Текст книги "Олений завет"

Глава 4. Ловозерские байки

– Эй, Колька, хорош дрыхнуть! Я тебя уже второй раз подымаю! – барабанил в дверь Георгий. – Вставай! После поздно будет!

Коля еле-еле разлепил глаза. Голова раскалывалась, будто он только что приложился затылком об увесистый булыжник. В каморке нечем было дышать. Спросонья Коле показалось, что он в аду (кто знает, куда затащило его это чудовище) – так сильно припекало. Коля понял, что всю ночь проспал с включенным обогревателем, а подушка намокла из-за протекающей все это время крыши.

Он поковылял к рукомойнику возле самого выхода, налил туда теплой воды (нагреватель неплохо прогрел помещение) и умылся. Обрызганный с ног до головы, направился на звук брякающих тарелок.

– Доброго утречка! – Старик уже сидел за столом и громко постукивал ложкой о стенки кружки с чаем. – Приземляйся. Я тебе даже кофа заварил.

Коле последняя фраза не очень понравилась. Ведь дед нарушил его ежедневный ритуал. Отхлебнув, он понял: дедушка просто насыпал растворимого порошка в воду. Пытаясь спасти ситуацию, Коля бухнул сливки в дымящуюся черную жижу.

– Как спалось? Сегодня всю ночь дождь лил, – завел ненавязчивый разговор Георгий.

– Ерунда всякая снилась… Кстати, у тебя крыша протекает. Прямо на голову мне накапало.

– Аннушка подушку для крепкого сна, помнится, делала. Подружайка ей целую охапку душицы привезла с Костромы откуда-то, кажись. Вот и набила в наволочку все, что было. От такого аромату валяешься как убитый. И мысли дурные отгоняет. Вещь хорошая! А крышу-то подлатаем, подлатаем…

Коля промолчал. Его внимание привлек практически идеальный порядок в комнате. Не было ни вчерашних разбросанных топографических карт, ни тетрадей, ни книг. Все убрано на свои места.

– А ты что? Всю ночь порядки наводил? – спросил внук у деда.

– Да тоже плохо спалось… Сначала хотел выкинуть некоторые книги, а потом подумал: Аннушка бы не одобрила. Ну и ладно, что место занимают… – Старик обреченно махнул рукой. – Распихал все обратно. Если хошь, забирай. Ты ж вроде тоже любитель интеллигентного чтива. И это… ты не серчай за вчерашнее. Фиг с ними, с оленями этими! Глянем сегодня, может, действительно надо починить Василию свои владения.

– Слушай, это ты меня прости за то, что накричал вчера на тебя…

– Ай! Это ж ерунда! Я на тебя зла не держу. Главное, ты в своем сердце зла тоже не держи. Жизнь слишком коротка, чтобы обижаться друг на друга. Всякий раз, как мы с Аннушкой ругались, она первая мириться приходила. Я только о ней подумаю, а она тут как тут… Я, дурак, слишком гордым был. Только в тот последний день у ее изголовья за потерянные минуты прощения просил…

Сентиментальность дедушки стала большим откровением для Коли.

После быстрого завтрака Георгий пошел заводить свою «Ниву».

– Я тебе всю необходимую одежку подготовил. Там, на диване лежит, – бросил на ходу дед, указывая на комнатку с телевизором.

Экипировку от дедушки Коля надевал всякий раз, как направлялся к Василию на пастбище. И, похоже, ее никогда не стирали. Георгий говорил, так ткань впитывает олений запах, а это располагает к себе зверье. Иногда Коля думал, что тому просто лень ее чистить – собственно, как и ему самому. К этому времени Коля уже вполне взбодрился и не чувствовал головной боли, что мучила его еще двадцать минут назад. В предвкушении встречи с самыми милыми существами на планете он совсем забыл и про кошмарный сон, который привиделся ему ночью.

Внук частенько спрашивал у дедушки, почему в его доме нет ни одной шкуры оленя. Он же называл себя саамом. А трофея-то и не было. Георгий все стрелки переводил на жену: мол, она не позволяет. И Коля этому был безусловно рад.

Он быстро собрался и выбежал во двор – рычащий «Нивасик» уже вовсю коптил воздух. В салоне стоял разносортный букет запахов: от рыбы до навоза. Георгий закончил со своими приготовлениями и уселся за руль, заставив машину резко тронуться с места.

