Текст книги "Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА I"

Таисия Вершинина

Ханда

Юка стоял у раскрытого окна своей тесной комнаты, перебирая струны ванаки. Над головой его от малейшего движения колыхались маленькие стеклянные шарики, в которых отражался Юка, ванака и Тоот, висевшая на небе грузно и величественно. Инструмент издавал мягкий серебристый звук с присвистом, шарики звенели бисером.

«Воздуха совсем мало, душно» – слова стучали, попадая в такт тяжелым вдохам. Маленькие капельки пота выступили на его гладкой коже, имевшей редкий оттенок: цвет огня.

Такой загар мог быть только у того, кто всю жизнь прожил под солнцем Ханды.

Юка любил свой дом. Свою Ханду. Хотя, надо признать, у этой планеты был зверский характер. Частые землетрясения, наводнения и ураганы уже стали обычным явлением для этих мест.

Но… когда-то давно, задолго до того, как Юку родили на свет, Ханда оказалась единственной планетой, на которой люди могли жить почти как на Земле. Правда, в десятке световых лет отсюда находилась еще Тала – маленькая планетка с превосходным климатом, чистым воздухом, плодородной землей и прочими прелестями…

Но туда не пускали никого, кроме членов ПТП (Правительства Трех Планет), их друзей и приближенных. На Тале было что-то вроде засекреченной базы.

Ханда же была свободна и прекрасна!

Юка смотрел вдаль: на жемчужно-розовые горы, зелено-бурые водопады и ручьи (такого цвета была чистая вода на Ханде).

Закаты… Юка вспомнил один из них, увиденный им однажды после наводнения.

Море забрасывало берег тяжелыми волнами, а где-то далеко, на линии горизонта, вода была спокойна и безмятежна; она соединилась с небом, и даже самый зоркий глаз не смог бы рассмотреть мягкую границу между ними.

Солнце вместе с огромной планетой Тоот постепенно исчезали, двигаясь в невероятном по красоте танце, раскидывая вокруг сотни лучей цвета и света.

Юка чувствовал в тот момент сильную любовь к Ханде.

Его дед рассказывал, что когда-то эта планета имела характер, полностью противоположный нынешнему.

Юка любил слушать рассказы деда. Он мог часами сидеть рядом… Воображение рисовало ему картины Земли – планеты, откуда берет начало род Юки.

Отец деда родился на Земле, но прожил там совсем недолго. Еще будучи мальчишкой, взошел он на палубу космического корабля, чтобы навсегда покинуть места, которые были ему домом.

«В то время, – рассказывал дед Юке, – на Земле не только суша была плотно заселена людьми, но все моря и океаны, включая Крайний Север. Да-да, представь себе! Им пришлось строить плавучие острова, чтобы хоть как-то втиснуть постоянно прибывающее в своей массе человечество».

Он помнил, по рассказам отца, что основной проблемой явилось исчезновение на Земле худых людей. Рождались только полные. И чем дальше, тем толще становилось население Земли. Спасала только малая продолжительность их жизни. Умирали, достигнув сорока лет, редкие люди жили дольше. Это связывали с плохой едой, грязной водой и отравленным воздухом и еще с парой сотен факторов, дед уже не помнил, о чем там шла речь.

Люди полнели не по дням, а по часам, являя собой живой приговор судьбе человечества.

Постепенно часть населения начали переселять на Ханду, ну и на Талу, хотя ее можно не считать: слишком маленькая, общая площадь ее примерно равна площади Франции на Земле.

Как это ни удивительно, но на Ханде, с ее чистой экологической системой и необычайно полезной для людей растительной пищей (животные и птицы на Ханде не водились, лишь насекомые да рыба, непригодная для еды) у людей начали появляться на свет здоровые худые дети. Почти каждое растение, а их было великое множество, годилось в пищу. Как оказалось, они содержали абсолютно все вещества, необходимые человеку для долгой и здоровой жизни. А вода просто изумила ученых своей чистотой…

Планета в те далекие от Юки времена была спокойна. Не причиняла вреда людям, а только излечивала их недуги.

Но Юка знал уже другую Ханду: злую, нервную, быструю, беспощадную и… прекрасную… но все более непригодную для жизни из-за частых природных катаклизмов.

Его размышления прервал резкий пронзительный крик.

Юка мгновенно сорвался с места и подбежал к противоположному окну. На него неслась, пронзая воздух, великолепная по краскам смертоносная стена воды. Юка на мгновение застыл, любуясь тем, как лучи света играли в ее зеленых, буро-красных или уже фиолетовых от солнца волнах, потом, опомнившись, подбежал к сундуку, быстро достал и развернул большой прозрачный шар, забрался в него и приготовился смотреть…

Волна накрыла его через тридцать секунд.

Шар был полностью герметичен, сверхпрочен и мягок, сделан специально для наводнений и тайфунов. Он мог скользить по острейшим поверхностям или падать с большой высоты – все, что угодно: человек в нем чувствовал себя как на мягкой постели.

Юке оставалось лишь довериться стихии и ждать, когда схлынет вода. Карманный прибор на случай нехватки воздуха всегда был у него при себе, как и у других жителей Ханды: никогда не знаешь, сколько недель может буйствовать стихия. Юка мог не пить и не есть несколько месяцев, но потом ситуация стала бы критической. Впрочем, наводнение должно было скоро закончиться: в этот раз воды совсем мало, а волна была всего одна…

Юка ждал и наслаждался. Он любил тайфуны и наводнения больше, чем землетрясения и ураганы. Он наблюдал за игрой воды и чувствовал себя в эти мгновения маленькой частицей Ханды.

Попав на новую планету и оценив перспективы, люди развернули на Ханде очень бурную и грязную деятельность. Люди оставались людьми и вне Земли.

Огромные города, заводы, непрерывное движение, строительство, отходы, ругань, нервное существование во всем этом были с успехом перенесены на Ханду.

Тихая и прекрасная планета оказалась непредсказуема. Чем больше строилось городов, чем более Ханду делали похожей на Землю, тем опаснее становился ее характер.

Юка вспомнил: через несколько дней должна состояться веселая встреча Нового года, праздника, ставшего самым популярным и любимым на планете. Все люди Ханды отмечали это событие с большим размахом, как в свое время на Земле.

Юка не любил новогодние дни: много пьяных, много драк, много истерии. Да к тому же в это время традиционно случался очередной катаклизм…

Юка плыл все дальше. Он лег на спину, держась середины шара, и стал смотреть на Тоот.

Планета была еще высоко. Солнце мощно освещало ее синюю поверхность с клубами розово-желтого газа.

Юка мирно покачивался на воде среди других таких же шаров. Он спал.

Постепенно солнце уходило, забирая с собой мощную Тоот. Ханда погрузилась во тьму.

Новый год был отпразднован как полагается. Юка отсиделся дома, заперев все окна и двери: в эти дни опасно оставлять их открытыми.

Было, наверное, пять или шесть утра, когда он вышел на улицу. Население планеты только-только погрузилось в глубокий сон.

Один вдох – глаза закрыл, второй вдох – легкая улыбка, третий – ожидание чуда… Давно он не дышал чистым воздухом!

«Тихо! Тихо и спокойно!», – пронеслось у него в голове. Все спали. Тоот и солнце уже всходили на горизонте.

