Текст книги "Молк"

– Я читала, что у нас возле города находили остатки капищ. – Женя с восхищением разглядывала маленьких «идолят». Потом посмотрела на «папу»-идола.

Оксана заметила, что новая знакомая как-то поежилась, хотя к холоду рощи обе девушки уже привыкли.

– Не понравился он вам? – теперь уже с добродушной иронией спросила она.

– Он красивый. – Женя повела рукой, показывая на идола, но будто боясь к нему прикоснуться. – Но злой какой-то. Неприятный.

Оксана подошла к Жене и встала рядом, разглядывая изваяние.

«Чем мы вообще занимаемся? Мити нет… Нет! Он есть, он, конечно же, есть. И с ним все хорошо. И мы его обязательно найдем».

Оксана смотрела на лицо идола рассеянно, думая о брате.

– А вам он нравится? – спросила Женя.

«Если б можно было все вернуть. Не ругаться и не спорить, а сразу повернуть на трассу. Чего я так истерила? Хотя и Вадик тоже. Но все же можно было спокойно уехать. И все было бы хорошо. Митя был бы с нами…»

Оксана почувствовала, как начинает щипать в носу.

– Мне нравится, – сказала она и, бросив взгляд на идола, стремительно отошла от него.

– Странно только, что никакой таблички рядом нет. – Женя с сочувствием посмотрела на Оксану и, видимо, решила отвлечь ее разговором от грустных мыслей. – Ни что это за божество, ни к какой эпохи оно относится…

– Александр Евгеньевич недоработал, – усмехнулась Оксана, быстро вытирая глаза.

– Наверное, он просто не успел еще, – возразила Женя. – Или пока денег не нашел. Насколько я знаю, музею не так много из бюджета выделяют. Многие вещи чисто «на энтузиазме» делаются…

– Просто, пока найдутся деньги, с этой древностью что-то случиться может. – Оксана слышала приближающиеся к поляне голоса. Группа Вадима и часть ее группы громко переговаривались. Но радости в их голосах не слышалось. – Видите, кто-то тут уже жертвы приносил…

– Да, вы правы. – Женя посмотрела на угли. – Но не думаю, что прям уж настоящие жертвы. Может, какой-то дурак шашлык здесь жарил.

10

– Раньше у меня была очень интересная жизнь. – Анатолий при помощи туристической лопаты засыпал картошку сверху горячей золой. Сидевший на бревне Дима внимательно наблюдал за мужчиной, будто он священнодействовал. – Помимо путешествий, мы с ребятами много чего мастерили, даже кино снимали.

– А вы тоже в кино снимались? – спросил Дима. – Или вы были режиссером?

– Я был всем, – охотно стал рассказывать мужчина. – Сам писал сценарии, сам был оператором и режиссером. И сам исполнял некоторые роли, тогда я ставил камеру на штатив. Большинство же ролей играли мои «подопечные» – мальчики твоего возраста… Да, пришел бы ты пораньше, прям свежего шашлыка бы поел. Но ничего, завтра поешь… Если хочешь, можем что-нибудь совместное снять. Мне только нужно найти камеру. Моя, к сожалению, осталась в другом городе.

– Можно на мой телефон, – с энтузиазмом подхватил Дима, правда, тут же вспомнив, что о местонахождении телефона имеет, мягко говоря, смутное представление. – Или на телефон моей сестры. Думаю, Ксюша не откажет.

– Не откажет? – с насмешкой, как показалось Диме, но ласково спросил Анатолий.

– Да, точно не откажет… Толик, а я уже тоже играл в кино, – сказал Дима и смутился. Собственный кинематографический опыт вдруг показался ему жалким и совершенно не достойным упоминания.

Но Анатолий заинтересовался:

– А что это был за фильм?

– Сказка. – Мальчику уже не хотелось предаваться воспоминаниям. – Про то, как один мальчик подружился с львенком.

– И ты играл львенка? – Анатолий взглянул на продолжавших купаться детей.

