азарт есть, движуха… С этим они хорошо все устроили. Если так дальше будет, то очень даже ничего… Кстати, как там?

Три хлопка, и я снова среди инсургентов.

* * *

Люди вокруг стояли статуями, и едва я снова почувствовал тело, как кто-то из них сказал:

– Штурмовая винтовка. М-16.

Я вспомнил, что только что держал в руках, и понял, что тот не ошибся. Как один человек, зал замер, прислушиваясь, как будто все это нуждалось в проверке и подтверждении.

Через секунду мысли о проверке, если они у кого и имелись, пропали – стены дрогнули от близкого взрыва, и тут же, словно для того, чтобы рассеять последние сомнения, очередь крупнокалиберного пулемета наискось, от двери до потолка, прошила стенку. Брызнули щепки, разлетелись по всему бараку, а крыша, протяжно скрипя, наклонилась, кособоча стену.

– Ложись!

Но уже и без команды делегаты попадали на пол. Из собравшихся под этой крышей людей, наверное, не нашлось ни одного, кто бы не знал, что означает, если совсем рядом начинается стрельба.

– Первая двойка за мной!

В воздухе еще воняло едкой химией, но новая опасность отодвинула в сторону старую. Я спрыгнул в зал, наполнившийся звонкой – тронь и обрежешься – тишиной, но не успели мы сделать нескольких шагов, как ожила стоявшая на председательском столе рация. Председатель на несколько секунд прижал наушник к голове.

– Нападение на посты внешней охраны.

Шум сдвигаемых стульев сменил шелест рук, залезающих в боковые карманы. Я, не стесняясь, рассматривал делегатов, отыскивая на лицах признаки сильного волнения, и ничего там не находил. Разумеется, предатель в своих рядах и стрельба вряд ли могли означать что-либо другое, кроме неприятностей, однако паники не возникло. Каждый из делегатов знал возможности Общества, знал, что конференция готовилась тщательно и при подготовке учитывались все возможные неожиданности, почти наверняка и эта, а значит, сейчас вступают в действие резервные планы, запасные ходы и отходные варианты.

Да и не может же игрушка, ориентированная на «вволю пострелять по себе подобным», закончиться так неказисто? Наверняка ведь что-то заготовлено и для этого случая.

* * *

В дырку от пули виднелись пыльные облака, прошиваемые со всех сторон пулеметными очередями. Совсем рядом жирным дымом чадили обломки спецсамолета. Из пламени в разные стороны вылетали сигнальные ракеты, делая пожар похожим на цветущую клумбу.

Запах слезоточивого газа уже забивала гарь тлеющего дерева. Стены барака кое-где начинали дымиться, и, что самое интересное, никакого камуфляжа – ни кустов, ни деревьев…

Это означало только одно.

– Центральный пост захвачен! – крикнул я в зал. – Самолет разбит.