Текст книги "И дочка в подарок"

Часть 4

Корпоратив, как оно обычно бывает, подкрался незаметно. Я вообще с возрастом стал обращать внимание на то, что дни стали лететь один за другим, а жизнь – проносилась мимо. А у вас возникали такие философские мысли? Вот и у меня. Старею.

Для празднования корпоратива было выбрано место со звучным названием «Паркоff». В нашем городе о нем ходили легенды, а яркие билборды, попадающиеся едва ли не на каждом шагу, обещали как минимум экстаз, как максимум – амнезию. На них так и было начертано – в нашем комплексе ты забудешь обо всем.

Забывать и забываться я в этот вечер не планировал. Напротив, собирался зорко следить за сотрудниками, пока они не наделали себе декретных отпусков впрок.

И конечно же, особо пристального внимания требовал один весьма конкретный Цветочек, опылять который выстроилась, как выяснилось, целая очередь шмелей.

Наш разговор с нею в кабинете оставил во мне разрозненные чувства. С одной стороны, Алина ясно дала понять, что быть со мной не желает и предпочитает держаться подальше. С другой – ну что ей во мне было не так? Да, в момент, когда мы с ней пали от стрел купидона, пронзивших нас не в сердце а в другие, более интересные места, у меня в наличии имелась Рената. Кошмар моих последних семи лет жизни. Она же жена, она же медуза горгона, она же ведьма.

Я мог бесконечно описывать свою супругу подобными эпитетами, каждый из которых попадал бы прямо в цель. Но сейчас не об этом. Так вот – да. В тот момент у меня имелась супруга, но сейчас-то я был свободен! Практически, как ветер. И неужели со мной мог сравниться этот самый Виктор, больше похожий на участника игры «Лучшие знатоки истории поселка Малые висяки»?

– Константин Павлович, все ждут только вашего поздравления, – обратился ко мне Макаров – наш айтишник.

«Ага, а еще конвертов на икорку к празднику», – мрачно подумал я и едва не поперхнулся, так и не успев пригубить игристого, когда мой взгляд нашел Цветкову.

Твою же парилку! Неужели она не могла отыскать на этот корпоратив что-то более скромное? Или сделала это намеренно, чтобы все мужики в радиусе километра закапали пол слюнями?

Чуть поодаль глаза вычленили из кучки сотрудников Арбузову. Это отрезвило. Лидочка томно смотрела на меня, выкатив вперед свои прелести, каждая из которых в сезон продажи фруктов потянула бы килограммов на семь.

Итак, пить буду немного, чтобы с утра не проснуться лицом в арбузном салате. А вот прелести Цветковой как-нибудь под благовидным предлогом потрогать можно. Например, на водных процедурах. Не зря же вон уже народ понырял в бассейн, откуда смотрел сейчас на меня с бокалами в руках и выражением лизоблюдства на лицах. Знаю я, что это за парад ожидания – премий хотят.

– Ну… с Новым годом! – не растекаясь мыслью по древу, поднял я тост. – С новым счастьем!

Опрокинув в себя содержимое бокала под внимательными взглядами сотрудников (интересно, они полагали, что я могу употребить напиток каким-то иным способом?), я объявил:

– Развлекайтесь, как в последний раз! Но помните – завтра на работу.

Я уже собрался было последовать за Цветковой, которая направилась к бассейну, когда прямо передо мной выросла выдающаяся фигура Лидочки. Арбузова, передав свой бокал сухой, как вобла, Мотовой из отдела логистики, объявила:

– Сюрприз для босса!

И, совершенно неожиданно, как немцы в сорок первом, атаковала меня. Да так, что я, не устояв на ногах, едва не сел на кафельный пол. Однако кто-то вовремя подсунул мне под пятую точку стул, на который я и плюхнулся.

Сговорились с Лидией? Или выслуживаются, пока не налакались вусмерть? Хотя, надо сказать, мысли о том, спланированная ли это акция, мигом вылетели из моей головы, когда Арбузова оседлала меня и принялась тереться о мое несчастное тело всеми своими выпуклостями!