Диме вдруг страшно захотелось соврать. Сказать: «Да, я сыграл львенка! У меня была одна из главных ролей!» Или пойти дальше и соврать, что исполнил роль основного протагониста – мальчика-путешественника. Фильм сняла самарская детская организация, и хотя его и выложили в интернет, вряд ли Анатолий стал бы проверять, кто там и кого играл. Хотя…

Врать плохо. Мама всегда так говорит. Да и вдруг Толик проверит. Даже не специально, а случайно увидит нашу сказку.

Все эти мысли пронеслись в Диминой голове за секунду, но Анатолий, кажется, заметил смущение мальчика.

– Если тебе неприятно вспоминать… по каким-то причинам… – Мужчина поспешил утешить друга. – То не нужно…

– Нет, мне приятно… Просто, Толик, в той сказке я играл… чертенка, – упавшим голосом произнес Дима.

Актерский опыт действительно оставил у мальчика двойственное впечатление. Тот фильм снимали в рамках какого-то регионального конкурса под классическим названием «Край родной, навек любимый, где найдешь еще такой!». Почему в фильме про родной край фигурирует львенок, Дима понимал слабо. Появление чертей тоже было загадочным, но они волновали мальчика меньше.

«Там совсем текста нет – неинтересно».

Узнав, что готовятся съемки фильма и в школе будет проводиться кастинг, или, как назвала это действо директриса, «пробы», Дима загорелся желанием исполнить главную роль. Ну или в крайнем случае сыграть львенка, хотя львенок не был таким уж глубоким и интересным персонажем. Да и костюм у него казался слишком теплым – Дима придирчиво изучил светло-коричневое трико, потрогал похожую на бороду Деда Мороза гриву, слегка подергал («Крепко ли пришит, а то вдруг отвалится») хвост с небольшой кисточкой. Но все же обе роли представлялись мальчику перспективными. В конце концов, надо ведь с чего-то начинать.

«В следующий раз еще кого-нибудь сыграю».

Дима внимательно ознакомился со сценарием и даже попытался внести в него улучшения. Улучшения почти сразу отвергли, вообще, режиссер и сценаристка отнеслись к Диминому рвению без особого энтузиазма, но в пробах участвовать разрешили.

Дима помнил, как солнечным и морозным январским днем претендентов на роли собрали в школьном спортзале. Претендентов пришло немного, как понял Дима, некоторые мальчики совсем не хотели участвовать в съемках и согласились «попробоваться» только после внушений от учителей: кому-то пообещали поставить хорошую оценку, а кому-то – не поставить плохую. Дима же готовился ответственно, заранее выучив необходимые реплики и за львенка, и за мальчика-путешественника.

В целом атмосфера проб Диме понравилась. Жюри, состоявшее из режиссера будущего фильма, сценаристки, директрисы, завуча по учебно-воспитательной работе и учительницы русского языка и литературы, расположилось за специально принесенными старшеклассниками столами и чинно выслушивало каждого из претендентов. Некоторые мальчики читали текст по бумажкам (это не запрещалось), другие рассказывали по памяти – кто-то лучше, кто-то хуже.

Дима смотрел на всех конкурентов и понимал: он точно победит. Никто из мальчиков не знал роли так хорошо.

Встав перед жюри, Дима представился и начал читать отрывок за главного героя. Он старался не тараторить, и это ему почти удалось. Все шло очень хорошо. Волнение исчезло. Дима видел, как одобрительно смотрит на него учительница. Сценаристке он тоже, кажется, понравился. Даже заглядывающее в окна зимнее солнце, казалось, одобряло мальчика, поглаживая его своими лучами.

Директриса сидела, плотно сомкнув тщательно накрашенные губы. Завуч то и дело поглядывала на нее. Режиссер скрестил руки на груди и слегка покачивался на стуле.

– А за львенка можешь почитать? – спросил он у Димы, когда тот закончил. – Дать тебе текст?

– А я выучил и за львенка, – гордо сказал мальчик. И начал читать.

«Мне казалось, что они прям сейчас фильм со мной снимать начнут».

И тут Дима сбился. Он замер, испуганно глядя на жюри.

– Ну что же ты замолчал? – участливо спросила учительница литературы.

Директриса сидела, все так же скрестив руки на груди, лицо ее не выражало никаких эмоций. А вот режиссер как будто успокоился. В зале повисла мертвая тишина.

