Текст книги "Альманах «СовременникЪ» №4(24) 2021 г. (посвященный 800-летию Александра Невского)"

Так что, Энн, вот тебе и ответ на твое сегодняшнее такое настроение. Когда ты в воскресный день выступала в «Ковент-Гардене», ночью того дня он уплывал из порта Саутгемптона… для защиты чести и славы Великобритании. И эта эскадра, которую возглавляет молодой капитан Роберт Лоу Джордж, безусловно, принесет ему славу.

– Значит, значит, он отплыл… Предпочел… Мог же потом, после спектакля… Он же обещал!

– Дочь моя Энн, приказы адмиралтейства, тем более по непосредственному поручению королевы Виктории… их выполнение не подлежит обсуждению… Но я думаю и не ошибаюсь, слово и обещание, данные моряком, будь он хоть юнгой, тем, кто только успел почувствовать вкус морской воды, а тем более тем, кто прошел крещение в морских сражениях с пиратами, неукоснительно и с честью будут выполнены.

Другое дело, что Дарданеллы, куда отплыл капитан с эскадрой… Если можно так сказать, провидением не исключено, что там могут встретиться два достойных героя – русский и британский, о которых мы сегодня говорили. И это ведь знаменательно!..

– Ну и как скоро война эта закончится?!

– Мы скоро об этом услышим, как только английская эскадра, что в ночь воскресного дня отплыла из военно-морской базы Саутгемптона, которую возглавляет фрегат «Ирландец», прибудет к берегам Турции, к проливу Дарданеллы в непосредственной близости от столицы Турции Константинополя, которую осаждает этот русский герой Скобелев.

– Значит, он туда поплыл, чтоб защитить Константинополь от осады русского героя Скобелева?

– Именно, чтоб не допустить взятия столицы Турции Константинополя этим русским героем Скобелевым. Дочь моя Энн, пусть не печалится сердце твое в такой мрачный осенний день… Наше дипломатическое ведомство проводит активную деятельность, и, как мне известно, успешно. И может так случиться, что военного столкновения с русскими можно будет избежать. И тогда… тогда миром все кончится, и герой, о ком мы ведем разговор, вернется на родину… Как странно, сколько сегодня совпадений!

– Какие, па, еще совпадения?

– Энн, посмотри: ты только смотришь на аллею, но не видишь, что вокруг и вдали от нее. Видишь, далеко на горизонте разверзлись облака, и лучи солнца озарили часть угрюмых туч и полосу земли под ними?

– А, странно!.. Да, это красиво!..

– А совпадение, Энн, в том, что однажды во время прогулки с твоей матерью в такую погоду по аллее, куда мы сейчас смотрим, она говорила… Этот разговор тоже мне запомнился…

– А что, па, мать говорила?

– Она, как и ты, мечтательными глазами озирала озябшие от стужи стройные кипарисы, кусты барбарисов с гортензиями под ними и газоны с понуренными, опущенными головками цветов: мускарины, нарциссы и тюльпаны, которые она так любила и заботливо за ними ухаживала, и сказала:

– А правда, Джо, как интересно, а лучше сказать – странно. А ведь это так часто бывает: после подобной осенней моросистой погоды тучи, что окутывают день мглою, но долго так продолжаться не будет. Должны же наконец облака рассеяться, и меж угрюмых, сумрачных туч появится свет ярких лучей солнца.

И как только она это сказала, действительно вдруг вдали, на горизонте, будто по божественному наитию, разверзлись облака и пучки лучей солнца озарили, как и сейчас, помню, вначале угрюмые тучи, а затем и вон ту полосу земли, которую мы видим. Увидев это, мы тогда остановились, смотрели на это, как на чудо! Потом она сказала:

– Джо, а ведь скоро, через две-три недели, и лучи эти чаще будут озарять небосвод и землю… А эти лучи солнца, подобно знамению, предвещают что-то хорошее. А лучше сказать, такое явление, как мне представляется, предвестник исполнения задуманных желаний или… или исполнения утраченных грез!

Энн, то, что сейчас мы видим, есть знамение!.. Поэтому, дочь моя Энн, предадимся терпению: осенний листопад пройдет, и лучи солнца, как говорила твоя мать, это предвестник исполнения задуманных мечтаний и исполнения утраченных грез. И вскоре желание, что печалит твое сердце, исполнится.

