Текст книги "Цветок Дракона"

Глава 5

Легкий ветерок донес до Сарины волнующий запах жасмина, и, вдохнув его чудесный аромат, она улыбнулась. Она словно очутилась в очаровательной беседке, густо увитой распустившимися цветами, виноградными ветвями и прикрытой широкой кроной деревьев. Листья белых лилий и розовых лотосов плавали на поверхности крошечного, окаймленного цветочным орнаментом пруда, и в свете сгущающихся сумерек Сарина все еще могла разглядеть редкие всплески воды там, где били хвостом золотые рыбки. За прудом начинался сад с декоративными каменными горками, где росли карликовые деревья и кустарники. На каждом тщательно подобранном камне располагалась клумба с мелкими бледными цветами, а пространство между ними заполнял желтый губчатый мох.

– Мы называем такой внутренний двор «тьен чин», или «райский уголок», – пояснил Во Шукэн, пропуская Сарину вперед через черные железные ворота в сад. – И внутренний двор, и сад восхитительно выглядят в последний час уходящего дня, вот почему я решил первым делом показать вам именно их. А посмотреть дом можно в любое время, потому что и при ярком солнце, и при свете ламп он все равно остается для меня одинаково мрачным и унылым.

Они прогуливались по огромному, тщательно ухоженному саду, тропинка то поднималась вверх, то шла вниз, словно по маленьким горным хребтам. Ни рощицы, ни разлапистые кустарники, ни цветочные горки – ничто не выбивалось из общей картины. Каждый клочок зелени был взращен человеческими руками, и, хотя от вида такой красоты у Сарины захватывало дух, ее несколько коробило, что вся эта красота не создание природы, а плод человеческого ума.

– Сады, – сказал Во, окинув широким жестом пространство вокруг, – это окно в мир природы. Это то чудо, которое поражает нас всякий раз, когда мы выходим из кирпичных стен наших жилищ. Только здесь можно обрести истинную гармонию с природой.

Его голос, словно мягкая подушка, защищал ее от ужасов мира за пределами этого сада. Завернувшись в шелковый кокон его слов, Сарина почувствовала уверенность, что именно здесь она и найдет тот ускользающий покой, который так долго искала. Здесь ее израненная душа исцелится и боль прошлого будет побеждена. Ее вера снова станет сильна, а мысли чисты.

Они прошли по узкому, расписанному китайскими узорами мостику через журчащий ручей и продолжили путь по извивающейся тропинке, ведущей через рощицу цветущего миндаля. Обратно они вернулись по другому мостику, высеченному из цельного большого камня. Когда они подошли к дому, уже почти стемнело, но очертания двухэтажного особняка все еще можно было разглядеть. Здание было построено из белого кирпича, каждое крыло имело собственную, покрытую красной черепицей крышу, по углам которой высились причудливые ярко раскрашенные головы драконов. Темные деревянные колонны поддерживали карнизы, образуя на каждом этаже просторные веранды. Все комнаты отделялись от балконов раздвижными панелями из густо навощенной белой бумаги, и хотя они сохраняли в доме тепло, но не пропускали света. Вот почему, объяснил Сарине Во Шукэн, в доме в любое время дня горят масляные лампы.

Они ненадолго задержались во дворике, где уже зажглось несколько фонарей.

Оглядевшись, Сарина от восхищения всплеснула руками.

– Только подумать, что на свете существует столько замечательных цветов, о которых я до сих пор даже не подозревала! – воскликнула она.

Бриллиантово-зеленые бутоны гранатов в горшках, карликовые апельсины и бледно-розовые олеандры окаймляли дворик, а гладкие белые стены дома украшали китайские розы, пурпурные глицинии и желтый жасмин. Она гордо назвала по имени каждое растение, снискав теплую, одобрительную улыбку Во Шукэна.

– У вас хорошая память, мисс Пейдж, это редкий дар. Но пойдемте… – он сделал ей знак следовать за ним, – вы, наверное, устали и хотите приготовиться к ужину, за которым я буду иметь честь представить вас другим членам моей семьи.

– А для этого нужно как-то особенно готовиться? – удивилась она.

