Текст книги "Свет столицы. №1 2018 г."

Лариса Егорова

Егорова Лариса Альбертовна родилась в 1953 г. в Москве. Член Союза писателей России с 2014 года. Секретарь Совета литераторов Москвы и Московской области. Издано три книги: «Прожитые годы», «Деревья разговаривают вслух», «Крик души моей». Печаталась в польском альманахе «Современные русские поэты» в 2014 г. Издавалась во многих альманахах Москвы, Московской области, Украины и Смоленска. Переведена на польский, французский, испанский языки.

Ветеран

 
Кто мерил жизнь не орденами,
А жёсткой поступью судьбы,
Тот знает – тот, кто рядом с нами, —
Как горьки радости войны.
В шестнадцать лет был добровольцем.
Вот командир – разведки бог.
Кто жив из бывших комсомольцев,
Чтоб рассказал, как выжить смог.
Мешалось всё – кровь и железо,
Был горный и бесстрашный бой.
Карпаты словно перерезало
И раскромсало над землёй…
Потом палаты белый-белый,
Пронзительный и яркий свет.
Всё пережил простой и смелый
И очень скромный человек.
И если память остаётся,
И если есть что рассказать, —
Вся жизнь историей зовётся,
И вам её ещё писать.
 

Солдат

 
Колыбелью юности стал стрелковый взвод,
Нянчил и воспитывал – Белорусский фронт.
Окрестили залпами – Брест и пулемёт,
А в Восточной Пруссии – гулкой пули лёт.
Связь осталась прочною в танковом бою,
Кёнигсберг израненный, он опять в строю.
Вот чекистом сломлены орды «чёрных банд»…
И в строю доныне ты, Родины солдат.
 

Курсанты

 
Мальчишки, влюблённые в море.
Под брызги студёных громад
Они укрывали стеною,
Собой берегли Ленинград.
Мальчишки, влюблённые в море,
С конвоем везущие хлеб —
Под взрывы, весенней порою
Себя не щадил человек.
Погибло немало безусых,
Обласканных штормом и льдом.
И море окрасилось кровью,
И стало всё алым кругом.
Мальчишки, влюблённые в море.
Под брызги и грохот волны
Они укрывали собою.
Они берегли от войны.
 

Ольга Едутова

Ольга Едутова родилась в Куйбышеве. Живет в Долгопрудном. Руководитель молодежного творческого объединения «Мастерская настроения». Автор 3-х поэтических сборников, редактор 8 альманахов «Молодые голоса Долгопрудного», лауреат конкурса «Моё родное Подмосковье» 2018 года, почетный работник Московской области в сфере молодежной политики.

Праздничный салют важней наград

 
Вы молоды, глаза сияют светом —
И праздничный салют важней наград.
Ещё не скоро назовут вас дедом,
Войну прошедший молодой солдат.
И дома ждут давно жена и дети,
И мать бежит навстречу сыновьям.
Они ушли прекрасным жарким летом —
И вот, Победу подарили нам.
Гармошки заливались в майских парках,
Когда, на танец милых пригласив,
Робели больше, чем в сраженьях жарких,
Под этот мирный ласковый мотив.
Жизнь пронеслась, и все её печали
Не обошли героев стороной,
И в светлый май, надев свои медали,
Ведут беседы с прожитой войной.
Мы молоды, глаза сияют светом.
В честь Дня Победы праздничный концерт.
Живут в домах медали и заветы
От дедов – тех, которых с нами нет.
Опять весна, как много лет назад.
Тюльпаны красят землю алым цветом.
Ты прячешь слёзы, мой седой солдат,
А залпы плачут: «Где вы? Где вы? Где вы?»
И каждый год победные салюты
Всё ярче полыхают над страной, —
Как будто все ушедшие солдаты
Сегодня рядом с нами встали в строй.
 

