Текст книги "Алтарь Отечества. Альманах. Том 4"

На командный пункт, расположенный в помещениях 315-й батареи, приносили тревожные доклады. Героические защитники на перешейке отходят на последние укрепления обороны. Рапорт принимал командир третьей стрелковой бригады полковник П.М.Гаврилов. Здесь же находился комиссар бригады И.П.Кулаков. Они отдавали последние распоряжения, зная неминуемую трагическую развязку. Они надеялись в критический момент уйти на остров Даго на четвёртом торпедном катере, который не ушёл со штабом и был в их распоряжении. Он был готов выйти в море, но бездействовал по причине отсутствия торпед. Вой снарядов и разрывы бомб на передовой, раскатистые крики «Ур-р-а» становились отчётливее и громче. Полковнику казалось, что они совсем близко. Поздно вечером, предвидя безвыходность положения, Церель покинули командиры 46-го и 39-го артполков. «Надо уходить», – промелькнуло в сознании полковника.

– Пора и нам, иначе будет поздно, – сказал комиссар.

– Передайте командиру запустить катер, – сказал Гаврилов.

Наспех собрали несколько командиров и рядовых. Посадка. Вышли на рейд. Их как будто поджидали немецкие самолёты. На первом заходе «юнкерса» катер загорелся и стал тонуть. Никто не спасся.

Теперь всю ответственность за судьбы людей взял на себя полковник Николай Фёдорович Ключников. На командный пункт приехал капитан Харламов и доложил, что 315-й батареи не существует. Принимая рапорт, Николай Фёдорович едва держался на ногах, его душил сухой кашель, на жёлтоватом лице выделялся неестественный румянец.

– Что делать дальше, Николай Фёдорович? – Спросил Харламов.

– Да, надо решать, что делать дальше, вы правы, – согласился Ключников, – решать надо сообща…

После этого на КП были собраны командиры и представители БОБРа. Ключников доложил обстановку, что снаряды кончились, артиллерия уничтожена, мин нет, патроны и гранаты в ничтожном количестве. Личного состава осталась четвёртая часть, из них половина раненых. Надежды на приход морских судов нет. Даже если и появятся корабли, то их не допустят к берегу сторожевые корабли и авиация фашистов. Сутки надо выдержать.

– А дальше что нас ожидает? – Спросили с места.

– А дальше всем командирам собраться на заминированном командном пункте и подорваться.

С ним не согласился полковник В.М.Пименов. Он спокойно и твёрдо заявил:

– Без командиров бойцы обречены на плен. Надо переходить на партизанское положение, организованно отступать в леса и вести борьбу с врагами.

– Лучше бы партизанить на материке, в Латвии, – подсказал Харламов.

Приняли решение удерживать фашистов, а тем временем собрать плоты и рыбачьи лодки для переправы на латвийский берег. Остальную часть людей, кому не хватит плавсредств, направить вглубь Эзеля. Когда вода в заливе покроется льдом, перейти на остров Муху, затем на материк. Казалось, всё было согласовано, принято к сведению и исполнению. Появилась какая-то надежда на выживание в яростной борьбе до последнего вздоха.

Механик 12-й КОИАЭ Степан Иванович Дзюба

1 октября 1941 года.

Весь день летали лётчики на передовую линию обороны, чтобы уничтожать фашистов. Восемь раз Алексей Ильичёв вылетал на своей «Чайке» с полной боевой нагрузкой, а возвращался пустым. Благо, что передовая была совсем рядом. Девятый раз его проводили Егор Буранов и моторист Евгений Селецкий. Егор посмотрел на небо. Перистые облака виднелись то тут, то там, солнце спускалось всё ниже и ниже.

– Это, наверно, последний вылет, – сказал Егор.

На взлётной полосе стоял истребитель И-16, готовый к вылету. В конце полосы стоял большой белый маяк, возвещая всем о крае Церельской косы и начале моря.

– Женя, ты был когда-нибудь около маяка?

– Был, – ответил Селецкий.

– А я вот не был, хоть он и рядом.

– Сходите, я останусь здесь. Если прилетит – встречу.

– Спасибо, я пойду.

