Текст книги "Обретение"

Ян

Водитель пытался его успокоить, но он все не мог успокоиться. Эта женщина вывела его из себя. Вот, что значит, поддался минутной слабости, сделал добро, пожалел ее. А она уже, видите ли, готова поднять общественность. Ну и наглость! Он буквально захлебывался от злости, раздражения, и еще не понятно от чего.

Старик, видимо совсем нюх потерял. Изображал ее тоскующей, блаженной дамой. Нужно принимать меры, но какие?

Такую сразу не запугать. Надо же, еще и Ираиду обработала!

Сейчас и эта напоет ей про него. Ему стало вдруг неприятно. Какая разница, пусть говорит, что хочет, подумал он. Однако мысль, что именно Ираида может напеть ей про него, ему совсем не нравилась. Нужно поговорить со стариком, и решить эти вопросы.

Старик

Машину он увидел издалека. Наконец, он приехал.

При виде него, его всегда охватывала гордость. В нем он видел себя лет пятьдесят назад. Такой же хваткий, резкий, идущий напролом. Такого ничто не сломит. Его надежда! Вместе они многое, что смогут сделать. Поэтому и помогал ему во всем, хоть иногда их взгляды и расходились. Он знал, что привело его к нему. Давно он уже у него не был, хотя старик наведывался к нему довольно часто. Ему нравилось, что тот всегда советовался с ним. Даже гордился этим. На самом деле, у кого же ему спрашивать совета, как не у него. Он хозяин этой земли. Он знает обо всем, что здесь происходило, происходит, и будет происходить.

У него как всегда был готов план. Он для этого и звал его сюда.

Встретив его у ворот, старик повел его туда, где никто не мог им помешать, там, где с давних пор решались дела, известные только им двоим.

Долго они совещались. Наконец, план старика с небольшими поправками был одобрен.

Уже через час он провожал его, испытывая как всегда тоску при разлуке. Совсем скоро они будут вместе вершить дела. Его молодость, сила и его, стариковская хитрость поможет им горы свернуть.

Ян

Проезжая мимо ее дома, он увидел ее, склонившуюся над клумбой, и ему неожиданно отчего-то стало не по себе.

Может зря они видят в ней угрозу. Ну, побалуется тут она своими клумбами, побудет тут до зимы, потом уедет туда, откуда приехала.

Однако не нужно исключать и второй вариант. Ей здесь понравится, и она притащит сюда кого-нибудь еще. Нужно действовать наверняка. Старик всегда прав.

И чтобы он делал без него. Казалось, годы совсем не берут его.

Не смотря на преклонные годы, ум его такой же острый, даже коварный. Все знает наперед. Хитрый старый лис.

Диана

Вечером Диана спросила у Ираиды:

– Что общего у старика с этим человеком?

– Он его дед. А вообще он его стукач, надсмотрщик этой территории.

– А над кем или чем присматривать? За парой стариков? Тут же никого нет.

– Ну и за пустой территорией нужен присмотр. Мало ли что тут происходит.

– Странно как то все это.

– Да ничего странного. Старик, видно, продолжает изображать из себя хозяина, видно совсем из ума выжил. Вот и все.

– А кто этот главный? Что он за человек?

– Держись от него подальше. Слышала только, что он человек нехороший. И связываться с ним никак нельзя. Больше никакой самодеятельности. А то действительно, опять головной боли добавится. Ты слышала? – строго спросила она.

– Почему опять? – спросила Диана.

– Да так, к слову – сказала Ираида.

У Дианы снова возникло чувство, что Ираида от нее что-то скрывает.

К тому же ее волновало, как планы, которые она доверяла Ираиде, стали известны всем.

Как то вечером, к ней совершенно неожиданно пожаловал старик.

Его присутствие ей было неприятно. Она испытывала, что – то похожее на страх.

– Не могу понять, зачем ты сюда переехала? – спросил он. – Ты здесь от скуки взвоешь. Молодые давно отсюда уехали, а те, кто не хотел уехать ушли в мир иной, зачем тут тебе оставаться, зачем скучать?

– Чего мне скучать? Я же здесь не одна. Ираида вот рядом. Мне с ней не скучно.

– Так ты подружилась с ней? – удивился старик.

– А что ж тут удивительного? – спросила она.

– С ней вообще никто не уживается. А после того, как здесь такое произошло, так вообще странной стала.

