Текст книги "Золотой дурман. Книга вторая"

Засланный «беглец»

Всё выше над горизонтом поднималось по-весеннему пригревающее солнце. Плачущие сосульки и почерневший снег сменили белизну зимнего наряда.

«Уже и весна у ворот стоит, а там – гляди: снег сойдёт, просохнут дороги… Надо в путь собираться, а куды ж без подорожной в Телеуцкую землицу? – всё чаще посещали Игната беспокойные мысли. – Вот, кабы приказчик похлопотал за него, так оно, может, и разрешилось дело-то… А Прохор – ни туды, ни сюды, только лясы точит, а время уходит. К приказчику надоть идти – с ним толковать. Вон, как зимой угодил начальству… Кабы не он – худо бы пришлось заводу без руды. Ловко тогда этих смутьянов усмотрел, приказчик от радости аж рупь к обещанному добавил».

Игнат выглянул в окно: утренний морозец сковал раскисший после вчерашней оттепели снег, первые скворцы, настраивая голоса, расселись на берёзе, готовясь звонкой песней встретить восход солнца.

«После обеда пойду. Пущай степлеет. На сытый желудок, начальство подобрее будут – оно и в самый раз со своим делом подойтить» – решил Игнат.

– А я уже посыльного хотел за тобой посылать, а ты сам – вот он, – расплылся в добродушной улыбке приказчик.

Игнат, подбодрившись от этих слов, с уверенностью в разрешении своей просьбы, осторожно присел на краешек стула.

– Тут вот како дело… – испытующе взглянул приказчик. – Возчики подати отрабатывать заканчивают, вот-вот по домам разъедутся. А помнишь, ты мне говорил про казаков, тех, что беглых покрывали?

– Ну а как жа, – оживился Игнат, в душе радуясь разрешению ещё одного тревожного вопроса. – Шубенский возчик всё как есть про своего зятя Ефима Назарова рассказал.

– Ага, – кивнул головой приказчик. – Вот это и хорошо. Я тут вот каку затею удумал, – помолчав немного, произнёс он. – А не заслать ли нам к этому возчику свово человека?.. А?

– Ну дык, в чём же дело, Мефодий Карпович? – всем видом показывая готовность к действию, пожал плечами Игнат.

– Тоды слушай… – доверительно глянул приказчик на гостя. – Скажешь ентому возчику: сродственник, мол, на заводе непосильным трудом спину гнул. И не было уже моченьки ту каторжну работу сполнять. Сбежал, мол, а теперяча прячется то там, то сям. А ищейки заводския по пятам ходют – выискивають… Куды деваться бедолаге? Поймають – назад возвернут да розгами до смерти забьют… А тут вспомнил: говаривал ты, что зять твой самолично видел, как беглые многие года без помехи в глухих местах проживають. Вот и просьбу к тебе большую имею: помоги сродственнику.

Приказчик перевёл дух, внимательно глянув на Игната: «Понял ли?».

– Ну, так вот, слушай дальше. Ежели подойдёт возчик к тебе с сочувствием, ты уж слёзно проси свести своего сродственника с его зятем – указать дорогу к беглым, мол, помехой не будет – только подмагнуть жисть в той глуши наладить, вот и всё, что от тебя потребно… А там мы уж их не упустим. Ну, как? – расплывшись в довольной улыбке, закончил он.

– Ну, дык лучше и не придумать, – пожирая начальство преданным взглядом, ответил Игнат.

– Ну вот и ладом! – хлопнув по коленям, подытожил приказчик, давая понять, что разговор окончен.

– Ваше благородие, – неуверенно поднялся Игнат, теребя в руках шапку.

– Чево ещё? – снизу вверх, исподлобья взглянул на него приказчик.

– Как бы моё-то дело справить? – заискивающе улыбаясь, произнёс проситель.

– Како дело?

– Подорожную грамоту в Телеуцкую землицу надоть бы. Лошадей у инородцев выменить.

– Хм-м… – недовольно нахмурил брови приказчик. – Ты вот что: давай сперва с беглыми закончим, а там посмотрим.

– С беглыми?!.. Дык я это враз устрою, а там уж и мою просьбу разрешим… Да? – как бы убеждая себя в положительном решении вопроса, отвесил угоднический поклон Игнат. – И моё дело справим… – приговаривая и пятясь задом, вышел он за двери.