– Василию, кроме его жены, больше не помогает никто? – решил возобновить разговор Коля вместо привычного прослушивания музыки.

– А кто ему еще поможет? Уметь надо с оленями управляться! Молодежь учиться ремеслу не хочет, совсем нынче другие, как у вас говорится, приоритеты.

– Так ты сказал, у него дело хорошо пошло. Вот тебе и бизнес семейный!

– Ха! Бизнес! – усмехнувшись, крикнул Георгий в попытке переплюнуть никудышную шумоизоляцию. – Это оленя загони, накорми, вылечи… Тут, батька, со зверем общаться надо, а не деньги считать и бумажки писать. Вот сын его и уехал покорять столицу. Не спрашивал, правда, кем он там устроился…

– Тут ты не прав! Управленцы тоже нужны хорошие!

– Ну, ты-то будешь большим начальником, я в тебя верю! – по-доброму подколол старик. – Нет, есть те, кто остается, хозяйство ведет. Но таких у нас здесь мало. Общины небольшие. И сам же знаешь!

За окном начали мелькать низкорослые горбатые березы, вводя в гипноз и так помутненное неопределенностью в жизни сознание Коли. Он всячески пытался не уснуть. Заметив сонную физиономию внука, Георгий нажал на кнопку включения магнитолы. Из стареньких динамиков донесся рычащий голос Высоцкого.

Просторы Ловозерских тундр окутало непонятной влажной дымкой. Не осталось и намека на вчерашнее ясное небо. Теперь это была привычная для каждого местного жителя серость. И никто даже не задумывался, что жизнь в подобных условиях – несправедливое испытание, посланное Господом северному народу. Коля же никак не мог разглядеть красоты среди бледных мхов и сочувствовал карликовой березе, мерзнущей и скрючившейся под хлыстами разъяренного ветра, в ее попытках пробиться к своему далекому возлюбленному, имя которому Солнце.

Полчаса молчаливого транса только добавили новых сомнений.

Они съехали на грунтовую дорогу, уходящую прочь от основной трассы. «Ниву» начало трясти от неровностей под колесами, и это привело Колю в чувство. Впереди, из-за высокого бревенчатого забора оленьей фермы, виднелись макушки простеньких саамских кувакс. У главных ворот Георгий посигналил, оповещая хозяев о прибытии.

Перед ними возникла худощавая фигура деда Василия. На миг он застыл, всматриваясь в лобовое стекло.

– Да я это, Кольку с собой привез! – недовольно проголосил Георгий. – Совсем ослеп, что ль?

Хозяин фермы поспешно открыл ворота и отошел в сторону, чтобы впустить гостей. Припарковав машину возле избушки, сувенирной лавки для посетителей, Георгий первым вылез из машины.

Коля немного замешкался, пока разглядывал через окна территорию. Он сразу же заметил мелькающие на огромном пастбище ветвистые рога. Нависшая над землей влажная дымка оберегала гуляющих животных от навязчивых взглядов. Коля прекрасно понимал интерес туристов. Он искренне верил, что дед Василий был именно тем человеком, который умеет раскрыть теплоту и дружелюбие природы, так тщательно спрятанные от городского жителя.

Коля ступил кроссовками на сырую грунтовку, захлопнул дверцу автомобиля и направился к болтающим приятелям.

– Здорово, молодежь! – серьезным тоном произнес Василий.

За несколько прошедших с их последней встречи лет лицо Василия еще больше покрылось глубокими морщинами. Проложенный ими путь, казалось, вел прямиком к самым потаенным уголкам души, заключенной где-то на дне пропасти светло-голубых глаз. Сейчас взгляд пожилого оленевода не выражал абсолютно никакого добродушия – скорее был оценивающим. Коля сразу это заметил, отчего ему захотелось сбежать к оленям, не произнося ни слова. Поэтому он демонстративно кивнул, протянув руку для ответного приветствия.

– Спокойно нынче у тебя здесь. Не то что зимой. Красота-а-а! – прервал нависшее молчание Георгий.

– Ага, спокойно только тебе сейчас! – проворчал в ответ Василий. – Зверье с ума сходит! Рога у некоторых чесаться начали, так они трутся обо что видят! Гон[5]5
  Брачный период у оленей.


[Закрыть] скоро пойдет полным ходом.

– Ну да, время подошло. Главное, чтоб быки[6]6
  Бык – самец оленя.


