Текст книги "Обними мои кошмары"

5

Что за «ХХ»? Двадцать? Два икса? А он успеет до закрытия?

Впрочем, неважно, она никуда не уйдет с этой лавочки еще сорок минут. Если ее прокатят, хоть спина немного отдохнет. За время, прошедшее с их последней встречи, конечно, вспоминала о нем. Тем более минуло две субботы. Попытки погрузиться в «Контру» оказались безуспешны. Ева сдавала позиции в игре, теряла оружие, но одержала другую победу – не писала Константину. А потом цветочная шапка, похожая на шевелюру красавчика, переломила ситуацию его в сторону.

«Здесь четыре теплицы. Ты в какой?»

Ева потерла глаза, не веря сообщению. Думала, он скинет указания, где припарковался, а вместо этого явился весь. Должно быть, ее вид «для меня честь работать в вашей аптеке» превратился в «панда обнаружена в ботаническом саду». Не смотреться же в зеркало, когда он может прийти в любой момент. Впрочем, пусть заслуженно получает девушку, которую спонтанно ангажировал на рандеву.

– Кактусы? А в зоопарках ты тусуешься с ежами и дикобразами?

Ева обернулась и поняла, что тоже получила мужчину, ничего не планировавшего на вечер. Мятая рубашка и утомленный вид говорили о том, что и его день был непростой. Костя сел рядом, принял форму скамейки и, казалось, его теперь ничем не сдвинуть.

– Не хожу в зоопарки. Зачем ты купил билет?

– Ты же купила. Культурная программа, все пополам. В другой раз скажешь приезжать в кино, в планетарий или на какую-то выставку?

– Я же говорила, обойдусь без выгулов и всякой чуши для заполнения досуга.

– Как скажешь. Но мы здесь, показывай самое интересное.

– Ты никогда тут не был? – удивилась Ева, полюбившая это место в студенческие годы.

– Не моя область интересов.

– Да и я не ботаник, но пойдем, научу отличать камелию от ранункулюса.

– Нельзя было сказать «лютик»? – проворчал ей в спину Константин, отставший чтобы проверить слово в интернете.

Ева на секундочку впала в панику, что он слишком легко запомнил латинское слово, но вспомнив об автодополнении в поисковых машинах, расслабилась. Надо снижать дозу кофеина, чтобы не тревожиться попусту, и быть осмотрительнее в своих словах. Она же не хочет закончить игру слишком быстро? Пока они ничего не знают друг о друге, можно быть кем угодно и делать что угодно. Одна идея для сегодняшнего вечера у нее уже появилась.

– Экскурсовод из тебя так себе, – оценил ее старания блондин.

Она протащила его по двум павильонам, раздавая комментарии в формате «большие листья», «уже отцвело», «мешает пройти», «красные побеги». На любой вопрос советовала сфотографировать табличку и почитать подробности позднее. Смотрительницы кидали на нее осуждающие взгляды и напоминали, что закрытие через пятнадцать минут… через десять минут.

– Ты не за этим сюда приехал.

Константин отреагировал недовольным взглядом, и они вошли в зону с тропическими растениями. Веерообразные листья образовывали темно-зеленую арку и загораживали потолочное освещение. Тяжелый от испарений воздух проглатывался с усилием. Хотелось уйти, но спутник бродил по рядам, явно напитываясь успокаивающим воздействием зелени. Она отвернулась, чтобы не видеть, как ему идет этот фон и как хороши его глаза. Поздно, картинка уже въелась в память.

Вдруг он чихнул. Потом снова. Разе на пятом Ева поняла, что это не безобидное проявление рефлекса, а защитная реакция организма. У красавчика аллергия на какое-то растение. Черт. Он достал платок и прикрыл уже порядком покрасневший нос. Глаза, которыми она восхищалась минуту назад, тоже покраснели и слезились. Ева выволокла чихающего блондина из павильона.

– Ты был в тропиках?

– Никогда.

– Аллергия есть?

– Бывает.

– На растения?

– Ну хватит играть в доктора.

Она покосилась на него, оценивая общее состояние. Дышит нормально, чихать перестал, только беспрестанно трет нос. Они миновали будку с переполошенной билетершей и по стрелкам нашли туалеты.

– Тебе нужно умыться, – сказала Ева, протягивая пачку бумажных салфеток. Константин гундосил в платок что-то о пользе воды в данных случаях, но взял предложенное. Когда он поднял руку, она заметила на локте пыльцу.

– Пальто лучше оставь.

Культурная, блин, программа! Отряхивая его одежду, Ева старательно прислушивалась к звукам из-за двери. Одна из смотрительниц видела сцену и пришла узнать, все ли хорошо.