Дроздов Виктор

Родился в 1958 году. Окончил военное училище, служил на космодроме Байконур. Подполковник запаса, ветеран труда. Член ПСП. Издал сборники стихов: «Между делом», «Мы вернемся», «Разогнутая дуга», «И в свете моих забот», «Спасибо вам, ветераны», «Я бы жизнь эту прожил не раз». Неоднократно издавался в журналах «Звонница», «СовременникЪ», в альманахах «Российский колокол» и в издательстве М. Бурдина, в периодической печати Белгородской области. Дипломант конкурса-премии, приуроченного ко Дню Победы в 2019 году; награжден медалью «220 лет А. С. Пушкину», «150 лет И. Бунину», «125 лет С. Есенину», «К 75-летнему юбилею Великой Отечественной войны»; неоднократно награжден грамотами, благодарностями и дипломами за активную творческую деятельность. Проживает в городе Белгороде.

 
Двенадцатый век, апрель, моросило.
На Чудском лед не выдержал груз.
Здесь не впервые шведы грозили:
Вступать не желала Русь в Евросоюз.
 

Россия, Русь…

 
Истерзанная грубой силой
страдалица Русь.
Холмистая наша Россия,
держись, не трусь.
В достатке и гордость, и честь
в твоей глубинке.
Мужиков отважных не счесть —
возьмут дубинки.
 
 
Свободы глоток дадут вдохнуть —
мы развернулись.
И тут же кляп следом воткнут,
чтобы заткнулись.
Вот снова унижен рабочий народ,
прослойку смыли.
И бизнес, чтоб подняться не смог,
варяги добили.
 
 
А с Запада слышно злобу всегда,
скрипят там зубы.
По руке трудовой снова стучат,
толкают на грубость.
Обидно все же, что дети твои
продать готовы.
Предать ради платной любви
желанье у многих.
 
 
Есть перспектива: выпить, украсть,
в нищету, в остроги.
Что снова в остатке? Дураки рулят,
и еще дороги…
 

Я русский!

 
Я русский духом, я русский статью.
По-русски в ухо, по-русски матью.
Люблю по-русски. Я верю в душу.
Уверен твердо: умру, не струшу.
 
 
В портках, лаптях, с онучей длинной
Бил печенегов я в поединках.
Мамай Великий – в овраг с кургана.
Русские стяги – за Волгу хана.
 
 
Челом бил князю, согнув хребтину,
Чтоб взял на сечу меня и сына.
Нам ветер в спину, с удачей слава.
И нынче помнят шведы Полтаву.
 
 
В Париж гусары француза гнали.
Ветра Европы трепали знамя.
По Маннергейму зарубки финнам.
Это не просто так вам «былина».
 
 
Кумач в Варшаве запомнил шляхтич,
И камикадзе пред нами навзничь.
Битва за Крым, Берлин, Кавказ
И на дуге «Стоять!» приказ.
 
 
У Москвы – насмерть, у Ленинграда
«Назад ни шагу», под Сталинградом.
Еще кто хочет, чтоб покорился?
Своим богам чтоб не молился?
 
 
Флаг триколор, стяги победы,
Что над Рейхстагом подняли деды.
Геройский дух, слава навеки
Нам не дадут забыть о предках.
 
 
Я славянин, я кожей русский.
Вокруг березы и воздух с грустью.
Крест над могилой, кто пал здесь прежде.
Здесь мои внуки, Руси надежда!
 

А мы другие

 
У нас, у русских, свои понятия,
Какие люди друг другу братья.
Бывает, молвят о нас, что злые.
Наш труден путь, и мы другие.
 
 
Леса, березы, поля, просторы.
В них прорастем, как зерна, споры.
Для нас своя оценка жизни,
Суть государства, любви к Отчизне,
 
 
Взгляды на честь, долг и заботу,
И на порядочность, и на работу,
На помощь людям и на свободу.
В душе широкой – азарт народа.
 
 
Езда по-русски, русское счастье.
Часть русской жизни горе-ненастье.
То, что не важно, и то, как любим,
Да темперамент, который губит.
 
 
Как мы в атаке и как нам страшно,
Когда сверкает штык в рукопашной.
Для русских жизнь – значит работа
Да в мирный вечер взять три аккорда.
 

Уходили воевать предки…

 
Ратью в сечь уходили предки.
Воевал за землю и прадед.
Не прошла война мимо деда.
Штыковая не минула брата.
 