[Закрыть] друг друга не поубивали, как в прошлом году. Ты зевак до сих пор пускаешь к оленям?

– Пока нет. Важенки нынче пугливые. Глядишь, выводка нового не будет.

Коля был рад возможности увидеть любимых животных до того, как они сбросят свои красивые рога, хоть и не столь шикарные, как у оленей других пород. Несколько лет назад он стал свидетелем необычного для постороннего наблюдателя явления: борьбы двух самцов в период брачного сезона, сопровождающейся пронзительным низким ревом. Тогда казалось, еще чуть-чуть – и битва закончится совсем плачевно как для одного из быков, так и для самого зрителя. Уступающий в силе олень терял свое природное оружие и щит. И вдруг победитель отступил, бросившись атаковать и без того ободранную сосну. Развернувшаяся сцена демонстрировала ту самую дикую силу, которая могла одержать верх даже над человеком, считающим себя венцом природы. Окажись он на пути разъяренного животного… Вот и вся мощь. Зимой эти «великие и ужасные» выглядели довольно мило: с мохнатыми пеньками на голове.

Трое медленным шагом направились к пастбищу. Старики обменивались соображениями по налаживанию хозяйства и обсуждали непростые времена на ферме. Коля перестал улавливать суть их разговора, потому что все его мысли были заняты прелестными мордочками. Пара недоумевающих глаз важенки уставилась на приближающихся двуногих. Коля было потянулся к ней, но самка быстро отпрянула от ограждения.

– Ишь че захотел! Просто так она к тебе не пойдет. Хоть бы предложил чего вкусненького! – с насмешкой произнес дед Василий. – Погодь, щас ягеля принесу.

Он ленивым шагом направился к небольшому сараю и скрылся за ржавой металлической дверью.

Коля с восхищением наблюдал за бродящими по огороженной территории животными. Сейчас они казались довольно спокойными. Туман раннего утра цеплялся за ветвистые короны, а земля сопротивлялась тяжести их уверенных копыт. Парень с легкостью отличал самок от самцов, наивно считая это умение исключительным.

Совсем незаметно к наблюдающим неуверенным шагом подкрался коричнево-белый олененок с двумя пушистыми бугорками на голове. Он уставился на Колю с явным интересом, пытаясь подойти поближе к этому «неопознанному объекту». На знакомого ему Георгия он не обращал никакого внимания. И старик не упустил возможности ласково погладить любопытного детеныша – тот даже не вздрогнул.

– Не спеши тянуть к нему руки – убежит, – предупредил дед внука. – Подожди, пускай принюхается.

Коля с замиранием сердца выжидал, когда сможет прикоснуться к грубой оленьей шкуре, но резкий хлопок металлической двери испугал и без того дрожащего от неуверенности малыша, и тот поспешно направился к старшим.

Василий вернулся с пластиковым ведром, наполненным подсохшим лишайником.

– Пойдем, угостишь зверье. Только гулять по пастбищу не пущу! Зашибут же! – пробубнил он в сторону Коли.

Стадо оживилось, как только увидело хозяина с едой в руках. Некоторые особо смелые олени помчались вперед остальных. Фермер протянул Коле ведро, мол, возьми чуть-чуть. Коля взял столько ягеля, сколько поместилось в ладони, и принялся подзывать животных. Важенки, не сумевшие пробиться к ведру, робко терлись возле незнакомца и пялились на его кисть. Наконец одна из них поспешно выдернула желанное лакомство. Кто-то из самцов накинулся на несчастную пластиковую кормушку, чуть не задев Василия рогами.

– Я тебя недавно кормил! Имей совесть! – проворчал он, отнимая у зверя незаслуженный трофей. – Ай! Все рассыпал!

Около ограды валялись горстки лишайника. Коля подобрал немного и решил предложить их самому красивому оленю. Большое количество отростков на его рогах указывало на почтенный возраст. Крайне необщительный, этот олень выделялся среди остальных, но при этом не внушал абсолютно никакого страха. Заприметив, что к нему направляется какой-то неизвестный человек, олень сразу же поднял величественную голову с ветвистыми рогами. Зверь уставился Коле прямо в глаза, будто спрашивая: «Что тебе нужно, двуногий?» Коля замер, чтобы перевести дух. На него смотрело не животное, на него смотрел человек. Красавец не отрывал взгляда, словно ожидая ответа на свой немой вопрос. Но поняв, что так его и не получит, снова прильнул к земле в поисках завалявшегося ягеля. Больно он хотел вестись на глупые уловки неразумного существа.

