Текст книги "Слишком чужая, слишком своя"

7

– …не очень правдоподобно.

Это голос Виталия. Меня разбудили голоса и настойчивая щекотка – Макс напоминает мне, что я не имею никакого морального права умереть и оставить его на произвол судьбы.

– Мне больше нечего сказать. Она проснется и все вам объяснит – конечно, если захочет. – Этот голос… О боже! Парень еще здесь! Как я ему в глаза посмотрю? Я вела себя как последняя шлюха. Что же делать?

– Макс, пошел вон! – Кто это смеет приказывать моему коту?

– Нет, – я прижимаю к себе теплое тельце. – Не гоните его!

Наверное, они ссорились, потому что их лица сохраняют сердитое выражение. Как по команде, они оба поворачиваются ко мне. Их можно счесть братьями – оба белокурые, синеглазые, в хорошей форме. Только Игорь моложе лет на пять-шесть и не такой… домашний. Мне везет на красивых мужиков. Вот только как от них теперь избавиться? Мне еще сегодня надо… Где моя сумка?

– Моя сумка… – у меня кружится голова, но это мелочи. Если моя сумка пропала, будут крупные неприятности. У них обоих.

– Эта? – Игорь подает мне сумку.

– Да.

Я заглядываю в нее. Шкатулка, в ней – деньги и кольцо. А в кармашке – бумаги. Все на месте. Я, конечно, всерьез не рассматривала возможность кражи, но… Да что теперь, все на месте – и хорошо.

– Вы давно приехали?

– Только что. – Виталий ставит на тумбочку свой чемоданчик. – Только руки успел помыть и выслушать поток басен Лафонтена, которые этот неприветливый юноша счел нужным мне сплести. Но об этом потом поговорим! Давайте посмотрим, что с вами случилось.

Он склоняется надо мной, и его пальцы умело и уверенно касаются меня, исследуя повреждения. Кровь уже не идет, но шея занемела, голову повернуть я не могу, потому что болит зверски.

– Такое впечатление, что вас пытались задушить тонкой проволокой, – браво, док, сразу видно, что вы не зря протирали штаны в далеком Гарварде. – Насколько я могу судить, до больших неприятностей дело не дошло, но повреждение мягких тканей может иметь неприятные последствия. Точнее я могу сказать, когда увижу снимок. Собирайтесь, поедем в больницу.

– Виталий Петрович, вы не понимаете. Нельзя, чтобы милиция узнала об этом. У нас тут… кое-что случилось. Вам лучше не знать. Вы меня как-нибудь подрихтуйте, и дело с концом. А Светке – ни слова.

Если он не согласится, я рискую. Чем меньше людей будет в курсе, тем для меня безопасней.

– Вы знаете, Юля, я все-таки отброшу мысль о том, что вы тут развлекались садомазохизмом – слишком экзотическая версия, – он даже не улыбается, это плохо. – С вами случилось что-то ужасное, и вы не хотите понять, что после такой тяжелой травмы, какую вы пережили – едва пережили, я подчеркиваю это, – вам следует избегать ситуаций, вследствие которых… Одним словом, вам нельзя вести себя так, как вы это себе представляете. И еще долго будет нельзя. А вас вчера вечером не было дома. Пусть это останется на вашей совести, но я не могу позволить вам… Немедленно собирайтесь в больницу, сию минуту! И без разговоров. Никто ни о чем не узнает, не волнуйтесь. Но необходимо сделать снимок, иначе это может плохо закончиться.

Он не понимает. Я не могу тратить на это свое время! Мне нужно разобраться с бумагами, возобновить некоторые знакомства, мне нельзя расслабляться, потому что сегодня за мной кто-то прислал вонючку с гарротой. Возможно, этот «кто-то» знал, что та Юля не даст сдачи, возможно, мне тогдашней хватило бы мелкого жулика, но теперь уже – нет. Все изменилось – сама не понимаю, как. Но если у этого мистера Икс голова не только для ношения шляпы, он сделает поправку на ветер.

– Дорогая, он прав.

Это интересно. Я для тебя уже «дорогая»?

– В больнице я не останусь. Что бы там ни было, вызовете мне такси.

Имей в виду, милый, ты мне больше не нужен. А распустишь язык – не успеешь оглянуться, как сам окажешься в камере.