– А что здесь произошло? – спросила она.

– Она разве тебе не рассказывала, – будто удивляясь, спросил он.

– Нет.

– Ну, тогда и я не буду. Сама как – нибудь все расскажет. Только я бы советовал уехать и не вспоминать это место. Старик резко встал и ушел, снова оставив ее в смятении и тревоге. Что не могла договаривать Ираида?

Ночью у нее кто – то сломал ограду.

Ираида, казалось, нисколько не удивилась этой новости.

– Этого следовало ожидать, – сказала она.

– Что это значит?

– Ты поссорилась с главным – вот и результат. Это еще только начало. Я же тебе говорю мстительные они, держаться нужно от них подальше. Не связываться.

– Вчера был старик, примерно те же самые советы давал, только в отношении тебя.

– Я и говорю, это только начало, погоди, начнут стравливать нас с тобой. Не поддавайся, не верь им. Сейчас на меня начнут наговаривать. Знаем мы про их методы. Вон, вся деревня, перессорилась. Никто ни с кем не общается. Он у меня ведь тоже был вчера, я ему сказала, что ты осенью уедешь.

Диана удивленно посмотрела на Ираиду.

– Сказала, что ты, как помиришься со своим молодым человеком, так сразу и уедешь. Поручилась, что осенью уедешь, – продолжила Ираида. – Надо, чтобы они успокоились. Тебе и впрямь надо уезжать. Если тебя невзлюбили, ничего хорошего не выйдет.

– Но почему вы решаете за меня? – возразила Диана.

– Я их лучше знаю, не надо со мной спорить, – с нажимом сказала Ираида и вышла.

Диана решила, что не будет обращать внимание на выживших из ума стариков.

Однажды ночью она проснулась от шума на улице. Кто-то громко разговаривал, где – то раздавалась музыка. Она удивилась, кто мог шуметь в этом медвежьем углу.

К рассвету шум потихоньку стих, и она, наконец, уснула.

Утром ее разбудил стук в окно. Стучала Ираида, она тяжело выдохнула:

– Сеньку убили.

Спросонья Диана не сразу поняла, кто такой Сенька. Наконец, до нее дошло, что Сенька эта была верной собакой Ираиды.

Худенькие плечи ее вздрагивали от рыданий. Для Ираиды Сенька была больше, чем просто собака.

Через два часа, Диана уже везла участкового с районного центра. Ей пришлось закатить скандал, сделать пару угрожающих заявлений, и ему пришлось сесть к ней в машину, чтобы отправиться с ней на место происшествия.

Когда они приехали, черная машина еще стояла у дома старика.

Участковый с сомнением поглядывал на машину. Он явно не хотел никуда заходить.

Диана, видя его нерешительность, начинала заводиться. Через минуту они уже шумели на всю улицу. Через несколько минут выскочил из дома старик. По его виду было ясно, что ночь у него была такой же бессонной.

– Что здесь происходит? – спросил старик

– А то, что сегодня ночью здесь произошло убийство. Кто-то бессовестно убил Сеньку.

Старик побледнел.

– Кого убили?

– Сеньку. Собаку Ираиды.

Старик смачно сматерился.

– Можете еще один протокол составлять, – сказала Диана

– Почему вы решили, что это я?

– У вас всю ночь был шум, пьянка, – надо было еще ночью вызвать участкового, – кричала Диана.

Участковый вдруг занервничал. Что-то невнятное пробубнил и спешно пошел прочь. Оглянувшись, она увидела какого-то мужчину. Он недовольно смотрел на нее. Ей стало не по себе от его злобного взгляда.

Старик угрожающе ей прошипел:

– Переломаем кости без суда и следствия. И не таким рога обламывали.

– Вы меня не пугайте, я буду жаловаться на ваш произвол – ответила она ему, а у самой тряслись поджилки от страха.

И чего она так расхрабрилась?

Участковый ждал ее у ворот.

– Ты хоть знаешь, с кем связываешься? Еще и меня чуть не подвела под монастырь, – начал шипеть он.

– Чего вы все боитесь? Трясетесь как зайцы, даже противно. От этого они и наглеют.

– Тебе хорошо рассуждать так. Ты завтра встала и уехала, а нам здесь жить, ты понимаешь? И вообще они здесь хозяева. Запомни это. Они тут регулярно охотятся, а тебе в это дело не стоит соваться, знаю, о чем говорю, были тут желающие, а теперь их нет. Где они? Никто не знает. Давай вези меня обратно.