 
И порубан был мечом предок.
Полоснула шашка – пал прадед.
Не сберег себя от пули дед мой.
Смертной рана оказалась брату.
 
 
Я бесстрашию учусь у предков.
Восхищаюсь, как стоял прадед.
Поминаю в храме я деда.
Не забыть мне моего брата.
 
 
Лихолетья не проходят мимо.
Вот пришел черед сынам в драку.
Черным в небе синеву закрыло,
И они плечо к плечу за правду.
 
 
Неспокойно внукам – зло грядет.
Свой народ защитить – награда.
Коль придется, и потомки лягут,
Как когда-то в землю лег прадед.
 

Мы вернемся

 
Возможно, мы исполнители долга.
Жизнь кому-то покажется долгой,
Для других – она пролетает,
По пути все и вся озаряя.
Расставаясь, встречаясь, теряясь,
По дорогам срываясь, цепляясь.
И как в странном каком-то походе,
Мы уходим отсюда. Уходим.
 
 
Исполняя в походе приказы,
Мы уходим – чистые, грязные,
Те, кто тяжко грешил, и святые,
И хорошие, добрые, злые,
И счастливые в жизни не очень,
И талантливые, между прочим,
По отдельности, в строю, год за годом,
И тихо, и под звуки мелодий. Мы уходим.
 
 
Есть у каждого судьба своя, карма.
Тот сиял. Тот не знал слова «мама».
Кто-то мечется, дух укрепляя.
Кто-то строит, растит, рожает.
Кто наук корифей, созидает.
Падал вниз – себя вновь поднимает.
Есть в походе и почести, слава —
Все оставим. Нашей смене оставим.
 
 
Мы оставим проблемы, заботы.
Не забрать нам любовь и работу,
Всё, что «тлен» называют, впрочем.
И ненависть, даже если захочешь.
Остается здесь все, что мы знаем:
Слезы, улыбки, достигнутые знанья,
Следы свои в генах. И добрую память,
Кто в походе заменит, тому и оставим.
 
 
Но каждый в жизни итоги подводит.
Нас в этом походе дела хороводят.
А планов же было – не сбылись мечты.
Не успел, позабыл или не смог ты,
Струсил. Не мстил, подлецу не икнется.
В радости будем, а может, взгрустнется.
И когда-то над этим мы еще посмеемся,
Ведь обратно сюда мы вернемся. Вернемся.
 
 
Да, мы уйдем. Есть тот, кто боится.
Кто-то верит в то, что все повторится.
Кто-то устал, но просит продлить,
Чтобы воздуха с гор и водицы испить.
Кто с предками ждет давно уже встречи,
Кто создал бы шедевр в последний свой вечер.
Может, не телом. Душой, без сомненья,
Вернемся мы все. Имейте терпенье.
 

У засечной черты

 
Века, как столбы с гранитными гранями,
Проходят годами трудными, рваными,
А память жива: гетман с князем вдво́ е
Дубок посадили у ручья с чистой водою.
 
 
Присев к роднику в урочище с кручей,
С надеждой решили: места нет лучше,
Здесь дубу расти, здесь природа защитой,
Здесь память народам о дружбе добытой.
 
 
Возможно, друг другу под чарку горилки
Григорий с Богданом, почесавши затылки,
Не раз говорили, как жить будут братья:
Русак с малороссом под Его благодатью.
 
 
С мечтами и мыслью о судьбах народов
У засечной черты, на славянской природе
Символ живой – вместе плечи и спины,
И рекрут российский, и казак Украины.
 
 
Смеркалось не раз, и звезда зажигалась,
Братья́ за века у черты не ругались.
Память хранил дуб о братстве народов,
Славный путь поколений общей дорогой.
 
 
Пусть легенда местами, но дело святое.
Разрослось вокруг дуба село Дубовое.
И стоит патриархом дуб-долгожитель —
Вековой красоты и мощи хранитель.
 
 
Увидев, прочтешь на стволе огороженном,
Что все подписали тогда как положено.
Есть правда, придумки, а где-то намек,
И есть трех столетий прошедших урок.
 

Славяне

 
Бог сотворял и земли, и страны,
Им в суете учинились славяне.
Он взял разбросал их по Европе,
А если точнее, по ней на востоке.
 
 
Единую братьям Бог дал основу:
Культуру, веру, речь да историю.
Возьмите и в наследство, славяне,
Вам от предков общую память.
 