– Зачем? У вас же есть персональное такси и водитель.

Он подсмеивается надо мной, этот недоученный Авиценна! Если бы у меня так голова не болела, я бы тоже посмеялась. Потому что я теперь уже сомневаюсь, стоило ли заходить так далеко, чтобы придать сцене большую достоверность…

Ничего, у меня есть секретное оружие против излишней пылкости новоявленного Ромео. Сейчас, малыш, я смою с вывески краску, сниму парик… Ну как тебе, нравится? Отвратительно, не правда ли?

– Ты похожа на Гавроша.

Ну и ну! Извращенец какой-то попался. Парень, да ты приглядись, где ты видел чучело уродливее? И беги без оглядки, я даже не обижусь. Бедняга! Мне его немного жаль. Господи, надо же было уродиться такой… Не имею права даже подумать о ком-то, хоть немногим лучше обезьяны. Любовь предпочитает равных… Проклятье!

– Успокойся, что с тобой? Ты вся дрожишь, – его ладони такие теплые и… я не хочу, чтобы он уходил. – Ты сейчас смотрела в зеркало с такой ненавистью, что даже я это кожей почувствовал. Ты очень красивая. А волосы скоро отрастут. Ну, чего ты?

А ничего. Я, наверное, хочу поплакать. Не знаю, плакала ли я в той жизни, но сейчас я страшно устала, у меня болит голова, я сама себя боюсь, и мне одиноко, потому что я здесь чужая. Я хочу куда-то, где звезды на тротуаре, где… Я не знаю. Где я была красивой и беззаботной. Когда-то давно. Может быть, в другой жизни. Но я почему-то не верю в это.

Он прижимает меня к себе и гладит по голове. Я чувствую прохладу его губ. Нет. Нельзя. Никому нельзя доверять. И если что-то кажется случайностью, то это не так. А значит, наша встреча… На кого он работает? Почему именно он приехал по вызову? И можно ли назвать случайностью его присутствие во время нападения на меня? Может, тем типом просто пожертвовали, слишком уж он вонял. Пожертвовали, как жертвуют пешкой. И если бы мне не удалось справиться с ним, этот красавчик разыграл бы из себя рыцаря Круглого стола.

Эта версия имеет право на жизнь – пока я не убедилась в обратном. Знать бы вот только, из-за чего весь сыр-бор! Что такое важное я знала и забыла? Нет, я не стану доверять ему, хотя очень хочется разделить с кем-то эту ношу. И я чуть было не сделала такую глупость.

– А где был Макс? – Действительно, пока я тут развлекалась, где был мой священный и неприкосновенный кот?

– Да, зверь у тебя необыкновенный. Я глазам своим не поверил! – У Игоря вид слегка пристыженный. Интересно, в чем дело? – Но он повел себя не слишком гостеприимно, и я запер его в ванной, перед тем как… – а, так ты даже краснеть умеешь!

– Как! Ты посмел запереть Макса? И руки твои не отсохли? И священный Осирис не испепелил тебя своим гневом? Это безобразие. Куда только он смотрел?

– Думаю, туда же, куда и я. Он, наверное, хотел меня испепелить, но тут увидел тебя в этой прозрачной штучке и решил, что черт с ним, с этим… испепелением, на свете полно вещей поинтереснее.

А у тебя, мой хороший, даже есть чувство юмора! И об Осирисе ты слышал. Ты не похож на водилу. Ничего, я все выясню, есть способы.

– Нельзя так сказать – «испепеление».

– Да бог с ним, со всем. Поехали, тот парень ждет нас.

Мы едем сквозь сумерки. Был длинный плодотворный день, я хочу спать и не хочу. В последнее время я не жалуюсь на скуку, странно, что такая жизнь пришлась мне по душе.

Снова больница, знакомый запах. Только… Нет. Я не буду больше бояться этого коридора. Что бы там ни произошло со мной в похожем месте, это было давно и не здесь. Мой страх нерационален. Но, помимо моей воли, сердце снова сжимается.

– Юлечка, что с тобой?

Нет, это настоящая любовь! Видали такое? Он уже улавливает мое настроение. Не иначе телепатическая связь. Ну и зачем мне это надо? Жила себе, как птица на ветке, никого не трогала… Ну, почти никого. Так нет же!..

