Текст книги "Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Герои нашего времени»"

Антонина Димитрова

Антонина Димитрова родилась в 1966 году в Болгарии, живет там же. Пишет стихи на болгарском и русском языках, делает переводы стихов классических и современных русских поэтов. Лауреат многих международных литературных конкурсов и фестивалей: «Славянские традиции» и «Интеллигентный сезон» (Крым) «Центр Европы» (Полоцк, Беларусь), «Созвездие Духовности» (Киев, Украина), «Белоцветные вишни» (Болгария). Ее стихи переводятся на русский, украинский, французский и польский языки. Опубликовала свое творчество на сайте www.stihi.ru, в журналах «Параллели» (Самара), «Берега» (Калининград), «Новый Енисейский литератор» (Красноярск), «ЛитЭра» (Рязань), «ЛиФФт» (Москва), «Крым» и т. д.

Магомеду Нурбагандову, полицейскому из Дагестана, погибшему от рук террористов местной ячейки ИГИЛ

 
В отдалённых лесах Дагестана,
На зелёной опушке в глуши
Смертью храбрых погиб Нурбагандов,
Просвистел громкий выстрел в тиши.
 
 
«Откажись от борьбы! Посоветуй,
Чтоб войны не вели против нас!»
Магомед хладнокровно ответил,
Что отцовский исполнит наказ.
 
 
Он присягу свою не нарушил
И не предал святой идеал.
Вдруг окрасилась кровью опушка…
Он «работайте, братья!» сказал.
 
 
Не дождался Отчизны ответа.
Не услышал: «Работаем, брат!»
Без него расцветают рассветы.
Без него тихо гаснет закат.
 
 
Русь такими парнями богата.
Несломлённым остался герой.
Не забудут коллеги о брате,
Дагестанском, но с русской душой.
 

17 октября 2017 года

Владимир Думский

«Родился 23 января 1938 года в г. Ленинграде. В мае 1941 г. мы уехали в деревню… и на всю войну.

Там меня отдали в школу, и, когда мы вернулись, я уже бегло читал, мне было 6 лет.

Отец Думский Л. М. ушёл добровольцем на фронт и пропал без вести. В 1965 г. я оказался в литобъединении, которым блестяще руководил выпускник Литературного института по классу И. Сельвинского В. Прохватилов, который дал мне рекомендацию в Литературный институт, но И. Сельвинский умер и мне не пришлось учиться в институте.

Первая книга стихов «Вчера» была издана в 1990 г. в издательстве «Смарт» (редактор А. Мясников). Затем было издано ещё несколько книг.

В 1999 г. я окончил Высшую духовную Академию по классу Р. Блаво (специальность – валеолог).

Работал инженером-наладчиком, главным инженером, директором ООО, валеологом.

Печатался в альманахах и журналах. Награждён медалями «Сергей Есенин», «За заслуги в культуре и искусстве» и др. Член ИСП».

От автора

 
«…Журавлики-кораблики
Плывут под небесами…»
 

Кинофильм «Летят журавли»

 
Не журавли летели по небу,
А весть начавшейся войны —
Грозна, сначала недопонята
Вождём обманутой страны.
 
 
    И добровольцы неумелые,
    Строевики, простой солдат
    Ещё не верили, не ведали
    Суть первых сводок, жертв и дат.
 
 
…Свои ли, вражеские происки
Теперь лишь факт, а вслед войне
Сюжет кино – правдивой повести —
Врезался в память, в сердце мне!
 
 
    Казалось, что у той израненной
    Берёзы я отца узнал,
    Когда свинец на цель направили
    И смерти подали сигнал.
 
 
Качнулось небо, словно маятник,
Взывала трепетная мысль:
«Видение последней памяти,
Не умирай, остановись!..»
 
 
    Ведь мы и писем-то не видели,
    Мы ждали, верили… Всю жизнь
    Идёт известие о гибели!
    «Пропавший без вести, вернись!»
 
 
…Не журавли летели по небу,
А крик мучительных вестей
Из мест, где кровь солдата пролита
И слёзы женщин и детей!
 
