Текст книги "Постмодерн. Общество, религия, культура"

Что касается второго уровня, где мы исследуем различия между женщинами, Брайдотти обращает внимание, что необходимо учитывать различия между женщинами, которые заключаются в совокупности определенных категорий, таких как этническая, культурная, расовая принадлежность, возраст, класс, сексуальные предпочтения и т. д.

В таком контексте важна репрезентация женщины в культуре не как «не-мужчины», а как позитивно «Другого» по сравнению с ним. То есть, необходима переориентация с «отличия от» к самостоятельной форме идентичности. В то же время философ указывает, что нужно не просто рассматривать характеристики женской идентичности, но артикулировать проблему идентичности в принципе, проблему ее нового понимания.

Она задается вопросом, что такое «Женщина», что мы подразумеваем под этим понятием, и приходит к выводу, что «Женщина» содержит в себе множество различных форм субъектности. Она отмечает: «Для начала надо признать, что Женщина – это зонтичный термин, под который подводятся самые различные типы женщин, разные уровни опыта и разные идентичности»122122
  Брайдотти Р. Указ. соч. С. 238.


[Закрыть].

В определении «Женщины» философ обращается к политике локализации, которая предполагает множество различий между самими женщинами. Здесь говорится о ситуативности женской природы, учитывается ее контекстуальность. Брайдотти предлагает учитывать, что уровни понимания термина «Женщина» и реальных женщин различны. Дело в том, что в самом понятии «Женщина» сплелось очень много характеристик, которые философ условно разделяет на два уровня темпоральности. С одной стороны, этот феномен подразумевает все обстоятельства, которые сложились относительно «Женщины» на протяжении веков, это стереотипы, образы, которые имеют патриархальную направленность. Но, с другой стороны, есть иной уровень темпоральности, который включает в себя бессознательные импульсы, желание, трансформацию.

Таким образом, философ превращает понятие «Женщина» в исторический конструкт. Вот что она пишет по этому поводу: «женщина перестает рассматриваться в соответствии с культурно доминирующим предписанным образцом субъектности и вместо этого превращается в идентифицируемый топос, подлежащий анализу»123123
  Брайдотти Р. Указ. соч. С. 241.


[Закрыть].

Так, Брайдотти переходит к третьему уровню проекта номадизма – различия внутри самой женщины. Здесь философ обращается к телесному воплощению женщины в культуре. Тело предстает как материальное образование, наделенное памятью. «Я» воплощено в теле и имеет свою идентичность. Материальность тела закреплена в языке и репрезентируется в нем. Однако существуют бессознательные, неоднородные аспекты «Я», которые в своей совокупности образуют идентичность. В то же самое время идентичность фиксируется через отношения с «Другими». Философ обращает внимание на то, что тело шире возможностей его репрезентации, оно не может быть представлено в культуре полностью, так как идентичность очень глубоко связана с бессознательными процессами, никогда не совпадает с сознанием полностью. Ряд идентификаций, которые содержит в себе идентичность субъекта, неподвластны рациональному пониманию.

Ответственность за трансляцию новых форм идентичности и субъектности женщины Брайдотти возлагает на женщину-феминистку. Она подробно описывает качества этой «новой женщины», женщины-субъекта, которая должна отказаться от догматической схемы мышления, рассматривать предмет исследования в рамках его контекстуальности и других характеристик, поскольку на сегодняшний день существует множество нерешенных вопросов и проблем, связанных с репрезентацией женского в культуре. Философ определяет феминистку как «пост-женщину», которая должна сменить «Женщину».

По мнению Брайдотти, необходимо преодолеть иерархическую модель различия. Обоснованием этого преодоления выступает преодоление гендерного дуализма, бинарных оппозиций, для того чтобы сначала нейтрализовать различия, а затем довести их до крайности. Вот что пишет сама автор: «Для становления новой женской субъектности необходимо опираться на политику локализации, которая предполагает критику господствующих идентичностей, властных образований и общую ответственность за исторические условия, в которых мы находимся»124124
  Брайдотти Р. Указ. соч. С. 245.