– Ничего, я в порядке. А тебе не попадет на работе за то, что ты исчез?

– Нет, это же радиотакси. Кода я выхожу из машины, просто отсоединяюсь от линии. Сколько наездил, то и мое.

– Не переживай, я компенсирую твои убытки.

Он отшатнулся от меня. Если только он не новоявленный Эрик Робертс, я бы сказала, что поразила его в самое сердце. Разве я не этого добивалась? Да. Именно этого. Если он враг, я должна отделаться от него, если друг – тем более. Он может погибнуть, как и та женщина, ведь у него, как и у большинства людей, есть целый ряд предрассудков типа теории о неприкосновенности человеческой жизни, а потому в этой игре у него нет ни единого шанса. А я? Где мои предрассудки? Я знаю только одно: если ко мне, образно выражаясь, приходят с оружием в руках – кто угодно, независимо от пола и возраста, – должны знать, что тем самым они открывают для меня сезон охоты. У меня есть предрассудок насчет неприкосновенности моей жизни и жизни моих близких. Я согласна, противоречий масса, но ведь не бывает идеальных теорий, что бы там ни говорили духовные пастыри всех мастей.

– Я понимаю. Ты специально оскорбляешь меня для того, чтобы я ушел. Но я не уйду.

Да, осознаю, я попала. Как не вовремя! Я не смогу ему объяснить. Но почему не смогу? Я сделаю это, и тогда он точно исчезнет. Я даже расскажу ему о тех двоих, которых я вчера… Или нет, лучше не надо. Об этом знаем только я и та, другая. По-моему, по нам обеим плачет смирительная рубашка. Одна на двоих.

Скучные процедуры, анализы, снимок… Виталий осуждающе качает головой. Да, вы правы, док, я плохо себя вела. Но не обещаю, что исправлюсь. В свое оправдание могу только заметить, что все они первые начали.

– Ну вот, теперь у меня есть уверенность, что ничего непоправимого не случилось, – док наконец снимает перчатки. – Но я должен был убедиться. А теперь слушайте и хорошенько запомните то, что я вам скажу. Вы должны соблюдать постельный режим – по крайней мере неделю. Я буду навещать вас и контролировать. Если не послушаетесь, я не берусь даже делать прогноз относительно возможных последствий. Вы понимаете, о чем речь? Или вы хотите превратиться в двуногий овощ? А это тоже может случиться. Я дам вам лекарство, вы будете его принимать, обязательно. И никакой бурной деятельности, домашний арест, иначе я все расскажу Свете. Вы этого хотите?

– Это мерзкий шантаж.

– Когда дело касается моей работы, я редко бываю галантным. Особенно с личностями, которые с проломленным черепом откалывают номера в стиле секретных агентов.

Он что-то делает с моей шеей, и боль немного отступает. Я хочу домой, к Максу. Я устала от людей. Я, наверное, и вправду не слишком-то общительная, потому что мне все время хочется остаться одной.

– Юля, я провожу тебя до двери, – езжай домой, малыш, и забудь обо мне.

– Я сама о себе позабочусь.

– Я знаю, но…

– Мы не будем выяснять отношения. Это не надо ни тебе, ни мне. Пойми наконец простую вещь. То, что случилось, касается только меня и больше никого. Но для любого, желающего вмешаться, это будет означать смертный приговор. Я сама разберусь. А когда все закончится, я с удовольствием выпью с тобой кофе – если желание не пропадет. Мы посидим где-нибудь в уютном местечке – потом.

– Если ты сама не погибнешь, – у него такие глаза… Мне грустно.

– Да.

– Я могу позвонить тебе?

– Пока не надо. А твои координаты у меня есть, – я хочу домой, я устала и соскучилась по Максу.

– Откуда?

– Ты забыл? Ты же продиктовал их сегодня лейтенанту. Я запомнила в точности.

– Идем.

Вот упрямый тип, даже меня переплюнул! Неужели все мужчины такие? Это неразумно. Мы поднимаемся по ступенькам, останавливаемся перед дверью, я открываю замки. Макс ждет меня в прихожей. Я переступаю порог, парень остается на площадке. Его глаза умоляют меня, но я не могу себе этого позволить. Мне нужно работать.