– Вот возьми текст. – Сценаристка вскочила и подала расстроенному Диме листок. – Ты, в принципе, и тем отрывком все доказал. Просто дочитай, и все.

Дима благодарно кивнул. Мельком взглянув на жюри, он начал читать. Пробы закончились вполне благополучно. Режиссер пообещал сообщить результаты на следующий день.

Уверенный в собственной победе, Дима ушел домой.

Но на следующий день случилось страшное: выяснилось, что главные роли достались другим! Причем, по подозрительному стечению обстоятельств, на роль мальчика-путешественника выбрали сына директрисы.

– Правильно мама говорит, что везде блатные, – подытожил сложившуюся ситуацию Миша, с сочувствием глядя на друга. – Ну и ладно, Мить. Не расстраивайся.

– Да я и не расстраиваюсь, – соврал Дима. – Плевать вообще.

– Это правильно, – одобрил Миша.

Но все же Дима расстроился. Лежа вечером в постели и вспоминая свой проигрыш, он разрыдался. Оксана тогда уже переехала к Вадиму, и Дима жил в комнате один.

Через несколько дней в школу позвонил режиссер и предложил Диме и еще одному мальчику роли.

– …Чертей?! – Пораженный предложением, Дима нахмурился. Мало того, что черти совершенно не гармонировали с основной идеей сказки, так их еще и было двое.

«И тот мальчик выше и заметнее меня».

Дима засомневался, но режиссер с решением торопил. И мальчик решил – нужно соглашаться на то, что предлагают.

Разрешение на съемки должен был подписать один из родителей. Но Дима ловко подсунул его Оксане, чья подпись походила на мамину. Оксана подписала разрешение, не читая.

Сами съемки Диме даже понравились: сцен у него оказалось немного, все они были забавными, а главное, легкими. Дима отыграл все добросовестно и даже получил неплохой гонорар. Правда, смотря уже готовый вариант фильма, мальчик снова засомневался: он не очень понравился себе на экране («Я такой маленький! Почему я так медленно расту?!»), к тому же не слишком выделялся на фоне другого чертенка. Все это несколько угнетало.

Но на этом злоключения мальчика не закончились: узнав о роли Димы, его мама устроила скандал. «Нельзя играть нечистую силу!» Негодование женщины поразило даже Оксану – нетипично для себя, она начала защищать брата, апеллировала даже к своему любимому фильму про какого-то специалиста с какой-то женщиной. Уже позже Дима узнал, что называется фильм «Мастер и Маргарита» и вообще-то он снят по одноименной книге.

Дима снова лежал на своей кровати и снова рыдал, пока женская часть семьи горячо спорила о границах дозволенного в искусстве…

– …Чертенка? – Интерес мужчины к рассказу мальчика, кажется, возрос. – Отличная роль.

– Вы думаете? – удивился Дима.

– Да, я убежден в этом. Даже удивительно, что сейчас кто-то вводит в сказку столь необычных и неоднозначных персонажей!

– Это режиссер ввел, – объяснил Дима. – Сценаристка против была, но он сказал – мало злодеев. А чертиков он в другом каком-то фильме видел, еще старом, черно-белом. И ему понравилась идея.

– А какой у тебя был костюм? – спросил Анатолий, водя лопатой по тлеющим углям.

– Белая рубашка, – вспомнил Дима и задумался, а зачем, собственно, чертенку белая рубашка. С костюмами на студии было туго. – С коротким рукавом, черные шорты, белые носки…

– Гольфы? Ну, длинные носки.

– Да. Гольфы до коленей.

– А обувь какая? – Мужчина вдруг пристально посмотрел в глаза Димы.

– Просто черные ботинки, – пожал плечами мальчик. – Я просил копыта, но у них было…

– Ботиночки были лакированные? – Диме показалось, что взгляд мужчины как-то изменился. Мальчик не смог бы объяснить, в чем, собственно, состояло изменение.

«Но я точно интересен Толику! Круто!»

– Да, блестящие такие. Их начистили перед съемками. – Дима не понимал воодушевления собеседника, но не придал этому значения. Мальчику был слишком приятен интерес к его роли. Дома об актерском дебюте Димы не вспоминали совсем, как о чем-то плохом или неприличном.