Всю дорогу они не проронили ни слова. На прощание он ей сказал с угрозой в голосе:

– Сиди там не рыпайся, пока не лишилась чего-нибудь.

Обратно в поселок она ехала совсем без настроения. Не радовала ее ни окружающая природа, ни радость от созерцания родных мест.

А может действительно уехать, не видеть всего этого безобразия. Зачем ей это все? Жила же как – то без отчего дома пятнадцать лет. Также и дальше проживет. А эти хозяева жизни пусть творят, что хотят, пусть убивают, кого хотят. Кто она такая? Какая у нее власть?

Идя по дороге с родника с водой, она увидела ненавистную машину, несущуюся на огромной скорости навстречу. «Чтоб вам навернуться, где-нибудь» – зло процедила она. Словно в ответ, машина ускорила ход, и брызги из зеленой лужайки на дороге попали ей на платье.

Напрасно она успокоилась, думая, что они уехали. Вечером они вернулись снова. На душе было неспокойно.

– Почему же они не уезжают? – спросила она у Ираиды.

– Охотятся. Они будут тут три или четыре дня крутиться или на кордоне.

– На кого они охотятся? Разве здесь не запрещена охота.

– Есть, вроде, заповедные территории, но им на это наплевать. Поохотятся, погуляют и уедут к себе. А нам остается только молчать. Сама знаешь, мы против них никто.

– Как же так? Неужели никто ничего не может сказать? Неужели некому заявить об этом беспределе?

– Пытался тут какой-то журналист, что – то написать. Даже приезжал сюда, останавливался у меня. Газету со своими статьями у меня оставлял. Выпытывал тут все у местных. Однако, как приехал, так и уехал. Больше ничего не слышали о нем. Напечатал он статью или нет, не знаем.

– Сохранилась у тебя эта газета?

– Сохранилась, я тебе дам, но обещай, что ввязываться ты в это не будешь. Знаю я их. Узнают, что, держись, житья не дадут. Держаться от всего этого нужно подальше.

Ираида подала ей газету.

Там на два разворота была опубликована статья, повествующая о бесчинствах браконьеров. Судя по всему, статья не возымела никакого действия, раз эти бесчинства, не взирая ни на что, продолжались.

Взяв в руки газету, Диана, с невеселыми мыслями пошла к себе домой.

Когда она шла к дому то увидела главного. Он шел навстречу, пошатываясь, расплывшись в отвратительно-мерзкой улыбке.

Она хотела было проскользнуть мимо, но он резко схватил ее за руки. Она вырывалась, но он крепко держал ее за руки. Диана визжала, что было мочи. Никого не было видно. Вдруг ее начало трясти, она начала оседать, в глазах у нее все поплыло.

Когда она очнулась, то увидела возле себя Ираиду. Та что-то пихала ей в нос.

– Наконец, очнулась. Я уже, думала, как отвезти тебя в больницу, – она горестно утерла слезы.

– Что со мной произошло?

– Ничего, вовремя я подоспела. Хорошо, что услышала твой крик.

Стоило только чуть отлучиться и вот. Отдохни чуть, а завтра надо собираться. Уезжать тебе надо отсюда. Не к добру это все, не к добру… Глаза их видела я, поздно может быть, – причитала она как заведенная.

– Вот еще чего. Будто испугалась их.

– Я тебе говорю надо уезжать, – вдруг резко прикрикнула Ираида. – Не зря он зачастил сюда. Глаз не показывал сколько лет, а тут снова зачастил. Да еще с такими же мерзавцами – дружками.

– Никуда я не поеду – сказала Диана.

Ираида разозлилась:

– Ну как хочешь. Сама виновата во всем будешь.

Резко встала, громко хлопнула дверью и ушла.

Диана решила, что больше не будет вести себя, как трусиха. Чего это она расклеилась? Такие подлецы сразу чувствуют страх. Им нужно бояться ее! А ей бояться нечего. От этой мысли ей стало легче. Исчез страх. На следующий день она спокойно бродила по ограде, выполняя свою обычную работу. Ее руки, наконец, дошли до кухонного стола. Она решила его подкрасить, чтобы как-то обновить его.

Звякнула щеколда, она увидела, как идет к ней старик.

