Текст книги "Мертвая голова"

7
Нить мертвеца

Голос Хольды пробивался сквозь пелену боли, и Флинн уцепился за него, чтобы не сорваться в бездну беспамятства. Он не различал слов: все они превратились в жужжащий рой из отдельных звуков, который влетал в его голову и тут же вылетал обратно, не оставляя после себя ни капли смысла. Флинн попытался открыть веки, но они будто срослись. Весь его мир сузился до невыносимой боли, захватившей каждую клеточку тела, и неразборчивого шепота Хольды.

Резкий вдох расправил легкие, и Флинну захотелось закричать, как новорожденному, но крик застрял в районе кадыка и обернулся кашлем.

– Наконец-то оклемался, – сказал Граф Л совершенно безмятежным голосом.

Распахнув глаза, Флинн увидел, как в чернильном океане над головой вальяжно плавали звезды: одни сбивались в плотные стайки, а другие, наоборот, предпочитали сиять в полном одиночестве. От яркого света захотелось зажмуриться, но он боялся, что тогда сознание снова попытается отключиться.

– Мы уже хотели тебя землей забросать, – опять заговорил Граф Л. – Я понимаю, что умирать для тебя дело далеко не новое, но не превращай этот процесс в привычку. У нас звездной пыли не хватит, если ты будешь каждый день отдавать концы.

Флинн открыл рот, но вместо ответа из него вырвался болезненный стон. Он повернул голову, и хруст позвонков врезался ему в уши.

Граф Л сидел на стуле и дымил кальяном со сплетнями, который покоился рядом, на маленьком пуфике. Флинн лежал на кровати в комнате без потолка. Он хотел рассмотреть ее получше, но от каждого движения плыло перед глазами, поэтому он решил оставить это занятие на потом: когда душа прекратит попытки отделиться от тела.

– Я из-за тебя, между прочим, не успел отнести вещи в прачечную, – с упреком продолжил Граф Л. – Ну и как следить за порядком, если вокруг одни болваны? Только подумаешь, что все у тебя под контролем, что ни одна пылинка не ляжет там, где чисто, как нате вам – целая гора проблем. Разгребай как хочешь. Хольда, солнце мое, поведай мне как на духу, каким таким волшебным образом Фанабер смогла преодолеть гравитацию Хебель?

– Да пес ее знает, – ответила Хольда. Она стояла у двери, накрытая густой тенью. – Фанабер увидела у Флинна синюю заколку на груди и так захотела ее, что демон Высокомерия просто взбесился. Все настолько быстро произошло, что я не успела вовремя среагировать.

– Хорошо, что хоть подоспела, когда наша проказница Фанабер еще не начала рвать новое тело Флинна на куски. Собирали бы его потом по всему древнему космосу. Ладно, с Фанабер я потом сам разберусь: нужно понять, что случилось, чтобы больше не допустить подобного. Будет крайне неприятно, если все наши одержимые товарищи вдруг сорвутся с гравитационной цепи Хебель. Такой бедлам начнется, – хмыкнул Граф Л и выпустил струю сиреневого дыма – послышался знакомый гомон всех сплетников Инферсити.

– Мне так плохо, – только и смог выдавить Флинн.

– Конечно, плохо. Я бы очень удивился, если бы тебе сейчас было хорошо.

– Когда мне полегчает?

– Надеюсь, что завтра. А если нет, то, как и планировали, мы тебя закопаем.

Флинн хотел ответить, но хриплый кашель помешал ему.

– Хватит тратить силы впустую. – Граф Л встал, засунул под мышку кальян со сплетнями и направился к Хольде. – Давай, закрывай глаза и постарайся уснуть. И не умереть во сне тоже постарайся, – бросил он, даже не обернувшись.

Уговаривать Флинна не пришлось: усталость потянула веки вниз. Хлопнула дверь: Граф Л и Хольда ушли, а вот желанный сон никак не приходил. Вместо него явились странные, какие-то посторонние мысли, как будто кто-то насильно влил их в голову. Флинн думал о том, что он полное ничтожество, что он слабак, раз не смог противостоять Фанабер, а поэтому пользы от него никакой. Что он сделал? Сбежал! Как и много раз до этого. Он постоянно убегал от проблем, а они все множились и множились – и уже целой ненасытной стаей преследовали его. Быть посыльным самой Смерти? Смех, да и только! Он даже курьером мистера Баедда был откровенно хреновым. Потерять чертов конверт – это же надо было так проколоться! Да ему нужно дать премию «Идиот года»! Можно даже не проводить конкурс, все равно большего идиота во всем мире не сыщешь.

