Текст книги "Ты счастье моё"

*****

Павел подъехал к бизнес-центру. На закрытой двери главного входа висело объявление: «Центр закрыт до третьего января».

Саша никак не могла остаться внутри, значит, она все-таки уехала? Решив проверить это, Павел вернулся на парковку, но каково же было его удивление, когда он обнаружил Сашину машину стоящей на ее обычном месте. Так Саша не уехала? По крайней мере, она уехала не на своей машине. Может быть, взяла такси? Или за ней кто-то заехал? Раздумывая над этими вопросами, Павел протер припорошенное снегом стекло. Заглянув внутрь, он заметил на заднем сиденье большие пакеты с коробками и рулонами упаковочной бумаги, а на крючке в чёрном чехле висела какая-то одежда. Павел вспомнил, что Саша говорила ему про новое платье для их совместного празднования нового года. Нет, она точно собиралась ехать к семье, значит, с ней что-то случилось. Но что?

Павел решительно пошёл назад ко входу в бизнес-центр и стал стучать в закрытую дверь. Кто-то же должен дежурить здесь? Не может так быть, чтобы никого не было, а как же экстренные ситуации? Павел огляделся, в углу справа от входа он увидел камеру видеонаблюдения. Точно! Камеры! Как же он раньше не подумал, ему нужно посмотреть записи с камер, и тогда все станет ясно. Наверняка на парковке тоже есть камеры. Павел начал стучать в дверь ещё громче. Вдруг откуда-то раздался грубый голос, искаженный дешёвым динамиком:

– Ну чего ты стучишь! Чего надо?

Павел не понял откуда шёл звук, но тут его посетила догадка: кто-то видит его по камерам, и где-то в стене встроен динамик, наверное, это говорил охранник бизнес-центра.

– Написано же, что бизнес-центр закрыт!

– Я вижу, что закрыт, но мне надо с вами поговорить. Мне нужно попасть внутрь, – сказал Павел серьёзно.

– Я же сказал – закрыто! Чего непонятно?

– Понимаете, у меня жена пропала, вчера не вернулась с работы. Она должна была приехать, звонила, что выезжает, но не приехала. Её машина стоит на парковке, а сама она исчезла. У неё офис здесь. Её зовут Александра Нечаева, фирма «Гранд-Групп», проверьте. – Павел замолчал, но охранник так и не открыл дверь. – С ней точно что-то случилось, ее телефон не отвечает. Мне нужно посмотреть, когда она вышла из здания, был ли с ней кто-то…

Динамик зашипел, снова послышался голос охранника:

– Мужик, я тебя сочувствую. Но посмотреть записи с камер можно только по запросу полиции.

– Как по запросу?! Просто посмотреть, вышла она или нет?

– Такие правила, мужик. Не я их придумал. Все записи выдаются только после официального запроса. В полиции знают. Пусть напишут бумагу, передадут нам, я отправлю начальнику охраны, и в течение двух рабочих дней мы предоставим все записи. Правда, сейчас праздники, и до третьего января тут вообще никого нет.

– Да её убьют там за три дня! – закричал Павел и ударил от злости рукой по двери.

– Мужик, я ничем не могу помочь. Правда. Нужно распоряжение начальника охраны. И не стучи, а то я тебе вызову наряд.

Павел решил зайти с другой стороны:

– Послушай, парень, я понимаю, что сегодня новый год, и что все это не вовремя, но мне, правда, очень нужны эти записи, может, мы с тобой договоримся? Сегодня праздник, и что если я вдруг возьму и подарю тебя пять тысяч рублей? Или десять? Как ты на это смотришь? – Из динамика слышалось только шипение. – Может быть, пятнадцать тысяч? По-моему, это хороший подарок, – сказал Павел и полез в карман пальто, чтобы показать, что деньги у него на самом деле есть.

– Мужик, я тебе все сказал, вали по-хорошему, – раздался голос охранника и микрофон отключился. Было понятно, что разговор окончен. Павел выругался. Ему ничего не оставалось, как ехать в ближайшее отделение полиции.