– Великолепно! – Анатолий отвел взгляд. Диме показалось, что дыхание мужчины участилось. – А рожки были?

– Да, скрученные из проволоки. Красные. А еще у меня был хвост.

– Длинный, со стрелкой на кончике?

– С кисточкой. И… я им всех бил.

– Чудесно! – Теперь Анатолий прищурил глаза. – Очень хорошая роль. Намного интереснее льва или мальчика.

– Толик, вы это говорите не чтобы меня успокоить?! – Дима хотел бы, но просто не мог поверить в то, что маленькая роль второго плана, почти без слов, может вызвать восхищение у кого-то.

«Тем более у такого… крутого человека, как Толик!»

– У тебя стереотипные представления о хорошем и плохом. – Анатолий сел на бревно рядом с мальчиком. – Я тебя не виню, Дима. Сам когда-то ошибался и не раз. Но все же, чем раньше ты поймешь, что не все, одобряемое большинством людей, действительно хорошо, и не все порицаемое – плохо, – тем лучше.

– Я постараюсь понять и разобраться, – будто поклялся Дима. – Как можно быстрее.

– Отлично! – Анатолий одобрительно провел грубыми подушечками пальцев по загорелым Диминым плечам. – Кстати, прикрой плечи, а то «сгорят».

На мамины замечания подобного рода Дима иногда огрызался, а часто старался игнорировать их, как мог. Но рекомендацию Толика выполнил незамедлительно.

– Сейчас футболку надену. – Дима побежал к своим сложенным прямо на песке вещам.

– Толик, а скоро картошка будет? – громко поинтересовался у Анатолия Рома.

– Еще десять минут.

Купающиеся явно обрадовались. А Дима ревниво вздохнул.

«Ну, они ведь тоже его друзья».

Мальчик вернулся и сел рядом с мужчиной.

– Мне теперь хочется увидеть тебя с рожками и хвостом, – улыбнулся Анатолий.

– Вы можете в интернете посмотреть нашу сказку, – сказал Дима. – Она называется «Чудесное лето».

Мужчина рассеянно кивнул, думая о чем-то своем.

11

Вадим лежал на широкой кровати арендованного им с Оксаной номера. Все тело ныло, особенно болели ноги.

«Давно я столько не ходил».

Оксана хотела продолжить поиски, но в темноте это было не только бессмысленно, но и опасно. Пойти поужинать в кафе при гостинице она также отказалась, и Вадиму с трудом удалось заставить ее съесть принесенную им оттуда самсу…

Пришло сообщение от Фарида: телефон для снятия отпечатков пальцев брать отказались.

– Ну да, тут же не место преступления, – проворчал Вадим. – Всего-то ребенок пропал.

«Хотя вряд ли на телефоне осталось бы что-то. Маньяк бы просто унес его с собой…»

При мысли о маньяке кулаки мужчины сжались.

«И я ничего не смог сделать. И сейчас не могу».

Оксана вышла из душа, вытирая длинные светлые волосы. На ней была домашняя длинная футболка.

«Раньше я любил эту футболку… с нее снимать».

Вадим подумал, что неплохо бы успокоить жену, но потом решил, что лживые нежности не нужны ни ей, ни ему.

«Не надо врать себе. Не врал бы я себе, что еще что-то есть к Ксюхе, – не было бы этой поездки. И пацан был бы дома».

Оксана села на кровать рядом с мужем.

– Фарид завтра привезет телефон Мити. На экспертизу его не приняли. – Вадим ждал криков, но девушка лишь тихо всплакнула.

– Мне сейчас мать написала… – Оксана кусала губы. – Спрашивала, как мы отдыхаем. Я сказала, что все хорошо…

– Правильно. Еще есть надежда.

– У меня нет. – По щекам девушки потекли слезы. – Я понимаю, прошел только день. Но я не верю, что Митя мог сбежать. Значит, его кто-то украл! Какой-то урод! Какая-то тварь!

Голос Оксаны становился все выше. Вадим поднялся с кровати и принес со стола чашку остывшего чая.

– У тебя есть успокоительное? Нам сейчас нужно лечь спать, чтобы завтра продолжить поиски.