В мыслях всплыли слова Хольды о том, что демоны на его испытаниях были намного слабее, чем те, которые управляют одержимыми. А ему ведь даже не пояснили, что нужно делать, чтобы побороть их! Что, если у него не получится? Если у него не хватит сил? Ни духовных, ни физических. Как он сможет победить чужих демонов, если и своих до конца так и не усмирил? Вдруг Граф Л все же не шутил? Вдруг у него действительно заберут тело, а его душу сошлют в Лимб? Все эти мысли клевали голову, не давая забыться сном, и сердце сжималось так сильно – намного сильнее, чем когда его схватила Фанабер своей омерзительной рукой. Но вскоре что-то теплое легло ему на грудь, и все прекратилось: сердце забилось ровно, а хищные мысли, перестав терзать Флинна, улетели в небытие. Мир сновидений одеялом укрыл его, наконец-то подарив долгожданный покой.

– Утро-о‐о, чуде-е‐есное-е‐е утро-о‐о, – пропел бархатный голос.

«Что происходит? В кого швырнуть кроссовку, чтобы он заткнулся? – лениво подумал Флинн. – Пора бы ввести уголовную ответственность за прерванный сон…»

– Пре-е‐екра-а‐аснейшее утро-о‐о.

– А можно потише? – так и не открыв глаза, пробормотал Флинн. – И вообще… какое, к черту, утро? Мы же в космосе, тут не бывает рассвета… Дайте поспать еще…

– Это правда, – мягко ответил все тот же голос, – в древнем космосе действительно не бывает рассвета, но вот в моем мире он наступает каждый день.

«В моем мире? Что? Бред какой-то!» – мелькнуло в голове Флинна.

А может… Граф Л вчера отволок его в какой-то аналог больницы? И тут вместе с ним лежат всякие – как любил выражаться его отец – душевнонездоровые? Чтобы проверить свою догадку, Флинн заставил себя открыть глаза, но в них сразу же ударил яркий звездный свет – и веки сомкнулись сами собой. Нужно попробовать еще. Нет, не получается, ресницы будто в свинец окунули: веки не поднять.

– Сла-а‐авное утро-о‐о…

Раздражение, зародившееся где-то в груди, поднялось вверх и помогло Флинну широко распахнуть глаза.

– Я же просил потише! – сев в кровати, воскликнул он.

От резкого подъема закружилась голова, и звезды плыли уже не только вверху, но и внизу – вдоль стен. Правда, они ему лишь мерещились. Когда белые точки перестали назойливо плясать перед глазами, Флинн осмотрелся в поисках того, кто прервал его сон. По правую сторону была синяя входная дверь, рядом на крючке висел зонт лимонного цвета, напротив кровати находился камин, где вместо огня парила небольшая комета с белым хвостом, на каминной полке в склеенной вазе благоухали белые лилии, а слева – у занавешенного окна – стоял шкаф… тот самый, который был в его комнате в квартале Убийц, – шкаф с секретами.

– Нет, только не снова, – прошептал Флинн и яростно сжал простыню. У него будто вынули все внутренности и вложили вместо них ледяную глыбу. – Вы издеваетесь? – спросил он, взглянув на звезды, словно это им принадлежала идея поставить этот проклятый шкаф сюда.

Флинн подтянул к себе ноги, посильнее сдавил руками голову, точно хотел расколоть ее, как грецкий орех, и резанул пространство криком отчаяния. Неужели им было мало его страданий в Чистилище? Нет, хватит! Он больше не позволит терзать себя! Флинн резко повернулся, прожигая шкаф ненавидящим взглядом, а потом вскочил с кровати и вмиг оказался перед ним.

– Я покончу с этим. Здесь и сейчас. Летите куда угодно, только подальше от меня! – прорычал он, думая, что сейчас из шкафа выпорхнут его тайны в виде синекрылых бабочек и разлетятся по всему древнему космосу.