В отделении было на удивление тихо. В коридоре даже стояла искусственная елка с дешёвой китайской гирляндой, но атмосферы праздника почему-то не ощущалось. Павлу хотелось уйти отсюда как можно скорее. За стеклом сидел скучающий дежурный, он даже не обратил на Павла внимание, когда тот вошёл. Казалось, что дежурный уже отметил наступивший год и сейчас дремал на рабочем месте. Павел постучал по стеклу.

– Эй, где у вас тут начальство? – спросил Павел сидящего за стеклом сержанта. Тот поднял на Павла красные глаза и пробухтел недовольно:

– Чего надо?

– Мне надо заявление написать на розыск.

– Кто пропал?

– Жена.

– Паспорт.

– Чей?

– Ваш.

Павел протянул паспорт в окно. Дежурный пролистал паспорт.

– Что ты мне голову морочишь! Штампа нет. Какая жена у тебя пропала?

– Ну не жена, а подруга. Какая разница? Вы обязаны принять заявление, надо запросить записи с камер наблюдения, – Павла начинал раздражать этот тупой полицейский, который явно не был настроен ему помогать.

– Подруг не ищем! – отрезал полицейский и вернул паспорт Павлу.

– Да вы обязаны!

– Гуляй, парень! – угрожающе сказал сержант с красным опухшим лицом.

– Нет, я не уйду, примите заявление, составьте запрос на получение записей с камер видеонаблюдения, – Павел говорил громко и настойчиво, не в его правилах было отказываться от своих целей.

– Кто здесь орёт? – дверь кабинета возле стойки дежурного вдруг открылась, и из неё вышел шкафоподобный человек с гладко выбритыми лицом и лысой головой, нос его смотрел в бок, видимо, когда-то он был хорошенько сломан.

– Да вот, гражданин скандалит, – сказал дежурный.

Павел даже обрадовался, решив, что вот сейчас и начнётся серьёзный разговор, видимо, к нему вышел кто-то чином повыше, возможно, начальник отделения.

– Что же вы, гражданин, скандалите? – сказал начальник таким тоном, словно говорил с нашкодившим ребёнком, он приблизился, и Павел почувствовал смесь алкогольного и табачного перегара.

– Послушайте, пропала моя подруга. Я всего лишь хочу оформить заявление…

– Сколько нет твоей подруги? – перебил Павла начальник.

– Со вчера…

– Шалимов, ты слышал? Один день! – обратился начальник к дежурному. – Парень, ты себе даже не представляешь, сколько у нас таких пропавших в новый год бывает. Если бы из-за каждого мы писали заявление и запросы, тут не двоих, а пятьдесят человек надо было посадить. Иди домой, отмечай праздник, через денёк-другой отыщется твоя подружка. – Начальник похлопал Павла по плечу и развернулся, чтобы снова скрыться в кабинете. Павел понял, что только словами тут явно не обойтись.

– Прослушай, капитан, я понимаю, что в праздники вся эта суета нежелательна… – Павел достал из кармана пятитысячную купюру и положил её на столешницу возле окна дежурного. – Я всё понимаю, но я очень прошу, – начальник с интересом посмотрел на Павла.

– Мы понимаем ваше беспокойство, гражданин, – сказал начальник с наигранной серьёзностью, накрыв купюру ладонью, – уверяю вас, что вам совершенно не о чем беспокоиться. Наверняка ваша подруга осталась у кого-то в гостях, телефон разрядился, как это обычно бывает… Доверьтесь моему опыту. Идите домой, – начальник взял Павла под локоть и повёл к выходу.

– Послушайте, я сейчас пять тысяч дал не за утешающую болтовню, – процедил Павел, высвобождая свой локоть из руки начальника, но капитан лишь сильнее сжал руку Павла.

– Какие пять тысяч, парень? Ты о чём? – понизив голос, сказал начальник и обдал Павла тошнотворным перегаром. – Шалимов, ты видел какие-то деньги, о которых говорит этот гражданин?

– Никаких денег я не видел, – откликнулся из окошка дежурный, совершенно спокойно, словно ничего не произошло.