Войны боюсь

 
О боги, создавая этот мир,
Вы набросали мелкими штрихами
Болезни, бедствия, пожары и шторма.
И люди терпят. Гибнут, выживают.
Но для кого придумана война?
Зачем и кем? Никто о том не знает.
Я не была ни на одной из них,
И, как ни объясняй гуманность цели,
Я не пойму и точно не поверю,
Что может быть оправдана страна,
Иль человек, иль век,
Принявшие безумное решенье —
Начать это жестокое сраженье.
Что может быть бессмысленней войны,
Страшней, трагичней и кошмарней в мире?!
Войны боюсь… В меня вселяет ужас
Лишь мысль о всех истории страницах,
О переделах стран и их границах,
О месиве людских сердец и тел,
Всех тех, кто в этой битве уцелел.
Усталые суровые солдаты
Идут на смерть, а выживут, распяты
Тем знаньем, что не дано нам всем.
Мне кажется, что выжить на войне
Страшней вдвойне, чем просто умереть.
Весь ад войны понятней в светлом мире.
Так почему? Ответьте, почему
Всё Человечество ведёт войну?
 

Григорий Журавлёв

Григорий Журавлёв живёт в Москве. Член Московской городской организации Союза писателей России. Размышления автора о поэзии: «Поэзия – это такой адреналин. Может быть, песня, белостишье, несколько ярких строчек на всю жизнь как афоризм».

* * *

Посвящение Анастасии В. А.

 
А когда настанет час такой,
Смогу взять под локоть Вашу нежную руку
И приложить ладонью её
К своей слегка щеке небритой.
Что будет дальше, не знает никто.
Раскинулись крылья над архангельским небом…
Мы полетим, не выходя из авто.
Что будет дальше, не знает никто.
 
 
Пальцы тонкие, ладони нежные
Держат этот айфон ужасный.
Клянётся он тебе в верности,
Рассылая письма «бумажные»,
И сообщает о чём-то ненужном
Или трепетном из интернета.
Только руки твои не забуду я.
Что же дальше, пока я не ведаю.
И взлетает авто неожиданно,
И сквозь снежную бурю летит оно.
 
 
Где та баня и мудрая бабушка,
Что-то тайное шепчет над ужином?
Будет баня, хорошая, крепкая,
Веник, вздохи, и пару хватало.
И глаза твои нежные-нежные, —
В них, как в озере, я утопаю.
От фантазий моих грудь разорвана.
Номер в гостинице – тихо, спокойно,
А за окнами то ли день, или ночь ещё,
И не важно уже, но особенный,
Что происходит и что было нового,
Но я запомнил, ладони к щеке прикоснулись.
Улетаю я в полдень откуда-то,
И обратно туда очень хочется.
Что же будет потом – не знает никто.
 
 
Кружат метели за окном на вздохе,
День медленно проходит, сколько их…
Во времени прольётся стих…
Нам сказку над Двиной расскажет ветер,
Под Северным Сияньем свечи
Мелодия нашепчет встречи…
 

Валерий Иванов

Иванов Валерий Васильевич родился в г. Киеве в семье военнослужащего Советской армии. Раннее детство прошло в расположении Группы советских войск в Германии. Далее жил во многих городах СССР и России, работал в редакциях малотиражных, районных и областных газет. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Автор восьми поэтических книг.

Член Союза писателей России, действительный член Академии Российской словесности, Международной ассоциации писателей. В настоящее время живёт в Москве. С 2015 года президент Академии поэзии.

Берлин

Василию Иванову

 
На дорожках парка бурый гравий.
Ржавые качели были там…
Трое русских мальчиков играли
Возле хмурых танков по утрам.
В город,
За чугунную ограду,
всё сильней манили нас пути.
Много ли ума мальчишкам надо,
Чтоб пролезть меж прутьев и уйти?
И такой момент мы улучили.
Ну а после,
Занятых игрой,
Нас нашли отцы и разлучили,
Не спросив, с немецкой детворой.
Ехали, насупившись, в машине,
Строгостью отцов удивлены.
Мы не знали,
Что живём в Берлине,
В непрощённом
городе
войны.
 

Мои столицы

 
Города блуждают во мне, как миры:
Разрушаясь и восстановляясь.
Что-то есть в этом действе от детской игры —
И восторг, и жестокость, и зависть.
Осуждённые временем вдруг прощены.
Оскорблённым вернули их имя.
В двух Берлинах родными росли пацаны,
А в одном сразу стали чужими.
И мой Киев пустил бы меня под откос,
И мой Омск бы, я знаю, послал меня к чёрту
Лишь за то, что рождён я не там, где я рос,
Что в третьем любил, а умру в четвёртом.
Но простите, столицы мои, и, как мать,
Не печальтесь над жизнью моей и словами.
Может, в будущем граде начнёт не хватать
Нам того, что промчалось над нами.
 