 
Славные люди случились славяне:
Красивые женщины, добрые парни,
Щедры на хлеб-соль и молвят слово,
А тем, кто в беде, на помощь готовы.
 
 
Дал им в бою и отвагу, и доблесть,
И силу духа, стойкость и твердость.
В двенадцати странах их материнство,
Но в суете Он забыл дать единство.
 
 
С поры той у братьев мир есть и брани:
Старший кто, младший или неравный.
Бывает, вдруг закровавится рана. Но!
Не суйтесь к славянам. Разберутся сами.
 

Пехота

 
Как морщины по лбу, пролегли
Вдоль опушки траншеи, окопы.
А пехота, готовая к бою, легла
В запах прелых листьев и пота.
 
 
Дымком тянет, и чай подостыл,
Трое суток «Вперед». Есть охота.
Как всегда, отстает чертов тыл.
Но вперед, штурмовые роты.
 
 
Ждут команду, надеясь на жизнь,
На бросок хватило б патронов,
Чтоб в рубашке они родились,
Не был звон в дома перебором.
 
 
У пехоты задач!.. Среди многих:
Поле боя пройти сапогами,
Чтобы в память о тех дорогах
Развевалось победное знамя.
 
 
Бруствер прячет травою окопы.
Как волной всех в атаку подня́ло.
Так домой возвратиться охота!
Жалко, Ангел встречает усталый.
 

Атака

 
Вчера комбат сказал: «Атакой
Мы им подпортим завтра завтрак.
Туман густой. Пока рассвет,
Покажем, гадам, где тот свет.
Рукой подать – рубеж, враги.
К ним постарайся добеги».
 
 
Вполголоса сигнал «Вперед».
Толчок ноги – и с ходу в лед.
Те триста метров, что на запад,
Мы, как голодный пес, на запах.
Шагнули в рост из тишины,
Где ночи будто без войны.
 
 
Полторы сотни наш рывок.
Тут будто рухнул потолок:
Свист, грохот, падают от воя,
Туман и дым, не видно боя.
Пусть говорят, не все герои,
Но ты боец. Ты в поле воин.
 
 
Колючка, бруствер, их окопы.
В моей руке штык на винтовке.
Под крик «Ура, коли их, бей!»
Слышу хруст сломанных костей.
Хрипя, видал, как побледнели,
И входит мой штык в их шинели.
 
 
Вот слышно, наш кричит радист,
Что мы в окопы ворвались.
В окопах их не развернуться,
Вот взмах приклада – увернулся.
И тут под крики гневных ртов
В портках рванули. Без портков.
 
 
Все. Рубеж наш, успех в атаке.
Теперь готовы встретить танки.
И что теперь нам есть задача
Стоять тут насмерть, не иначе.
И верить, что не зря потери.
То тремстам метрам войны мера.
 

Направление Ольховатка
некоторые разделы поэмы

 
С рассветом молились Богу:
«Пусть минует нас сия чаша!»
Смотрел политрук не строго:
Нам стоять тут за веру нашу.
Полем травы промокли росою,
Так пролитые слезы не видно.
Одевались все в чистое к бою
У русских берез беззащитных.
 

 
А с запада небо чернело…
«Воздух!» – выкрикнул кто-то.
Волна за волною. Шли смело.
И мощью давили на роты.
«Вас «сделать» решили навалом», —
Гудел клин, не птичий, по небу.
Тихо и пусто вмиг стало,
Запахло сгоревшим хлебом.
 
 
Войну смотреть интересно
В сторонке. Пишите этюды:
Вон, падая вниз, неспешно
Самолет стал железа грудой.
Большие, те плыли степенно,
«Ястребки» меж ними шныряли.
Они в синем воздухе летнем
Чужих в сектора разделяли.
 
 
Вот уже белизна парашютов.
Черно-жирным по небу дымом
Потянулись подбитые к югу,
Завихляли, прикрывшись своими.
Но армада, зная, что встретят,
Все летела, летела, летела.
И над полем брани третьим
Завертелись опять карусели.
 
 
В тылу что-то густо горело,
Из дыма зенитки долбили.
Они дружно делали дело,
Небо в полоски покрыли.
Но грязною линией книзу
«Meссершмитты» гадили небо.
Мы им с пулемета сюрпризы.
Тут каждый, что мог, делал.
 
 
Зенитки подавят, возможно,
Они в мясорубке, где пули,
А над землей – метров десять —
Штурмовик, и уши рвануло.
А вот уже танки, где пашня,
Несутся бронею трехслойной.
Трава их закрыла по башню,
Грохочут, спешат на бойню.
 

