Электронная библиотека » Анастасия Туманова » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Дама полусвета"


  • Текст добавлен: 4 октября 2014, 23:14


Автор книги: Анастасия Туманова


Жанр: Исторические любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Просто шармант, Аннет, – с улыбкой повернулся к вошедшей Анне Максим Модестович, но глаза его под полуприкрытыми тяжелыми веками не смеялись. – Верите ли, эта прелестная особа примчалась пять минут назад – и ровно столько же я пытаюсь добиться от нее, в чем, собственно, дело. Она геройски отвечает, что у нее, вообразите, инструкция!.. – и что все вопросы может задавать только мадам!

– И она совершенно права, – спокойно подтвердила Анна. – Благодарю вас, Манон, вы все сделали верно. Итак?.. Можете говорить свободно при этом господине.

Блондинка Манон все же недоверчиво посмотрела на Анциферова, затем победоносно улыбнулась Анне и извлекла из-за корсажа измятую связку бумаг.

– Неразумно, дитя мое, – строго заметила ей графиня. – Теперь будет сложно придать им первоначальный вид. Могут возникнуть ненужные вопросы…

– Я знаю, мадам. Но другой возможности, право, не было. Мне пришлось спешить, – торопливо, проглатывая слова, произнесла Манон, и, несмотря на правильную светскую речь, в ее голосе начало проскальзывать явное волжское оканье. – Вы говорили, что бумаги нужны непременно на этой неделе, а завтра… то есть сегодня, уже воскресенье.

– Вы уверены, что взяли именно то, что я просила?

– Да. Письма к австрийскому консулу, к германскому послу, к испанскому… и вот это, вероятно, недавние ответы на них.

– Сколько имеется времени?

– Очень мало. Граф Будницкий должен проснуться, если я правильно рассчитала, к пяти утра. Мне нужно успеть вернуть бумаги на место.

– Вас видел кто-нибудь, когда вы покидали графа?

– Никто. Прислуга была отпущена, супруга графа в Ницце. У меня есть ключ.

– Браво, девочка моя, – вполголоса сказал Максим Модестович.

Анна и Манон одновременно взглянули на него, но тайный советник не стал пояснять, к которой из них относится комплимент. Он придвинул к себе стопку бумаг и не спеша начал их просматривать.

– У вас менее часа, Максим Модестович, – напомнила Анна. – Скоро утро, а вы слышали, что сказала Манон. Не стоит подводить мою лучшую девушку.

Манон залилась краской от этой похвалы и с таким обожанием посмотрела на Анну, что Анциферов уважительно приподнял брови.

– Не беспокойтесь, дамы. Я справлюсь за полчаса.

Он углубился в чтение бумаг, а Анна и Манон тем временем вполголоса разговаривали в уголке дивана. Вернее, говорила Манон, а графиня слушала, изредка кивала или задавала тихие вопросы, на которые следовали совсем уж едва слышные ответы.

– Благодарю вас, это все, – наконец сказал тайный советник, отодвигая от себя бумаги.

Анна и Манон дружно встали с дивана.

– Моя девушка не зря трудилась, господин Анциферов? – спросила графиня.

– О, что вы, напротив… Сии сведения весьма ценны. Спасибо, дитя мое, извольте принять за прекрасно выполненную работу. – Максим Модестович снял с пальца массивный золотой перстень и протянул его Манон. Та не тронулась с места. Не поднимая глаз, ровным голосом произнесла:

– Благодарю вас, ваше превосходительство, но за выполненную работу может платить только мадам.

– Спасибо, Манон. – Анна прикоснулась к ее руке. – Вы можете идти. Торопитесь, у вас остался час.

– Брависсимо! – с нескрываемым восхищением воскликнул Анциферов, когда Манон тщательно собрала в пачку все бумаги и скрылась за дверью. – Аннет, как вам удается добиваться подобных результатов? Они, как дрессированные собаки, берут корм только из ваших рук и доверяют только вам!

– Не понимаю вас, Максим Модестович. – Анна пожала плечами. – Вы сами предоставляли мне девушек, все до одной выбраны лично вами, и…

– Но воспитанием их я не занимался! Сие исключительно ваш труд – и труд, как я вижу, немалый! Эту Матрену… м-м… Манон вы натаскивали три года, и результат выше всяких похвал!