– Спать?! – Оксана смотрела на мужа, как на предателя. – А еще чем ты хочешь заняться?

– А ты? – Вадим старался не повышать голос. – Бегать по темноте? Ты думаешь, это поможет? Нам нужны силы для продолжения поисков.

– Тебе просто плевать на него.

– А тебе не плевать?! – Вадим чувствовал, будто прыгает с обрыва. Он прекрасно понимал, что продолжать этот спор бессмысленно, что обижать Оксану сейчас глупо и даже подло, но удержаться решительно не мог. – Ты взяла брата с собой на море только из-за того, что мать настояла. Думаешь, я не помню, с каким лицом ты мне сообщила, что он с нами поедет. Думаешь, я не видел и не слышал, как ты сегодня рассказывала про то, что Митька в кино сниматься хотел? С такой издевкой! «Все равно актером не станет». Стерва!

Оксана смотрела на мужа широко раскрытыми карими глазами. Кажется, она даже не разозлилась – настолько поразили ее слова Вадима.

– Но это ты отпустил его в рощу одного. – Тихо произнесенные слова звучали, как приговор.

– Да, я! Но я не знал, что случится! И ты не знала! Мне не плевать на Митьку, – тяжело дыша, закончил свою тираду Вадим. – И я все сделаю, чтобы его найти.

Молодой человек вышел из номера, с силой хлопнув дверью.

Он действительно любил Оксану, сначала как невесту, а потом и как жену: в их отношениях были и страсть, и дружба, и взаимное уважение. Но были и мелкие «недопонимания». Время шло, «недопонимания» росли. Вадиму стало казаться, что он раздражает жену. Он попытался отыскать причину такого раздражения и не нашел ее.

А тут еще родители Вадима начали мягко уточнять, когда же уже молодая чета обрадует их внуками. Не сказать, что Вадим горел желанием становиться отцом, но, в принципе, был не против. Обдумывая идею отцовства несколько дней, молодой человек пришел к выводу: они с женой вполне смогут воспитывать ребенка, не слишком меняя свою привычную жизнь.

«Понятно, что сначала будет непросто. Но сидеть с ним (или с ней) я тоже буду, не стану все заботы на Ксюху сбрасывать. Родители тоже помогут мои. Да и Ксюхи мать, почему нет? Зарабатываю я прилично – в нищете прозябать не будем. Думаю, мы будем нормальными родителями».

Оксану же предложение мужа разозлило.

– Это раньше все рожали, потому что с медициной было хреново – дни высчитывали! И клейма «старородящей» боялись. А сейчас-то куда торопиться? Ты для себя не хочешь пожить, что ли?

«Для себя… Ты только и можешь „для себя“ жить».

До настоящего скандала тогда не дошло. Настоящий скандал произошел, когда Вадиму предложили работу в Москве.

Вернее, в Московской области: одна из самарских пивоварен расширила сферу деятельности аж до Мытищ. Вадим тогда без долгого размышления отказался: в Самаре его устраивало все – работа и ее близость к дому, зарплата. Полушутя, вечером он рассказал жене об отвергнутом предложении.

– И ты отказался?! – Оксана смотрела на мужа, как на спятившего. – Ты совсем, что ли?!

– Ксюш, выбирай выражения. – В глубине души Вадим был поражен и искренне оскорблен реакцией жены, но внешне привычно этого не показал. Так уж у них повелось: чем эмоциональнее становилась она, тем холоднее отвечал он. – Что тебя здесь не устраивает?

– Здесь?! Ты правда не понимаешь разницы между Самарой и Москвой?!

– Ну, положим, не Москвой, а Мытищами…

– Да какая разница?! Это почти Москва.

– И что ты там будешь делать? На один съем квартиры пойдет ползарплаты.

– Я смогу найти там работу лучше, и у нас будет больше денег…

– Я сказал им: «Нет!» – отрезал Вадим.

– Тебе просто плевать на других! На меня! Ты мог хотя бы посоветоваться со мной, спросить мое мнение. Но нет же – ты будешь вечно сидеть, как пень… в провинции.

«Она тогда так мерзко произнесла слово „провинция“, что мне захотелось ее матом послать».