Чужие в доме

 
За стеклом незашторенным
Ночь и дождь.
У фрау Зальц бессонница.
Она одна в своем маленьком доме.
Верней, в часовом магазинчике.
Фрау Зальц не любит часов,
Потому что у неё их много.
Много часов для одного времени —
Ей кажется, это не нужно
И грустно.
Тем более что с сорок третьего
Ей безразлично, который час.
Где-то под Курском разбилось время,
Нужное фрау Зальц.
Берлинская улица.
Дождь, ночь.
Откуда здесь детский плач?
Но явственно слышит фрау Зальц:
На улице плачет ребёнок…
– Что, заблудился?
Сейчас мы согреемся.
Ты любишь кофе, малыш?
Заплаканный мальчик молчит растерянно, —
Наверно, от страха и холода.
– Ах, да на тебе же промокло всё, —
И фрау Зальц вспоминает:
Костюмчик Карла, – кто бы подумал,
Что он пригодиться сможет?
Она снимает с мальчика куртку
И видит: к воротничку
Две жёлтых эмблемки прикручены плотно —
Два маленьких русских танка.
По-прежнему дождь по стеклу стучит,
Заглушая стук часов.
В кровати сына спит русский мальчик.
Какая длинная ночь…
 

Германия

 
Не отступлюсь, не отрекусь, не прокляну.
Пусть детство остаётся в том же граде:
Где над Германией, обретшей тишину,
Холодный дождь играет на ограде.
Где фрау Зальц склонилась надо мной,
Взглянула на эмблемки танков хмуро,
И всё ж спасла – взяла к себе домой,
А утром отвела в комендатуру.
С тех пор пять войн прошло, и в суете
Рассорилась родня в пространстве узком.
Я ж словно спал в кроватке-сироте
Танкиста вермахта, сгоревшего под Курском,
И пробудился вдруг в летах лихих,
Лелея в сердце детство, танки, плацы…
Теперь я заблудился средь своих:
Есть дождь и ночь, но некуда податься.
 

Вилен Иванов

Иванов Вилен Николаевич – член-корр. РАН, д. ф. н., профессор, член Союза писателей России, академик Академии русской словесности. Автор более 500 научных и литературных публикаций (книг, брошюр, статей, учебных пособий, сборников стихов). Кавалер государственных и общественных наград. Лауреат научных и литературных премий. Почётный член Российского общества социологов (РОС). Почётный доктор наук Института социологии РАН. Почётный гражданин г. Миннеаполиса (США). Полковник в отставке.

Из цикла «Всегда великая победа»

Ушла война

 
Давно закончилась кровавая война,
О ней написано и сказано немало.
В борьбе тяжёлой устояла
Могучая советская страна.
Пришла другая, мирная пора,
Но нет покоя на планете.
И снова умирают дети,
И снова горе в сердце, как вчера.
Раздумья мрачные сегодня мучат:
За что и почему и ныне льётся кровь,
Неужто прошлое нас ничему не учит,
Неужто прошлое в наш дом вернётся вновь?
 

Ветераны

 
Не заживают быстро раны,
И прошлое – как в страшном сне.
Скажите правду, ветераны,
О нашей праведной войне.
 

Память

 
Есть память общая о нашем прошлом,
Её сегодня нужно воскрешать,
Её сегодня нужно защищать
От очерненья злобного и пошлого,
От извращенья и явного обмана.
И мы надеемся на помощь ветеранов.
 

Мальчишки сороковых

 
Я не бывал на поле брани,
Как мой отец, погибший на войне, —
Мальчишек в армию не брали,
Но армия жила во мне.
И, повзрослев, мы понимали —
Для нас другого нет пути,
И в армию мы добровольно шли
И Родине мы сердцем присягали.
От нынешних берёт меня тоска,
Но всё ещё, быть может, поправимо,
И станет армия любимой
Для тех, кто в школьниках пока.
 

Кто виноват?

 
Мы в Третьей мировой войне,
Которую «холодной» называли,
Так много и бездарно проиграли,
Что не увидишь в страшном сне.
Но кто-то должен отвечать за это?
Вопрос не только у поэта.
 