Я скосил глаза и чудом умудрился высмотреть Цветкову среди мелькания фруктового бюста. Она ревновала! Клянусь вам! Смотрела на это все, приоткрыв рот (и я ее понимал) и ревновала. Иначе как объяснить то, что пальцы Алины с силой сжимали ножку хрустального бокала?

Один:один, Цветочек! Или шесть:шесть, учитывая размеры прыгающей на мне Лидочки. И где секретарша набралась этих умений? Пересмотрела все обучающие программы стриптиза для бедных?

Я отвел взгляд от Алины и понял, что сделал это зря. От мельтешения округлостей Арбузовой меня стало мутить. Господи, еще немного, и Лидия поймет, какие чувства во мне вызывают эти ее танцы.

Отдав бокал Макарову, я крепко взялся за Арбузные бока и, с силой сжав, ссадил с себя секретаршу. Довольную, между прочим, настолько, как будто ей только что была выписана премия в миллион долларов.

– Спасибо за поздравление, Лидия! – сухо проговорил я, поднимаясь с пластмассового стула, чудом не распластавшегося под нами на всех четырех ногах. – И тебя с Новым годом.

Арбузова опустила глаза, прикусила губу. Принялась смотреть на мой пах, который, надо сказать, никак не отреагировал на ее половецкие пляски. Ну, что поделать. В голове моей, да и прочих частях тела, была лишь одна женщина. И звали ее вовсе не Лидия.

Я проследил взглядом за тем, как Цветкова гордо удаляется к парным. Прекрасно, значит, самое время последовать за ней. И пусть скажет мне в лицо, что осталась безучастна к тому, что только что вытворила Арбузова.

Но я вообще хорош… После того, что эта несносная сказала мне, бегаю за ней, как собачонка. Приворожила она меня, что ли? Надо расспросить об этом у тети Эли, она увлекалась какими-то штуками вроде эзотерики. А хотя, даже если Алина и применила колдовство… какая разница? Я ничуть был не против этого волшебства.

– Цветочек! – окликнул я ее, нагнав почти у самых парных. – Хочешь, я тебя попарю? – предложил, когда она резко обернулась и облако волос взметнулось следом за нею.

– Попарьте лучше Арбузову. Там такие бахчи… трудиться над ними и трудиться, – огрызнулась Алина.

Я же говорил – ревнует. У меня на такое нюх.

– Зачем же мне бахчи, когда есть такие аккуратные… клумбочки? – скользнул я взглядом по прелестям Цветковой и прежде, чем она бы возмутилась (а Цветкова уже собиралась выдать мне какую-нибудь тираду, я видел), притянул невыносимую к себе и, вжав в свое разгоряченное тело, поцеловал.

И гори оно все синим пламенем! Арбузы, парилки, сотрудники.

Я хотел эту женщину и брал то, чего желал. Остальное – неважно.

Да что ж это творилось-то такое! Среди пара и веников, у всех на виду, босс совершал абсолютное непотребство!

А самое кошмарное – мне это нравилось! Перед его напором я мигом почувствовала себя абсолютно беззащитной. Покорной и покоренной.

Развратной, – подсказал внутренний голос. И это мигом отрезвило.

Я принялась колотить Лаврова по груди, всеми силами давая понять, что если не высунет сейчас же свой язык из моего рта – тот рискует стать сегодняшней праздничной закуской!

В ответ на мою бомбардировку босс неохотно разжал свои тиски-объятия. Я отступила, тяжело дыша. Точно так же, неровно, вздымалась и его грудь.

Черт возьми! А я ведь сегодня даже не пила. Ни граммулечки. И ни в коем случае не собиралась этого делать после того, чем кончился мой последний корпорат с Лавровым. И все равно оказалась в его развратных лапах!

Не нужно мне было вообще сюда приходить. И я бы и не пошла, если б не опасение, что в этом случае Лавров явится ко мне домой сам и нагло оккупирует не принадлежащую ему территорию. А подпускать этого человека к своему дому и своей дочери я больше была не намерена.

– Какого черта вы делаете?! – обвиняюще прошипела в его сторону, для полной ясности наставив на босса указательный палец. – Я почти замужняя женщина! И я думала, что вы наконец все поняли! Но нет, Константина Лаврова не учили уважать ничьи желания, кроме своих собственных!

