Текст книги "Жизнь души"

Жизнь души
Анастасия Королёва

© Анастасия Королёва, 2023

ISBN 978-5-0055-1909-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Можно полюбить душу, не зная тела,

а потом сходить с ума,

прикасаясь к телу любимой души.

Пауло Коэльо

Я проснулся, когда в комнате было уже совсем светло. Тёплый летний ветерок ворвался в окно, с шумом разметав бумаги, небрежно раскинутые по массивному дубовому столу. Еще щурясь ото сна, я бесцельно скользнул взглядом по своему кабинету, по правде сказать, больше похожему на книгохранилище. По дому летал вкусный запах приготовленной яичницы, от чего пустой желудок сжался в комок. Я с наслаждением потянулся, откинув колючий плед, которым, видимо, укрыла меня Алиса.

«Да, нелёгкая выдалась ночь, но день, похоже, обещал быть ещё сложнее! Ночное чтение частенько выбивает меня из колеи! Надо бы заглянуть на кухню и поздороваться с Алисой!» – подумал я и, собрав разлетевшиеся листы, вышел из кабинета. Однако сам тихо проскользнул в ванную, чтобы хоть ненадолго отложить неприятный разговор с дочерью.

Минут через пятнадцать, когда я все-таки решился заглянуть на кухню, меня встретил пристальный взгляд дочери. С её языка мгновенно слетела уже давно заготовленная тирада:

– Папа, ты себя не бережёшь! Сколько раз я просила не зачитываться допоздна! Проспать всю ночь в этом неудобном кресле-качалке, учитывая, что ты простужен и у тебя больная спина, – просто недопустимо!

Это прозвучало, скорее, не как утверждение, а как вопрос, она ждала ответа и обещания, что я больше так не сделаю.

– Доброе утро, дочка, – сказал я, выдавливая улыбку и превозмогая подступающую боль в спине, – всё хорошо, я выспался.

– Ты неисправим, папа! Завтрак давно готов, разогреть яичницу? – спросила она.

– Давай. Спасибо, – ответил я и засунул голову в холодильник в поисках сливочного масла.

– Сейчас порежу хлеб для бутербродов.

Алиса схватила нож и быстро повернулась к разделочному столу. От резкого движения нож выпал из её рук и со звоном приземлился на пол.

– Сегодня к нам придёт мужчина, – ухмыльнулась она и игриво добавила, – надеюсь, симпатичный.

Я внимательно посмотрел в ее глаза и насторожился.

– С чего ты это взяла?

– Папа, ну хватит! Я знаю, о чём ты подумал: «откуда ей может быть это известно?!…» и всё в таком духе. Мы же уже выяснили, что твои экстрасенсорные способности мне не передались по наследству, просто есть такая примета: когда падает нож на пол, значит, в дом в скором времени придёт мужчина.

Я тяжело вздохнул, но пристального взгляда от дочери не отвёл. Да, интуиция меня никогда не подводила: Алиса что-то хотела сказать ещё, но раздумывала в нерешительности, как будто подбирая слова.

Никогда за всю свою сознательную жизнь я не был преисполнен таким отчаянием, как при мысли, что моя дочь может унаследовать экстрасенсорные способности. За прожитую жизнь я испытал так много, что окончательно убедился: намного легче жить, не видя будущего, которого люди стараются с такой неистовостью узнать, не слыша голосов умерших, не ведая точной даты своей смерти и смерти близких и, главное, не подвергая жизнь смертельной опасности.

Я уже почувствовал, что к нам сегодня действительно придёт мужчина и что он не просто придёт, а останется в нашей жизни надолго.

Я молчал, ожидая, когда дочь произнесет все, что хотела. Собравшись с духом, опустив глаза в пол, она выпалила одним махом:

– Пап, сегодня утром звонил один молодой человек, его зовут Макс, он журналист какого-то популярного издания, хочет написать о тебе статью.

Я поднял глаза к небу, изображая недовольство.

– Алиса, ты же знаешь моё отношение к журналистам! Я не хочу никого видеть.