 
    Последний час узнал бы в песне я
    И добровольца, и бойца,
    Но до сих пор я жду известия
    С войны о гибели отца…
 

 
    Непрерывные звуки падающих дождей.
Если прислушаться,
кажется, что они бьют в одну точку.
Непрерывные хвастливые речи воинственных генералов.
Если прислушаться, они бьют в самое сердце.
Моё сердце не прикрыть бронёй,
его легко ранить, но невозможно убить.
Даже если вы соберётесь все вместе,
    воинственные генералы,
вам ничего не сделать с моим сердцем.
Ваших же солдат уничтожат вместе с бронёй,
    вместе с пушками, снарядами, автоматами.
Ваших солдат даже не надо убивать,
    достаточно снять с них форму
      и дать каждому по костюму —
шерстяному, добротному костюму,
сшитому в лучшей мастерской Земли.
И они придут, красивые и свободные, —
    первые солдаты, побеждённые без войны!
Что же вы будете делать, воинственные генералы?
Вам придётся притвориться,
что вы ничуть не возражаете против солнца.
Вам придётся высохнуть от злости, как лужам.
 

 
Мама! Мама! Как слов твоих нежность
Оживить в одиночье разлук?
Все жестокости мира кольцом неизбежным
Сжали сердце твоё,
не найти и причины тех мук.
 
 
    Без отца, и за временем грозным
    Мало ласки дарил я тебе,
    И мне больно стыдиться, что поздно:
    В жизни нашей тебя
    нет уж с нами и в нашей судьбе.
 
 
Мы с сестрой постигали, как трудно
Было жить, но мы помним, что к нам
За советом твоим, речью мудрой
Приходили с бедой, уходили без слёз по домам.
 
 
    А на олове плавком гаданья:
    Возвратится ль с войны наш отец?
    Так быть верной! Не жизнь – ожиданье!..
    Если б мог он – из мёртвых бы, верно, воскрес.
 
 
Твоя воля не знала предела,
Этих адовых мук кто б сумел
Не являть, слыша смерть?..
Ты жалела: «Сын, я свитер тебе,
не связала я свитер к зиме…»
 
 
    Мама! Светлая! Словно ребёнок,
    Бормочу, что мне лучшую,
    Лучшую маму избрала судьба,
    Что душа её там недалёко:
    Святы души быстрей,
    святы души вернутся сюда…
 

«Мой отец, Думский Лев Минланович, потерял родителей в Первую мировую войну и попал в детдом, после которого работал в Петрограде, затем в Ленинграде. Увлекался спортом, был участником велопробега Петроград – Выборг.

В тридцатые годы работал фрезеровщиком на военном заводе им. Кулакова, где работала также моя мама Кузнецова В. К. Они познакомились и вскоре поженились.

В мае 1941 г. мы уехали на лето в деревню к бабушке в Калининскую область, где застряли на всю войну. Отец остался в Ленинграде по брони завода им. Кулакова, но в конце лета 1941 г. ушёл добровольцем на фронт и пропал без вести…»

От автора

* * *

 
Я вспоминаю об отце по рассказам…
Вот он входит в комнату, с покупками и весёлый,
Целуя нас всех по очереди —
Маму, сестру и меня…
 
 
Я вспоминаю об отце по рассказам…
Как он любил гулять со мною на руках
В праздник, когда звучит на улице музыка,
Парят воздушные шары
И улыбок больше, чем людей…
Я пытаюсь представить его себе живым,
Почувствовать ту жизнь,
В которой отец показывал мне мир,
Но чужие слова, такие разные и такие похожие,
Беспомощно цепляются друг за друга…
Я вспоминаю об отце по рассказам…
 
 
Я перебираю пластинки, купленные отцом,
Ставлю на патефон одну из них,
И рыдание сдавливает меня…
Кто, кто мне расскажет последние его минуты?!
Пропал без вести… без единого письма…
«…пропал без вести…» Для вечной надежды.
Неугасаемая надежда и неизбывные слёзы!
Сокровенные слёзы мамы!
Если бы я хоть вспомнил,
Как звал и лепетал ему: «Папа…»
Я вспоминаю об отце по рассказам…
 

 
Раскрыла роза свой бутон,
Фиалки нежный стан обняв,
Касатник, бросив сон ночной,
Кивал зефиру головой.
 

Иосиф Джугашвили, из музея в Батуми (перевод Б. Пастернака)

 
Уходи из кремлёвской стены
И своих подпевал уводи!
Живы раны у наших родных
После «вражьих зачисток» твоих.
 
 
    Мой отец, как же нёс ты свой крест,
    «Обжигаясь сияньем» вождя,
    Когда шёл за арестом арест,
    Не минуя жилья и житья?!
 