Ранним утром следующего дня, когда Игнат только собрался позавтракать, в дверь осторожно постучали.

– Кого это в таку рань принесло?.. – застыл он с ложкой у рта.

– Игнатий Емельянович, если не ошибаюсь? – натянуто улыбнувшись, произнёс ввалившийся под порог незнакомец.

– Ну, я самый, – угрюмо ответил Игнат.

– Осип Бочкарёв, – представился гость. – Меня Мефодий Карпович прислали по известному вам делу, – сухо кашлянув, объяснил он цель визита.

– А-а, вон оно чо… – поднялся из-за стола Игнат, разглядывая худощавую фигуру гостя.

«Ну впрямь, как те, что у печей стоят: лицо-то почерневшее, иссохшее, да и кашель какой-то застарелый. А ну как возчиками подосланный?» – пронеслось в его голове.

– Чего так глядите? Али сумлеваетесь? – угадал Осип мысли хозяина.

– Да вроде таки у их благородия не служуть, – с нотками сомнения ответил Игнат.

– А ты таких и не увидишь. Я ведь, почитай, пять годков у печи простоял. Иссушила меня та каторжна работушка. Ежели б Мефодий Карпович не приметили во мне толкового соглядника, у той печи бы и сгинул.

– А-а-а… – понимающе кивнул Игнат.

– Поговорить бы… – красноречиво взглянул Осип на Пелагею.

– Пойду лошадей накормлю, – поняв намёк, спохватилась та за тулупчик.

– Ну, чево, потрясём казачков, коли всё так, как тот возчик сказывал? – произнёс гость, когда хозяйка вышла за дверь.

– Сделаю всё, что обещал Мефодию Карповичу, – с готовностью ответил Игнат.

– Вот и ладненько, – улыбнувшись, согласно кивнул Осип. – Дён через десять по домам возчики разъедутся. Так ты до этого попроси слёзно обо мне. Договорись о встрече – а дале уже моё…

С радостью на душе расстался Игнат с посланником от приказчика: «Ну, теперь сурьёзно возьмутся за тех, кто ему мешает. Только бы ещё подорожную исправить», – мечтательно поднял он глаза к потолку.

– Да-а, скрутила тебя судьбинушка, – сострадательно произнёс Григорий Беспалов, выслушав слёзный рассказ Осипа. – Бежать надоть отсель, тута они тебя живо изловют, а там – как Бог даст, – участливо поглядел он в его подёрнутые слезой глаза. – Вижу, шибко иссушила тебя каторжна работа.

– Ой как иссушила, моченьки никакой ужо нету – потому и бежал. Помоги Христа ради, не дай душе погинуть, ежели поймають – насмерть запорют, – запричитал Осип. – Мне ведь только у кого схорониться на время, а там на ноги встану – помехой не буду, – остановил он на Григории молящий взгляд.

– Хм… Ну дык, я то чем помогу? – пожал тот плечами.

– Сродственник мой, Игнат, сказывал, что, мол, зять твой встречал беглых, которы уж сколь годов скрываются и ладно свою жизню устроили. А мне бы только к им попасть – за землю зацепиться. Мужик я хоть куды – обузой не буду. Поговори с зятем-то: пущай растолкует, где сыскать тех людей, а можа, смилостивится – проводит до их, – встав на колени, прижал руки к груди Осип. – Я уже скумекал, как туды бежать: договоримся, где встретиться, а там под сеном у тебя схоронюсь – затаюсь как мышь… Не сумлевайся, без помех доберёмси.

– Да я и не сумлеваюсь, – неуверенно бросил Григорий. – Только уж как-то вдруг всё это… Чего ещё зять скажет? А куды я тогда с тобой? – пожал он плечами.

– Ой, горемышный я, горемышный!.. – схватился за голову Осип. – Куды ж мне со своей бедою податься? Побегу, куды глаза глядят: а ежели поймают – розгами забьют, или же у печи жизни лишусь – всё одно. Хошь свободой дыхну… – остановил он в никуда отрешённый взгляд.

– Ну, ты, мил человек, прям за горло берёшь, – криво усмехнулся Григорий. – Я тебя впервой вижу, а ты сразу: «зять, к беглым…», – мотнул он головой.

– А Игнат сказывал, что ты – того, мужик к нашему брату сострадательный… Поможешь?!