– Но ты послушай меня, пожалуйста, – она умоляюще взглянула на меня своими большими серыми глазами. – Он показался мне другим…, не знаю почему. Сказал, что ему есть, о чём с тобой поговорить, сказал, что… хорошо понимает тебя.

– Обычная журналистская уловка, – я, стараясь придать своему голосу ещё большую строгость, перебирал в голове факты, которые натолкнули бы на мысль о том, откуда же мне известно это имя. Макс… Макс… Возможно, это было в прошлом, хотя нет, если он молод, значит, я должен был слышать о нём совсем недавно. Некогда идеальная память всё больше с возрастом подводила меня.

– Пап, он сказал, что понимает тебя, потому что… потому что тоже слышит голоса, он хотел с тобой это обсудить, – Алиса подвинула мне стул, присела рядом и примирительно погладила по спине. – Я пообещала ему, что он может прийти после полудня. Возможно, ты его примешь? – она улыбалась и смотрела на меня, застыв в ожидании.

Ничего не ответив, я поднялся и тихо побрёл в кабинет. Я знал, что Алиса расценила моё молчание как согласие на визит этого человека. Надо было прибраться у себя до появления юноши, ожидание которого вызывало во мне те же самые эмоции, что и предвкушение визита старого знакомого. Не мог отделаться от ощущения, что этот Макс приходит ко мне уже не в первый раз, и я хорошо его знаю.

Порядок я навести так и не успел, потому что зачитался и, видимо, не услышал, когда в дом позвонили. Тихонько приоткрыв кабинет, Алиса сообщила вполголоса, что пришёл Макс и хочет со мной пообщаться. Я вышел в холл.

Увидев молодого человека, я, кажется, на секунду замер и перестал дышать. Ещё мальчишеское, с мелкими чертами лицо; тёмные, слегка взъерошенные волосы; громкий, хрипловатый голос; имя; – всё было мне знакомо. Картинка сложилась у меня в голове, и я понял, что передо мной стоит мой будущий зять.

Я не позволил замешательству отразиться у меня на лице и, натянув улыбку, быстро подал руку:

– Здравствуйте, Макс.

– Здравствуйте, Артур Александрович, – бодро проговорил он, уверенно отвечая на рукопожатие.

Краем глаза я заметил, как Алиса слегка улыбнулась, от чего-то покраснев, и чтобы нам не мешать, убежала в гостиную.

– Я давно хотел с вами встретиться, профессор, – заговорил Макс, когда мы вошли в кабинет, – вот всё искал предлог.

– И поэтому выдумали эту байку с голосами, которые вы якобы слышите, да? – я старался скрыть сарказм в голосе, чувствовал, что не в духе сегодня.

– Ну что вы! Нет, для этого я устроился работать журналистом в газету, подумал, что так у меня будет больше шансов поговорить с вами, узнать о вашей жизни, спросить совета, рассказать миру о вас и других ваших современниках – первооткрывателей таинственного мира, за место в котором сегодня идёт такая борьба!

– А с чего же вы взяли, молодой человек, что я вот так возьму и расскажу вам всё? Я уже устал повторять, что я не общаюсь с журналистами. Я человек старой закалки и не собираюсь раскрывать государственные тайны, даже выйдя в отставку.

– Об этом я тоже подумал и хотел бы вам показать некоторые документы, выложенные на днях в сети. Это рассекреченные архивы службы безопасности, в которых вы под псевдонимом «Филипп» фигурируете очень часто. Конечно же, рассекреченные сведения не произведут никакого фурора в СМИ лишь потому, что подтверждают давно известный факт. Вы один из первых международных шпионов-разведчиков, способных дистанционно, не сходя с места, получить искомую информацию. Вы – первооткрыватель. Вы – легенда. О вас пишут в учебниках и книгах. Вот, посмотрите!

И он вытащил стопку книг из кожаного портфеля и положил её на стол; затем достал портативный компьютер, и его пальцы быстро заскользили по экрану в поисках нужной странички.

– Вот! Нашёл. Я скачаю этот архив, чтобы вам самому не искать сайт. Так… Готово.