Я распалялась все больше, опасно близко подходя к тому пограничному состоянию, когда хочется то ли выпить, то ли натворить глупостей. Прямо как в прошлый раз.

– К чему это притворство, Цветочек? – отрывисто поинтересовался босс и с усмешкой покачал головой, словно вытряхивая оттуда все мои доводы. – Я же видел, как ты смотрела на нас с Арбузовой! И не пытайся мне врать, что ты при этом не ревновала!

В ответ я громко, со всем возможным пренебрежением, фыркнула.

– Я смотрела из чисто научного интереса: что треснет первым – стул под вами или ее переспелые плоды от накала страстей?

– Вот! – уличительно, с ноткой победителя воскликнул босс. – Я же говорил – ты ревнуешь!

– Мне плевать, даже если она вас своими соками с головы до ног зальет! – выкрикнула в ответ, потеряв терпение. – И чем раньше вы с этим смиритесь, тем лучше!

Подведя таким образом итог этой беседе, я направилась прочь от этого невыносимого человека. И такой же непобедимой тяги к нему.

Запретной, как и все, что способно приносить удовольствие.

В момент, когда я оказалась на безопасном от босса расстоянии, выяснилось, что все коллеги уже разбрелись кто куда. Кто-то отплясывал, как ненормальный, кто-то плескался в бассейне, а самые раскрепощенные парочками намылились в парилки. Очень опрометчивое решение, на мой взгляд – про эту баню каких только страшилок ни ходило – но дело было, в общем-то, не мое.

Единственной, кто не брал от жизни все на этом празднике разврата – помимо меня, конечно – была Арбузова. Она грустно сидела в кресле возле бассейна и ее арбузы сильно грустили вместе с ней.

От некуда деваться я присела рядом, ожидая встретить неприязненный взгляд, но его не последовало. Выражение лица секретарши носило печать мучительного смирения.

– На Лаврове свет клином не сошелся, – попыталась я хоть как-то ее утешить.

Она повернула в мою сторону свои арбузы, но взглядом не удостоила. Впрочем, эти две выпуклости смотрели на меня куда более осуждающе, чем могли бы глаза.

– Тебе хорошо говорить, – горько заметила собеседница. – Босс за тобой хвостом бегает! Практически глаз не сводит! А я…

Она шмыгнула носом. Мне было ее жаль – с одной стороны. Но с другой… разве она не понимала всей аморальности своего поведения? Так откровенно вешаться на женатого человека, с детьми…

И речь, конечно, была не о Маше. Она – только моя дочка.

– А ты – слишком хороша, чтобы растрачивать себя на женатого начальника, – твердо сказала я несчастной секретарше.

Но внутри зашевелилось неприятное чувство и внутренний голос змеей прошипел:

«А ты-то чем лучше нее?»

Но для меня это было в прошлом! И былых ошибок я повторять не собиралась.

– Что? – донесся до меня голос Арбузовой и я взглянула ей в глаза, ставшие такими же круглыми, как ее выдающийся во всех смыслах урожай.

– Ты достойна лучшего, – повторила я, не понимая причин такого потрясения.

– Но… – начала было она говорить и вдруг замолчала.

И молчала так активно, что я даже стала бояться, что ее арбузы от таких усилий треснут.

– Да, он такой негодяй! – наконец вдруг с чувством выпалила она. – При живой жене оказывал мне всяческие знаки внимания! Вот я и влюбилась, как дура!

О, эта история была мне знакома. Да так, что под ложечкой до тошноты засосало от мысли, сколько у Лаврова было еще таких дур, как я и Арбузова.

– Пол-литра! – громогласно объявил кто-то рядом со мной.

Я подняла глаза и обнаружила перед собой парня – на вид лет двадцати пяти-тридцати, худощавого и, судя по румянцу, какому бы позавидовала любая женщина, то ли поддатому, то ли пропаренному.

И что это он такое говорил? Пол-литра? Предлагал или хвалился тем, сколько выдул? Судя по раскрасневшейся физиономии, все-таки второе.

– Простите? – переспросила я с вежливой улыбкой.

– Пол-литра, – повторил он настойчиво. –  Я – Коля Пол-литра.

Я смотрела на него, не в силах скрыть удивление. Дал же бог фамилию!