– Вот и сержант Шалимов не понимает, о чем вы, гражданин Синицин, – сказал начальник, взяв со столешницы паспорт Павла. – Забирайте свой документ и всего вам доброго.

– Капитан, ну, не валяй дурака, деньги взял, окажи услугу, по-хорошему прошу… – сказал было Павел, но тут же понял, что говорить этого не стоило. Лицо начальника покраснело, было видно, что ещё немного, и он потеряет терпение.

– Мне кажется, от вас пахнет спиртным, гражданин. Сержант, по-моему, этот парень пьян, и, по-моему, он ведёт себя агрессивно, может быть, нам стоит оставить его до утра в обезьяннике, чтобы он не стал причиной какого-то правонарушения?

– Хорошая идея, капитан, – с мерзкой ухмылкой откликнулся сержант.

– Шалимов, напомни, пожалуйста, чем карается взятка должностному лицу, а то что-то я подзабыл? – сказал капитан, не отрывая красных поросячьих глаз от Павла.

– От двух до пятнадцати, – без запинки ответил сержант.

– Спасибо, Шалимов, что бы я без тебя делал.

Павел намёк понял. Настаивать дальше было опасно. Он вышел из отделения и жёстко выругался. Потеря пяти тысяч, конечно, была обидным эпизодом, но больше его разозлило то, что ближайшие три дня он не сможет добиться от этих сволочей реальных действий. Ладно, он подождёт. Главное, чтобы Лена перестала истерить и сводить его с ума. Ей он скажет, что заявление подал, и что надо ждать выдачи запроса на просмотр записей с камер бизнес-центра. В общем, это даже не было ложью, ждать, действительно, придётся. Павел решил, что Лене он позвонит из ресторана, в конце концов, он сегодня ещё не завтракал.

*****

Саша лежала одетая на кровати. В доме было очень тихо, ей казалось, что она совсем одна. Только где-то за дверью тикали часы. Саше хотелось заплакать, но почему-то она никак не могла это сделать. Внутри у нее все онемело, словно чувства парализовало. Она понимала, что это шок, её психика мобилизовалась, чтобы дать ей шанс найти путь к спасению. Слезы сейчас никак не помогли бы, но плакать все равно хотелось. Некоторое время назад она вставала, чтобы найти выключатель и зажечь свет, за окном совсем стемнело, но в комнате не было и намека на электричество. Эта мысль навела Сашу на тяжелые размышления: она заперта в какой-то богом забытой дыре.

Пока позволял дневной свет, Саша сидела у окна, чтобы увидеть хоть что-то, что помогло бы ей понять, где она. Но тщетно, ничего кроме сугробов и заснеженных деревьев она не увидела. Только белка ненадолго выбегала из лесу, попрыгала по сугробам, собрала рассыпанные специально для нее семечки и умчалась по своим беличьим делам. Надежда привлечь чье-то внимание и позвать на помощь растаяла, как дым.

Саша давно хотела в туалет. Она терпела, не понимая, что ей делать с этим. Если бы здесь была та женщина, она бы сразу спросила ее. Но ее не было, был только этот амбал за дверью. Да и был ли? А вдруг его тоже нет? Что же делать?

– Как писать хочется, – прошептала Саша и вдруг вспомнила про таз, над которым умывалась утром. Вот он стоит на скамейке, блестит своим эмалированным боком из темноты и манит. «Можно сходить в него…» – посетившая мысль была такой нелепой, что Саша зажмурилась и закрыла лицо руками. Пописать в таз. Почему нет? Ничего такого. Почему же тогда так стыдно? – размышляла Саша, но вдруг резко встала и пошла к двери. Они отняли ее одежду, ее сумку, ее телефон, но отнять ее человеческое достоинство они не смогут!

Саша стала неистово колотить в дверь.

– Эй! Я в туалет хочу! Слышишь! Открой! – Саша стучала так сильно, что руки заныли. У нее были тонкие пальцы, мама все время сокрушалась, что дочь бросила музыкальную школу и не стала пианисткой, – с такими-то руками! Сейчас Саша потерла с досадой отбитые ладони. На кой черт ей эти тонкие слабые пальцы, лучше иметь тяжёлые кулачища, будь у неё такие, она бы разнесла здесь всё и смогла бы постоять за себя.