– Хорош, – протянул Коля, глазея на белоснежного оленя.

– Мяндаш – наша жемчужина! Сама невозмутимость. При этом и мухи не обидит. Всеобщий любимчик! – с гордостью сказал Василий.

– Прямо как в рассказах про оленя-оборотня.

– Такого красавца по-другому и не назовешь, – задумчиво ответил старик. – Так! Сожрали уже все! Будто и не кормят вас вовсе! Пойдем, Колян, нечего тут ошиваться. А то разволновались некоторые. Ты у нас гость нечастый.

Василий выпроводил парня за изгородь и затворил ее. Олени медленно разбрелись кто куда. Стало слышно, как неподалеку кто-то колет дрова.

– О, Ленка опять на передовой! – бодро воскликнул Георгий. – Угробишь девку скоро!

– Эта женщина против целой армии с топором пойдет! Так что больно не сокрушайся. Коли отберешь – сама тебе потом чего-нибудь отрубит, – махнул в сторону жены Василий.

Руки у Коли немного дрожали – то ли от холода, то ли от волнения. Он чувствовал себя третьим лишним, понимая, что в его присутствии два старика избегали обсуждения какой-то интересующей их темы, заполняя пространство общими фразами. Коля решил по-тихому «слиться».

Елена с усердием раскалывала небольшие поленья неподалеку от семейного жилища: с сосредоточенным и серьезным выражением лица заводила топор за голову и с громким выдохом настигала им бездушные пеньки. Было похоже на некий сеанс проработки гнева.

– Тетя Лена, вам помочь? – вырвалось у Коли.

– Коленька! Родненький! Неужто ты? – бросив топор, сквозь одышку с восторгом воскликнула Елена и кинулась обнимать гостя. – Привет, красавец!

У Коли аж перехватило дыхание от силы рук, что давили ему в области нижних ребер. Искренняя радость от встречи рисовала улыбку на его лице.

– Совсем худой стал… – ахнула Елена, оглядывая Колю с ног до головы. – Да ты и щепки не расколешь!

Ни у кого бы не повернулся язык назвать ее старухой или даже бабушкой. Полные энергии глаза и недюжинная для женщины сила делали вопрос о ее возрасте весьма спорным.

– Зря вы так говорите, теть Лен, дайте-ка мне топор! Вы передохните пока.

Едва взяв увесистый инструмент в руки, Коля сразу же засомневался в дальнейшем успехе. Хорошенько замахнувшись, он ударил лезвием по деревяшке и отколол от нее лишь ничтожный брусок. Полено соскочило на землю, а топор застрял в сосновом пне. Внимательно наблюдавшая за происходящим Елена засмеялась.

– Ну почти, Коля, почти! Еще пару попыток тебе б дать! – одобрительно произнесла она, пока тот пытался вытащить топор. – Силенки-то все-таки есть! Погодь, помогу.

Она взялась за рукоятку, уперлась ногой в пень и выдернула из него свое орудие эмоциональной разгрузки. Коле стало даже немного стыдно за себя. Обычно в такие моменты говорят: «Ну ты ж мужик!»

С третьей попытки дела пошли намного лучше. Правда, с каждым новым ударом Коля ощущал дискомфорт в плечах, а бицепсы кричали: «Брось ты это! Не занимайся ерундой!» Елена хихикала и подбирала бракованные дровишки, складывая их к остальным. Через минут семь она заметила, что руки ее ученика еле-еле поднимаются. Довольная результатами проделанной работы, женщина остановила трудягу:

– Хорош, хорош! Вон сколько наколотил! Полно! Пойдем лучше в дом, чайком хотя бы тебя угощу с чем-нибудь вкусненьким! Будем твои мышцы восстанавливать! – Ее слова искрились доброй иронией.

А в это время два старика, стоявшие неподалеку от оленьего пастбища, настолько были увлечены своим разговором, что даже и не заметили ничего.

– Слушай, я один пойду рогатых искать, – говорил Василий. – Вона, у тебя внук приехал в кои-то веки. Не дай бог, его еще за собой потащишь!

– Эй, дурень, ты это брось! Туда одному нельзя ходить! Тем более я думаю, что олени твои прикормленные дотуда бы не добрались! Они где-то здесь шляются, отвечаю!