Юка направился куда глаза глядят. Он шел по городу и не узнавал его: на улицах не было ни души, все закрыто, все спят…

Ни один звук, издаваемый человеком, кроме шагов и дыхания Юки, не тревожил эту вселенскую тишину, царившую на планете Ханда утром, во время восхода.

Вдох… вдох… медленно… Он дышал медленно, как что-то большое, полное сил…

Юка вышел к реке, текущей по северной границе города. Он тут же остановился и закрыл рот рукой, чтобы не крикнуть.

Река эта всегда и во все времена переливалась бурными потоками, частенько покрывала окрестности своими водами, унося все, что по неосмотрительности забывали поблизости. Она никогда не была спокойна. Меж собой люди говорили: «злая река…»

Сейчас Юка смотрел на ровную безмятежную гладь, не смущенную ни единым порывом ветра или быстрым течением. В ней, как в зеркале, отражалось чистое сиреневое небо с красавицей Тоот во главе; красные, синие, фиолетовые деревья, стоящие в воде (так на Ханде росла большая их часть), и сам юноша…

Тихо. Неяркие переливы на небе, объятья света и прозрачной пыли.

Глубокий вдох до костей, до ног, до пальцев… Выдох унес слабость, страх и грусть…

Юка не шевелился. Только сейчас он почувствовал, что река разговаривает с ним, и он слышит и понимает ее.

Слова, фразы, предложения мягко возникали в голове и плавно исчезали. Юка попробовал ответить ей также: не произнося ни звука. Река поняла его и заговорила в ответ. Время постепенно останавливалось, замедляя свое движение…

Все вокруг: деревья, вода, земля, растения, камни – разговаривало с ним, и он обнаружил, что язык их един – это был язык Ханды.

Юка говорил о том, как любит ее и все, что есть на ней живое, как хочет быть не враждебным существом, а другом ей; быть единым целым с прекрасной планетой, его домом… Он вдруг понял, что не принадлежит более людям, он уже не часть их, а часть живого организма Ханды: высшая форма жизни, просветленный (как говорили древние).

Ханда дышала ровно и спокойно. Юка находился внутри жизненного круга планеты, его тело пульсировало в одном ритме с ее телом. Он узнал то, что никто никогда не знал…

Он понял, что люди до сих пор живы на Ханде только потому, что один раз в год, одно утро все они без исключения спят… Они ничего не делают, не думают, не разговаривают, просто спят, растворяются в Ханде… Исчезают их мысли, исчезает бурная деятельность, нет ссор, ругани, вражды… Все спят…

Любовь к планете росла и крепла в нем. Ханда дышала и медленно произносила слова древней песни.

Вдох…

В Юку проникла совершенная, несоизмеримая, волшебная красота, никому более не доступная… Юноша чувствовал, что его тело постепенно растворяется, включается в безвременное пространство, становится чистым, невесомым…

Теперь он неразлучен с Хандой, теперь он является Хандой…

Больше никто не видел Юку – жителя планеты Ханда. Как говорит официальная летопись планеты: «С 1 января 2560 года ровно на сто лет все катаклизмы на Ханде по неизвестным причинам прекратились…»

* * *

 
Запах цветов растворился в воздухе…
окружил поле, жаждущее дождя,
несущее,
буйное, яркое,
теплое…
Нежно пронеслось в звуках сна
время,
далекое, пустое, ночное,
звездное. Уже лунное…
Уже аромат… росы…
Сон…
Открылась дверь, и через щель
пробился свет, обняв немым вопросом
движения шагов.
Маленькие ножки касаются
мать-и-мачехи желтых пятен,
бегут по мягкой узкой тропинке,
запутавшись в паутинах отражений.
Спроси: «Зачем и куда пробираются мысли?» —
и ответ придет в ярком свете звезд,
в аромате ночи, в темно-синем цвете,
в звуках жизни… в дыхании твоем.
 

* * *

 
Открытый ясный свет
медленно лился от
солнечных лучей, сплетенных между
пальцев рук,
которые коснулись моих глаз,
наполнив их мягким
золотом твоих волос.
Небесный ветер, долетевший до земли
и птицей опустившись на плечо,
играл густыми прядями,
превращая воздух, жизнь и волшебство
в чудесный взгляд, которым
ты смотрела в глаза мои…
Они увидели когда-то зелень глубины,
пустившись в плаванье на кораблях,
подобно древним мореходам…
Твой взгляд вдруг улетел
так быстро, что скорость мысли
не успела схватить его и удержать…
И в то мгновение
вся сила притяжения земли исчезла
под ногами…
И где-то там – по разным точкам мира —
они мечтали…
вплетая в паутину
прикосновений, слов и капелек росы,
и чувств, и вздохов, и улыбок, и рассветов
того, кто рядом был не более пяти шагов назад
и прожил жизнь за этот путь,
подобно той, что проживают Боги
в своих мирах, пределы нарушая
и увлекая души мертвых и живых
в небесный круг, начала и конца
не знающий…
 

Дмитрий Всеславин

СКАЗЫ И БЫЛИНЫ О ЗВЕНИСЛАВЕ

Последнее время политические лидеры ряда стран пытаются изничтожить, унизить русский дух, ученые историки, имея политический заказ, всячески принижают всё русское, предают забвению многие памятники древнерусской культуры, хотя на сегодняшний день найдены многочисленные свидетельства, подтверждающие величие Руси, её государственность задолго до введения христианства князем Владимиром. Многие былины, сказы, легенды требуют своего осмысления и толкования. Многочисленные берестяные грамоты, найденные при раскопках в Новгороде и землях Русского Севера, далеко не все разобраны, рунические древнеславянские памятники еще требуют изучения. Отраженный в приведенных былинах образ Звенислава, объединяет собой забытые древнерусские мифы, легенды и сказания.

БЫЛЬ О БУЯНЕ И ЗВЕНИСЛАВЕ

 
Гой Люди добрые! Гой народ Славянский! Славься
                                                                         Земля-Матушка!
Услышь быль правдивую, быль о Руси, нашей Родине.
 

* * *

 
В словенской земле, Новеграде, жил юноша – Звенислав.
С малых лет с медведем боролся, так силу свою пытав.
И статью вышел и разумом, русским Духом здоровым,
Девицам на загляденье, и нравом открытым и добрым.
Вежество – родичи дали, Красно Солнышко – силу и мощь.
Выходил Звенислав в чисто поле, чтобы русским людям
                                                                                    помочь.
Камни – как малые скалы, из дальних пришедших времён,
С полей родовых убирал, один, без подмоги он.
Терема возводил со всеми, а бревна таскал такие,
Что в тягость и четверым, огромные и вековые.
Вот таких удальцов-молодцов плодит Родная Земля.
Защитников и храбрецов, радость Руси даря.
 

* * *

 
Шёл раз Звенислав вдоль бора, глядь, на тропинке Дед,
Старый, седой, в морщинах, видно, не меньше ста лет.
Поклонился ему Звенислав, здоровья ему пожелал,
А Дед же с камня пристав, исподлобья же так сказал:
«Слухи в народе ходят, что воином хочешь ты стать.
Но коли слухи не врут, нужно тебя испытать.
Коль сможешь меня побороть, так значит сноровка есть,
А ну-ка давай выходи, померимся силою здесь».
 