За дверью послышались шаги, значит, кто-то там все-таки есть. Саше стало страшно от мысли, что сейчас этот человек, которого она совсем не знает и от которого ждет угрозы, окажется здесь. Конечно, ее никто не будет убивать, Павел не дал бы такого распоряжения, но кто знает, что на уме у ее тюремщика, они здесь, по-видимому, совсем одни…

Скрипнул засов, дверь распахнулась, от неожиданности Саша забыла все упрёки, которые хотела бросить в лицо своему похитителю. В руке мужчины, стоявшего перед ней, был тусклый старый фонарь, Саша видела такие раньше, это была керосиновая лампа. В другой руке мужчина держал металлическое ведро с крышкой. Саша посмотрела на незнакомца с удивлением. Ничего не говоря, мужчина с грохотом поставил ведро перед Сашей и тут же захлопнул дверь.

Ведро? Он принес ей ведро!? – Саша готова была разорвать этого хама. Нет, она не будет справлять нужду в ведро! Она цивилизованный человек! Саша опять забарабанила в дверь кулаками.

– А если я хочу по-большому?!!

Через секунду дверь снова распахнулась, но лишь для того, чтобы мужчина поставил на крышку рулон туалетной бумаги.

В отчаянии Саша прислонилась спиной к запертой двери и медленно сползла по ней на пол. Чувствовать себя бессильной было для неё так непривычно.

– Вот сволочь! – Саша оттолкнула со злостью ногой ведро, и оно со страшным грохотом покатилось по полу, рулон туалетной бумаги улетел под кровать, оставив за собой белый бумажный след. А ведь она хотела попросить у этого мерзавца поесть. Ну уж нет, теперь она лучше умрет от голода, чем попросит его ещё о чем-то. Хватит с нее унижений на сегодня, хватит этого дурацкого ведра! Пашка за всё ответит! Зря он с ней связался!

Посидев ещё недолго на полу, не в силах больше справляться с естественной потребностью, Саша полезла под кровать за туалетной бумагой. В темноте она не сразу нашла рулон, сначала ее рука наткнулась на какую-то коробку, Саша опустилась еще ниже, и, ухватив рулон у самой стены, поднялась.

В комнате было совсем темно, из окна едва-едва пробивался лунный свет. Небо было ясным. Саша огляделась, её взгляд упал на огарок свечи, стоявший на полочке над умывальником, где-то должны были лежать спички. Саша пошарила рукой возле печной заслонки, и да, коробок оказался там. Саша ликовала! А ведь она могла бы устроить им тут пожар. Что же они не подумали об этом? Нет, конечно, поджигать дом она не будет, не ровен час сама сгоришь. Но важен принцип. «То же мне, похитители!» – подумала Саша с усмешкой и вытащила спичку из коробка, чиркнув ею об шершавую полоску сбоку. В воздухе запахло серой.

Саша с раннего детства любила этот уютный запах, он напоминал ей о летних месяцах у бабушки в деревне, – там они тоже зажигали свечи, когда из-за грозы отключалось электричество. Свечка медленно горела, создавая на стенах причудливые тени. Вокруг были знакомые предметы, но все они вдруг становились волшебными, загадочными. Бабушка вязала очередную пару носков и рассказывала Саше сказки. Спицы тихо постукивали в ее руках. Саша удивлялась, как она что-то видит при таком тусклом свете, но бабушка лишь смеялась: «Руки сами знают, деточка, за столько лет выучились, им и свет не нужен».

Саша опомнилась. Как быстро и как легко один только запах спички унес ее в воспоминаниях на тридцать лет назад! Таким сильным, таким ярким было это счастливое напоминание о детстве… А меж тем надо было найти место для ведра. Саша заглянула за печку, темный закуток был идеальным решением для импровизированного туалета.