– Коли бы здесь шлялись, давно бы вернулись! А если их не привести, то все стадо уйдет! Мяндаш уйдет! Где я потом такого оленя возьму! Нас с Ленкой животные эти только и кормят.

– Тебя туристы кормят, а не животные! Ты свои заборы проверяй лучше! Не могли звери просто так взять и испариться! – начал нервничать Георгий, переходя на повышенный тон. – А лучше сиди ночью и карауль!

– Не могу ж я каждую ночь караулить! Когда сижу в засаде, хоть один бы попытался сигануть! Ан не-е-ет! Это тебе не бараны! Рога свои как поснимают, я ограду другую пущу.

– Вернутся твои олени! Они-то дорогу точно найдут, а если мы с тобой туда сунемся, то там и сгинем…

– Если малохольного своего потащишь – точно сгинем… У него кровь порченая!

– Что ты бредишь?! – лицо Георгия покраснело, глаза блеснули злостью. – Кровь у нас одна! И знаешь что? Коли тебе так хочется, ступай! Коли зверье важнее души человеческой, ищи!

– Да полно тебе, Ёгор[7]7
  Саамский вариант имени Георгий.


[Закрыть]! Вдруг чего, ты по хозяйству здесь все знаешь, – смеясь, произнес Василий, хлопая друга по плечу. – Говорят, из совхоза тоже трое слиняло на той неделе. Там-то уж точно с охраной все в порядке!

– Пойдем, я сам ограду посмотрю! А то брешешь, что целая! – Георгий потянул Василия обратно на пастбище.

Тот, неодобрительно помотав головой, поплелся за ним.

Тем временем в избе вовсю кипел электрический чайник. Супруги жили в простом деревянном доме, какой можно встретить в любой глубинке России. Никакой тебе саамской вежи с каменным очагом по центру (хотя такие сооружения на территории фермы, конечно же, были). Некоторые вещи, несомненно, отличали жилище от обычного дома: оленьи рога на стенах; шкуры, служившие покрывалами для мебели (их, правда, было не так много); большое количество самодельной деревянной посуды. Пучки иван-чая, зверобоя и крапивы у русской печи наполняли воздух характерным ароматом трав. Кое-где на стенах висели детские рисунки и поделки из ягеля и бересты. Ну и, конечно, различные цветастые клееночки да вязаные салфеточки – куда же без них!

Коля не понимал, как можно жить в таких условиях в двадцать первом веке. Ведь прописка в селе Ловозеро не должна была определять быт и не является приговором. Однако ему посчастливилось наблюдать именно самобытный устой, несмотря на то что Колины родители особо не жаловали подобные места в качестве курортов. Уют таких домов согревал и убаюкивал даже закоренелого горожанина.

– А Васька и не сказал мне, что гости такие к нам пожалуют! – сетовала Елена, замешивая тесто. – Щас мы быстро блинцов сварганим! Раз-два – и готово!

И действительно, не успел Колин желудок среагировать, как первые дырявые кругляши уже дымились на тарелке. Парень не сомневался, что сейчас ему будет неимоверно вкусно.

– Как вы здесь, теть Лен? Не надоело одним хозяйство держать?

– А мы жизни другой, Коля, и не знаем! Все это уже давно слишком дорого сердцу и привычно. Я даже вам, нынешнему поколению, сочувствую.

– Это почему же?

– А что? Вы всю жизнь только и делаете, что соревнуетесь. Кто больше заработает, кто удачнее замуж выйдет или женится… А если что-то не выходит, то и жизнь кончается.

– Ну это преувеличение, теть Лен.

– Нисколько. Вон, сын наш уехал в столицу, работу инженера там нашел, деньги, говорит, хорошие получает. А со своих объектов и не вылазит. Вся жизнь на этих объектах проходит, родителям лишний раз позвонить не успевает, не говорю уже о том, чтоб приехал… Я, конечно, за него очень рада! Очень рада, что даже в таких, казалось, богом забытых краях талантливые дети рождаются. Особенно когда у тебя самой такой! Только жалко мне его, кровиночку. Так вся жизнь и пройдет. Но, правда, говорит, нравится ему.

– Теть Лен, он пользу обществу приносит! Город отстроит, и целые поколения жить в нем будут! След в истории.

– Москва и так стоит отстроенная! Куда еще строить? Только одна она и строится. И ты туда же! Анютка мне рассказывала. Все беспокоилась, что ты в Ленинграде в какой-то забегаловке работаешь, к родителям ехать не хочешь.