[Закрыть].

Феминистская субъектность носит номадический характер и полностью культурно детерминирована. Чтобы доказать данное утверждение, Брайдотти обращается к понятию идентичности и указывает на то, что идентичность является многослойным образованием, которое включает в себя бессознательные мотивы и телесную воплощенность в культуре. Понимая свою особенность, заключенную в бессознательных идентификациях, и соединяя ее с сознательным действием, политическим выбором, «пост-женщина» способна быть новым субъектом культурной активности и выйти за пределы фаллологоцентристского дискурса. Номадическая направленность женской субъектности позволяет уйти от определения в рамках патриархальной установки, поскольку номадический субъект неоднороден, находится в постоянном движении. Такой субъект открыт, множественен, имеет многоуровневую систему «Я».

Брайдотти указывает, что прежде, чем отказаться от понятия «Женщина», необходимо деконструировать все уровни данного понятия, включающие в себя закодированную в культуре совокупность образов и репрезентаций женского125125
  Брайдотти Р. Указ. соч.


[Закрыть].

Брайдотти отмечает, что номадизм – это «различие полов, понимаемое как возможность перемены позиции, которую обретают множественные женские, феминистские голоса, имеющие телесные во-площения»126126
  Брайдотти Р. Указ. соч. С. 249.


[Закрыть]. В связи с чем необходимо отметить, что теория номадизма носит практический характер и отмечается прямым руководством к действию.

Итак, следует подвести итоги и обозначить несколько основных выводов, актуальных в рамках нашего исследования. Мы рассмотрели концепции номадической идентичности в рамках постмодернистского дискурса. На примере теоретических разработок двух исследователей – З. Баумана и Р. Брайдотти выделили основные направления в теории идентичности в постсовременном обществе. Интерпретации З. Бауманом основных жизненных стратегий личности в культуре постмодерна позволяет нам в дальнейшем произвести наиболее полный анализ идентичности, применительно к конкретным формам социальных сообществ.

Теория номадической субъектности Р. Брайдотти выступает как критическая рефлексия, деконструирующая отношения «власти / подчинения» в культуре, отрицающая догматическое мышление патриархальной установки и фаллологоцентристского дискурса.

В концепции номадизма происходит отказ от эссенциализма, закрепленности субъекта в каком-то однородном наборе качеств и субъект постулируется как непостоянное, текучее, переопределяемое состояние. Это состояние характеризуется постоянным воссозданием «дома», т. е. определенной идентичности в любой момент времени и в любых условиях. Данные образы мышления и действия позволят противостоять политике власти, уйти от патриархальной установки сознания. Таким образом, суммируя две теоретические концепции, мы хотели бы обозначить идентичность в новых условиях как постоянно переопределяющееся, воссоздаваемое, подвижное образование, которое социально и культурно детерминировано.

Заключение

Первые десятилетия XXI в. демонстрируют стремительное развитие технико-технологической составляющей культуры и формирование новых типов организации социальной реальности.

Появление Интернета и развитие коммуникационных ресурсов способствует формированию общества, которое может быть определено как общество интернет-коммуникаций.

Основу этого способа организации социокультурного взаимодействия составляет задаваемое компьютерными технологиями киберпространство, в рамках которого осуществляется вся экономическая, политическая, образовательная и творческая деятельность.

Киберпространство существенным образом отличается от привычных характеристик физической, материальной реальности – оно необъятно и вневременно.

Виртуальность, интерактивность, гипертекстуальность, глобальность, креативность, анонимность и мозаичность киберпространства задает многоканальность коммуникации, формируя возможность свободного обмена идеями, знаниями, опытом и творческим трудом индивидуализированного субъекта с глобальным миром.