 
Власти в помощь – солдат под ружьём,
Под присягой: не стрельнешь – расстрел!
Словно целил он в сердце твоё…
Для войны, видно, ты уцелел.
 
 
    Где погиб ты? Никто не искал…
    Может, кто-то отца хоронил?
    Но для тех, кто устроил ГУЛаг,
    У Кремля места нет для могил!
 
 
Верил я, что отца взяли в плен…
К нам из Англии пленных солдат,
Как союзникам Вождь повелел, —
Много тысяч – везли на судах.
 
 
    А в Одессе (простится ли грех?)
    Их, фашистских избегнувших лап,
    Здесь, на Родине, – истинно всех! —
    В лагеря, на колымский этап!
 
 
Вождь сказал, они чуждую жизнь
Наблюдали: мол, это порок
И они нам – враги!.. О цинизм —
Так обидеть победный народ!
 
 
    …Нашей памяти в честь – сей тиран,
    Пусть в архиве лежит документ.
    Показал же нам киноэкран,
    Что могилы у демона нет!
 

 
Не блеск иллюзий вспомним, Ленинград,
Но подвиг твой – победу над фашизмом!
Свет славы ленинградцев навсегда
В нас воссиял, дал нам «Дорогу жизни»!
 
 
…Всё ж псевдонимы чужды городам,
Рождение – судьба их и порука…
И потому уходит Ленинград,
Он сохранил устои Петербурга!
 
 
Но в День Победы перезвон наград
Под небом ленинградским – пульс парада!
Особый дар творил в нас Ленинград!
Блокады дни – мощь духа Ленинграда!..
 

 
Десант – неодолим!
Сапёр – колдун (вне смерти),
Но тысячи могил
Для их судеб… Не верьте!
Их больше в тыщу раз,
Их столько, что не счесть нам,
А тех, кто жив сейчас,
Мытарствуют болезни.
 
 
Зима. Мороз февральский лют.
Десантная дивизия на марше.
За парашютом – парашют…
Учения. Атака «поэтажно»
На территорию – «за фронт».
Все десять тысяч личного состава.
За самолётом – самолёт…
Вперёд, десант! Твоя пора настала!
 
 
Выбрасываясь за крыло,
Десантник помнит словицу для мамы:
«Ах, мама, снова повезло,
Вокруг меня такие понорамы!»
Всего-то несколько минут
«Планирует» десантник беззащитно,
И смел, и как бы не был крут, —
Боронится мелодией Отчизны.
 
 
Стреляет враг! Заград – огонь!
Орёт парашютист, воспомнив маму!
Стропою правит, как струной, —
«Играй», десант, родной напев про славу!
 
 
… «Раскрывшись», «встал» сержант Толян,
– Планировал» нормально, собираясь
Пропеть куплеты о полях,
Где – видел он – спасался прытью заяц.
Удар вдруг сверху в купол!.. Крен!
Движение набрало ускоренье.
Забылись рифмы и рефрен,
Полезно рифмам исчезать на время!
 
 
…Ускорилось снижение, скользила
Фигура чья-то вниз, за нею
«Чужие» стропы горе – парашюта…
Сержант, не обинуясь, подхватил стропу,
 
 
Ладонь обкручивая ею,
При натяжении порвалась рукавица,
Но удалось беду «притормозить»
И боль и кровь, и счастье рядом были:
Тот, падавший в «смертельном» парашюте,
Урвал мгновение «сродниться»
С «живыми» стропами сержанта,
Перехватив ближайшую стропу,
Но накренился парашют,
И скорость увеличивалась снова.
 
 
– Ты кто? – кричал сержант, не вижу.
– Толянчик? Не узнал?.. Я – Павлов.
– Ну и тяжёл!
– За сто! О Боже, спас меня ты!
– Ещё не выплыли. Давай с умом.
Что ж приключилось?
– Так «сложился» мой,
Что не открыть резервный.
Кто «смотрел» подлючий?
– Слушай, Павлов, – орал сержант, —
Обнять меня попробуй. Я подтяну. Давай!
– Схватился, Толя, чуешь? Командуй дальше.
– Ты отпусти мне стропы моего,
Выравниваться надо понемногу.
– Толян, мою стропу держи!
– Какое там, она примёрзла с кровью.
– Ну, слава Богу, чуть «парить» мы стали.
Но скорость высока, готовься Павлов,
Перед землёю оттолкни меня,
а то не соберёшь и кости подо мною.
– Близка земля! Мы выживем, Толянчик!
– Вниманье! Не болтать!.. Всё, отцепляйся!
 