* * *

 
Жива, как прежде, русская страна,
Хотя сменились (и не раз) знамёна.
Нельзя сказать, что есть законы
На эти и не эти времена:
Законы – разные, страна – одна.
 

Бессмертный полк

 
Война великая уходит в даль времён,
Но мы о ней не забываем
И всех погибших вспоминаем,
И этой памятью живём.
 

Россия

 
Россия! Сердцу милый край!
 

Сергей Есенин

 
Не более других грешна,
Не всем до сей поры понятна,
Всегда могучая и знатная
Благословенная страна.
 

Россия единая

 
Тяжёл наш крест.
 

И. А. Ильин

 
«Россия может быть любого цвета» —
Мы слышали об этом, и не раз,
Её дороже не было и нету
Для всех для нас.
Пусть белая она аль золотая,
Пусть красная – с оттенком или без.
Она – Отечество, она – страна родная,
Она – наш крест.
И Бога будем мы молить,
Чтоб ей всегда единой быть.
 

* * *

 
Проблем немало в дне насущном,
Их сложности вполне видны,
Но наше прошлое – залог побед в грядущем,
И в годы мирные, и в дни войны.
 

Алексей Клоков

Алексей Клоков родился в Костроме, детство прошло в городе Данкове Липецкой области. В настоящее время живёт в Москве. По образованию историк, переводчик и преподаватель английского и финского языков.

В жарком 44-м

Герою-танкисту Дегену Иону Лазаревичу

посвящается

 
В жарком сорок четвёртом
Ехала по Литве
Рота тридцатьчетвёрок.
Медленно день мертвел.
 
 
Зарево на востоке.
Блёклые небеса.
Запад гремел далёкий.
Что тут ещё сказать?
 
 
Всё, чем до фронта жили
Там, на своей земле,
Скрылось за шторой пыли,
Выхлопом дизелей.
 
 
Но на просторе чистом
Стало опять легко.
Где они, особисты?
Партия далеко.
 
 
Кто их смешает с грязью?
Кто им в бою соврёт?
Путь им прочерчен красной
Стрелкой за синий фронт.
 
 
Страшно? Конечно, страшно.
Что предавать земле,
Если слетает башня,
Рвётся боекомплект?
 
 
Что соскребётся. Так что
Смерть продолжает здесь
Сплачивать экипажи.
Дальше уже – Бог весть.
 
 
Ездили так на марше:
Все забирались в танк,
За исключеньем старших.
Что это слева, там?
 
 
Старенькое распятье
В сумерках, как во зле.
Тут боевые братья
Головы все нале —
 
 
Во, будто по уставу.
(Видел бы замполит
Эту Христову славу
В душах сынов земли,
 
 
Выжженных пропагандой.)
Что говорят они
Здесь, на свиданье с правдой?
«Боженька, сохрани».
 
 
Едут, узрев святыню,
В ад, где уже ни зги,
Грешники во святые.
Господи, помоги.
 

Михаил Луконин

100 лет Михаилу Луконину

Луконин Михаил Кузьмич (1918–1976), русский советский поэт. Родился в Астрахани в семье служащих. Работал на Сталинградском тракторном заводе. Печататься начал с 1935 г. Окончил Сталинградский учительский институт (1937), учился в Литературном институте имени М. Горького (1937–1941). Участник советско-финской войны 1939–1940 и Великой Отечественной войны. Во время Великой Отечественной войны военный корреспондент, был ранен в бою за деревню Негино. Награждён медалью «За боевые заслуги». Удостоен Государственной премии СССР (1973). Секретарь правления СП СССР (с 1971). Награжден орденом Ленина, орденом Трудового Красного Знамении, медалями. М. К. Луконин умер 4 августа 1976 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

