Текст книги "Исцеление судьбы"

Тяжелая травма глаза – в этот раз «Скорая помощь» привезла в клинику женщину.

Мне предстояло в тот день выступать, пора было собираться. И я предложил: «Давай все сделаем в точности так, как в прошлый раз. Только сегодня я поучаствую заочно. Ты начинай операцию, а я – в дороге и все время до выхода на сцену – буду «включен» в процесс». И уехал. Когда вернулся – сразу же пошел в кабинет главного врача филиала. Мой знакомый после операции не ушел домой – дождался моего возвращения. «Только представь! – кинулся он мне навстречу. – На операции опять родилась новая методика! И опять глаз удалось спасти! Стопроцентно потерянный глаз – в соответствии с прежними нашими возможностями!»

Я попросил его описать, что он чувствовал во время операции. «Это трудно объяснить… Вдруг тобой овладевает побуждение к нестандартному действию и абсолютная уверенность: все, что ты делаешь, – абсолютно разумно и правильно. Ты ощущаешь душевный подъем, прилив энергии… Четкость мысли и действий – потрясающая. Операция идет по совершенно незнакомому сценарию. А потом ты осознаешь, что создал новую методику».

Два моих приезда – два шага вперед в деле глазной микрохирургии… Я не медик, я не могу создавать новые методики лечения, не могу подсказать хирургу, как надо действовать, чтобы спасти глаз пациента. С этой точки зрения мое «участие» в операциях, проводимых главным врачом Чебоксарской клиники, не имело смысла. Но он был специалистом, который любит свою работу и на каждой операции желает сделать ее как можно лучше. Он был из тех людей, кто открыт приходу Знания, помощи извне. А моя «включенность» в процесс обеспечивала присутствие Учителя. И мой знакомый получал его совет и помощь…

Вот пример того, как страстная устремленность в любимом деле способна творить чудеса. И как она делает Голос слышимым.

РАЗГОВОР С УЧИТЕЛЕМ

Ты не один

Знай: ты не один. Учитель никогда не покидает тебя, он всегда рядом. Вспомни притчу о следах, она рассказывает об истинном положении дел.

Умер человек, его душа вступила в иную жизнь. И однажды он обратился к Господу: «Покажи мне, Отче, мою земную судьбу». Отец Небесный внял просьбе человека, и вот – Земля придвинулась, и тот узрел реку своей жизни. Ее русло было местами прямым, местами – извилистым, по нему текли то чистые, то мутные воды – где-то спокойные, где-то бурные. На берегу реки человек увидел две цепочки следов. «Одни следы – мои, – понял он. – Но что за спутник шел со мной через всю жизнь?» – «Это я сопутствовал тебе», – ответил Господь на его немой вопрос. Человек изумленно ахнул и снова вгляделся в цепочки следов. И вдруг закричал: «Смотри! Ты видишь? Иногда вдоль воды тянется лишь один след!» Он продолжал смотреть на берег реки. А потом развернулся к Отцу и с горькой укоризной произнес: «Взгляни на следы: я оставался один в самые черные мои дни – дни разлада, страха, боли, потерь… Почему ты покидал меня тогда, когда мне было плохо?» И Господь ответил: «Сын мой, в самые тяжелые дни тебе было трудно идти – и тогда я нес тебя на руках».

ПОСВЯЩЕНИЕ

Чему я учился в работе с Голосом? Конечно, тому, чего не узнаешь ни в одном учебном заведении на всем земном шаре.

На первом этапе мне давались общие сведения о мироздании, строении Вселенной, взаимосвязях и взаимозависимости людей, едином информационном поле, в котором мы все существуем… Это не были основы астрономии, психологии и информатики – нечто совсем иное, что лежит за пределами научных теорий, гипотез и моделей, за пределами человеческого знания.