 
Юноша засмеялся: «Ты, видно, ума лишился,
На старости лет своих думать совсем разучился.
Но я уважаю седины, старых не обижаю,
Поэтому все слова забуду и всё прощаю».
Тут Дед свою клюку поднял, и ею Звенислава огрел,
Тот просто не ожидал, перехватить не успел.
«Ну, проучу я тебя, будь тебе хоть двести лет,
Попомнишь ещё меня, на крону заброшу, Дед.
Посидишь там и больше не будешь так с людьми поступать,
К закату тебя я сниму, негоже на ветках спать».
 
 
Надвинулся он на Деда, а Дед-то, глядь, непростой,
Миг он уже за спиной, быстрый и ловкий такой.
Посохом ноги подсёк, и Звенислав упал.
Больно спиной приложился, но сразу же быстро встал.
Бросился вновь на Деда, тот ловко опять увернулся,
Под зад толкнул Звенислава, и снова тот растянулся.
От ярости быстро вскочил, а Дед же мгновенно подсел,
Схватил и сильно толкнул, в ручей Звенислав полетел.
Потом побратался с дубом наш Звенислав своим лбом,
Грудью протёр сосну, смолу испробовав ртом.
 
 
Девять раз Звенислав подымался, на Деда всё вновь бросался,
На десятый охолонился, встал и стоять остался.
До пояса поклонился, молвил: «Меня прости,
Я что-то разгорячился, ты разуму уж научил».
Засмеялся Дед непростой: «Какое тут обученье,
Это урок простой, малое здесь уменье.
Нету в тебе быстроты, хоть славно – есть мощь и сила,
А главное, норов твой: отходчивый и незлобивый.
Но чтобы воином стать, тут мало силы одной.
Нужно азы обучать, но только, увы, не со мной.
Я ж многого дать не смогу, стар я, как лунь уж сед,
Ты погляди на меня, я же столетний дед».
 
 
Вновь Звенислав поклонился: «Но ты же, ты ловкий такой,
Боец ты, лучший из лучших, а я ж ученик неплохой…»
Остановил его Дед: «Ты об Арконе слыхал?
На острове, что на Буяне, что в море стоит среди скал?
Там Вышний Старейший Круг проводит в ученье отбор,
По всей славянской земле лекарей, храбров, волхвов.
Ведуны людей отбирают там каждые девять лет.
На Буяне их обучают, и лучше Арконы нет».
 
 
Осёкшись рёк Звенислав: «Конечно, все знают о том,
Но кто же меня возьмёт, как встретиться мне с Волхвом?»
Сказал Звенислав и осёкся, кто Дед есть, он осознал,
Непросто их путь пересёкся, то Волхв перед ним предстал.
 
 
«Да, Звенислав, – молвил Волхв, – я не ошибся в тебе,
Твой Путь – на Буян лежит, доверься своей судьбе.
А наша земля Родная много храбров родит.
Да только лучшим из лучших Путь сей познать предстоит.
Уж ждёт храм Аркона тебя, возьмёшь бересту и дары,
Поклон передашь от меня, ты воин с этой поры».
 
 
Поклонившись отцу и матушке и отчему дому родному,
В путь Звенислав пустился, на остров Буян, в Аркону.
 

* * *

 
Как на море, на окияне, на склоне Белой Горы,
На острове славном Буяне – Святыня Русской земли.
Там древние веды хранятся: Сказы великих богов,
Сварожьи, Стрибожьи руны, знанья великих слов.
Тайны о своде небесном, о прошлых забытых веках,
О Мире, и о народах, о звёздах, и всех Богах.
Во славу Русской Земли Сварожичей Огнь – огней,
Неугасимый Огонь – горит с изначальных дней.
 
 
Дубов вековые кроны тихо листвою шумят.
На страже законов Рода защитники ночью не спят.
Коль где-то враги лихие на русскую землю прут,
С Буяна приходит дружина – храбры на бой идут.
И ото всех сторон, со всей славянской земли,
Лучшие едут туда воины-богатыри.
 
 
Съезжаются руссы-храбры, в Аркону на обученье:
Учатся: ведам и здраве, бою и траволеченью.
Совершенствовать мастерство, обучаться владеть оружьем
Во время лихой войны, искусству важным и нужным.
Тайным приёмам борьбы, что собирались веками.
Чтоб быть на страже Руси, бороться с её врагами.
 

* * *

 
Девять лет Звенислав обучался, был путь обученья суров.
Но юноша не сдавался, был к испытаньям готов.
Испытанья одно за другим, казалось по кругу всё шло,
Не просто освоить науку, древнее мастерство.
Ходили в студёное море на крепких и прочных ладьях,
На страшного Змея Морского, что жил в ледовых краях.
Были кровавые битвы, уж коли враги подступали,
То воины славной Арконы на страже Руси стояли.
 
 
Скоро же сказка ведётся, и время быстро бежит.
Прошло уже девять лет, обратный путь предстоит.
 
 
Звенислав выбрал путь обратный, в родимый свой Новеград.
Поклявшись на стали булатной хранить на Руси мир и лад.
Клятву принял Огонь – «Русские земли беречь,
Народ от врагов защищать, от лиха, напастей стеречь».
 

* * *

 
Несётся ладья по морю, по морю по окияну.
Растаяла в дымке Аркона, что среди скал Буяна.
Навстречь же плывут ладьи, там новые молодцы,
Едут на остров Буян: волхвы, лекаря и бойцы.
 

* * *

 
В синеве – Ясный Сокол парит, к Красно Солнышку ввысь
                                                                                стремится.
Весть несёт по Русской Земле гордая смелая птица.
Весть – миру, родам и градам, славянской родной стороны —
О защитнике Звениславе – Страже Русской земли.
 

БЫЛЬ О ЗВЕНИСЛАВЕ И МОРГАНТЕ

 
Гой ты добрый люд, Мир Славянский! Славься Светлое
                                                                           Ясно-Солнышко!
Услышь Правду весь Белый Свет! О былях дальних
                                                                             прошедших лет.
То не сказка – опять лишь присказка, о Руси о нашей
                                                                                    сторонушке.
Быль далёкая, быль старинная, правда светлая, что от Солнышка.
 

* * *

 
У ледового моря синего, в землях народа дивного,
Стояла древняя Башня, куда взглянуть было страшно.
Поселился там, да заклятья плёл, навьи чары творил – Моргант.
Чёрный ямный колдун, ужаснейший волхв, по-другому ещё – некромант.
Нападал он на земли Севера, насылал различные хвори,
Уводил в полон юных девушек, наслаждаясь их страхом и болью.
 
 
На вече постановили: в дальний поход идти,
Лучших послать из лучших, Морганта чтоб извести.
Белой лебедью мчится ладья, по ветру, на парусах,
Солнышка Ясный лик: на стягах и на щитах.
 

* * *

 
Тучи небо накрыли чёрною пеленой.
Волны навстречь заходили, большие – одна за одной.
Внезапный и мощный торок, это совсем не морок,
Мачту сломал как берёзку, парус унёс как листок.
Дальше безжалостный ливень без перерыва хлестал,
Бесился яростный вихрь… Лишь утром гудеть перестал.
 
 
Солнышко снова взошло, осветив картину разгрома.
Плыла по волнам ладья, с нею доносились лишь стоны.
Но всё ж была ладна ладья, выдержав навий напор.
Виден уж остров ледовый, и Башню средь хладных гор.
Выжил и волхв Велмир, хоть слабый-преслабый он,
Но духом непобедим, волхв долго сдерживал шторм.
Немного выжило храбров, с вендских краёв: Рад, Мир, Дар,
Из франкских – рыцарь Эльнор, с Новеграда: Иван, Звенислав.
 

