Текст книги "Исцеление судьбы"

Я бы не стал вспоминать о той неприятной встрече. Но то, что врач говорила на радио, – писалось практически дословно в газетах почти двадцатью годами раньше, «роковым» летом 1989 года. Представления докторов за двадцать лет не изменились! Приведу по памяти кое-какие высказывания моей обаятельной визави.

«Я считаю экстрасенсов и целителей – в тех случаях, когда они не имеют медицинских дипломов, – ханжами и мракобесами и отношусь к ним именно так… Мошенники и недалекие люди считают, что они могут вылечить все. И рассказывают сказки о том, как это у них происходит. Поэтому моя позиция проста, как правда: я считаю, что для того, чтобы лечить, достаточно одного – человек должен иметь диплом врача, а страна должна объяснить людям, что каждый может лечиться у кого угодно, но за последствия и результаты несет ответственность он сам – тот, кто решил потратить деньги на непрофессионала…

Никому не приходит в голову чинить свою машину с помощью экстрасенса и целителя. То есть любой, самый недалекий человек понимает, что если вокруг машины махать руками, смотреть на нее пристально и произносить потрясающие тексты, она не поедет».

Ну, сравнить такой суперсложный объект, как человеческий организм, с автомобильным мотором – по крайней мере, легкомысленно, особенно для врача. Что же касается дипломов, денег и мошенничества – об этом мы поговорим позже. Сейчас здесь важно другое: оцените тон и лексику выступления. Агрессивный напор, презрительное осуждение, эпитеты к слову «целитель» – на грани приличия. Все очень жестко…

Примерно таким же образом велась и кампания нападок на телесеансы Аллана Чумака. Апогеем ее стал выход номера газеты «Труд» с здоровенной, так называемой «разоблачительной», статьей на последней полосе. (Надо сказать, что тогда «Труд» имел многомиллионные тиражи, его читали по всей стране.) Лейтмотивом «полосы» была та же идея, что проводилась в аналогичных материалах: «Сеансы Чумака вредят здоровью телезрителей. Все это безобразие недопустимо». Мнение автора подтверждалось мнениями солидных врачей, профессоров и докторов наук.

«Труд» я не выписывал. И в день, когда вышла статья, ни о чем плохом не думал. И тут раздался звонок с телевидения: «Аллан, ты «Труд» сегодняшний читал? Нет? Тут такое творится!.. Немедленно приезжай!»

На подходе к Останкину я невольно замедлил шаг – напротив общественной приемной собралась огромная толпа. Незаметно проникнув в телецентр, узнал: люди пришли выразить возмущение статьей в «Труде», нападками на Чумака. Пришли депутаты от трудовых коллективов, принесли петиции с требованиями: «Не сметь запрещать сеансы!», «Руки прочь от Чумака!». Потом стало известно, что в тот день в Останкине было около трех тысяч человек. Такая же толпа собралась и у редакции газеты «Труд», но там все складывалось намного круче: люди кричали, кидали в окна камни!

Я вошел в главную редакцию информации, и ко мне бросился встревоженный Эдуард Сагалаев: «Аллан, надо как-то это гасить! Только что звонили из «Труда». Они готовы отдать под твой ответный материал хоть всю газету. Можешь громить, клеймить – делай что хочешь!»

Как поступить в такой ситуации? Надо было спасать бывших коллег! Я поехал в редакцию «Труда». Сказать, что бедные ее сотрудники пребывали в шоке, – ничего не сказать. Они были в панике. Под окнами толпа, крики, в воздух летят обрывки растерзанных газет… Вот такой «общественный резонанс»! Меня обступили, на лицах редакторов и корреспондентов читалась сложная игра чувств – ошарашенность, испуг, растерянность и мольба о помощи. «Пишите, пишите скорей что хотите!» – «Кажется, надо выйти из состояния войны, сгладить острые углы, – сказал я. – Давайте сделаем статью в таком духе». Совместными усилиями материал был создан – такой же большой, как и тот, что явился причиной скандала, на целую полосу. Смысл его был следующий: врачи могут ошибаться, никому после сеансов Чумака плохо не становится, все в порядке, жизнь продолжается.