– Поможешь… – хмыкнул Григорий. – Я тебя чо ль к тем беглым поведу? Чево ишо зять скажить… Да и примут ли беглые тебя? Тоже, поди, опаску имеют.

– Да понимаю я всё это. Вот только моченьки уже нету, потому и приступаю к тебе со своей болью, – скорбно склонил голову Осип.

– Ладныть, – поднявшись, тяжело вздохнул Григорий. – Поговорю я с зятем. Чево он скажить – можа, и попросит беглых принять тебя. Кода наши, шубенские, подати отрабатывать поедуть, с надёжными мужиками ответ передам… Где тебя найтить-то?

– Где найтить?.. – не ожидая такого поворота дела, забегал глазами Осип. Он уже уверовал, что уговорил Григория, а получается – бабка надвое сказала. – Да Игнату Щербакову в слободу пущай передадут – его там все знают, – разочарованно произнёс он. – Это ж сколь ждать придётся – поймають ведь… – словно хватаясь за соломинку, протянул Осип руки к Григорию, но тот, не удосужив его ответом, скрылся уже в темноте ночи…

– Ты чо, назад к печи захотел?! – зло сверля глазами Осипа, прошипел приказчик, выслушав его подробный отчёт.

– Помилуйте, Мефодий Карпович! – взмолился соглядник. – Уж шибко хитёр тот мужик оказался: я с ним и так, и эдак, на колени встал, умоляючи – а он ни в какую. Пообещалси с зятем поговорить… – по-собачьи заискивающе уставился в глаза приказчику Осип.

– Пообещалси… Обвёл он тебя вокруг пальца – брезгливо взглянул тот на Осипа.

В коридоре послышались приближающиеся шаги, дверь без стука отворилась, и на пороге появился поручик Зуев.

– Ну, как едем беглых брать? – не взглянув на Осипа, обратился он к приказчику.

– Да куды там – брать… Спортил всё дело, – кивнул тот на испуганно пригнувшегося соглядника. – Перехитрил его возчик, – вкраце объяснил суть приказчик. – Теперь вот сижу, думаю, как нам тех беглых сыскать… Розгами, розгами надо проучить да в Змеёву гору на рудники отправить! – негодующим взглядом окинул приказчик Осипа.

– Хм-м… – ничего не ответив присел на стул поручик. – М-да-а… – задумавшись, произнёс он, барабаня пальцами по столу. – Можно выписать с полсотни, чтобы ума прибавилось, да вот только делу это не поможет… А мы вот как поступим… – появилась на его лице ехидная улыбка. – Отправим-ка его вслед за возчиком. Пусть скажет, что ищут его повсюду – к нему помощи просить пришёл… А тому куда деться? Уж не выгонит бедолагу, да приведёт его к зятю советом пособить. А мы следом конвойных с дознавателем пошлём – вот и возьмут они всю компанию. Тут уж не отопрёшься, да и этот засвидетельствует, – кивнул поручик на Осипа. – Посадим возчика с зятем в поруб, да и тех кто причастен к этому делу – туда же. Пущай посидят, подумают, что им милее: беглые, али… – не договорив, развёл он руками. – Ну а ежели покажут, где тех беглых искать, тогда пускай местный комендант снаряжает казаков, а этого хорунжего и иже с ним опять же к дознавателю, но уже с зачтением добровольной помощи… Попрошу их высокоблагородие господина секунд-майора составить надлежащую депешу коменданту Богданову.

– Толково, Матвей Киприянович, толково… – согласно кивнул приказчик. – Ну а ежели Осип исправит свою ошибку, да сполнит всё как надо – в люди выведу. Походатайствую, чтоб жалованье ему положили да тайным агентом при заводе назначили.

Осип аж вздрогнул от такого неожиданного предложения приказчика, словно маков цвет на душе расцвёл: «Вот он, счастливый случай, сулящий ему достойную жизнь…».

– Вон туды, напрямки, и будет деревня Шубенская, – ткнул в сторону колков кривым пальцем угрюмый мужик, взявшийся за алтын подвести Осипа Бочкарёва. И как бы в подтверждение этому с той стороны послышалось отдалённое петушиное пение.

– Угу… – соскочил Осип с телеги и, едва заметно кивнув, направился в указанном направлении. На берегу небольшого озерца он заметил рыбачившего белобрысого мальчонку.

– Гм-м… – кашлянул Осип в кулак, чтобы не испугать рыбака. – Как улов?