По окраине взлётной полосы Егор приближался к маяку. Он показался ему большим и величественным. Недалеко от него было старое кладбище. Могильные холмики почти сравнялись с землёй, заросли травой, кресты старые и неухоженные. Посредине кладбища выделялись две большие насыпи с торчащими дубовыми обрубками. На этих обрубках Егор заметил пазы, в которые когда-то вставлялись перекладины, они лежали рядом. Егор поднял их и вставил в пазы, получился большой крест. Об этих крестах писалось в островной газете «На страже»:

«В сентябре – октябре 1917 года моряки революционного Балтийского флота сорвали попытку прорваться германскому флоту к революционному Петрограду. Здесь немцы сосредоточили свыше 320 судов. В числе этих судов были десять новейших линкоров, их охраняли свыше ста самолётов. У балтийцев было 116 кораблей различных классов, среди них два старых линкора. Прилагалось тридцать самолётов. Балтийцы геройски сражались в неравном бою. Интервенты потеряли тридцать кораблей, вынуждены были отойти к своим базам, попытки подавить революцию не удались».

Погибшие защитники были похоронены на этом кладбище в двух братских могилах, поставлены деревянные кресты. Буржуазная Эстония не поставила хорошего памятника, а Советская власть в Эстонии существовала недолго.

– Может, я приду им на пополнение, – печально подумал Егор, глядя на заросшие могилы.

Самолёты возвращались, шли на посадку, Егор вернулся на аэродром.

Вечером всех мотористов построили и строем увели, Егор не знал, куда. Уже темнело, лётный состав не уезжал на ночной отдых. Недобитая армада фашистских кораблей подошла к берегу и стала производить обстрел защитников на линии обороны. Теперь им никто не угрожал, торпедные катера стояли без торпед, батарея капитана Стебеля была взорвана, несколько самолётов-истребителей стояло без реактивных снарядов и бомб.

Через лётное поле стали перелетать снаряды, оставляя огненные трассы. На взлётной полосе начали рваться мины. Всем лётчикам, оставшимся в живых, поступила команда перелететь на полуостров Ханко. По этой команде прибежал к своему самолёту Алексей Ильичёв и приказным тоном сказал:

– Егор, быстро снимай бронеспинку, сейчас полетим на Ханко, ты сядешь сзади меня.

– Это чья команда? – спросил Егор, – мне не было такой команды.

– Снимай, тебе говорю, немедленно снимай, не веди время!

– Алексей, я не полечу.

– Воентехник Буранов, немедленно снимай бронеспинку!

– Лёша, я останусь.

– Пожалеешь. Я Любе дал слово спасти тебя в трудную минуту.

– Остаюсь.

Тогда Алексей сел в кабину, запустил двигатель, ветер начал трепать одинокое дерево, стоявшее недалеко. Егор вскочил на подножку, проверил в кабине приборы, Алексей подтянул его к себе и обнял. Это было прощание навсегда. Больше они не встретились.

Самолёты взлетели, собрались в условленном квадрате и взяли курс на Ханко. В числе улетевших были лётчики Г.П.Семёнов, А.А.Ильичёв, Е.П.Бадаев, Г.Д.Цоколаев. Последним взлетал Г.Цоколаев вместе со своим техником Н.И.Волосевичем, на одноместном самолёте они использовали вариант со снятой бронеспинкой.

Из прилетевших с полуострова Ханко на Эзель в числе погибших значатся лётчики: П.А.Дорогов, К.А.Белорусцев, Г.Е.Добряк, П.Д.Лобанов, М.Т.Леонович, Н.Л.Шабанов и Власенко. Долго считали погибшим Константина Георгиевича Андреева, но он оказался живым. Прошёл все ужасы унизительного плена, фашисты его пытали, отбили память. После войны он возвратился к своей семье в Ленинград, его посещали друзья-фронтовики, но он многих не узнавал, не помнил. Это был старый, дряхлый, больной человек.

В числе первых с полуострова Ханко прилетел Иван Леонтьевич Творогов на самолёте И-16. В самую критическую минуту он оказался без самолёта, летал на передовую линию обороны больше всех ханковцев и прилетел последний раз, как говорят, на честном слове. Его техник В. Г. Мальце в принимал все меры, чтобы восстановить самолёт для перелёта на безопасный аэродром острова Даго. Вместо мотора М-25 он поставил М-62 и тоже с разбитого самолёта. Все питающие провода он соединил, а капоты не подходили, мотор был больше по габаритам. Лобовое кольцо «нака» он стянул проволокой, воздушный винт оказался мал по мощности. Мотор развивал большие обороты, а тяга была маленькой. Решался вопрос лететь, или не лететь.

