Текст книги "Поглощенные туманом"

Она задумчиво помешивает ложкой чай. В России она не иностранка. И в любой другой стране тоже чувствует себя своей. Но в Италии это слово привязывается к ней как липкая лента для мух. И каждый раз несет смертельную опасность.

Стефано был прав. Пока Ника не знала этого факта, ей было гораздо спокойнее.

– Журналисты, – выплевывает Люса. – Я не сомневалась, что они поспешат достать наше грязное белье и тщательно его перестирать. Жаль, меня не было. Уж я бы нашла что сказать.

Ника криво улыбается. В рюкзаке звенит смартфон, и от неожиданности она вздрагивает. Заглядывает в карман и достает мобильный. Недоверчиво глядит на сенсорный экран. Вместо привычного имени горят холодные цифры.

– Родные звонят? – любопытствует Мими. От бананового пирожного остались только крошки.

– Нет. – Ника качает головой и неуверенно нажимает на вызов, стараясь не обращать внимание на бешеный ритм сердца.

Время обладает удивительной способностью замедляться, когда человек ждет неизбежного. Звуки растягиваются, а дыхание замирает. Это длится не дольше мгновения, которое потом стирается из памяти. Но до тех пор, пока в телефоне не раздался знакомый голос, именно так себя чувствовала Ника.

– Солнышко, привет. Как ты?

Мама… Слышать родную речь сродни внезапной тишине после оглушительного шума.

Ника облегченно выдыхает и улыбается:

– Ты меня напугала. Почему у тебя другой номер? Словно ты звонишь не из России.

– А, я сменила телефонного оператора. Возможно, еще не настроился, у моей подруги так было.

Люса с Мими смотрят на Нику, не скрывая любопытства. Видимо, им так же не по себе от русской речи, как и ей.

– Злые шутки, – усмехается Ника. Секунду раздумывает, сказать матери про убийства или нет. – Я пью чай и слушаю истории о замке. – Полуправда дается легче, чем абсолютная ложь.

– Поэтому и звоню, Ника.

Она слышит, как мать идет по квартире, слегка шоркая ногами в серых пушистых тапочках. Представляет ее овальное лицо с мягкими губами, которые часто улыбаются. Щеки с забавными ямочками на щеках и теплые карие глаза с зелеными вкраплениями.

– Ты извини, дочка, но я лазила по интернету, читала все, что могла найти про графа Карлини. Он, конечно, красивый мужчина. Однако я бы не доверяла ему на твоем месте.

– Мама, ну сколько можно переживать. Я уже здесь третий день, и все хорошо.

– Я буду переживать, и не проси! – сердится женщина. – В общем, я нашла одну статью про графа, но она на итальянском.

– Господи, как ты ее откопала?

– Не знаю. Кажется, умудрилась войти в итальянский интернет, – бубнит она.

– В «итальянском» интернете? – смеется Ника. – Пробовала закинуть в онлайн-переводчик?

– Это кто такой?

Ника закатывает глаза. Мама с трудом освоила поиск в «Гугле», и порой Ника забывает, что на этом способности матери заканчиваются.

– Ох, опять ты издеваешься, – жалуется женщина. Слышится писк их старенького компьютера. – Ладно. Это отсканированная страница местной газеты. Вышла в начале этого года. Я переслала тебе по почте ссылку…

– О, как ты сумела? – Ника вспоминает про чай и делает глоток, но он уже безнадежно остыл.

– Помогла Олюсик, – с тяжелым вздохом признается мама.

Ника вспоминает пухлощекую девочку из соседней квартиры.

– Я буду рада, если ты поскорее закончишь работу и вернешься домой. У меня плохое предчувствие. Постоянно снятся кошмары. Голова болит.

– Попей валерьянки с пустырником и успокойся. Не забывай про свое здоровье. Обещаю, что буду звонить тебе каждый день.

– И посмотри статью, – настаивает женщина.

– Хорошо. А теперь хватит сидеть в компьютере. Он тоже должен отдыхать. Я уже отсняла половину замка, – лжет Ника, – и скоро закончу. Люблю тебя, мам.

Женщина шумно выдыхает в телефон, плохо скрывая переживания:

– И я тебя, солнышко.