Мальчишка лениво повернул голову.

– Пусто сегодни… Ты чьих будешь? – недовольно спросил он, нехотя оторвав взгляд от поплавка.

– Да вот, к знакомцу иду, Григорию Беспалову. Знашь такого?

– А как жа. Яво вся деревня знат.

– Ну а как его найтить? – как можно дружелюбней спросил Осип.

– Ясно дело, как, – пожал мальчонка плечами. – Во-он за теми кустами река: пойдёшь берегом, как деревня начнётся – яво пятый дом, ближний к берегу. Дом видный, пятистенный – крепко хозяйство.

Осип согласно кивнул, изобразив подобие улыбки на лице и, следуя объяснениям рыбака, продолжил свой путь.

Добравшись до указанного дома, он выждал, когда хозяин появится во дворе, и с виноватой улыбкой перешагнул за калитку.

– Тьфу ты! – испуганно отмахнулся Григорий. – Ты откеля взялси? Перепужал – чисто ведьмак…

– Бежал я с Барнаулу… – срываясь на шёпот, произнёс Осип. – Добры люди предупредили: ищут, мол, тебя – на Оби караулы поставили, по домам ходют, всё переворачивають. Мол, споймать надоть таво мужука, чобы другим неповадно было… Схоронился было я у Ивана Кузьмина – надёжный мужик. А позавчерась – с обыском к яму. Ну, я через задне окно и убёг огородами. Ночью через Обь знакомец на лодке переправил. Ну и направилси я к тебе – некуды мне больше итить… Куды ж теперя? Изловють – плетьми до смерти забьют али у печи сгноять… На тебя вот одна надёжа, ежели не отвернёсси от беглого горемыки, не погонишь со двора…

– Хм-м… – потирая подбородок, подозрительно посмотрел на непрошеного гостя Григорий. – Ловють, говоришь… И чего ж ето они всех служивых супротив тебя подняли?.. Странно… Я же сказал тебе, что потолкую с зятем и с надёжным человеком ответ передам.

– Сам того не ведаю, чего они по мою душу поднялись… Видать, каким зачинщиком посчитали: подбиваить, мол, других людей к побегу. Ты вот говоришь, что весточки от тебя не дождалси, а как жа боле ждать, коли уже за пятки жандармы хватають… Господом Богом прошу – не прогони… Чево ж мне теперя – землю исть, чобы поверил мне?!

– Хм-м… – уже потеплевшим взглядом взглянул на бедолагу хозяин. – Похоже, так оно всё, как ты обсказал. С зачинщиками у них разговор короток – землю будуть рыть, а достануть.

– Не прогони горемыку… – сверля хозяина просящими глазами, встал на колени Осип.

– Да куды ж тебя гнать? Найдётси кусок хлеба и место на сеновале, а тама покумекаем, куды тебе дале податься, – подошёл хозяин ближе к гостю.

– Ох, уж и не знаю, как тебя благодарить, – склонившись, припал Осип губами к руке Григория.

– Да чево ещё! – отдёрнул тот руку. – Иди на сеновал, а я щас шубейку каку найду укрыться да покушать чево приташшу. А завтри ужо подумам, как пособить тебе…

Довольный в душе удачному началу, Осип, строя в уме дальнейшие действия, с блаженством зарылся в душистое сено…

– Эй, бедолага, подымайси, – потряс его за плечо Григорий. – Давай, перекуси вот, да к зятю поедем. Я вчерась вечером у яво был – сказал, чобы приехали поговорить… А я пока пойду коня запрягу да сена поболе в телегу накидаю, чобы схорониться тебе, – оставил он гостю кринку молока и краюху свежеиспечённого хлеба.

Проверив, что послание коменданту на месте, Осип с аппетитом принялся за утреннюю трапезу.

После завтрака Григорий благополучно довёз до Бийска, зарывшегося в сено Осипа…

– Ну что, горемыка, говоришь, невмоготу было у печи стоять? – изучающе окинул Ефим беглеца.

– Ох, невмоготу, невмоготу, избавитель, – сделал страдальческое лицо Осип.

– От меня-то чего хочешь? Ежели советом пособить – помогу, – не сводя глаз с гостя, спросил хозяин.

– С беглыми ты бы меня свёл, добрый человек. Ну, которы уже боле десяти лет без помехи где-то в глуши проживают, – произнёс Осип, слегка пригнувшись под пристальным взглядом Ефима.