На последующих этапах обучения основы детализировались. Например, я довольно долго изучал символику энергетических потоков. Что это такое? Мы живем в мире символов. Любой физический объект, любой предмет, любое живое существо – суть условные знаки идей, выраженных в конкретной, реальной форме человеком или Творцом. В нематериальном «тонком» мире тоже есть символика. Каждому виду энергии соответствует определенный условный знак. Мысленно воссоздавая его, вызывая в своем воображении, целитель использует силы определенного рода. Энергия одного символа чистит сосуды, другого – оздоравливает печень, третьего – действует как массаж, и при использовании такого потока пациент чувствует, как вибрируют его мышцы…

Все проявлялось во мне невероятно ярко, четко и мощно. Мне давали понять, насколько это реально. Но не подобная детализация была главным в обучении. Сегодня мне уже не надо знать символы энергий. Я создаю в себе сам процесс исцеления человека, и это происходит на другом уровне. Не механическое применение полученных знаний – а любовь, сострадание, создание исцеляющего единства с пациентом – вот правильный принцип настоящей работы. Поэтому главным было получение знаний о взаимодействии с людьми и лечении «через себя».

Теперь я понимаю: пройдя обучение, я сам должен был решить, что считать главным – что применять и на основе каких принципов исцелять. Я выбрал «принцип промокашки». В нашей жизни все подчинено закону вознесения жертвы. Мы жертвуем ради любого достижения временем, здоровьем, силами, рублями, в конце концов. Но часто исход дела решается не тем, что мы отдаем, а тем, что мы готовы отдать, что «ставим на кон». И высшая жертва, которую может принести человек ради достижения цели, получения результата, – его жизнь. Мы сами назначаем цену своей победы, сами определяем, насколько высока ставка в борьбе за то, к чему стремимся. Выбрав за основу своей целительской практики «принцип промокашки», «промокая» в себе все болезни моих пациентов, я всякий раз, на каждом индивидуальном или массовом сеансе, назначаю себе цену излечения человека. И эта цена – моя жизнь…

Процесс обучения был многоплановой, многогранной, скрупулезной работой. И истинной сутью ее являлось не столько обучение целительству, сколько формирование Человека. Она преображала меня. Я постепенно открывал, кто я такой, зачем пришел в этот мир и в чем мое предназначение. Об этом можно говорить долго, высокими словами, но скажу только одно: в конце концов все упиралось в проблему выбора – жить для людей или для себя. День за днем, месяц за месяцем Учитель вел меня к тому, чтобы я осознал эту простую истину. Мне никто ничего не навязывал – я пришел к ней сам. И однажды сказал: «Я должен посвятить свою жизнь людям!»

И вот тогда произошло Посвящение.

Это случилось ближе к концу обучения. В ту памятную ночь я, моя дочь и ее подруга Лена должны были, как обычно, «работать» вместе. Но дочь прийти не смогла. Мы вдвоем с Леной сидели в комнате и внимали Голосу Учителя. И вдруг Он сказал: «Идите в кухню». Мы удивились, но, не задавая лишних вопросов, вышли из комнаты. В кухне было почти темно, слабый свет в нее проникал только из комнатного дверного проема. И в этой темноте мы увидели два светящихся креста…

Они висели посреди кухонного пространства на высоте человеческого роста и светились серебристо-голубым светом. Объемные, на вид массивные, с толстыми перекладинами. Мы оцепенели. Но страха я не испытывал – меня охватил торжественный восторг. «Возьмите кресты!» – раздался Голос. Мы подошли к ним, я протянул руки и прикоснулся к кресту. Он был абсолютно материален, гладкий и теплый на ощупь. Веса его я не чувствовал. Зато, сомкнув пальцы на основании вертикальной перекладины, ощутил, как между крестом и ладонями возникла притягивающая сила – руки уже расцепить я не мог. И тут снова раздался Голос: «Сегодня вы проходите обряд Посвящения. Вы вступили на путь служения людям, и это огромная ответственность…»

Учитель говорил еще – дословно не вспомнить. О том, что Путь – это не на один день – на всю жизнь, это наш выбор, и мы должны быть его достойны; что нам никогда не откажут в помощи, мы всегда сможем за ней обратиться… Так мудрый преподаватель на вечере выпускников напутствует своих бывших подопечных – простые, добрые слова.

