Текст книги "Два одиночества"

Старик снял футболку и оголил дряблый живот с колосящимися сединами. Казалось, из него лезли белые червяки, и Таня решила, что даже искусственная дама была поприятней.

Старикан закинул мохнатые ноги, выпятил солнышку ветхую грудь. Ещё более волосатую. Там, в побелевших зарослях, что-то отчётливо шевелилось. Старик временами потирал грудь, но эта штука не прекращалась.

Он говорил, рассказывал бравые истории, не понимая, что он старик. Наконец, из нагрудных кустов показалась букашка, расправила крылья и улетела до того, как он успел её смахнуть.

– А ты, Танечка, тоже москвичка?

Надо было назваться какой-нибудь Юлей. Таня ненавидела, когда её называли Танечкой или Танюшкой. Даже обидное Танк было приятней. Так Таню дразнил одноклассник, который в итоге и познакомил её с будущим мужем. Вот удружил.

– Ну хорошо, Танюшка, подумай, во всём же есть плюсы, – мама их искала во всём кроме как в Тане, – у нас теперь Коленька есть. Ну а развод… да, неприятно. Но вот приведёшь себя в порядок, другого найдёшь.

Что-что, а Колю Таня за плюс никак не считала. В отдалении от сына ей всё проще было в этом себе признаваться. И как всё-таки хорошо, что поблизости не наблюдалось детей.

Наконец она сможет действительно отдохнуть от криков. Даже один день в неделю, отводившийся встрече с сыном, выматывал на шесть дней вперёд. Коля всегда был рядом с ней, в мыслях. Надо было думать о нём. Она – всё-таки мать! Вот зайдёт в магазин за хлебом, увидит яйцо с сюрпризом – надо купить. Посмотрит вечером фильм и на каждой сцене с непристойностями или руганью оглядывается – нет ли Коленьки рядом. Детям такое нельзя. Хотя Коля уже ругался похуже Тани на её третьем десятке.

Как-то он мучил соседскую кошку. Таня тем временем сёрфила в соцсетях, сидела на лавочке и забывала, что всё вокруг – происходящее с ней. Новости, шуточки, мемы – всё поглощало и успокаивало. Никаких детей, никакой ответственности, ничего.

– Да чтоб тебя! – Таня вскочила на крик старой соседки.

Она вскакивала при любом крике. Давно научилась: если кто-то начал ругаться – Коля тому виной. Ни одна драка в песочнице не обходилась без него. Ни один карапуз не мог просто поранить коленку – Коля его точно толкнул.

«Что блин ещё?!» – пронеслось в голове.

– Ах ты паршивец! Таня! Забери своего охламона! Муську мою пытался спалить! Ты бы его хоть врачу показала! Дурной он у тебя, ой ведь дурной!

Коля стоял с зажигалкой в руке, слушал соседские крики, потом со всей силы наступил старушке на ногу и закричал благим матом. Такие обороты использовал, картавя и шепелявя, что Таня в жизни не слышала.

Потом с мужем был целый скандал. Таня всё видела, настаивала, что Колю надо показать специалисту. Но муж был категорически против. В его семье психов не было. И Коля – настоящий пацан! Ну хулиганит немножко, кто ж такого не делал? А то чё, лучше было б, если бы он в куклы играл?

Лучше бы в куклы, думала Таня, но поделать ничего не могла.

– Да своди его тайно, – настаивала Маришка.

– Да как? У нас ДМС, он всё узнает.

– Ну так в бесплатную сходи, там, знаешь, тоже нормальные врачи есть. Или к частному обратитесь.

– Угу? Он все транзакции видит. В бесплатных надо указывать отца, как-нибудь точно раскроется.

Так вот Таня терпела, растила «настоящего пацана» и ужасалась.

– А я вот йогу люблю, – продолжал старикан. – Мне вот на сердечке операцию сделали, ну так – небольшую, не переживай.

Спасибо, что успокоили, а то так тяжко было это всё слышать!

– Ну так мне расхаживаться надо было, в себя приходить, так ведь мне моя инструктор специальные асаны дала, представляешь?

– Ммм… как интересно…

– Интересно? Да ну! Так, давай, покажу! – и дед вскочил на мохнатые ножки, принялся выкручиваться, попутно объяснять, что за поза и для чего нужна.

– Спасибо большое, постараюсь запомнить. Но что-то меня припекло – пойду.