– Очень приятно… Коля Пол-литра, – откликнулась я, стараясь не заржать.

Но он мгновенно считал мою реакцию и развел руками.

– Батя говорит, что наша фамилия восходит к древним семейным традициям…

Я даже могла представить к каким именно, да.

– А я собственно чего хотел… – прокашлялся он, и я с удивлением поняла, что румянец был следствием застенчивости, а не соблюдения священных семейных заветов. – Приглашаю вас на танец!

Обращался он, без сомнения, ко мне. Но я покачала головой, ощущая, что уже насмерть устала от всей творящейся здесь бесовщины.

– Простите, но я не танцую, – улыбнулась с сожалением. – А вот она – да!

И с этими словами я подтолкнула в его сторону Арбузову вместе с ее взгрустнувшими плодами.

А когда они, оба потрясенные таким исходом дела, таки удалились в сторону других танцующих, поспешно встала со своего места и направилась в сторону раздевалки. С меня уже было довольно.

Ну ничего, две недели рано или поздно истекут, – напомнила я себе в утешение, поспешно облачаясь в верхнюю одежду и убегая прочь с этого банного бала, как золушка, спасающаяся от разоблачения.

Маше давно пора было спать – она это знала.

Но почему-то никак не получалось. Сидя на широком подоконнике в своей комнате, она смотрела на проезжающие внизу машины, прижимая к себе любимого Петеньку, и думала обо всем, что случилось в последнее время.

Маша знала, что мама сегодня пошла на какой-то «корпоратив». Когда Маша спросила, что это такое, мама ответила, что это вроде утренника, но только для взрослых. И себе под нос, как это с ней бывало, добавила, думая, что Маша ничего не слышит – «только там все ведут себя очень плохо».

Сначала Маша даже заволновалась за маму и хотела попросить ее не ходить в такое ужасное место, но потом вспомнила, что там будет еще и дядя Костя.

Дядя Костя хороший. Хотя мама и сказала, что он чужой папа. Маша, конечно, сделала вид, что поверила ей, но на самом деле думала, что это – неправда. Потому что чужие папы не бывают такими добрыми. Еще ни один другой папа не катал Машу на себе, не пожимал руку Петеньке и не покупал ей какао с зефирками.

Поэтому Маша точно знала – дядя Костя именно ее папа. И он тоже был не против этого. Только нужно было уговорить маму, которая почему-то не хотела, чтобы он был их новым папой.

Маша этого не понимала. Мама очень нравилась дяде Косте – он сам об этом говорил. И маме он тоже нравился. Маша это поняла, потому что следила за ней, когда та собиралась на плохой утренник.

Мама тщательно красилась и укладывала волосы, а еще надела свое любимое платье, поэтому Маша сразу обо всем догадалась. Мама хотела ему понравиться.

Взрослых иногда совершенно невозможно было понять. Говорят одно, а делают совсем другое.

Маша такой не была. Она всегда честно говорила то, чего хотела. И чаще всего это даже получала.

И вот теперь она ужасно, больше всего на свете, хотела нового папу.

Пошел снег. Маша мигом прилипла к окну, прижимаясь пальчиками к стеклу, по другую сторону которого к ней льнули снежинки – большие, пушистые, такие красивые.

Маша любила снег. Он был для нее знаком, что все обязательно будет хорошо. Нужно только пожелать.

Зажмурившись и не отнимая от холодного стекла рук, Маша от всей души пожелала, чтобы у нее был новый папа. И не этот противный дядя Витя, которого она еще даже не знала, но уже заранее не любила. А именно дядя Костя, который был самым идеальным папой на свете.

– Папа… Костя, – отважилась Маша прошептать вслух.

Ей очень понравилось, как это звучало, поэтому она повторила увереннее:

– Мой папа – Костя…

И вдруг поняла, что именно нужно сейчас сделать!

Поспешно соскочив с подоконника, Маша побежала в зал, где бабуля смотрела телевизор.

Та спала, смешно приоткрыв рот, а ее очки уже почти сползли ниже носа. По телевизору кто-то кричал, и Маша невольно туда повернулась, чтобы посмотреть. Увидев противного очкастого дядьку, тут же отвернулась снова. И как таких только берут в телевизор?