Флинна уже не пугало то, что всякий, на кого они сядут, сможет узнать все его темные секреты. Лучше уж жить с душой нараспашку и ловить на себе осуждающие взгляды, чем вечно бояться своего прошлого.

Он без колебаний распахнул дверцы и увидел треклятых бабочек. Вот только не настоящих, а нарисованных на внутренних стенках шкафа.

– Граф Л… – прошипел Флинн, сжимая зубы до скрежета. – Уверен, это его рук дело.

– О, вовсе нет, – ответил все тот же голос, что и разбудил его. – Он не настолько жесток, чтобы шутить подобным образом. Эта комната – плод твоего подсознания. Это оно ее создало, так уж тут заведено.

– Ты бы показался, что ли, а то мне кажется, что я сам с собой разговариваю. – Флинн завертел головой, но в комнате по-прежнему никого не было, если не считать его самого.

– Раздвинь портьеры – и я предстану перед тобой, – произнес незримый собеседник.

Флинн подошел к окну и сделал так, как ему сказали. Окна он не увидел: вместо него была глухая стена, а на ней нарисованный енот, одетый в желто-оранжевую накидку, перекинутую через одно плечо; его шею украшали нефритовые бусы, а в когтистых лапах, сложенных лодочкой, покоился розовый лотос. Енот сидел на траве, скрестив задние лапы, а за его спиной простиралось цветущее поле, упиравшееся в горную гряду, из-за которой уже вынырнуло солнце.

– До-о‐оброе-е‐е утро-о‐о, Фли-и‐инн Морфо-о‐о, – пропел енот, слегка покачиваясь из стороны в сторону.

– Граф Л послал тебя следить за мной? – Флинн нашел глазами подпись под граффити: «Божественный Енот, работа Графа Л».

– Не следить, – возразил Божественный Енот, – а помогать держать связь с моим хозяином, отвечать на вопросы, да и просто составить компанию. Ведь всем нужны друзья.

– Мне никто не нужен, – сказал Флинн и задвинул портьеры обратно. Даже в космосе ему не дали побыть наедине с собой!

– Ты заблуждаешься, всем нужны друзья, – не отступал Божественный Енот.

– Мне сейчас необходим только покой. Но, видимо, здесь я его не найду, – проворчал Флинн, развернулся и подошел к камину. Он подставил руки к хвосту кометы, но тепла не ощутил.

– Покой нужно искать не снаружи, а внутри, – умиротворенным голосом ответил Божественный Енот. – Кстати, к тебе гости, – добавил он.

Входная дверь со стуком отворилась, и висевший рядом зонт содрогнулся. На пороге с воинственным видом стояла Хольда. Ей только не хватало развевающегося плаща за спиной, меча в руках и грозной музыки на фоне, а так – вылитая валькирия.

– Собирайся, мы идем, – выдала она без лишних объяснений.

– Куда? – спросил Флинн. – И почему ты вошла без стука? А если бы я тут голышом ходил?

– Не беспокойся, я бы как-нибудь пережила эту психологическую травму, – съязвила Хольда. – Пошевеливайся!

Флинн схватил свою куртку, лежавшую на кровати, проверил, на месте ли заколка-бабочка (она по-прежнему была во внутреннем кармане, куда он спрятал ее от Фанабер), и подошел к Хольде.

– Спасибо, – сказал он, пристально посмотрев ей в глаза, в глубине которых полыхал огонь.

– За что? – растерялась Хольда, и ее редкие брови изогнулись.

– За то, что спасла меня от Фанабер, – ответил Флинн.

– Если бы ты умер в первый же день, когда Граф Л доверил твое обучение мне, он бы с меня шкуру спустил, так что не благодари. Это моя обязанность, – не отводя взгляда, произнесла Хольда.

– Тогда бы нам обоим не поздоровилось, – заулыбался Флинн. – Тебе бы влетело от Графа Л, а мне бы пришлось идти за новым телом и терпеть всю ту дичайшую боль. – Его передернуло от воспоминаний.

– Да, процесс не из приятных, но на пятый раз привыкаешь.

– Ты теряла тело пять раз?!

– Нет, целых двенадцать. – Хольда сжала губы и посмотрела на свои ботинки со шнуровкой. – Я же говорила, что одержимые намного опаснее демонов в Чистилище.