– Можешь прийти завтра, если хочешь. Я же под арестом.

– А ты хочешь, чтобы я пришел?

Хочу ли я? Да, наверное, хочу. И это меня немного пугает.

– Да.

Он переступает порог. Нет. Нет! У меня нет на это времени. Но тело мое говорит «да», и я отвечаю на его поцелуй. Но это – все.

Я быстро смываю с себя микробов и стресс и достаю из сумки то, что принесла из банка. Кольцо – на палец, мне приятно чувствовать его на руке, красивая вещь. А теперь очередь за бумагами. Что это? Списки. Фамилии, адреса, какие-то даты – это все женщины. Ладно, потом. Несколько платежных ведомостей на зарплату – документ шестилетней давности. Начало моей карьеры. Это те люди, которые начинали со мной работать. Скорее всего, никого из них я не увижу в списках теперешнего персонала. Но я проверю это. Чем черт не шутит?!

Что это за женщины в списке? Откуда у меня этот список? Когда я его спрятала в сейф? Это легко проверить. Завтра позвоню Виктору Васильевичу. А что я сделаю сегодня? Сегодня я хочу спать. Но вот еще что: очень немного было у меня сотрудников. А кто-то же должен был шить вещи. Кто-то должен был гримировать моделей и все такое… Много чего! А в списке семь человек – мужчины. Только семь и все – мужчины. А если это «теневая» ведомость, то возникает вопрос: а что они делали? Одну фамилию я уже встречала – Богулевский А.И. Ну да, как же я забыла, договор об аренде я подписывала вместе с этим парнем. Кто он? Вряд ли работает сейчас. Стоп. В моем кабинете стоит компьютер. Если мои руки умеют так сноровисто убивать, так может быть, они умеют обращаться и с этой техникой? Как знать, как знать… Но я попробую. Завтра.

Я выключаю свет. Макс возится рядом с кроватью – там у него что-то среднее между гнездом и будкой. Он воспитанный мальчик и не лезет спать ко мне в постель, что характеризует его с самой лучшей стороны. А на этой кровати я сегодня получила определенные впечатления. Собственные впечатления. По правде говоря, мне даже понравилось. Но это к делу не относится.

А этот тип с гарротой… Какое дилетантство! Кому это понадобилось? Стоп. Я совсем позабыла. Конверт, который был в шкатулке из тайника! Он до сих пор лежит в одном из кармашков сумки. Или не лежит. Какая же я легкомысленная, просто уму непостижимо! А если там что-то важное, о чем я должна узнать сегодня?

Я снова включаю свет. Макс поднял голову и недовольно щурится. Прости, мой золотой, ничего не поделаешь. Такая у котов удивительная голова: одновременно плоская, круглая и треугольная. Ни у кого другого такой нет. Наверное, они прилетели с далеких планет и поселились среди людей, как постоянный упрек нашему несовершенству. Не люди – венец творения, а коты. Это моя собственная теория, и у меня есть куча аргументов в ее поддержку.

Конверт на месте. В одном из многочисленных карманчиков. Надо будет заглянуть в «Женское царство», что там говорил «купец-еврей» насчет обуви? Потому что та обувь, которую я обнаружила в шкафу, не годится для моих занятий. Вот посмотрю, что в конверте, – и лягу спать. Голова болит – терпенья нет.

Боже, какая мерзость! Некоторые снимки носят, скорее всего, чисто рекламный характер: голые девицы, внизу приклеена бумажка с параметрами, анкетными данными. Таких снимков здесь двадцать два. А еще десяток – просто любительские фото, которые увековечили… оргию, иначе не скажешь. Лица людей мне незнакомы. Стоп! Вот это паскудное рыло я точно где-то видела. А не тот ли это деятель, которого я вчера заставила поужинать напоследок собственной блевотиной? Ну, так и есть! Та же гадкая ухмылка, мне кажется, что я еще чувствую вонь. Значит, то, что вчера произошло, не было случайностью? За мной следили? Тогда стоит предположить, что Мария Семеновна… Нет, не может быть! Зачем? А еще ясно как день, что моя смерть должна выглядеть как добропорядочный несчастный случай, иначе уже давно можно было бы нанять снайпера.