– Бабуль, – потрясла Маша бабушку за плечо, чтобы разбудить.

– А? Что? Горим? – испуганно подскочила та.

– Нет, – помотала Маша головой. – Мне надо написать письмо Деду Морозу.

Вообще-то, Маша перестала ему писать еще год тому назад, когда в очередной раз не нашла под елкой папу. Хотя дедушка Мороз и был очень щедрым и приносил много других чудесных подарков, Маша ничего не могла поделать со своей обидой.

Но в этом году было совсем другое дело. Теперь Маша точно знала, какого именно папу она хочет. У него даже имя было. Поэтому дедушка Мороз, наверно, в этот раз не запутается и не отправит ее папу какому-нибудь другому ребенку.

– Что, прямо сейчас? – сонно простонала бабуля.

– Это срочно, – уверила ее Маша и добавила, как это делали взрослые, желая придать своим словам важности:

– Вопрос жизни и смерти.

– Ладно. Садись и пиши.

Маша взобралась на стул и подтянула к себе лист бумаги. Уже начав писать, вдруг призадумалась, засомневавшись…

– Бабуль, а что значит «чужой папа»?

– Это значит, что у него уже есть дети, – пояснила та.

– Дядя Костя не такой, – решительно помотала головой Маша.

– Какой еще дядя Костя? – уточнила вдруг бабушка таким тоном, словно спрашивала, кто скушал все конфеты.

– Лавров, – ответила Маша, покопавшись в памяти и выудив оттуда фамилию будущего папы.

– Господи Иисусе! – вдруг испуганно выдохнула бабуля и почему-то перекрестилась.

Маша не поняла, причем тут Боженька, но на всякий случай перекрестилась тоже и попросила его про себя, чтобы письмо дошло до дедушки Мороза и тот прислал им папу Костю. Насовсем.

Старательно выведя на листке свое послание, Маша также тщательно сложила его вдвое и запечатала в конверт, который дала бабуля. У нее всегда водились всякие полезные штуки. Маше казалось, что бабуля – настоящая фокусница, которая может достать из своих шкафов все, что угодно. Кроме папы.

– Надо отнести на почту, – сказала Маша, протягивая письмо бабушке.

– Ладно, – кивнула бабуля, но с места даже не сдвинулась.

Похоже, она не поняла всей ответственности.

– Я обещаю, что буду спать, – с самым деловым видом предложила Маша, – только ты сходи, опусти письмо в почтовый ящик.

– Сейчас? – удивилась снова бабушка.

– Ну я же говорила, что это срочно, – спрыгнув со стула, напомнила ей Маша. Бабушки бывают такими забывчивыми!

– Ладно, ладно…

Бабуля принялась собираться, и Маша, успокоенная этим, подбежала к ней и, быстро обняв, сказала:

– Спасибо. Дедушка Мороз должен получить письмо до Нового года.

Бабушка торжественно кивнула и Маша уверилась, что теперь та точно поняла всю важность дела. Поэтому, поцеловав бабушку, пошла в свою комнату, чтобы лечь спать – точно как обещала.

Но уснула все равно не сразу, как ни старалась. Поэтому Маша слышала, как ушла и пришла бабуля, а потом вернулась с утренника для взрослых мама…

Машу окутало облако вкусных маминых духов, когда та, зайдя в комнату, склонилась над ней и поцеловала, ласково прошептав:

– Спит мое солнышко…

Маше почему-то показалось, что маме грустно. Она даже хотела открыть глаза и сказать, что отправила дедушке письмо и теперь все обязательно будет хорошо, но вспомнила, что обещала спать.

Ну и ладно. Зато для мамы это будет сюрпризом.

Подумав об этом, Маша улыбнулась, проваливаясь наконец в настоящий сон.

Часть 5

– Это я! Почему не берешь трубку?

Господи, пусть у меня начнутся галлюцинации на фоне возлияний, которые что-то чрезмерно участились в преддверии Нового года. Лишь бы только это была не она…

– Эй… Лавров? Ты что там застыл? Жена приехала.

Я резко обернулся и убедился в том, что озвучила Рената. Она приехала. Черт, ну за что мне весь этот пердимонокль? Стриптизы Арбузовой, несносная Цветкова, бегающая от меня так, словно намеревалась взять главный приз в гонках гепардов, и вот теперь еще и медуза Горгона собственной персоной.