– Говорила, – подтвердил Флинн, – но так и не сказала, как же их побороть.

– Пойдем уже, – поторопила Хольда. – Расскажу тебе обо всем по дороге в Инферсити.

– Э‐э‐э… в Инферсити? – У Флинна от удивления язык чуть не отнялся. – Так скоро? Я думал, что сначала буду учиться бороться с одержимыми…

– Чтобы бороться с ними, их сперва нужно выследить, а это не так уж и просто, поверь мне.

Хольда развернулась и напряженно зашагала. Флинн быстро накинул на себя куртку, вышел из комнаты и закрыл дверь, на внешней стороне которой обнаружил нарисованного змея. Флинн замер. В его голове завертелись кусочки мозаики и сложились в единую картину: Фанабер усмирили, проткнув золотистой стрелой, и на двери в комнату Хольды тоже изображена стрела. Он все понял!

– Ты использовала душу-напарника, чтобы подавить демона Высокомерия, так ведь? – догнав Хольду, спросил Флинн.

– Да, все так, – кивнула она, не сбавляя темпа. – Представь, что мы ружье, а они – наши патроны.

– То есть надо просто «пальнуть» душой-напарником по одержимому, надеть на него ошейник – и все? – У Флинна даже настроение поднялось. Все не так сложно, как он себе представлял!

– Ты кое о чем забыл.

– О чем же?

– О том, что заставляет патрон вылететь из ружья! – Хольда остановилась, и Флинн непонимающе глянул на нее. – О порохе! – воскликнула она, всплеснув руками. – В этом и состоит вся сложность: чтобы древняя душа смогла пронзить одержимого, ей нужен заряд. И его должны дать мы, а это очень непросто, учитывая, что заряд – это наши добродетели. Справедливость, мужество, сила воли, скромность, терпение! Как считаешь, в тебе всего этого достаточно, чтобы древняя душа смогла сразить одержимого?

– Вряд ли. – Флинн поник, от его хорошего настроения и следа не осталось.

Хольда смерила его изучающим взглядом, будто искала в нем какой-то изъян, и продолжила идти.

– Правильно думаешь, – через плечо бросила она. – Я знала людей, которые были лучше тебя, но и они не всегда справлялись с этим. Скажи, твой напарник еще не общался с тобой?

– Нет, – ответил Флинн, пытаясь увернуться от мелких метеороидов, возникших на пути. – После Призрачного грота он вообще не подавал признаков жизни. Застыл в виде татуировки на моей руке – и все.

– Ошибаешься. Именно он вчера спас тебя после нападения Фанабер. Духовные напарники – не только оружие против одержимых, они еще и наши защитники, наши целители. – Хольда отмахнулась от кружившего рядом с ее головой метеороида, как от назойливой мухи. – Ты вчера чувствовал себя паршиво? Наверное, всякие гадкие мысли в голову лезли? Я же права?

– Права, – согласился Флинн. Он еще тогда заподозрил, что все эти мысли были какими-то посторонними, пришедшими извне.

– Фанабер вчера отравила тебя. Одержимые умеют залезать в душу и очернять ее. – Хольда щелкнула языком. – Короче, они те еще мерзкие твари.

Вдалеке показался огромный медный столб, с вершины которого вниз спускались сияющие нити. Сначала Флинн решил, что это какая-то телефонная станция, но, подойдя ближе, понял, что ошибся. Над столбом парила голова – тоже медная. Она медленно вращалась вокруг своей оси, и Флинн насчитал на ней аж восемь женских лиц. Увидев всю картину целиком, он подумал, что эта странная «особа» в окружении сияющих нитей напоминала ему танцовщиц в платьях с бахромой, тех самых, которые лет шестьдесят назад выступали в ночных клубах Шикаго (одного из городов мира живых, отделенного от Инферсити океаном).

– Знакомься, Флинн, это Ариадна – хранительница всех дорог Потусторонья, – произнесла Хольда.

– Как? Та самая, из путеводителя? – изумился Флинн. Он почему-то и представить себе не мог, что у Ариадны где-то есть подобие тела: для него она всегда была просто голосом, подсказывающим, куда идти.