– Вот и приехал сейчас…

– А чего передумал вдруг?

– Да так… не срослось… – решив не вдаваться в подробности, со вздохом произнес Коля.

– Оно и к лучшему, родимый! На кой тебе эта суета? И работу найдешь, и жену найдешь, и детей наделаешь… Жизнь хоть из-под носу не уйдет!

Слова острым лезвием прошлись по самолюбию Коли. Они словно одним махом пришибли все его честолюбивые мечты. Неужели он всего-навсего очередной статист? Неужели его ждет стандартный сценарий «жена – дети – дом»? А может, все-таки ему уготована главная роль?

Коля погружался в океан рефлексии прямо за столом перед пустым фарфоровым бокалом с чайными разводами.

– Эй, Коленька! Я что-то не то опять ляпнула? – заметив резкую перемену в лице своего гостя, произнесла Елена. – Погрустнел ты больно… Обидела, что ли?

– Нет, конечно! Задумался немного, – очнувшись, протараторил тот. – Бабушку вспомнил. Она мне тоже постоянно блины пекла…

– Жалко Аннушку, да. Такой умной женщиной была, начитанной! Любой совет дать могла. Говорила, что проблемы человеческие все стары как мир. И про все уже в книгах написано. «На, почитай. Может, душу отведешь», – отвечала мне порой. А мне и не до чтения всякий раз. Вон сколько дел!

Коля по-доброму усмехнулся, уставившись в столовую клеенку.

– Рано ее Господь прибрал, – продолжала хозяйка. – А может, сглазил ее кто? У нас тут всякого полно…

– Я в это не верю. Сглаз – это лишь человеческое самовнушение в действии.

– Скептик, значит?

– Реалист.

– Когда было мне годков, как тебе сейчас, отец рассказывал мне про один случай. Значит, отправились они с друганом, Игорем, рыбачить на Сейдозеро. Молодые, дури много. Тоже в байки всякие не верили от стариков на лавках. Так вот. Сидели они в лодке, а рыбы нет и нет. Кой их бес попутал дальше там ошиваться? Уже смеркаться начало, а они всё выжидали. Разговорились чего-то, хиханьки да хаханьки… Шуму навели. Тоже мне рыбаки! Глядит Игорь: что-то на поверхности воды показалось и исчезло сразу. Ну, думают, рыба посмелее стала. Ждут. И тут нате – удочку потихоньку подергивает! Ждут, не вынимают, чтоб не сиганула с крючка. А леску все сильнее и сильнее тащит. Отец говорит другану, мол, вынимай уже. Тянет, тянет, удочка вдруг обломилась и осталась плавать в метре от лодки. И что ты думаешь? Игорь за ней потянулся. Тут хвать его за руку из воды кто-то! Разорался так, будто уже конечность оттяпали, все молитвы, кои мог, вспомнил! А отец мой его обратно и оттянул. Смотрит на другана: тот бледнющий, глаза ошалелые. Кричит: «Утопленница, утопленница там! Проклятая утащить хотела!» Вот и думай теперь, что это было!

– Как их в озеро-то не затянуло?

– Отец говорил, мол, Игорь так разорался, столько молитв протараторил, что любой нечистый бы сам его испугался!

Коля вспомнил свой сон этой ночью и на минуту замолчал. Совпадение? Скорее всего. Что уж говорить, если ему подобные сказки с самого детства рассказывали. Немудрено, что конкретное место вызывает определенные ассоциации.

– Да ну, будь это какая-нибудь русалка, фиг бы они выбрались! – подытожил через некоторое время парень.

– Нет, не русалка это была. Старожилы наши знали, что озеро то священное. Утопленниц там отродясь не было. Понимаешь, они ошивались на озере, шумели поди, воду не прикормили. Вот те и вылезла водяная богиня Чадзьенньт недовольная. А она тоже дама пугливая. Отец говорил, мол, и не помнил, как выбрались. Все словно в тумане. Единственное, говорил, нашел он тогда на берегу гребень для волос женский. Даже подобрал и с собой принес. Хранил его многие годы в память о том случае, чтоб не обсмеяли его. Ай, красивый такой гребень! Тебе не передать! Потом маманька увидела, как папа мне его передает, отобрала и сожгла. Ругала его на чем свет стоит!

– Теть Лен, там туристов полно всегда было! Вот и обронил кто.