– Кажется, мы договаривались, что ты пропадешь из поля моего зрения лет на сто, – мрачно проговорил я, отходя от окна и занимая свое место за столом.

– У меня кончились деньги, – наморщила Рената нос и, подойдя ко мне, оперлась на стол ладонями.

Прямо перед моим лицом, практически в полуметре, раскинулась ее силиконовая долина. Та самая, которой моя бывшая жена зарабатывала себе на пропитание.

– И что? – пожал я плечами. – Отступные при нашем разводе могли обеспечить тебе безбедную жизнь до конца твоих дней. Кто виноват, что ты живешь не по средствам?

Рената тяжело вздохнула. Присела на край рабочего стола и закинула ногу на ногу.

– Костик, это ты живешь не по средствам. Копишь-копишь… а для кого? Сам не тратишь и сотой доли.

– Это не твое дело, – обрубил я. – Вспомнишь сама, где выход? Или довести под белы рученьки?

– Грубо, – скривилась Рената. – А я ведь согласилась бы не маячить перед тобой и твоей этой… как ее? Цветковой Алиной? Да, точно. Именно так мне и сказали.

Я ошарашенно уставился на бывшую жену. Кто посмел донести до нее то, что совсем ее не касалось? Афанасьева? Лукинская? Петрова? Эти трое давно наводили с Ренатой мосты – дружба с женой босса, по их мнению, могла посодействовать карьере. Жаль только, что Горгонушка дружить не умела от слова совсем.

– Даже если будешь маячить, ничего страшного не случится, – сблефовал я, понимая, однако, что это усложнит и без того напряженные отношения с Цветковой.

Или несносная и вовсе ухватится за эту возможность, чтобы от меня избавиться. Хоть я и не понимал, почему она бегает от меня, как черт от ладана.

– Ладно. Посмотрим, – усмехнулась Рената и, изящно спустившись со стола, направилась к выходу, покачивая бедрами.

Она взялась за ручку, когда я уточнил:

– Сколько?

Застыла и, выдержав паузу, довольная собой повернулась ко мне.

– Пару миллионов и меня не будет в городе года три.

– Хм. Маловато, – нахмурился я. – Или ты…

– Я о портретах старика Франклина, – расплылась в улыбке Рената. – Ты же не думал, что я интересуюсь рублями?

Клянусь, за свою жизнь я хотел придушить эту ведьму не меньше тысячи раз, но сейчас зуд в ладонях был настолько нестерпимым, что я едва сдержался, чтобы не броситься к бывшей жене и не сомкнуть руки на ее тонкой, накаченной ботоксом шейке.

Спокойно, Константин. Не нужно показывать тем, кто летает на метле и пугает маленьких детей до икоты, что ты раздражен. А то это точно станет оружием в тех руках, которые могут ощутимо попортить тебе жизнь.

– Попробуй обратиться в «Поле чудес», – хмыкнул, подходя к Ренате и, распахнув для нее дверь, буквально выпихнул бывшую супружницу вон. – Пара миллионов вряд ли перепадет, но ты можешь выиграть супер-приз… Ааааавтомобиииииль!

Одарив Горгону самой милой из своих улыбок, я добавил, прежде чем закрыть дверь:

– Думаю, ваз 2104 станет лучшим обрамлением твоей новой жизни. Потому что оплачивать и дальше твои низменные потребности я не планирую. Заруби это себе на носу. Только осторожно – очередной пластики ты можешь и не выдержать. Чай, не девочка.

Я захлопнул дверь перед тем самым носом охреневше-разозленной Ренаты, уже зная, что так просто бывшая жена от меня не отстанет. Но отправлять ей на карточку донаты впредь я не собирался. Даже если она воплотит в жизнь свой план и станет мешкаться под ногами у меня и Цветочка.

И опыт общения с ведьмой говорил мне, что именно так все и будет происходить.

– Поверь на слово Эле – эта размалеванная кукла так просто не отстанет! – в который раз сказала тетушка, к которой я прибыл «на часик» сыграть в преферанс.