* * *

 
«Почему ты крест-то принял?» – раз Звенислав спросил,
На что Иван отвечал: «С рожденья его получил.
Родители ведь купцы, с товарами ездят в Царьград,
Христьянство там же в чести, со своими у них там лад.
Богатство чтут, с силой связь, царская вера то,
Недаром киевский князь, принял в дружину её».
«Жаль, – прошептал Звенислав, – неволен ты над собой,
Хоть знаю давно тебя, не трусишь и держишь бой…»
 

* * *

 
Вот берег, оставив ладью, починить её можно потом,
Коль выживут в лютом бою, отправились дальше пешком.
Их, видно, уже не ждали после посланной жуткой бури,
Волны, в которой взлетали, где смерти в лицо взглянули.
 

* * *

 
Пропасть, ледовый мост виден совсем вблизи,
Рядом снежный нарост, на нём спирали, круги.
Место очень пустое, их видно как на ладони,
Но мост, на главной дороге, нужно пройти его вскоре.
 
 
Быстро они побежали, по мосту уж бегут,
Но скалы тут затрещали, защитники мост стерегут.
Снежный нарост задрожал, ледовый предстал великан,
Огромным и страшным был, попали други в капкан.
С другой стороны моста затрясся второй сугроб,
Два вражьих тайных поста… Моргант сделал свой ход.
 
 
Волхв Велмир вышел вперёд: с передним я разберусь,
Но заднего задержите, храбры вперёд! За Русь!
Передний ещё просыпался, а задний уже шёл к ним,
Топот и скрип раздался, вихрь снежный крутился за ним.
Велмир что-то пропел, а велет, суровый и злой,
Уж полностью распрямился, взяв молот ледовый свой.
 
 
Но он возле бездны стоял, внезапно обрушился склон,
И великан упал, в пропасть свалился он.
Хитрый и славный волхв Велмир сделал точный расчёт,
Заклятье в один лишь миг обрушило магии лёд.
 
 
Мост накренило немного, но всё же настил устоял,
Средь трещин открылась дорога, а велет другой подступал.
И силы не беспредельны, Велмир без сил повалился,
Звенислав его подхватил и к берегу припустился.
 
 
Вот и берег другой, Велмир без чувств лежал,
А злобный велет чужой к ним уже подступал.
Встали плечом к плечу, выставив с солнцем щиты.
Каждый держал по мечу, храбры со смертью на ты.
 
 
Иван же молитву шепнул, внезапно, с булатным мечом,
Подбежав к ледяному мосту, ударил острым концом.
И мост затрещал и рухнул, в бездну пал великан
С храбром героем Иваном, который решил бой сам.
Звенислав обратился к Богам: услышьте – Великие Боги!
Хоть веры иной Иван, примите к себе героя!
 

* * *

 
Вот и Врата пред ними, на них оберег-дракон.
Зрачком вертикально-синим, казалось, всё видит он.
Внезапно раздался свист, знак на Вратах засиял,
Ярко-синим лучом сквозь тучи сигнал подал.
Вздыбились снежные кручи, лавина с горы пронеслась.
Почти ничего не видно. Пурга в окрест началась.
 
 
Снежный Ледовый Змей, глазищи грозно пылают,
Без хитростей, без затей, на храбров враг налетает.
Эльнор – северный рыцарь, выхватил меч родовой,
Рунный старинный клинок с кельтскою древней резьбой.
Звенислав шёл по правую руку, Мир – слева стал наступать,
Рад с Даром пускали стрелы, в глазищи стремясь попадать.
 
 
Дыханье ледового змея смертельно, всё в лёд обращает,
Горе герою тому, кто под него попадает.
Мир отскочить не успел, вмиг обратился в лёд.
Звенислав отскочить сумел, а Змей делал новый налёт.
 
 
Ударил мечом Звенислав, клинок, зазвенев, отскочил,
Но всё же чешуйку брони у Снежного Змея отбил.
Присел Звенислав от боли, рука от удара заныла,
Холод всё тело пронзил, казалось, сердце застыло.
 
 
Эльнор не оплошал, подсел под дыханье Змея,
Подскочил и ударил мечом, об общей победе радея.
По самую рукоять удар прошёл в сердце дракона,
Повержен Ледовый Змей, у вражьего логова-лона.
От рёва разрушились скалы, у Змея потухли глазища,
От жара растаял снег, лёд растопила кровища.
 
 
Но в тот же победный миг от тёмного сердца Дракона
Магия льда снизошла яростью чёрно-злобной.
Хладное сердце Дракона, в котором ни капли любви,
Застыло камнем холодным, льдом среди жаркой крови.
И обратило всё в камень, Эльнор отскочить не успел,
Вытаскивал меч родовой и выпустить не посмел.
Две синеледовых фигуры – Богатырь и Северный Змей —
Остались стоять на склоне, до искончанья дней.
 
 
Затух зрачок на Вратах, что в мертвенном льду застыли,
Раздался трах-тарарах, осыпались снежною пылью.
Проход во владенье Врага, открытый большою кровью,
Друзья заходили туда, охвачены – гневом и болью.
 

* * *

 
Велмир шепнул друзьям: «Я чую чёрные чары,
Моргант укрылся там, в верхнем, проклятом зале.
Ещё чую боль я под нами, то пленники участи ждут,
Их держат в сыром подвале, что мертвяки стерегут.
Нам нужно теперь разделиться, Звенислав, возьми оберег,
Вспомни учёбу в Арконе Веды забытых лет.
Ты воин, но есть в тебе дар, ты мог бы стать князем-волхвом,
Как полоцкий Волхв-Всеслав, твой жребий сразиться
                                                                                    с врагом.
 
 
Мы же отправимся вниз русских людей выручать,
Но коли не справишься ты, то некого будет спасать.
С мертвяками я справлюсь, по силам, но коли колдун победит,
По навьим ужасным книгам нежить вновь подчинит.
Я вряд ли его одолею, хотя надеждою жив,
Задержать-то его я сумею, но вряд ли его победив.
А нужно его уничтожить, чёрное зло извести,
Не то он мороком сможет Русь к бедам большим подвести».
 
 
Звенислав ответил Велмиру: «Богами клянусь, пройду,
И Морганта изничтожу, пусть сам погибну в бою».
Друзья обнялись на прощанье, продолжили путь боевой,
Пошли сквозь темень и жуть, навстречу с самою судьбой.
 

* * *

 
По каменной лестнице вверх Звенислав ступал осторожно,
Мало ль какие ловушки, легко угодить в них можно.
 
 
Лестница, сделав крюк, уперлась в зеркальный зал,
Ни нежити нет и не слуг, никто как будто не ждал,
Пусто, нет никого, а зал был совсем не мал,
Тут ожило вдруг ничто, в кресле Моргант восседал.
 

* * *

 
Я удивлён, вы прошли, и буря вас не взяла.
Ледового Змея сразили. Опасная с вами игра.
Звенислав отвечал Морганту: «Ты с нами играл в игру?
Да знай, ты пред смертью предстал. Нам это не по нутру».
«Смотри, – прошипел Моргант. – Видишь хрустальный шар?
Вглядись, в тебе вижу талант, посмотрим, каков твой дар».
В шар Звенислав всмотрелся, увидел, как Велмир с друзьями
Насмерть сражаются вместе, с навьями мертвяками.
 