– Да-да, давай Таня, ты, если забудешь, говори, я тебе видео запишу! А на солнце долго не надо – это ты правильно.

Пытаясь закатить обратно глаза, Таня вернулась в свой номер. А так хотелось ещё поплавать, поразлагаться на удобном шезлонге.

Видимо, не судьба.

Седовласый наконец-то вернулся, лёг загорать, а Таня с завистью поглядывала на него с балкона. Вот только мог бы и не курить.

Таня терпеть не могла запах дыма. Как бывший курильщик, она осуждала всех, кто так и не бросил. Сама она завязала из-за бывшего мужа, когда они ещё только встречались. Он строго-настрого запретил ей курить, а то что, с пепельницей целоваться? Хотя сам продолжал изводить по полпачки. Ещё любил дорогие сигары и время от времени брал старую трубку.

Ближе к ночи жара переместилась к бассейну. Музыка, танцы, коктейли. Таня пританцовывала с Дайкири и оглядывалась по сторонам. Две болтливые девчонки, светившие сиськами на пляже, уже кого-то захомутали. Отплясывали в обтягивающих мини, вились вокруг молодых пареньков. Те были вполне ничего, но не в Танином вкусе.

Она выискивала его. Седовласого.

Чёрт его знает, чем он её зацепил. Может, просто первый попавшийся? Первый, с кем она полетела в новую жизнь. Подальше от прошлого, бывшего мужа и Коли. Он будто бы держал её за руку с самого самолёта, а теперь потерялся и его непременно нужно было найти.

– Тыц-тыц-тыц-тыц! – старикан тоже был тут. Он подтанцевал к Тане и стал выплясывать вокруг неё. – Ну давай, Танечка, отчебучим!

Таня жалась, боясь прикосновений прелого тела. Старикан уже знатно вонял. Прям как в квартире у пенсионеров, в которую забежал потный подросток.

– Танюша! – дед выделывал па и угрожающе хватал Таню за руки.

– Осторожно, – она подняла повыше коктейль.

– Какая может быть осторожность? Танцуй!

Таня бегала глазами, ища помощи. И вот он, Седовласый, сидел на лежаке и улыбался. Наблюдал, видимо, для него, забавную сцену. Таня умоляюще сдвинула брови. Он отставил бокал и направился в её сторону.

Мир двигался в слоу моушн. Старикан нелепо изгибался, Седовласый шёл, как герои «Армагеддона».

– А я тебя везде ищу, – он приобнял Таню за талию, отодвинул старика. – Простите.

Тот завис, но вскоре затанцевал в сторону одинокой старушки.

– Спасибо… – теперь, когда экзекуция была закончена, и Тане ничто не угрожало, она оказалась в полной растерянности.

– Да не за что. Мне приятно, – Седовласый наконец отпустил талию и протянул Тане руку. – Дима.

– Таня, – она вяло пожала, убрала выпавший локон за ухо.

– Потанцуем? – Дима потянул её за руку. Таня только успела опустить почти допитый коктейль.

Как по заказу, заиграла Дженифер Лопез, так любимая Таней с самого детства. Музыка захватила, Таня вспомнила молодость в танцевальном кружке. Тела, руки, бёдра. Снова коктейли, движения. Дверь.

Как-то так получилось, что вот они, Дима и Таня, уже целовались у его номера. А вот ввалились внутрь. Полетел сарафан, футболка и шорты. Они прерывались на редкие глотки воды и снова окунались в страстный дурман и влажные простыни.

Солнце бесцеремонно открыло глаза. Таня всегда задёргивала шторы, надевала маску для сна. А тут окна были открыты, яркие лучи беспрепятственно врывались в муторный сон.

Язык приклеился к нёбу, Таня потянулась к бокалу на прикроватной тумбе. Клац, вот же ты неумёха! Таня отчаянно посмотрела на разбитый бокал, перевела взгляд на всхрапнувшего Диму. Только сейчас она могла получше его рассмотреть. Тоже мне, переспала с первым встречным – докатилась. Черты лица были чёткими и, на удивление, молодыми. Ему от силы было лет тридцать. Кожа гладкая, чуть порозовевшая от вчерашнего солнца. Никаких морщин, лёгкая утренняя щетина.

Таня вылезла из кровати, судорожно оделась, вытерла разлитую воду, собрала осколки и унесла их с собой.