Ночь. Порывистый осенний ветер чувствительно предупреждал о приближении холодов. Оставшись наедине с темнотой и сыростью, Егор не замечал ни того, ни другого. Ему казалось, что самолёт улетел и унёс с собой всю его жизнь, все его надежды. Какая-то страшная могучая сила опустошила душу, сделала тело невесомым и чужим. Над головой летали с оглушительным визгом снаряды. Одна мина разорвалась совсем рядом и привела Егора в осмысленное состояние. Он вспомнил про своего моториста Женю Селецкого.

– Куда его увели, почему так долго держат? – Возникла в голове тягучая мысль.

Он не знал, что Женя больше не придёт, его послали в резерв для отражения внезапного нападения фашистов. Вторая мина разорвалась совсем близко и будто отрезвила Егора, заставила принять решение. Он стал надевать ремень с прикреплёнными гранатами, взял в руки винтовку, которую держал в запасе на чёрный случай. Она была с оптическим прицелом, опробована, била метко. Теперь он думал только об одном, убивать фашистов и как можно больше. Смерть за смерть. Вдруг откуда-то издалека донеслось протяжное «Ур-р-а». Это стойкие защитники на перешейке шли в рукопашную атаку. Днём их косили пулемёты и автоматы, прижимая к земле, а ночью они навёрстывали упущеное. Егор решил идти на этот гул. Бросил прощальный взгляд на пустое место, где стоял его самолёт, запах минерального масла казался родным. Тормозные колодки разбросаны по сторонам, их не надо больше подбирать, но Егор отнёс их в положенное место. Из баллона сжатого воздуха торчала заряжающая трубка. Неожиданно его осветила фара автомашины.

– Егор, где ты? – услышал он знакомый голос Ивана Усатова.

– Здесь я.

– Садись в автомашину!

– На передовую, с комфортом, – подумал Егор и сел в машину.

Приехали к морскому причалу, увидели стоящие у пирса два катера КМ.

– Произвести посадку! – приказал командир катера.

По досчатому трапу стали садиться, а Усатов развернулся и уехал за очередной партией оставшихся техников. Шофёра не было, машиной управлял лично сам. Долго ждать их было опасно, катера были переполнены и отошли от пирса. Иван привёз людей, а катеров уже не было. Им сказали, что больше катеров не будет, они развернулись и поехали обратно.

Волею судьбы техники оказались на маленьких судёнышках КМ. Куда их перебрасывают, они не знали. Катера обогнули южную конечность полуострова вместе с маяком, стали отходить от берега. Огибая полуостров Церель, техники увидели, как огненные трассы снарядов, мин, вылетающих из стволов корабельных орудий, направлялись на беззащитных обороняющихся на сухопутном перешейке. Огромные морские волны приняли в свои холодные объятья эти безобидные судёнышки. Осенняя ночь была кромешно чёрной, катер карабкался на вершину огромной волны и стремительно проваливался вниз. Казалось, не вынырнет, а он снова карабкался на очередную волну. Спустя некоторое время сухопутные техники начали страдать от «морской» болезни. Егор посмотрел на актрису Валентину Телегину. Эту мужественную женщину судьба бросала по трудным военным дорогам. Она сидела неподвижно, напоминая Егору родную мать. Егор вышел из трюма на палубу. Стало легче дышать, но брызги холодных волн окатили его всего холодным душем. Китель в одно мгновение стал мокрым.

– Лишь бы сохранился комсомольский билет и Любушкины письма, – подумал Егор.

Наступил рассвет, никто не сомкнул глаз. Ветер пронизывал мокрую одежду, но люди холода не замечали. В полдень показался берег острова Даго. Причалили. Первой сходила на берег Валентина Петровна Телегина, ей все уступали дорогу. Она шла, цепляясь за подвернувшиеся предметы, чтобы не упасть. Подошла к командиру катера, низко ему поклонилась и тепло поблагодарила. Подошедший краснофлотец подал ей фляжку. Последним сходил на берег коренастый Евгений Складаный. Твёрдая земля под ногами, чистый песочек, пригретый солнышком, ласкали души.

– А где же второй катер? – спросили у командира катера.

– Он отстал ночью, и больше его не видели, – ответил лейтенант.