Где я взяла эти фотографии? Как давно они лежат в моем загашнике? Несколько фамилий девушек с фото есть в моих списках. Надо их отыскать, адреса указаны. Или их родственников. И спросить. Но так, чтобы… А главное, надо менять место дислокации. Надо бежать отсюда, потому что я здесь как на ладони, следить удобно. Макса пока отдам Светке. Бедный Макс! И несчастье на мою голову! Я так привыкла к этой квартире, мне здесь уютно и удобно – если я оказываюсь в ней одна.

Я снова выключаю свет. Спать, спать. Почему мне так мучителен вид больничного коридора? И где мой загранпаспорт, там должны быть отметки и визы…

Солнечный луч бессовестно залез под подол моей ночной рубашки. Интересно, который час? О черт, ну и синяки у меня на шее! И синюшная полоска переходит в царапину. Тысяча чертей! И снилось мне что-то такое мерзкое, что настроение на нуле. Только бы опять никого не принесло. Все равно не открою. Надо найти загранпаспорт.

Еще бы знать, где у меня тут что лежит, о большем уже и не мечтаю. В столе должен быть порядок, но… Ах да, здесь ведь вчера Света похозяйничала. Вот папка. Да, это мой паспорт. Как блеснуло кольцо на руке! Красивая штука. Так, вот отметка о пребывании во Франции. С семнадцатого марта две тысячи пятого года по девятнадцатое мая того же года. Многовато. Ничего себе – Неделя высокой моды! Что же я так долго делала в стране любителей лягушек и устриц? Надеюсь, хоть улиток я там не наелась… Может, меня там жабами отравили? Господи, меня просто мутит от отвращения. Нет, никогда в этой жизни я не могла бы есть эту гадость. Так что же случилось?

Я всматриваюсь в фото. Это не я. Точно не я. Очень похожа, но – не так. Кто же я такая? Я не знаю. Если это – паспорт Юлии Ясинской, то я тогда точно кто-то другая. А где же настоящая?

Звонок в прихожей. Я никого не хочу видеть. Уходите все прочь. Я сейчас сяду и попробую оживить компьютер у себя в кабинете. Там должны быть интересные вещи. А если я кому-нибудь понадобилась – так у меня, в конце концов, есть телефон.

Я касаюсь клавиш. Нет, не могу. Я даже приблизительно не знаю, как им пользоваться. Странная у меня амнезия: как убивать разный мусор, так тут я первая, а как сделать что-то умное – так нет, рожей не вышла. К тому же как тут сосредоточишься, если мне всю дорогу мешают? Неужели не ясно, что я хочу побыть одна?! Я устала от докторов, любовников, искренних подруг и убийц. Я от всех устала.

– А я думал, что ты уже куда-то свалила.

– Не успела, – ну что ему надо? – Ты встал ужасно рано.

– Синяк выглядит ужасно.

– Я тоже.

– Нет, ты красивая. Впустишь меня?

– А ты разбираешься в компьютерах?

– Да.

– Тогда заходи.

Он старательно вытирает обувь, потом, словно что-то вспомнив, снимает туфли и оставляет их у двери. Хороший мальчик, выучил урок: Мое Величество не терпит грязи.

– Миленькая рубашечка. Ты в ней очень сексуально выглядишь.

– Ты извращенец. Любишь разные уродства?

– Синяки скоро сойдут, волосы отрастут. Остальное меня устраивает.

– Нахал!

– А у тебя несносный характер. Зачем тебе новейший компьютер, если ты не умеешь им пользоваться?

– У меня амнезия.

– Так не бывает. Это придумали мексиканцы для своих сериалов.

– Наверное, я раньше тоже так думала.

Мне нравится этот разговор. Мне нравится, что он тут. Я почти счастлива. Вот только – насколько?

– Кто-то почистил тебе файлы. У тебя нет резервного диска?

– Может, там ничего и не было?

– Нет, кто-то умный взломал пароль и почистил файлы. Попробую просканировать жесткий диск, но вряд ли что-то добуду. Кто-то отлично поработал с этой машиной.

Кто бы это мог быть? Меня не было дома довольно долго, кто угодно мог… Но как? Ключи были только у Светы, а ей-то зачем?

– Объясни, как им пользоваться.

– Сначала оденься, ты сбиваешь меня с мысли.

– А о чем ты пытаешься думать?

– А ты как считаешь? О погоде. Давай позавтракаем. Ты умеешь готовить?

– Я не хочу есть. Голоден – иди и готовь. Но не раньше, чем научишь меня пользоваться этим монстром.

– Если ты будешь такой упрямой, я передумаю жениться на тебе.

– Вот только не надо меня утешать!

Я быстро учусь, да и нехитрая это штука, но сама бы я разбиралась значительно дольше. Полезная вещь, потому что я тут задумала кое-что провернуть. Если у меня это получится, мне не придется задавать вопросы.

– Ты любишь видео?

– Почему ты спросил?

– Я видел у тебя много дисков и кассет.

– Там нет ничего интересного. Одни мелодрамы. Не понимаю, как я могла их смотреть.

– Ты ни о чем меня не спрашиваешь?

– Все, что посчитаешь нужным, расскажешь сам. Нет – значит, нет.

– Ты странная женщина. Никогда не встречал таких. Откуда у тебя этот акцент?

– У меня амнезия. Я себя помню меньше месяца.

– Если я приготовлю завтрак, ты поешь?

– Только если ты не нажаришь жаб.

– Почему я должен?.. У тебя есть жабы?

– Нет.

– А, понял. Так я пошел на кухню. Кто не спрятался – я не виноват.

– Не устраивай там беспорядка, иначе пожалеешь.

– Знаю. Ты выбросишь меня с балкона.

– Ты все правильно понял.

– Как честный человек, я женюсь на тебе.

– Не забывай, мне нельзя нервничать.

Последнее слово все равно останется за мной, ты меня не подловишь. Нет, видели вы что-нибудь подобное? Он на мне женится! Макс не потерпит такого святотатства. Я снова возвращаюсь к монитору. Вот сейчас войду в систему и найду нужные данные. Дом моды «Эрика». Что, где, когда. Пароль… «Джулия». Да. Мои пальцы сами набрали это слово. Почему? Какая разница.

Итак, дом моды открылся первого марта две тысячи первого года. Шестьдесят процентов акций – мои. Контрольный пакет. Вторая часть принадлежит банку, в котором у меня сейф. На это – только с две тысячи пятого года. А до этого акции принадлежали хозяину модельного агентства «Галатея», Богулевскому А.И. Значит, раньше при доме было модельное агентство. А эти девушки на фото… Нет, я не могла!

Кредит я возвратила в том же две тысячи пятом году. В прибыль заложены отчисления на приют «Надежда». Отлично. Все организовано таким образом, что я могу не вмешиваться, какое-то время все будет идти само собой. По инерции.

А вот это уже интересно. Модельное агентство «Галатея» прекратило свое существование опять-таки в марте пятого года. Тогда же куда-то пропал и господин Богулевский. Контракты всех теперешних сотрудников тоже датируются этим же временем. Значит, вернувшись из Парижа, я застала большие изменения. Но кто руководил этими изменениями? Кто нанял новых людей и куда подевался старый персонал?

Дальше уже ничего интересного. Теперь стоит заглянуть в личные дела сотрудников. Свое досье я уже видела. Дальше – портнихи, закройщицы, два модельера… Ничего интересного. Нет, вот что-то. Весь этот персонал нанимал один человек – господин Вишневецкий. И принимал именно тогда, когда, согласно отметкам в моем паспорте, я была еще в Париже или еще где-то во Франции. Как такое могло случиться? Неужели я раньше не замечала кучу странных совпадений и несоответствий? Или я не знала, что именно должна заметить? А потом, возможно, случайно обратила внимание, и – автокатастрофа с полной и надежной амнезией. Интересно. Слишком много совпадений!

Досье Олега Вишневецкого не впечатляет. Разве что… Ну конечно же, как я сразу не заметила! Свою карьеру он когда-то начинал в милиции, потом в спецслужбе. Но ушел почему-то, видно, зарплата не устроила. Возможно, это не имеет значения, но я в это не верю. В любом случае нужно выяснить. Его контракт подписывал Богулевский А.И., а это значит, что Олег знавал этого типа и, может статься, знается с ним и по сей день. Тогда можно выдвинуть несколько версий, но каждая из них будет заканчиваться вопросом: почему я до сих пор жива?

– Так ты хулиганишь? – Что за манера – заглядывать через плечо?

– Опомнись! Это информация о моем собственном Доме моды. Не слыхал о таком?

– Почему же! Слыхал, конечно же. Идем завтракать. Только переоденься.

– Мне лень. И шея болит, словно тупым ножом кто-то режет.

– А ты принимала лекарство, которое дал тебе врач?

– Пока у меня не будет лабораторного анализа состава этих таблеток, я к ним не прикоснусь.

– Но ведь доктор сказал… Ты что, думаешь, он тебя отравит? Но ведь он – твой знакомый! – Господи, почему у меня нет ни единой иллюзии относительно этого мира?

– Ну и что? Яду все равно, кто чей знакомый. Никому нельзя доверять. Может, у него материальные проблемы, откуда я знаю? А может, там действительно лекарство.

– Как же ты живешь на свете? Разве можно никому не доверять? Может, ты думаешь, что я тоже тебя отравлю? Завтраком?

– Теоретически такое возможно.

Этот парень умеет готовить не хуже, чем Светка. И в кухне порядок. Ну что же, малыш, посмотрим на твое поведение.

– Очень вкусно. А Макса ты покормил?

– Да. В первую очередь. Этот хвостатый монстр облил меня презрением.

– Не смей называть его монстром. Ты просто завидуешь его совершенству.

– Он высокомерный нахал.

– Имеет на это право.

– Не буду отрицать, зверь действительно впечатляет. Но ты его избаловала до крайности.

– Не лезь в наши отношения!

– Ну конечно, теперь я понимаю, почему у тебя не было мужчины.

– И почему же?

– Это потому, что твой характер может выдержать только твой кот. Вы с ним – два сапога пара. Я чувствую, что должен заняться вашим воспитанием.

– Это будет твоей роковой ошибкой. Возможно, последней в жизни.

– Возможно, только я рискну.

– «Оставь надежду, всяк сюда входящий».

Он смотрит на меня с какой-то щемящей нежностью. И наша пикировка не меняет этого выражения. Возможно, мне придется об этом пожалеть. Потом. А пока – пусть он станет моей последней иллюзией.

– Мне надо кое-что найти, не выходя из дома. Я не хочу, чтобы док взбесился.

– Доедай завтрак, переоденься, и попробуем. А я тем временем помою посуду.

– Идет. Только не побей ее!

Я уже успела принять человекообразный вид, когда он наконец закончил с кухней. Света управлялась быстрее, но я, возможно, просто придираюсь.

– Что тебе нужно знать?

– Мне нужна информация на Богулевского А.И., в прошлом – владельца модельного агентства «Галатея».

– Подожди немного, сейчас найду. Вот… Самоубийство известного филантропа… Застрелился в своей квартире, где проживал один. Тридцатого марта… Четыре года назад. Агентство прекратило существование. Вот еще. Слухи насчет торговли девушками. Начато расследование, которое прекращено после смерти главного подозреваемого, Богулевского Алексея Ивановича.

– Вот еще несколько фамилий, проверь. Все они когда-то работали у меня. Во всяком случае, я это подозреваю.

– Сейчас, подожди немного. Вот, есть… Дробот Ян Сергеевич, отбывал наказание… был осужден… разбойное нападение… кража… подозревался в убийстве… Милый человек! Был. Четыре года назад попал под колеса грузовика, пребывая в состоянии наркотического опьянения. Следующий: Терновой Всеволод Игоревич. Судим три раза, за разбой. Где-то в то же время умер от передозировки. Думаю, другим повезло примерно так же. Неизвестный доброжелатель планомерно убрал твою «крышу». А новой, насколько я понимаю, ты так и не обзавелась, и никто не пытается о тебе позаботиться. Невероятно, но факт.

– Найди кого-нибудь из этого списка. Это бывшие мои швеи, модели и прочие. Должен ведь кто-то быть, кто помнит меня дольше, чем четыре года.

– Давай сюда список, а сама немедленно в постель. Помнишь, что сказал врач?

– Но…

– Не принимается. Это довольно длительный процесс. Сложно ломать чужую защиту. Иди отдохни, милая. Как только будут результаты, я тебя позову.

– Откуда ты знаешь все это?