Это было нашей традицией перед Новым годом. В сам праздник Эля предпочитала уехать с двумя самыми стойкими подругами за город, где они попивали кофеек с Бэйлисом, расположившись в плетеных креслах-качалках на террасе коттеджа. Брали с собой пару крепких парней – на всякий случай, вдруг ноги не пойдут. И прекрасно проводили вместе время. Дня три, не больше. Потом им становилось скучно и эти тетушки-разбойницы возвращались в город, где продолжали гулять до середины января.

– Знаю, Эль, – вздохнул я и глянул на часы.

Преферанс подзатянулся, а мне еще нужно было уладить вечером парочку дел.

– Хочешь сбежать, – констатировала тетушка. Бросила карты на стол и добавила: – Иди, но сначала расскажи мне, как там у тебя с твоим Цветочком.

Я глянул на Элю исподлобья. Ничего интересного ей поведать про эту часть жизни не мог. Однако тетушку такими взглядами было не пронять. Она сложила руки перед собой и смотрела на меня невинным заинтересованным взглядом.

– Никак, – признался я. – У Алины есть жених, но его ты сама видела.

Эля фыркнула. Я вскинул брови, выдержал паузу, но, не дождавшись ремарок, продолжил:

– Сама Цветкова носится от меня так, как будто я маньяк-эксгибиционист, напавший на нее в парке. Ну и в общем, все.

– Понятно, – кивнула тетя Эля.

Что там было ей понятно, я не знал, да и, наверно, знать не хотел. Тетушкин опыт в таких делах хоть и мог быть мне полезен, но уже с избытком покрылся нафталином. Так что я предпочитал набивать шишки самостоятельно. Хотя, мне и казалось, что мой лоб, регулярно встречающийся с дверью, которую передо мной закрывала Цветкова, и так представляет из себя один большой фингал.

– Нам нужен план! – возвестила тетушка, когда я уже собрался подняться и, распрощавшись, уехать.

Только не это… Не хватало мне еще Элиного вмешательства – так точно можно будет уже начать махать Алине на прощание.

– Я не думаю, что…– начал я, но договорить не успел – мой телефон разразился мелодией входящего. Звонили с незнакомого номера. – Алло? – все же ответил я после некоторого раздумья.

И глаза мои тут же поползли на лоб, когда услышал:

– Константин Павлович, вы можете приехать за дочерью? Она не очень хорошо себя чувствует, а до ее мамы и бабушки мы не можем дозвониться.

Эм. Сразу же захотелось послать этих пранкеров куда подальше, но я почему-то промолчал. А в памяти тут же всплыло личико Машеньки. Сердце забилось быстрее, хотя, разум и говорил, что вероятность звонка по поводу ребенка Цветковой стремится к нулю.

– За дочерью? – осторожно переспросил я. Тетя Эля взяла стойку, выпрямившись в кресле.

– Да. Маша Цветкова же ваша дочь? Мы узнали ваш номер телефона в вашем же офисе.

Это все могло быть разводом, который понадобился черт знает кому. А могло случиться так, что Машеньке  взаправду требовалась моя помощь.

– Дайте трубку ребенку, – потребовал я у воспитательницы и тут же из динамика раздался голосок:

– Папа Костя, забери меня из садика. Мне не очень хорошо.

И что же я мог сделать, как вы считаете? Конечно же, лишь одно – мчаться к Маше, причем как можно скорее.

– Дай телефон воспитательнице, мне нужен адрес, – проговорил я, бросаясь в прихожую, где принялся напяливать на себя одежду.

Рядом суетилась тетушка, судя по виду которой было ясно – она тоже едет со мной Машеньке на выручку.

– Да. Да, я понял, – бросил быстрое в трубку, когда мне продиктовали адрес. И добавил: – Буду через двадцать минут.

После чего мы с Элей, одевшейся на космических скоростях, без лишних слов помчались сначала к машине, а потом – в садик.

Тетя, чинно сидящая рядом, смотрела на меня в ожидании, пока я выруливал со двора на шоссе. Я понимал, что она ждет объяснений, но вот беда – их-то у меня и не имелось. Хотя, нет. Я примерно понимал, что могло произойти. Машеньке стало нехорошо, на звонки воспитательницы Цветковой и ее матери никто не ответил, потому у ребенка не оставалось иного выхода, как назвать меня папой.