– Стало быть, вы не ошиблись в моих скромных способностях.

– Но как вы это делаете?! Поделитесь секретом, и тайна во мне умрет!

– Нет никакого секрета. – Анна устало присела на подлокотник кресла. – Помните, весной я просила вас помочь одному молодому человеку, попавшему в тюрьму за крапленые карты и поножовщину? Ему грозила каторга, и вы любезно согласились облегчить его участь.

– Как же, припоминаю. Некто Иван Крашенинников…

– Верно, память у вас отменная. Это родной брат моей Манон, брат младший и очень любимый. Вы спасли юношу от Сибири, и его сестра теперь ваша до гробовой доски.

– Вернее, ваша, – уточнил Анциферов.

– Вы сами всегда настаивали на том, чтобы ваше имя было скрыто.

– Разумеется. – Максим Модестович взял руку Анны, поцеловал. – А я, признаться, тогда никак не мог взять в толк – что вам за дело до этого испорченного мальчишки с его семью тузами в колоде? Я даже полагал…

– Что он мой любовник, – со вздохом продолжила Анна. – Боже, Максим Модестович… Ведь мы с вами столько лет знакомы. Вы уже могли бы знать…

– Я все знаю, Аннет. Простите старого осла. Но мои глупости должны быть для вас извинительны. Вы ведь помните…

– Нет, ваше превосходительство. Не помню ничего.

Анциферов взглянул на Анну в упор, но она, не оборачиваясь, смотрела в окно, наблюдая за падающим снегом.

– Жаль, – без всякого выражения произнес Максим Модестович. – Ну, что ж, тогда перейдем к последнему моему делу к вам.

– Что-то еще? – не смогла скрыть удивления Анна. – Я полагала, что Манон со всем справилась великолепно. С послом Вимгельштейном уже работает Одиль, но вы не упоминали, что там нужна срочность, и посему…

– Простите, девочка моя, это не касается… м-м… Одиль. Пусть она поступает, как сочтет лучшим: с Вимгельштейном в самом деле спешка не требуется, он господин весьма основательный. Я хотел просить вас о другом.

– О чем же?

Анциферов медлил. В его темных, неподвижных глазах бился огонек свечи. Глядя на собеседника, Анна вдруг почувствовала беспричинный страх.

– Что вы скажете о Газданове? – вдруг спросил Максим Модестович.

– О Газданове?.. – с невольным облегчением переспросила Анна. – Но… право, что же я могу о нем сказать, если мы только сегодня познакомились? Ведь вы, верно, знаете все сами, это же вы привели его ко мне!

– О да. И в моих интересах, Аннет, чтобы он как можно чаще появлялся в вашем доме.

– Понимаю, – медленно кивнула Анна. – Я должна предложить ему свою «кузину»? Какую же, на ваш взгляд? Манон тут не подойдет, у нее вид парижской гризетки, а вульгарность по нраву не всякому. Господин Газданов создает впечатление человека с хорошим вкусом. Впрочем, мне трудно судить, сегодняшний вечер дал мало поводов для размышлений. Может быть, вы расскажете мне?..

– Извольте. Александр Газданов – личность незаурядная. Выходец из древней, но крайне бедной осетинской семьи. Образование получил в России, блестяще закончил военное училище, затем – Академию Генерального штаба, воевал в последнюю кампанию – причем находился не в штабе, а в действующей армии, при генерале Скобелеве, участвовал в сражениях на Шипке и под Плевной, все повышения в званиях получил за боевые заслуги. Войну окончил в звании ротмистра. Потом начал службу по дипломатической линии, при военной разведке, входил в состав русского посольства в Париже, прекрасно говорит на четырех языках, вхож в лучшие дома Европы, имеет обширные знакомства за границей… некоторые из которых вызывают беспокойство моего ведомства.

– Шпионаж? – задумчиво спросила Анна.