– А чо тебе те беглые? Проживают и проживают… Неужто им всех бежавших от непосильной работы к себе собирать? Они ведь тоже не в обжитые места пришли. Телеуцкая землица большая – есть где спрятаться.

– Не подняться мне в одиночку, – прижал руки к груди Осип. – Пособи, Христа ради прошу!.. – пустил он жалобную слезу.

– Помоги мужуку, зять, – вступился Григорий.

– Хм… – задумавшись, взялся за подбородок Ефим. – Вот что! – наконец уверенно произнёс он. – Дам я тебе лодку, кой-какой инструмент и пропитание. Когда стемнеет, Никита переправит тебя через реку. А дале – прямиком направляйся в сторону гор. Служивые там не появляются, так что особой опаски не будет. Встретишь инородцев – к ним и прибивайся, они люди приветливые, не прогонят. Дале уже сам решишь: или тебе с ними остаться, или взять от их бабу да избу где в глуши срубить. А пока поешь и отдохни до вечера, – поднялся Ефим, давая понять, что разговор окончен.

– А как жа беглые?! – упал на колени Осип. – Куды ж я с инородцами – языка их не разумею.

– Ежели новую жизнь хочешь начать – поймёшь. Не всё сразу даётся. А насчёт беглых – за них я решать не могу, – жёстко отрезал Ефим.

Никита мощными гребками гнал лодку на противоположный берег.

«Вот же беда навалилась: еслив не казаки прибьют, то приказчик до смерти засечёт», – текли мрачные мысли в голове Осипа, печально смотревшего в чернеющую гладь воды. Все его надежды на безбедную жизнь рушились как карточный домик. Лодка, пробороздив песчаную отмель, с глухим ударом уткнулась в берег.

– Вот и приплыли, – первым соскочил Никита, вытягивая нос лодки на твёрдую землю. – Переночуй в лесу, а поутречку отправляйся, – кивнул он в сторону темнеющегося бора.

Оставшись один, Осип совсем поник духом: «Куда он теперь? Может, и впрямь к инородцам податься? Но тогда до конца своих дней придётся с ними жизнь в глуши коротать. А ежели поймают – до смерти засекут… «В люди выведу…”, – всплыли в памяти последние слова приказчика. – Нет уж, хошь вплавь, а надо назад – и к коменданту. Теперь уж он полностью уверен, что казаки пособляли беглым и знают, где те прячутся».

Из леса донёсся глухой звук ботала*.

– Пошла, зараза! – услышал он через короткое время свист бича и гневный мужицкий голос. – Вот, колобихина корова! Мужики ужо вино пьють, а я за тобой тута бегаю…

Невдалеке Осип разглядел привязанную у берега лодку, к которой мужик гнал заплутавшее животное.

– Эй, не переправишь на ту сторону?! – как можно миролюбивей крикнул он.

– Ой, Господи! Перепужал… – вытаращил на него испуганные глаза погонщик. – Ты откеля здесь взялси?

– Да вот, с Катунского острогу иду да припозднился малость. Собрался уж на берегу ночевать.

– Да чево там – место найдётся, садись. С кем не быват…

Осип подхватил узелок с пирогами и, оставив остальную поклажу, поспешил к лодке.

– А не подскажешь ли, мил человек, как мне найти коменданта? – обратился он к сидящему на вёслах мужику.

– А на кой тебе комендант в тако время? – безучастно спросил он, размашисто опуская вёсла в воду.

– Да разрешение на покос верстах в двадцати по Катуни хочу выправить у него. Говорят, что шибко там трава для скотины хороша.

– Выправить… – иронически хмыкнул мужик. – Он своим, посадским отказыват, а думашь, тебе, стороннему, разрешит? Попытай – в лоб не ударить, – немного погодя скороговоркой бросил гребец, шибче налегая на вёсла. – Приду теперя к шапошному разбору… Емельян Казанцев самосидку обешшалси приташшить, да пришлось эту заразу по лесу разыскивать, – досадливо пробурчал он, кивнув на едва поспевающую за лодкой корову.

– Куды ты?! – встал в дверях часовой.

– Бумага у меня к их высокоблагородию от секунд-майора Тёрского, – достал из-за пазухи пакет Осип.

_____________________

Ботало* – колокольчик.

Часовой окинул недоверчиво-оценивающим взглядом его худую долговязую фигуру, задержавшись на простом мужицком одеянии.

– А ну, покаж, чево енто, – взял он пакет, ощупывая сургучную печать. – Ладныть, доложу…

– Пусть заходит… – услышал Осип приглушённый голос из-за двери и, не дожидаясь часового, прошёл внутрь.

– Чего у тебя там? – бросил на него усталый взгляд Богданов.

– Вот, ваше высокоблагородие, – с услужливым поклоном протянул он послание.

– Так, так… – приговаривал комендант, всё больше хмурясь по мере чтения депеши. – Да они что там, с ума посходили?! – бросил Богданов на стол прочитанный лист. – Лучшего казака в поруб… А кто ж за ясаком пойдёт? Мирон Кирьянов в бегах… – глядя мимо Осипа, обращался он неведомо к кому. – Гм… да-а… – задумавшись, стучал он пальцами по столу.

– Вот и дознаватель вскорости должон приехать, – подал голос Осип.

– Дознаватель… – сердито повторил Богданов. – Ладно, иди – денщик тебя проводит, укажет, где переночевать… Утро вечера мудренее, – тяжело вздохнув, дал он понять, что разговор закончен.

– А еслив того, казаки прознают, кто пособил их товарища уличить – убьют… – испуганно глянул на коменданта Осип.

– Могут… – на миг задумавшись, согласился Богданов. – Вот что, посидишь под замком у меня в холодной, пока пристав не приедет…

Скрепя сердце комендант всё же подчинился предписанию командира горного батальона Тёрского, взять под арест Ефима Назарова, его зятя и выяснить, кто ещё из казаков причастен в пособничестве беглым. «Дознаватель приедет, пусть сам разбирается», – решил он.

Рано утром Богданов послал двух конвойных к Ефиму, а ещё двоих в деревню Шубинскую за Григорием Беспаловым…

– Садись! – строго произнёс комендант, когда хорунжий появился в дверях. – Вот, почитай! – бросил он перед ним депешу из Барнаула.

Ефим, прочитав послание, непонимающе пожал плечами и вопросительно поднял глаза на коменданта.

– Когда это было-то? – удивлённо спросил он.

– А мне откуда знать? Там же указано: по их разумению лет десять как… – кивнул Богданов на бумагу.

– Да мало ли, с кем мы встречались, когда ясак собирали. Может, и помогли когда кому – всего не упомнишь. У них же на лбу не написано – кто они. Что ж, всех под арест надо было…

– Вот и посиди в порубе, вспомни, а когда пристав приедет, ему всё и расскажешь.

– А как же ясак? Да и за Мироном Кирьяновым пора отправляться.

– Ну, за ясаком, найдём кого послать. А с Мироном, думаю, там решат, – кивнул неопределённо в сторону Барнаула комендант. – Да и господин Качка теперь не только за сбежавшего арестанта взыщет, но и за потворство беглым не пожалует.

– Конвойный!..

– Я здесь, ваше высокоблагородие! – тут же возник в дверях дородный служивый.

– В поруб! – коротко бросил Богданов, кивнув на Ефима…

– И тебя сюда же? – встретил Ефим грустно сидящего на грубо сколоченных нарах шурина.

– Ничево не пойму, Ефимушка, за чо в арестантскую упекли? – глядя удивлёнными глазами, пожал плечами Григорий. – С огороду подхватили двоя служивых, уткнули в телегу – и сюда.

– Меньше языком трепать надо. Вот теперь и думай, что приставу про беглых расскажешь.

– Неужеля Осип донёс?! – испуганно отшатнулся шурин.

– А кто же ещё? Мне он сразу не по душе пришёлся, потому и про тех беглых ничего ему не сказал.

– Вот Иуда! – со злой досадой плюнул Григорий. – Это ж надоть, как в душу влез. И мужик-то свой за яво попросил.

– Свой… У него чо, на лбу написано было? – недовольно отвернулся Ефим…

Короткие команды, разрезая утреннюю тишину, раздавались на плацу крепости. Никита глазами пытался отыскать кого-либо из друзей Ефима между начинающими построение служивыми.

– Никита! – вдруг услышал он окрик со стороны. – Ты чего такой заполошеный? Прям сам не свой.

– Дядь Стёп, тятеньку сегодня утром двое конвойных забрали.

– Как забрали?! – недоумённо тряхнул головой Степан.

– Забрали и всё тут, – пожал плечами Никита. – В порубе сидит.

– Ничего не пойму. За что в поруб?! Постой-ка… А ну, пошли к Кузьме Нечаеву.

Выяснив, где найти сотника казаков, Степан с Никитой направились в сторону комендантской канцелярии.

– А вот и он, – кивнул Степан на спускающегося по ступенькам крыльца нахмуренного Кузьму…

– Ну что, беглых покрывал… Депешу от Тёрского комендант показал. Вместе с Ефимом шурина из Шубинской в поруб заключили, – не дожидаясь расспросов, ответил Кузьма. – Я так думаю, что это тот случай, когда мы по приказу Четова за монгольскими лошадьми ходили. Ну, помнишь, с живностью тем бедолагам помогли?.. Да мальчонку хворого Илья осмотрел, – вопросительно глянул Кузьма на Степана.

– А с чего тогда только Ефима взяли? Ведь нас там пятеро, не считая Тархана, было. А шурин здесь при чём? – с недоумённым выражением лица ответил тот.

– Вот и я так же подумал… Видать, донёс кто-то на Ефима, только не ведал, с кем он тогда ходил. Часовой сказывал, мол, приходил вчера к ночи долговязый мужичонка с депешей к коменданту. Но, что странно, по-простецки одетый… Непонятно, почему Тёрский простого мужика с депешей посылает, – посмотрел озадаченно мимо товарищей Кузьма. – Вскорости пристав с Барнаула приедет, а назад он должен вернуться либо с теми беглыми, либо с Ефимом, – добавил он.

– Да-а, дела… – протянул Степан. – Ещё кто из наших знает?

– Да и я бы не знал – передать нужно было срочное донесение коменданту от ночного патруля.

– Ну вот что: первым делом следует выяснить, кто на Ефима донёс и от кого тот про беглых услыхал.

– Дядь Кузьма, случай я один вспомнил… – нерешительно произнёс Никита.

– Ну, говори, – выжидающе посмотрел сотник.

– Разговор я случайно услышал между тятенькой и дядей Григорием. Так вот, подвыпивши после баньки, стали рассуждать они о нелёгкой доле заводских мастеровых. Ну, что, мол, бегут они от непосильной работы, да только ненадолго той радости – свободой дыхнуть. Тут тятенька и рассказал ему о беглых, которые боле десяти лет в глуши проживают. И как с товарищами живностью помогли тем бедолагам… Только ручаюсь я за дядю Григория – в жисть не донесёт он, – замолчав на секунду, добавил Никита.

– Дядя-то не донёс, а вот брякнуть кому-нибудь подвыпимши… – сделал вывод Степан.

– Верно, – согласился Кузьма. – Что делать будем? – обвёл он вопросительным взглядом товарищей.

– Искать надо доносчика… Убью гада! – в сердцах бросил Степан.

– И что дальше? – озадачил его ответом сотник. – Ефиму ты этим не поможешь, а вот сам – третьим в поруб сядешь.

– Х-мм… – смутился Степан, почувствовав неловкость за свою несдержанность. – Тогда только дознавателя дожидаться – как тот это дело повернёт… – развёл он руками.

Богданов, слегка потянувшись, оторвался от разложенных на столе бумаг.

С благоговением вдохнув пьянящий запах сирени, напахнувший в окно, он встал и, разминая затёкшие ноги, зашагал по кабинету.

«М-да… уже май, а дознавателя всё ещё нет. Ефим Назаров в порубе пристава дожидается, а кто его в походе за ясаком заменит? Только он и ладит с инородцами – знает, с какой стороны к ним подойти. Думал, что не составит труда найти замену командиру отряда, а оно всё по-другому вышло. Ежели осудят его за пособничество беглым, туго придётся в выполнении требования начальства», – бросил он недовольный взгляд на разложенные по столу приказы губернской канцелярии увеличить сбор ясака.

Комендант недоумённо пожал плечами, и мысли его вновь вернулись к острожнику*: «Минул почти месяц, как Ефима арестовали, а доказательств в пособничестве беглым не прибавилось. Казаки недовольны, что без доказанности вины их хорунжий в порубе мается. А что он, комендант, им скажет? Приедет пристав – пусть поднимает все архивные записи: кто, куда, когда направлялся и уже самолично делает выводы…».

_________________________

Острожник* – заключённый под стражу.