Ника неохотно возвращается в реальность, на старинную кухню древнего замка. С каждым днем она все сильнее скучает по матери. Так нельзя. Надо уйти с головой в работу, а не заниматься ерундой и строить из себя детектива. Ника решительно встает и берет рюкзак.

– Звонила мама, – улыбается она. – Я пообещала ей скорее закончить работу и вернуться домой, так что пойду печатать фотографии. Если захочешь, приходи, – кивает она Мими.

Глаза девочки загораются. Люса расстроенно качает головой:

– А так хорошо сидели. Если что, я всегда на кухне. – И женщина грузно поднимается из-за стола, чтобы снова взяться за выпечку.

Ника разворачивается на пятках и выходит из кухни.

Надо бы посмотреть статью…

Вертится в голове, но стоит ей выйти в холл, как она все забывает. В приглушенном свете ламп напротив окна стоит Стефано. Руки засунуты в карманы, плечи напряжены. Он стоит вполоборота, и Ника видит его точеный профиль, упрямо сжатые губы. Сердце вздрагивает. Она на секунду прикрывает глаза, и когда открывает их, то понимает. Больше нет страха. Но есть нечто другое. Не менее пугающее и совсем не вписывающееся в ее жизнь.

Глава 8
Узники фотографий

– Стефано.

Имя мужчины оседает на языке и напоминает по вкусу горький шоколад.

Граф вздрагивает и хватается за сердце, другой рукой цепляется за каменный подоконник. Находит выключатели, и свет в лампах разгорается ярче.

– Ты всегда ходишь так бесшумно? – со свистом выдыхает он.

Ника смотрит на кроссовки и неловко улыбается:

– Каблуки не подходят для моей профессии.

– Ненавижу, когда подкрадываются незаметно.

Он говорит резко, даже злобно, но Ника чувствует, что за напускной грубостью таится страх. Она смотрит в центр комнаты и вспоминает то, что «видела».

– Прости. – Ника неспешно подходит к мужчине, смущенно дергает себя за волосы.

Стефано смотрит на нее серебристыми глазами, и прохладные мурашки бегут по шее.

– Не за то, что напугала тебя сейчас. А за… наш разговор в машине. Я чуть ли не обвинила тебя в убийстве. Кто я такая, чтобы судить.

Мужчина слегка улыбается и переходит в соседнюю комнату. Ника спешит за ним. Перед тем, как войти, он включает на всю мощность свет, внимательно осматривает помещение и только после этого идет дальше, не закрывая дверь. Когда они доходят до зала, из которого лестница ведет в башню Камелий, Стефано оборачивается к Нике и нежно берет за руку:

– Спасибо за прогулку, Ника. Я уже давно не отдыхал среди людей, безразличных к моему статусу.

Она, зачарованная, смотрит, как Стефано наклоняется и целует тыльную сторону ее ладони. Губы мужчины обжигают тонкую кожу, сквозь которую просвечивают вены. Оставляют невидимую печать. И даже когда граф отпускает руку, она продолжает гореть приятным теплом.

Не дожидаясь ответа, Стефано уходит. Ника видит, как в комнатах методично загорается свет, а его высокая фигура все дальше углубляется в замок, оставляя после себя бесконечный коридор открытых дверей. Наконец мужчина скрывается за поворотом.

– И так каждый раз.

Позади Ники раздается кряхтение Люсы. Полная женщина подходит к ней и недовольно покачивает внушительным фонарем в руке.

– Он включает, я выключаю.

– Это фазмофобия?

– Она самая, детка. Ну да ладно. Чего жаловаться, все равно я рада, что он здесь. Сразу вспоминаешь времена, когда все были живы и этот замок больше напоминал жилой дом, а не каменное изваяние.

Люса тяжелой поступью ковыляет дальше, ее бормотание постепенно затихает. Слова поварихи поселяются в мыслях и крутятся, как надоевшая песня.

Когда на замок опускаются сумерки, охотнее верится, что он и правда живой. Нике постоянно кажется, что на нее кто-то смотрит. Воздух заметно холодеет, и, выдыхая, она видит облачко пара, повисшее среди каменных стен.