– Возможно. Не забивайте себе голову этими подробностями, Аннет. В свое время я дам вам нужные объяснения. А сейчас просто постарайтесь сделать так, чтобы полковник Газданов чаще появлялся у вас. Более того, девочка моя… – Анциферов помолчал, словно собираясь с мыслями. Во взгляде Анны появилась тревога, но Максим Модестович не замечал этого. – Было бы великолепно, если б он увлекся именно вами. Несмотря на молодость, полковник Газданов весьма и весьма умен. Более того, он имеет успех у женщин, это вам не Вимгельштейн с его катаром и одышкой и не дурак Будницкий. Ваши «кузины» очень старательны, но все же малоопытны, а риск слишком велик.

Анна не изменилась в лице. Даже взгляд ее, следящий за кружением снега в полосе света за окном, оставался по-прежнему спокойным. И голос ее был таким же негромким и ровным.

– Другими словами, Газдановым должна заняться я лично?

– Вы ничего мне не должны, Аннет.

– Максим Модестович, к чему эти реверансы?.. – пожала Анна плечами. – Вы можете просто приказать мне.

– Анна Николаевна…

– Оставьте. Вы просите заняться Газдановым – я займусь им. Но, предупреждаю, быстрых результатов предоставить не смогу. Умный мужчина требует умного обращения. И, к сожалению, здесь не может быть никаких гарантий.

– В нашем с вами деле ни о каких гарантиях вовсе не идет речи. Благодарю вас, Аннет, за вашу очаровательную любезность. – Анциферов поднялся. Встала и Анна. Привычно протянула руку для поцелуя, Максим Модестович так же привычно коснулся губами ее кисти. Снова пристально посмотрел на стоящую перед ним молодую женщину. Анна ответила удивленным взглядом:

– Что-нибудь еще, Максим Модестович?

– Как же вы все-таки великолепны, Аннет, – со вздохом сказал Анциферов. – Поверьте, я никогда в жизни не встречал женщину, способную так держать себя в руках.

– Вы не первый год проверяете мою выдержку, – слабо улыбнулась Анна.

– Вынужден, вынужден по долгу службы… И такая же великолепная у вас память. Поэтому я не могу поверить, что вы забыли тот вечер в Одессе, в гостинице. После того, как…

– После того, как вы спасли Катю от каторги и я поклялась, что до конца дней своих останусь в вашем распоряжении.

– Я вовсе не это хотел вам напомнить. – Анциферов, казалось, смутился. Анна, напротив, была очень спокойна, лишь глаза ее, зеленые, как у всех Грешневых, заблестели, как подтаивающий весенний лед.

– Я сказал вам тогда, что люблю вас. Вы не могли это забыть.

– Конечно. Я ответила вам, что я…

– …урод, лишенный всяких женских чувств, и не способны ответить мне тем же, – процитировал Анциферов, и Анна негромко рассмеялась:

– Вот видите, и вас память не подводит. Но к чему же сейчас эти воспоминания?

Максим Модестович молчал, глядя через плечо Анны в темное окно. Не отводя глаз от падающего снега, с улыбкой спросил:

– Вы ведь так и не поверили мне, Аннет? Не правда ли?

Анна тоже ответила не сразу. Обошла стол, сняла нагар с одной из свеч, сразу же загоревшейся ярко и ровно. Глядя на огонь, вполголоса, медленно произнесла:

– Вы только что, Максим Модестович, хвалили мой ум… Боюсь, что вы заблуждаетесь на этот счет. Право, если б я была по-настоящему умна, то не находилась бы в том положении, в каком нахожусь всю свою жизнь. Но о том, что не следует придавать большого значения мужским словам о любви, знает каждая женщина – если, разумеется, ей больше чем тринадцать лет и она не круглая дура.

– Вы такого ужасного мнения о мужчинах, девочка моя? – усмехнулся Анциферов.

– Полагаете, у меня нет для этого оснований?.. Впрочем, дело в другом. – Анна с улыбкой прошлась по комнате. Анциферов, по-прежнему стоя у стола, наблюдал за ней. – Мой опыт, Максим Модестович, позволяет мне утверждать, что мужчины, признаваясь в любви, часто сами верят тому, что говорят. И тем опаснее доверять сказанному.

– Не понимаю.