– Каждую неделю такое. Кто-то да найдется, болезные. И ведь не знают до визита к нам. Бывает, что скорую вызываем. У нас и препараты имеются. Принести?

– Нет, спасибо, – ответил вышедший к ним Костя.

Внешне он был в порядке, о случившемся напоминали натертые крылья носа. Ева с виноватым видом отдала ему пальто. Тот мотнул головой «Да что уж там». Когда он надевал верхнюю одежду, пиджак распахнулся, и она заметила во внутреннем кармане уголок картонной пачки. Про себя Ева хмыкнула, что с собственным антигистаминным несложно делать вид, что никакие тропические растения его не берут.

На улице гулял ветер, чему Ева втайне порадовалась, натягивая до носа шарф и спуская до глаз шапку. В такой обстановке не поговоришь. Только сейчас до нее дошло: он ни разу ее не коснулся за весь вечер. Обозначая правила, она четко дала понять, что тактильный контакт важен.

– Ты как? – спросила она в машине.

– Готов к продолжению вечера.

– Твой ремонт закончился?

– Нет.

– Значит, ко мне.

– Может, поедим что-нибудь? Или купим по дороге пиццу?

– Нет!

Она до сих пор корила себя за тот сэндвич с ветчиной и сыром, который приготовила из принесенной им буханки. Один, преступно вкусный. Снился потом. Остатки хлеба пришлось вынести на улицу и раскрошить голубям на радость. Против пиццы ей не устоять.

– Нет так нет, – отреагировал Константин.

Когда они остановились перед въездом на парковку, он достал из-за козырька брелок от шлагбаума и протянул ей.

– Ты его возвращаешь?

– До чего ж ты мнительная, – закатил глаза мужчина. – Если я соберусь закончить нашу связь, то сделаю это напрямую, как договаривались. Мы в праворульке. Приемник с твоей стороны.

Ева все-таки решилась претворить свою задумку в жизнь и в лифте нажала последний этаж. Константин вскинул вопросительный взгляд.

– Увидишь.

И снова ни шажочка в ее сторону. Романы и кино все врут. Тесное закрытое пространство вовсе не побуждает мужчину припасть к устам дамы. Но то, что она собралась сделать, должно с лихвой перекрыть недостачу поцелуев во время подъема.

– Мы на крышу? – уточнил блондин, завидев дверь с цифровым блоком и считывателем для карт.

– Да. Проблемы с высотой?

– С ветром. В конце октября. Представляешь, какой там дубак?

Как и большинство водителей, Костя не носил шапку. Об этом Ева не подумала, когда тащила его на открытое продуваемое пространство.

– Мы недолго.

Они поднялись до двери наружу, и он вдруг схватил ее за локоть.

– Собралась прыгать?

Похоже, погорячилась она со своими желаниями. Не такого контакта хотелось. Он определенно чем-то недоволен.

– Нет. Это клубный дом, часть крыши открыта для посещений. Все обустроено и безопасно. Тебе понравится вид.

– Ты что-то не договариваешь. Зачем тебе там я?

Ева начала злиться. Может, Вася права, и у нее ничего не получится с «просто сексом». Унизительно всякий раз говорить мужчине, чего она от него хочет. Тем более они уже обсудили условия. Похоже на выпрашивание внимания. Лучше никакого, чем так.

– Видела бы ты свое лицо, нахалка. Пошли, раньше сядем – раньше выйдем.

– Я вовсе не…

– Что, не угадал? Ты всего лишь хотела полюбоваться вечерним городом? На обустроенной крыше?

Да и пусть издевается, решила про себя Ева, ничего ему не отвечая. Жаль, что придется изобретать новое желание для списка. Поцелуй на высоте оказался в категории нереалистичных. Именно этого она хотела, а не секса, как подумал Константин.

Ветер и правда был мощный. Сильнее и холоднее, чем на земле. На площадке кроме них никого не было, и Ева подошла к прозрачному ограждению. Не каждый день она могла видеть, как на черной поверхности дрожат стрелки отраженных огней. Какие-то оставались на месте, другие – убегали, едва лизнув отсветом фар водную гладь. Занимательнее всего наблюдать древнюю, как мир, картину – погружение солнца в реку. Летними вечерами Ева часто сюда поднималась. Рассветы показывали из квартиры, но закаты она провожала на свежем воздухе.

– Какая же ты еще маленькая, нахалка. Так ты никогда не дорастешь до стервы, – устало произнес подошедший Константин. – Начинаешь, трусишь и не доигрываешь.