– Чего ж тогда сама не в столицу рванула, а в провинцию из другой провинции приехала? – хмыкнул Вадим, смотря на жену.

– Не могла, – лишь кратко сказала она.

На этом начинавшийся было скандал оборвался. Но именно после этого краткого разговора в отношениях четы Тимофеевых появилась трещина. И трещина все разрасталась.

12

– Добрый вечер! Или, может, уже ночь? – Александр протянул Вадиму руку.

– Ничего, что я так поздно? – улыбнулся Вадим. – Увидел, что свет в музее горит и решил зайти.

– Проходите. – Старик повел мужчину через залы в кабинет директора. – Я живу тут недалеко да домой идти не тороплюсь. Все равно у меня бессонница, а здесь я могу поработать. Статью готовлю в областной журнал о нашей старине.

– Интересно, – кивнул Вадим, которому вообще-то было не очень интересно. После ссоры с Оксаной мужчине банально хотелось отвлечься.

– Как к алкоголю относитесь? – каким-то заговорщическим тоном спросил старик.

– Отношусь напрямую – тружусь на пивном заводе.

– А хотите выпить? – Александр достал из стоящего в углу шкафчика бутылку и пару рюмок. – Для успокоения. Конечно, это крепче пива…

– Хочу. – Вадим сел за директорский стол напротив Александра. – Что пьем?

– Наливку. Я сам делал. – Александр разлил золотистый напиток по рюмкам. – Это что-то типа медовухи, не сильно алкогольное… Выпьем за то, чтобы ваш Митя вернулся к вам живым и здоровым.

– Да, живым и здоровым.

Наливка «типа медовухи», вопреки опасениям Вадима, оказалась неплоха: мед едва чувствовался.

– Я добавил туда корицы, – увлеченно рассказывал Александр. – Чтобы она не стала приторной.

– Вкусно получилось. – Вадим чувствовал, как тепло разливается по телу. И зачем он наорал на Оксану?

«Дурак. Ей и так плохо. Если Митьку не найдут… Ну, сначала мать ее убьет. Нормально общаться они не смогут, наверное, уже никогда. А главное: всю жизнь она будет винить себя. Она уже себя винит, хоть и наезжает на меня».

Александр разлил по новой.

– За вашу прекрасную супругу!

Вадим улыбнулся и чокнулся со стариком рюмками. Вдаваться в подробности их с Оксаной отношений совершенно не хотелось. Да и мысли становились оптимистичнее.

«Только не отчаиваться. Мы найдем Митю. И все будет хорошо!»

Молодой человек расслабленно откинулся на спинку стула, разглядывая висевшие на стенах фотографии и картины. Фотографиями в основном были черно-белые групповые снимки каких-то людей, а почти все картины – пейзажи. Выделялась только одна картина – это был портрет статного мужчины во фраке.

«Похож на Тухачевского, кстати говоря».

– А это ваш «демон гражданской» красуется? – Вадим указал на портрет.

– Да, это год назад музею подарили, – улыбнулся Александр Евгеньевич. – Художник сказал мне, что прочел статью, как однажды Михаил Николаевич был приглашен на прием к американскому послу. Почти все приглашенные туда мужчины в ту ночь были во фраках. Ну, и художник вдохновился этой историей.

Вадим многозначительно кивнул.

«Красиво нарисовано, кстати говоря. Видно, что в празднично украшенном зале стоит. Черты лица хорошо передал – глаза особенно эти его холодные, навыкате. Так и смотрят».

Вадиму вдруг показалось, что портрет смотрит на него вполне осмысленно. Молодой человек поспешил отвести взгляд.

«Да, настойка, кажется, слишком крепка».

– Александр Евгеньевич, – Вадим подпер рукой щеку, все так же отводя взгляд от нарисованного Тухачевского, – интересно быть директором маленького музея?

– Интересно. Конечно, для человека амбициозного такая работа может показаться мелковатой. Да и не всякий музей достоин внимания, откровенно говоря.

– Но вот у вас же город молодой. Сколько ему? Лет сто?

– Восемьдесят. Мы селом раньше были. Кстати, название было Ивановское. Но вообще на этом месте люди стали селиться задолго до нашей эры. Сейчас я вам покажу.