 
А тёмный колдун продолжал: «Побили вы лучших слуг,
Я этого не ожидал, силён же славянский круг.
Ты мог бы стать правой рукою, учеником быть моим,
Я же играю с судьбою, где поле игры весь мир».
Звенислав отвечал: «Выбор сделан, по праву был сделан мной,
За Родину жизнь не жалею, Русь закрываю собой.
Ты ж мучаешь русских людей, не ставишь их жизнь ни во что,
И ты похищал и детей, с тобою лишь тьма и зло».
 

* * *

 
«Подумаешь, гибнут людишки, их в войнах всегда убивают.
Ну, брал я чьих-то детишек, так бабы вновь нарожают».
 
 
Звенислава всего охватило, а меч боевой засиял,
И храбро пошёл на Морганта, и праведным гневом пылал.
Моргант, казалося, ждал, направил свой жезл-клинок,
Чары с него снизошли, злобный, смертельный морок.
Проклятье неслось к Звениславу, и вспыхнул во тьме оберег,
Рассеял злодейские чары – ведический радужный свет.
 
 
Моргант на миг опешил: «Ну, надо ж какая защита,
Оберег Арконской земли, в нём многие чары слиты.
Частица жар-птицы пера, зола живого огня,
От родового костра… Ну, ты удивил меня».
 

* * *

 
«Умри же, проклятый враг!», – со свистом пришёлся удар,
Но как по граниту кулак, то есть, увы, никак.
Остриё откололось меча, Звенисдав был на миг оглушён,
Не чувствовал жилы плеча, а в голове был звон.
 

* * *

 
Но Морганту тоже не сладко, ликом совсем потемнел,
Но рёк он: «Ты червь прежалкий, ударить меня посмел.
От чар защищен ты моих, хоть мой медальон поломал,
Но всё же ты слаб предо мной, прими свой печальный
                                                                                   финал».
 
 
Морочные чары Морганта, чёрного колдуна,
Ямного некроманта, тёмного ведуна.
Зеркальные тени возникли из огромных настенных зеркал,
Из навьего мира проникли, в них образ Морганта предстал.
Один за другим выходили тёмные лики Морганта,
Точные копии мага – злодея и некроманта.
 
 
Звенислав закружился как вихрь, как молния меч замелькал.
Моргантовы падали лики, но новых колдун насылал.
Где лик основной – не видать, враги на одно лицо.
Стал Звенислав уставать, а вражье смыкалось кольцо.
 
 
И вновь оберег засиял, то храбр Звенислав его сжал.
Немного съежились тени, а облик Морганта предстал.
Всего на мгновенье, на миг, и, потемнев, оберег,
Отдав заповедные силы, растаял как талый снег.
Тени воспряли вновь, а враг издал злобный клич,
Поднял свой тёмный жезл, зловещие чары плелись.
Но Звенислав не дремал, опередив колдуна,
Бросил свой верный меч в тёмного ведуна.
 
 
Сквозь амулет-медальон вошёл Звениславов клинок,
Охнул от боли Моргант, вражий растаял морок.
Исчезли тени-мороки, рассыпались все зеркала,
Моргантовы чары-истоки… Таяла магия зла.
Звенислав пошатнулся от боли, все силы отдав в бою,
Израненный, мокрый от крови, но нужно быть снова в строю.
Шатаясь, пошёл к своим, лишь бы дойти, не упасть.
Ведь на миру смерть не страшна, в одиночку же страшно
                                                                                   пропасть.
 

* * *

 
Но вот и закончен путь, ладья по волнам неслась.
Остались вдали зло и жуть, где тяжкая доля пришлась.
 
 
Мимо острова да Буяна ладья по волнам плывёт,
По морю, по окияну русских людей везёт.
 
 
Закончилась сказка-быль, но вечный огонь горит.
Ввысь искрами рвётся как конь, память былую хранит.
 
 
Огонь обережный, Живой, традиция Русских Земель,
В честь памяти предков святой, горит даже в хлад и метель.
Воинам-героям, русским людям храбрым слышно
                                           от потомков: Слава! Слава! Слава!
 

БЫЛЬ ОБ ЯР-КАМНЕ

 
Велика и обильна Земля Матушка. Хранит Сварог славянску
                                                                            сторонушку.
Но, чу!.. Грозно тень ползёт серо-тёмная, и на Солнышко
                                                                             надвигается.
Ох, ты наша Русь – доля тяжкая, в испытаньях ты вновь
                                                                      возрождаешься.
 

* * *

 
Волхв Велмир призвал Звенислава, говорил о нашей
                                                                                сторонушке.
Отстоять нужно дело правое, защитить и помочь
                                                                           Земле Матушке.
 

* * *

 
На капище, в тайном бору, время свидеться вновь им
                                                                                   предстало.
В Биармии, Велмир рёк, стояла наша застава.
На той заставушке дальней Велмудр за главного был.
В землях туманных мглистых он амулет раздобыл.
Весточку сокол прислал, ясный и быстрокрылый.
Велмудр весть передал об мощном источнике силы.
Позже другую весть Сокол донёс домой.
На нашу заставу враги прут грозною чёрной волной.
 
 
Потом волховали мы, прознали о тех, кто напал,
Враг давний нашей Руси про амулет сей прознал.
Наёмное войско напало, сброд кочевых племён.
Наедал его маг Удхан, известный с далёких времён.
С иудейской Хазарии бывшей, сильный и хитрый маг.
В морочном тумане скрытый, тёмный и злобный враг.
 
 
Ведёт он войско не сам, смотрит издалека.
Руководит всем там «правая» вражья рука.
Правой рукою Удхана там лучший его ученик,
Воин и тоже маг, зовут же его – Шарид.
Нужно достать амулет, чтоб не достался врагу.
Быть может, спасём людей, а я тебе помогу.
Хоть капля для нас надежды, надеяться нужно всегда.
Чтоб было по правде как прежде, прошла, чтоб лихая беда.
 

* * *

 
По раздольному чисто полюшку едут воины други храбрые,
Все и статные и могучие, духом русским да светлым здравые.
Едут долго ли, едут коротко ль, только вот и застава дальняя.
Не сдалася врагам, а держится, хоть была там дружина малая.
Собиралася вражья рать черна, войско конное, войско
                                                                                       злобное,
Началася сеча как в шторм волна, сеча лютая, сеча грозная.
 
 
Долго сеча длилась упорная, долго битва текла кровавая.
Да, победа досталась по праву нам, ведь стоим мы за дело пра —
вое.
И Шарида скрутил заклятием славный могучий волхв,
И поник главой слуга вражий, зная, будет ему приговор суров.
Открывались врата заставушки, и дружину встречали
                                                                                       храбрую.
Велмудр с Велмиром обнялися… Все испили потом чару
                                                                                        славную.
 

* * *

 
Говорили Велмир с Велмудром, смотрели на амулет,
Добытый в кургане забытом, с далёких прошедших лет.
Велмудр рёк: силу чую я, силу мощную, непонятную.
 