Под конец Учитель пожелал нам удачи, и кресты стали гаснуть. Сцепляющая сила исчезла, ладони перестали ощущать тепло перекладины. Мы опустили руки. Через некоторое время на том месте, где висели кресты, осталось только слабое, постепенно меркнущее свечение.

Мы с Леной еще немного молча постояли, но больше ничего не происходило. Мы вернулись в комнату и долго сидели, не говоря друг другу ни слова.

Назвать наше состояние оглушением было бы неверно. Мы интенсивно проживали то, что с нами произошло. В те минуты меня охватило переживание полного, абсолютного согласия со своей необычной участью, с актом Посвящения, с каждым словом, которое сказал Учитель. И неожиданно пришло осознание: нет силы, которая отвратит меня от того, что я должен и хочу делать, – ни страх смерти, ни угроза насилия, – нет такой силы. Я вступил на путь, с которого никогда не сверну…

После Посвящения я стал другим человеком. Я видел цель и знал, что достигну ее во что бы то ни стало. Я ощущал потрясающую радость и огромное желание жизни и самоосуществления, меня заполняла любовь к людям и миру.

Когда любишь – ты счастлив; живешь – и светишься. Вот такое это состояние.

Я – ИНОПЛАНЕТЯНИН

Однажды, много лет спустя, в нескольких интервью различным газетам и журналам я упомянул о Голосе. С тех пор меня нередко спрашивают: «Кто это говорил? Как Голос вписывается в нашу картину мира? Чей он? Кто это существо?»

Я предпочитаю не отвечать на такие вопросы. Зато «компетентные специалисты» тут же вам разъяснят, как обстоят дела на самом деле. Одни скажут, что общение с хозяином Голоса – это ченнелинг, связь с высшими регионами Бытия, и мне вещал Высший Разум или «возлюбленный Сын Света»; другие информируют, что говорил «сам Крайон из магнитной службы», кто-то уточнит, что речь идет о связи с одиннадцатым или двенадцатым уровнем… Каким таким уровнем? Уровнем чего?.. Кое-кто из таких «специалистов» однажды пришел к блестящему в своей оригинальности выводу: Чумак – инопланетянин! Его, мол, прислали на Землю и готовили к светлой миссии наши братья по разуму во Вселенной!..

Что на это сказать? Да, я – инопланетянин. Но и все земляне – тоже! Да-да! Это нетрудно понять – просто надо однажды над этим задуматься.

Мы пребываем не на одной только Земле. «Мы – дети Галактики, граждане Вселенной!» – это наши слова, но их истинный смысл будет ускользать от нас до тех пор, пока они будут звучать формально. Мы привыкли считать, что бесконечно малы в масштабах Космоса. Живем, если смотреть из космической дали, на исчезающе маленькой пылинке, а нас на этой малости не видно и вовсе. Мы даже и не пытаемся думать о Бесконечности и примеряем свой в землю устремленный взгляд к нашим «кухонным» проблемам, преходящим мелочам.

Но мир устроен так, что нет ничего локального в нашей «крохотной» жизни – все глобально. О чем бы мы ни думали, что бы ни говорили, что бы ни делали – все сразу же становится частью единого информационного поля, частью Вселенной. Мы с ней – едины, и каждый из нас – ее неотъемлемая часть, способная вобрать в себя Целое. И в этом случае нет расстояний, нет бесконечных пространств, все – рядом!

Сколько нам потребуется времени, чтобы представить себя на планете, которая находится за сотни миллионов световых лет отсюда? Нисколько, мгновение. Нашу мысль не ограничивает скорость света. Миг – и мы на этой самой планете, реально находимся там. И если на ней есть приборы, которые способны регистрировать приход информации, то они «почувствуют» нас: наша мысль, наше «я» – будут там. И кто после этого сможет уверенно утверждать, что мы всего лишь земляне? Мы еще и жители иных планет!