 
И парашют «подпрыгнул» сбросив вес,
Но жёстко встретила земля
Двух «скоростных» солдат,
Отбросив в сторону и развернув по кругу.
… «Мы живы, победили!» – сидя на снегу,
Кричали, хохотали и махали
Руками, красными от крови,
Бойцы десантного подразделения…
Медчасть, неподалёку приземлившись,
Спешила к ним на помощь…
Медали позже дали…
 
 
Десант – в тылу врага…
Сапёр – у края жизни…
Их жизнь нам дорога,
Нужны они Отчизне!
Когда беда кругом,
Что вороны, закружит,
Десант среди врагов —
Он, как сапёр, нам служит!
 

Алексей Кожевников

Кожевников Алексей Геннадьевич родился 24 декабря 1977 года в столице Сибири городе Новосибирске, в семье рабочих. С раннего детства воспитывался в таежной деревне, в гармонии с природой. Окончил Новочеркасское высшее военное командное училище. Трудовая деятельность осуществлялась в разных регионах России и за рубежом в Азии. Дебютировал стихами на российском литературном портале Стихи.ру.

 
Снег упал с еловых шишек.
Вновь нахмурилась тайга.
Взвод обученных мальчишек
Пробирался сквозь снега.
 
 
Промелькнули тонкой тенью
Под покровом темноты,
Чтоб самим не стать мишенью,
В маскхалатах пустоты.
 
 
С высоты стреляли пушки —
Надо было их заткнуть,
Только это не игрушки —
Одолеть до пушек путь.
 
 
И молился каждый втайне,
Страшно было – не за жизнь,
А не выполнить заданье.
Ну давай, братва, держись!
 
 
Заложили скрытно мины,
Незаметно отошли.
Видно было из долины,
Как заставу подожгли.
 
 
Не отнять солдатской чести,
Не забрать родной земли!
За родных, за жизнь, за счастье
Наши деды полегли!
 

Александр Лисейков

Родился в Тальменке Тальменского района Алтайского края 8 мая 1958 года.

Работал на Бийском химкомбинате, котельном заводе, в пяти ДК, на двух телевидениях, в двух институтах – педагогическом и политехническом, в политехническом колледже, много лет подрабатывал на двух-трех работах. Вырастил трех внебрачных детей и четырех внуков. Всю жизнь занимался каким-либо творчеством: с детства всевозможные поделки, фото, видео, 5 лет резал по дереву, издал роман и сборник стихов.

 
Ты помнишь наши стройотряды,
Уроки первые борьбы?
Как наши отцы целину поднимали,
В последний поход уходили деды?
 
 
Россию любили не языками,
На стройках страны ломая хребты.
Мы сердце и душу ей отдавали,
До лучших времен оставляя мечты.
 
 
      В работе каторжной друзей мы находили,
Людские качества храня.
Как искренне тогда любили
И знали, что на свете все не зря.
 
 
Где вы, друзья мои родные?
Ушла былая спесь и прыть.
Прошли те времена лихие,
И время разорвало нить.
 
 
Не знаю, помнит ли из вас кто обо мне,
      А мне по вас тоска всю душу раздирает.
Теперь сижу с собой наедине
И время от меня нещадно убегает.
 
 
      Я б все отдал, чтоб раз вас всех увидеть,
Обнять вас всех и обронить слезу.
Себя за слабость стал я ненавидеть,
И ничего я в жизни больше не могу.
 
 
Пусть ваши дети будут вашим продолженьем,
Порядочные так же и честны.
Пока живу, я счастлив ожиданьем,
Как соловей зимою ждет весны.
 

Юрий Погорельский

Погорельский Юрий Александрович родился и вырос в городе-герое Москве. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького. По образованию литературный работник, по факту книготорговец. Пишет и рассказы, и стихи. В творчестве высказывает своё мировоззрение и мировосприятие с примесью рок-н-ролльной философии, которую можно уместить в две фразы: «Вот и всё. Ну и что?»