 
Уж сейчас она всего гложет меня, его сила в сто раз треклятая.
И призвали Шарида претёмного, мы отпустим тебя, коли
                                                                                 скажешь ты,
Восвояси уйдёшь к Удхану, про ту силушку знать желаем мы.
Отвечал Шарид, амулет-войны из далёкого очень времени.
Для любой земли, для любой страны, страсти будет жечь
                                                                      в мужском племени.
 
 
Отпустили его, слово дадено, убрался Шарид, ускакал.
А Велмудр совсем головою поник, но что мучило, не рассказал.
Всё понятно мне, Велмир рёк в ответ, Камень Войн из эпохи той
                                                                                        грозной,
Из далёкой дали забытых лет, его чары в Войне Богов созданы.
Ты долго ль носил на себе-то его? – Велмир Велмудра спросил,
Но Велмудр не услышал, стоял и молчал, и казалося, сам не свой
                                                                                                был.
Неожиданно распрямился, изрекая дружинникам всем.
Нужно силы собрать да на Русь идти, чтоб избавить её от измен.
То не амулет, тёмный камушек – то Камень сам Яр-огнебой.
В сто раз силушку укрепляет он, и нам послан самою судьбой.
То не зло совсем, просто власть даёт, Дух Битвы он пробуждает.
Пышет яростью красно-огненной, на войну, что людей
                                                                                  вдохновляет.
 
 
Под сильную властью светлую сплотим мы все земли славян.
По указам, законам единым, подчинится нам даже Буян.
Потом на народы пойдём мы, кто против Руси выступал.
Ведь с нами Яр-огнебой, что силу и власть нам дал.
За веру, за веру правую, изничтожим врагов Руси.
И будет единым мир, и лучше его не найти…
Велмир вспыхнул: охолонись, Русь свободной должна стоять,
И нельзя заставлять одной силою, только веды нам нужно
                                                                                           давать.
А дружинники сомневалися, ведь порядок нужён Руси.
Чары мощные всё изливалися, а Велмудр предлагал Русь спасти.
Вперил взор, а глаза-то туманные, жаль промолвил, что ты
                                                                                     не со мной.
Я же Русь защищу, земли славные, пусть по ней и пройдуся
                                                                                           войной.
 

* * *

 
Солнце ясное затуманилося, застили его тучи чёрные,
То русские люди билися, только билися-то – ведь промеж
                                                                                       собой.
Повалил Велмудр Велмира, силы мощные амулет давал,
Но успел к нему Звенислав с мечом, и удар его злату-цепь
                                                                                       порвал.
Пал Велмудр, протекала кровушка, но он понял, что сотворил.
И схватился за буйну головушку, и прощенья просил,
                                                                       из последних сил.
Что ж наделал я, люто зло творя, чуть не предал родну
                                                                                сторонушку.
Ты прости меня, да родная Русь. Ты прости, меня ясно
                                                                                  Солнышко.
Так пал Велмудр – волхв премудрый, перед силою древней,
                                                                                   морочную,
Ненароком что – вновь пришла на Русь сила мрачная, сила
                                                                                        мощная.
И изрёк Велмир Звениславу: в Яр-камушке – власть огромная,
Сила страшная, непонятная, как и вольная, так и невольная.
Да опасная миру дольнему, эта злая неведома мощь,
Нужно срочно везти в место тайное, в бор на капище в тёмну
                                                                                              ночь.
Всех, кто выжил, с боя остался, срочно Велмир вёл в заповедный
                                                                                               край.
На душе только горько сталося, ведь душа не всегда
                                                                           как булатна сталь.
 

* * *

 
Как из града из стольного Киева им навстречь выезжала
                                                                               дружинушка,
В ней из рода из Бориславова княжий воин боярин Павлушечка.
При Павлушечке да Шарид скакал, хитрый ворог предусмотрел.
Много маг Удхан в Синь-кристалл видал, много тёмных вещей
                                                                                            имел.
 
 
И так Павел рёк Звениславу, мол, ты камушек должен нам
                                                                                         отдать.
Князю нашему да во славу отвезу его я в стольный Киев-град.
Снова сеча начавша нелёгкая, между русскими сеча кровавая.
Доля выдалась всем прегорькая, и застилася правда светлая.
И встречилися да сходилися, на мечах друг с другом сразилися,
Звенислав совместно с Павлушечкой в поединке яростном
                                                                                       слилися.
 
 
Да впивалися в Землю Матушку, искры яркие разлеталися.
И упал от удара Павлушечка, то в бою честном смерть
                                                                                    досталася.
И разбиты воины Киева, пропиталося кровью полюшко,
Только кровушка ведь наша русская, ох, ты горькая всем нам
                                                                                      долюшка.
Лишь дружинников только семеро, да Велмир с Звениславом
                                                                                       осталися,
Пали многие храбры русские, и свои со своими, что дралися.
 

* * *

 
Вот и тайный бор, место сильное, у могучих дубов затаённое.
Там на капище огнь сварожичей, камень в нём терял силы
                                                                                        тёмные.
Круг волхвов стоит думы думает, что же Русь тебе предстоит.
Солнце Ясное, наше светлое из-за чёрных туч – в дольний мир
                                                                                           глядит.
 

БЫЛЬ ОБ ИСКРЕ АЛАТЫРЯ

 
Русь могучая, Русь Великая. Раскинулась широко и вольно.
Но не дремлют вороги хищные, много испытаний предстоит
тебе —
Русь Светлая, Русь Красная. Будь оберег наш Ясно-Солнышко.
 

* * *

 
Северный Китеж-град – древний ведунский круг.
На капище Ряд большой, собрался по делу, не вдруг.
Немало великих волхвов из разных краёв Руси
Рекли про войну и мир, как землю от бедствий спасти.
 

* * *

 
Птица вещая Гамаюн – нам донесла те слова,
Что говорилось тогда, вдаль уносит молва.
 

* * *

 
Говорили волхвы на круге, и разные были мненья.
Ладно – что круг един, плохо – были сомненья.
Что ширится христианство, хоть народная вера сильна.
О том, что другое ужасно, что в раздрае живут племена…
Извне приходит раздор, чуется древнее зло.
Оно затеняет добро, течёт из степей и гор.
 
 
Моргант повержен был, но он, увы, был не один.
Чёрный западный круг известно стоял за ним.
На юге тоже беда, враги совсем осмелели,
Что точат зубы враги, в Морайе, за Ра, в Иудее.
Вороги наступают на древние земли наши.
Славянских богов попирают, жгут грады, веси и пашни.
Крестоносцы закованы в латы, топчут родную землю,
Древних богов сжигают и сеют чёрное семя.
Поморяне и бодричи, лютичи и полабы
Были покорены, хоть были смелы и не слабы.
 
 
А моравы, поляки и чехи – христьянство к себе приняли
И под жёсткою хваткой князей землю свою отстояли.
Но не за Аркону пошли, не вечем объединились,
А верою иноземною, силою княже польстились.
Всех власть и богатство прельщают, ибо век золотой прошёл.
Змеёю ложь заползает, до морей, до лесов и до дол.
Аркона, увы, не та, хоть держится Русская слава.
Но ворогов больше и больше, а храбров осталось мало.
 
 
Война уже сколько веков, всё натиск идёт на восток.
Воинство крестоносное не прекращает свой ток…
Слишком стало опасно, всё ближе и больше врагов.
Напор на вендов ужасен, и может конец быть скор.
Перевезти из Арконы в северный Китеж-град
Нужно древние веды, но главное «Огнь» артефакт.
Искра Алатыря – Вещего камня Сварога —
Хранилась в Арконе не зря, и созидала природу.
 