– Ираида сказала, что ты до осени у нас? – спросил он

– Скорее всего – ответила она

– Вот и хорошо, – радостно закивал старик. – Что тебе тут молодой загинать.

– Почему это загинать? – спросила она.

– Молодая еще, жить надо, радоваться, а здесь какая жизнь?

– Почему вы так настойчиво меня с Ираидой выпроваживаете? – спросила она

– Да жаль нам тебя. Вот и все.

– А чего меня жалеть?

– Я и говорю, если останешься, сгинешь, от того и жаль, – как то странно произнес он.

Она вздохнула, в который раз, пообещав себе, не обращать внимание, на выживших из ума стариков.

Старик

Старик не мог успокоиться. То, что он увидел на кордоне, его шокировало. Повсюду, прямо на голой траве лежали туши убитых животных.

Сколько же они орудовали здесь?

Ему было вдвойне противно, что охотятся они не ради пропитания, а ради развлечения.

Больше всего его поразило, хладнокровие охотников, когда они сдирали шкуры с туш животных. Он понимал, что для них это просто трофеи, чучела, которыми они будут хвалиться перед гостями.

Сколько они здесь буйствовали и еще будут буйствовать?

Он посмотрел на внука. Тот, как и все, также хладнокровно сдирал кожу с несчастного животного, как ему показалось, даже с каким – то удовольствием. Словно совершает знакомое ему дело. Привычное… Сколько раз они это проделывают? Что же они здесь творят, пока его здесь нет? Он ведь не знает, как часто они бывают здесь?

Когда-то они уже ругались по этому поводу. После этой ссоры внук не стал его брать с собой, не стал ничего говорить про охоту.

Старику резко стало плохо.

Когда вы поедете домой? – спросил он у него

– А что мы тебе мешаем?

– Зачем так часто охотиться?

– Хочется отдохнуть, отвлечься.

– Вы называете это развлечением?

– А что это, по-твоему?

– Убийство ради развлечения – это хладнокровное убийство.

– А что ты этого раньше никогда не делал?

– Если и делал, но я никогда не брал большего, чем надо, и не занимался этим от скуки, ради развлечения.

– Почему ты так реагируешь?

– Я очень расстроился от всего увиденного. Я не для этого тебя растил, воспитывал. Не ради того, чтобы ты убивал ради удовольствия.

– Это животные, дед. Это не люди. Впервые от тебя слышу такие вещи, ты сам охотник, мы с тобой вместе ходили когда-то на охоту, не ты ли меня научил этому.

– Я научил, а теперь жалею об этом. Мне кажется, я тебе говорил, что нельзя убивать животных просто так. Это такие же живые существа, как мы с тобой. Не я ли тебе постоянно говорил, что нельзя брать от природы больше, чем надо для жизни. Она этого не прощает. Она жестоко расправляется с теми, кто идет против нее. Если бы этого равновесия не было, мир давно бы рухнул.

– Мне кажется, ты начал чудить.

Он лишь отмахнулся от старика.

Старик устало присел на скамейку.

Как он может обвинять кого-то. Не он ли сам взрастил убийцу, доверив оружие в руки? Не он ли с детства брал его на охоту? Не во время ли их вылазок, почувствовал внук вкус крови жертвы. Не он ли дал ему право провозгласить себя главным на этой земле, потакая его капризам и желаниям?

Он виноват во всем. Только он.

Он сам, собственными руками, взрастил палача.

Но кто тогда сам он? Ведь он сам готов расправиться с любым, вставшим на пути внука? Он такой же палач.

Старик горестно схватился за голову.

Диана

Третий день кутежа продолжался. Днем их не было видно. Видимо, они куда-то уезжали, а вечером возвращались вновь, и кутили до утра. Она не понимала, как выдерживает это старик.

Ей даже искренне было его жаль.

Она стирала на речке половики, отдавая все силы этому непростому занятию. Она нашла их в сарае, в старом ящике. Половики были самотканые. Она помнила, с каким благоговением она их расстилала вместе с бабушкой после уборки. Она решила придать им вторую жизнь, расстелить в своей летней избе.

Стояла изнуряющая жара. Ей хотелось как можно быстрее их развешать, чтобы они могли, как следует высохнуть.

– Может, наконец, скажешь, что ты здесь потеряла?

От неожиданности она вздрогнула и чуть не упустила в реке половицу. Он стоял в пяти шагах от нее. Она могла только догадываться, сколько времени он наблюдал за ней, пока она, кряхтя, бултыхала в воде половицы.