Александр быстро поднялся со стула и, отперев какую-то дверь, скрылся в подобии чулана.

«Кажется, он давно никому не читал лекции об истории этого места».

Вадим по-доброму усмехнулся: увлеченность старика ему нравилась.

«Напоминает деда – тот вот так же мог часами говорить о шахматах. А я не слушал…»

– Вот, взгляните. – Александр разложил на столе фотографии, вырезки из газет и исписанные листы. – Раскопки начали вести здесь в середине прошлого века. Мой предшественник, дед нашего общего знакомого Фарида, кстати говоря, очень помог московским специалистам. Он собирал местный фольклор и на основе легенд установил местонахождение храмового комплекса и усыпальниц.

«Если бы его внук так же лихо установил местонахождение Митьки».

– Некоторые из найденных вещей даже были переданы в столичные музеи, – с явным сожалением сказал старик. – Но, к счастью, нам тоже кое-что досталось.

Кроме того, иногда поступают находки от местных жителей. Ну, и однажды нам передали много экспонатов из музея при турклубе.

– А что случилось с тем музеем? – спросил Вадим.

– Закрыли, – махнул рукой Александр. – Вместе с турклубом.

– В лихие девяностые?

– Чуть раньше, но это не важно… Поразительно то, – тон Александра снова стал лекционным, – что здесь встречаются предметы, относящиеся к временам древнегреческой колонизации, хотя до этого считалось – на эти территории греки не дошли.

– Я хочу выпить за вас. – Вадим сам разлил наливку по рюмкам. – Александр Евгеньевич, на таких, как вы, держится наша наука.

Вадим и сам чувствовал, что захмелел – весь день он почти ничего не ел (все та же отельная самса не в счет), и сейчас его просто уносило.

– Спасибо, – искренне обрадовался Александр. – Я все же думаю, что когда ваш мальчик вырастет, тоже пойдет по научной стезе. Хоть мы с ним и не знакомы… Но вот что еще более интересно: дальнейшие исследования позволили обнаружить следы еще более древней цивилизации. Те люди поклонялись солнечному диску, совсем как египтяне времен Эхнатона. Вы, конечно, знаете великую реформу этого фараона?

– О да, – многозначительно кивнул Вадим, закусывая горбушкой.

«Везде только и разговоров, что про этого Эх… натона и его великую реформу. С мужиками всегда в обед обсуждаем… Ни хрена я не знаю. Ну ладно, главное, чтоб он не спросил о ней».

– Видите вот эти изображения солнечного диска? – Александр пододвинул гостю несколько фотографий. На снимках были запечатлены кружки с расходящимися от них подобиями стрелочек.

– Потрясающе! – вздохнул Вадим, наливая себе и старику еще наливки.

– Рад, что вы тоже так считаете! – Александр не уловил иронии в тоне гостя. – Там есть и другая его сторона, но пока не об этом… Также было найдено несколько захоронений. Вот, посмотрите.

Александр указал на фотографии раскопок. Вадим взял одну из них, но, увидев череп, отложил ее.

«Мне сейчас как раз такие фото смотреть…»

– Захоронения и взрослых, и детей, – увлекшись рассказом, сообщил Александр.

– Какой-то местный царь и его дети?

– Царь – да, вероятно. Или жрец – это еще предстоит узнать. А дети – нет, они не родственники. Уже в наше время исследовали ДНК. К сожалению, исследования финансируются скудно. Два года назад все раскопки вообще пришлось остановить. Но до этого, к счастью, я успел пополнить коллекцию экспонатов.

– А те идолы в роще… – Вадим зевнул. Рассказ старика убаюкивал его. – Почему вы не забрали их? Тащить тяжело?

– На природе они смотрятся уместнее. И потом, как я понял, вы видели лишь одну группу идолов, а их у нас значительно больше. Пока что найдено шесть групп, но я думаю, когда раскопки продолжатся, найдут еще.

– Почему?

– Потому их должно быть семь, – убежденно сказал Александр. – Цифра семь считалась астральной у многих древних народов. Странно было бы делать шесть алтарей. Семь алтарей – семь изображений великого восточного бога. Семь жертв ему, чтобы он благословил следующий цикл нашей жизни…

«Это он всерьез или цитирует какую-то древнюю книгу? Или это я сплю уже».