ФРОНТОВЫЕ СТИХИ

Поле боя

 
Пахать пора!
     Вчера весенний ливень
прошелся по распахнутой земле.
Землей зеленой пахнет в блиндаже.
А мы сидим – и локти на столе,
и гром над головами,
     визг тоскливый.
Атаки ждем.
     Пахать пора уже!
Глянь в стереотрубу на это поле,
сквозь дымку испарений, вон туда.
Там стонет чернозем, шипит от боли,
там ползают противники труда.
Их привели отнять у нас свободу
и поле, где пахали мы с утра,
и зелень,
     землю,
          наши хлеб и воду.
«Готов, товарищ?»
– «Эх, пахать пора!»
Постой!
Как раз команда: «Выходи!»
Зовут, пошли!
     Окопы опустели.
Уже передают сигнал, пора!
«Пора! Пора!»
     Волнение в груди.
Рассыпались по полю, полетели,
и спинам жарко с самого утра.
Ползти…
     На поле плуг забытый…
          Друга
перевязать и положить у плуга.
Свист пуль перескочить,
     упасть на грудь,
опять вперед —
     всё полем тем бескрайним,
и пулемет, как плуг, держать,
     и в путь —
туда,
     где самолет стрижет комбайном.
Шинель отбросить в сторону —
     жара!
Опять бежать, спешить.
     Пахать пора!..
Идти к домам,
     к родным своим порогам,
стрелять в фашистов,
     помнить до конца:
взята деревня!
     Впереди дорога,
и вновь идти от милого крыльца.
Так мы освобождаем наше поле,
родную пашню,
     дом,
          свою весну.
В атаку ходим, пахари,
     на воле,
чтоб жить,
не быть у нечисти в плену.
А поле, где у нас хлеба росли, —
любой покос и пастбище любое,
любой комок исхоженной земли,
где мы себе бессмертье обрели, —
теперь мы называем полем боя.
 

1942

Фронтовые стихи

 
Если б книгу я выдумал,
     где описал бы подробно:
крови цвет на траве,
     цвет ее на земле,
          на снегу,
вид убитого парня
     на черном снегу
          у разбитого дома;
описал бы подробно,
     как смерть
          помогает врагу, —
если б книгу такую
     я назвал
           «Фронтовыми стихами»
и она превратилась бы
     в тонну угластых томов,
то она пригодилась бы фронту:
глухими ночами
ею печь в блиндаже
     разжигал бы
          сержант Иванов.
Вот он печь растопил, мой сержант Иванов,
     и не спится,
руки греет над ней,
     удивляется, —
          ночи глухи!
На простор снеговой
     загляделась большая бойница,
месяц ходит вокруг…
Это есть фронтовые стихи!
Вот сержант Иванов
     письма пишет на противогазе:
как живет,
     где живет,
          что дела и харчи неплохи,
что пора бы домой, —
      «ждешь меня?
          Обращаюсь с наказом:
Ты себя береги!..»
Это есть фронтовые стихи!
Вот сержант Иванов
     в атаку выводит пехоту.
Сам в цепи.
     И бегут, выдвигая штыки.
Пот стирает с лица Иванов
     (он устал от тяжелой работы),
улыбнулся друзьям…
Это есть фронтовые стихи!
Вот Иваново-город.
     Снег идет, темновато.
В клубе «Красная Талка» собранье.
     Ткачихи тихи.
Иванова, ткачиха,
     читает письмо от сержанта,
все встают и поют…
Это вот фронтовые стихи!
Фронтовые стихи – это чувство победы,
     такое,
что идут и идут неустанно
     на подвиг и труд.
Все – туда,
     где земля
          стала полем великого боя,
иногда умирают там.
     Главное – это живут!
 

1943

Хорошо

 
Хорошо перед боем,
когда верится просто
в то,
     что встретимся двое,
в то,
     что выживем до ста,
в то,
     что не оборвется
всё свистящим снарядом,
что не тут разорвется,
дальше где-нибудь,
     рядом.
В то,
     что с тоненьким воем
пуля кинется мимо.
В то,
     чему перед боем
верить
     необходимо.
 