Киберпространство становится новым паралелльным универсумом культуры, который поддерживается компьютерными технологиями и выступает необходимым продолжением не только социального, но и личного пространства бытия, трансформирует образ мира и образ «Я».

Жизнь современного человека сложно представить вне всего многообразия электронных гаджетов и средств связи, а «исключение из числа пользователей таких сетей фактически является одной из наиболее дискредитирующих форм исключения из культуры»127127
  Кастельс М. Галактика Интернет. Екатеринбург У-Фактория (при уч. изд-ва Гуманитарного ун-та), 2004.


[Закрыть].

Включаясь в систему стремительного обмена информацией, знаниями и опытом, человек одновременно с этим утрачивает неторопливость, интимность и психологическую глубину внутреннего субъективного мира – эти качества неуловимо растворяются в новом пространстве всеприсутствия и всеведения бесконечных онлайн-коммуникаций.

Все эти факторы существенным образом трансформируют образ «Я» – стираются границы между естественным и искусственным, настоящим и виртуальным окружением, локальными сообществами и глобальными потоками товаров, информации, трудовых ресурсов и капитала.

Многомерность и дискретность современного пространства коммуникации бесконечно расширяют границы «внутреннего горизонта бытия», в то же время побуждая современного человека к непрестанному осознаваемому или часто спонтанному поиску способов выстраивания самоидентификации.

Осмысляя данную проблему, Э. Тоффлер писал: «Миллионы индивидов напряженно ищут собственную идентичность или некоторую магическую терапию, облегчающую воссоединить их личность, чтобы победить хаос, внутреннюю энтропию, сформировать собственный порядок»128128
  Тоффлер Э. Третья волна. М.: ACT, 1999.


[Закрыть].

Эти поиски, осуществляемые в гетерогенном пространстве современной культуры (глобальном материальном и гипертекстуальном киберпространстве) актуализируют целый ряд аспектов мифологического мышления.

Ремифологизация современной культуры (локальные мифологии групп, глобальные квазинаучные мифологические, «новые национальные мифы», различные варианты киберидентичности) осуществляет задачу конструирования единого смыслового пространства, надстраивающегося над утилитарными интересами общества индивидуализированных субъектов, массового потребления товаров, услуг и стремительной экспансии информации и технологии.

Особым аспектом данной темы становится также современная религиозная идентичность, основу которой в контексте рассматриваемой социокультурной ситуации составляет популярная культура религиозно-мифологического содержания (комиксы, фантастические фильмы, литература жанра фэнтези, индустрия японской анимации, компьютерные игры и пр.).

На основе активно транслируемых информационно-коммуникативным пространством сюжетов формируются различные институциональные группы нетрадиционной религиозности, получающие широкое распространение на территории европейских стран и в России.

Текучесть, децентрированность, мобильность и отсутствие иерархий в современном постмодернистском обществе интернет-коммуникаций обусловливают и особое качество свободы самовыражения в гендерном аспекте – допускается возможность «играть» с гендерными ролями, легитимируются эмоции женской и мужской чувственности, расширяя сферу самопроявления человека в культуре.

Все обозначенные аспекты свидетельствуют не только о качественных изменениях пространства функционирования человека, но и о существенных трансформациях самопредставленности субъекта в современной культуре (изменениях образа «Я» и образа «Другого»).

Субъект культуры более не является однородным набором качеств (точно так же, как и пространство его существования становится гетерогенным), но выступает в качестве непостоянного, текучего, переопределяемого состояния, в зависимости от момента времени и условий среды.

Как само общество интернет-коммуникаций, так и идентичность, оформляемая в его пространстве, определяются подвижным, непрестанно обновляемым состоянием, сочетающим в себе рациональное и иррациональное, гендерную динамику, миф, религиозное чувство и высокотехничные основания.