– Я не маленькая, мне двадцать семь. Пойдем, холодно.

Он ничего не ответил и привлек к себе. В тот раз у него была едва отросшая щетина. Сегодня он мог бы составить конкуренцию колючкам из пустынь. У светловолосых сложно оценить степень запущенности, но Ева предположила, что его щеки не знали бритву вот уже несколько дней. Понимая, что ей может быть неприятно, мужчина берег ее нежную кожу. Но Ева хотела другого – саднящих губ и выбитого из легких воздуха. Хотела, чтобы ветер пытался их свалить, чтобы замерзли руки и лицо, чтобы шум города заглушил все мысли. Хотела исчезнуть. Константин был восприимчив не только к гурманским тонкостям. Он моментально разобрался в Евиных порывах, и она получила нужную степень дискомфорта с резкими перепадами и головокружением от нехватки кислорода. Его уверенное поведение обостряло ощущения и заставляло думать, что с ним можно отпустить контроль.

– Ты маленькая дурочка. И возраст тут ни при чем, – непринужденно продолжил их разговор блондин, таща ее к выходу. – Ты озвучила десяток правил. Теперь я хочу внести свое. Мне все равно, когда ты начала курить, но с сегодняшнего дня ты бросила. Один раз я потерплю, потому что твои прелюдии в общественных местах того стоят. Но на будущее учти: почувствую запах сигарет – сказочке конец.

– Учту, – ответила потрясенная Ева.

Возмущаться не хотелось. Она и без него не курила несколько дней – само сошло на нет. Надо запомнить, что Эстет обладает тонким обонянием: уловил табачный дым от верхней одежды. Глядя в спину Косте, заходящему в лифт, Еве вспомнилось кое-что другое. Его запах – мыло, дезодорант, средства для тканей и аромат его кожи, который она теперь ни с чем не спутает. Парфюмерией он не пользовался.

Дверь с щелчком закрылась за ними. Пристыженная Ева раздевалась в обычном темпе, словно не было с ней гостя.

– Без света, пожалуйста.

Она надеялась, что хватит освещенности из не завешенного окна, мерцавшего словно большой экран в режиме ожидания.

Настроение сделалось муторное и даже закралась мысль отменить встречу. Прислушавшись к себе, Ева разобралась: Костины замечания и тон задели глубже, чем показалось сначала. Она нерешительно глянула на него. Успел раздеться до рубашки с брюками и вдруг чем-то зашуршал. В Евину ладонь ткнулось что-то влажное. По резкому запаху догадалась, что это салфетка для рук. Забрала, смяла, но не воспользовалась.

– Если я очень раздражаю, давай все прекратим?

Хорошо, что не видно, как запылали ее щеки. Было неловко, что обнаружила неуверенность. Если сейчас он уйдет, она переживет. Навязываться гораздо хуже.

– Извини, что мне было дело до твоего здоровья. Гробь его сколько хочешь.

– Ты что-то учуял и все сразу понял, да?

Он наклонился и вдохнул аромат ее волос. Сама Ева при этом перестала дышать. Еще один вдох возле шеи и мимолетное касание под ухом. Намеренное. Губами. Еву слегка тряхнуло. Он взял ее правую ладонь. Стоило нечеловеческой выдержки, чтобы не отнять руку. Сейчас заметит, что половина кисти неподвижна или почувствует признаки операции… Она замерла, когда его нос прошелся от кончиков пальцев до запястья. Снова легкий поцелуй… джентльменский, почти в костяшки.

– Сегодня не курила, – неохотно признал Костя.

– И?

– Извини?

Ева фыркнула, выдернула руку под видом необходимости протереть кожу антибактериальной салфеткой. Пусть извиняется как-нибудь убедительнее.

– Пахнешь ты, кстати, очень возбуждающе.

Хрупкий, словно пробный поцелуй после поощрения с ее стороны усложнился до чувственного с оттенком мазохизма. Колючая щетина раздражала губы до ссадин, но останавливаться не хотелось. Крепче, глубже, теснее…

Вытянув из-за пояса блузку, он прошелся вдоль ее натянутого позвоночника и что-то сделал, заставив выгнуться. Поймав губами Евин выдох, снова коснулся между лопаток, вызывая очередной разряд, лишающий устойчивости. Она не заметила, как оказалась на тумбе в прихожей без штанов и в блузке, болтавшейся на локтях. Чашки на лямках держались просто ради приличия, потому как ловкие пальцы уже наслаждались всем, до чего только могли добраться.