 
Углом идут полем, клином,
Где саперы путь им закрыли.
Дрожит земля беспрерывно.
Один, вот второй задымили,
А третий – сорвало башню.
В небо рванул столб дыма.
Шутил бронебойщик в засаде:
«Для нас вся работа мимо.
 
 
И коли так будет дальше,
Останемся мы без награды».
Стена огня приближалась.
Дымовые летели снаряды.
Разгоралась трава от ветра.
Во рту горечь сажи с дымом.
Позиции в облаке пепла,
С трудом даже руки видно.
 
 
Вонь горелой взрывчатки,
И пепел в горле и легких,
Черной густою струйкой
Пот стекал в гимнастерку.
Боец тащит ящик патронов,
В затылок каской молотит
И, матом ругаясь по-русски,
Крикнул: «Ну, что за работа?»
 
 
А ветер раскачивал кроны,
Он будто хотел всем сказать
Сквозь раненых крики, стоны:
«Вам, братцы, ни шагу назад».
И тут же принес звуки мины,
Что в той стороне рванула.
Так, значит, клубок змеиный
Втянулся, где «поле обули».
 
 
В животе на минуту застыло,
За дымом ревут где-то танки.
И сердце тревожно забилось:
С чего бы они сразу в дамки?
Вот нитка средних – вылазят!
Им полк раскатать – не заметят.
Доперли про видимость, мрази.
Ну что же, как надо встретим.
 
 
Вот крик: «Батарея, к бою!»
С испугом дрожащей луны.
Земля затряслась от боли,
От взрывов, не зная вины.
Наводчик себе сквозь зубы:
«Тут, сволочи, не фатерланд.
И тут не парад, – выдал грубо. —
Сейчас покажу путь назад!»
 
 
Клин продвигался без спеха
(Тяжелые быстро не ходки).
Не цель мы им, мы – помеха,
Но бьем их прямой наводкой.
А вот, как собаки за зайцем,
Стволов разворот в батарею.
Будут ровнять нас, братцы,
Осколочными и шрапнелью.
 
 
И четыре факела к клину
Рысью навстречу с опушки.
Разрыва снарядов не видно
Противотанковой пушки.
Бронебойный. Он дело знает
И броню прожигает всюду.
Все газ раскаленный сжигает
В танках за доли секунды.
 
 
На фланге из рощи вспышки —
То бьют по моторным отсекам.
Выстрел. Еще один выстрел.
В ответ «шмайсеров» стрекот.
Но башня сгоревшим толом
Полыхнула огненным шаром.
Заряжающий крикнул: «Готово».
От взрыва пахнуло жаром.
 
 
И вновь панораму на танки.
«Главный пятьсот! Быстро!
Всем по местам с землянки!
Заряжай! Торопись! Выстрел!»
Где пулемет – броня тоньше.
«Огонь!» И в ответ с поселка
Взрывом на землю брошен,
Услышал лишь свист осколков.
 
 
Еще плюс один факел в небо.
В рыданьях мать их танкиста.
«Зачем к нам послали их, фрау?» —
Под грохот возникли мысли.
Их огню в ответ удивлялись:
Как позицию взрывы смесили!
Нашей пушке хана, отстрелялась,
Станины крест-накрест скрутило.
 
 
В том бою искажалось время:
То растянется, то замирает.
Рывок, бросок, закрыть темя —
Все за доли секунды решаешь.
Бывало, смертельно уставший
После жуткой разящей атаки
Узнаешь ты, что в этой каше
Прошло лишь минут десяток.
 
 
Всё поле воронки вспахали,
Сутками взрывы и взрывы,
Да голодные пули искали
Кровь для себя в перерыве.
В бою лязг и скрежет тонут,
Все горит – и земля с водою,
Как бумага, горела со стоном
Плоть людей, ни-че-го не стоя.
 
 
И, болтая ногами, как фантик,
Снайпер взлетел при взрыве.
Осколки снарядов «гладят».
Сержант: «В укрытия, живо!»
Рты, забитые газом с грязью.
Рвет легкие крик в телефоны.
Блиндаж у комбата без связи,
Но зато там – определенность.
 
 
Отдышались. Грудина в хрипе.
Рассмотрели в бинокли поле.
В воронке, где вырваны глыбы,
Сестренку помочь так молят!
Танкист ей сказал виновато:
«Как жаль, броня жидковата».
Уходящему в вечность солдату
Вспоминалась любимая, хата.
 