Муж за такое ей бы выел весь мозг. Кто знает, на что был способен этот еле знакомый Дима.

– Вот те и на! – Маришка всё ещё не спала, любительница ночных посиделок. К ней наведались гости, и она, подшофе, слушала Танин рассказ. – Секс – не повод для знакомства! Ну ты, Танька, даёшь! Молодец! Ну молодец, а!

– Да мы ж познакомились…

– Эй! Выше нос, слышь? Всё как и надо. Ты на отдыхе? На отдыхе, ты мне скажи?

– Ну да…

– Вот и отдыхай: душой и те-е-елом! – Маришка залилась, долго не могла успокоиться, всё нахваливала подругу. – Слышь, я прям завидую! Если б я развелась – у-у-у-у! Столько бы мужиков положила!

От её хохота и задора Таня чуточку приободрилась. И правда, чего ей страдать? Она – свободная женщина! Может, хоть с десятью незнакомцами, хоть – с пятьюдесятью.

Завтрак Таня проспала, вырубилась после разговора с Маришкой. Проснулась ошарашенная, будто её кто-то встряхнул и крикнул: «Ты – шлюха!»

С растопыренными глазами Таня уселась под одеялом. Тело трясло. Что теперь делать? Что это было, вообще? Просто случка или начало романа? Нужно ли ей подходить к Диме или делать вид, что ничего не было?

– А-а-а! – Таня взъерошила и без того спутанные волосы.

– Да зачем всё усложнять? Расслабься, – Маришка снова была на проводе. – Пусть идёт, как идёт.

– Тебе-то легко…

– Ой ли… а… ну да, не, ну правда легко, просто как-то в рифму пришлось, – она снова расхохоталась. Не протрезвела.

– Блин, Мариш, серьёзно.

– Я те серьёзно и говорю. Думаешь, у меня курортных романов не было? Ешь, пей, гуляй – само всё образуется. Да блин, ничего не случилось. Нет, в смысле, ничего плохого. Тебе хоть понравилось?

– Да… – Таня вдруг засмущалась. И правда, ей давно не было так хорошо. Муж не особо жаловал её мужским вниманием после родов. Таня думала, что пострашнела. Ещё бы, эти растяжки и шрам. А тут, она даже не думала, что с ней что-то не так. Просто влилась в поток страсти и наслаждалась.

– Вот это и важно! Считай, начала новую жизнь.

– И правда… у меня так давно никого не было…

– Ну ура?

Таня наконец просияла:

– Ура!

Коктейль и закуски на пляже, шезлонг, горячий песок. Таня пряталась под огромным зонтиком, снова намазанная во всех разных местах. Взглядом стервятника она оглядывала остальные шезлонги. Димы не было. Ну ладно, она достаточно долго спала, а он выпил вчера ещё больше, может, всё ещё спит.

А вот знакомая футболка – похожа на его. А он где? Таня приставила ладонь, как козырёк, всмотрелась в поднявшее волны море. Что-то белёсое мелькало вдали. Ну точно ведь он.

А неплохо будет встретиться на воде. Романтично. Таня сбросила шлёпки и пошлёпала в море. На подходе её сбило волной, подкосило и завертело. Она даже не успела понять, холодная ли вода. Ловя воздух, Таня пыталась встать на ноги, но одна за другой, волны снова её сбивали и тащили в пучину. Так она пробултыхалась пару минут, наконец встала и, гордая, пошла обратно.

– Привет! – на плечо легла чья-то рука, Таня подпрыгнула.

– А! А, привет, – улыбнулась, вытерла натёкшую с волос воду.

– Я думал, там уже твой труп мотает, – Дима заржал, схватившись за картинно упругий живот.

Таня подтянула трусики от купальника, нахмурилась.

– Извини, это я так. Слушай, я ничего вчера плохого не сделал? Не помню вообще ничего.

– А… в смысле?

– Ну перебрал… блэкаут…

– О… с какого момента?..

– Чёрт… – Дима запрокинул голову, сильно задумался. – Помню, мы пили, потом танцевали… и всё.

– Танцевали?..

– Ну да, или ты и это не помнишь?

– Я-то помню… – Таня терялась с ответом. То есть это как? Он не помнит, как они в его номере? Как он её и эдак, и так? – Как танцевали… а потом… разошлись…

– Ну ладно, значит, это была не ты. Жаль.