Ника спешит к лестнице. Лампы загораются на ее движение, но с каждым шагом вперед тьма позади пожирает свет. Волосы на руках встают дыбом, и Ника ощущает себя маленькой девочкой, которая в ужасе смотрит на самый темный угол в комнате и ждет, когда чудовище откроет красные глаза. Дыхание учащается, а сердце разрывает грудную клетку так, словно она пробежала стометровку за десять секунд. Пальцы лихорадочно сжимают ремень рюкзака.

Как жаль, что Ника не может сказать себе, что призраков не существует. Однако еще ни разу за всю карьеру фотографа она не боялась. Заброшенные здания, развалившиеся мосты, пустынные дороги, кладбища. Ника много где побывала. Но только Кастелло ди Карлини заставляет ее бежать.

Она ускоряет шаг и от неожиданности врезается в дверь спальни. Влетает внутрь, хлопнув ладонью по выключателю, и напоследок бросает напряженный взгляд в черный винтовой пролет. Прежде чем закрыть дверь на ключ.

* * *

Насыщенный день рассыпается блеклыми воспоминаниями, стоит Нике погрузиться в работу. Прогулка в городе, журналист из газеты «Либерта» и даже звонок матери теперь маячат на заднем плане, как назойливые мушки. Надуманные страхи остаются за дверью спальни, запертой на три оборота, потому что в ванной комнате, больше напоминающей лабораторию, нет места неуверенности.

В воздухе повис густой запах химикатов, и он застревает в горле удушливым комом. В красном свете фонаря отражение Ники в зеркале заостряется, на лицо падают тени, раскалывая его на части. Волосы собраны в неряшливый пучок, успевший растрепаться. А мужская белая рубашка превращает ее в привидение.

Ника отворачивается от стола, заставленного кюветами и фотоувеличителем, и рассеянно скользит взглядом по фотографиям, которые висят теперь вместо тонких пленочных змеек.

Она избегает присматриваться к ним. Странно, но в этот раз нет желания подтверждать догадки. Пусть то, что она ощутила вчера в холле, останется «ощущением» и не материализуется в нечто осязаемое. Тогда Ника сможет держать ситуацию под контролем и продолжать работать, словно в замке нет ничего особенного. Да, это ей противоречит. Но сейчас она не нуждается в лишних потрясениях.

Мысленные уговоры прерываются натужным скрипом. Как в замедленной съемке, Ника с ужасом смотрит на открывающуюся дверь и видит тонкую детскую руку, которая пролезает сквозь щель. Никто не мог войти в спальню, никто не мог…

Ника вскрикивает и натыкается на стол. Кюветы качаются от толчка, и жидкость из них разбрызгивается по сторонам.

Дверь рывком распахивается, и Ника узнает Мими. Красный свет превращает девочку в бледного вампира с черными глазами. А обычно заплетенные в две косы волосы распущены по плечам, прибавляя ей несколько лет.

– Ты чего кричишь? – Мими фыркает. – Я включу свет? – И, едва дождавшись заторможенного кивка Ники, нажимает на выключатели.

Ванную заливает ярко-желтый свет.

Ника с шумом выдыхает и трясущимися руками выключает красный фонарь. Прикладывает ладонь к груди, прислушивается к сердцебиению.

– Как ты вошла?

– Взяла запасные ключи. – Мими достала из широкого кармана на юбке звенящую связку. Ее губы изгибаются в довольной ухмылке. – Так и думала, что ты не услышишь, как я стучусь.

– А если бы я спала? – Ника скрипит зубами.

Непредвзятость и наглость внучки Люсы порой переваливает через край.

– Ну, не спала же.

Девочка засовывает ключи в карман и неспешно подходит к Нике. Но взглядом жадно впивается в фотографии.

– Я думала, ты фотографируешь только комнаты. – она кивает в сторону самой первой фотографии, которую Ника сделала в Италии. В тени аэропорта скрывается незнакомка в плаще.

Она уже и забыла про этот снимок.

– Я часто фотографирую для души.

Мими хмыкает:

– Творческие люди. – она задумчиво трет подбородок. – Но эту женщину я где-то видела…

Однако внимание девочки тут же рассеивается, и она переключается на другие снимки. Ника напряженно следит за ее реакцией. Однако лицо Мими остается равнодушным, с налетом скуки.