Он остановился и выжидающе посмотрел мне в глаза. Не знаю, чем он меня так подкупил. Может, тем, что не стал предлагать деньги за мою сговорчивость и откровенность, как большинство журналистов, или тем, что он явно нравился моей дочери, но я с трепетом в сердце отнёсся к его искреннему желанию сделать из меня «легенду». Я невольно смягчился и даже улыбнулся.

– Хорошо, спасибо, Макс. Я всё посмотрю. И приезжайте ко мне в четверг, через два дня, полагаю, нам будет что обсудить.

– До четверга, профессор.

Он с улыбкой победителя протянул мне руку и, решительно ее пожав, быстрым шагом направился к двери.

Из холла донесся голос Алисы:

– Звоните Макс, буду рада вас снова услышать. – Ее голос звучал гмягче и тише обычного.

Я окончательно утвердился в своих догадках, но мои мысли были уже далеко…

Часть 1. В небе

1. Мальчик с даром предвидения

Самые яркие впечатления моего детства связаны с переездом. Наша семья поселилась на новом месте, когда мне было шесть лет. Именно в то время родители заметили у меня «особый дар».

Папа часто рассказывал ту историю, когда я впервые его удивил своими экстрасенсорными способностями в шестилетнем возрасте. Как-то вечером он вернулся с работы, улыбнувшись, чмокнул маму в губы и не успел даже посмотреть на меня, как оторопел от моего вопроса.

– Пап, а почему трактор хочет сломать наш домик? – спросил я его со слезами на глазах. – Где же мы будем жить?

Он медленно повернулся ко мне и сказал:

– Ну что ты, сынок… Мы переедем в другое место, нам будет где жить, и там будет ещё лучше, чем здесь.

– Мне здесь нравится! – я уже захлёбывался слезами.

Мама подошла и обняла меня за плечи.

– Саша, мы что, переезжаем? – спросила она у отца.

– Да, Нина, сегодня я мчался домой, как мне казалось, с хорошей новостью, а вот теперь не знаю, как бы лучше вам всё рассказать.

– Говори как есть. Тем более что новость, как ты утверждаешь, хорошая. – Твердо сказала мама.

– Нам дали ордер на трехкомнатную квартиру в новом многоэтажном доме! – торжественно произнёс папа. – Он находится недалеко отсюда. Многим нашим выдали такие же ордера. Мы больше не будем ютиться в одной комнатке втроём! И у тебя, сынок, будет своя комната, это же ведь здорово! Или ты так не думаешь? – с улыбкой спросил он.

– Своя ко-o-oмната… – протянул я, утирая слёзы, но через мгновение они вновь непроизвольно полились из глаз, когда я представил, что мой уголок, где хранились самые любимые игрушки и различные безделушки: камешки, подобранные на улице, монетки, фантики от конфет, красивее которых, мне казалось, ничего нет, – будет бездушно разрушен железным тракторным ковшом.

– Сынок, не переживай, поверь, будет всё хорошо, – успокаивала меня мама. – Уже поздно. Давай сейчас мы ляжем в кроватку, ты уснёшь, а завтра проснёшься с новыми мыслями. – Мама нежно взяла меня за руку, и обернувшись к отцу, произнесла: – Саша, я пойду, уложу Артура, а ты пока раздевайся и готовься ужинать.

Папа в растерянности стоял посередине комнаты. В его глазах читалось удивление. Мама отвлекла меня новым рассказом о мальчике, который никак не хотел хорошо учиться и ходить в школу, и о его приключениях в стране «Незнании». В тот день мальчик должен был решить сложную математическую задачу, чтобы найти выход из этой жуткой страны.

Я уже, видимо, начал дремать, когда мама, оставив меня, подошла к столу, за которым потерянно сидел отец.

В ночной тишине комнаты, сквозь обволакивающий меня сон я слышал их тихий разговор. Возможно, я не смогу передать его в полной мере, поскольку был сильно потрясён собственными переживаниями, а он был лишь частью моих детских воспоминаний, но что-то я все-таки смогу воспроизвести.