Глаза Вадима слипались. Сам того не заметив, он положил голову на руки и погрузился в сон.

Но перед этим Вадим ясно увидел, как маршал Тухачевский весело кивнул ему с портрета.

13

Когда Фарид вернулся домой, его жена уже давно спала. Ему самому ужасно хотелось спать, но, вместо того чтобы сразу лечь под одеяло, он, включив фонарик на телефоне, бесшумно открыл дверцу стоящего в углу комнаты книжного шкафа. Достав оттуда несколько папок, парень унес их на кухню.

Заварив крепкий чай, Фарид принялся за чтение. Почерк деда, Яхьи Даурова, был почти как у добросовестного врача, но все же смысл записей парень смог разобрать без особых усилий.

«… Предположительно, цивилизация относится к железному веку. На данный момент найдены остатки культовых сооружений и захоронения».

Дед Фарида, хоть и не проводил раскопки лично (ими занимались приехавшие из Москвы специалисты), был в курсе продвижения исследований. Он аккуратно заносил все сведения в тетради, говоря, что, возможно, когда-то издаст книгу на их основе. Фарид же знал, что книгу о раскопках дед не издаст, предоставив это дело москвичам. Записи делались «для души» – дед был энтузиастом, искренне и беззаветно преданным науке.

«К остаткам культовых сооружений можно отнести камни с солярными символами и подобия скульптурных композиций».

Парень вспомнил, как дед показывал ему символы, выбитые на камнях, и объяснял, как важны были эти находки. А Фарид знал, что эти находки – во многом заслуга именно его деда и страшно гордился этим. Много лет дед собирал местные легенды, на основе которых люди из Москвы и нашли в итоге руины древней цивилизации.

«Скульптурные композиции представляют собой восемь грубо отесанных фигур с подобием алтаря, расположенным перед ними. Семь фигур сделано из серого камня, одна – из белого, предположительно, мрамора. Всего найдены четыре скульптурные композиции».

– Теперь уже шесть. – Фарид отпил из кружки. Что-то его смущало в деловых записях, но он не мог понять, что именно.

«Захоронения можно поделить на две категории: могилы взрослых и могилы детей. Обращает на себя внимание тот факт, что останки взрослых были обнаружены на западной, а останки детей – на восточной части раскопа. Взрослые, судя по оставленным с ними вещам, принадлежали к сословию вождей/царей либо к иным представителям господствующего класса. В захоронениях детей найдено драгоценностей едва ли не больше, чем в захоронениях взрослых: в нагрудных уборах обнаружены сердоликовые бусины, а в составе ожерелья на одном из детей было обнаружено изображение мужского божества. Детей можно было бы считать умершими в юном возрасте представителями господствующего класса, но даже при первичном осмотре обращают на себя внимание травмы на останках».

Парень задумался. Дед рассказывал о легендах, в которых встречались намеки на какие-то совершенно дикие обряды существовавших здесь ранее цивилизаций. Но Фарид никак не мог вспомнить подробностей.

«Можно предположить, что у этого народа практиковались человеческие жертвоприношения, а именно, жертвоприношения детей».

Родители не особенно приветствовали передачу знаний о жестокостях прошлого. Фарид улыбнулся воспоминаниям, но тут же нахмурился: он вспомнил.

Они с дедом как-то гуляли по роще, в которой сегодня пропал мальчик. Идолы там были. Но ни у одного из них не было лица.

14

Дима накрылся простыней, служившей ему одеялом. Ночь была жаркой, даже настежь раскрытые окна не спасали от духоты. С улицы доносился лишь треск сверчков или цикад. Или кто еще трещит ночами?

Тахта, на которой не слишком успешно пытался заснуть мальчик, находилась на террасе и оказалась на редкость жесткой. Дима ворочался, то и дело посматривая на стоящие на подоконнике, освещенные светом уличного фонаря часы. Часы были круглые и старые, на смешных металлических ножках, тикали они громко и довольно противно. Дима взял их с кухни, с разрешения Томы.