– Право?.. – Анна улыбнулась еще шире. – Что ж, поясню. Дело вовсе не в том, что мужчины – скоты и обманщики, а женщины – святы и наивны. Просто мужские понятия о любви весьма далеки от наших, дамских, представлений. Что подумает женщина о мужчине, который искренне объяснялся ей в любви, а три года спустя непринужденно предлагает ей связь с первым встречным? Что он сутенер, а она дура, не более того. А для мужчины такой поворот событий, вероятно, естествен и ни в коем случае не отменяет его высоких чувств. Я доступно объяснила свои суждения?

– Весьма, – сухо сказал Максим Модестович, на этот раз посмотрев прямо в лицо Анне. Та ответила открытым, спокойным взглядом.

– Что ж… Час поздний, а вы устали, Анна Николаевна. Надеюсь, мы обо всем договорились. Честь имею.

– До встречи, друг мой, – произнесла Анна в спину уходящему Анциферову.

Когда за ним закрылась дверь, она молча, тяжело, словно разом лишившись сил, опустилась в глубокое кресло и шумно вздохнула. Некоторое время Анна сидела неподвижно. Затем вдруг усмехнулась – жестко и зло. Вытерла глаза, встала и отправилась спать.


Когда Газданов и Черменский вышли из дома графини Грешневой, Столешников переулок был совершенно пуст. Снег валил тяжелыми хлопьями, и, казалось, две шевелящиеся стены отделяют переулок от Тверской и от Петровки.

– Как, однако, шутит судьба, Черменский, не правда ли? – усмехнулся Газданов, на его ястребином лице ярко блеснули красивые, ровные зубы. – Кто бы мог подумать, что мы встретимся здесь, в Москве, и через десять лет? Не хотите ли отметить встречу? Я в гостях и не пил ничего: боялся испортить мнение графини о себе…

Черменский улыбнулся, подумал и кивнул.

– Едем к Ренье?

– Лучше к Осетрову, в Грузины, ближе.

– Идет. Извозчи-и-ик!

Через минуту извозчичьи сани уносили двух встретившихся сегодня товарищей сквозь снежную завесу к ресторану Осетрова.

Они познакомились двенадцать лет назад, когда оба, восемнадцатилетние, пришли из разных кадетских корпусов в Александровское военное училище на Знаменке и быстро стали дружны. Этому не помешало то, что отцом Владимира являлся знаменитый боевой генерал, герой Первой Турецкой кампании Дмитрий Черменский, известный всей России, а Газданов был отпрыском обнищавшего осетинского князя, богатство которого составляли лишь старинная турецкая сабля и несколько рысаков в разваливающейся конюшне. Сандро страстно любил лошадей, обожал джигитовку, в манеже доводил товарищей до восторженного воя, выделывая на «мастодонтах» невероятные трюки, множество раз бывал наказан за эти вольности, но даже ротные офицеры восхищались мастерством молодого человека.

– Газданов, почему вы не пошли в кавалерийское?! Или в цирк, по крайней мере? – спрашивал начальник роты капитан Дятлов, с ужасом наблюдая какую-нибудь «чертову мельницу» на спине флегматичного ротного сивки. – Там вам самое место, а меня от ваших м-м… эквилибров скоро родимчик хватит! Слезайте с сивого, вам говорят, он уже икает с перепугу! Марш под арест до вечера, и чтоб я более не видел на занятиях в манеже ничего подобного! Который раз вам сказано!

– Слушаюсь, господин капитан! – лихо отвечал Газданов – и под громовое «ура» всей роты спрыгивал с ошалевшего сивого путем заднего сальто-мортале. – Черменский, дайте что-нибудь почитать, не то помру в карцере с тоски!

– Возьмите у меня в спальне «Севастопольские рассказы»! Право, не заметите, как время пройдет!

Обоих юношей объединяла страстная любовь к чтению. Но если Черменский пробовал писать и сам и его уморительные пасквили на преподавателей и товарищей ходили по рукам всего училища, прибавляя своему автору дисциплинарных взысканий, то Газданов, искренне завидуя этому дару, не мог выжать из себя ни строчки и оставался лишь первым и самым благодарным читателем друга. Зато молодому осетину прекрасно давались переводы с немецкого и французского: языки Газданов знал превосходно, учил их быстро, с легкостью читал европейскую классику в подлинниках и даже осмеливался переводить Шекспира и Гейне. Переводы выходили тяжеловесными – бог решительно отказал Сандро в литературном таланте, – но очень точными, и немец Шниттенберг, преподаватель словесности, уверенно пророчил Газданову поприще дипломата. Но Сандро лишь отмахивался, бредя, как и все училище, военной карьерой.