– Я не люблю, когда меня фотографируют, – признается она. Раздраженно перекидывает назад мешающие волосы.

– Почему?

– Потому что мне кажется, что я навсегда останусь узницей в каком-то кадре. А еще говорят, что пленочные фотоаппараты фиксируют на снимке твою душу. Бррр… От таких мыслей в дрожь бросает. – она демонстративно трет плечи.

– Ты любишь эзотерику?

Девочка недовольно косится на Нику:

– Только не вздумай читать мне нравоучения, что мир мертвых лучше не тревожить. Хватает того, что бабушка вечно сетует.

Ника пожимает плечами. Необъяснимый холод невидимой дымкой проникает под одежду и змеится по спине, смыкаясь на шее тонким кольцом.

– Мне было столько же, сколько тебе, когда погиб мой отец. Поэтому я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь. Это ни с чем не спутаешь. Когда за одну секунду тебя вышвыривают из детского мира в мир взрослых, но ты еще не готов, ты хочешь обратно. А дверь под названием «детство» уже закрыта. И начинаются пустые слова: время лечит, все пройдет… – Ника вздрагивает, когда замечает внимательный взгляд Мими, и пытается улыбнуться, но губы кривятся в жалком подобии улыбки. – Я скажу тебе честно, Мими. Время не лечит. Только не когда теряешь любимых. Оно притупляет боль, как анестезия, и ты продолжаешь жить, постоянно оглядываясь назад, в прошлое. В этом и состоит жизнь.

Девочка молчит. Губы бессильно дрожат, пальцы неосознанно комкают хлопковую юбку и оставляют на ней изломанные складки.

– Спасибо, – выдавливает она.

– За что?

– За честность.

Мимолетная слабость слетает с лица Мими, и девочка возвращается к фотографиям. Брови мгновенно ползут вверх, а глаза ширятся от страха.

– О, матерь божья, это то, о чем ты говорила?!

Ника смотрит на снимок, который поразил Мими, и нервно обхватывает себя за плечи. Она старалась не вглядываться в него, когда печатала, и сейчас словно впервые видит детали.

Посреди холла расплывается призрачная фигура. В хрупких очертаниях угадывается женский силуэт. Но он выглядит так чуждо, неестественно. Будто кто-то взял старую засохшую кисть, серую краску и неровными мазками нанес призрачные контуры незнакомки поверх кадра.

– Да, я почувствовала ее, когда фотографировала, но боялась, что ошиблась, – признается Ника.

– Я знала! Знала, что это правда! – Мими смахивает с ресниц злые слезы.

– Что именно?

Реакция девочки поражает. Она напоминает математика, который долгие годы бился над решением задачи и наконец пришло озарение. От возбуждения девочка переминается с ноги на ногу, то подойдет ближе, то опасливо отпрыгнет.

– Все. Легенды, сказки, поверья! Называй как хочешь. Но… – она на секунду умолкает, – если это правда, значит, ты в опасности.

Ника хмурится. Подобного поворота она не ожидала.

– Мими, о чем ты говоришь?

– Уезжай. Беги! Как ты не понимаешь? – Она хватается за лицо, пальцами впивается в нежную кожу, оставляя розовые линии.

Беги…

Ника отшатывается от девочки. Страхи, которые она упорно заталкивала в глубь себя, прорываются наружу.

– Так это ты подкинула мне записку в первый день?

Мими презрительно фыркает и снисходительно смотрит на Нику:

– Я младше тебя, но не так наивна. Ты действительно веришь, что Паоле нужен каталог с фотографиями? Не глупи и уезжай. Иначе Маддалена заберет тебя! – Она указывает пальцем на таинственный снимок. – Кастелло ди Карлини не предназначен для живых людей. Теперь я в этом уверена.

Девочка разворачивается на пятках и убегает, словно боится остаться здесь еще на минуту.

Сердце Ники сжимается, и она безвольно оседает на пол ванной. Кафельная плитка, сделанная под камень, холодит ладони, и Ника прикладывает их ко лбу, чтобы остудиться. Над ней зловеще раскачиваются фотографии. Вдалеке затихают быстрые шаги Мими. Разговор, который начался внезапно, заканчивается так же сумбурно.