– И когда же мы переезжаем? – спросила мама и добавила: – знаешь, ты меня, конечно, удивил. И что будет с нашим теперешним домом?

– Переезжаем примерно через месяц. Закажем машину и перевезём всё одним махом, вещей у нас, благо, немного. Единственное, нам придётся в первое время испытывать некоторые бытовые неудобства в связи с ремонтом. – Папа замолчал, обводя комнату взглядом. – А все эти дома будут скоро сносить. И произойдёт это через три-четыре недели, я уже видел генеральный план застройки нашего района. На этом самом месте будет построен высотный жилой комплекс. – Сказал папа и поднял указательный палец вверх.

– Удивительно! Да, необычно как-то сразу вот так взять и переехать. Но на самом деле я, конечно же, рада, что дали квартиру, хоть и не люблю переезды.

– Да, я тоже удивлён, только не переездом, а реакцией Артура. – Перевел тему папа. – Ты видела? Я ещё и рта не успел раскрыть, чтобы новость рассказать, а он уже в слёзы… и про трактор сказал…

– Мне кажется, что его реакция естественна, – спокойно ответила мама. – Он же твой сын. Возможно, часть твоих способностей ему передалась всё-таки по наследству. Он увидел ближайшее будущее, потому что для него это серьёзная перемена. Все прошлые разы, когда мы переезжали с места на место, он не помнит, потому что был слишком маленьким, а сейчас уже достаточно вырос.

– Возможно, возможно… – задумчиво сказал папа. – Только вот я свои способности развивал, работал годами над этим. Понимание, что я чувствую наступление каких-то ярких моментов будущего, пришло после того, как мне исполнилось двадцать. Ещё лет десять я усиленно занимался с психологами, гипнотизёрами и экстрасенсами для того, чтобы уметь контролировать и сопоставлять приходящие мне видения с конкретными фактами из своей жизни и жизни окружающих. А он вот так взял и выпалил! И ведь понял, что трактор ломает не какой-то дом, а именно наш! Он увидел БУДУЩЕЕ. Понимаешь?

– Да, понимаю, но ничего не могу тебе сказать по этому поводу. У меня сердце разрывалось от его слёз. Я могу по пальцам пересчитать те дни, когда он так плакал.

– Завтра я постараюсь с ним поговорить, хочу, чтобы он вспомнил, откуда узнал об этом тракторе, и, если видения подобного рода будут у него повторяться, надо научить его их контролировать. – Решительно сказал папа.

Больше ничего не смогу воспроизвести из того разговора, видимо, заснул. Однако я до сих пор помню, что мне приснилось либо в ту, либо в одну из последующих ночей, предшествовавших нашему переезду.

Во сне я видел того школьника из страны «Незнании». Сначала он шел неторопливо, на ходу решая задачки и головоломки. Позади оставалась темная страна «Незнания», а далеко впереди мелькало светлое пятнышко. И он знал, что это пятнышко – его родной дом, там родители, которые ждут и скучают, друзья и школа, которую он успел полюбить за время пребывания в стране. Он шёл и шёл, а спустя некоторое время услышал приближающийся тарахтящий шум работающего мотора, обернулся и увидел вдалеке едущий по направлению к нему трактор, подрагивающий огромный железный ковш которого мимоходом сносил всё на своём пути. Школьник пошёл быстрее, продолжая решать задачки, которые становились всё сложнее и сложнее. Трактор приближался. Тогда он побежал по направлению к свету, его голова взрывалась от нескончаемого мыслительного процесса, но дом был слишком далеко, и, казалось, что ближе не становился. Он оборачивался назад и с ужасом понимал, что остановиться или вернуться не может, просто некуда, позади уже всё разрушено, вплоть до земли, которая была у него под ногами, однако и вперёд никак попасть не мог. Во сне я осознавал, что этим школьником был я сам, только лицо и одежда были не мои. Я проснулся среди ночи и опять заплакал, мама подбежала и переложила меня к себе на кровать, где я безмятежно заснул, уткнувшись в тёплую руку отца.