– Да, та самая. Без Ариадны нам никак не обойтись. Она с помощью своих нитей привяжет нас к Потусторонью: только так мы сможем покинуть его.

– Но ты же говорила, что таких, как мы, мир живых принимает с распростертыми объятиями.

– Мы не должны терять связь с Потустороньем, иначе мир живых может взять нас в плен, а это чревато…

– А нити не помешают нам передвигаться? – Флинн представил себе, как золотые нити опутывают все улицы Инферсити, превращая город в паучье гнездо.

– Нет, они умеют проходить сквозь препятствия. – Хольда повернулась к Ариадне спиной и подняла темно-рыжие волосы, оголив шею. – Ариадна, привяжи меня к миру мертвых.

Медная голова перестала вращаться, и одна из нитей осторожно, точно питон, боящийся спугнуть свою жертву, подползла к Хольде и стремительно вцепилась в ее шею. Девушка даже не вздрогнула; она опустила волосы, слегка пригладила их и поправила черную замшевую куртку.

– Твоя очередь, – сказала она и уступила свое место Флинну.

Прочистив горло, он сделал неуверенный шаг, встал точно там, где только что была Хольда, и повернулся к Ариадне спиной.

– Ариадна… – Флинн запнулся, от волнения забыв нужные слова.

– Привяжи меня к миру мертвых, – терпеливо подсказала Хольда.

Флинн выпрямил спину и уже более уверенно произнес:

– Ариадна, привяжи меня к миру мертвых.

Он не видел, как к нему подползала сияющая нить, но почувствовал ее на расстоянии. Его голова против воли наклонилась назад; ледяная игла проткнула шею, и знакомый холод растекся по венам. Тот же холод царил и в костяном коридоре резиденции Смерти. Флинн будто оказался на вершине горы, где свирепствовал буран.

– А почему тебе не холодно? – стуча зубами, спросил Флинн.

– Опыт, – сказала Хольда, пожав плечами. Она залезла во внутренний карман своей куртки и достала серебристую флягу с выгравированным на ней кроликом. – Выпей, это поможет согреться.

Он трясущейся рукой взял флягу, кое-как открутил крышку и сделал глоток. Внутренности обдало таким жаром, словно где-то в районе его живота растопили камин. Изо рта повалил дым, и когда Флинн закашлялся, то к дыму присоединились еще и оранжевые искры.

– Круто, да? – заулыбалась Хольда. – Ты только не увлекайся, а не то и самовоспламениться можно, – предупредила она, забирая флягу.

– Что это было? – еле выговорил Флинн осипшим голосом.

– Коктейль «Дыхание дракона». – Хольда тоже отпила из фляги и, выпустив изо рта несколько искр, спрятала ее обратно во внутренний карман куртки.

– Очень сильная штука.

– Шивонн других и не делает.

– Кто такой Шивонн? – спросил Флинн, стуча ладонью по своей груди: искры все никак не хотели покидать ее. Они поднимались вверх, трещали где-то в горле, а потом снова опускались вниз. Ох, ну и адская изжога у него будет!

– Скоро узнаешь, – загадочно ответила Хольда. Она подняла голову и сощурилась. – О, наши уже едут.

Из темноты космоса, противно скрипя, опустился лифт. Решетку отодвинул Танат Флинна, рядом с ним стоял Танат Хольды.

– Как прошла партия? – поинтересовалась Хольда, зайдя в лифт.

– Если бы я мог испытывать эмоции, то абсолютно точно ответил бы, что было весьма занимательно, – ответил Танат Хольды.

– Но так как ты бесчувственный чурбан, то было никак, да? – рассмеялась Хольда, и Флинн удивился тому, насколько фамильярно она общалась со своей Смертью.

– Какая еще партия? – спросил Флинн, тоже зайдя в кабину лифта.

– Партия в покер, – бесцветным голосом сказал его Танат. – Граф Л каждую пятницу устраивает вечер покера, где собираются все Танаты посыльных Смерти.

Флинн с улыбкой представил себе эту картину: Граф Л сидит за круглым столом и пытается обыграть не одну Смерть, а сразу несколько. Рисковый парень этот Граф Л.