* * *

 
Много решалося дел – главное, знанья спасти,
Чтоб до потомков затем, в будущем, всё донести.
Вывести из Арконы древние вещи и веды,
Как можно скорее нужно, не то, большие ждут беды.
О чём ещё говорили – время, увы, затмило.
Слишком давно всё было, всё хмарным туманом заплыло.
 

* * *

 
По морю, по окияну белой лебедушкой вдаль по волнам,
К острову да Буяну ладья подвозит славян.
 
 
Волнуется Звенислав, сердце в груди забилося,
Увидеть родные места вновь ему приключилося.
Выбрали Звенислава на главном круге волхвов,
Поручили важное дело, тайну забытых веков.
 
 
Но главное даже не это, доведётся, узрит Китеж-град,
Град Хранителей Рода, в котором царят мир и лад.
Но, чу, говорить нельзя, даже шептаться о том.
И тайною – тайна зовётся не зря, и древние знанья в нём.
 

* * *

 
Скоро сказанье ведётся, жизнь быстротечно течёт.
Ладьи по волнам несутся, путь дальний вновь предстаёт.
Три ладьи из светлой Арконы по бурному морю плывут.
К тайному Белому Граду древние веды везут.
На каждой ладье по волхву: на «Ладо» сидел Доброслав,
На «Рароге» – Велегор, на «Роде» – Велмир, Звенислав.
 
 
Но, увы, не дремлют враги, не только те, что с мечами.
Что козни плетут и зовутся: кто магами, кто колдунами.
Бывают и в рясах ходят, да только рекут не о ладе.
О власти и злате радеют, но не о Руси и правде…
Проведали то, что везут, правда, не знали куда.
Но главное – захватить, другое уже ерунда.
 
 
Навстречу трём русским ладьям выехал аж вражий флот.
Разбойный мурманнский люд, без стягов, наёмный сброд.
Видно, всё то, что везут, важнее, чем просто власть.
Конунгам не отдадут, не к ним суждено попасть.
Их кто-то сумел нанять, чтобы наверняка,
И вот к трём русских ладьям близился флот врага.
 

* * *

 
Двадцать два вражьих драккара, огромный наёмный флот.
Всё ближе уже приближался, ворог нанять его мог.
Лютый, кровопролитный, на водной пучине морской.
Шёл безымянный, скрытый, ужасный и яростный бой.
 
 
Всё, что везли с Буяна, на «Роде» сохранено,
И самое основное, чтоб врагу не досталось оно.
Руссов хоть было немного, но все из Арконы они.
Лучшие были из лучших, храбры-богатыри.
Звенислав, на драккар перепрыгнув, в схватке врагов
                                                                                 перебил.
Вот уже днище пробив, на новый драккар заспешил.
Один за другим драккары тонули в пучине морской,
Падали ниц мурманны в схватке ужаснейшей той.
 
 
Но «Рарог» в пучине тонет от множества тёмных пробоин.
Велегор от крови исходит, от боли кряхтит и стонет.
Враги потопили ладью, узрев, ничего там нет.
А тьма погасила зарю и надвигалась на свет.
Велегор же на «Род» перебрался на лодке с тремя лишь
                                                                                бойцами,
А бой же, увы, идёт, длится битва с врагами.
 
 
Главный драккар драккаров, в котором маг восседал,
Столкнулся с ладьёю «Ладо», что Доброслав возглавлял.
Маг из вражьего круга, имя его неизвестно,
Сразил Доброслава в схватке, чёрным заклятьем нечестным.
 
 
Но тут арконец Ратмир, сам исходя от ран,
Горючую смесь поджёг, зная, что гибнет сам.
Горючья смесь, взрывучая, из дальней страны Поднебесной,
В грохоте и огне пропела смертельную песню.
Дико маг закричал, лютую смерть осознав.
Огонь его охватил, на части врага разорвал.
 
 
Сгрудились вражьи драккары тёмною массой одной,
На них запылали пожары, так погибли в пучине морской.
Один лишь драккар небольшой, что в стороне стоял,
На всех парусах своих позорно вдаль уплывал.
«Род» сохранили боги, защитив от паденья огня,
Драккар перед ним большой принял удар на себя.
Велмир, подняв волну, хотя из последних сил,
Сумел дать отпор огню, с трудом, но всё ж погасил.
 

* * *

 
Победа, но как ты горька, ходко дадья плывёт.
Тьма течёт глубока, и нужно спешить вперёд.
 

* * *

 
Родимая наша земля, край Новеградский велик.
На востоке всходила заря, Солнце являло свой лик.
Раненых и Велегора оставили подлечиться.
Взят конный обоз в дорогу, готовы все в путь пуститься.
 
 
Тайною древней тропою, дремучим могучим лесом
Ехали вдаль герои, в долы, что всем неизвестны.
Сундуки и ларец небольшой, в нём главный источник силы.
Сварожья искра огня, что в мире свет воплотила…
 
 
Неожиданно налетели конники-степняки,
Наёмники южных земель вдали от своей степи.
Яростна рубка пошла, всё наседали враги,
Треть тьмы их сила была, и всё не кончались они.
Удар, и проулочек явлен, ещё – и уже со двор.
Везде Звенислав успевал, яростен, грозен и скор.
Но даже и он устал, устал и Велмир уже,
А вороги всё напирали, на Русском, на рубеже.
 
 
Мало осталось храбров, лучшие полегли.
В битве свою жизнь отдали дружинники-богатыри.
Но всё же победа видна, и даже вражий поток
Конечным всё ж оказался, и вот он почти истёк…
 
 
И тут показался сам, главный и тёмный враг.
Он силу свою берёг, хитрый и злобный маг.
С ним вместе воины шли, и видно, кто сии были,
Из ордена магов они, хоть знаки свои прикрыли.
 
 
Вышел вперёд вражий маг: «Зовите меня Мерган,
Магистр я третьего круга, я вам урок преподам.
 
 
Мы знаем, что вы везёте, про всё мы знаем давно.
Отдайте, мы вас отпустим. Мне нужно всего одно».
«Теперь вы торгуетесь с нами», – с усмешкой сказал Велмир, —
«Только что нападали, теперь же, на те, за мир.
Крест на тебе, я гляжу, но знаю, кто ты на деле.
Христьянин но служишь злу, о тёмной силе радея».
 
 
«А думаешь, просто на Русь новая вера пришла,
Мы же её и возьмём, для нашего ремесла.
Христианство нам не помеха, мы сами его привлекаем,
Так легче людьми управлять, тайком же, мы всё решаем».
 

* * *

 
Новая лютая схватка, снова яростный бой.
Сошлися две разные силы в споре извечном с судьбой.
 

* * *

 
Солнышко в дымке затмилося, горе узрев наяву,
Чёрные чары излилися, волхв пал в смертельном бою.
Звениславу шепнул погибая: «Искру Алатыря
Вложи в свой меч-боевой, иначе всё будет зазря.
Пусть обретёт себя, явит, определит,
Пускай увидит тебя, иначе враг победит».
 