– Э…

Дима подошёл к своему шезлонгу и вынул резиночку из нагрудного кармана футболки.

– Утром на кровати нашёл.

Таня выхватила резинку – точно её.

– Я как раз её искала, – с пылающими щеками она вернулась на свой лежак и отвернулась, якобы прячась от солнца.

– Обиделась?.. – Дима сел рядом на корточки и коснулся Таниной руки.

Сразу побежали мурашки. Всё-таки как он хорош! Но подлец! Подлец ли? Может, забыл тупо как страшный сон? Не так уж ему было с Таней и хорошо? Ещё бы, от неё даже муж отказался, чего бы такому красавцу от неё с ума-то сходить?

– Что ты мою резиночку взял? Ты дурак?

– Ну… то есть, ничего всё-таки не было?

– Конечно же нет! Я, что, по-твоему, шлюха, с первым встречным спать?

– Я там просто ещё гандон нашёл… – он смотрел так виновато, так ласково.

– Кобель. Трахаешься с кем-попало, – Таня встала, похватала вещички и ушла.

– И зачем ты это сказала? – Маришка заливисто ржала.

– Да не знаю! Теперь он думает, что кого-то ещё оприходовал! Блин…

– Ну ты, Танька, даёшь!

– Ну обидно же блин! Я-то думала, что…

Остаток дня Таня пряталась от Димы. И от старика. Тот снова стал подкатывать поседевшие яйца, выглядывавшие из-под коротеньких шорт.

– Танюш, а как ты смотришь на прогулку по Ататюрку?

– Да у меня что-то голова…

– Так и у меня голова, Танечка! – старик засмеялся протезом зубов, верхний уронил, не смутился и ловким щелчком закрепил их назад.

– Макарыч, ну ты как, с нами? – мужичок помоложе, но гораздо потрёпанней, с красным лицом и животом-барабаном, зазывал старика.

– Иду, Вадик, иду! Ну, Танюш, извини, я прям нарасхват. А с тобой ещё обязательно сходим. Ты же не обижаешься?

– Н-нет… – Таня осталась одна в полной растерянности посреди лобби и тихонечко прошептала: – Макарыч…

Может, надо было бы обижаться? В конце концов, уже второй представитель сильного пола её откровенно бросал. То Дима совершенно забыл об их близости, теперь вот Макарыч поскакал к какому-то алкашу вместо того, чтобы гулять с ней по Ататюрку. Знать бы ещё, что это…

Она ж даже не успела ответить. А если бы согласилась?

Одинокая и раздавленная, Таня пошла бродить по пляжу без кавалеров. Солнце, как водится, клонилось на Запад, но ещё ярко светило и грело голодных до загара отдыхающих.

– Ма-а-а-ам! – верещащий беструсый ребёнок растянулся у Тани под ногами. Она еле остановилась, прежде чем на него наступить.

Пышногрудая матушка подхватила его, злобно посмотрела на Таню, будто бы обвиняя, что не помогла малому подняться, и увела его за собой, приговаривая:

– Ты мой сладенький, не ушибся?

А мелкий орал, потряхивая причиндалами.

– Какого фига он без трусов? – пробурчала девчонка-подросток, её парень пожал плечами и опустил солнечные очки.

Таня всем сердцем и остальными органами прочувствовала негодование девочки, но молча пошла мимо отдыхающих. На каждом шагу топтались то дети, то уже перестающие быть детьми. Четыре загорелые девочки валялись в песке, кричали и кидались им друг в друга.

Пройдя ещё немного в сторону мыса с крепостью, Таня решила вернуться.

И снова тишина, благоденствие.

Шаг туда – ад, кишащий детишками. Обратно – рай для чайлд фри.

– Да неужели?! – Таня проверила догадку – и правда, отель «только для взрослых». И как же ей так повезло?

Удачно она не заметила «мелочь» в описании, да и понятия не имела, что отели для взрослых есть и в Турции.

– Танюш, – блин, вот только б ещё и без стариков… – куда ты пропала?

Макарыч попахивал пивом, нездоровый румянец разукрасил сальные щёки. Уже ведь явно за семьдесят, а всё не угомонится. Сидел бы себе, корзинки плёл, ходил на рыбалку или сухари сушил.

– По пляжу гуляла.

– Погода чудеснейшая, да, Тань? – он вальяжно подхватил её под локоток и увёл в пространные размышления о жизни.