Прибывших увезли в какое-то помещение, накормили, но ничего не радовало, все были встревожены, второй катер не выходил из головы. Вспомнились оставшиеся защитники на Церели. Было очень тяжело на душе. Только на второй день прибыл второй катер. Егор встречал Бориса Безрукова, как с того света. Борис рассказал:

– Ночью в море мы потеряли из виду ваш катер, сбились с курса и долго бродили в море. Наконец, увидели берег и подумали, что это Даго. На берегу нас встречали люди, махали руками, называли славными защитниками. Подошли ближе. Бросив швартовый конец, краснофлотец услышал немецкую речь. Стало ясно, что прибыли в лапы фашистов. Швартовый конец стали подбирать обратно, катер повернул назад. Отойдя недалеко от берега, заглох двигатель. Из машинного отделения сказали, что отказала водяная помпа. Катер остановился на рейде. Немцы недоумевали, наверное, подумали: «Не уйдут», дали время на размышление. А катер стоял. Теперь им было ясно, что русские не собираются сдаваться в плен. Вылетел самолёт «Дорнье», решил попугать, прострочил пулями борт катера. Пули попали в вещмешки. Атака самолёта перепугала, стали искать выход. На палубу вышел механик Степан Дзюба, снял мохнатую шапку и стал ею размахивать. Лётчик прекратил заходы. Обманный номер получился, к Дзюбе присоединился другой механик, Пётр Федоткин. Вместе они махали шапками, прикладывали руки к сердцу, разыгрывали спектакль, отвлекали фашистов, а в это время шёл упорный ремонт водяной помпы. Прошло немного времени, а казалось, целая вечность, помпу исправили, мотор заработал, катер потихоньку стал отходить в открытое море. Штормовые волны маскировали его, не давая обнаружить противнику, на поиск вылетали вражеские самолёты, но обнаружить не смогли. Только на второй день к вечеру наш катер прибыл на Даго.

Второго октября на полуострове Церели фашисты напали на последнюю линию обороны. Вражеская авиация буквально висела над защитниками, артиллерия била с суши и с моря. Автоматчики в яростных атаках применяли разрывные пули. Всё горело, со всех сторон раздавались стоны раненых, вой снарядов, гул летающих самолётов. Шесть дней шли такие неравные бои. Герои не сдавались, они поклялись: «Драться будем, пока есть оружие, кончатся патроны – пойдём в рукопашную, не останется сил – вцепимся зубами в глотку врага!».

Когда закончились патроны, осталось последнее. Шли в контратаки с винтовками без патрон, со штыками наперевес. И не смотря на это, враги их боялись. Услышав крики «Ур-р-а!» бежали с поля боя. Так продолжалось шесть дней. Горячей пищи защитники не получали несколько дней. Днём 4-го октября враги прорвались на последние рубежи. Защитники были обескровлены, средства внутренней связи нарушились. Радист Федоренко находился на вахте в бывшем штабном укрытии 12-й КОИАЭ. Он увидел, как со всех сторон его окружили фашисты, но успел передать в эфир радиограмму:

– Мы прижаты к воде, отступать некуда. Помощи не ждём. Радиовахту закрываю, идёт последний решительный бой.

Её приняли на материке 4 октября в 16 часов 10 минут.

Флотская газета «Красный Балтийский флот» сообщила крупным заголовком о героях Моонзунда:

«Оборона острова Эзеля – пример массового героизма. Любите Родину, как славные эзелевцы, и так же упорно защищайте её!»

А в это время майор В.М.Харламов с группой сапёров пытался перебраться на латвийский берег на рыбацкой моторной лодке. Налетели фашистские самолёты и сожгли эту лодку. Тогда было решено пробиться вглубь острова Эзель. На пути зашли в госпиталь, который не успели эвакуировать. Там уже были фашисты. Завязался бой, многих ранило, остальных пленили.

В бухте Мынту фашисты вели бой с группой бойцов 315-й батареи. Бой шёл смертельный, до последнего дыхания защитников. Оставшуюся горстку раненых живых фашисты взяли в плен. С ними был командир батареи капитан А.М.Стебель. Полковник Николай Фёдорович Ключников находился на передовой линии перешейка до последних сил. С небольшой группой оставшихся в живых он попал в плен, испытал все ужасы плена, после войны вернулся к семье совершенно больной. Каждый оставшийся в живых прошёл свой страшный, тернистый путь.