Скандал был погашен. Люди успокоились.

Но не успокоились медицинские чиновники.

Мои телесеансы продолжались ровно три месяца – до тех пор, пока не сказала свое веское слово коллегия Минздрава…

НЕ ЗАПРЕЩАТЬ, А ЗАМЕЩАТЬ

У меня совершенно не было сомнений: появление в центральной прессе «осуждающих» и «раскрывающих истинное положение дел» статей о сеансах Аллана Чумака – только начало. Медики должны были сделать все возможное, чтобы сеансы прекратились, – вопреки всему, вопреки просьбам миллионов людей, несмотря на письма телезрителей, их стихийные митинги и петиции. На первый взгляд, это истовое желание «запретить» можно было списать на тревогу о здоровье населения. Но никаких поводов для нее быть не могло. По заданию МВД Центр биоритмологии при Академии наук провел сравнительное изучение срезов статистических данных по Москве за 180 суток до 64 моих сеансов и за 180 суток после них. Результаты были неожиданными и впечатляющими. Число автопроисшествий сократилось на 67 %, количество драк снизилось больше чем вдвое, число попыток самоубийства уменьшилось на 11 %, на столько же – количество вызовов «Скорой помощи». По заказу Минздрава группа ученых из Института медико-биологических проблем взялась за социально-аналитическое исследование последствий моей «деятельности». Ученые-медики первым делом использовали результаты аналитической работы Центра биоритмологии и экстраполировали улучшение статистической картины вызовов «Скорой помощи» по Москве после моих сеансов на всю страну в целом (с учетом многих и многих региональных факторов). Эта экстраполяция показала, что сеансы Чумака улучшили состояние здоровья ста сорока миллионов телезрителей! Тогда в СССР проживало двести пятьдесят миллионов человек – больше половины населения огромной страны получили действенную лечебную помощь!

Причина войны, которую объявили мне медики, другая. В стране бурно развивались демократические процессы, именно благодаря им стало возможным проведение моих телесеансов. Но это развитие бдительно контролировалось «сверху». Во все времена государственной машине были не нужны слишком свободные граждане, ей нужны люди-винтики – лояльные, «адекватные» системе, предсказуемые, послушные. Сеансы Чумака стали слишком смелой вольностью, выходом за незримую черту разрешенной свободы. Они породили массовое и единодушное движение людей, не санкционированное властью и чиновничьим аппаратом. Люди садились к телевизорам и становились здоровыми, жизнерадостными, бодрыми, оптимистичными. И свободными – их борьба против травли Аллана Чумака в прессе очень хорошо это показала.

Государство такой свободы не приемлет. Лечебные сеансы Чумака необходимо было срочно прекратить. Но ведь все, что касается лечения и оздоровления, – предмет заботы Минздрава. На него-то и была возложена обязанность «исполнить и доложить».

Интервью врачей в газетах и журналах были лишь верхушкой айсберга, выходом в свет малой толики того, что говорилось обо мне в коридорах Минздрава. Чумак встал у медицинских чиновников костью в горле. Ведь полученное ими задание было вовсе не простым. И сложность проблемы состояла в том, что провести операцию прекращения телесеансов следовало так, чтобы не взволновать население – подобно тому, как оно взволновалось, ознакомившись со статьей в газете «Труд».