– Наконец я заинтересовал тебя! Я учился и закончил институт по специальности «Компьютерные технологии». Подходящую работу найти довольно сложно, а то, что предлагают, не настолько законно, чтобы я мог спокойно спать по ночам. Вот и переквалифицировался в таксисты.

– А откуда у тебя автомобиль?

– Я кое-что зарабатываю иногда – на некоторых предложениях. Не постоянно, чтобы не сесть всерьез и надолго, а так. Я не жадный по природе, мне хватает. Когда была жива мама, много уходило на ее лечение, но в прошлом году она, к сожалению, умерла. Ничего не помогло. А мне самому… Неинтересно. Иди отдыхай, врач ведь приказал.

Я иду в спальню, останавливаюсь около книжных полок. Так много книг, неужели я их все прочитала? Теперь придется все заново перечитывать. Нельзя же прозябать в невежестве. Что бы такое взять? А, вот. Какие-то пьесы. Нет. Не хочу. Я лучше рассмотрю эти фотографии из Парижа. Что в них такого особенного, почему они меня так взволновали?

Фотографии, на которых изображена публика на показе. Знакомые лица? Я не знаю. А вот этот снимок… Как он сюда попал? Это тоже какой-то показ мод, но в другом зале. Вот дата: шестнадцатое февраля две тысячи пятого года. Откуда здесь этот снимок? Как он ко мне попал? Пара в третьем ряду – черноволосый мужчина в смокинге и белокурая девушка в вечернем платье. Ее лицо кажется мне странно знакомым. Большие серо-синие глаза, маленький носик, небольшие капризные губки улыбаются, рука в темной перчатке до локтя застыла в каком-то жесте – она что-то говорит своему спутнику. Почему же во мне проснулась такая тоска? Я знала эту девушку? Откуда? Голову прозакладываю, что фотография сделана не здесь, а за границей. Почему-то я уверена в этом. Вернее, уверена та, другая. Ну, так вылезай на свет, что ты там шепчешь? Нет? Как знаешь…

Интересно, как все-таки этот снимок оказался между моими фотографиями? Ведь очевидно же, что это не может быть случайностью. И фотографировали не просто публику в зале, а именно этих двоих. Мужчину я тоже где-то видела. Где? Непонятно. И кто-то засунул этот снимок между подобных ему именно в расчете, что я обращу внимание. Только я одна. Ведь он не выделяется ни по тематике, ни по формату. Немного другая цветовая гамма, но это может заметить только специалист. Этот снимок кто-то прислал именно мне. Но видела ли я его раньше? Я не знаю. Возможно, видела, но не придала значения.

– Юль, иди сюда. Кажется, я нашел то, что нужно.

– Неужели нашел?

– Да. Вот, посмотри. Скорик Елена Вадимовна, швея. Живет сейчас в небольшом городке, называется Никополь, это Украина. Другая женщина, Топал Нина Николаевна, швея и вышивальщица. Сейчас живет в Угличе. Что интересно, согласно базе данных, никто из них не был прописан здесь. Обе приезжие, а тех, кто жил в нашем городе, не удалось найти. На протяжении марта-апреля пятого года все они выехали за пределы страны, кто куда, по разным причинам. Юля, я не понимаю. Что вокруг тебя происходит?

– Я тоже не понимаю. Потому и верчусь, как уж на сковородке.

– Но четыре года ты жила с этим совершенно спокойно. Может, стоит и дальше так? Мало что там могло быть – в прошлом. Теперь-то все по-другому!

– Да нет, по-другому было эти четыре года. Я не знаю, что случилось, но я уверена в одном: не могла я сознательно жить с этим. Или это была не я. Или… Не надо об этом. Ты помог мне, я благодарна. Дальше я сама.

– Что – ты сама? Поедешь искать этих двух? Как ты это себе представляешь? – Когда он волнуется, глаза у него становятся совершенно синие. Боже, ну о чем я думаю?

– Извини, но я не буду выносить вопрос на голосование. У меня есть план.

– Прекрасно. Раньше была «Девушка с веслом», а теперь другие времена: «Девушка с Планом». Ей едва голову не отрезали, и вот – любуйтесь, дамы и господа: у нее опять есть план. Но ты забыла, что со вчерашнего дня у меня относительно тебя тоже появился план. И поэтому, куда бы тебя ни понесло, ты от меня так просто не избавишься. Ясно?