 
Легенда шла по Руси, что, коли душою ты чист,
Свет Алатырь тому даст, но может сгореть жизни-лист.
И коли капля сомненья, сожжёт за один лишь миг,
Частичку из тени навьей, коли в душе узрит.
Открыл ларец Звенислав, и явлен был миру свет.
Искра Алатыря – от дальних истоков лет.
Вспыхнула искра во мгле, и не сгорел Звенислав.
Лишь засиял во тьме Дух Русский и добрый нрав.
 
 
Мерган могучий был маг, заклятья его налетали,
Да только горошинки как, от стены они отлетали.
Древний достал амулет, на нём непонятный лик,
Волосы вьются как змеи, зелёный свет в нём возник.
В атлантском тьме-государстве с давних истоков времён
Создавались источники силы, писался чёрный канон.
Столкнулись во тьме два луча, небесный и жёлто-зелёный.
Две силы, два разных меча – Сварожий и Змиева чёрный.
 
 
Звенислав честней оказался, боролся не за себя,
За мир, за всех русских людей, за ним вся родная земля.
От ужаса охнул Мерган, его лицо рассыхалось.
Чёрная грязная сажа на хвою так осыпалась.
С яростный криком «ура!» бросились снова в бой.
Дружинники били врага, ответят они за разбой.
Вскоре врагов перебили, остались в лесу лежать
Степняки и тёмные вой. Побита вся чёрная рать.
Победа, и снова горька, дорогою ценою досталася.
Жизнь, как в порогах река, непросто она зарождалася.
 

* * *

 
Северный Китеж-град тайный, великий и светлый.
Там древней музыки лад. Край изначально древний.
Словами не описать, и, чу, рассказать нельзя,
Русь надо оберегать. Да славится наша Земля.
 

* * *

 
Новеградские земли родные, у костра стоит Звенислав.
Вспоминает схватки былые. Всех тех, кто за Русь жизнь отдал.
Не забудут потомки героев. Слово несётся: клянусь!
Память о павших храбрах, о тех, кто хранил нашу Русь.
 

БЫЛЬ ОБ ЯСЕНЬКЕ И ЗВЕНИСЛАВЕ

 
Раскинулась Русь – полями раздольными, лесами
                                                     дремучими, озерами синими,
Ручейками да родничками студёными, реками полноводными
                                                                             да широкими.
Славься Солнышко Ясное Красное! Славься Родная Земля!
 

* * *

 
Всем хорошо на Руси, люди в Миру живут,
Водят они хороводы, песни богам поют.
Но повадился Чёрный Змей летать по Руси Великой.
В один из прегорьких дней… на град налетел он тихий.
Сжёг половину града, в окрест всё было в дыму.
А Змей проревел, мол, надо красавицу мне и жену.
Никто не вышел к нему, коль выдалась тяжка доля,
На Миру примут все смерть, чем кому-то будет неволя.
 
 
Красная вышла девица, чтоб русских людей спасти.
Ведунья и мастерица решила беду отвести.
Ясна звали её. Стан хрупкий, всем она ладна.
Смело промолвила Змею: «Меня ты возьми, коли надо».
Победно взревев, Чёрный Змей Ясеньку подхватил.
И в логово полетел, дыму ещё напустив.
 

* * *

 
Звенислав по широко полю ехал на резвом коне.
Видит, дымы далёко, там град полыхает в огне.
Смотрит, тучею тёмной Змей в облаках летит.
А в лапе его огромной девица без чувств лежит.
Гнев охватил Звенислава, опять подлый враг на Руси,
Нужно дать знать заставе, и девушку нужно спасти.
Славные Терема стояли в дыму и огне,
Чёрные в саже дома на русской нашей земле.
 
 
Помчался вперёд Звенислав, чтоб Чёрного Змея догнать.
По оврагам и средь дубрав непросто было скакать.
Долго ли, коротко ль ехал, выехал к Лысой горе.
К логову Чёрного Змея, на серой большой скале.
Вышли Змиевы слуги, машут кривыми клинками.
У них изогнуты луки и пасти с большими клыками.
 
 
Конь бедный как ёжик стал, утыканный стрелами слуг.
Звенислава укрыв, умирал, его верный испытанный друг.
В коловрате кружил Звенислав, Меч Молния – всех разил.
Закрученным вихрем храбр, врагов беспощадно крушил.
Последний наземь упал на проклятой тёмной горе.
И хоть Звенислав устал, смело пошёл к скале.
 
 
И вылетел сам Чёрный Змей, пламя струёй изрыгнул.
На Звенислава насел, рёвом дубы погнул.
Яростен, длителен бой, сошлися в бою Правь и Навь,
Русь была за спиной, а значит, светлая Явь.
Вспыхнул меч-кладенец искрой Алатыря.
Ударил по Змею храбрец, по ночи прошлася заря.
Злоба со Змея лилась, и вспыхнула искра вновь,
Погасла и снова зажглась, не гаснет на свете любовь.
А где пролилася кровь Змея, жидкий огонь протекал,
Землю чернил не жалея, жутко и долго пылал.
 

* * *

 
Очнулась девушка Ясна, та, что пошла за людей,
Ладна, стройна и прекрасна, к солнышку вышла скорей.
Смотрит: лежит Чёрный Змей, рядом храбрец-богатырь.
Статный и сильный боец, погиб, защищая Мир.
 
 
Вдруг Звенислав шевельнулся, что-то едва прошептал,
В забвении вновь забылся, от яда он умирал.
Охнула Ясенька-дева, сердечко её забилося.
Врачевать и ведать умела, на колени она опустилася.
Руки к челу приложила, слёзы стояли в глазах:
«Вернись, возвращайся из Нави, – слышал слова Звенислав. —
Я же тебя нашла, негоже так поступать,
Спасти, чтоб сейчас же бросать, не смей мне тут погибать».
 

* * *

 
И шёл он во мгле, дымке серой, в забвении и в забытьи,
От дыханья Чёрного Змея ничто не могло спасти.
Серая пелена, лишь тёмные камни и пыль,
Не видно, где верх, где ниц, не чуешь, где небыль, где быль.
И вдруг проросла трава ярким зелёным цветом.
Солнце явило луч, повеяло свежим ветром.
Средь пыли – трава-зелена. Открылся дверной проём.
Мир яркий, милый, родной, уходящий за окоём.
Тропа из Нави открылась, пала дымки стена.
Створки ворот раскрылись, взошли цветы-семена.
 
 
Очи открыв, смотрит воин: дева с ним рядом сидит,
Просто, открыто и смело, синью глаз на него глядит.
Хоть слаб был ещё, приподнялся, у Ясны скатилась слеза,
Звенислав же красой любовался, слов не надо, коль рядом глаза.
За руки просто взялись, друг к другу они потянулись,
Просто когда есть любовь, в поцелуе их губы сомкнулись.
 

* * *

 
Радость пришла на Русь, свадьба игралась славно.
Ясенька и Звенислав – жили в душу, долго и ладно.
 

БЫЛЬ О ЧАРЕ-ОГНЯ

 
Вольная воля, Русь Великая. Раскинулся Мир Славянский.
Земля-Матушка обильная, плодородная.
Много великих вед хранит наша Русь милая, Русь Красная.
 

* * *

 
Древнее капище, тишь. Место славы Богам.
Филин ухает лишь, Огонь полыхает там.
Звенислава позвал Велегор, чтобы о многом поведать.
Тихо шумел летний бор, слушая тайные веды.
 

Речь Велегора: