Текст книги "Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. «Высоцкий-85»"

 
Не ставлю цели, чтоб в бессмертье
Мне проползти с чужим стихом.
Свои придумал я, поверьте,
Слова простые взяв при том.
И не рассчитывая на славу,
Писал и думал, что стихи
Сразят мою соседку Клаву,
Поскольку думал: не плохи!
Слова при рифме – ключ к успеху!
Прочтёт соседка и поймёт,
Что надо мне как человеку,
Который рядом с ней живёт.
Живёт и дышит через раз,
Когда увидит Клава, вас!
Вы, Клава, – классное творение
Своих родителей вполне.
Любви небесное видение!
Вас видеть – это счастье мне!
Так, утром я в окно квартиры
Гляжу, как вышли вы во двор,
В душе своей латая дыры,
Что «жгли» её на разговор.
Я не решаюсь к вам навстречу
Пойти, сказать глаза в глаза…
Боюсь потери дара речи
И нажимаю тормоза.
Свои стихи я на листочке
В почтовый ящик положу,
Добавлю к ним ещё цветочки
И вновь в окошко погляжу.
Быть может, вы, шаги замедлив,
Оглянетесь на мой балкон…
В свои семнадцать лет заметив,
Кто в вас без памяти влюблён!
 
 
Стихи вчерашнего мальчишки.
Со школьной парты в бой ушёл.
Хорошие читал он книжки
И выжил! Он с войны пришёл.
Полковник – всю войну в разведке.
Закрыли раны ордена,
А с Клавой – медсестрой, соседкой —
Семья. Она ему жена.
Два сына с лёгкой сединою,
Что им подарена войною…
Ангола, Африка, Афган…
Он не один здесь ветеран!
Есть внук, что служит в ВДВ,
Ещё студентки-внучки две.
Все собрались поздравить деда
И бабушку – на всех Победа
Одна. И память им дана,
Чтоб помнить павших имена!
А правнучка, прижавшись к деду,
Залечит раны, боль и беды!
 
 
Мы все – Победы той потомки,
Сейчас живущие в стране…
Как много жизней на осколки
Разбиты были на войне…
Нам не собрать их, к сожалению,
При всём желании, никогда.
Наказ оставим поколению,
Чтоб вспоминали иногда!
 

 
Мне сон приходит по ночам,
Уже не часто… Так, обрывки…
Как будто снова с другом там…
Я вижу яркие отрывки…
Как жёлтый пламени оскал
На части рвал заката просинь…
Мой друг от раны умирал,
Просил, чтоб я его тут бросил…
Я нёс его, а снег скрипел —
Прижат протектором ботинка…
И я, и друг мой уцелел…
Мы две у сердца половинки!
Мы, точно выполнив приказ,
На базу возвратились вскоре.
Удача не забыла нас.
Промчалось стороною горе
Для нас, а также для страны…
В которой не было войны…
 

 
Игла с прозрачной, тонкой нитью
Зашила в сердце боли рану.
Я вас прошу: «Повремените!
Ещё чуть-чуть! Я точно встану!»
 
 
Здесь, под небом чужим,
Окольцованный болью,
Был завязан я крепко,
Как в узел морской.
Был испытан судьбой
По́том, кровью и солью…
Не зову никого
В жизнь шагать за собой.
Здесь, под небом чужим,
Неуютным и мрачным,
Я боролся и жил
С давним страхом вчерашним,
Жадным взглядом ловил
Журавлиные стаи…
В ту страну, что любил,
Они просто летали —
Без просроченных виз
И без писем в конверте
Они клином неслись…
Им завидую…
Верьте!
А пока моя жизнь —
Как листочек осенний.
Вдруг его принесёт
В отчий дом,
Прямо в сени?
Я отброшу тоску,
Что с глубинною болью!
Босиком по песку —
Искать новую долю…
 

 
Сладкий мёд
лукавства и обмана,
источавший
тонкий аромат,
разливала
щедро «жизни дама»,
несмотря на то,
что говорят.
Растекаясь
медленно, но верно,
заполняя
трещинки и щели,
склеивал
прочно он,
неимоверно
жизни,
отношения,
что имели
люди
от рождения
и до смерти…
Что у вас?
Попробуйте,
проверьте…
Сладкий привкус
лести на губах?
Или горечь правды
на висках?
 

 
Она вошла без стука.
Села у окна.
Вроде не старуха.
Может, чья жена…
Пил я —
Одиночество обмывал своё…
Если б знал заранее —
Не пустил б её!
Посмотрела искоса,
Щуря левый глаз.
Мятый был —
Не выспался.
Пьяный в самый раз!
«Кто ты и зачем здесь?» —
Выдавил вопрос.
«Я Судьба», —
ответ мне был.
К стулу я прирос.
«Что же мне пророчится?» —
Я спросил опять.
Больше пить не хочется.
Попытался встать.
«Протрезвеешь, выспишься —
с чаем посидим,
в голове проя́снится —
тогда поговорим». —
Слышу льдинки в голосе.
Спорить не резон.
Как косой подрубленный,
Повалился в сон.
Рук и ног не чувствую,
Темнота в глазах…
Просто всё!
Не мудрствуя,
Понял: дело швах!
Целый, не калеченный,
Только что немой…
Пусть судьбою меченный…
Главное – живой!
Мысль стучала в голову:
«Утром – веселей!
Как проснёшься,
Наперво —
Чай себе налей!»
И слегка затеплилось
Что-то вдруг в душе…
Как очнулся утречком —
Глядь:
Я в неглиже!
В простыню закутанный,
Голый и босой…
Мысли вовсе спутанны…
Сам себе чужой…
А Судьба-Судьбинушка
В платье голубом
Ждёт меня чаёвничать,
Сидя за столом…
 

 
Судьба, неизбежность в подарок храня,
С любовью всю нежность швырнула в меня.
Обласканный светом внезапной любви,
Огромной при этом, бурлящей в крови,
Я вспыхнул и, пламенем ярким горя,
Отчаянно прыгнул в снега января.
Растаявший снег заморозил мороз.
А времени бег тормозился всерьёз.
Я видел, как медленно ты подошла,
И руки твои, как больших два крыла,
Мне сердце обняв, потушили огонь.
И только душа всё кричала: «НЕ ТРОНЬ!
Оставь мне горящее пламя свечи!
Мне с ним веселее в январской ночи!
Я просто погибну, закончится жизнь!»
«Не бойся, иди, за огарок держись, —
Мне голос сказал хрипловатый, чужой. —
Всё в жизни начертано вашей судьбой».
 
 
Не знает никто, что нас ждёт впереди.
Небесный оракул молчит, созерцая.
Смешался бег времени. След не найти
В снегах января, в громе тёплого мая…
 

 
Эх, Судьба, моя Судьба,
со свечой зажжённою…
«Ты куда меня ведёшь?» —
взял шинель походную.
Затянул я ремешком
туже поясок
и пошёл с тобою в Мир,
чуть наискосок.
Нет тропинки, нет пути —
только направления…
«Как, Судьба, с тобой идти?
Рассчитывать на везение?»
Но на вопрос ответа нет,
лишь вдалеке мерцает свет…
 

 
Когда мы, возвращаясь в прошлое
(Где ищем «реперные точки»),
Находим часто что-то пошлое
Давно печатным на листочке,
Уже не сжечь, уже не вырубить,
Прочь не убрать из нашей жизни.
И остаётся только выругать
Себя в извечной укоризне…
Так надо ль возвращаться в прошлое
Иль память обвинять в ошибке?
Искал в былом одно хорошее,
Нашёл – себя лежащим в зыбке!
Не надо возвращаться в прошлое,
Искать в прошедшем оправдание!
Задумывал делать лишь хорошее,
А вышло всё не по желанию…
 

 
Ваш отзыв как бальзам!
Он раны враз залечит.
А я не знал и сам,
что непреклонен, вечен…
Спасибо за ответ
и пожеланье – тоже.
В прошедшем силуэт
свой разглядел я всё же…
И, думая о том,
когда придёт мой час,
мой ум под хладным лбом,
конечно, вспомнит вас!
 

 
Дни рождения мелькают, как вид из окна электрички.
Наше сердце стучит в такт колёсам по рельсам: тук-тук.
Постояв у перрона на секунды сгорающей спички,
Мы летим в бесконечность, теряя друзей и подруг.
Сколько дней нам осталось – никто не ответит в вагоне.
Кто-то дремлет в пути, спрятав руки в карман пиджака.
Кто стоит у дверей, чтоб сойти на ближайшем перроне
И махнуть нам рукой: мол, удачи, давайте, пока…
Всем нам в поезде этом один дан реальный совет:
«Проходите, устраивайтесь, вам не нужен на входе билет…»
 
 
Мы все с рождения в электричке, что мчится рельсами
                                                                                         судьбы…
 

 
Понять бы сущность бытия,
Предназначения жизни нашей.
Господь, подсудная скамья,
Чья жизнь была нужней и краше…
И что сказать на том суде,
Нам не прописано нигде…
 

 
Не завидуйте тем, кто добился успеха.
Не завидуйте тем, кого жизнь наградила.
Земным отголоском небесного эха
Вас завистью жизнь, как вином, угостила…
 

 
Как хочется в любое время года,
Не думая, жара или мороз,
Живым стихом описывая природу,
Растрогать души добрые до слёз.
 
 
Да жизнь события подбрасывает упрямо.
Великих истин ценности не в силе.
Пусть состраданью нас учила мама,
Его узнаем только лишь в могиле.
 
 
И сила слова от добра, а часто против
Поддержит иль уронит в повороте.
Эффекта фраз не ведая дословно,
Их часто применяем поголовно
 
 
И рушим жизнь себе и многим прочим,
Не чувствуя, как сердце кровоточит.
 

 
Игрою слов жонглирует поэт,
Оттенки чувств описывая во фразе.
В стихах же смысла часто просто нет.
Он зашифрован мыслями в экстазе.
Как написал! Вот выдал! Ну шедевр!
Рассчитывал тронуть чей-то тонкий нерв.
Возможно, тронул. Кто-то был в восторге,
А после книжка – вся в пыли на полке.
Забыты напрочь все цветные описания.
И в лучшем случае есть в памяти название…
 

 
Бескрылый Ангел, но с душой,
Земную жизнь приняв как данность,
Своей наивностью большой
Ведомый, не заметил странность:
Что люди, внешне всех любя,
В грехах утратили себя.
Их искренность – всего лишь ложь,
Которой пользуясь всемерно,
Её используя как нож —
Убьют иль ранят непременно
Всех тех, кто с чистою душой,
С любовью тёплой и большой
Не знает: время переменно!
И, погрузившись в океан
Людских страстей, покрытых тайной,
Тонул, цепляясь за обман,
Ему подброшенный «случайно».
И вот, пройдя по «головам»,
Приняв условия и цели,
Его несли и в уши пели…
Достиг момента: «Аз воздам!»
 

 
Поэт привычен к укоризне,
И отзыв на стихи – пустяк.
Стихи порою стоят жизни,
А жить без них нельзя никак.
И это правда. Жаль, что ночью
Нет мыслей. Есть лишь многоточия…
 

 
Стихи пока не совершенны.
Они как несозревший сыр.
Учитесь, автор, – непременно
Учение выведет вас в мир.
Трудитесь. Отшлифуйте строки.
Придайте звучности словам.
Живого языка истоки
Используйте. Доступно вам.
Стихи изменятся невольно.
Вас критики побьют небольно.
Похвалят новые стихи,
Сказав, что в целом неплохи.
Понятны. Выглядят достойно.
Слов не содержат непристойных.
Читателям дадут совет:
«Прочесть!»
А может быть, и нет…
Стихи писались не напрасно!
Над ними только время властно!
Листочки зачитав до дыр,
Их просто выбросят в сортир…
 

 
Придумать можно собственную форму
стиха подачи и подбора слов.
Нарушить общепринятую норму
известных правил написания стихов.
Тире наставить, запятых и многоточий,
и знаков восклицательных – не счесть!
Но не забыть с ответом, между прочим:
а мысль в стихе какая-нибудь есть?
 

 
Сжигаю с листьями в костре
Свои тревоги и сомненья.
Водой кипящею в ведре
Угли залью без сожаления.
А пепел ветер разнесёт.
Он мелкий, лёгкий, как пушинка.
Метель кострище заметёт.
Вода замёрзнет звонкой льдинкой.
И, без сомнений, в Новый год —
С надеждою, за всё в ответе.
Уверен: в жизни повезёт.
Дай Бог, чтоб не болели дети,
Чтоб слабый огонёк в душе
Не гас от внешних дуновений,
Светил на сложном вираже,
Не допуская вновь сомнений,
И согревал былые раны,
Зажившие на сердце рваном.
 

 
Вся жизнь – театр, а люди в нём – актёры…
Но кто-то наблюдает в стороне.
Порой кому-то надобны суфлёры,
Чтоб тень сыграть на солнечной стене.
Идёт спектакль в семейном каждом доме.
Где в роскоши, а где-то на соломе…
 
 
Играем мы. Хватило б только сил…
Да чтоб Господь с пристрастьем не спросил…
 

 
Сон не приносит облегчения.
Ночь лишь усиливает тоску.
Луны бледнеющей свечение
Дорожкой по воде… песку…
Бегу по ней, едва касаясь
Босой ногой…
И просыпаюсь…
 
 
Мы все живём во снах другою жизнью,
Забыв её, проснувшись поутру…
 

 
В летящем поезде «Сапсан»,
Спешащем в Петербург,
Уснул уставший капитан,
Сомкнув кольцо из рук.
И снился капитану сон,
Что в море на волнах
Был сорван парус, гик снесён,
Что в общем дело швах!
Корабль не слушался руля,
А ветер глотку рвал,
Волной по борту корабля неистово стучал.
А в мрачных, низких небесах
Зевс молнии и гром
Метал, корабль не замечал.
И вторил Посейдон —
Волной седою обдавал,
Играя сам с собой.
А капитан всё отмечал
И в спор вступил с судьбой,
Не отдаваясь воле волн
И ветру на поклон.
Держа штурвал двумя руками,
Провёл корабль меж островами.
Достигнув тихой бухты вскоре,
Он не ругал ни шторм, ни море…
 

 
Мы пришли ниоткуда
и уйдём в никуда…
В честь кого-то на небе
загорится звезда…
Кто-то жил – будто не был,
уходя навсегда…
На земле не оставив
ни следа, ни креста…
 

 
Вас одиночество тревожит,
Сбивает сон и портит день.
С друзьями встреча вам поможет
Ожить, не превратиться в тень,
Отбросить тёмный сумрак ночи…
Мы с вами вместе, между прочим,
Грустим о прошлом, о былом,
Что стало просто тёплым сном…
 

 
Встретил, узнал. Где-то видел. Давно.
Как будто во сне или в старом кино.
Профиль, анфас, тёплый дружеский взгляд,
Улыбка, глаза молча всё говорят:
«Здравствуй, мой друг, мы же любим одно…»
Мысли о дружбе пьянят как вино!
Что? Я ошибся? Невиданный случай…
Буду смотреть повнимательней, лучше…
Вспомнил, подумал и вновь оглянулся…
Встречный рукой помахал… Улыбнулся!
 

 
Зависть и лесть с неприкрытою ложью
Идут по Земле, никого не минуя,
Презрение и спесь вперемешку с любовью,
Увядание и горечь от жизни смакуя.
Их пути навсегда перепачканы грязью.
Не боятся они колокольного звона.
Маскируясь словесной причудливой вязью,
Очень часто священник, вещая с амвона,
Обличая грехи, попадает в них сам.
Немного доверия многим словам.
Чёрта ладаном гонят в церквях и молельнях,
Утверждая, что истина в Библии есть!
Как в больших городах, так и в малых селеньях
Поздно – в душах людских грязь успела осесть
И, как сажа в трубе, заслонив дымоход,
Чистой правде туда проходить не даёт.
Вот и мается люд, горечь жизни ругая
И судьбу, что досталась с рождения такая,
Обвиняя правителей, время, себя…
Очень часто вином заливаясь, скорбя
И не видя возможности всё изменить,
Потихоньку судьбы перематывая нить…
Для счастья рецепта всеобщего нет!
Никто нам не вправе озвучить совет,
Как жить, не теряя ни совесть, ни честь…
А в Библии что-то подобное есть?
 

 
Запрятал истину Творец.
Закрыл печатью слова.
Что человечество?
Венец
Иль только лишь основа?
Сокрыта в Библии она
Или в нетленной Торе?
Её скрывает глубина…
Так что всплывает в споре?
Вопрос поставлен.
Где ответ?
Его мы ищем сотни лет.
А если истина в душе —
Там без одежды —
в неглиже?
Какая тайна в именах?
Христос,
иль Будда,
иль Аллах —
Кто,
Наблюдая род людей,
Владеет истиною всей?
Бог не спешит открыть её,
Чтоб взять нас в царствие своё…
 

 
Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы…
 

Иосиф Бродский «Пилигримы»

 
По дорожке незримой,
Что в бессмертье ведёт,
Вдаль идут пилигримы,
В правду верящий род.
А в руках зажимая
Чудной веры свой знак,
Знать не знают, какая
Им судьба прочит шаг.
И, шагая по жизни,
Где ждёт зло и добро,
Не готовятся к тризне.
Верят: им повезло,
Несмотря на усталость,
Темень ночи, свет дня,
Что немного осталось
До святого огня.
Пусть стирают в кровь ноги
В этой долгой ходьбе,
Не свернуть им с дороги,
Подчиняясь судьбе…
 

 
Звезда на бархате заката
блестела жёлтым цветом злата.
Одна. Других не видно звёзд.
Беззвучно задала вопрос:
«Ты видишь, яркая какая?
Моих лучей нетленный свет
летит, Вселенную пронзая.
Я далеко в расчёте лет.
Я в бесконечном, непонятном
пространстве мира необъятном
погасла, вспыхнув на момент.
Мой свет живёт. Меня уж нет».
 
 
И этот свет, что был вначале,
на небе люди замечали.
Здесь, на Земле, весьма похоже.
Звезда ушла. Мы помним всё же…
 

 
День рождения сегодня опять.
Я не радуюсь. Я спокоен.
Сколько можно года считать,
Словно стрелы пустивший воин.
Каждый год прямо точно в цель —
Кораблём управлял в океане.
Обошёл много раз я мель.
Сколько раз ждал: Судьба обманет.
Только мне повезло, видать.
От судьбы я сумел всё взять.
Дом построил, сынов взрастил,
И осталось ещё чуть сил.
Сад посажен. Цветёт миндаль…
Ничего мне в прошедшем не жаль!
 

 
Я дорожку свою протоптал
и в огромной надежде
думал: как захочу,
пробегу по тропинке босой, —
а когда повернул,
увидал, что всё стало, как прежде:
заросла вся дорожка колючкой
и обильно полита росой.
Слишком долго я шёл,
до того как решил возвратиться
в те места, где свой путь
начинал, уходя налегке.
Несмотря ни на что,
мне прошедшая жизнь часто снится,
а ещё узелок,
что забыл, торопясь, в уголке.
 

 
Ни новых тем, ни новых слов
Не отыскать в житейском море.
Всё было в сумраке веков
И растворилось в их просторе.
А мы вновь ищем пользы для…
Порой не жалко и рубля,
Чтоб выделить основу, суть.
Озвучив – навсегда уснуть,
Оставив новым поколеньям
Всё те же в творчестве мученья.
А после, вниз глядя с небес,
Сказать, с улыбкой или без:
«Чудак! Куда же ты полез?
Не трать ты понапрасну сил…»
Хоть сам у Господа просил,
Чтобы помог найти исток
И разместить в двух парах строк
На чистый девственный листок.
 

 
Пишу размашисто письмо
О том, что вырвалось само
Из глубины души усталой.
Мне слов простых пока хватало:
Как жил, любил, искал опору,
Шагая тяжким шагом в гору.
Вершина, небо, облака,
Закрыто солнышко слегка
Вечерним призрачным туманом…
Дошёл! Шатался, словно пьяный
Успехом: взял же перевал!
Неважно, что слегка устал.
Эх, если б это было утром!
И день, блестящим перламутром
Раскрашенный, давал мне время
Собрать здесь, на вершине, семя
Под тёплым солнечным лучом.
И я спускался б богачом
С корзинкой, полной урожая…
А что теперь? Примерно знаю.
Садится солнце за горой.
Мне в ночь идти ни с чем домой…
Надежда лишь на лунный свет.
Тут я открою вам секрет:
Спускаться в темноте трудней.
Тропы не видно. Дело в ней.
В день забирался на вершину,
А в ночь я вниз тихонько двинул,
Добрался до порога дома —
И, словно в мире незнакомом,
Как в зеркале, наискосок
Покрыла седина висок…
Морщины на щеках и лбу…
Я прожил жизнь. Не клял судьбу.
Я перевал преодолел,
Посеяв семя добрых дел.
Пусть будет детям урожай.
«Их, жизнь, не очень обижай.
Удачи им немного дай.
Позволь им тоже, как и мне,
Идти по верной стороне,
Тропинку протоптав наверх,
Взять перевал». Просить не грех!
И чтоб детей согреть теплом,
Я печку растоплю письмом.
 
 
Ну всё. Закончился листочек,
Превращая мысли строчек
В туго стянутый комочек
Тоненькой бечёвкой точек…
 

 
Я счастье своё поделил на кусочки,
Потом предложил тем, кто возле меня,
Пускай понемногу на чистом листочке.
Спасибо, что взяли, у сердца храня.
Любимой я бо́льшую часть подарил.
Я счастье руками, как хлеб, разделил!
В душе справедливости принцип храня…
Где самая малая часть? У меня!
 