Библиография

1. Авдеева И. А. Особенности виртуальной коммуникации // Философия и общество. 2016. Вып. 4 (81) // http://cyberleninka. ru/article/n/osobennosti-virtualnoy-kommunikatsii-i-organizatsii-virtualnyh-soobschestv-v-prostranstve-globalnoy-seti

2. Батлер Дж. От пародии к политике // Введение в гендерные исследования. Ч. 2. Хрестоматия. Харьков: СПб., 2001. С. 164.

3. Батлер Дж. Психика власти: теории субъекции / Пер. З. Баблояна.

4. Бауман З. От паломника к туристу // Социологический журнал. 1995. № 4. С. 133–154.

5. Беляев О. Д. Опыт эмпирического исследования гетеродоксальной религиозности в современной России // Социологические исследования. 2009. № 11. C. 88–98.

6. Бондаренко О. В., Леонова М. С. Религиозная идентичность: Экспликация понятия // Гуманитарные и социальные науки. 2010. № 6. С. 285–291 // http://www.hses-online.ru/2010/06/22_ 00_04/31.pdf

7. Бовуар, Симона де. Второй пол. М., 1997.

8. Брайдотти Р. Женские исследования и политики различия // Введение в гендерные исследования. Ч. 2 / Под ред. С. В. Жеребки-на. Харьков-СПб., 2001. С. 73–82

9. Брайдотти Р. Путем номадизма // Введение в гендерные исследования. Ч. 2: Хрестоматия. ЦХГИ, Санкт-Петербург: Алетейя, 2001. С. 136–163.

10. Брайдотти Р. Различие полов как политический проект номадизма // Хрестоматия феминистских текстов: переводы. / Под ред. Е. Здравомысловой и А. Темкиной. СПб.: Дмитрий Буланин, 2000.

11. Гибсон У. Нейромант. Азбука-классика, 2015.

12. Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб.: Наука, 2001. С. 190.

13. Дэвис Э. Техногнозис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху. Ультра. Культура. 2008.

14. Дери М. Скорость убегания: Киберкультура на рубеже веков / Пер. с англ. Т. Парфеновой. Екатеринбург: Ультра. Культура; М.: ACT МОСКВА, 2008.

15. Забияко А. П. и др. Киберрелигия: наука как фактор религиозных трансформаций / Под ред. А. П. Забияко. Благовещенск: Амурский гос. ун-т, библиотека журнала «Религиоведение», 2012.

16. Иванченко Д. А. Интерпретация интернет-пространства в дискурсе социологии // Социология социальной сферы. Уч. зап. 2009. № 3 // http://cyberleninka.ru/article/n/interpretatsiya-internet-prostranstva-v-diskurse-sotsiologii

17. Ионин Л. Г. Социология культуры: путь в новое тысячелетие: Учеб. пособие для студентов вузов. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2000.

18. Иригарей Л. Этика полового различия. М., 2004.

19. Кантеров И. Я. Новые религиозные движения в России (религиоведческий анализ). М., 2006

20. Кастельс М. Информационная эпоха: общество, экономика, культура, М.: ГУ ВШЭ, 2000.

21. Кастельс М. Галактика Интернет. Екатеринбург: У-Фактория (при уч. изд-ва Гуманитарного ун-та), 2004.

22. Cisco: к 2017 году почти половина человечества станет пользоваться Интернетом // http://www.content-review.com/articles/23297/.

23. Косов А. В. «Мифосознание: функции и механизмы». // Электронное научное издание «Аналитика культурологи». 2007. 2(8) (рекомендован ВАК) // http://analiculturolog.ru/index.php?module=subj ects&func=listsubjects

24. Косов А. В. Мифологические формы сознания как механизмы, обеспечивающие психологическое и психическое здоровье // Раннее детство в современном мире: философский, медико-социальный, психологический анализ. Сб. науч.-мет. Матер. конкурса соц. технологий и науч. иссл. ин-та им. Е.М. Мастюковой. Калуга: ИП А.Б. Кошелевой, 2005. С. 44–47.