– В те года туристы толпами не ходили, как сейчас! Женщины тем более! Так еще и гребень! Кто гребнем пользуется? Тогда точно не видала.

– Артефакт завалялся, подумаешь.

– Я те к тому, что не надо быть таким уверенным в отношении неизвестного. А вот слыхал про группу лыжников приезжих в семьдесят третьем?[8]8
  Имеется в виду гибель группы туристов на Кольском полуострове, в районе Чивруайского перевала, 25 января 1973 года. Группа из десяти человек вышла на лыжный маршрут в Ловозерские тундры из поселка Ревда и направилась в город Кировск. В результате обморожения все участники похода скончались.


[Закрыть]

– Вы про группу Дятлова?[9]9
  В начале 1959 года на севере Свердловской области, в окрестностях горы Холатчахль, группа из девяти туристов под руководством Игоря Дятлова, совершавшая лыжный поход по Северному Уралу, погибла в полном составе. По результатам официального расследования происшествие было признано несчастным случаем, вызванным стихийной силой.


[Закрыть]

– Да какой Дятлов! – махнула рукой Елена. – То раньше было и не у нас! А я тебе про семьдесят третий год говорю! Десять человек пошли в Ловозерские тундры до Кировска и сгинули!

– А-а-а! Понял! Да замерзли они просто-напросто.

– Не, не верю! Лыжники, и не знали, куда ползут? Там, видишь ли, тоже факты спорные были…

– В метель попали и согреться не смогли, не готовы были к таким жестким условиям, не учли многое. Вот и все. Всех же нашли потом. Подтвердили обморожение. В случае с Дятловым действительно необычные моменты есть, а с этими туристами… все очевидно.

– Кому очевидно, а кому – нет! Наши говорят, что мерячение[10]10
  Психическое расстройство, разновидность истерии. Во время приступа люди будто входят в транс, становятся легковнушаемыми, появляются судороги, спазмы и галлюцинации. После такого припадка человек ничего не помнит. Наиболее частые случаи мерячения фиксировались исследователями в районе Ловозерских тундр. До сих пор причины этого явления не изучены в полной мере. Одни ученые в качестве объяснения ссылаются на сложный климат Севера и радиацию, другие связывают возникновение расстройства с практикой шаманизма.


[Закрыть] напало вдруг на всех участников. А бог его знает, что тебе в таком состоянии сделается.

– Это все догадки. Дедушка говорил, что не раз был в тундре. Ничего ж ему не сделалось.

– Да, и Васька мой был. Так они-то знают, что к чему! И как откупиться от нечисти, и к кому обратиться! – Елена тотчас перекрестилась. – Вот и не заплутали пока, слава те боже!

Колю забавляла ее искренняя суеверность. Ему нравилось слушать подобные истории, анализировать их. Только здесь, в небольшом селе посреди Ловозерских тундр, он мог прикоснуться к атмосфере мистицизма. Однако пройдет еще несколько десятков лет, и вся эта самобытность унесется к дальним болотам, оседая золотом на рогах диких оленей.

– Так, по-вашему, попавшие в те леса обречены на смерть?

– Ну почему? Коли заплутаешь в тундре, она тебя и выведет на свет божий. Мне моя матушка говаривала, что для сотворения мира Бог взял оленя. Леса – это шкура оленья, реки и озера – его кровь, озерца поменьше – глаза, а сердце оленя было в землю закопано. Так вот, когда заблудишься в глуши, прислони ухо к земле. Если услышишь ритмичное биение – правильной дорогой идешь.

– А разве нет какого-нибудь доброго лесовичка-боровичка, который тебя спасет от упырей?

Елена рассмеялась:

– Такие разве что в сказках бывают! Как говорят: в чужой монастырь со своим уставом не лезь. Так вот. Сунешь нос куда не надо – сгинешь. Иной раз, конечно, побродишь, попугаешься, но выберешься. Спасут тебя здесь силы небесные. Может, хозяйка горная тебя заприметит.

– Теть Лен, я ни одной молитвы не знаю.

– Ай, не научил тебя дед ничему! От сердца все идет. Искренне проси о помощи, как можешь. Небу все как на ладони видно: и страх твой, и слезы твои, и ложь, и намерения. А если подсобишь лесу, то он тебе тем же и ответит. А ты, что ли, в тундру собрался идти?

– Это я так… чисто гипотетически.