 
Уходит ночь, забрав остатки сна,
Оставив о себе воспоминанья.
Была она, как женщина, нежна,
Услышав о любви к себе признанье.
И не понять: потеря или нет —
Замена темноты на яркий свет.
 

 
Играй и пой, гитарная струна,
Погромче – и услышит вся страна!
У гитариста пальцы стёрты в кровь,
Но что поделаешь? Есть к музыке любовь.
А медиатором – не то, не для меня.
Не высечь из гитары им огня!
И не зажечь мелодию в душе
Ни во дворце, ни в бедном шалаше…
 
 
Играй и пой, коль силы есть, пока
Несёт по жизни времени река…
 

 
Переходим на личное,
Отвергаем что? Общее.
Не совсем безразличное
Отношение всеобщее.
Но что выше поставлено?
Несомненно, своё!
И жирует прославленно
То ворьё, то жульё…
Не идём – просто катимся.
Получили подножку.
В пропасть, может быть, свалимся,
Потерявши дорожку.
Вот и камень. Распутье.
Не поранить бы голову.
Навалились всей грудью.
Боль, расплавленным оловом
Растекаясь от сердца,
Кровотоком горячим…
Никуда нам не деться…
Ни слепым… и ни зрячим…
 

 
Ум попытался закрепиться в голове.
Старался где-то так недельки две.
Потом устал, намучившись изрядно.
Знать, без ума попроще. Вот и ладно.
И нервы сохраняются надёжней
В неумной голове, пустопорожней.
 

 
Пророков нет в Отечестве своём.
Возможно, мы неправы, так считая.
Чужих пророков часто призывая,
Своих не помним и не признаём.
В чём разница? Своё в глазу не видим
И даже не заметим, как обидим
Того, кто к нам с призывом и любовью…
И называем просто глупостью такое,
Что нам зашторено, невидимо пока,
Но что придёт и нас накажет на века.
Пока же неприемлемо, неясно…
Не ожидаем, отрицаем – а напрасно.
 

 
Не знали люди холодов.
Позднее натерпелись.
Как много в шахматах ходов.
Но в этом вся их прелесть.
 
 
Не знает вечности никто.
Ну что такое вечность?
Нет времени. Оно ничто.
А в целом – бесконечность…
 
 
Земля у Солнца – малый шар.
Туман был изначально.
Сжимаясь, превратится в пар —
Исчезнет… А печально…
 
 
Кто правит этим миром? Бог?
Никто не видел Бога.
И что такое в жизни рок,
Ведущий от порога?
 
 
Тем и вопросов – просто тьма!
Как жить, чтоб не сойти с ума?
 

 
Мы все у Бога на ладони,
На одинаковых правах:
И те, что в золотой короне,
И те, что в порванных штанах…
Да! Это так, но есть, однако,
Для Господа вопрос один.
Он, говоря, почти что плакал —
Старик, доживший до седин:
«За что лжецов и подлецов
Бог на руках носить готов?
В ладонях воры и бандиты.
Людей простых не спас! Убиты!
Как сволочи любых мастей
Приносят зло планете всей
И почему герои века
На смерть во имя человека
Идут, спасая нас, других,
Зачислены в разряд святых
Лишь после смерти на Земле?
Сперва измазаны в смоле?..»
 

 
Мне случайный попутчик
внезапно открыл свою душу.
Рассказал, как он жил,
воевал, умирал и страдал.
Я в ответ лишь молчал,
только слушал, внимательно слушал,
всё надеясь понять,
угадать, каким будет финал.
Только он вдруг прервал,
оборвал свою речь с полуслова.
Посмотрел на стакан,
что пустующий, чистый стоял…
Проводник постучал,
известив пассажиров по новой,
что состав прибывает
и это последний причал.
Я пожал ему руку,
попутчику… Встречен случайно…
Я ему пожелал:
не валить тяжкий груз на плечо.
Он вздохнул чуть слегка,
улыбаясь губами печально.
А пожатье руки
оказалось весьма горячо.
Вышли мы на перрон
и расстались, объятья минуя.
Я глядел ему вслед.
Он ушёл, не сгибаясь, прямой.
Только вдруг вдалеке
оглянулся, рукой салютуя…
Я ему помахал
и качнул, шляпу сняв, головой…