Фантазии Флинна прервала Хольда: она задвинула решетку и нажала на кнопку с номером 0. Лифт издал звон и двинулся вниз. Сияющая нить, приросшая к шее, немного натянулась, и сердце Флинна затрепетало от предвкушения. Мир живых ждал его.

8
«Зеркальный кролик»

По просторному залу растекался тихий блюз. Ему как-то удавалось не смешиваться с гомоном людских голосов, а течь ясным потоком, как подводная река течет посреди моря, не сливаясь с ним в единое целое. За барной стойкой находилось зеркало во всю стену, и прямо к нему крепились полки с бутылками, которые с легким звоном подрагивали в такт музыке, напоминая этакий стеклянный хор. Запах жженого сахара решил, что он тут полноправный хозяин, поэтому пропитал собой все: и лиловый бархат диванов, и полупрозрачные абажуры, рассеивающие голубоватый свет ламп, и низкие деревянные столики, перебивая их родной запах лака.

– Долго еще будешь стоять как истукан? – спросила Хольда, всем своим видом показывая, что она борется с желанием вытолкать Флинна из кабины лифта.

– А это точно мир живых? – Флинн осторожно высунулся наружу, с подозрением рассматривая зал. Чутье подсказывало ему, что здесь кроется какой-то подвох.

– Не совсем. Бар «Зеркальный кролик» – это нейтральная зона, – уточнила Хольда. – Здесь собираются все посыльные Смерти перед тем, как пойти на задание.

– То есть все эти люди – посыльные Смерти? А где же их Танаты? Я ни одного не вижу. – Подозрительность Флинна обострилась еще больше.

Хольда мотнула головой, и ее косички хлестко ударили по замшевой куртке. Она тихо фыркнула и, расправив плечи, вышла из лифта, так и не ответив Флинну.

Следом из кабины выскользнул ее Танат, с которым, как только его начищенные до блеска туфли коснулись глянцевого пола, начали происходить стремительные перемены. Его силуэт будто залили черной краской, затем он потерял четкость и стал сжиматься. В воздухе повисло бурлящее темное пятно, постоянно менявшее форму, пока не приобрело очертания бабочки, вырисовывая нечто знакомое. Передние крылья – коричневые, задние – желто-оранжевые, полосатое брюшко, похожее на пчелиное, толстые усики и рисунок на груди в виде человеческого черепа. Флинн раньше видел эту бабочку – в энциклопедии, которую однажды дала ему Кейти, – это была мертвая голова. Только вот ее размеры поражали: размах крыльев был не меньше двадцати сантиметров!

Мертвая голова перестала неподвижно висеть в воздухе. Она упорхнула и села на спину Хольды, превратившись в рисунок на ее куртке.

– Ну где ты там? – обернувшись, спросила Хольда. – Шевелись! А не то господин Аяк опять будет жаловаться Властелину Смерти, что посыльные вечно задерживают лифт.

Флинн, стряхнув оцепенение, быстро покинул кабину. За его спиной с бряцанием задвинулась решетка, и он машинально повернул голову – его Таната и след простыл. Догадавшись, в чем дело, Флинн снял кожаную куртку и глянул на нее. На задней стороне теперь была такая же мертвая голова, как и у Хольды.

– Предугадывая вопрос, отвечаю, – начала Хольда, – наши Танаты должны всегда сопровождать нас в мире живых – таков порядок, – но, чтобы не отвлекать нас, они принимают другую форму. Смерть теперь всегда за нашими спинами, – усмехнулась она.

– А мы разве не выдадим себя? Ты же говорила, что одержимых сначала нужно выследить, а если они увидят мертвую голову, то все поймут и разбегутся, – сказал Флинн, надев куртку.

– Нет, этих бабочек видят только посыльные Смерти и духовидцы, – растолковала Хольда. – И нити, связывающие нас с миром мертвых, тоже видим только мы и духовидцы, – поспешно добавила она, как только Флинн раскрыл рот. – Духовное зрение тебе не просто так дали.

Хольда уверенным шагом направилась к барной стойке; встречавшиеся на ее пути люди расступались, как будто она была акулой, а они пугливой стаей рыб. Флинн следовал за ней как на привязи, кидая по сторонам непонимающие взгляды. То тут, то там он выуживал обрывки фраз: «Опаленная пошла». – «Смотри, делает вид, что ничего не произошло». – «Это все ее вина… Бедная Ноя».