Ева не осталась в долгу. Расстегнула рубашку и с упоением прижалась щекой к его гладкой груди. Ей нравились торсы без растительности, но ему знать не обязательно. Несильно сжала зубы на аккуратном соске и, услышав недовольное фырканье, срочно поцеловала место укуса. Скорый обонятельный анализ показал, что Константин недавно принимал душ. Что у него за работа такая, раз есть такая возмож…

Услышав, что он содрал целлофан, сказала:

– Не хочу здесь и так.

– А чего ты хочешь?

– Быть сверху.

– Разве от такого отказываются…

Грохнувшись на матрас, блондин промурлыкал:

– Командуй, нахалка…

Заполучив его в свое полное распоряжение, Ева не спешила. Мучил вопрос: поступать как хочется или остаться в рамках выдуманных приличий. Да к черту условности! Они здесь вообще-то сексом занимаются, а не сдают экзамен по витиеватому этикету «можно ли делать мужчине хорошо, чтобы не потерять уважение».

Ногтем указательного пальца она прочертила линию от его колена и выше. Ей нравилось ловить ответную реакцию: напряжение, сбитое дыхание. Проигнорировав стратегический пункт, поднялась выше и добралась до губ. Какие нежные, спелые… Костя слегка укусил ее за палец, и Ева склонилась над ним, чтобы поцеловать. С трудом оторвавшись, принялась спускаться вниз, чувствуя, что с каждым поцелуем его грудная клетка поднимается и спадает все чаще…

Добравшись до главного, снова притормозила, для начала руками изучая поле деятельности. Бархатистый, налитой, ровный. Идеальный. Обхватив губами, прошлась вкруговую языком, выбив стон. Выпустила. Ненадолго. Чтобы снова пройтись вверх и вниз. И теперь погружение на максимально комфортную глубину. Новый стон, и его пальцы у нее в волосах. Сдерживает. Кого?

– Не усердствуй, нахалка, если не хочешь, чтобы все быстро закончилось.

Она остановилась, а Костя уронил ее матрас, помечая жадным поцелуем.

– Я все еще хочу быть сверху.

Нащупав пачку, Ева пыталась открыть…

– Что еще тебе нравится?

– Я вообще-то занята немного, – буркнула она, не в состоянии открыть картонную коробочку.

Костя молча отобрал и занялся сам. Пришлось отвечать.

– Коленно-локтевая. А тебе?

– Отзывчивая партнерша мне нравится. Что ты хотела попробовать, когда упоминала «безопасные эксперименты»?

Помедлив с ответом, Ева впустила его и ощутила острую потребность поцеловать. Долго. Константин отвечал. Даже ни разу не попытался двигаться под ней. Выдержка, достойная хирурга.

Заслужил честный ответ.

– Без осуждения?

– Абсолютно.

– Связывание. Посмотреть, на сколько секунд меня хватит в чьей-то власти.

Он ответил так быстро, словно заранее знал, что она скажет именно это.

– Ты не готова.

– Да, – выдохнула Ева, понимая, что больше не хочет разговаривать на эту тему. – Когда я сверху, могу быть первой…

– Я на это надеюсь, нахалка.

* * *

Главный хирург объявил время смерти, анестезиолог отключил мониторы, и в операционной повисла стерильная тишина. Врачи боролись за жизнь человека на столе, но эта с косой прибыла вместе с пациентом, и не удалось ее прогнать. Хирурги отворачивались один за другим, сдирая маски и перчатки. Еве так и не пришлось замарать рук – как выбравшая специализацией сосудистую хирургию, она могла пригодиться на операции, но случай был слишком тяжелый, ее не пустили к столу. Даша, будущий кардиохирург, все-таки просочившаяся в операционную, вдруг подала голос:

– Антон Борисович!

– Чего тебе, Калинина?

– А можно мы зашьем?

Крепкий мужчина, снимающий хирургический халат, воззрился на нее.

– Пожалуйста, нам нужна практика. Антон Борисович, прошу вас! Ева останется, да ведь?

Ева в ужасе уставилась на подругу. Нет! Так не бывает! Никто не позволит тренироваться на не остывшем теле. Это против правил! Сейчас их выставят, как нашкодивших котят, и она обнимет Ари. Живую.

– Так и быть, шейте. Снежина, делай Карреля22
  Шов Карреля – техника сосудистого шва.


[Закрыть], тебе полезно будет.

Оказалось, что во снах действуют другие правила. И не успела Ева что-либо осознать, обстановка изменилась: вокруг темно, освещен только стол. Пациент укрыт чистыми простынями, обозначены сразу два операционных поля. Для Евы и для Ари. Персонала не видать, но иглодержатель с нужной нитью и пинцет оказались в Евиных руках сами собой.