Внезапно его взгляд стал жестким, и Сарина растерялась.

– Вас должно беспокоить только мое одобрение, дорогая леди. Я глава этого дома, и я в нем непререкаемый авторитет. Вы это поймете, как только лучше познакомитесь с нашими обычаями. Возможно, многие из них вам не понравятся, возможно, вы даже попробуете изменить некоторые из них. Но знайте, Сарина Пейдж, наши традиции выдержали тысячелетние испытания и, как и китайский народ, выжили.

Она в смущении искала подходящий ответ на этот неожиданный монолог, но внезапный звук приближающихся шагов избавил ее от необходимости что-либо говорить. Изящный юноша в довольно потрепанной одежде остановился в футе от того места, где стояли Сарина и Во Шукэн. Тяжело дыша, он поклонился Во, и Сарина заметила, как лицо ее спутника потемнело от гнева.

– Я вижу, Чен, тебе больше нравится проводить время вне стен нашего дома, – произнес Во с горькой улыбкой на губах. – Что на этот раз задержало тебя?

– Извини, папа, – все еще задыхаясь, произнес молодой человек, – но сегодня мне весь день пришлось заниматься кормом для шелковичных червей.

– Но почему же, сынок?

– Янь У, который следит за этим, утром заболел и лежит в лихорадке, и мне пришлось работать за двоих. Его жена, На, вот-вот родит, и ей уже трудно наполнять корзины листьями. – Он замолчал, чтобы перевести дыхание. – Поэтому я днем отправил ее домой.

– Но зачем? – грозно спросил Во. – Раньше На, как и другие женщины, работала в саду до того самого момента, когда ребенок появляется из утробы.

– Она уже не так молода, отец, и нездорова.

– Я поговорю завтра с Янь У о его жене, – сказал Во.

– Нет, отец, пожалуйста, он болен, и она…

– Хватит! – Во поднял руку, делая сыну знак замолчать. – Ты позоришь меня каждый раз, когда не соглашаешься со мной. Ты позоришь меня, продолжая перечить мне. Ты позоришь нас обоих, когда споришь со мной в присутствии посторонних.

Юноша озабоченно оглянулся, словно искал, куда бы скрыться от гнева отца.

Во тем временем повернулся к Сарине.

– Этот молодой человек, который оскорбляет меня и своими манерами, и своим видом, мисс Пейдж, – к несчастью, мой единственный сын Во Чен.

Сложив ладони вместе, Во Чен поклонился. У Сарины заныло сердце: этот красивый юноша был явно чем-то очень расстроен. Одетый в выцветшие мешковатые серые брюки и порванную куртку песочного цвета, в разбитых кожаных ботинках на грязных, исцарапанных ногах, он больше походил на простого крестьянина, чем на единственного сына богатого землевладельца.

– Можешь идти, Чен, – приказал отец и сделал повелительный жест рукой, – и появись к ужину одетый, как подобает сыну Во.

– Хорошо, отец, – покорно кивнул Чен и снова поклонился, уже смиренно и даже подобострастно, удивив Сарину внезапной переменой поведения.

Когда он ушел, Во повел Сарину в дом.

– Сыновей с самого детства учат почтительности, – тихо сказал он. – Правильно воспитанный сын с готовностью принимает наказание отца, даже самое тяжкое. А Чен, как норовистый жеребенок, испытывает терпение хозяина и время от времени дергает уздечку. Хоть он и упрямится, но знает, что отец должен управлять семьей, как император нацией.

Его глаза на мгновение расширились, а голос стал суровым.

– Вы знаете, мисс Пейдж, что отец может приказать сыну покончить с собой и его за это никто не осудит?

Испуганная тем, что услышала, Сарина засомневалась, поймет ли она когда-нибудь этих людей и их странные, варварские обычаи. Только что начавший охватывать ее покой разлетелся в клочья, как лепестки цветка под порывом ветра, от этих слов. Так же как она выучила название цветов в саду, ей придется научиться и всему остальному. Слово Во Шукэна – закон, и горе тому, кто пойдет ему наперекор.