– Я не знаю, что тебе сказать, – наконец выдал я, вертя одной рукой руль, а второй – телефон.

Сидел и думал, звонить ли Алине, потому что это неминуемо бы привело к тому, что она в очередной раз сообщила мне, куда я могу катиться.

– А что тут скажешь? – всплеснула руками Эля. – Дочь Цветковой видит в тебе отца. И это прекрасно. Я тоже с удовольствием познакомлюсь с этой чудесной девочкой.

Тетушка расплылась в улыбке, я тоже не удержался и растянул губы в довольной ухмылке. Что ж, Цветочек, похоже, обложили мы тебя со всех сторон.

– Тогда едем, – сказал я и прибавил газу.

Подъезжая к детскому саду, я все же набрал номер Алины. Она подошла почти сразу, чем немало меня удивила. Может, и вовсе уже мчалась забрать Машеньку, и мы с тетушкой сейчас окажемся лишними?

– Я в детском саду. Воспитательница попросила забрать дочь, потому что Маша нехорошо себя чувствует, – сказал без приветствия.

Отчего-то спокойно говорить не получалось. Я так и представлял себе, как Цветкова нежится в объятиях своего недо-боксера, пока ее ребенку нужна помощь.

– Чтоооо? – ужаснулась Алина, и я даже услышал, как что-то грохнулось рядом с ней.

Виктор, что ли, с койки свалился?

– Ничего. Я в саду. Сейчас заберу Машеньку и привезу к тебе домой, – отчеканил в ответ.

Пора было взять все в свои руки, раз уж Цветкова в один момент превратилась в нерадивую мамашу.

– Но я не дома! Я на работе… и мне никто не звонил. Сейчас же выезжаю в сад!

– Никаких садов. Поезжай домой. Но сначала сообщи воспитательнице, что папа Костя заберет Машу, – отдал я указание и, отключив звонок, направился в садик.

Тетя Эля, разумеется, засеменила за мной. Я же преисполнился уверенности в том, что делаю все правильно, и желания разобраться, как так вышло, что чужой ребенок оказался в ситуации, когда был вынужден искать помощи у едва знакомого дяди.

Ехать домой? Звонить воспитательнице и говорить, что мою дочь заберет совершенно посторонний мужик?! Да как бы не так!

Впрочем, позвонить воспитательнице я действительно собиралась. Но для прямо противоположной просьбы – не отдавать Машу никому, кроме меня!

Вот только тут возникла проблема. Нервничая, я снова и снова набирала номер Елены Сергеевны на протяжении всего того времени, что такси везло меня в садик. Но гудки быстро обрывались, словно номер был занят. Ну вряд ли же воспитательница устроила телефонную конференцию прямо в рабочее время?

Что же это получалось? Я не могла дозвониться до нее, а она – до меня. При этом спамеры, неустанно предлагавшие мне все на свете – от кредита в банке до новых ягодиц, дозванивались до меня в этот же промежуток времени вполне успешно. Телефон точно не был в зоне, где сеть не ловила.

Сложить дважды два было не так уж и трудно. Особенно после той выволочки, что я получила на днях от матери, когда вернулась с этого чертового корпоратива.

– Посмотри, что удумала твоя дочь!

Мама обвиняюще ткнула в меня тонким конвертом, на котором я рассеянно разглядела изображение медведя в кокошнике и адрес, написанный знакомой рукой.

«Деду Морозу…»

Мамин взгляд буквально требовал прочитать уже вскрытое письмо, и я просто ему подчинилась. Стало ясно, что там вовсе не невинная просьба подарить куклу или какую-то иную игрушку.

«Дорогой Дедушка Мороз», – прочитала я написанные крупным, по-детски неловким Машиным почерком слова, – «я не хотела тебе писать, потому что в прошлые годы ты не исполнял мое самое главное желание. Но в этот раз я знаю точно, какого именно папу хочу.

Его зовут Костя, он большой начальник в маминой фирме. Он высокий, добрый, и я уверена, что именно он – мой папа. Пожалуйста, сделай так, чтобы он пришел к нам на Новый год и больше никогда не уходил.