Думали долго. По вопросу «Как быть с Чумаком?» были проведены две коллегии Минздрава. Собирались, судили, рядили… Наконец кого-то осенило:

– Нужно не запрещать, а замещать…

Чиновники воспрянули духом. Прекрасная формула! Давайте «попросим» Аллана Владимировича с телеэкрана – не он один такой славный, есть и другие уникумы! А какие? Да хоть возьмите Анатолия Михайловича Кашпировского. Психотерапевт из Винницы. Недавно совсем, в марте, под его гипнотическим телевоздействием двум женщинам сделали без наркоза полостные операции! Сильнейший гипнотизер. Но говорит, что воздействует не только гипнозом, а чем-то еще. Чем – не важно. Настоящий целитель, экстрасенс – разве нет? К тому же – дипломированный специалист, стаж работы врачом – двадцать пять лет, здесь все чисто, никаких претензий быть не может.

Кашпировскому дали на телевидении зеленый свет.

Чиновники Минздрава блестяще справились с возложенной на них задачей. С одной стороны, они ушли от конфликта с огромной телеаудиторией. Сеансы Чумака прекратились, но вместо них зрители получали, казалось, почти то же самое, сеансы другого «целителя». Огромным достоинством замены провозглашалось то, что лечение проводит теперь врач-профессионал, специалист с огромным опытом работы. С другой стороны – люди «наверху» остались довольны… И вот здесь нужно сделать пояснение.

Сильнейший гипнотизер. Вот что решило дело в пользу Кашпировского. Врачи прекрасно понимали, что ничего, кроме массового гипноза, психотерапевт из Винницы показать не может. Ничего, кроме зомбирования гигантской аудитории доверчиво внимающих ему людей. Но именно это требовалось «исходя из государственных интересов»! Люди должны были вернуться в привычное русло – получать приказы, «установки» и делать так, как им говорят.

Как можно после этого чиновникам Минздрава говорить о верности клятве Гиппократа и об их неусыпных заботах о здоровье людей?!

Впрочем, профессиональных функционеров не так-то легко поймать за руку. Медики сделали вид, что уверены в экстрасенсорных способностях Кашпировского, и поспешили откреститься от ответственности за массовый телегипноз. Сеансы гипнотизера решили проводить в рамках работы спортивной редакции ЦТ – в Минздраве настояли, чтобы из нее пришло письмо с просьбой разрешить выступления врача Кашпировского на телевидении. Написали – чиновники прислали ответ: «Возражений нет, но с одним условием – без применения гипноза».

Так медики вывели себя из-под удара. А судьба и здоровье телезрителей? Кто не спрятался – я не виноват…

Кашпировский появился на экранах телевизоров.

Помню, как раз тогда я собрал большую аудиторию своих пациентов и рассказал, что будет происходить.

Гипноз – это внушение, которое погружает человека в весьма специфическое состояние, похожее на сон или полусон. В нем, этом состоянии, воля спящего полностью подчиняется воле усыпляющего. Энергоинформационное поле пациента становится открытым – и установки гипнотизера врезаются в это поле, как брошенные камни врезаются в зеркальную гладь озера. Внушение вызывает «круги на воде» – конфликт, возмущение, последствия которых непредсказуемы… «Гипноз – это насилие, которое корежит информационную структуру человека. При том, что у больного она и без того искажена, – объяснял я людям. – Чумак снимал любые искажения, убирал нарушения – Кашпировский вбивает в поле пациента костыли новых деформаций. Чумак создавал исцеляющее единство целителя и пациента и таким образом гармонизировал поле больного человека – Кашпировский не владеет таким даром, он гипнотизер, и этим все сказано. От его воздействия зрители будут испытывать недомогания самого разного рода, вплоть до острых психозов, инфарктов, инсультов…»

Я хотел, чтобы люди как можно лучше осознали разницу между истинным экстрасенсорным воздействием и гипнозом, и рассказывал им о том, что такое болезнь и в чем суть проводимого мною лечения.

Немного поговорим об этих вещах и мы.

«Я ПЕЛ КАК БОГ!»

Болезнь тела нельзя рассматривать как чисто функциональное расстройство. В ее основе всегда лежат нарушения структуры энергоинформационной системы человека. Любое заболевание – это искажение «здоровой» информации. Современная медицина не уделяет должного внимания этому факту и поэтому не в состоянии справиться с некоторыми заболеваниями.