– Шивонн, два «Живительных нектара»! И выдай новенькому его флягу! – крикнула Хольда, умостившись на высоком барном стуле.

– Популярностью среди посыльных Смерти ты явно не пользуешься, – шепотом сказал Флинн, пристраиваясь рядом. – Почему они так отреагировали на твое появление?

– Давняя история, – с безразличием ответила Хольда, едва заметно постукивая ногтями по стойке. – Но ты прав: здесь в кого ни плюнь, обязательно попадешь в того, кто меня, мягко говоря, недолюбливает.

– Как же они тогда с одержимыми сражаются? Где же их добродетели? Разве осуждение других – это нормально?

– Для людей это так же нормально, как и дышать. – Хольда нервно засмеялась. – Легче все тайны мира разгадать, чем отыскать того, кто бы ни разу никого не осуждал.

Два полных стакана скользнули по мраморной поверхности стойки и остановились прямо напротив Хольды и Флинна.

– А флягу сейчас смешаю, – подмигнул внезапно нарисовавшийся перед ними бармен.

Флинн старался не пялиться на Шивонна, чтобы не показаться грубым, но внешность у того была очень нетипичной: шесть рук ловко подбрасывали бутылки с разноцветными неоновыми жидкостями, черные закрученные рога то и дело цеплялись за низко висящие лампы, отчего свет иногда уползал в сторону, ненадолго уступая место полутьме. Под белой накрахмаленной рубашкой играла целая гора мышц, будто Шивонн не коктейли смешивал, а тяжеленные валуны целыми днями таскал. Но самым необычным в его образе, пожалуй, был тонкий хвост, с помощью которого он не глядя брал бутылки с полок позади и ставил перед собой.

– Выпей все до дна, – приказным тоном сказала Хольда и залпом осушила свой стакан.

– Я не хочу пить, – отказался Флинн, принюхавшись к темно-коричневому напитку. Ему в нос ударил запах жженого сахара. Вероятно, это самое популярное пойло, раз весь бар пропах им насквозь.

– Возражения не принимаются, – отрезала Хольда. – Это в Чистилище ты ел и пил чисто по привычке, но сейчас это необходимость. Считай, что «Живительный нектар» – нечто вроде клея, без которого твое новое тело опять распадется на звездную пыль.

От услышанного у Флинна округлились глаза. Он моментально схватил стакан и выпил все залпом. Язык обволокла сладковато-терпкая жидкость, немного тягучая, и в голове сразу возникли воспоминания из детства: как бабушка сидела на веранде своего маленького загородного домика и пила кофе, сваренный из желудей, которые они вместе собирали в лесу неподалеку. Она делала небольшой глоток и щурилась от наслаждения, а затем отправляла в рот кусочек подсушенного бисквита. Флинн не любил кофе из желудей, но всегда составлял ей компанию, потому что в нем жила твердая уверенность, что, когда люди делят одну и ту же еду, это по-особенному сближает их.

Тем временем Шивонн, не прекращая жонглировать бутылками, с помощью хвоста достал из-под барной стойки флягу с выгравированным кроликом и начал ее наполнять. Яркие светящиеся струи влетали в узкое горлышко, и Флинну казалось, что Шивонн смешивает ему жидкую радугу.

– Готово! – сказал он, закрутив крышку и пару раз подкинув флягу, которая в конечном итоге приземлилась точно перед Флинном. – Здесь весь набор: «Живительный нектар», если тело начнет распадаться, «Дыхание дракона», чтобы согреться после связывания себя с миром мертвых, и «Слезы единорога», чтобы очиститься от прикосновения одержимого. Хватит на неделю, если будешь разумно расходовать.

– И все это добро в одной фляге? – Флинн открутил крышку, и неоновое облако вырвалось наружу.

– Да, просто мысленно произнеси название коктейля – он сам отслоится от остальных и поднимется на самый верх, – ответил Шивонн.

– Удобно, – закивав, одобрил Флинн.

– Ко-о‐ого я ви-и‐ижу, – протянул кто-то позади них.

Хольда не сдержалась и, прикрыв глаза, тихо выругалась.