– Я же говорила, мне здесь нравится.

– Тебе здесь так нравится, что ты хотела бы здесь жить?

– Да.

– А может дело в другом. Ты просто сбежала от чего – то или от кого-то? Отсиживаешься здесь и боишься признаться в этом.

– И это тоже может быть.

– Ты даже не отрицаешь этого?

– А чего отрицать? У каждого из нас есть причины, по которой мы порой хотим сбежать туда, где нас никто не найдет.

Он внимательно на нее посмотрел:

– Верно. Наверное, я тоже хотел бы тут остаться. Здесь, наедине с природой, можно быть самим собой.

Она удивленно на него посмотрела.

– Вы не выглядите человеком, который хочет остаться наедине с природой.

– А как я выгляжу?

Она промолчала.

Он настаивал:

– Как же я выгляжу?

– Как человек, который слышит только себя, делает то, что вздумается, не задумываясь о чувствах окружающих.

– Не слишком лестная характеристика.

– Зато, правда.

– Я понял, почему ты тут одна.

– Почему же?

– Потому что любишь говорить правду, а правду мало кто любит.

– Нет, не поэтому.

– Или же ты так любишь говорить правду, что не можете жить в обществе, где ее не любят.

Она внимательно на него посмотрела.

– А вот это уже ближе.

– Вот видишь, я тоже умею давать людям характеристику.

Она начала собираться. Она чувствовала себя неуютно в его обществе. Ощущала страх и тревогу.

Он взял у нее из рук тележку с ванной. Она пошла следом.

Внезапно она поняла, почему ей не нравилось его общество. Он подавлял ее волю.

Она резко выдернула у него ручку, покатила тележку сама.

Он удивленно на нее посмотрел:

– Тяжело же?

– Ничего и не такое делаем. Не развалимся.

Он посмотрел на нее с усмешкой.

– Еще и дикая.

Они рассмеялись.

Хотя он и был навеселе, сейчас она его не боялась.

«Он браконьер, убийца животных», – напомнила она себе. Вспомнив про это, она опять нахмурилась.

– Ты красиво благоустроила все возле усадьбы. Даже я захотел бы тут жить.

– Кто-то не хочет, чтобы я тут оставалась. Каждый день отправляет меня туда, откуда я приехала.

– Кто же это? Старик?

– Не только. Ираида тоже провожает меня.

Он нахмурился.

– А Ираиде, что нужно?

Она пожала плечами.

– Ты останешься тут до осени. Потом уедешь к себе, за работой и домашними хлопотами, ты опять забудешь это место.

Она кивнула. Ей снова стало не по себе. Она не могла понять, почему она опять подчинялась чему – то. Чужой воле?

Не вытерпев, она спросила тоном изобличителя:

– Долго вы еще будете здесь охотиться?

– А вот это не ваше дело, – угрожающим тоном ответил он.

– С каких это пор браконьерство в заповедных местах является личным делом?

– Охота и браконьерство это разные вещи. Заповедных территорий здесь нет. Не стоит бросаться такими словами. И вообще, не суйтесь, куда не следует, если хотите здесь дальше жить, – произнес он с еле скрываемой злобой на лице.

– Все равно, просто охота это или браконьерство – это варварство. Тем более в современном мире. Вы преследуете, убиваете несчастных животных, не оставляя им никакого шанса на выживание. Это же живые существа! Они плачут как мы, страдают как мы. Вы ведь не за жизнь свою боретесь, вы убиваете ради развлечения, ради спортивного интереса.

Дайте, угадаю, вы считаете, что охота – это занятие для настоящих мужчин. Своеобразный способ отвлечься от проблем. На самом деле, вы потакаете своим комплексам. Комплексам выродков, которые в жизни не ведут честную борьбу, действуют исподтишка, из-за спины, пользуясь любыми грязными средствами. У всех нормальных, цивилизованных людей вызывают омерзение браконьеры – охотники, которые, выиграв в неравной борьбе с несчастными животными, хвастают трофеем, словно великим достижением.

Она, выплеснув всю эту гневную тираду, чувствуя себя победительницей, быстро развернулась и ушла.

Ян

Он знал, что им нужно ехать, но ехать не хотелось. Впервые ему не хотелось уезжать из этой глуши. Что-то держало его здесь. Он не мог понять, что с ним происходит, но он хотел остаться здесь.