После боя с фашистами около госпиталя майор В.М.Харламов остался жив. Вместе с начальником штаба БОБРа майором И.П.Шахаловым они ушли на передовую. Там у красноармейцев и краснофлотцев не было оружия и патронов, некоторые имели трофейные винтовки и автоматы, но к ним не было патронов. Помочь им были бессильны. Они знали, что защитников осталось ничтожное количество, раненых эвакуировать некуда, пристань Мынту занята врагом, прибывшим шхунам пристать будет негде. Помощи для спасения оставшихся защитников не ждали.

В ночь на пятое октября бои велись разрозненными подразделениями в районе аэродрома и по дороге на Церель. Бойцам было приказано действовать по своему усмотрению. День не по сезону был тёплым. Небесное светило обогревало раненых и выбившихся из сил героических защитников. Они мастерили плоты, приделывали к ним паруса из плащ-палаток.

Многие ушли на север острова Эзель, чтобы как-то добраться до острова Муху, а там на материк. Лучше было просачиваться мелкими группами по пять – семь человек. Вечером вокруг командира пограничных катеров А.В.Василенко, комсорга дивизиона Николая Трошина и старшего политрука Сергея Свинухова собрались люди. Их посадили на грузовые машины, установили пулемёты и на большой скорости повезли на север. Только где-то у Сальмы им преградил путь фашистский пулемёт. Машины с ранеными шофёрами полетели в канавы, многие находящиеся в кузовах погибли. Оставшихся фашисты забрали и отправили в лагерь для военнопленных.

Капитан Двойных, который предлагал на совещании уйти вглубь острова Эзель, собрал группу из сорока человек. В неё вошли капитан Яцук и полковник В.М.Пименов. Они подошли к проливу Вяйке – Вяйн и попытались переправиться на остров Муху с помощью рыбачьих лодок. Их обнаружили фашисты, завязался рукопашный бой. Фашистов было много, оставшихся в живых защитников в количестве двадцати человек взяли в плен. Виктор Матвеевич Пименов был ранен и доставлен в Курессааре на допрос. После девятидневных пыток его расстреляли. В Курессааре было расстреляно немцами около 600 человек, из них 300 – политработников. Всех их загнали в деревянный клуб 34-го инженерно-строительного батальона, который находился в районе бухты Мынту. Было много раненых политработников и оставшихся бойцов с оборонительной линии. Фашисты облили керосином этот клуб и сожгли вместе с людьми. Подробнее об этом написано в книге «Таллин в огне». Истребительный отряд под руководством старшего лейтенанта Грядунова готовили плоты для ухода в тыл врага через Рижский залив. Собрали брёвна, а перевязать их не хватило времени. Попытка оказалась незавершённой. Если бы им удалось выйти на плотах, им предстояло бы пройти 30 – 40 километров до латвийского берега через Ирбенский пролив, затем по оккупированной территории пройти ещё 500 километров и, в лучшем случае, воевать вместе с латышскими партизанами. В числе погибших в боях за остров Муху и на полуострове Церели были все младшие авиаспециалисты 12-й КОИАЭ. Часть из них попала в плен. Небольшой группе авиаспециалистов во главе с мотористом А.П.Уваровым пришлось выйти в открытое море на рыбацкой лодке. Их настиг сторожевой корабль, всех подняли на палубу и сдали в лагерь военнопленных. О Жене Селецком ничего неизвестно и поныне. Их всех отправили на передовую, и никто оттуда не вернулся.

В ночь на пятое октября на рыбацкой лодке с полуострова Церель вышли в сторону острова Даго сотрудники редакции газеты «На страже». В лодке находились редактор газеты политрук М.Д.Крылов, его помощники Максимов и Введенский, политрук Егоров, интендант Борисов и шофёр Смирнов. Подвесной мотор лодки оказался ненадёжным и вскоре заглох. Шли на вёслах. Прошли полпути и оказались около Кихельконы, заблудились. Днём пробыли в кустах, ночью снова вышли в море, шли всю ночь и думали, что дошли до Даго, а это оказалась конечность острова Эзель. Они постучались в бедный дом, их пустила хозяйка, накормила, высушила мокрую одежду. Когда все сидели за столом полураздетые, зазвенели разбитые стёкла и высунулись стволы фашистских автоматов. Связанных и избитых балтийцев бросили в автомашину. Началась жизнь в фашистском плену.

Эшелоны с плеными уходили в фашистские лагеря смерти.