Помню, как папа подошёл ко мне одним вечером, я занимался очередным перекладыванием своих камушков из одной коробочки в другую.

– Сынок, вот хотел у тебя кое-что спросить, – сказал он, пытаясь скрыть нотки тревоги в голосе.

– Что, пап? – поинтересовался я.

– Вот почему ты спросил тогда о тракторе, который якобы должен сломать наш дом? Откуда ты это взял?

– Не знаю, пап. Увидел тебя и вспомнил.

– Что вспомнил? Сон?

– Нет, это было не во сне. Я просто увидел тебя, ну когда ты пришёл после работы, и потом увидел картинку у меня в голове, вот здесь, – я показал пальцем на свой лоб, – мне стало жалко наш домик, поэтому я заплакал. Но я больше не буду плакать, потому что мы переедем в новый красивый дом, там нам будет хорошо.

– Картинку… а можешь подробнее описать мне эту картинку, рассказать во всех деталях?

Я рассказал ему всё, что помнил о своём первом ярком видении. Моё повествование было кратким и практически ничем не отличалось от того, что я уже рассказывал, за исключением, может быть, моросящего дождика и луж. Он задал мне несколько вопросов, уточнил детали.

На прикроватной тумбочке зазвонил телефон, папу вызывали на экстренное ночное совещание. Он быстро собрался, положив документы во внутренний карман кожаной куртки, и, уже стоя в дверях, произнёс:

– Хорошо, через месяц проверим.

Недели через три мы благополучно переехали в наше новое жилище. Это был девятиэтажный дом на тридцать шесть квартир, построенный для семей офицерского состава. Помимо нас, туда въезжали такие же молодые семьи с детьми, большинство из них – наши прежние соседи по двухэтажным постройкам казарменного типа, служившие вместе с отцом. Все новосёлы были довольны: о тесноте можно было забыть, в квартирах было от двух до четырёх комнат на семью. Под окнами нашего и рядом стоящего идентичного дома была выстроена большая детская площадка. За домом длинная, усаженная яблоневыми деревьями аллея вела в небольшой парк с фонтаном и скамейками. Тогда нам казалось, что мы попали в рай, и эта малогабаритная, хоть и трёхкомнатная, квартира виделась настоящими хоромами.

Переехав, родители сразу же приступили к ремонту. Пока они клеили обои и клали паркет в одной комнате, жили мы все вместе в другой. Однажды в выходной день, когда ремонт только начался, после утомительной несколькочасовой возни с электрическими проводами и розетками, папа вышел во двор и подозвал меня к себе. Я в то время крутился во дворе вокруг песочницы, в которой, помимо меня, сидели две маленькие девочки и лепили куличи.

– Пойдём, прогуляемся со мной немного, а то от этого ремонта у меня голова кругом идёт. – Предложил он.

Мы побрели с ним по серым от набежавших туч улицам. Я периодически убегал вперёд и потом ждал, пока папа меня нагонит. Где-то через полчаса мы пришли на место нашего бывшего дома.

Во второй раз я увидел эту картину, только уже не у себя в голове, а вживую.

Резко пошел дождик, вокруг образовались большие лужи и мокрая грязь от перепаханной тяжёлой техникой земли. Экскаватор и два трактора один с ковшом, другой со щитом динамично совершали наезды на наше бывшее жилище. Один из тракторов периодически поднимал свой ковш и, словно ломая игрушечный картонный домик, сгребал каменные обломки с того места, где раньше находилась наша комната на втором этаже. Горький комок встал в горле, мне хотелось разрыдаться от страха и тоски, но в тот раз я сдержался.

– Пап, эта та самая картинка, про которую я тебе рассказывал, – тихо сказал я и указал пальцем на то, что видел перед собой.

– Знаю, сынок, знаю… – ответил Папа и обнял меня за плечи, стараясь успокоить. – Если ты когда-нибудь ещё увидишь что-либо подобное и поймёшь, что картинка, возникающая у тебя в голове, связана с каким-нибудь событием из будущего, обязательно рассказывай мне, хорошо?

– Хорошо, пап. А такие картинки могут ещё появляться?