Когда мне говорят: «Но вы же не можете телепортироваться, например, во Владивосток!» – я уже во Владивостоке. Много лет назад мне позвонил тренер по мотоспорту из Уссурийска, Сергей Шевченко. «Мне дали ваш телефон, я очень болен, не могли бы вы помочь?» Действительно, состояние этого человека было таким тяжелым, что он не выходил из дома. Жил он на четвертом этаже, в доме без лифта, и знал, что если спустится по лестнице, чтобы выйти на улицу, то подняться в свою квартиру уже не сможет. Я тут же «посмотрел» его и понял, что смогу помочь. Начал лечение сразу же, не отходя от телефона. Потом проводил сеансы еще и еще. Прошло два месяца, и он стал выходить из дома, а чуть позже снова вернулся на работу и продолжил тренировать юных спортсменов. Как-то, проезжая через Москву на чемпионат Европы по мотоспорту, он заглянул ко мне. Вот тогда-то мы впервые и увиделись.

Я никогда не был в Уссурийске. Но разве для Сергея Шевченко, который был тяжело болен и выздоровел, я не присутствовал в его родном городе? Разве я с ним не был?

Выступая в больших залах, я часто спрашивал публику: «Скажите, кто из вас регулярно смотрит в звездное небо? Кто пытается почувствовать себя единым с этой бескрайностью?» В зале поднималось совсем немного рук…

Если мы осознаем единство с Целым, то становимся равными Вселенной. А если это так, то каждый способен воспринять, ощутить любой процесс, происходящий в мире Бесконечности, и тогда может воздействовать на него, его изменять. Это так, это реальность – ведь мы не только «дети Галактики», мы – Божьи дети, дети Творца! И можем творить, если откроем в себе Бога.

Мы снова возвращаемся к древней максиме: «Познай себя! Найди в себе божественное начало!» Все в нашей жизни зависит от того, насколько мы осознали необходимость этой работы…

Я не хочу давать ответ на вопрос о том, кому принадлежит Голос. Зачем? Мы рассказываем друг другу про инопланетян, иерархии высших могущественных существ, посланников Высшего Разума и успокаиваемся тем, что они якобы пекутся о судьбах человечества. Но почему они, а не мы? Мы сами должны стать такими существами; мы, дети всемогущего, вседоброго и всеблагого Творца, который может все, который присутствует в каждом из нас и которого нам предстоит в себе открыть. И если мы сделаем это – откроем свое истинное «я», – у нас будет и разум, и сила, и власть, чтобы уверенно направлять свое развитие, определять судьбы мира и побеждать Зло во имя Добра. А про Голос скажу то же, что говорил сам Учитель: его может услышать каждый, он говорит для всех, имеет отношение ко всем людям на Земле. Его звучание в нас – проявление феномена всезнания, и это чудо может случиться с каждым человеком, который сделал свой духовный выбор. Вот и весь секрет.

Мы – дети Галактики, дети Вселенной. Мы – инопланетяне. Мы – зеленые человечки, Крайоны и «возлюбленные Сыны Света». Все в нас – и неведомые высшие существа, и их неограниченные знания и могущество, и вся Вселенная разом.

Давайте просто думать об этом, не забывать. И тогда к кому-то из нас придет молитва, кто-то, возможно, погрузится в медитацию, кто-то сделает выбор в пользу лучшего из того, что он способен совершить, и откажется от более привлекательного, но явно худшего. И тогда язычок пламени духовного устремления, который есть в каждом человеке, разгорится уверенно и ярко.

А это пламя способно творить чудеса.

ОТКУДА ВЫ МЕНЯ ЗНАЕТЕ?

Мне безумно хотелось исцелять. И во время обучения, и после Посвящения я твердил Учителю каждый день: «Я хочу лечить!» Но он неизменно отвечал: «Нет, еще рано». У каждого дела на Земле свои сроки. «Всему свое время, и время всякой вещи под небом… Время разбрасывать камни, и время собирать камни… Время молчать, и время говорить…»

Я ждал своего часа. И вот в один прекрасный день Учитель спокойно известил: «Завтра твой первый лечебный день. Будь в одиннадцать утра дома. К тебе придет женщина, у нее больные почки». Я, конечно, несказанно обрадовался – наконец-то! Но и был здорово озадачен. Что за женщина? Как она обо мне узнала? И кто ей дал мой адрес? Я в то время жил в пустующей квартире близкой родственницы и о месте своего пребывания среди знакомых особенно не распространялся, гостей не звал. «Как? Каким образом она меня найдет?!» – вскричал я. «Не беспокойся», – невозмутимо прозвучало в ответ. И Голос пропал.

На следующее утро я не находил себе места: мерил шагами квартиру, бессмысленно перекладывал вещи с места на место, включал и выключал телевизор… Ждал. Ровно в одиннадцать часов раздался звонок в дверь. Я подскочил к двери и распахнул ее настежь – на лестничной площадке стояла женщина средних лет. Просто одетая, с бледным лицом и усталыми глазами. «Я к вам, Аллан Владимирович, здравствуйте. У меня тяжелая форма пиелонефрита…»

Мы с этой женщиной никогда не виделись. Как целитель я известен никому не был – направить ее ко мне никто не мог. Но. Она знала, как меня зовут, где я живу; знала, что буду дома тогда, когда она придет… Чудеса! Я провел ее в комнату, усадил на диван. «Как вы меня нашли?» И тут она многословно начала рассказывать о том, что ехала в трамвае по каким-то делам и то ли встретила знакомую, то ли с кем-то познакомилась, и что ей сказали… Я понимал: все это – фантазии, такого не могло быть. Сказали в трамвае! Бред… Но факт оставался фактом: женщина-то была здесь, сидела прямо напротив меня!

В общем, я оставил попытки разобраться в этой нелепице и стал расспрашивать загадочную гостью о болезни. У нее было тяжеленное гнойное воспаление почек, ей грозила почечная недостаточность и уремия. Она бесчисленное количество раз лежала в больницах, проходила обследования, разные курсы лечения – ничто не помогало…

Я выслушал все, что она считала нужным мне сказать, и настало время приступить к лечению. И тут я с ужасом понял, что не знаю, как это делать. Не знаю – и все! Голова была пустой и легкой, как воздушный шар.

Меня охватила тихая паника. «Тебя учили-учили, а ты!..»

Женщина сидела, сложив руки на коленях, и вопросительно смотрела на меня. А я – на нее. Молчал и не двигался. Пауза затягивалась…

Это произошло помимо моей воли. Неведомая сила подняла мои руки, и они сами, без всяких мысленных приказов своего хозяина, стали выделывать пассы. Я почувствовал, что через меня к пациентке идет мощнейший поток энергии, а потом увидел его – могучее, стремительное серебристо-голубоватое течение! У меня вздулись ладони, лицо напряглось и стало пунцовым. Я завороженно внимал своим ощущениям. И осознавал: обучение продолжается. Учитель показывал мне, как «включать» потоки и «включаться» в них самому, управлять ими – я знал это в теории, но практика – совсем другое дело. Я даже забыл о женщине, ради которой, собственно, все и делалось. Но ненадолго. Через полминуты она закрыла глаза и боком повалилась на диван, потеряла сознание. Мгновенно возник страх – но прозвучал Голос: «Продолжай работать, все в порядке». Я немного успокоился и стал наблюдать, что делают мои руки, как все происходит. Женщина неподвижно лежала на диване…

Так продолжалось несколько минут. Теперь я испытывал радостный покой и полную уверенность в том, что все делаю правильно. Затем поток энергии иссяк. Я опустил руки, веки пациентки задрожали, она открыла глаза и села. Выглядела она так, как будто очнулась от долгого и сладкого сна.

«Как вы себя чувствуете?» – «Я здорова».

Мне не верилось в ее полное исцеление. Или я не хотел верить – было огромное желание повторить те ощущения, которые испытал во время сеанса. Провожая женщину до дверей, я говорил: «Мы обязательно продолжим работу, нужны еще сеансы! Вот мой телефон, звоните и приезжайте!»

Она поблагодарила и ушла. На следующий день я ждал ее звонка: мне до дрожи хотелось узнать, каково ее состояние, – она не позвонила. Я надеялся, что она придет вечером или на следующий день без звонка, без приглашения, – как сделала это в первый раз, – она не приходила. Каждый божий день я вспоминал про нее и ждал, ждал, но она не объявлялась. В конце концов я отчаялся и перестал думать о своей первой пациентке.

Она пришла через месяц. На лестничной площадке стояла просто одетая женщина средних лет, но, в отличие от гостьи, что посетила меня в «первый лечебный день», эта дама имела вполне цветущий вид и глаза ее блестели от радости. Она принесла кучу бумаг – истории болезней, результаты анализов и осмотров до лечения у меня и после.

«До» – она была стопроцентно больна. «После» – стопроцентно здорова.

На этапе моего формирования в качестве практикующего целителя мне «давались» вот такие, особенно тяжелые, почти безнадежные, больные – я должен был сделать невозможное, невероятное, совершить чудо. И в полной мере поверить в собственные силы.

После полутора лет обучения это продолжалось в течение года. И тогда происходили поистине фантастические вещи.

ЧУДЕСНЫЕ ИСЦЕЛЕНИЯ

Однажды мы с женой засиделись в гостях до полуночи. Уже собирались уходить, как вдруг кто-то позвонил в дверь. «Ничего себе! – недоуменно пробормотал хозяин. – Кого это ночью принесло?» Он открыл и увидел заплаканную молодую женщину, она буквально заливалась слезами. «Аллан Владимирович у вас?» – не здороваясь, спросила она. «У нас…» Мы с женой как раз вышли в прихожую, и женщина бросилась ко мне: «Ради бога, помогите!.. У меня дочка, маленькая… В 9-й клинической больнице… Она в коме, девятый день. Она умирает!.. Спасите!.. Я на колени встану!» И бросилась передо мной на колени.

«Да что вы! – опешил я и поспешно стал поднимать ее на ноги. – Что вы! Я помогу вашей дочке! Сейчас и поедем!» Кто такая эта женщина, как обо мне узнала и как нашла меня аж в гостях – я, уже наученный своим необычным опытом, спрашивать не стал.

Детская клиническая больница № 9 находилась недалеко, на Пресне. Мы сели в машину и через несколько минут въезжали в ворота клиники.

Девочке было лет пять. Бледная, неподвижная, она лежала в отдельном боксе. После сильнейшего эпилептического припадка она впала в кому и не приходила в себя уже восемь суток. Я посмотрел на нее сквозь стекло бокса и понял, что смогу помочь.

Даже сейчас помню фамилию дежурного врача – Рыбакова. «Разрешите мне провести сеанс лечения», – обратился я к ней. «Кто вы?» – «Целитель». Я кое-как объяснил, каким образом исцеляю и что собираюсь сделать.

Врач Рыбакова была довольно открытым человеком. И неподозрительным. «Какая разница, – махнула она рукой. – Что врачи, что экстрасенсы. Здесь, по-моему, ничто не поможет… Лечите, но только в моем присутствии».

Я встал перед постелью девочки. И опять, как в случае с первой пациенткой, через меня пошел мощнейший серебристо-голубоватый поток энергии. Меня трясло. Вибрировали руки, ноги – все тело. И так сорок минут…

Когда сеанс закончился, видимых изменений в состоянии девочки не произошло. Но я в течение сорока минут наблюдал, как выправляются колоссальные искажения информационной структуры ее тела, как все постепенно приходит в норму. «Завтра, – сказал я, – в двенадцать часов она проснется, попросит кушать. А я приеду посмотреть ее к трем».

Я видел взгляд врача Рыбаковой – он ясно ставил мне диагноз: сумасшедший. Я же говорю: она была довольно открытым человеком… «Завтра в отделении мое дежурство, прослежу», – неохотно, скорее из вежливости, пообещала она, и мы расстались.

На следующий день я приехал в больницу ровно в три часа дня – девочки в ней не было. Врач Рыбакова смотрела на меня уже по-другому: как-то задумчиво. «Девочку забрала мать», – сказала она. Оказалось, моя пациентка очнулась ровно в двенадцать часов, стала прыгать на постели и просить есть. Так, как будто ничего с ней не произошло, – не было ни припадка, ни пребывания в коме. Тут появилась ее мама, счастливо ахнула и моментально увезла любимую дочку домой – в больнице им делать было нечего.

Та женщина, мать девочки, больше ко мне не приходила, так и исчезла: ни «здрасте», ни «до свидания», ни «спасибо». Мне не нужна была ее благодарность: лучшая награда – выздоровление ее дочери, но я хотел знать, как обстояли дела с девочкой дальше, было ли излечение радикальным или я всего-навсего улучшил ее состояние, просто вывел из комы, а с эпилепсией вопрос не решился…

Это очень важно: я исцеляю или только облегчаю течение болезни? У меня есть пациенты, которых я наблюдаю по десять, пятнадцать, двадцать лет. И убеждаюсь: мое лечение – не симптоматичное, это действительное исцеление хвори. Я убираю нарушение, вызвавшее болезнь, и человек обретает здоровье. Но тогда-то мне надо было в этом убедиться!..

Два года назад я проводил лечебный тур в Германии. И вот на одном из моих сеансов на сцену вышла красивая молодая женщина с огромным букетом цветов. Она плакала. Слезы текли по ее щекам обильными ручейками, капали на блузку – она не пыталась их утереть, только крепко сжимала обеими руками букет, протягивала его мне и улыбалась – растроганно, жалобно, чуточку виновато… «Вы помните девочку из 9-й клинической больницы?.. Тридцать лет назад… Вы тогда спасли мне жизнь…» Я помнил… Все эти годы я не переставал помнить о ней. Цветы и ее благодарные слова были лучшим ответом на все мои вопросы о ее здоровье – я был счастлив. Ее мать сидела в зале, но так на сцену и не вышла. Зато она рассказала обо мне дочери и привела ее на сеанс Аллана Чумака!

Вот такие бывают встречи…

* * *

Однажды ко мне обратились родители семилетнего мальчика. Всей семьей они отдыхали на юге, там сын занемог: повысилась температура, сильно заболела голова. Состояние быстро ухудшалось. Врачи поставили страшный диагноз – менингоэнцефалит, воспаление головного мозга, вызванное инфекцией. Когда я осматривал мальчика, он лежал на боку, совершенно обездвиженный – только мелко подрагивали пальцы рук. Полная бесконтактность, зрачок на свет не реагирует… Как обычно в таких случаях, я спросил у врачей разрешения на проведение сеансов. «Да делайте что хотите! Даже если он и выживет, никогда в сознание не придет. У него умер мозг».

Но я видел: мозг не умер… Я взялся за лечение, проводил сеансы ежедневно. На третий день сказал: «Через две недели он придет в сознание». Так и вышло. Я продолжал лечить. «Через неделю он заговорит». В назначенный срок мальчик обрел дар речи. Так я прогнозировал – и все выходило по-моему.

Долго рассказывать не буду. Мальчик выздоровел. Я много лет поддерживал связь с его семьей. Он начал заниматься спортом, играл в футбол, с годами вымахал под два метра ростом. Мощный, здоровый парень. И умный.

«Мозг умер» – скажут ведь такое!..

* * *

Порой целительская практика приводила к тому, что у меня появлялись ученики. Как-то обратилась ко мне супружеская пара из Каунаса: «У нашего сына миопатия. Он не ходит, только сидит, действует одна рука…» Миопатия – тяжелое заболевание. Поражает оно преимущественно мальчиков, проявляется в раннем возрасте: мышцы разрушаются, уменьшается их масса, нарастает слабость. В результате – ранняя смерть, в возрасте около двадцати лет, – из-за остановки сердца или дыхания.

Я могу помочь только тогда, когда организм имеет основу для выздоровления. В этом случае основы не было… Я лечил мальчика на расстоянии, потом стал приезжать в Каунас. Были некоторые улучшения, но кардинального выздоровления не случилось. Больной угасал… При близком знакомстве с его родителями я обнаружил, что у них есть экстрасенсорные способности, они могли оказывать на сына целебное воздействие. Я сказал: «Вы должны стать целителями. Вы можете эффективно поддерживать силы мальчика и продлить ему жизнь». И учил их тому, что знал сам.

Именно благодаря этим людям я познакомился с человеком, встреча с которым произвела на меня глубокое впечатление.

Однажды, в один из моих приездов в Каунас, мои знакомые попросили о помощи, но речь шла не об их сыне. «Знаешь, у нас есть один очень близкий друг, ксендз. Зовут его Станислав Добровольский. Он совсем обезножел… У него варикозное расширение вен, ноги синие, вены клубками выпирают…» Ксендз жил и содержал приход в деревушке Побярже (по-русски – Подберезовая), что находилась в восьмидесяти километрах от Каунаса. Ехать – не ближний свет, да еще по проселочным дорогам. Но это меня не остановило. Мы сели в машину и отправились в путь.

По дороге знакомые рассказывали о своем друге. Когда-то он получил блестящее духовное образование, служил в столичном храме, в Вильнюсе. Но, на свою беду, имел широкий ум и мыслил слишком самостоятельно, что вовсе не пристало молодому ксендзу. За это и поплатился: его сослали в глухую деревеньку в окрестностях Каунаса. Там, в маленькой Побярже, Станислав Добровольский превратил свою жизнь в подвижническое служение Господу и людям. Каждый божий день он вставал в четыре утра к молитве, потом посвящал себя заботам священника и доброго пастыря прихожан, в восемь вечера ложился спать – ровно на четыре часа, а к полуночи вставал на ночную молитву, которая продолжалась не меньше часа. После нее ксендз отходил ко сну – до четырех утра… Его искренняя доброта, любовь к людям и вера покорили сердца прихожан. На службы в небольшом костеле в Побярже со временем стали приходить жители всех окрестных деревень. Свой довольно большой двухэтажный бревенчатый дом Станислав превратил в музей. Дело в том, что при советской власти в Литве был период жестоких гонений на католическую веру. Тогда по всей республике закрывались костелы, ксендзов выгоняли на улицу, церковное имущество растаскивалось. Станислав Добровольский ездил по деревням и собирал оставшуюся после разграблений церковную утварь и одежды, иконы – так он спас от уничтожения сотни раритетов литовской религиозной культуры. Он питал нежную любовь к народному творчеству: бережно хранил изделия народного промысла, образцы примитивного искусства. Он притягивал к себе творческих людей, его дом был постоянно полон гостей – художников, поэтов, народных мастеров…

Станислав Добровольский очень обрадовался приезду своих друзей. Невысокий, собранный, деликатный, мягкий человек – он очень страдал, еле передвигался. Мне было больно на него смотреть. «Извините, – сказал ксендз, – после службы очень устают ноги…» Меня представили, мы расположились на террасе, выпили чаю, и после этого, не мешкая, я взял быка за рога: «Разрешите вам помочь».

Я опасался, что он откажет – ведь многие священники считают дар экстрасенсов дьявольским. Но он согласился.

Мы прошли в его маленькую комнатку на втором этаже дома. Помню, насколько был поражен ее аскетической обстановкой: стол, стул, полки с книгами и топчан, застеленный суконным одеялом. Станислав сел на стул, и я начал сеанс.

Через меня пошел мощный серебристо-голубоватый поток.

Через минуту из него брызнул пот. Именно брызнул, изо всех пор. Одежда промокла насквозь. Он стал багрово-красным, его затрясло.

Я видел, что все идет нормально, и, ничего не говоря, продолжал сеанс. Меня удивило, что и он не произнес ни слова, не испугался, но терпеливо сносил воздействие. Через некоторое время тихо попросил: «Разрешите, я лягу». И по этим словам я понял, насколько ему было плохо: такой человек никогда не лег бы в присутствии гостя в постель, если бы не крайние обстоятельства.