С ним это случалось только в детстве, когда он надолго здесь оставался.

Старик словно почувствовав его настроение, начал поторапливать:

– Езжайте, езжайте. Если что позвони, я сам к тебе приеду. Сам не приезжай.

– Почему?

– Не нужно.

Старик торопливо захлопнул дверь машины.

Он действительно еле это выдерживал.

Старику не нравилось его поведение. Он знал, к чему такое его поведение приводило в прошлом.

Ираида

Ираида лежала на диване на веранде, спасаясь от дневной жары.

Боль и тоска давило ей сердце. Как не хотелось ей, чтобы Диана уезжала, но нужно срочно ее отправлять. А ведь она к ней привязалась, как к родному человеку.

Ираиде не понравилось то, что она увидела. Они шли вдвоем, переговаривались, Диана улыбалась. Она не видела ее такой веселой. А он? Посмотрев на него, она все поняла.

Нужно ее отправлять, а то не убережет, как не уберегла собственную дочь.

Ираида горестно вздохнула.

Когда они успели повстречаться, Ираида не знала. Возможно, если бы знала, то успела бы вовремя предотвратить несчастье. Узнала она, когда было слишком поздно. Она не узнавала собственную дочь, которая превратилась в заносчивого, черствого, упрямого человека. Все доводы тут же отметались. Самое страшное, дочь стала от нее все скрывать. Она стала видеть в ней врага.

То, что ничего хорошего от этой любви ей не ждать, она знала точно. Наверное, чуяло ее материнское сердце. Знала она и что он за человек.

Такие люди тараном проедут по душе и не оглянутся. Их волнуют только собственные чувства. Как то она пыталась поговорить с ним, но он криво усмехнувшись, прошел, не сказав ей ни слова.

Дочь ее не слушала, а суть его человеческой натуры, она поняла слишком поздно. А когда поняла, не смогла выдержать. Не выдержало ее сердечко. Не стало понапрасну ждать. Ушла… Тихо… Незаметно…

Ираида не знала, как смогла вынести это горе. Сколько раз в темноте, мучаясь бессонницей, она спрашивала себя, а все ли она сделала как мать, чтобы не допустить такого исхода, все ли испробовала?

И не могла найти ответа.

Тишина была ей ответом.

Глухая, мрачная, беспросветная…

«Он предложил мне подняться на нашу гору.

Судя по его рассказам, покорение горы открывает для человека невидимые горизонты.

Я согласилась.

Цель: проверить себя.

Смогу ли я?

Перед походом: интерес, неуверенность в своих силах, страх неизведанного, волнение, предвкушение счастья, уверенность в том, что в этом походе произойдет духовный рост, расширение границ.

Я не сказала ей. Он сказал, что она узнает, когда мы уже уйдем.

Все эти дни перед походом проходят в диком волнении.

Одновременно интересно… страшно… необычно…

Он обещал, что я познаю неизведанное. Так и случилось. Я узнала, что-то новое о себе. Наличие таких качеств, о существовании которых в себе не подозревала.

Мы поднимались все выше и выше, а я не переставала удивляться тому, что мне открывается за каждым перевалом. Смотришь на это великолепие, а тебя охватывает чувство восхищения, радости, опьяняющей свободы, стремления к неизвестности.

С каждым покоренным перевалом приходит смирение и одновременно интерес к дальнейшим высотам, успокоение и уверенность в собственных силах. Ты чувствуешь невесомость, легкость, чувствуешь, как разгоняется по жилам кровь, словно очищается…

Состояние смогу – не смогу,

Неуверенность и уверенность,

Легко – тяжело,

Слабая – сильная,

Добрая – открытая…

И вот…

Я увидела ЕЕ…

Радость… восторг…

Слезы… приветствие…

Неверие…

Свобода…

Тишина…

«Все – ничто…»

«Молитва страждущего сердца…»

«Молитва в шорохе ветра…»

Я другая. Свободная… Обновленная… Умиротворенная… Уверенная…

Открытая… Доверяющая…

«Душа моя»

«Все – ничто».

«Я и мир едины!»… «Я есть мир. А мир есть я…».

Я не одна в этом мире.

Я не одинока.

Я – есть счастье.

Диана так и уснула с открытой тетрадью. Ей снились горные вершины, ясное голубое небо, разноцветные цветы на лугу.

Она шла посреди цветов, снега… все выше и выше…