– Кто знает, возможно. – Пожал он плечами и потянул меня идти обратно.

Но шли годы, папа иногда спрашивал у меня, не знаю ли я о том, чем завершится история, происходящая с тем или иным знакомым, но я отвечал, что не знаю, поскольку никаких видений больше не возникало.

Тем временем родители закончили ремонт квартиры, и радость переезда сменилась унылыми буднями отрешенного существования. Большая квартира развела нас по углам, каждый сидел в отдельной комнате и занимался своими делами.

Я рос единственным ребенком в семье, у меня были папа и мама, но взаимопонимания у родителей между собой не было. Все свои сознательные годы после этого переезда, я не помню, чтобы они что-то обсуждали, делились чем-то друг с другом. В атмосфере полного молчания я привык не высказывать и не показывать свои эмоции, рос тихим, скромным и беспристрастным ребенком, втайне мечтающем вернуть теплые, открытые и добрые отношения между моими любимыми родителями, которыми были наполнены первые годы моей жизни. Не могу сказать, что я вырос совсем замкнутым, вне дома я был вполне общительным, у меня было много друзей, но все было как-то поверхностно, мне не хватало глубины, да и в душу к себе я никого не пускал, хотя близкие друзья были.

Так, я рос совершенно обычным ребенком, ничем не отличающимся от других моих сверстников. Как и когда точно во мне сформировался тот раскол, я не помню… Но то, что мои внутренние желания абсолютно не совпадали с теми жизненными обстоятельствами, которые меня окружали – это точно…

Итак, о родителях. Как я помню каждый из них жил своей жизнью. При этом, я не могу сказать, что был обделен их вниманием. Я видел их старания уделять мне время, развивать мои способности, в общем, знал, что в семье меня любят. От общения с ними я усвоил четко, что в жизни я должен учиться, жениться и найти хорошую работу. Эти были те ориентиры, к которым я и стремился, стараясь оправдать их ожидания, в тайной надежде на то, что они оправдают мои, однажды помирившись.

Мама часто со мной шутила, водила в театр, на выставки, кружки, занималась школьным воспитанием; папа водил на футбол, хоккей, болтал со мной по пустякам о политике, спорте, машинах. Но между ними царила полная тишина. Они оба были хорошими людьми, но причина, по которой они не могли наладить между собой общение мне была неясна. Но точно знаю, очень меня мучила. Видя, что они ничего не хотят с этим делать, я отчаивался. Иногда в атмосфере я чувствовал летающие искры негатива, метался между ними, в надежде объединить, что никак не выходило и доводило до отчаяния. И на этом все…

Несмотря на то что я был окружен достаточным количеством людей, внутри я чувствовал ужасающую пустоту, полное одиночество и раскол на две части, которые желали соединиться, но не находили способа это сделать.

Несчастный случай, произошедший со мной однажды, ненадолго объединил родителей, и заодно открыл во мне новые экстрасенсорные способности.

Однажды во дворе нашего дома оказался мой школьный друг Серега с мопедом. Это был наполовину самодельный аппарат, издающий дикое рычание и извергающий клубы дыма из выхлопной трубы. Звук работающего мотора был такой громкий, что в нашем панельном доме дрожали стены и дребезжали стёкла в деревянных оконных рамах.

Мы с папой выглянули в окно и увидели Серегу, сидящего верхом на мопеде и машущего мне рукой. Я выбежал во двор и с восторгом посмотрел на его «нового» коня, грациозно стоящего на тротуаре. Несмотря на то что мопед был явно старой рухлядью, собранной из нескольких таких же в один, на тот момент он произвёл на меня неизгладимое впечатление. «Я бы всё отдал за такой!» – подумал я тогда.

Папа вышел следом за мной.

– Пап! Можно мы прокатимся! Ну, пожалуйста. Мы рядом, вокруг дома, – я умоляюще посмотрел на него.

Он слабо кивнул, немного побледнев и сдвинув брови. Я знал, что он не сможет мне отказать, видя, с каким восторгом я кинулся к мопеду. Хоть я и обратил внимание на его реакцию, но не придал ей никакого значения, пока был в эйфории от нестерпимого желания прокатиться.