К ним расслабленной походкой приблизился высоченный парень. Темные корни свидетельствовали о том, что родился он брюнетом, но потом, на каком-то этапе жизни, решил, что этот цвет ему совершенно не к лицу, поэтому выкрасил волосы в бледно-зеленый. В его левом ухе покачивалась круглая серьга с подвеской в виде шипа, на правой брови – ровно по центру – была выбрита полоска, а шею обвивала татуировка, изображавшая ветку терновника. Весь облик парня кричал о том, что он тот еще бунтарь.

– Холли, ты даже не поздороваешься со мной? – спросил он, облокотившись на барную стойку, и надул губы. – И это после всей той химии, которая была между нами? После всех тех бессонных ночей, проведенных вместе? – Он взял одну из ее темно-рыжих косичек, поднес к заостренному носу и глубоко вдохнул, а потом блаженно закатил глаза.

– Тигмонд, ты, наверное, сегодня головой споткнулся? – дернувшись, чтобы освободить волосы, огрызнулась Хольда. – О каких таких ночах ты говоришь? О тех, когда мы вместе патрулировали улицы Инферсити? Или о тех, когда ты видел пошлые сны обо мне? Но вообще пора бы тебе запомнить, что между нами могут быть только две вещи: работа и пропасть.

– Холли, солнышко, ну что ты несешь? Разве можно споткнуться головой? Спотыкаются ногами, – погладив ее по щеке, промурлыкал Тигмонд.

Хольда в ответ резко повернулась и попыталась цапнуть его пальцы зубами, но промахнулась: Тигмонд вовремя отвел руку в сторону.

– Раз можно думать задницей вместо мозгов – ты тому живой пример, – то почему споткнуться головой нельзя? – рявкнула она. – Все в этом мире возможно, кроме тех мерзких фантазий с моим участием, которые копошатся в твоей гнилой башке!

– А я так надеялся, что после произошедшего с Ноей ты станешь ко мне добрее, – вздохнул Тигмонд, подперев подбородок ладонью. – Нужно ценить тех, кто рядом.

– Не смей упоминать Ною своим грязным ртом. – Хольда так сильно сжала стакан, что по нему пошла трещина. – Иначе я вырву твой язык и прибью к стене своей комнаты как трофей.

– О‐о‐о, Холли, поверь мне, – Тигмонд наклонился к ее уху и зашептал, – мы можем найти более удачное применение для моего языка.

– Фу, немедленно прекрати! – Хольда подорвалась с места и опрокинула стул, на котором сидела. – Поганый извращуга, – злобно процедила она.

– Обожаю твою строптивость, – заулыбался Тигмонд. Он перевел мечтательный взгляд на Флинна и обратился к нему: – А ты кто?

– Это мой новый ученик, – сказала Хольда. Она подняла стул, демонстративно отодвинула его от Тигмонда и снова опустилась на мягкое сиденье.

– А‐а‐а, так вот почему ты перестала со мной видеться по ночам, – разочарованно произнес Тигмонд. – Граф Л подкинул тебе новичка. Кстати, парень, предупреждаю сразу: не клади глаз на мою Холли, она хоть и показывает свой характер, сопротивляется, но когда-нибудь точно станет моей.

– И в мыслях не было, – торопливо ответил Флинн.

– Хрена с два я стану твоей! Лучше сдохнуть!

– Ничего, Холли, я подожду, когда тебя снова воскресят. – Взгляд Тигмонда медленно заскользил по Хольде. – И все же Властелин Смерти настоящий кудесник: каждый раз твое тело становится все красивее и красивее.

– Тигмонд, скажи, вот почему после каждого разговора с тобой хочется пойти и принять душ? Что с тобой не так? Как у тебя вообще получается ловить одержимых?! Ты сам будто одержим демоном Похоти!

– Просто ты замечаешь только мои недостатки, Холли, а вот мои бесчисленные достоинства, напротив, упрямо игнорируешь. И да, если соберешься в душ, не забудь позвать меня, я тебе спинку потру.

– Так, все, мое терпение лопнуло. Флинн, мы уходим! – воскликнула Хольда и вскочила со стула.

Флинн схватил с барной стойки флягу и спрятал ее во внутренний карман куртки.

– Холли, ну куда ты убегаешь? Ты ведь знаешь, что от судьбы не сбежать.