Когда они поднялись на второй этаж и остановились у закрытых дверей, мрачное настроение явно оставило Во. Распахивая перед ней дверь, он сказал:

– Меня беспокоит ваше молчание, мисс Пейдж. Если это я поверг вас в уныние, то смиренно прошу простить за то, что мне не удалось выполнить обязанности радушного хозяина. – Он сделал ей знак войти в комнату. – Пожалуйста… – Он поклонился. – Я надеюсь, эта спальня вам понравится. В доме живет только женская прислуга, а рабы и крестьяне имеют отдельные домики неподалеку.

Значит, и она теперь прислуга? Сарина оглядела комнату. Мгновенно была забыта и ссора Во Шукэна с сыном, и ее сомнения по поводу собственного положения в доме Во, потому что раньше она никогда не видела такой большой, богато обставленной спальни.

– Какая красивая комната! – прошептала она и медленно, словно в трансе, поплыла по паркетному полу.

Освещенные четырьмя резными медными светильниками, висевшими по углам комнаты, белые стены и потолок были усеяны крошечными оспинами теней. У дальней стены стояла низкая кровать, покрытая толстым белым одеялом, расшитым голубыми ирисами и розовыми цветками сливы. В изголовье на полу стояло то, что китайцы называют подушкой, – маленькая прямоугольная бамбуковая рама с глубоким вырезом для шеи. Невольно потерев затылок, Сарина подумала: не будет ли слишком неуважительно попросить обычную перьевую подушку?

По обе стороны кровати стояли черные лакированные столики. Строгость черной лакировки смягчали белые, в форме тыквы, фарфоровые вазы с водой, в которых плавали розовые цветки сливы. Два резных стула из красного дерева с толстыми розовыми подушками стояли один напротив другого возле раздвижных панелей, ведущих на веранду, а у противоположной стены находился длинный невысокий, тоже из красного дерева, шкаф с медными ручками на ящиках. Возле двери, где терпеливо ждал Во, стояла черная лакированная, расшитая жемчугом ширма и висело узкое зеркало в раме.

– Вам нравится, мисс Пейдж?

– О да! – еле вымолвила она, расплываясь в улыбке под его понимающим взглядом.

Он едва заметно кивнул, поклонился и направился к двери.

– Когда пробьет гонг, мисс Пейдж, это будет означать, что начинается ужин. Я встречу вас в холле.

Сарина едва успела помыть руки и лицо и поправить прическу, когда услышала звук гонга. Поспешно отбросив гребень, она выбежала из комнаты и, боясь опоздать и вызвать у Во приступ гнева, понеслась по длинному коридору.

– Вы мчались по лестнице, как испуганный зайчонок, – с упреком сказал ей Во, встречая у нижней ступеньки. – Неужели я так напугал вас своим разговором с сыном?

– Я…

– Дорогое дитя, вы вся дрожите. – Он впервые дотронулся до нее, и Сарина чуть не подпрыгнула. – У вас нет причин бояться, – мягко сказал он, все крепче сжимая ее плечо.

Тяжесть его руки наполнила ее тело странным теплом и вернула силу, и, когда он направился по тускло освещенному коридору в столовую, Сарина обнаружила, что может спокойно и уверенно идти рядом с ним. Они остановились перед резными, красного дерева дверями, подождали, пока двое одетых в черное слуг откроют их, и вошли в залу.

В теплом свете ламп расшитый шелк драпировок на стенах казался инкрустированным драгоценными камнями. В каждом углу комнаты на низком из красного дерева постаменте стояли огромные имбирного цвета кувшины с сине-белыми фигурками, а в них – розовые побеги цветущих слив и длинные изогнутые ветви тутового дерева. Вокруг прямоугольного, покрытого черным лаком обеденного стола располагались пять стульев из красного дерева с высокими спинками, и за каждым на почтительном расстоянии стоял молодой слуга. Как и двое слуг у дверей, они были одеты в свободные черные куртки с длинными рукавами, широкие черные брюки, схваченные у щиколотки тонкой полоской ткани, и мягкие черные тапочки.

Лишь когда Во громко назвал ее имя, Сарина пришла в себя и обратила внимание, что три стула из пяти уже заняты. На негнущихся ногах она последовала за хозяином к столу, где, склонив голову и опустив глаза, сидела маленькая робкая женщина.