25. Липовецкий Ж. Третья женщина. Незыблемость и потрясение основ женственности. СПб.: Алетейя, 2003.

26. Лукман Т. Дополнение к третьему немецкому изданию «Невидимой религии» / Пер. Е. Кострова, И.Забаев) // Социологическое обозрение. 2014. Т. 13. № 1. С. 139–154.

27. Мартинович В. А. Нетрадиционная религиозность: возникновение и миграция : Матер. к изучению нетрадиционной религиозности. Т. 1 / Предисл. Л. И. Григорьевой. Минск : Минская духовная академия, 2015.

28. Медведева К. С. О социологии религии в Великобритании. Заметки с конференции // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2015. № 5. С. 177–182.

29. Милькина Е. Н. Феминистские среды в web-пространстве // Философские проблемы информационных технологий и киберпространства. 2012. № 1. С. 101–110.

30. Наумова Е. Джудит Батлер. Разделка гендера // Лаканалия. Жена мясника. 2010. № 2. С. 148–152.

31. Носачев П. Г. «Отреченное знание»: изучение маргинальной религиозности в XX и начале XXI века: историко-аналитическое исследование. М. Издательство: ПСТГУ, 2015.

32. Найдыш В. М. Философия мифологии. XIX – начало XXI в. М.: Альфа-М. 2004.

33. Осаченко Ю. С. Миф сегодня: специфика социо-культурной ремифологизации // Осаченко Ю. С., Дмитриева Л. В. Введение в философию мифа. М.: Интерпракс, 1994.

34. Рыжов Ю. В. Ignoto Deo: Новая религиозность в культуре и искусстве. М.: Смысл, 2006.

35. Сергодеев В. А. Сетевые интернет-сообщества: сущность и социокультурные характеристики // Вестник Адыгейского гос. ун-та. Серия 1: Регионоведение: философия, история, социология, юриспруденция, политология, культурология. 2013. Вып. 1 (113) // http://cyberleninka.ru/article/n/setevye-internet-soobschestva-suschnost-i-sotsiokulturnye-harakteristiki#ixzz4fkbnYper.

36. Селезнев А. Г. Cовременные иеротопии в Сибири: технология конструирования новых культурно-религиозных идентичностей // http://www.kunstkamera.ru/files/lib/978-5-88431-260-9/978-5-88431-260-9_26.pdf.

37. Синелина Ю. Ю. Динамика религиозности россиян (1989– 2012) // Социология религии в обществе Позднего Модерна (памяти Ю. Ю. Синелиной) : Матер. III Междунар. науч. конф. / НИУ «Бел-ГУ», 13 сентября 2013 г. / Отв. ред. С. Д. Лебедев. Белгород : ИД «Белгород», 2013. С. 324–343.

38. Сартр Ж.-П. Первичное отношение к другому: любовь, язык, мазохизм // Проблема человека в западной философии. М., 1988. С. 207–228.

39. Скорик Г. В. Человек в информационном обществе: проблема идентификации (поиска идентичности) // Вестник Томского гос. ун-та. 2007. Вып. 302. С. 53–55 // http://cyberleninka.ru/article/n/ chelovek-v-informatsionnom-obschestve-problema-identifikatsii-poiska-identichnosti

40. Тоффлер Э. Третья волна. М.: ACT, 1999.

41. Усманова А. Репрезентация Другого как присвоение: к проблеме существования Другого в дискурсе // Топос. 2001. №1 (4). С. 50–66.

42. Филатов С. Б. Послесловие. Религия в постсоветской России // Религия и общество. Очерки религиозной жизни современной России. М.; СПб., 2002.

43. Филатов С. Б., Лункин Р. Н. Статистика российской религиозности: магия цифр и неоднозначная реальность // Социологические исследования. 2005. № 4. С. 35–45.

44. Хюбшер А. Мыслители нашего времени (62 портрета). М., 1994. C. 44;

45. Чистяков А. В. Социализация личности в обществе интернет-коммуникаций : социокультурный анализ : Дисс … д-ра социолог. наук. Ростов-н/Д, 2006.