 
Материка шестая часть,
Всегда жилось народу всласть
При батюшке-царе
На русской земле.
Русский всем доволен,
Даже когда в неволе.
Допустим, при праве крепостном
Мужик думал об одном:
Как семью накормить
И как дальше жить?
Барин гневается враз,
Когда нарушен приказ.
Наши классики учили:
Человека надо уважать —
И вот что получили:
Думаем, что бы сожрать.
Страну немало в стороны кидало,
Земля жизнь давала,
Вольную и не очень.
Крестьянин пашет почву.
Так было давно:
Прорубили в Европу окно,
Царь-батюшка всех побрил
И ассамблеи открыл.
Воевали мы не раз и не два,
Неслась по земле молва:
Без России пушка не стрельнет,
И на конгресс всех зовет.
Ядерное оружие теперь.
Открыта для переговоров дверь.
Но руководство стоит на своём,
Думая только об одном:
От окраин до Кремля —
Это русская земля.
 

Людмила Руйе

Происходит из рода Кошкина Михаила, конструктора танка Т-34, из Переславского района Ярославской области.

«А я с раннего детства всё рвалась кого-то спасать – то бездомного котёнка, то хромого цыплёнка. Хотя помощь чаще всего была нужна мне самой. Однажды зимой провалилась в прорубь о а летом оказалась на дне реки, сорвавшись с перевернувшегося баллона. Отец уверял, что жить я должна с ними, так как вне] дома меня подстерегают одни опасности. Даже учиться отпустил с трудом.

Но потом перестройка сломала устоявшийся уклад жизни, и я смогла начать самостоятельную жизнь в Москве. Мое стремление помогать ближним достигло своего апогея, когда я работала комендантом общежития строительного треста. Зарплаты задерживались. Одни квалифицированные специалисты становились похожими на бродяг, а другие – на парней из фильма «Бригада». Для тех и других я хотела отыскать достойный выход из тупика. И, как говорил отец, экстремальные ситуации сами находили меня.

Думала, что в Европе смогу просто радоваться жизни. Но и здесь мое внимание привлекают не архитектурные красоты Лувра и Собора Парижской Богоматери, а бездомные нелегальные иммигранты, сидящие около них. Видимо, это удел поэтов – счастье добывать через страдание.

Публиковалась в альманахах «Родники», «Юность», «Очарованный странник», «Спутник». Имею дипломы участника сборников «Иван Бунин» и «Александр Блок», также публиковалась на литературных сайтах Стихи.ру, Общелит.ру стихи. Являюсь членом Ассоциации в поддержку русской культуры в Париже «Глагол». В 1996 году вышел роман «Всё не так», в 2015 – сборник стихов «Луч звезды».

От автора

 
Собибор, Собибор, Собибор,
Словно саваном, пеплом усыпан,
Человеческой злобы позор,
Жаждой убивать насквозь пропитан.
 
 
Миссию охранники несут,
Опьянённые словоблудием,
Людей убивать с верой ведут,
Что являются правосудием.
 
 
«Под страхом смерти смотреть лишь в пол», —
Здесь приказ существует для пленных,
Не хочет видеть стража укор,
Исходящий из душ их нетленных.
 
 
Распоряжается всем конвой,
За божью кару их принимают,
Со злодейкой смирившись судьбой,
Час безропотно свой ожидают.
 
 
Разъярённый охранника крик
Усмиряет вселенское горе,
Всем известно: ещё один миг,
И окажутся души на воле.
 
 
Только б удушье перетерпеть,
И, расставшись с бренным своим телом,
Горячим дымом в небо взлететь,
И выпасть пеплом в поле созрелом.
 
 
Каждый день приходят поезда,
Спешат люди с дороги помыться,
В небе, мерцая, плачет звезда,
Чёрная гарь из трубы клубится.
 
 
Принять мечтала и Люка душ,
Чтоб заснуть потом в новой постели,
Где приснился бы будущий муж…
Кто-то сзади шепнул слышно еле:
 
 
«Если хочешь, красавица, жить,
Не ходи тогда сегодня мыться,
А скажи, что умеешь ты шить…»
Оглянулась – а он растворился.
 
 
Как-то пленных привезли солдат,
Полицай, пугая, взвёл винтовку,
Не отпрянули они назад,
А один рванул вдруг гимнастёрку.
 
 
С голой грудью пошёл он на ствол.
И на миг полицай растерялся:
Был у пленника огненный взор,
Он как будто над смертью смеялся.
 
 
Страха перед ней совсем не знал
И шутя звал на танец прощальный.
Стражник в этот раз стрелять не стал,
Усмехнувшись, сказал: «Ненормальный!»
 