– Моя достопочтенная супруга Сюе, – сказал Во, и женщина еще ниже опустила голову и пробормотала что-то по-китайски. – Она знает по-английски только то, чему я ее научил, – пояснил он, – и страшно смущается в присутствии посторонних. Но она сказала, что рада приветствовать вас в нашем доме.

Женщина на мгновение подняла голову, и Сарина воспользовалась этим, чтобы послать ей теплую улыбку. Круглое гладкое лицо жены хозяина покрывал густой слой пудры, два ярких круга румян только подчеркивали и без того широкие скулы, но рот был удивительно нежен, а глаза чисты. Ее черные волосы были собраны в изящный узор, будто состоящий из узелков и петель, и украшены крошечными, вырезанными из слоновой кости цветами. Одежда Сюе была менее яркой, чем у мужа: бледно-зеленое шелковое платье с длинными рукавами и круглым вырезом, изящно расшитое маленькими белыми цветами магнолии и более темными, чем платье, зелеными листьями.

– А этот изящный цветок, – по голосу Во Сарина поняла, что слишком долго разглядывает его жену, – моя любимая наложница, Ли.

Сарина посмотрела на молодую женщину, сидящую напротив Чена, одетого теперь в торжественный черный костюм.

– Мои дочери от Ли: Лян, Хуэй и Чуй – будут вашими ученицами, мисс Пейдж.

Пораженная сообщением Во и неприкрытым презрением в ледяных черных глазах наложницы Во Шукэна, Сарина машинально перевела взгляд на прическу женщины. Ее блестящие черные волосы были уложены кольцами так, словно в них гнездилась черная птица с пышными перьями. Волшебная черная птица, украшенная бриллиантами.

Сарина с трудом заставила себя посмотреть на ее лицо. Ли, по-видимому, было лет тридцать, но фигурой она все еще напоминала молодую девушку. Лишь чрезмерно большая грудь говорила о том, что перед ней зрелая женщина. Розовое шелковое платье, замысловато расшитое бирюзой, серебряными журавлями и серебряными листьями, было схвачено широким розовым поясом, который подчеркивал изящество талии. Пояс скрепляла огромная серебряная застежка, тоже в форме журавля, голову и хвост которого украшали бриллианты, а вместо глаз сияли две маленькие бирюзинки. В ушах женщины висели тяжелые бриллиантовые серьги, а кольцо на указательном пальце правой руки украшала бирюза размером с перепелиное яйцо. К удивлению Сарины, ногти на обоих указательных пальцах маленьких бледных рук покрывали длинные золотые чехольчики.

Но при всей потрясающей красоте ее платья и украшений они не затмевали красоту изящных черт ее слегка припудренного лица. Ее глаза под тонкими черными бровями, тщательно очерченные черной арабской тушью, сверкали, как горошинки оникса. Изящный нос был надменно вздернут, изгиб верхней губы крут, нижняя же, полная и чувственная, чуть выступала над округлым подбородком. Высокие скулы казались еще выше благодаря еле заметной тени румян, что придавало раскосым глазам Ли странное, кошачье выражение. Сарина представила, как это сверкающее животное царапает ее душу золотыми когтями, и вздрогнула.

Внезапно уголки тщательно очерченного рта женщины потянулись вверх, и от ее улыбки Сарина смутилась еще больше.

– Мы рады видеть вас здесь, мисс Пейдж, – донесся из ее нежных губ тихий голос. Женщина нараспев, но правильно говорила по-английски. – Окажите мне честь и сядьте рядом со мной. – Она взмахнула крошечной рукой и указала золотым ноготком на стул справа от себя.

Сарина неуверенно посмотрела на Сюе, полагая, что это ее обязанность – усадить гостью, но не смогла ничего прочесть в ее опущенных глазах.

– Мисс Пейдж?