Мы запрыгнули на жёсткое истёртое сидение и рванули с места. Встречный воздух ударил мне в лицо, и я крепче ухватился за бока друга, сидевшего впереди. Мы завернули за угол дома и развили скорость по пустынной, темнеющей от наступающих сумерек аллее. Я бросил взгляд на ржавый трясущийся спидометр, похожий на большой будильник, закреплённый на руле, стрелка подёргивалась возле надписи «50 км/ч». Внезапно я почувствовал острый укол в сердце от сковавшего меня страха, а в следующую секунду увидел как руки моего друга не могут удержать неуправляемый руль, виляющий в разные стороны. Уже через мгновение мы летели в канаву, тянущуюся вдоль обочины, позади я услышал голос бежавшего за нами папы, он выкрикивал моё имя. Если бы мне не было так больно, я бы уже тогда удивился его появлению.

Очнулся я уже в карете скорой помощи. Всё тело ныло, переломанные рёбра не давали дышать. Я открыл глаза и посмотрел на искажённое лицо папы, в котором радость и боль смешались одновременно. Сразу же я спросил про друга. Со слов папы, понял, что друг практически не пострадал, отделавшись двумя синяками, и завтра даже пойдет в школу, а мопед придется выбросить на свалку, как не подлежащий восстановлению, я же, влетев в дерево, переломал себе два ребра с левой стороны, левую ключицу и левую ногу в двух местах.

Тот случай научил меня многому. Папа рассказал, что почувствовал приближающееся несчастье, выбежал из двора, понимая, что уже не в силах ничего изменить, не сможет догнать мопед, и уже готовился принять удар судьбы, которого не ожидал. Через месяц у него отросли седые волосы, а мама первые дни после аварии все время причитала и плакала. Тогда я сказал себе, что впредь буду осторожнее, я не готов был видеть страдание на лицах моих самых родных людей.

Папа был для меня больше, чем просто человеком, который дал мне жизнь и воспитывал, он был моим наставником. По моему мнению, одним из его главных достоинств было умение расположить к себе людей и руководить ими. Он исключительно миролюбиво общался с окружающими, если к нему обращались за помощью или советом, всегда отвечал участием. Люди это чувствовали и тянулись к нему в моменты, когда надо было получить совет, помощь или найти компромиссное решение проблемы. Я полагаю, что тягу к помощи людям, оказавшимся в беде, я унаследовал от него.

В свой одиннадцатый день рождения я, как и последние три недели, проснулся в больничной палате. Тело уже не так ныло, больше чесалось под наложенным на ногу гипсом и туго затянутыми вокруг туловища повязками.

«Ну почему я влетел в это дерево! Проехать бы ещё полметра, и я, как и мой друг, мог свалиться на траву, ничего себе не сломав! – думал я. – Ох, прожил одиннадцать лет без приключений, и тут на тебе!»

Обычно я радовался каждому наступлению дня рождения: уже с утра подарки и поздравления сыпались на меня со всех сторон, от родственников, друзей и учителей. Но в тот день я приготовился к тому, что буду грустить, отмечая день рождения в одиночестве, в больничной палате. Настроение было испорчено, праздника ожидать не стоило.

Словно желая развеять мои грустные мысли, в палату вошёл лечащий врач.

– Ну что, Артур, сообщу тебе приятную новость в честь твоего дня рождения. Кстати, мои поздравления! – с улыбкой произнес он и потрепал меня по плечу. – Сегодня я тебя выписываю, все твои косточки ровно срастаются, ранки затянулись, долечиваться будешь дома, под присмотром мамы и папы. Гипс пока не снимаем, ещё недели две будешь с ним ходить.

– Ох… – выдохнул я с облегчением.

– Ну вот и отлично, вижу, что ты рад. Улыбайся почаще и быстрее поправишься. Хорошее настроение, видишь ли, способствует скорейшему выздоровлению!