Таня послушно шла рядом, боясь послать, куда, на самом деле, мечтала. Ну вот зачем её так хорошо воспитали? А то ведь сказала бы старику всё, что он нём думает.

Но – старших надо уважать!

А вообще, если он попытается залезть в её трусики, правило тоже работает? Придётся его уважить?..

Макарыч вёл Таню вдоль магазинчиков с сувенирами, апельсиновых деревьев и проезжей части. Красные, белые и фиолетовые цветы источали сладкие ароматы. Таня вполуха слушала стариковскую ерунду, разглядывала округу. То и дело мимо проезжали мопедисты, продавцы зазывали, кричали громкое «ЙЕССС». Таня от них шарахалась, делала вид, что не видит.

Заходыте! Прошу! Велкам!

Через одного продавцы угадывали в них русских и начинали заманивать на родном. Вот тут Таня была права в своих опасениях. Она помнила, как маленькой девочкой мама водила её на рынок. Продавцы приставали, предлагали померить, попробовать, посмотреть. Как-то её это настолько достало, что она убежала с рынка, а мама потом её долго искала и отшлёпала за непослушание.

Ну и куда теперь было бежать? А вдруг Макарыч её тоже отшлёпает?..

Проверять это Таня не хотела, так что послушно следовала за ним, и вскоре приставания прекратились. Начались ряды магазинов и ресторанов.

– А кахвеси пробовала, Танюш? – не став ждать ответа, на который, ему, казалось, плевать, Макарыч завернул в очередное кафе и усадил Таню за столик. – Кахвеси, лютфен, – снова улыбаясь во все тридцать два заменителя зуба, обратился к официанту.

Тот кивнул и на почти чистом русском спросил Таню:

– А вам?

И как только он понял, что они из России?

Макарыч, всё ещё улыбаясь, но как-то натужено, ответил за Таню:

– Кахвеси ве кахвеси.

Знать бы ещё, что такое кахвеси. А то принесут сырого барана, и как его есть?

Таня нервничала, ожидая заказ, и разочарованно успокоилась, поняв, что это просто-напросто кофе.

Хоть бы булочку к нему заказал. А будет нормально, если Таня сама себе что-то закажет? Или он подумает, что ему и за это платить? И вообще, Тане надо предлагать оплатить свой кофе самостоятельно, учитывая, что она его не хотела?

– Как тебе, Танечка, бульвар Ататюрка?

Где это?.. О чём этот Макарыч опять трындит?

Таня неопределённо кивнула, присосалась к кофе, обожглась.

– Аккуратней, Танечка, аккуратней, – Макарыч ловко выхватил салфетку и приложил Тане к губе.

Она отдёрнулась быстрей, чем от горячего кофе.

Что, вообще, происходит? Это такой вот отдых? Сидеть со старым пердуном в какой-то кафешке и даже не иметь возможности торт заказать?

В животе заурчало, где-то внизу, ближе к выходу. А тут есть туалет?

Такое с Таней бывало: вот разнервничается, и медвежья болезнь – тут как тут.

– Знаешь, Танечка, в Турции в каждом городе есть главная улица, и все они называются в честь Ататюрка.

Таня кивала, неестественно улыбалась, а сама выискивала глазами уборную.

– Ещё что-нибудь? – спросил официант, заметив бегающий взгляд.

– Хаир, – Макарыч властно махнул рукой.

«Ту-а-лет» – произнесла Таня одними губами.

– Прошу.

Закрытая в индивидуальной уборной – никаких кабинок с перегородкой, где слышны звуки каждого – Таня предавалась сладостному акту дефекации. Её даже не волновало, как обычно, что она уже долго сидит. Чем дольше, тем лучше – только бы не с Макарычем.

Когда время затянулось уже неприлично, и Таня успела умыться, подавить чёрные точки и протереть зеркало, пришлось выходить.

– Ой, Танюш, у меня тоже, вот знаешь, бывает, – не успела она присесть, как Макарыч затянул, – съем что-то не то – и часами сижу. А кофе, занимательный факт, усиливает перистальтику кишечника.

Таня физически ощущала, как разгорелись её щёки. Она присосалась к остаткам кофе и разглядывала прохожих. Ну разве не мог промолчать? Как можно такое обсуждать с девушкой, задержавшейся в туалете?