Во кивнул Сарине, предлагая последовать просьбе наложницы, и сделал шаг назад, чтобы слуги смогли отодвинуть для Сарины стул. Пока Во шел к своему месту во главе стола, Сарина взглянула на Чена. Он сидел стиснув зубы, и на его щеке билась жилка, но, как только он заметил, что Сарина смотрит на него, его лицо снова превратилось в бесстрастную маску. Сарина нахмурилась и поспешно отвела взгляд. Лишь только Во сел, Сюе взяла со стола обитый кожей молоток и ударила в маленький медный гонг, стоящий перед ней. Двери отворились, и вереница слуг внесла в столовую подносы, полные еды.

Обед проходил в тишине, и Сарина была этому только рада. Процесс еды на этот раз потребовал концентрации всего ее внимания и сил. Слуги поставили подносы с горячими овощами, мясом и рыбой в центре стола, а рядом с тарелкой каждого присутствующего – чашу с горячим белым рисом. Как только слуги отошли, все, кроме Сарины, начали есть.

С помощью пары палочек из слоновой кости, длиною в фут, они ловко хватали с подносов в центре все, что им хотелось, и бросали аппетитные кусочки на горку риса в чаше перед собой. Затем, поднеся чаши к самым губам, ловко отправляли еду в рот, не уронив на колени ни единого рисового зернышка.

Неуверенно оглянувшись, Сарина решилась наконец ткнуть кончиком своих палочек в большую креветку. Сжав ее палочками, она ухитрилась перетащить ее на тарелку, оставив на столе всего лишь маленькую каплю подливки. Надеясь, что все слишком заняты едой, чтобы заметить ее неудачную попытку, Сарина попыталась поднять креветку из риса и положить в рот. Креветка тут же выскользнула и упала назад в чашу. Закусив от напряжения нижнюю губу, она храбро повторила попытку. Несколько зерен риса рассыпалось по черной лакированной поверхности стола, но креветка снова выскользнула.

– Мне кажется, нашей молодой гостье нужно объяснить, как пользоваться куайцзе. – Ли сказала это очень тихо, но Сарине показалось, что она крикнула на всю комнату. – Вот, моя дорогая, – она обернулась к помертвевшей от смущения Сарине и сделала жест тонкими, ловкими пальцами, – все дело в том, чтобы научиться удерживать равновесие.

Сарина попыталась зажать гладкие палочки между пальцами точно так, как показала Ли, и затем, уже увереннее, свела и развела их несколько раз.

Во одобрил вмешательство Ли легким кивком головы и поднял маленькую фарфоровую чашку, давая понять, что она пуста. Молодой слуга, молча стоящий позади хозяина, мгновенно взял большой серебряный чайник и наполнил чашку Во горячим рисовым вином. Сарина робко подняла и свою пустую чашку и в изумлении наблюдала, как она тут же наполнилась.

Десерт состоял из сухих фруктов и орехов, и Сарина справилась с ним гораздо лучше, поскольку можно было есть руками, а не палочками. Завершил трапезу черный чай, гораздо более крепкий, чем зеленый, который предложил ей Во сегодня утром. Сделав маленький глоток горького варева, Сарина подумала, как поразительно изменилась вся ее жизнь всего за один день.

Слуга, стоящий за стулом Сарины, помог ей встать, и Сарина с удивлением заметила, как и Сюе, и Ли тяжело оперлись на руки своих слуг и медленно, крошечными шажками, прихрамывая пошли к выходу. Когда Ли проходила мимо, Сарина поняла почему. Из-под края ее элегантного платья выглядывала пара крошечных туфелек – таких маленьких Сарина никогда еще не видела. Не более трех дюймов в длину, из розового шелка, с узкими лентами, туго обвившими изящную лодыжку Ли, они опирались на непомерно возвышающийся скошенный каблук.

Сарина невольно бросила взгляд на собственные ноги. Она всегда считала их достаточно маленькими, но сейчас они показались ей огромными, неуклюжими и не идущими ни в какое сравнение с ножками обеих китаянок.

– Не завидуйте их ногам, мисс Пейдж, – сказал Чен, как только женщины вышли из комнаты. – Забинтованные с самого детства, ноги наших женщин настолько изуродованы, что бедняжки проводят всю жизнь как инвалиды, хромают и охают от боли при каждом шаге. Здесь такое уродство считается красотой.