Либо девочка знает гораздо больше, чем говорит, либо затеяла неудачную игру, и Нике не нравится роль жертвы. Секунду раздумывает: говорить Люсе или нет. Но потерять шаткое доверие Мими она не хочет. Возможно, позже, когда девочка успокоится, Ника попробует поговорить с ней. Но не сейчас.

Она с трудом встает и теперь внимательно рассматривает все снимки, которые успела сделать, избегая зловещей фигуры.

Маддалена. И снова это имя…

Ника задерживается взглядом на фотографии Стефано. Мими так разволновалась, что не досмотрела до конца, иначе вопросы не заставили бы себя ждать. Ника прикасается кончиками пальцев к профилю спящего графа и улыбается. Снимок получился именно такой, как она и хотела. Она остановила время.

В ушах усиливается стук сердца, а лицо разгорается пламенем. Ника замечает, что огонь в камине на заднем фоне начинает меркнуть. Словно он живой. Она еще ближе шагает к фотографии, пытаясь поверить собственным глазам. Голова кружится. Стоит Нике отцепить прищепку, как вокруг начинают мельтешить предметы. Наскакивать друг на друга, перепрыгивать, обгонять. И она, как Алиса из Страны чудес, проваливается в кроличью нору.

Глава 9
Прошу выйти с балкона, леди

Ника открывает глаза и выдыхает, стараясь успокоиться. Она лежит на каменном полу, и холод проникает сквозь одежду, опаляет кожу и растекается по организму ледяной волной. Тело онемело без движения, и, чтобы пошевелить рукой, Нике приходится приложить немало усилий. Со стоном она переворачивается на бок и приподнимает голову. Комната шатается перед глазами, но постепенно мебель перестает дергаться, и Ника узнает зал, в котором вчера застала спящего Стефано.

Знакомые сиреневые кресла стоят по одну сторону от камина, в котором жарко полыхает огонь. Напротив них теперь похожего цвета диван на изогнутых ножках, как кокетливая девица. Стеклянные двери на балкон распахнуты, и Ника видит кусочек неба, окрашенного в нежные персиковые тона заката.

Балкон…

Ника морщит лоб, напрягая память, но не может вспомнить, был ли в комнате балкон. Только окно.

Что случилось?

Она встает на ватные ноги и едва доходит до кресла. Падает в него, как сломленная спичка, и протягивает к огню дрожащие руки. Но вместо долгожданного тепла холод продолжает пожирать тело.

На лбу выступает испарина, и Ника резко вытирает ее ладонью. Обхватывает себя за плечи и судорожно дышит.

Что случилось?

Единственный вопрос бьет в колокола, разрывает череп звенящей болью, блокирует воспоминания. Все, что Ника помнит, – это странную фотографию с графом, на которой вдруг потух камин. И только.

В горле пересыхает, она едва ворочает языком, но нигде нет воды. Сил тоже нет, чтобы добраться до кухни. Ника чувствует себя овощем, разрезанным надвое. И ее половина осталась явно не в этой комнате.

– Вспоминай! – хрипит сама себе, чтобы разрядить обстановку.

Мысли медленно выстраиваются в ряд. Судя по закату, сейчас вечер. Ранний. Часов шесть. Когда она находилась в спальне, было намного позже, значит, прошли почти сутки. Сутки, которые выпали из жизни.

Дрожь пробегает по телу, и Ника сгибается к коленям, пытаясь побороть панику. В ванной комнате что-то случилось. Она не помнит, что произошло за последний день. Не знает, что здесь делает. Откуда в зале диван? И балкон?

Вопросы дробью стучат по вискам. Ника глухо мычит.

При мысли, что она потеряла контроль над жизнью, живот скручивает от боли. Она продолжает дышать и насильно заставляет себя искать плюсы. Ника найдет Люсу, и та все объяснит. Или Паолу. Или даже Стефано. Сегодня днем они хорошо провели время. Или это было вчера?