Как-то я был в Вене и познакомился там с обаятельным, ярким, талантливым молодым человеком – бывшим солистом Казанского оперного театра Эдуардом Трескиным. Эдуард работал тогда в Венской опере и однажды пожаловался мне на то, что у него сильно устают голосовые связки. Он, по его выражению, «пел Евгения Онегина» и с трудом мог «на полную мощность отработать» всю оперу. Врачи помочь ему не могли – и правда, как лечить слабый голос? Столь успешно начавшаяся зарубежная карьера молодого артиста была под угрозой. Я взялся ему помочь и провел сеанс. На следующий день Эдуард примчался ко мне поздним вечером, после своего выступления. «Аллан! – кричал он. – Это потрясающе! Я пел как бог! И могу петь хоть всю ночь!» Действительно, с тех пор голосовые связки больше его не подводили; более того, он заметил, что стал увереннее владеть голосом.

Что произошло во время сеанса, который я провел для Эдуарда? В процессе исцеления я создаю такую информацию, которая входит в соприкосновение с информационной структурой человека и исправляет ее, это влечет за собой выравнивание энергетических потоков, затем восстанавливаются жизненные функции различных органов и систем организма, снимаются напряжения, уходят боли. В случае с Эдуардом Трескиным я убрал искажения, вызванные перенапряжением голосовых связок, и нормальная работа речевого аппарата оперного солиста восстановилась.

Лечить тело, не исправив информационное поле, значит лечить не до конца, это чревато рецидивом. Бывает так. У больного гангрена ноги. Ампутируют стопу. Через некоторое время ткани совершенно «чистой» культи мертвеют. Почему? После ампутации сохраняется «больное» поле удаленной конечности (поэтому оперированным часто досаждают так называемые «фантомные ощущения»: болит или мучительно зудит то, чего уже нет), а следовательно, болезнь продолжает развиваться: гангрена «идет» вверх! Но если экстрасенсорным воздействием отрезать поле удаленной стопы, провести энергетическую операцию, то все нормализуется, дальнейшего омертвения тканей не будет.

Заикание. Логопеды прекрасно знают, что причиной заболевания в большинстве случаев является испуг. Человек испытал внезапный и сильный страх – переведя дыхание, он пытается что-то сказать, а вместо выдоха делает вдох. И вдруг понимает, что не может без запинки выговорить ни слова. Он начинает заикаться – и эта информация «записывается» на рефлекторном уровне. Как борются с заболеванием врачи? Больному назначают выполнение упражнений для улучшения артикуляции, ему советуют говорить нараспев, петь, читать стихи. В результате бывают улучшения и даже выздоровления – но это счастливые исключения, случайность, потому что истинная причина заикания не в «неумелой» работе органов речи и мышечных спазмах. Она в том, что в момент сильного испуга информационные структуры дыхательного и речевого аппаратов смещаются, расстыковываются. Здесь надо исправлять искаженную внезапным страхом деформацию энергоинформационного поля пациента. И я делаю это. Сначала убираю нарушение, вызванное самим фактом заикания, потом провожу информационное сопряжение работы речевого и дыхательного аппаратов. А уже после того, как человек почувствовал, что здоров, назначаю ему логопедические упражнения. Ведь у заики закреплен в мышечной памяти определенный тонус и манера работы мышц речевого аппарата – и здесь рекомендации логопедов оказываются очень кстати. Когда такое лечение проведено – человек забывает о заикании через 10–15 дней. Не надо месяцами петь и декламировать стихи со слабой надеждой на успех…

Ко мне обратились родители девочки, которая страдала невыносимыми болями. У нее болело все – мышцы, суставы, поясница, позвоночник. Непрерывно. Из дому она не выходила, учиться не могла. Родители сбились с ног, пытаясь помочь дочери: проводили диагностику в самых современных медицинских центрах, у самых разных специалистов, показывали ее научным светилам, по их просьбам созывались врачебные консилиумы – напрасно. По мнению врачей, девочка была здорова, причины ее страданий никто назвать не мог, никакие наобум прописанные обезболивающие средства не помогали. Но ведь так не бывает: болит – а причины нет…

У некоторых людей нервная система имеет очень тонкую организацию. Обычно они впечатлительны, легкоранимы. Энергоинформационное поле в таких случаях – открыто, слабо защищено. В него легко вторгаются чужеродные информационные системы… Назвать такое вторжение можно как угодно – подселение сущности, сглаз, порча, наговор – это несущественно, важен результат. А он таков, что поле человека уродуется, и он начинает болеть – без всякой видимой причины. На самом деле причина есть: произошло искажение – информационная «одежда» тела стала иной, и в ней человеку неуютно, больно, плохо…

В конце концов родители девочки пришли ко мне. Я провел с их дочкой несколько сеансов по телефону и привел в норму ее изуродованное информационное поле. Боли как рукой сняло. Девочка вернулась к нормальной жизни, пошла в школу.

Восстановление нормальной энергоинформационной структуры человека сказывается и на состоянии его сознания. После исцеления человек лучше чувствует окружающий мир и людей, правильно мыслит и действует и, в итоге, правильно живет, верно выстраивает взаимоотношения с другими людьми. Такое исцеление – это не просто помощь телу: в жизни, в душе человека восстанавливается гармония. Разве скандалы в семье, конфликты на работе, ссоры и стычки между людьми не являются причинами заболеваний? Психосоматика – подход к объяснению заболеваний тела, в котором особая роль уделяется психическим процессам, – возникла не на пустом месте. Исследования показывают, что подавляющее большинство заболеваний – психосоматические, то есть вызваны психологическими факторами. Нарушение взаимоотношений между людьми вызывает искажение их энергоинформационных структур и, как следствие, – соматические (телесные) заболевания. А выправление этих структур ведет не только к выздоровлению, но также и к нормализации отношений!

Исцеление как исправление искажений информационного поля – не медицина. Да, есть больной, есть целитель, имеет место выздоровление… Но это не лечение в общеупотребительном смысле слова. Это воздействие, в результате которого из жизни пациента уходит то, что мешало ему жить полноценной, здоровой и в физическом, и в психологическом, и в моральном плане жизнью. Человек меняется, становится другим – таким, каким задуман Творцом…

Такой подход к исцелению помогает там, где, кажется, невозможно разобраться, что происходит. Есть такая поговорка: «Бог детей не дает». Так говорят о здоровых, любящих друг друга супругах, которые желают иметь детей, но – не выходит у них, не получается. То жена забеременеть не может, то случается выкидыш, то ребенок мертвый рождается… Можно рассматривать эти неудачи как следствие патологии – но ведь здоровы оба супруга! – а можно и по-другому. «Бог не дает» – что-то у людей не так, неправильно. Либо женщина не готова к рождению, либо с потенциальным отцом что-то не в порядке – не в плане физиологии, а информационно. И тогда выправление энергоинформационных полей супругов – единственное, что может помочь.

Я проводил целительские сеансы в Гамбурге и уже собрался улетать, шел к трапу на самолет, когда ко мне подбежал мужчина, русский. Оказалось, что он работал в Германии представителем нашей авиакомпании, слышал про мой приезд, но не смог попасть на сеансы: поздно о них узнал. Он попросил о помощи: они с женой, здоровые молодые люди, не могли иметь ребенка, лечение не помогало. Я «посмотрел» и понял, что смогу помочь: «Звоните мне в Москву». В течение трех месяцев я проводил лечебные сеансы по телефону с его женой, причем в первом разговоре с ней попросил: «Постарайтесь в течение всего времени лечения воздержаться от зачатия. Я скажу, когда можно». Лечение закончилось – через положенное после зачатия время у супругов родился здоровый сын.

Разве заболевания, о которых я рассказал, лечатся гипнозом? И разве гипноз – как внесение в поле человека дополнительного искажения – не опасен в таких случаях?

«ЧУМАК – КАШПИРОВСКИЙ»…

Смотреть на зал, в котором Кашпировский проводил сеансы массового гипноза и из которого велись телетрансляции, было страшно. Люди, сидя в креслах на зрительских местах, монотонно мотали поднятыми руками, крутили головами, раскачивались – с полуприкрытыми глазами, с расслабленными, опустошенными, обвяленными лицами. «Даю установку на добро!» – раздавался стальной голос гипнотизера, и от этих слов испуганно замирало сердце. Кое-кто в зале вздрагивал и снова начинал раскачиваться в кресле. «Вы здоровы!» – и снова страх, непонятный, необъяснимый – ведь из динамика телевизора звучит музыка, и в комнате светло, – но на экране каменное лицо «целителя»: низкий лоб, темные неподвижные зрачки, жесткая складка рта, губы размыкаются, выталкивая изо рта безумный, навязчивый счет, – и люди, люди: мотаются, качаются, выкручивают шеи…

В декабре 1999 года в программе «21 кабинет» телеканала ТВЦ было рассказано о негативных для здоровья телезрителей последствиях таких сеансов. Кашпировский подал на телекомпанию в суд. Он утверждал, что «авторы передачи намеренно ушли от объективного исследования» его деятельности в период 1989–1999 годов, «заболеваний после просмотра его телесеансов не было». Нанесенный ему моральный вред «целитель» оценил в пятьсот тысяч рублей.

Но не тут-то было. Ответчикам удалось доказать, что информация, данная в программе, истинна: подтверждена документами и мнением экспертов. Суд отказался удовлетворить иск гипнотизера[2]2
  http://www.lenta.ru/most/2001/11/20/kashpirovsky).


[Закрыть].

Уже после девятого сеанса Кашпировского медики забили тревогу. «Целителя» обязали «сыграть обратно» – снять свои установки с телеаудитории, «расколдовать» несчастных зрителей. Для таких сеансов ему выделили время в перерывах трансляций футбольных матчей – футбол смотрят все, считали в редакции спортивных программ, может быть, даже те, кто находится в гипнотическом трансе…

После этого Кашпировский больше никого по телевизору не лечил.

Но и мне дорога к телезрителям была закрыта. Оздоровительные телесеансы дискредитировали себя раз и навсегда. Насилие Кашпировского перечеркнуло мою работу – то лучшее, что делалось и могло быть сделано мною на телевидении. Когда в прессе заходил разговор о массовом телевизионном лечении, наши фамилии все чаще стали ставить рядом и писать через дефис – «Чумак-Кашпировский». В сознание людей вдалбливалось, что эти люди – два сапога пара. И то, что делал один из них, делал и другой. Их сеансы – явления одного порядка.

Но ведь это неправда… Мы не два одинаковых сапога. И дело не в том, что я – блондин, а он – брюнет. Не в том, что я улыбчив, а он хмур и суров. Не в том, что я на экране молчал, а он все время говорил. Дело в различии принципов воздействия на пациентов.

Как оказывал влияние на людей Кашпировский, я уже объяснял. Основной принцип его «лечения» – грубое, слепое, насильственное вторжение в психоэмоциональную сферу, а через нее – в энергоинформационное поле человека. Что может натворить там дядя, который ревет: «Даю установку!» – не хочется и говорить.

Про Чумака-Кашпировского сочинили анекдот. Я пишу «анекдот» в единственном числе, потому что знаю такой только один. Про Кашпировского их много, про Чумака я не слышал и не нашел ни одной подобной истории даже в Интернете, а вот про «пару сапогов» – один отыскался…

Идут Кашпировский и Чумак по улице. Анатолий Михайлович останавливается и говорит:

– Видишь вот этот дом? Сейчас с третьего этажа мужик телевизор выкинет.

И пристально смотрит на окно, что на третьем этаже. Дверь балкона распахивается, выбегает растрепанный мужчина и выкидывает магнитофон. Чумак насмешливо улыбается: не выполнен приказ, нет телевизора! Кашпировский хмурится и снова выкачивает глаза на окно. Снова выбегает мужчина и выкидывает стиральную машину. Чумак улыбается шире. Кашпировский хмурит лоб и продолжает «излучать». Через некоторое время на балконе появляется мужчина и, поднапрягшись, скидывает вниз холодильник. Чумак откровенно веселится – Кашпировский взбешенно продолжает «сеанс».

Наконец дверь балкона с треском распахивается, мужчина выбегает, перевешивается через перила и истерически орет:

– Ну нету у меня телевизора! Понимаешь? Нету!

Не надо, наверно, объяснять, что Чумаку в этой веселой истории отводится роль пассивного наблюдателя, а вот Кашпировский вовсю насилует человеческую волю… Людей можно загипнотизировать, сделать установки «на добро», наговорить красивых слов, заболтать, но они очнутся и все расставят по местам, все поймут правильно.

Я исцеляю людей, не используя гипноз… Я не излечиваю какую-то одну болезнь – но оказываю влияние на всего человека разом. Когда при съемке моих телесеансов я обозначил «тему» каждого из них – «сегодня лечим сердечно-сосудистую систему», «сегодня займемся суставами и связками» и так далее, – это было сделано лишь для облегчения зрительского восприятия: целевое воздействие людям привычно, понятно… На самом деле я не лечу что-то одно, каждый раз я восстанавливаю всего человека. Любая болезнь – это слом, ненормальность. И, убирая эту ненормальность, а также ее причину, я воссоздаю то, что можно воссоздать.

За этими словами – «что можно воссоздать» – скрывается многое. Я не излечиваю – бережно реставрирую. Человек – гениальное произведение Творца. Представим себе неумелого, но активного реставратора, которому поручено восстановить гениальную картину. Возможно, она находится в очень плохом состоянии: в каких-то местах разорвано полотно, где-то обсыпалась краска, кто-то на ней что-то намалевал… И вот этот горе-реставратор решает: там, где невозможно ничего восстановить, я дорисую. И выводит кистью – на неповторимом авторском полотне! – свое. Легко представить, во что превратится картина после такой «работы»!

Гипноз – небрежный, грубый рисунок дилетанта на полотне Творца. Мое воздействие – бережное восстановление аутентичного творения Создателя.

Мне не нужно, чтобы люди меня слушали, чтобы они на меня смотрели. Обращаясь к ним в начале каждого сеанса, я говорил: «Сядьте, расслабьтесь, прикройте глаза…» И молча делал дело. Почему я просил телезрителей не смотреть на экран, но просто прислушаться к себе? Во время моих сеансов они находятся в поле нашего с ними исцеляющего единства – а в состоянии самопогружения человек тотально переживает, явно воспринимает новую реальность, которую я создаю. Он активно участвует в нашей с ним работе. И тогда максимально эффективно реализуется благотворный «принцип промокашки».

После запрета моих сеансов я спрашивал чиновников Минздрава: «Почему мне запретили молчать по телевизору? Молчать для людей, которые по моему совету сидят с закрытыми глазами? Которые меня не видят и не слышат? Какой вред, какое отрицательное внушение они могут получить? Это абсурд!»

Ответа я не получал.

Моя «телевизионная» судьба была решена.

Но не судьба моего Дара, не моя человеческая судьба. Я помнил акт Посвящения, помнил о своем предназначении. Мне удалось сделать многое, очень многое, может быть, самое важное, самое масштабное дело в жизни – но не все. Я должен был идти дальше

Я был на пороге нового этапа самоосуществления.