46. Шеманов А. Ю. Самоидентификация человека и культура: Монография. М.: Академический Проект, 2007.

47. Шнирельман В. А. Русское родноверие: неоязычество и национализм в современной России. М.: Изд-во ББИ, 2012.

48. Эгильский Е. Г. Спиритуально-коммерческие движения: дифференция и специфика // Матецкая А. В., Эгильский Е. Э., Самыгин Ю. Д.: Новые религиозные движения. Современные нетрадиционные религии и эзотерические учения. М. 2010.

49. Aupers S., Houtman D. Beyond the Spiritual Supermarket: The Social and Public Significance of New Age Spirituality // Journal of Contemporary Religion. 2006. № 21 (2). С. 201–222.

50. Between Sacred and Profane: Researching Religion and Popular Culture, ed. Gordon Lynch. L.: I. B. Tauris 2007.

51. Berger P. L., Berger B., Kellner H. The Homeless Mind: Modernization and Consciousness. N. Y.: Random House, 1974.

52. Baudrillard J. Ecstasy of Communication. The Anti-Aesthetic. Essays on Postmodern Culture // Ed. H. Foster. Port Townsend: Bay Press, 1983. P. 126–133.

53. Campbell C. The Cult, the Cultic Milieu and Secularization // A Sociological Yearbook of Religion in Britain. – L.: SCM Press, 1972. Vol. 5. P. 119–136.

54. Chidester D. Crosscultural Religious Business: Cocacolonization, McDonaldization, Disneyization, Tupperization, and Other Local Dilemmas of Global Signification // Religion and Global Culture: New Terrain in the Study of Religion and the Work of Charles H. Long. Reid J. (ed). Lanham: Lexington Books. 2003.

55. Clark L. S. From Angels to Aliens: Teenagers, the Media, and the Supernatural. N. Y. Oxford University Press, 2003.

56. Digital Religion: Understanding Religious Practice in New Media Worlds. L., 2013.

57. Feltmate D. S. Springfield's Sacred Canopy: Religion and Humour in The Simpsons. Doctoral Dissertation, University of Waterloo, 2010 // http://hdl.handle.net/10012/5628

58. Hanegraaff W. J. New Age Religion and Western Culture: Esotericism in the Mirror of Secular Thought. – N. Y. 1996.

59. Karaflogka A. Religious Discourse and Cyberspace // Religion. 2002. № 32. P. 279–291.

60. Kriple Jeffrey J. Mutants and Mystics: Science Fiction, Super-hero Comics, and the Paranormal. Chicago, IL: University of Chicago Press, 2011.

61. Kubiak A. New Age: Perfect Religion in the Globalized Culture // New Age / Ed. by Moravcikova. M., 2005.

62. Newport J. The New Age Movement and the Biblical Worldview: Conflict and Dialogue. William B. Eerdmans Publishing Company, 199.

63. Pilkington H., Popov A. Understanding Neo-paganism in Russia: Religion? Ideology? Philosophy? Fantasy? // G. Mckay (ed) Subcultures and New Religious Movements in Russia and East Central Europe, Oxford: N. Y., 2009.

64. Religion and Global Culture: New Terrain in the Study of Religion and the Work of Charles H. Long. Reid J. (ed). Lanham: Lexington Books. 2003.

65. Shimazono S. Contemporary Religions and the Public Arena: Centring on the Situation in Japan // The Centrality of Religion in Social Life : Essays in Honour of James A. Beckford. Eileen B. Burlington, VT: Ashgate, 2008. С. 203–214.

66. Stark R., Bainbridge W. S. The Future of Religion. Secularisation, Revival and Cult Formation. Berkeley, 1985.

67. Sutcliffe S. Children of the New Age: a History of Spiritual Practices. N. Y.: Routledge, 2003.