Ника поднимается и выходит на широкий глухой балкон из камня. Морской воздух остужает голову и действует как обезболивающая таблетка. Вдалеке стелется туман. Тонкая, зыбкая занавесь. Ника перегибается через балкон и в страхе впивается пальцами в камень. Под ней неожиданная пропасть, которая заканчивается густым лесом. Она не думала, что Кастелло ди Карлини расположен на такой высоте. Поднимает взгляд и хмурится.

Не видит знакомого городка вдоль моря. Берег, обычно усеянный цветными точками – зонтами и черными муравьями – людьми, теперь непривычно голый и дикий. Нет даже волнорезов, и море обрушивается на песок со всей яростью, на какую только способно. А город… уже не город. Скорее деревушка, беспорядочно разукрашенная рыжими черепичными домами. Больше нет ровных кварталов. Словно она перенеслась в прошлое.

Ника различает мужские голоса, играет заводная музыка. Она пытается разглядеть вымершую улицу, принадлежащую замку, но слышит лишь звуки. И понимает – там кипит жизнь. Голова кружится, и зеленый лес сливается перед глазами в сплошной круг.

Ника сползает на корточки и прижимается спиной к холодному камню.

Так… Видимо, в городе какой-то праздник, и поэтому он изменился до неузнаваемости. А она выпила дряни, после которой отшибло память. Вот и весь секрет. После натянутого объяснения Нике становится легче, и она даже кривит губы в улыбке. Надо же накрутить себя до такой степени, что в голове возникли бредовые мысли о путешествиях во времени.

Дверь в гостиную с грохотом распахивается, и внутрь забегает юная девушка, наверное, от силы лет шестнадцати. Итальянка падает в кресло и устало обмахивается цветастым веером. Белое атласное платье, как пышное безе, плавно опускается вокруг нее. Она стягивает темную кружевную шаль, оголяя смуглые плечи, и кому-то улыбается, но кому, Ника не видит. Ее шелковистые черные волосы забраны в корону из косы, а блестящие локоны падают на острые ключицы. Ярко-красная роза алеет сбоку в прическе.

– Бернардо! Не смущайся, иди ко мне, – смеется девушка.

Ника едва улавливает смысл. Итальянский язык совсем не такой, к которому она привыкла. Но чудесным образом с каждым словом итальянки ей все легче и легче его понимать.

В поле зрения Ники попадает скованный юноша в зеленой ливрее и такого же цвета коротких штанах с отворотами. Его густые темные волосы вьются мелким барашком, а на округлом простодушном лице проступает пот.

– Леди Джульетта, это не по правилам, – шепчет Бернардо. – Нас могут увидеть.

Девушка фыркает, и на мгновение в выражении ее лица проскальзывает схожесть с Паолой. Профиль, поворот головы, надменно вскинутые брови.

В замке устроили маскарад, а это родственники Паолы и Стефано.

Но почему-то Нике с трудом верится в подобное объяснение. Она встает и демонстративно кашляет, поражаясь, как подростки до сих пор ее не заметили. Но ничего не меняется, она все так же остается для них невидимкой.

– Не будь занудой. – Итальянка громко хохочет и ловит широкую ладонь Бернардо. Тянет на себя, и юноша, как безвольный раб, поддается. Джульетта толкает парня на соседнее кресло и юрко перемещается к нему на колени. – Отец уехал до конца дня, мы одни. – Она игриво прикусывает нижнюю губу и тонкими пальчиками проводит по пугливому лицу Бернардо.

– Но слуги…

– Слуги ничего не скажут! – отрезает Джульетта.

– Но ведь я тоже…

– Нет! – Девушка сердито складывает веер и шлепает им по плечу юноши. А затем легкомысленно кидает за спину. – Ты не слуга. Ты – мой возлюбленный, – нежно добавляет она.

Ника ошеломленно встряхивает головой, но мысли продолжают в беспорядочном хаосе копошиться в голове. Сердце снова ускоряет бег, и его стук эхом отдается в висках. Она ловит взгляд Бернардо. Смотрит прямо в его темные, наивные глаза. И понимает, что он не видит ее.

– Поцелуй меня, – приказывает Джульетта.

Именно приказывает, хотя ласковыми жестами пытается выдать слова за просьбу. Но юная графиня плохо умеет притворяться. А в том, что девушка – графиня, Ника больше не сомневается.