После выпуска друзья расстались: получивший высшие баллы по всем предметам Газданов имел свободный выбор вакансии и распределился в Тифлисский полк, где уже служил его старший брат, а Черменский, два года мучившийся с точными науками и так и не одолевший их, отправился под Никополь, в захолустное местечко. За месяцы, проведенные в полку, военная служба осточертела ему до тошноты, и Владимир с радостью ушел бы в отставку, если б не слово, взятое с него отцом. Помня о своем обещании, молодой человек сдал экзамены в Академию при Генеральном штабе и был готов продолжить карьеру военного, но в тот год генерал Черменский, больше двадцати лет проживший вдовцом после смерти матери Владимира, неожиданно женился вторично.

Мачеха, хорошенькая полька из Гродно, была лишь на три года старше пасынка, и произошло неизбежное: Владимир смертельно влюбился. Янина, казалось, тоже потеряла голову от молодого человека, целое лето они встречались тайком, Владимира страшно мучила вина перед отцом и одновременно – ужас от мысли, что эта одуряющая страсть вдруг прервется… А потом выяснилось: страстная полячка держала в своих любовниках, помимо пасынка, еще и его ровесника и друга, Северьяна. Когда правда всплыла, Владимир ночью покинул имение отца. Вместе с молодым барином ушел и Северьян, рассудивший, что не следует им ссориться из-за всякой шалавы.

Вспоминая впоследствии ту осень, когда они с Северьяном без документов, без денег, как бродяги, уехали зимовать в Крым, Черменский думал, что это было счастливейшее время. Ему тогда исполнилось всего двадцать два года, от молодой дури и уверенности в собственных силах кружилась голова, опостылевшая военная служба осталась позади, впереди ждала полная опасностей и приключений вольная жизнь, рядом всегда был Северьян – вор, сорвиголова и мастер «шанхайского мордобоя», которому он весьма успешно обучил и Владимира. Вокруг расстилалось осеннее, теплое, пахнущее фруктами, морем и полынью крымское побережье, и не хотелось ничего бояться и ни о чем думать. За три года они с Северьяном объездили всю Россию, успели поучаствовать в грянувшей на Кавказе войне, работали вышибалами в публичном доме, грузчиками в порту, матросами на волжских пароходах и подмастерьями на кирпичном заводе. В Костроме Владимир случайно познакомился с провинциальными актерами; шутки ради, поддавшись уговорам новых друзей, попробовал играть – и остался в театре на весь сезон. А с ним и Северьян, решивший, что зимовать при театре спокойнее.

Здесь Черменский встретился с Марьей Мерцаловой – актрисой великолепной цыганской прелести, очень талантливой, блистающей в амплуа трагедийных героинь. Отдавая должное красоте молодой женщины, Владимир тем не менее не был влюблен и очень удивился, когда Северьян обратил его внимание на то, что Мерцалова сама не на шутку увлечена Черменским. Они стали любовниками, вместе играли в спектаклях, чем закончится эта связь, Владимир не задумывался, тем более что Марья и не требовала от него никаких решительных действий. Их роман прервался неожиданно и не по вине Черменского. Все началось с того, что в самом конце сезона Северьян залез в конюшню первого купца в городе Мартемьянова – и попался.

Рассказывая позже о том, как все произошло, друг утверждал, что «не погорел бы нипочем», не будь приказчиков Мартемьянова десяток и не ударь один из них Северьяна по голове оглоблей. Конокрада скрутили, сильно избили и готовились уже бросить с мешком на голове в Волгу, не примчись на выручку Владимир. К счастью, Мартемьянова заинтриговал странный бродяга с офицерской выправкой и речью светского человека. Купец начал расспрашивать Владимира, между делом поинтересовался, откуда его приятель «насобачился» так драться. Черменский рассказал о китайской борьбе. Вскоре мужчины договорились: Мартемьянов оставляет конокраду жизнь и свободу, а взамен Владимир поступает к купцу в услужение, чтобы учить его «молодцов» драться «по-шанхайски». Через две недели они с Северьяном, на котором все зажило как на собаке, вместе с обозом Мартемьянова уехали на Макарьевскую ярмарку. А еще через месяц в захолустной деревне Грешневке, через которую возвращались домой, Владимир увидел Софью. Но тогда же увидел ее и Мартемьянов. И оба пропали мгновенно, взглянув в зеленые погибельные глаза оборванной барышни.