– Скажи, круто, а? Остальные съели, – бормотала довольная Ари, как ни в чем не бывало приступая к работе. Ей предстояло вытащить кусок стекла из плеча, до которого просто не дошла очередь, так как первичного внимания требовала бедренная артерия. Именно на нее сейчас Ева пялилась в полном ступоре. Не хватило одного действия с ее стороны, чтобы пациентка не истекла кровью. Успей тогда Ева, Ари была бы жива.

– Ты сегодня в травме? – осторожно спросила Ева, исподтишка глядя на подругу.

– Да, Борисыч просто душка, разрешил посмотреть, не оставил меня в приемнике шить всякую ерунду. Главное, чтобы Орлица не узнала.

– Вы так и не нашли с ней общий язык? – сочувственно поинтересовалась Ева.

– Ну не все боготворят эту железную тетку, – фыркнула подруга.

– Даже ты признавала, что она крута.

– С такими родственничками это несложно, – отмахнулась Даша, намекая, что заведующая отделом ординатуры замужем за сыном заслуженного хирурга.

– Вы слишком похожи сильными характерами, поэтому у вас вечные стычки, – примирительно заметила Ева.

– Не представляю, как буду сдавать экзамены в конце года и пытаюсь хотя бы через Борисыча прикрыть тылы.

Ева, не сделавшая ни одного прокола, посмотрела на подругу, словно у той на голове были не окуляры, а дьявольские рога. Ари всегда купалась в мужском внимании. Даже Олег в свое время не устоял. Данные от природы она использовала умело, подправляя все, что поддавалось улучшениям: волосы обесцвечивала, лицо красила, фигуру блюла. Говорила, если понадобится, ляжет под нож. Привлекательная, целеустремленная, острая на язык девушка была интересна противоположному полу не из-за профессии. Часто она скрывала, кем работает. Ева не подозревала, что подруга ради карьеры способна на шашни с руководителем. Это в ней было, или извращенное сознание чернит память Ари?

– Почему не шьем?

Ева закрыла глаза, мысленно воспроизводя технику сосудистого шва. Мозг все помнил. Зажим, прокол, протянуть, завязать, выдерживать расстояние… Тончайшая игла ныряла в стенки сосудов, нить ложилась ровно, стежки выходили соразмерными. Проворные пальцы работали четко, доставляя хозяйке истинное наслаждение – так приятно ощущать их силу и подвижность!

– Я все. Ты скоро? Я видела еще один клевый порез, чур, мой! – предвкушающе мурлыкнула Ари. – А что с твоим швом?

– В каком смысле? – удивилась Ева, поднимая окуляры на лоб.

– Нев, ты наркоза надышалась? – подошла с ее стороны подруга.

Девушки уставились на безобразный шов, то теряющийся, то выходящий на поверхность бедра. Ева не могла вспомнить, как шила внутренние ткани, но рана была закрыта, и очень топорно. Необоснованно большое количество кожи попало в стежки, похожие на хаотичные штрихи черной тушью. Ева подняла руки. Пинцет в левой лежал как надо. Иглодержатель в правой того и гляди выпадет из пальцев – силы в большом и указательном мало, а остальные и вовсе как мертвые.

– Что происходит? – всхлипнула Ева.

– Понятия не имею, – пожала плечами Ари, забирая у нее инструменты. – Отдохни, я закончу.

Ева отвернулась от стола, массируя правую ладонь, отчаянно пытаясь уловить признаки сенсорной реакции. Ничего. Куда все делось?

– Здесь татуировка! Какой знакомый рисунок! – восхищенно произнесла Ари.

Незадолго до поездки она говорила, что будь посмелее, набила бы дракона, оплетающего ногу. Взглянув на картинку, Ева обнаружила полнотелого ящера с горящими глазами. Он шевелился, выдыхал струйки дыма, жил. Чудовище двигало сложенными крыльями, пружинилось, готовясь к броску. Кричать было некогда, Ева развернулась и побежала в темноту, не зная, когда столкнется с кафельной стеной. Невозможно сказать, сколько длилась гонка. Крылатый настиг жертву бесшумно. Драконьи лапы тяжело коснулись ее плеч и когти впились в мясо, доставая до костей.

Ее разбудил собственный крик. Во сне Ева скатилась с подиума на паркет. Шаря по телу в поисках повреждений, она ничего не нашла – кожа целая. Обняв себя, пыталась дышать носом, чтобы не впасть в истерику. Сегодня никто не приведет ее в чувство. Четыре часа назад она выставила Константина со словами:

– Тебе пора домой.