Бернардо неумело ловит губы Джульетты своими и обнимает хрупкое тело девушки, словно она деревянная статуя. Он даже не пытается прикрыть глаза, в которых отчетливо читается страх.

Ника осторожно заходит в комнату и обходит молодых со стороны. Руки неосознанно ищут фотоаппарат. Но его нет. И Ника вновь вспоминает, что до сих пор не выяснила, что происходит.

– Извините! – Она делает очередную попытку привлечь к себе внимание, но парочка игнорирует ее. Либо она действительно для них не существует.

Ника морщится и глухо рычит. Слепой слуга и капризная графиня решили разыграть ее вместе с хозяевами, не иначе! Она резко подходит к ним и пытается схватить Джульетту за руку, но пальцы проходят сквозь тело девушки, ни капли ее не затронув.

Ника застывает на месте, парализованная горьким страхом, который, как молния, бьет по темечку. Смотрит на дрожащую руку, будто она принадлежит не ей. Холод возвращается, медленно ползет по телу, напоминает змей. Шипящих, мерзких и склизких.

– Ай!

Звонкий голос графини работает хлеще будильника. Ника отшатывается и переводит взгляд на подростков. Теперь внимательно ловит каждое их слово, уже не обращая на странный акцент и исковерканные слова никакого внимания.

Джульетта отрывается от Бернардо и обиженно потирает тыльной стороной ладони припухшую нижнюю губу:

– Ты укусил меня!

– Укусил? – повторяет Бернардо. – Простите меня! – Губы юноши вытягиваются в тонкую линию, лоб морщится, будто это его укусили.

Но Джульетта подхватывает пышные юбки и грациозно поднимается с колен парня. Она действительно роскошна в дорогом платье, белый атлас которого лишь подчеркивает загорелую кожу девушки.

– Ты – такой неумеха, – с досадой произносит Джульетта и смахивает с плеча прыгучую спираль волос. – Ты даже не понимаешь, чего на самом деле хочет девушка.

– Что? Что ты хочешь? – Бернардо вскакивает и с отчаянием смотрит на опечаленную графиню.

– Подвигов! А ты только и можешь, что оглядываться, страшась моего отца. Ты всего боишься. Трус!

Графиня выбегает на балкон и свешивается вниз, раскинув руки, словно парящая птица.

– Джульетта! – Бернардо испуганно бросается к ней, но она только отмахивается от его рук.

– Не трогай меня. Вот видишь, даже сейчас ты боишься. Боишься жить. – Прекрасные губы изгибаются в презрительной улыбке. Девушка разворачивается и садится на каменный парапет. Тонкие пальчики крепко держатся за холодные плиты. – А я нет.

Нике жалко воздушное платье графини, которое цепляется за шероховатые выступы ограждения. Но, как и Бернардо, она порывается подойти и стащить негодную девицу на пол.

Юноша униженно отступает назад, опустив голову. Руки как плети висят вдоль большого, непропорционального тела. И снова виски простреливает странная ассоциация с Паолой и Анджело. Подслушанный разговор всплывает в мыслях, как на кофейной гуще проступает туманное будущее. Джульетту и Бернардо связывают точно такие же отношения, как и Паолу с Анджело. Графиня и слуга.

– Леди Джульетта, пожалуйста, спуститесь. Я бою… – Юноша осекается на полуслове.

Его оговорка забавляет молодую графиню, и она громко смеется. Назло Бернардо отпускает руки и запрокидывает голову, наслаждаясь прохладным вечерним ветром.

– Трусишка, – почти нежно шепчет она. Смотрит на парня красивыми раскосыми глазами…

Порыв ветра. Джульетта взмахивает руками, лицо искривляется в гримасе страха. Девушка беззвучно хватается пальцами за воздух, но поздно. Ее тело уже накренилось назад. Губы раскрываются в кратком, но пронзительном крике.

– Джульетта!

Возглас Бернардо звенит в ушах Ники. Юноша прыгает к графине и тянет руку, но раздается треск ткани. Последнее, что Ника видит – свесившегося в пустоту Бернардо и кусок белоснежного атласа в стиснутом кулаке.

* * *

Солнце въедается в закрытые веки, находит лазейку.