Вспомнив о Софье, Владимир закрыл глаза и в который раз подумал: как бы все могло быть просто, легко и ясно. Если бы он не оказался тогда связан словом, данным Мартемьянову… Если бы сам Мартемьянов не потерял голову от Софьи, если бы не пришлось имитировать самоубийство девушки и отправлять ее тайком невесть куда, почти без денег… Все это было решено наспех, за одну ночь и, по оценке Северьяна, «куда как худо сляпано»: в то, что Софья утопилась, Мартемьянов не поверил ни на грош. Уходя от него осенью, Владимир понял: купец намерен найти сбежавшую девчонку во что бы то ни стало. Узнав за эти месяцы характер своего недолгого хозяина, Черменский не сомневался: найдет. Дело оставалось за тем, чтобы обнаружить Софью первым.

У Черменского была фора: он знал, куда отправилась девушка, поскольку сам дал ей адрес театра в Калуге и письмо к своему знакомому антрепренеру. Но, приехав в Калугу ледяным ноябрьским вечером, Владимир не обнаружил там ни Софьи, ни театра. Зато в привокзальной гостинице неожиданно встретил актрису Мерцалову, бывшую любовницу, про которую он за все это время, кажется, и не вспомнил ни разу.

Маша ни в чем его не упрекала и даже толком не расспросила. Не смущаясь, рассказала о том, что жила с местным предводителем дворянства, что ушла от него без гроша в кармане и сейчас едет в Ярославль к тамошнему антрепренеру. Она выглядела подавленной, уставшей, у нее, как всегда, не имелось денег, надежда на ангажемент тоже была очень зыбкой. В упор смотря на Владимира черными цыганскими глазами, Мерцалова попросила не оставлять ее в эту ночь. Черменский не отказал бывшей любовнице. И наутро уехал, оставив короткую, ничего не значащую записку. Мог ли он тогда знать, мог ли даже предположить, чем все это закончится?..

… – Черменский, может быть, поедемте спать? – нерешительно предложил Газданов, когда извозчик остановился у освещенного подъезда ресторана, откуда доносилось цыганское пение. – Вы, мне кажется, устали и не расположены…

– Что?.. А, вздор. – Владимир мотнул головой, отгоняя тяжелые воспоминания. – Идемте. Да, кстати… Помнится, в училище мы были на «ты». Но если…

– Чепуха! – Сандро широко улыбнулся. – Я и сам все собирался об этом напомнить, но боялся выглядеть Ноздревым. Стало быть, как прежде? Ура?!

– Ура, – согласился Владимир, невольно улыбаясь в ответ.

Расплатившись с извозчиком, они вошли в ресторан.

У Осетрова было тепло, чисто и сегодня, к удивлению Черменского, довольно спокойно, хотя это место славилось шумными купеческими загулами. Войдя, Владимир приметил лишь одну большую компанию у дальней стены. Цыганский хор тянул что-то душещипательное, бесшумно носились половые, сам хозяин, заложив большие пальцы за проймы жилета, наблюдал за залом из-за буфетной стойки. Увидев входящих, он покинул свое место и степенно подошел.

– Доброй ночи, Владимир Дмитриевич. Кабинетик изволите?

– Газданов, пойдем в кабинет?

– Слушай, останемся лучше здесь. – Сандро улыбался, глядя на цыганский хор. – Люблю их, чертей, не поверишь как!

– Шумно может статься в скором времени, – честно предупредил Осетров, чуть заметно кивая в сторону компании у стены. – Господа купцы с вечера воспринимают, уж почти и готовые.

– Ничего. Мы пока посидим здесь. Станет громко – уйдем.

– Что заказывать изволите? Чудную ушицу из стерлядки имеем, поросеночком могу угостить молочным с кашкой, карасей в сметане хрустящих можно изобразить…

– Фрол Васильич, ты пришли нам Демьяна, да скажи ему – как обычно.