Муж вообще эту тему не поднимал. Не давал Тане ни пукать, ни какать. То есть как не давал? Делал вид, что этого не существует. Женщины, они же что? Феечки, королевы. Вот и нечего такими пакостями заниматься. Особенно тяжело во время беременности приходилось, Таня отлучалась каждые пять минут и закидывалась энтеросорбентами.

Благо, у них были раздельные уборные, где Таня могла делать вид, что нежится в ванной, пока наваливала по самую крышку.

– Что естественно – небезобразно, – Макарыч положил Тане ладонь на коленку. – Правильно я говорю?

– Я б не сказала, что сидеть часами после чего-то не того естественно… – она сбросила его ладонь, одёрнула юбку.

– Да это я так, Танюш. Есть вещи и поприятнее. И очень естественные.

Господи, неужели старикан намекал на то самое? Таня закрутила головой, официант тут же подскочил, она попросила счёт.

– Так идём, значит? – Макарыч аж просиял.

Таня оторопела. Вынула из сумочки десять долларов, бросила: «с чаевыми», – и быстро ушла.

– У меня встреча, мне срочно, – крикнула она окликнувшему в непонимании Макарычу.

Нет, ну какой всё-таки идиот! Или это она идиотка? Мама с самого детства ей говорила, что мужчинам нужно только одно. С чего это Таня взяла, что может быть чем-то ещё интересна? Тем более, умудрённому жизнью мужчине. Хотя поначалу он казался куда безопасней, там же с возрастом у большинства всё напрочь отказывает.

Так Таня шла, временами бежала, думала.

Неужели только таким она теперь интересна? Дима с ней переспал разве что с перепоя, на утро сразу забыл. То есть, только пьяные и старики. Отлично.

Таня вломилась в свой номер, заперла дверь и бросилась на кровать, чтоб пореветь о нелёгкой участи.

Облака расползались по небу, Таня одиноко смотрела вдаль. Пустое джакузи ждало за спиной, внизу ленно валялись остатки отдыхающих.

Слышались запахи солёного моря, хлопал прибой. И чего Таня приехала? Люди радостно отдыхали, загорали, веселились. А она? Даже радость обернулась разочарованием. Кому нужна потрёпанная старая кукла? Может, когда-то Таня и считалась красивой, но не теперь. Уж по сравнению с этими стройными девушками с идеальной кожей и аппетитными грудками она была нелепой пародией на женщину. Так что могла хоть вечность сидеть на скамье запасных, с которой её звали в игру разве что стариканы и невменяемые, которые подкатывали то, что трезвые красавчики припасли для других.

– Да сколько можно?! – Таня вскочила на несносный дым, опять поднимавшийся откуда-то снизу. – Ой… – она отстранилась от края балкона

– Привет! Ты куда пропала? – снизу, извернувшись, как акробат, смотрел Дима.

– Да я… просто гуляла. По Ампутюрку.

– Ататюрку?

– Ну… да… – конечно, давай, покажи, насколько ты умный…

– На ужине не была ещё?

– Нет.

– Ну так пойдём?

Таня заметалась по номеру в поисках волшебных средств. Быстренько снять отёк, замазать мешки – а то вон сколько наплакала.

– Хм, – стоило открыть дверь, как в ней уже торчал Дима, – неплохо тут у тебя.

Он заглянул в номер, покивал. И то ли приятная, то ли мерзенькая догадка дёрнула Таню: вдруг он падок на деньги? В конце концов, он явно живёт в стандарте, а у неё тут целый делюкс – пентхаус с джакузи. Надо радоваться, что этим она может его зацепить? Или обижаться, что только этим и может?

Макарыч уже вился вокруг двух великовозрастных дам. Подтянутых, загорелых. Одна, с ярко-розовой помадой, явно только-только выкрасила прядку в такой же цвет и поминутно её теребила. Ой, я такая вся модная, вторая молодость у меня.

Таня с облегчением пошла в рейд по шведскому столу, наконец Макарыч пристроил своё старое барахло. Дима быстро накидал в тарелки мяса всех видов, пюре и сел на веранде. Играла лёгкая музыка, Таня аккуратно шла, стараясь не растянуться – кто-то разлил чай, а уборщик был не самым расторопным и ленно брёл со шваброй, подмигивая одиноким девицам.