– Боюсь, мой сын ценит красоту еще меньше, чем своего отца, – оборвал его ледяным голосом Во, обращаясь к Сарине. Потом бросил уничтожающий взгляд на сына. – Я благодарю богов наших предков, мой недостойный сын, что никто за пределами этих стен не знает о позоре, который ты навлек на меня и на весь дом своими предательскими мыслями и поступками.

Лицо Чена, сочетавшего мягкость матери и твердость отца, помрачнело.

– Я навечно проклят за единственную собственную мысль, которая противоречит законам наших предков? – спросил он. – Если я отказываюсь восхищаться увечными ногами, меня уже считают предателем?

– Ноги женщин не увечны, – продолжил Во, – они красивы и достойны названия «бутон лотоса».

– Бутон лотоса, – хмыкнул Чен. – Если бы я был лотосом, я бы расплакался, услышав, как оскверняют мое имя.

– Во Чен!

Казалось, меч прорезал воздух над головой юноши, и он послушно замолчал.

– Из четырех сыновей, которых мне родила твоя мать, ты остался один, и тебе носить славное имя Во. – Голос главы семьи дрожал от ярости. – Только ты передашь это имя своим сыновьям, и только те, кто носит имя Во, смогут преклонить колени перед могилами наших славных предков. Как ты хорошо знаешь, мой непослушный сын, без уважения ни один человек не сможет жить после смерти. Я боюсь смерти имени Во больше, чем своей, потому что, если мой собственный сын не почитает меня при жизни, кто станет почитать меня, когда я присоединюсь к нашим предкам?

Сарина молча стояла, ожидая, что ответит Чен, но лицо юноши снова превратилось в непроницаемую маску. Низко поклонившись сначала отцу, потом Сарине, он со спокойным достоинством направился к двери.

– Куда ты идешь? – крикнул Во ему вслед.

– К Янь У, – раздался сдержанный ответ. – Надеюсь, у него спала лихорадка.

– Его лихорадкой займутся врачи, которые лечат крестьян. Это не твое дело.

Чен обернулся, и легкий румянец гнева окрасил его бледные щеки.

– Здоровье каждого крестьянина – это мое дело, отец, поскольку они связаны с нами так же крепко, как и мы с ними. Если они заболеют и не смогут работать, кто будет обрабатывать землю? Кто позаботится об урожае? Кто проследит за кормом для твоих бесценных шелковичных червей? Может, ты сам, отец?

Какое-то мгновение Сарина была уверена, что отец и сын сейчас бросятся друг на друга, но этот ужасный миг быстро прошел.

– Иди к своим крестьянам, – сказал Во, подавив гнев, – потому что, видят боги, наставить на путь истинный тебя невозможно.

Когда Чен ушел, Во взял Сарину под руку и грустно улыбнулся.

– Может, я, сам того не ведая, прогневал богов, когда был молодым, и за эти прегрешения они наказали меня, лишив остальных сыновей. Моя наложница рожает только девочек. У нее дважды появлялись на свет мертвые мальчики и три раза здоровые дочки, – говорил он, ведя Сарину по длинному коридору. – Хоть женщины этого дома и не способны подарить мне сыновей, они радуют меня красивой музыкой. Идемте – и вы сами услышите.

Они вошли в маленькую комнату, украшенную множеством глиняных горшков с растениями, единственную мебель которой составляли два стула с низкими спинками и большие парчовые подушки, разбросанные на голом полу. Раздвижные бумажные панели, ведущие во двор, были наполовину открыты, и легкий ветерок гулял по комнате, шелестя листьями растений. Указав Сарине на один из стульев, Во сел на подушку рядом с ней, и в ту же минуту в комнату вошли Сюе и Ли в сопровождении слуг. Как только женщины сели на шелковые подушки, один из слуг вручил им маленькие инструменты, по форме напоминающие скрипку. Настроив их, они, вместо того чтобы начать играть, положили их на колени и замерли в ожидании.