К обеду мы приехали домой, радости не было предела! Больничная палата оставила у меня в душе унылое впечатление, там было скучно, всё по режиму. А когда я находился дома, в родных стенах, я мог делать всё, что душе угодно, тем более в день рождения. Подарки, поздравления и пожелания скорейшего выздоровления сыпались на меня до самого вечера. Приготовленный мамой праздничный бисквитный пирог со сметанным кремом и цукатами, стоящий посредине стола, выглядел настолько аппетитно и был таким вкусным, что мы втроём умяли больше половины за пять минут.

– Ну а теперь подарок от нас с мамой! – провозгласил папа и направился куда-то.

– Ага, целый день гадал, что же вы мне подарите, – я в нетерпении ёрзал на стуле и потирал руки.

Папа втащил в комнату какую-то не очень большую, но явно тяжёлую коробку. И поставил её передо мной.

– Вот, сынок, то, что ты давно хотел. – Сказал он.

– Боже мой, это же телевизор! Мне в комнату? – с восторгом прокричал я и захлопал в ладоши.

– Ну да, ты же вроде говорил о нём… – смущаясь, сказал папа, видя мою радость.

Его смущение было вполне мне понятно в связи с тем, что телевизор, который я очень хотел, мне запрещали иметь у себя в комнате. Родители были оба против его установки, считая, что его просмотр может отвлекать меня от учебы. Но в тот день этот дорогой подарок был словно признанием моей болезни. Поскольку на поправку я шел медленно, родители готовы были купить мне все что угодно, лишь бы я чувствовал себя лучше.

– Супер! Мечта всей жизни. Спасибо, папа, спасибо, мама, – я взглянул на маму, и в моей голове промелькнула картинка, как её младшая сестра Вика стояла перед такой же коробкой с телевизором. – Должно быть, хороший, если Вика выбрала себе такой же, я-то знаю, что она сначала долго выбирает, а потом покупает. Кстати, она завтра собирается к нам приехать. – Я звал мамину сестру по имени, поскольку она была значительно моложе мамы.

В комнате воцарилось молчание, родители уставились на меня. Я даже сначала не понял, что конкретно произошло.

– Вика завтра?! – сказал удивлённо папа, чуть побледнев.

– Ой, она всегда появляется так неожиданно! Никогда не предупреждает, – замахала мама руками и загадочно заулыбалась.

– Теперь ПРОШЛОЕ… – пробубнил папа и в растерянности плюхнулся на стул.

Вика влетела в нашу квартиру как ураган. В отличие от моей хрупкой, нежной и мечтательной мамы, ее младшая родная сестра была эксцентричной, веселой, крупной, но при этом очень подвижной, женщиной. Когда она появлялась где-то, заполняла своей энергетикой всё пространство, требовала к себе повышенного внимания окружающих и постоянно находилась в движении. Несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, рядом с ней моя мама казалась ещё более маленькой, скромной и молчаливой.

Но в день, когда Вика вошла в нашу квартиру, я поймал себя на мысли, что уже целый час сижу у себя в комнате, настраивая каналы нового телевизора, а так и не услышал жуткого грохота от удара тетиной ноги в дверь своей комнаты. Я тихо пробрался в холл и услышал, как мама с Викой о чём-то шептались на кухне за закрытой дверью.

– Ладно, вот сейчас всё и проверим, – неожиданно громко сказала Вика и через мгновение уже появилась в холле, но увидев меня, резко остановилась.

– Ты что? Подслушивал? – звонко спросила она и весело потрепала меня по голове. – Какой-то ты смешной в этом гипсе!

– Нет, конечно. Только что вышел из комнаты, телевизор настраивал, – пробурчал я.

– Телевизор, телевизор… Пошли со мной, – она придержала дверь, чтобы я, таща за собой загипсованную ногу, проковылял на кухню. – Значит, говоришь, у меня такой же телевизор есть, как тебе подарили? – спросила она как только я сел и пристально на меня посмотрела.

– Ну да, мне так показалось, – тихо ответил я.

– Ты знаешь, что тебе всё правильно показалось? – спросила она, и в её глазах заиграл задорный огонёк.