Для храбрости Таня взяла бокальчик белого вина, отпила на ходу и села к Диме за стол. Он уже вовсю наворачивал, жрал, как настоящий мужик. В век феминизма и равноправия Тане этого не хватала. Она всеми частями своего существа была за женщин, свободу и прочее, но при этом мечтала, чтобы мужчины оставались теми мужчинами, каких мама показывала ей на картинках. Могучие, высокие, брутальные. Бывший муж был хоть и за домострой, но на мужчину мечты походил едва ли. Любил всяческие утехи, за которые в тюрьме его отправили бы в петушарню. Таня ещё долго выкидывала всякие прибамбасы после развода. Да и с годами он потерял привлекательный вид, разъелся, стал увесистым и свинорылым. Будто это он выносил и родил Колю, а не Таня, вынужденная пересидеть на всевозможных диетах, лишь бы не поправиться. Очень уж бывший любил худых.

Но и это не помогло.

Не сохранила, не удержала.

Да ладно, Тань, реально же к лучшему! Маришка всячески Таню настраивала, чтобы та открыла глаза, чтоб поняла, что лучше сейчас, когда она ещё в состоянии вернуться к нормальной жизни, самостоятельной, а не в пятьдесят, когда гораздо сложнее начинать всё по новой.

– Белое любишь? – Дима вытер маслянистые губы и отодвинул тарелку.

– Я всё люблю, просто под рыбу, – Таня идиотически засмеялась и заткнула рот вилкой, чтоб не позориться. Рыба была хороша. Приличный такой стейк из лосося, сочный, мягкий. Она аж зажмурилась и с удивлением открыла глаза от прикосновения.

– У тебя тут кусочек, – Дима провёл ей пальцем возле губы, а показалось, начал страстные ласки. Таня сдвинула ноги, вся напряглась, пришлось сильно сдерживаться, чтоб снова не отдаться ему прямо здесь.

– Я закурю?

Таня бездумно кивнула, Дима достал арсенал и принялся дымить, глядя в сторону моря.

– Ты была раньше здесь?

– А?.. Н-нет… нет, я первый раз. Я вообще давно никуда не ездила. Ха! – снова во рту вилка с приличным куском, иногда и правда лучше жевать.

– Да, я вот тоже. Все как-то так говорили, что тут тупо отели и всё. Приехал, значит, такой и сидишь две недели безвылазно. А оно нет… – Дима выпустил пару колечек. – Тут реально красиво.

На горе светилась крепость, небо было чистым. Тёплый воздух разбавлял прохладный бриз, играла музыка, слышался шёпот волн.

– Да… и правда красиво… я тоже так раньше думала, что тут бараки и отели, что опасно выходить за территорию и всё такое.

– Ты, кстати, надолго?

– Две недели. А ты?

– Я пока тоже, дальше – посмотрим. Я часто так, еду куда-то, если нравится – остаюсь.

– А работа?

– Я – удалёнщик, плевать.

– Круто…

В груди защемило. Какого это быть свободным ото всего? Просто приехать туда, где тебе нравится, и пробыть там, сколько влезет. Не думать об обратном билете, трансфере и всей ерунде. Просто жить. Просто радоваться.

– Ну а ты? Кем работаешь?

Я – мама. Чёрт. Это явно не то, что стоило говорить. Сказать, что провела шесть лет в браке, родила сына-монстра и осталась одна, слишком неромантично.

– Как говорится, я между работ. Ну… по-русски глупо звучит… американцы так говорят…

– Это как между двух стульев? – Дима хохотнул, поджал губы.

– А…

– С пиками точёными и, – он расхохотался, закашлялся, пришёл в себя и сел ровно.

Таня смотрела на него, не шевелясь. Он реально над ней издевался? Вот все они так, её же бывший муж говорил, что она никудышная. Что только одному ему и нужна. А тут вот и он её бросил.

– Извини, – Дима улыбнулся и примирительно положил Тане ладонь на плечо. – Я просто… ну, не работаешь? Ну и нормально. Люблю, когда люди открытые, понимаешь? А вот это вот всё, какие-то реверансы, загадки, – он помотал головой. – Я лучше с бомжами поболтаю, чем пойду играть в эти светские игры. Нет, конечно, я не любитель бомжей. В смысле, есть, возможно, прикольные, но я не о том.