 
Каждому жизнь один раз дана,
Но лейтенант показал всем дерзкий,
Что на народе и смерть красна.
Это был Александр Печерский.
 
 
Конвоир, рявкнув: «Вставай скорей!»,
Убил упавшего лесоруба.
Крикнул Сашко в сердцах ему: «Зверь!»
Тот к колоде толкнул его дуба.
 
 
«Ну-ка, ты разруби, смутьян,
Этот пень огромный и корявый!»
Взмах колуна, удар – и чурбан
Разлетелся, как будто трухлявый.
 
 
Худой рукой поднять вверх топор —
Труд, казалось, уже непосильный.
Удар такой произвёл фурор,
Что поверили все: он двужильный.
 
 
Гнев на милость сменил конвоир,
Силой богатырской поражённый,
Сердца всех куражом покорил
Русский лейтенант неугомонный.
 
 
Было им не страшно умирать
Рядом с вдохновляющим кумиром,
И решили свободными стать
Или упокоиться уж с миром.
 
 
Дым трубы, на вышке пулемёт
И шипы колючего забора —
Для побега силы придаёт
Ужасающий вид Собибора.
 
 
Перестала пугать людей смерть,
Не осталось у узников страха,
Птицами готовы улететь,
Возрождаясь фениксом из праха.
 
 
Чтоб подозрений не вызывать
О готовящемся восстании,
Стали девушек привлекать,
Будто речь идёт о свидании.
 
 
И Печерский обнимал рукой
Прекрасную голландку за плечи.
К ним подходил один и другой,
Поприветствовать чтобы при встрече.
 
 
Так договорились, кто возьмёт
На себя охраны устраненье,
Кто телефонную связь прервёт,
Тока сделает кто отключенье.
 
 
Другой скажет: «Нравишься мне ты»
И начнёт ухаживать красиво,
Читать стихи и дарить цветы,
А этот шутки шутит игриво.
 
 
Даже Люку идёт провожать
С оправданьем: «Взглядом поманила».
Мог совсем её не замечать,
Когда рядом совсем проходила.
 
 
И украдкой взглянув на него,
Авантюриста видела храбрость,
Который ценит больше всего
Опасных дел пьянящую радость.
 
 
Ставил в тупик блуждающий взгляд,
Ландшафт изучающий местности,
С ним простояв три часа подряд,
Была она вновь в неизвестности.
 
 
Ему как будто не дорога:
Вел себя с ней так же, как с другими,
До обид доводил иногда
Её шутками он озорными.
 
 
От игры разгорался азарт,
Потерять можно было голову,
И глаза безрассудно горят,
И поёт, и смеётся без поводу.
 
 
Лейтенант на это ей сказал:
«Чувствам дав волю, погубим дело!»
А сам глазищами так сверкал,
Что у любой бы сердце запело.
 
 
Глядя, как вальсируют вдвоём
Голландка и русский над пропастью,
Обретали духа все подъём,
И от них уж веяло бодростью.
 
 
«Что, признался он тебе в любви?» —
Подруга была в нетерпении.
«Нет, ещё немного подожди —
В следующее воскресение».
 
 
На том свидании он ей дал
Полевую белую ромашку,
А она, сказав, чтоб не снимал,
Отдала отцовскую рубашку.
 
 
Объяснила: «Этот оберёг
От любого защитит несчастья».
В первый раз её к себе привлёк,
Заключив в горячие объятья.
 
 
Начался в тот день в лагере бунт,
Бегут к воротам отважно люди,
Автоматы с вышки по ним бьют,
И все молятся только о чуде.
 
 
Переполненная болью, вдруг
Опрокинулась Терпенья Чаша,
И, разрывая замкнутый круг,
Всех увлёк за собой дерзкий Саша.
 
 
Не касаясь как будто земли,
Мчалась Люка по минному полю.
Люди с надеждой вслед за ней шли
И полной грудью вдыхали волю.
 
 
Но, как «Бегущая по волнам»,
Растворилась голландка в тумане.
Лейтенант метался тут и там
И взывал к своей Прекрасной Даме.
 
 
Он всю жизнь её потом искал,
Проводил во всех странах акции.
Значит, не просто изображал
Влюблённость ради конспирации.
 
 
Словно с миссией Девы Святой
Оказалась она в Собиборе,
Александра вела за собой
И исчезла, когда был на воле.