 
Полем танки их ползали долго.
За собою – шлейф пепла и глины
И плевались огнем еще много,
Но нет больше мощи их клина.
Пусть «пантеры» утюжат окопы,
«Тигры» в тыл с огневого кошмара —
Завернули с крестами «коробки»,
Сбили их с направленья удара!
 
 
На войне этой все смешалось:
Артиллерия, танки, пехота.
Только нас им убить – мало!
Им надо, чтоб дрогнули роты,
Чтоб кто-то сказал: «Одна жизнь.
Ты спасись. Зачем это небо?
От горевшей земли откажись,
Чем поможет горелый стебель?
 
 
Погибаем мы все тут задаром,
Пусть другие с криком „Ура!“»
И таких вот нашлась еще пара,
Загундосили: «Все здесь зазря».
Старшина, желваками играя,
День десятый в бою подряд:
«Зря Отчизну не защищают!
Вперед! Мать твоя попадья!»
 
 
Окрестили огнем – не любовью,
Чтоб фашизма развеялась мгла.
Здесь земля пропитана кровью,
Здесь дивизия в сутки легла.
Старшина гимнастерку поправил:
«Слей, сынок, мы как черти в аду».
Черноту смыл с себя и добавил:
«Завтра в бой тебя сам поведу».
 

Щепотка табака

 
На фронте у любви
Бывают лишь минуты.
Для дружбы фронтовой
Щепотка табака.
Погибнешь, уцелеешь —
Стоишь на перепутье.
В бою всего нужнее
Патронов полрожка.
 
 
От вечности до жизни
Бывают лишь секунды.
Коли за дело ляжешь,
Участь не так горька.
Живем, порой жалея,
Ломает нас, как прутья.
А счастью не хватает
Всего лишь пустяка.
 
 
Везенье и надежда
Который раз подводят.
Удача ускользает,
Пусть и была в руках.
Судьбы трещат по швам,
Путь жизни на исходе.
И часто нет важнее
Нам воздуха глотка.
 

Телогрейка из Михендорф

 
Не видел Сережка деда…
Да и как он увидеть мог?
Погиб его дед за Победу
Под городом Михендорф.
 
 
Жаль, он место той воронки,
Где схоронен, узнать не смог.
Но читала семья похоронку:
«У окрестностей Михендорф».
 
 
И однажды пришла посылка,
Аккуратно в ней кто-то сберег
Телогрейку, награды и адрес:
«Из пригорода Михендорф».
 
 
Сохраняла в памяти встречи,
Для вдовы хранила тепло,
Накрывая бабушке плечи,
Телогрейка из Михендорф.
 
 
Все просто, и грустно, и лично,
Но помним: Серегин дед лег,
Чтоб мог человек жить обычный
И в Белгороде, и в Михендорф.
 

Живем на улице героя…

 
А мы живем на улице героя.
Тут школа и аллея к ней в тени.
Возможно, он бы улицу построил,
Но память мы о подвиге храним.
 
 
Мы привыкаем, этого не скрою,
Что серая доска заученно хранит
Нам имя на граните том. Порою
Доска как будто памяти родник.
 
 
Мне мыслями рисуется картина:
Год сорок третий, Курская дуга,
И в той брони и дыма мешанине
Еще почти что мальчик бил врага.
 
 
Но точно знал, кто друг ему и брат.
И лично отвечал за целый мир,
А чтоб не угнетал зловещий мрак,
Он танку в девятнадцать командир.
 
 
Танк в том бою снарядами прошит.
В горящей черной копотью машине
Шел экипаж здесь на таран и гиб.
И «тигр» врага с ним заедино сгинул.
 
 
Тут, не покинув огненной лавины,
Ушли они в зады́ мленные дни…
Чтоб по Шаландина каштаны и рябины
И в школу шел прилежный ученик.
 

Уходили на войну парни

 
По призыву в бой шли парни.
И не всякий умереть рад был.
И не каждый видал то знамя.
Было просто тогда так надо.
 
 
Уходили на войну – еще дети.
Провожали на смерть мамы.
Не второй пускай и не третий
Вернулись, накрытые знаме(не)м.
 
 
Наградили слезою и проседью.
И под звездою пятиконечной
Вечной памяти дали им досыта
За то, что ушли они в вечность.