1942

* * *

 
Ты в эти дни жила вдали,
не на войне со мной.
Жила на краешке земли.
Легко ль тебе одной!
Три лета, три больших зимы
просил: «Повремени!»
Теперь я рад, что жили мы
в разлуке эти дни.
Теперь хочу тебя просить:
«Будь той же самой ты,
чтоб было у кого спросить:
„А как цветут цветы?
А что же нет окопа тут,
что ночи так тихи?
А где,
     когда,
          на чем растут
хорошие стихи?“»
Чтоб объяснила: «Вот река,
(Как я просил: „Воды!“)
А вот на трубочке листка
есть гусениц следы».
Чтоб я поднялся в полный рост,
узнав из милых слов,
что нету пулеметных гнезд, —
есть гнезда воробьев.
Чтоб я,
     покамест я живу,
увидел: жизнь сложней!
Чтоб я
     и счастье
          и беду
сердечные
узнал.
Чтоб я не понимал траву
как средство
     скрыться в ней
или упавшую звезду
не принял за сигнал.
Шалун уронит барабан,
гроза пройдет в окне,
метель пройдется по дворам —
я вспомню
     о войне.
А ты догадку утаи,
так всё сумей понять,
чтоб я
     взглянул
          в глаза твои
и мог любить опять.
Ведь в эти взорванные дни,
в дышащий местью час
был должен
     к празднику хранить
любовь один из нас.
Хвалю прощание свое,
что мы разделены,
что мы не вместе,
     не вдвоем
в разлуке
     для войны.
Хвалю,
     что ядовитый дым
не тронул глаз твоих!
То го,
     что видел
          я один,
нам хватит
     на двоих.
 

1943

9 мая в Берлине

 
Мы сидим на косилке
     у магазина
сельскохозяйственных машин и орудий.
Мы глядим на сраженный город, а мимо,
пройдя сквозь каменоломню Берлина,
идут советские люди.
День мира!
Солнце за облаком щурится,
а под открытым небом
     стоят обгоревшие печи.
Кажется,
     немцы решили отапливать улицы,
но топить незачем.
День мира!
     Дождь развешал капели.
Подрывники выгребают последние мины.
Птицы откуда-то поналетели.
Мы сидим у сожженного магазина
сельскохозяйственных машин и орудий,
Нам приказано не стрелять!
      «Ну что ж, понятно! —
Мы ставим винтовки между колен —
     стрелять не будем. —
Мир пришел! Закуривайте, ребята!»
Мы смогли,
мы смогли к этому часу пробиться,
мы шли и шли за своим командиром…
Нам давно известна наша традиция:
только в час победы
     начинается день мира!
Мы сидим, удивленно переглядываясь,
как после долгой разлуки. Что-то переменилось!
«Что случилось? Не знаешь? Не угадываешь?
Угадываешь!»
И смеемся задумчиво: все-таки что-то случилось!
О, что я вспомнил!
     Я сразу ловлю, как в прятках,
противогаз
     и веду его на колени.
Вот она,
     смятая ученическая тетрадка —
запись моих далеких,
     далеких волнений.
Тетрадь стихов о любви —
     я помню слабо,
как я давно не читал запись неистовую.
Я беру плуг,
     переворачиваю его набок,
на лемех тетрадку кладу
     и перелистываю:
«Я просыпаюсь – четыре стены», —
     вот начало.
Четыре стены! —
     вот начало тревоги!
Четыре стены! —
     как это все-таки мало
юности,
     для которой
          мир по экватору —
               это немного!
Мы победили! Мы победили!..
     Я слышу,
кто-то шагнул на косилку и обнял по-братски.
Вот у самого уха сдавленно дышит.
Я обернулся так, что мы стукнулись касками.
«Вася? Ты что?
Нет, это не письма, а впрочем —
это письмо, понимаешь,
     от юности нашей.
Почитай, почитай наше далекое очень…»
– «Нет, – говорит он, —
     я влюблен в настоящее».
– «С победой!»
     – «С победой!»
          – «День этот будет отмечен
в истории! – говорит он запальчиво
и встает, опираясь на мои плечи. —
Вот что случилось —
     мужчинами стали мальчики!
Вот что случилось —
     жизнь начинается следом.
Счастье наше в борьбе мы отстояли от казни.
Мы вышли к великому счастью.
     Победа!
Это открылся нашей улицы праздник!»
– «Какое сегодня?
     Девятое?
          Вот как?
Девятый вал!»
Я стряхиваю дождевые росинки.
«Мы победили!
     Пойдем!» —
          Он надевает винтовку
и решительно переводит рычаг на косилке.
Как вчера мы поднимались в атаку, я вспомнил:
от танка к танку волненье носило ветром,
и расстояние до мира, до полной победы
исчислялось не днями,
     не временем —
          сотнею километров!
Я теперь думаю:
«Уж если сумели пройти мы четыре года,
от схватки до схватки,
если сумели преодолеть притяженье земли
     и жизни,
то теперь мы готовы пройти по любому меридиану
и выстроить счастье победившей отчизны».
Какая лётная погода!..
 

1945