– Боже, что я делаю? – сказала Саша сама себе и присела над ведром. Вот так же, сидя на ведре, Саша справляла нужду, будучи той самой маленькой девочкой. На ночь ей ставили в сенях небольшое ведёрко, чтобы она не ходила по темноте на улицу, а утром бабушка выносила это ведёрко во двор. Однажды Саша сказала бабушке, что будет выносить свое ведерко сама. Бабушка сначала рассмеялась, сказав, что ей совсем не сложно, и ничего в этом такого нет, ведь Саша еще маленькая, но Саша знала – она уже большая…

«Может, там есть что-то съедобное?» – споласкивая руки под умывальником, подумала Саша: вдруг она вспомнила, что пока искала бумагу под кроватью, наткнулась на какую-то коробку.

В конце концов, спасение утопающих – дело самих утопающих. Надо проверить. Она взяла свечку и снова влезла под кровать. Посветив перед собой, Саша увидела вдали картонную коробку и подтянула ее к себе. Этикетка почти выцвела: не похоже, что тут хранились запасы еды. Коробка была от какого-то древнего бытового прибора, Саша разочарованно вздохнула, но все-таки протерла рукой пыльную крышку и сняла ее, внутри оказалась целая гора старых фотографий.

Это были преимущественно черно-белые карточки. С фотографий на Сашу смотрели лица незнакомых людей, где-то улыбающиеся, где-то задумчивые. Мужчина, женщина и ребенок. Просмотрев несколько снимков, она стала их узнавать. На одном фото девушка с длинной косой сидела на деревянном крылечке, на коленях у нее сидела важная полосатая кошка, девушка весело улыбалась. На другой карточке эта же девушка, но уже с другой причёской и в платье в горошек, стояла на фоне какого-то здания, похожего на школу, рядом с ней стоял высокий, стройный юноша, на нем была белая рубашка и черные брюки. Почему-то Саша подумала, что это школьный выпускной, лица ребят имели особо торжественные выражения.

Потом было фото этого же юноши в военной форме, на обороте надпись: «Аленушке на память. Март 1943». Следом Саша взяла фото, на котором были изображены жених и невеста, те самые девушка и парень. Такие молодые, такие счастливые. Фото дышало радостью взаимной любви и счастьем победы… – 10 мая 1945 года.

Саша достала следующие фотокарточки. Тут был с десяток изображений улыбающегося младенца. Вот он лежит голеньким на пеленке, вот в распашонке с пластмассовой погремушкой в руках, а вот традиционный кадр малыша на горшке. Все фотографии были подписаны: «Димочка 2 месяца», «Димочка 6 месяцев», «Димочка совсем большой». Саша все доставала и доставала новые фото из коробки. Перед ее глазами пролетали годы и десятилетия из жизни одной семьи. Вот мальчик Дима уже школьник, на нем строгий тёмный костюм, видимо, он идет в первый класс. Рядом с ним гордая мама. Дима держит в руках длинный, размером почти с него, цветок гладиолуса. А вот фото из школы, на нем группа ребят, в центре учительница, и, наверное, где-то здесь есть Дима. Саша попробовала его найти, но не узнала. Взяв следующее фото, Саша перенеслась в 1963-й. Новый год. На переднем плане юноша со смешной щеточкой первых усов, обнимает лохматого щенка, за ними новогодняя елка и включенный телевизор, интересно, что там показывают? «Голубой огонек?»

Дальше была большая фотография компании ребят, облаченных в куртки-спецовки и грязные сапоги. Где они стоят? Какое-то поле. На фото были и девушки, Саша не сразу их заметила, все были в штанах и одинаковых куртках, только головы девушек были повязаны косынками. «А, наверное, это стройотряд!» – подумала Саша, мама как-то рассказывала ей, что тоже ездила в такие поездки с однокурсниками. И, правда, перевернув фото, Саша прочла: «1968, Дима в стройотряде».

Пролистав несколько фотографий, Саша снова увидела свадебные кадры. Дима женился! Надо же! Вот только что она видела его голеньким малышом с погремушкой, и вот на нее смотрит красивый черноглазый мужчина в модном приталенном пиджаке и таких узнаваемых брюках-клёш. Рядом красавица-невеста в белом платье, фате и с букетом белых гвоздик. Саша перевернула фото, снова там была подпись: «Свадьба Димы и Ирины, 14 апреля 1978-го».