– Слушаю-с…

– Тебя тут все знают! – удивился Сандро, усевшись и наблюдая за тем, как лысый, длинный, исполненный достоинства Демьян с белой салфеткой скользит вокруг стола. – Чем ты сейчас занят, служишь где-то?

Черменский усмехнулся, покачал головой. Вместо него с улыбкой ответил Демьян:

– Пишут оне-с. Для газет. Вся Москва запоем читает. Весьма даже увлекательно выходит, особливо последнее, про Хитров да «Пересыльный»…

– Демьян, как тебе не стыдно… – отмахнулся Владимир, но Газданов удивленно вскинул брови:

– Позволь… Ну как же, я читал! В «Московском листке»! «Рыцари тумана», кажется, так? Псевдоним автора… Не помню, что-то очень простое…

– Дмитриев, – усмехнулся Черменский. – Редактор, правда, пытался навязать мне «Аполлонского» или «графа Кастальдини», рассчитывая, что и барышни тоже будут читать… но тут уж я встал насмерть.

– Так Дмитриев из «Московского листка» – это ты?! Боже мой, Черменский! – поразился Газданов. – Что ж… еще в училище было понятно, что этим и кончится. Помнишь эпиграмму на майора Ртицкого?

– А как же… Пять дней ареста.

– И давно ты эдак… борзописуешь?

– Года три. С тех пор как живу в столице. Никакой другой службы я не знаю, сидеть круглый год в имении скучно, я там бываю лишь с весны до осени, пока идут работы… – Черменский говорил медленно, с неохотой, но Газданов этого не замечал. Казалось, он думает о другом.

– Какая чудная женщина, Черменский, верно?.. – произнес он, когда Демьян наконец закончил колдовать над столом и ускользнул. – Я таких глаз никогда в жизни не видел. Зеленые, как море… Ты на Каспии бывал?.. Хороша безумно! Расскажи мне о ней!

– Изволь, но что же? – пожал плечами Черменский.

– Да все, что знаешь! Ведь ты вхож в дом, разговаривал с ней запросто…

– Газданов, ты с ума сошел? Мы двух слов друг другу не сказали! Она всего несколько минут пробыла в гостиной! И те пела!

С минуту они недоуменно смотрели друг на друга. Затем дружно рассмеялись.

– Черменский, ты о какой из них говоришь?!

– О Софье Грешневой, разумеется! А ты?

– Об Анне! Черт возьми… – Газданов снова негромко рассмеялся. – «Неужто ты влюблен в меньшую? – А что? – Я выбрал бы другую, когда бы был, как ты, поэт…»

Черменский тоже усмехнулся, пригубил вино. Вполголоса спросил:

– Как ты у нее оказался? Графиня Грешнева весьма осторожна в выборе гостей.

– Притащил Анциферов. Он-то, похоже, ее старинный друг и даже… – Газданов запнулся, посмотрел на Черменского. Тот, невозмутимо разглядывая на свет вино в бокале, поинтересовался:

– Так ты дружен с Анциферовым?

– С какой стати? – пожал Газданов широкими плечами. – Просто знакомы по долгу службы, хотя наши ведомства и разны. Сегодня случайно разговорились после совещания у государя. Генерал Анциферов, как выяснилось, прежде общался с отцом, у нас есть общие знакомые… Он оказался весьма интересным собеседником. Мы вместе посидели у Клоссе, потом генерал сообщил, что приглашен на вечер в самый интересный дом в Москве, и позвал с собой. Он назвал имя хозяйки, я был, конечно, заинтригован, и… Как давно ты знаком с графиней?

– Четыре года, – медленно ответил Черменский.

Газданов вопрошающе смотрел на него, ожидая продолжения, но Владимир молчал.

– Послушай, – наконец обиженно начал Сандро. – Не хочешь говорить – ради бога, не надо, но я не понимаю, зачем столько таинственности? Если бы ты сам был заинтересован в этой даме – тогда все понятно, но ты же вроде увлечен ее сестрой?

– Поверь, я не увлечен ни той ни другой, – без улыбки произнес Владимир. – Видит бог, еще утром я подумать не мог, что снова окажусь в этой гостиной. Последний раз я был у графини прошлой весной.