Несколько минут спустя дверь отворилась и в комнату вплыла молодая девушка в свободной серой блузке и длинной, в складку серой юбке. Ее одежда свидетельствовала о том, что она из прислуги. Девушка поклонилась Ли, но лицо наложницы осталось холодно-невозмутимым, тогда как Сюе в ответ на поклон тепло улыбнулась.

– Это Мэй, личная служанка моей жены, – тихо сказал Во Сарине. – У нее такой нежный голос, что порой ей удается выжать слезы из самых сильных мужчин.

Интересно, не себя ли он имеет в виду, подумала Сарина, но в этот момент Мэй к ней повернулась, и она мгновенно забыла слова Во. Она никогда не видела такой совершенной красоты и изящества. Рядом с Мэй Ли выглядела размалеванной куклой, пародией на истинную красоту.

Ее густые, блестящие черные волосы, заплетенные в две толстые косы, были уложены кольцами вокруг маленьких, изящных ушек. На лице не было и следа рисовой пудры, и румянец, заливавший чуть припухлые щеки, был подарен ей природой. Ее маленький широкий нос казался еще меньше благодаря необычно большим и выразительным миндалевидным глазам, а когда она с улыбкой поклонилась Сарине, а затем Во, ее крошечные розовые губы обнажили жемчуг зубов.

Во поманил ее пальцем и представил Сарине, которая совсем растерялась, когда Мэй приятным голосом с легким акцентом поздоровалась с ней по-английски.

– Я очень рада познакомиться с вами, мисс Пейдж, – сказала девушка с ясной улыбкой, – и молю богов, чтобы они благословили ваше пребывание здесь.

Очарованная красотой и искренним дружелюбием, Сарина решила, что в Мэй она уж точно обретет друга. Но лицо Во выражало недовольство. Все время, пока Мэй говорила, он с нескрываемым раздражением смотрел на нее.

– Кажется, я слишком поторопился, – сказал он наконец, – пригласив мисс Пейдж в качестве учителя, ибо в этих стенах обитают другие люди, чей английский день ото дня становится все совершеннее.

Румянец на щеках Мэй стал ярче, и на мгновение она пришла в замешательство, но быстро овладела собой и, почтительно опустив глаза, пробормотала:

– Хозяин так добр ко мне.

Затем она направилась к своему месту напротив Сюе и Ли. Теряясь в догадках, что, собственно, вызвало недовольство главы семьи, Сарина перевела взгляд на задумчивое лицо Во. Но уже в следующее мгновение Сюе и Ли ударили по струнам, и маленькая комната наполнилась мелодией невиданной нежности. Мэй сцепила руки перед собой, чуть откинула голову, закрыла глаза и вдруг запела.

Она пела так проникновенно, что Сарина как завороженная застыла на стуле и ее сердце бешено забилось. Она не понимала слов, но чувства, наполнявшие эти слова, пробудили в ее груди нежное и горестное томление. Очевидно, Мэй пела о запретной любви, и странные, полузабытые ощущения охватили Сарину.

Пара сильных рук держала ее в объятиях, крепкое, мускулистое тело прижималось к ее телу, склоняя уступить и сдаться. Она чувствовала, как желанные губы приближаются к ее губам, и затрепетала, когда ощутила удивительное чувство единения. Сарина с силой тряхнула головой, и видение рассыпалось на маленькие кусочки мозаики, но золотистые глаза выдавали ее. Они сверкали бусинками слез, точно такими же, как те, что проложили серебристые дорожки по щекам Мэй.

Мэй продолжала петь, и Сарина украдкой бросила взгляд на Во. Он сидел с закрытыми глазами и, казалось, спал. Отведя взгляд, она вздрогнула и выпрямилась на стуле. На одной из полупрозрачных белых панелей, ведущих во внутренний двор, обозначился темный силуэт. Через мгновение силуэт расплылся, и в дверном проеме появилась фигура мужчины. И в этот момент, словно какая-то сила поманила ее, Мэй открыла глаза. Она неуловимым движением – или это только показалось Сарине? – чуть повернула голову, посмотрела на вошедшего и еле заметно кивнула.

Фигура мгновенно исчезла, и ледяные иголочки страха вонзились Сарине в спину. Она успела узнать незнакомца. Это был Чен.