Тут уже Таня рассмеялась. Неужели и правда есть человек, перед которым не надо красоваться? Он это серьёзно? Мама Тане всегда говорила, что женщина должна быть загадочной и недоступной, плюсы надо уметь подавать, а минусы – маскировать под плюсы. Или скрывать. Никогда не говори мужчине, что у тебя на заднице прыщ, а уж тем более его не показывай. Лучше сделать томное лицо и поиграть с ним, тогда он ещё больше тебя захочет. А когда прыщ пройдёт – то и пожалуйста.

– Я развелась. Недавно. Была домохозяйкой. Есть сын.

– Во-о-от, это я понимаю. Когда развелась? Сыну сколько?

– Три месяца назад. Сыну – четыре. Остался с мужем. Ну просто… он сам его забрал…

Таня опустила глаза. Разоткровенничалась. Сейчас он увидит, какая ты тварь. Ну серьёзно, разве нормальная женщина оставит ребёнка?

– Значит, свобода? – в лице Димы не было и капли неодобрения.

Таня позволила себе улыбнуться. И улыбнулась тому, что ей и правда сейчас было лучше, чем взаперти с неуправляемым сыном.

Весь вечер они разговаривали, Дима даже не пытался облапать её и засосать. С одной стороны, это радовало, хотя и не верилось, что Таня может быть интересна как человек, личность. С другой, крайне смущало: неужто она Диму не привлекает?

Макарыч расслаблялся в лобби, раскинув руки, как крылья, под которыми сидело два стареньких птенчика. Всё те же дамы, одна из которых с розовой прядкой. Вдруг у Тани перехватило дыхание: а что, если так же она спустя годы без мужа будет искать ласки в объятиях старика на чужбине?

– Ты чего?

Таня с трудом перевела взгляд на Диму и помотала головой.

– Да ладно, я ж вижу. Тебе плохо?

Он положил ей ладонь у основания шеи, и Таню как прорвало. Она рассказала ему всё: от переживаний об одинокой старости, до обиды на мужа и страхе о сыне. Или, лучше сказать, сына.

– Он, понимаешь, вообще, как… как мальчик из «Омена». Хотя я не смотрела… но… он… он… чудовище… а муж запретил его показывать врачу, а он же больной! Его надо изолировать от общества, а муж–

– Тань, извини, что перебиваю, но ты не пробовала перестать бывшего называть мужем? Я, конечно, не эксперт, но такая фигня помогает, как сказать… отстроиться, что ли…

Таню как святой водой окропили. Из брандспойта.

– Бли-и-ин… а я даже не замечала… так привыкла за всё это время… я ж его и дома так называла, обращалась к нему так, в смысле… просто муж… и всё… – тут Таня так рассмеялась, что Дима стал оглядываться по сторонам. Мало ли, может, у сынишки её это наследственное. – А-а-а!!! Ты знаешь, как его реально зовут?!

Дима помотал головой, отстранился.

– Антилох! Анти-лох!!!

– Ч-что?..

– Его реально блин зовут Антилох!!! Его папашка с мамашкой долбанутые, хотели, чтоб у сына было звучное имя! И! И! Ты прикинь, назвали его Антилохом!!!

Дима присоединился к неистовой ржаке, и уже вдвоём они привлекали взгляды взволнованных отдыхающих.

Вечер оказался без продолжения. Таня и Дима разошлись по своим номерам и уснули в полном одиночестве. Но вот странная штука, Таню это не тяготило. Огромная кровать, мягкая и удобная, вся, до последнего сантиметра была для неё. Никаких Антилохов и с разбегу запрыгивающих Коль. Никаких чужих пердежей и храпов. Только она, только Таня могла единолично храпеть и пердеть в эту ночь.

Выспавшаяся и счастливая, Таня поспешила на завтрак. Ей даже не пришлось вытягивать себя из постели. Во время семейного быта каждое утро она просыпалась с желанием спать, но вставала раньше Антилоха и готовила ему завтрак. При всей обеспеченности и возможности завести хоть домработницу, хоть повариху, хоть позавтракать в кафе или ресторане, Антилох заставлял Таню жарить ему блинчики, оладушки, тосты, яичницы и бекон.

Чтобы поддерживать форму, он съедал около килограмма еды и говорил, что завтрак полезен для здоровья. В свои тридцать четыре он уже имел повышенный холестерин, подозрение на диабет и проблемы с сердцем, но правилу высококалорийного завтрака следовал неукоснительно. В принципе, все последующие приёмы пищи не были лёгкими, как и его знойное пузо, которое он заставлял Таню массировать для улучшения пищеварения.