Ника морщится и приподнимается на локтях, затуманенным взглядом осматривая знакомую ванную. На веревке заброшенно висят фотографии, в угол отлетел снимок Стефано, из-за которого она потеряла сознание. Кажется.

Ника встает и потягивает затекшую спину. Неужели она пролежала здесь всю ночь? Так и заболеть недолго. Ника поднимает фотографию, но она не изменилась. Камин застыл в пламени, а то, что случилось вчера вечером, не более чем сон. Сон, который растянулся на целую ночь и был столь реальным, что Ника до сих пор ощущает, как колотится сердце и холодеют пальцы.

Кладет снимок на стол и закрывает слив в раковине. Включает воду и, едва дождавшись, когда она наполнится до середины, засовывает голову под ледяную струю. Лицо утопает в прохладной воде, остывает. Но сон не тускнеет. Наоборот, его детали вырисовываются еще ярче, словно стоит открыть соседнюю дверь, и Ника снова увидит Джульетту и Бернардо.

Ника выныривает из импровизированной ванны и выключает воду. Капли скатываются по щекам, замирают в нерешительности на подбородке. В зеркале мутно-зеленые глаза становятся еще зеленее, а светлые волосы темнеют от воды. Ника хватает махровое полотенце и выходит из ванной, на ходу вытирая лицо. В голове продолжают крутиться имена: Джульетта, Бернардо.

Сон, похожий на явь.

– Нужны доказательства… – бормочет Ника.

Она должна найти доказательства того, что это сон. Иначе сойдет с ума.

Ника швыряет мокрое полотенце на кровать и быстро спускается по винтовой лестнице. Дыхание перехватывает от бега. Спустя минуту Ника оказывается в той самой комнате, где во сне разыгралась драма. Здесь все так же, как и при встрече со Стефано. Два кресла, палас, никакого дивана. А балкон… Ника облегченно выдыхает. Балкона нет. Вместо него окно, то самое, которое она запомнила.

Тихий смех срывается с губ, и Ника облегченно подходит к нему. Касается пальцами кружевного тюля, щурится от раннего солнца, которое, несмотря на туманную дымку, больно ранит взгляд. И сердце ухает вниз.

Ника рывком отбрасывает тюль и прилипает лицом к стеклу. От горячего дыхания на нем остаются запотевшие пятна. За окном балкон. Тот самый балкон из кошмарного сна. И вид открывается на город. Современный город, а не крохотную деревушку на пустынном берегу моря. Словно воочию Ника вновь видит Бернардо, склонившегося через каменный парапет. А ветер неистово треплет в его руке клок воздушного платья Джульетты.

Это не сон. Ника не могла придумать балкон, о существовании которого не знала. Не могла…

– Ника! Вы так рано встали сегодня.

Сердце чуть не выскакивает из груди, когда Ника слышит бархатный голос Паолы. Она резко разворачивается и прижимается спиной к холодному окну. Растерянно приглаживает мокрые волосы, нащупывает растрепанный пучок. Смущенно тянет вниз рукав просторной мужской рубахи.

Паола с хитринкой осматривает ее необычный вид. Конечно, по сравнению с элегантным брючным костюмом графини кораллового цвета, наряд Ники кажется более чем неординарным.

– Это рубашка отца, я часто надеваю ее, когда занимаюсь печатью фотографий, – смущенно бормочет Ника.

Она сама не понимает, зачем объясняет женщине.

– Как мило. – Паола сияет улыбкой.

Она подходит ближе и выглядывает в окно, прикрывая глаза тонкой кистью с длинным французским маникюром.

Ника глядит на круглые электронные часы, которые висят над потухшим камином и совершенно не вписываются в антураж. Еще нет даже восьми утра.

– Скажите, – она снова поворачивается, – почему на этот балкон не выйти?

– Вы встали так рано ради этого? – смеется Паола, но постепенно ее взгляд тускнеет.

Она задумчиво дергает себя за черный локон, и Ника отмечает удивительное сходство с Джульеттой. Юная графиня выглядела бы так же в возрасте Паолы.

– Это одна из мрачных историй нашей семьи, – продолжает женщина. – Кажется, в начале восемнадцатого века граф Карлини замуровал балкон, после того, как здесь убили его дочь, Джульетту.