– Заболтала я тебя! – воскликнула хозяйка, ставя на стол банку морошкового варенья. – Подожди мальца, накормлю наконец-то скоро.

Блины прилипали к старой чугунной сковородке, но Елена ловко переворачивала их с помощью металлической лопатки. Становилось душно, пространство наполнялось приятным запахом выпечки. Через несколько минут Коля уже вовсю уплетал любимое лакомство вприкуску с сахарной северной ягодой.

Вдруг он почувствовал, как в штанину, в районе щиколотки, впилось что-то острое. Он заглянул под стол и увидел кошечку. Пара умоляющих зеленых глаз уставилась на жующего незнакомца. Послышалось жалобное мяуканье. Не нужно быть знатоком языка братьев наших меньших, чтобы распознать протяжное «Да-а-ай!».

– Мусенька, не клянчи! – наказала хозяйка маленькой трехцветной кошке, подняв край клеенки, свисающий с обеденного стола.

Мусенька взглянула на Елену и убрала лапку от Колиной ноги, будто поняв смысл человеческих слов. Коля потянулся было к ней жирными от масла пальцами, но кошка быстро скрылась в другой комнате.

– Недавно к нам прибилась эта кошечка. Непонятно, откуда она взялась. Умненькая такая. И не убегает даже.

Издалека донеслись мужские голоса, открылась входная дверь в избу, половицы заскрипели от тяжелых шагов.

– Я думаю, где Колька! А он тут брюхо набивает! – Георгий глядел на внука. – Так мы помогать сюда приехали или чаи гонять?

– Отступись! Дай ребенку поесть, тыщу лет его не видела! Сами справитесь! – заворчала Елена.

– Труд из обезьяны человека сделал! – не унимался дед. – Ему бы не мешало пальчики размять!

– Коленька мне уже дров наколол! Вона, иди, глянь!

– Ну, Васька, у тебя тогда точно все олени в лес поубегают!

Георгий разразился веселым смехом, а Василий даже бровью не повел.

«Почему он всегда такой недовольный?» – спросил однажды Коля у дедушки.

«Он разочарован нынешними ценностями», – вполне серьезно ответил тот.

Видимо, внук Георгия был тому лишним напоминанием. Но нельзя же равнять всех под одну гребенку.

Вдруг снова раздалось протяжное мяуканье Муси. Теперь кошачий хвост обвивал замызганную правую штанину Василия, до сих пор стоявшего в дверном проеме кухни. Животное усердно терлось о ноги хозяина, выпрашивая очередную порцию ласки. Грубые мужские руки подхватили небольшое пушистое тельце и прижали к сдавленной тяжестью широких плеч грудной клетке. Кошечка замурлыкала и посмотрела старику в глаза. Два зеленых блюдца маленькой «трактористки» раскрывались все шире и шире. И наконец она издала несколько «мяу» в стиле стаккато. Унылое лицо оленевода преобразилось, и он произнес, не отрывая взгляда от мордочки черно-рыжего окраса: «Все хорошо, милая, все хорошо».

– Ой, ты посмотри, любовь и голуби… – протянула Елена, глядя на эту картину.

Василий сел на скрипучий деревянный стул у обеденного стола и, прежде чем выпустить кошечку на пол, пару раз провел ладонью по шерстке. Та не спешила отходить и гипнотизировала его пристальным взором.

– Особо не налегай, нам еще навес латать. Рогатые его хорошо обчесали, скоро рухнет, – сказал оленевод Георгию.

– Да я лепешки не шибко уважаю. Мне б чего посерьезнее! Но это потом, – ответил тот. – Колька, пойдем! Поможешь.

– Ух! Не дают ребенку доесть! – заворчала Елена.

Дальнейшие героические потуги Коли на строительном поприще не увенчались успехом. Все добрые намерения вылетели из головы вместе с ударом молотка по пальцам где-то в трех с лишним метрах над землей («Ну а кто еще на крышу полезет?»). Оленям не было никакого дела до происходящего. Разве что совсем молоденькие вздрагивали от резких ударов инструментов. Туман уже давно рассеялся, и Коле открывалась удивительная панорама здешней природы. Теперь он не мог воткнуть наушники и закрыть глаза, упершись затылком в сиденье, или закрыться в комнате. Коля чувствовал себя как маленький щенок, которого взяли за холку и подняли высоко в воздух. На, смотри на акварельные россыпи на холсте таинственной земли.