– Вот как? – Газданов смотрел недоверчиво. – Отчего же сегодня?..

– Искал Северьяна. Ты ведь его должен помнить, моего бандита.

– Твой конокрад?! – несказанно удивился Газданов. – Он все еще при тебе?

– И я при нем, – подтвердил Черменский. – Мы не расстаемся уже, наверное, больше десяти лет. И вот вдруг – пропал. Просто ушел из имения ночью, никому ничего не сказав!

– Ну-у, этого можно было ожидать…

– Нельзя никак! – резко отозвался Владимир. – Я должен был знать! Не понимаю, что за стих на него нашел! Никогда прежде он так не вел себя! Месяц я еще ждал, думал – мало ли что ему в башку могло ударить, загулял, запил где-нибудь, с ним случается… Но он, паршивец, второй месяц не появляется, и вот – пришлось ехать на поиски. С утра я побегал по Москве, у нас с ним тут имеются… м-м… общие знакомые, а ближе к ночи заглянул к Фекле. Это кухарка Грешневой, у них с Северьяном когда-то был роман, и я подумал, может, Фекла что-то знает. Но он у нее не показывался. Я уже готов был откланяться, когда вдруг вошла графиня… Меня сразу захватили в плен и переправили в гостиную.

Черменский умолк. Невесело усмехнулся, глядя в сторону. Что толку врать самому себе – он хотел увидеть Софью. И был страшно разочарован, войдя в гостиную и не обнаружив там ее. Но Анна, перехватив его взгляд, чуть заметно улыбнулась, попросила немного подождать, и Владимир отчетливо понял, что стоит это сделать.

И дождался, черт возьми… При воспоминании о том, что произошло два часа назад, настроение Черменского, и без того плохое, испортилось окончательно. Как безобразно он повел себя… Чуть было не сделал вид, что они незнакомы, молчал, как болван, когда остальные просили ее спеть… Софья пела, а он, глядя в окно на падающий снег, вспоминал о том, как впервые услышал ее голос – четыре года назад, в захолустной деревне, в забитом пьяными мужиками кабаке. Она пела тогда под гитару «Что ты жадно глядишь на дорогу» – семнадцатилетняя босоногая девочка со слезами в зеленых, как у лесной русалки, глазах, и у него мурашки бежали по спине от этого голоса, глаз… До сих пор все живо в памяти, до сих пор не отболело… А ведь времени прошло немало. Можно было за столько лет понять, что ничего уже не изменится, не вернется обратно та ночь на обрывистом берегу Угры, когда он и Софья сидели, разделенные лишь умирающими углями костра, и Владимир успокаивал ее, говоря, что нельзя сводить счеты с жизнью, что бы ни случилось, а девушка молча, глядя в огонь, слушала его, и желтый огонек бился в неподвижных глазах… Кончено. Незачем и вспоминать. Но он все еще не мог справиться с собой, – виновато в этом было последнее письмо Маши. Марьи Мерцаловой, актрисы, его недолгой любовницы, покончившей с собой во второсортном борделе на Грачевке несколько лет назад. Накануне ее самоубийства они встретились случайно в полупустом под утро зале борделя. Маша была уже очень слаба, кашляла кровью. Не глядя на Владимира, рассказала о том, что из-за болезни осталась без работы, без ангажемента, из последних сил подрабатывала в публичном доме, играя для гостей на пианино, и добавила, что через неделю-другую она, вероятно, умрет. Отчетливо видя, что это правда, Владимир предложил ей:

– Поедем в Крым, там воздух, море… Ты вылечишься!

– Что ты, Володя… – отмахнулась она, глядя на него лихорадочно блестящими черными глазами. – Это уже не вылечить. Да и ни к чему. Рада я, что встретилась с тобой напоследок… Уходи, ради Христа.

До сих пор он проклинал тебя за то, что послушался. Хотя и понимал в глубине души, что это ничего бы не исправило. По глазам Маши было уже понятно: она разочлась с жизнью. На другой день зареванные проститутки, придя к Черменскому в гостиницу, передали ему последнее письмо Мерцаловой, которое Владимир перечитывал столько раз, что уже знал наизусть.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 2.9 Оценок: 9

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации