Текст книги "Знак Скорпиона"

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Прошлым вечером у Яны оказалось немало времени, для того, чтобы обдумать всю полученную ею информацию. Отправляться куда-то после отъезда лейтенанта она не решилась. Милославская была заинтригована стремительно развивающимися событиями, но тревога в душе и ощущение приближающейся неведомой опасности нагнетались все сильнее и сильнее. Если бы только знать, с какой стороны ждать удара! Яна попыталась было вечером вновь воспользоваться картами, чтобы определить, кто, по чьему поручению и из каких побуждений наблюдал за ней, но, видимо, она слишком устала, чтобы проделать данную операцию. Поэтому Яна решила переключиться пока на неведомого покойного Александра Тихонова, уже дважды являвшегося ей в видениях.

Обдумав всю полученную информацию, Милославская собралась побеседовать с родителями мальчика. Несмотря на то, что пока связь двух погибших от передозировки мальчишек не просматривалась, ей казалось, что убийство было совершено одной и той же рукой. Возможно, разговор принес бы какие-то результаты.

Руденко оставил Яне не только адрес, но и телефон Тихоновых, так что Яна успела утром им позвонить. Разговор был коротким. Милославская беседовала матерью Александра. Она представилась журналисткой и договорилась о встрече в небольшом ресторанчике в центре.

Одевалась на встречу Яна с особым тщанием. Ей хотелось произвести благоприятное впечатление деловой и собранной женщины, пришедшей в ресторан исключительно лишь по долгу службы. Поэтому она остановилась на классическом легком шелковом костюме с узкой юбкой итальянской длины и приталенном жакетике с поясом в серебристо-серых тонах.

Оставив Джемму караулить жилище, в час дня Яна уже оказалась на улице Некрасова и обнаружила нужную вывеску: «Нептун». Оформление небольшого ресторанчика Яне не очень-то понравилось. Слишком уж броско и аляповато, изобилие мишуры, серебра и золота, а также «морских мизансцен», начиная от аквариумов и завершая большими панно на стенах. Все это вызывало у Милославской желание зажмуриться и отвернуться.

Подскочивший у входа официант с заученной улыбкой, обнажавшей мелкие белые зубки в таком изобилии, что казалось, еще минута и он укусит, тут же осведомился, куда мадам пожелает присесть. Яна, не ожидавшая оказаться в заведении подобного типа, а предполагавшая, что встретится со скорбящей матерью в местечке поскромнее и подешевле, спросила услужливого официанта не ждет ли ее здесь Тихонова.

Тот, подобострастно смотревший на посетительницу, тут же провел Яну к столику в нише и попросил подождать. Милославская открыла меню. Цены поражали воображение, но зато и выбор блюд из морепродуктов был столь же значителен.

Яна еще не просмотрела и первой страницы, как к столику быстрыми шагами подошла моложавая стройная женщина с высокой прической и внимательными восточного типа темными глазами. Она одарила Яну заученной вежливой улыбкой и проговорила:

– Здравствуйте, я Тихонова Лилия Александровна, можно просто Лилия.

– Очень приятно, – Яна также улыбнулась и представилась. – Милославская Яна, газета «Тарасовские вести». Я хотела бы с вами поговорить.

Яна видела, что женщина, несмотря на нарочито радушный вид, напряжена, и, желая помочь ей расслабиться, проговорила:

– А почему вы выбрали именно этот ресторан? Я здесь раньше никогда не была.

– Не удивительно, – ровным голосом произнесла Лиля, элегантно присев на кресло в виде большой ракушки. – Он открылся год назад и собираются здесь лишь те, кто может позволить такую роскошь. У журналистов, насколько мне известно, не такая уж большая зарплата? А предложила я встретиться именно здесь потому, что этот ресторан открыли мы с мужем, – Лилия прервалась, так как к ним подлетела предупредительная официантка с заученной широкой улыбкой.

– Милая, мне бокал вина, а нашей гостье, что она пожелает, за счет заведения.

Яна не стала злоупотреблять гостеприимством введенной ею в заблуждение женщины и, безуспешно попытавшись отказаться от подобного широкого жеста, выбрала лишь коктейль из мидий по-итальянски.

Официантка убежала, а Лилия продолжила:

– По вашему вопросу я поняла, что вы появились не из-за заказанной нами рекламной статьи о ресторане, не так ли? Впрочем, кажется, эта статья должна быть напечатана в какой-то другой газете. Так значит вы все же вспомнили о тех моих письмах?

Яна ничего не понимала, так как понятия не имела, о каких письмах может говорить женщина, но все же, надеясь на получение некоторой информации, неопределено проговорила:

– Простите за бестактность, но мне хотелось бы поговорить о вашем погибшем сыне.

– Значит все-таки из-за писем, – горькая улыбка скользнула по ее губам. – Вы долго ждали.

– Раньше не получалось. – Яне не очень-то нравилось несколько двусмысленное положение, в которое она попала, но раскрывать сразу карты не хотелось.

– Ну что ж, – женщина опустила глаза, смущенно разглядывая вышитые на скатерти водоросли, – я уже не горю тем пылом, как тогда, сразу после того страшного события. Куда я только не обращалась, – голос женщины зазвенел от напряжения, как туго натянутая струна, в любой момент готовая лопнуть, – что не предпринимала, лишь бы обратить на данную проблему внимание общественности, администрации! Вы же сами прекрасно знаете, – теперь ее взгляд, обращенный прямо на Яну, горел огнем фанатизма, – что в нашем городе все больше и больше детей и подростков становятся наркоманами. Даже статистика признает: мы занимаем место в первой десятке городов с наибольшим распространением наркотиков и, следовательно, СПИДа, среди населения. А между тем меры по предотвращению, предупреждению наркомании просто смешны, администрация бездействует, наркодилеры мелкие и крупные нагло уничтожают цвет нации…

Милославская видела, что женщина горит энтузиазмом и готова еще долгое время выкладывать все накопившееся, но ей в данный момент значительно важнее было увязать события смерти сына владелицы ресторана и недавно погибшего Олега. Приход официантки, к счастью, прервал поток слов Лилии. Она отпила маленький глоточек вина и вновь превратилась в сдержанную гостеприимную хозяйку. Яна попробовала немного красиво уложенных в специальную вазу измельченных мидий с зеленью и приправами под нежным соусом из белого вина.

– Ну и как вам нравится? – Лилию, казалось, искренне интересовало мнение Яны.

– Восхитительно! – хоть в этом не покривив душой, проговорила Милославская. – Но я хотела бы кое-что с вами обговорить. Обратиться к вам меня побудили, конечно, ваши письма, хотя кроме этого было еще одно обстоятельство.

Лилия нахмурилась, но продолжала внимательно слушать Яну. Милославская экспромтом сочиняла историю, помогающую ей увязать неизвестные письма незнакомки со смертью Олега:

– Понимаете ли, я провожу независимое журналистское расследование. Надеюсь, результаты его, опубликованные в нашей газете помогут привлечь внимание общественности и власти к проблемам наркомании и наркодилерства. Если бы вы ответили на несколько вопросов…

– Задавайте, – женщина неожиданно перебила Яну. Ее глаза смотрели внимательно и настороженно, хотя на губах и оставалась все та же улыбка.

Яна решила отбросить церемонии и задать вопрос прямо в лоб. Ей было интересно, как женщина на него отреагирует.

– Скажите, – ровным голосом произнесла Милославская, не отводя взгляда от лица женщины. – Это Олег Сизов поставлял вашему сыну наркотики? Это он приучил к ним вашего мальчика?

На мгновение лицо Лилии, быстро опустившей глаза и сделавшей вид, что она внимательно рассматривает свой безупречный маникюр, исказила гримаса боли и страха. Она смутилась, но быстро справившись с растерянностью и вновь смело и даже холодно взглянула на Яну.

– Я понятия не имею о существовании какого-то там, Олега, вы сказали? С чего вы это взяли, кстати, хотелось бы знать.

– Извините, но я не могу разглашать свои источники информации, – Яна мгновенно пришла к однозначному выводу.

Чтобы женщина теперь не говорила, Милославская была уверена, что карты ее не подвели и имя Сизова Лилия слышит не впервые, как пытается ей представить. И эта ложь как раз обличает ее больше, чем если бы было сказано, что Олег и Александр знали друг друга. Конечно, оставалась все же возможность, что смерти Олега и Александра связаны совсем другим образом – личностью убийцы. То есть, что они действительно были не знакомы, маньяк-убийца случайно остановил на них свой выбор. Но все же какое-то чувство подсказывало Яне, что это не так.

Делая вид, что достает только лишь пачку сигарет, Яна извлекла из сумочки нужную карту «Да» и «Нет». Желая отвлечь Лилию, пристально следящую теперь за ее манипуляциями, Яна спросила:

– Здесь можно курить? Вы не будете против?

– Ну конечно, курите, – женщина придвинула поближе к Милославской пепельницу в виде раковины, обвитой водорослями.

Яна прикурила сигарету, глядя из-под полуприкрытых век на собеседницу, глубоко затянулась, выпустила маленькое облачко дыма и сосредоточилась, положив правую руку на карту, находящуюся у нее на коленях. Лилия, видя, что Яна не собирается пока вступать в разговор, чувствовала себя несколько растерянно. По ее лицу понять это было невозможно, но от внимательного взгляда Милославской не укрылось, как женщина нервно теребит лежащую у нее на столе под бокалом нарядную салфетку. Казалось, длинные ногти с безупречным маникюром готовы хищно вонзиться в беззащитную ткань, чтобы растерзать ее на множество маленьких клочков. Должно быть окружающий Яну «Морской мир» навеял неожиданную ассоциацию с красивым морским цветком, который неожиданно обнаруживает свой хищный оскал в том случае, когда слишком близко к нему подбирается маленькая беззащитная рыбка.

Но Яна отогнала непрошенные и неуместные мысли полностью сосредоточившись на карте. Про себя она тихонечко бормотала: «Тихонов Александр и Сизов Олег были знакомы?».

Через несколько секунд ладонь, лежащая на карте потеплела. Яна тут же перешла ко второму, волнующему ее ничуть не меньше вопросу: «А знает ли об этом мать Александра?». Неожиданное тепло не исчезло, казалось, оно даже стало нарастать, усиливаться.

Лишь через несколько секунд, когда Яна постаралась очистить свои мысли от ненужного и сосредоточиться на образе сидящей перед ней Лилии, карта понемногу стала остывать, превращаясь в то, чем она и была на самом деле – всего лишь картонный прямоугольничек, покрытый лаком. Но Милославская на этом не остановилась. Карту «Да» и «Нет» она обкатывала пока еще не так уж долго, поэтому, чтобы быть уверенной в результатах, ей хотелось провести еще один наглядный эксперимент. Конечно, у Яны были некоторые сомнения – все-таки ее внутренняя энергия почти на пределе, но сохранившийся потенциал позволял рискнуть.

Яна, по-прежнему пристально глядя в глаза Лилии, думала: «Ты расскажешь мне сама что-нибудь о сыне, о его вкусах, пристрастиях, радостях?»

Яна уже было пришла к выводу, что на это не хватит ее сил, карта откажется содействовать и попытка внушить простое желание поведать любую историю будет безуспешной, когда карта стала понемногу теплеть под ее рукой. На этот раз тепло нарастало очень медленно, постепенно, но, видимо, внушение все же сработало.

Взгляд Лилии с большим трудом оторвался от Яны и заметался по столику, перескакивая с вазы с цветами на пепельницу, бокал, скатерть и вновь на пепельницу. В это мгновение лицо ее прояснилось и женщина, словно для того, чтобы заполнить паузу и проявить гостеприимное радушие проговорила неуверенным тоном:

– Как вам нравится убранство ресторана? Вы обратили внимание на то, сколько у нас здесь раковин? Все выдержанно в стиле морского дна, несколько необычно, правда?

Яна лишь молча кивнула. Ей не нравилось, что хотя карта и подтвердила, что желание Милославской выполниться, Тихонова говорила вовсе не о том. Но в следующее мгновение она успокоилась – Лилия продолжила:

– Это все Саша, мой сын. Он с раннего детства мечтал исследовать морское дно. Именно из-за него мы каждое лето отправлялись на море и занимались дайвингом, подводным плаванием в специальном снаряжении. У Саши осталась великолепная коллекция ракушек, добытых им самим. Он даже научился их шлифовать и полировать.

Яне тут же вспомнилось видение, когда мальчик преподносил неизвестной рыженькой девочке красивую крупную ракушку. Тем временем Лилия, как в забытьи, взахлеб делилась воспоминаниями:

– Мы с мужем давно мечтали открыть свой ресторанчик – он у меня прекрасный повар, а как только мои родственники помогли с деньгами Саша загорелся. Это он придумал название ресторанчику и он же упросил оформить его таким образом. Он сам все придумал, фантазировал, был так увлечен вплоть до тех пор пока не увлекся этим…

Растерянный и поблескивающий непролитой влагой взгляд Лилии вновь заскользил по убранству ресторанчика. Внезапно из-за двери, ведущей во внутреннее помещение, появился невысокий толстый, румяный мужчина с добродушным лицом, которое в данный момент портили сердито нахмуренные брови и угрюмый взгляд. Тихонова, точно обрадовавшись неожиданно подвернувшемуся предлогу вскочила, проговорила, что муж требует ее немедленного внимания, извинилась и удалилась на кухню.

Яна лишь улыбнулась. Этот уход сильно напоминал бегство, но Милославская была довольна результатом. Теперь она точно знала, что тем или иным образом семейство Тихоновых причастно к смерти Олега. Яна собиралась задать женщине еще несколько вопросов, чтобы все же выяснить, каким образом их сын познакомился с Олегом и кто эта неизвестная рыженькая девочка, мелькавшая в Яниных видениях. Но больше узнать от Лилии Яне на этот раз ничего не удалось. Через несколько минут к ней решительным шагом подошел повар, которого Тихонова представила, в качестве своего мужа. Довольно-таки грубо он проговорил:

– Что вам нужно от моей жены? Вы ее расстроили. Уходите!

После этих слов Тихонов замолк, выжидательно глядя на Яну. Милославская, не ожидавшая подобных действий поднялась, но при этом, не отрывая взгляда от лица повара четко проговорила:

– Что вы знаете о смерти Олега Сизова?

На лице мужчины изобразилось неподдельное изумление. Он неуверено проговорил:

– Кого? О чем вы…

Но в следующее мгновение, побагровев, визгливо воскликнул, привлекая внимание немногочисленных посетителей:

– Убирайтесь! Вы сумасшедшая, ненормальная!

Яна, небрежно бросив на стол деньги за коктейль из мидий, усмехнулась и издевательски ласково протянула:

– Вы великолепно готовите! Только не стоит так кипятиться – вас может и удар хватить, вон как покраснели. В такую жару берегите свое здоровье с особым тщанием и пореже кричите на посетителей.

Яна понимала, что подобным поведением сжигает за собой все мосты и Тихоновы приложат все усилия, чтобы больше яна к ним и близко не подошла, но удержаться не могла. Ей хотелось не такими словами поставить на место невоспитанного повара, интеллектуальное развитие которого судя по всему оставляло желать лучшего.

Яна элегантно проскользнула между столиками, провожаемая теперь уже угрюмым и неприветливым официантом с мелкими острыми зубками. У самого входа она обернулась и помахала рукой наблюдавшему за ее отходом хозяину, стоявшему у столика с сердитым видом и очаровательно улыбнулась остальным посетителям. Внимание всех было приковано только лишь к Яне.

Выйдя на улицу и ощутив, как липкие пальцы удушающей жары жадно прикасаются к ее телу, Милославская задумалась. Теперь наиболее перспективной ей казалась связь смерти Олега с Тихоновыми. Ей уже было известно, что Олег барыжничал – распространял наркотики. На этой основе выстраивалась четкая логическая цепочка. Вероятно, именно он и приучили Александра к героину. Затем он и стал косвенным виновником гибели мальчика, передав ему в больницу наркотики. Чувства, ясно написанные на лице Лилии в тот момент, когда Яна спросила о Сизове, говорили о том, что матери данные факты были известны и вызывали у нее вполне объяснимое чувство.

Ничего удивительного Яна не видела в том, что желая отомстить виновному в гибели родители мальчика предприняли бы какие-то действия. Вот только вызывало сомнение участие в данном супруга Лилии. Чтобы так искренне изобразить удивление и растерянность непонимания, написанные на его лице при первом упоминании о Сизове, надо быть, по меньшей мере, выдающимся актером. А учиться данному мастерству, гримасничая сверкающим кастрюлькам и сковородкам, по мнению Яны, было не столь уж и легко. Так что скорее всего, в отличии от супруги, он не ведал о существовании Олега. Так что разгадку необходимо было искать у Лилии.

Конечно, оставалось беспокоящее Милославскую белое пятно – как именно познакомились Маша и Олег. У Яны возникали вполне резонные сомнения, в том, что Олег подходил к случайным неизвестным ему пацанам на улице. Знакомство могло состояться через друзей Александра и в этом можно было бы увериться, если бы не возрастная разница. Ровесники Олега никогда бы не приняли в свою компанию ребенка, которым являлся для них Саша. Какая-то деталь упорно не укладывалась чтобы образовалась единая картина.

Яна понимала: все ее умозаключения весьма и весьма условны. Они были построены лишь на видениях и предположениях, то есть сообщать о чем-то Руденко или просить его содействия не имело смысла – он бы просто поднял ее на смех. Милославская сама не была уверена в том, что нащупала именно ту ниточку, которая выведет ее к убийце. Но все же отказываться от данной версии она не собиралась.

* * *

Раздумывая таким образом Яна добралась до дома. Она отперла калитку, задумчиво приласкала обрадовавшуюся собаку и прошла в дом. Прежде, чем войти, она осторожно оглянулась. Джемма стояла рядом, не проявляя никакого беспокойства, из чего Яна сделала вывод, что собака на этот раз не чувствует никакого подвоха, а неизвестные люди на белой «шестерке», караулящие что-то или кого-то у ее дома уехали. Конечно, Милославская не была паникершей. Она трезво оценивала меру опасности и понимала, что, вполне может быть, эти неизвестные не имели к ней лично никакого отношения. Ну а Джемма просто перестраховалась, решив, что присутствие неподалеку посторонних угрожает безопасности любимой хозяйки. На самом же деле это вполне могли быть случайные молодые люди, обнаружившие тихий уголок, в котором можно спокойно заняться интимным общением. Ну а из-за жары они открыли дверцы. Появление же здоровенной собаки напугало их до полусмерти, в связи с чем весь сексуальный пыл остыл, вот они и укатили срочным темпом на все четыре стороны.

И все же какое-то предчувствие подсказывало Яне, что неизвестные следили за ней. Ей казалось, что в эти несколько дней, прошедшие с момента появления Сизовой, ее безотказная зрительная память подсознательно зафиксировала появление именно этой пыльной шестерки с двумя мужскими фигурами на передних сидениях.

В таком случае, вполне возможно, что неизвестная личность, обладавшая не малой властью, позволяющей организовать данную слежку, опасалась, что Яна раскроет убийство. И именно для того, чтобы вовремя помешать ей, за Милославской следили. Подозрения Яны падали прежде всего на человека, уже пытавшегося иным способом узнать о том, как продвигается работа экстрасенса. Это был Альбин. Но зачем ему мешать расследованию? Если он сам и был убийцей, а теперь боялся, что Яна обо всем узнает, то скорее всего он мог бы попытаться устранить Милославскую другим образом.

У Яны даже дрожь пробежала по телу. Думать о том, что преступник может пойти на крайние меры по отношению к ней не хотелось. В ней сохранялся здоровый и естественный инстинкт самосохранения, в данный момент призывающий к особой осторожности.

Но, с другой стороны, зачем тогда преступнику, организовавшему слежку, так явно показывать свои намерения и вмешивать в дело столько людей, которые впоследствии могут, помня об интересе Альбина, догадаться о том, почему Яна так внезапно исчезла. И при чем же тогда Тихоновы, привидевшийся ей мальчик?

Вторым человеком, не желающим, чтобы яна нашла ответ на то, кто виновен в смерти Олега бы Никитин. По всему видно, что он желал не только сохранить в тайне несчастье своего сына, но и вполне резонно предполагал – мальчик мог знать о смерти Олега больше, чем говорит, а то и оказаться одним из подозреваемых в совершении убийства. Так что мотивы его были столь же объяснимы, как и у Альбина.

В любом случае, Яне было не по себе. Картина, вырисовывающаяся перед ней, казалась слишком запутанной и неестественной. Чувство тревоги, беспокойства усиливалось с каждым днем. Словно в кошмарной выдумке Кафки закручивались события вокруг Яны, пытаясь ввести ее в заблуждение.

Больше всего женщину беспокоило то, что как ей казалось временами, все не так уж и сложно, разгадка близка, достаточно лишь вспомнить какой-то факт, уловить какую-то нить и все станет ясно. Но воспоминания скрывались от нее за пеленой мрака, память отказывалась служить должным образом, пряча факты, как будто предчувствуя, что они лишь доставят Яне новые тревоги.

Через мгновение Милославская выкинула ненужные мысли из головы и решила вновь обратиться к картам.

Задумчиво перебирая их и вглядываясь в символические картинки, казалось бы, разговаривающие с экстрасенсом на своем непонятном языке, яна остановила свой выбор на «Джокере». Интуитивно Яну тянуло именно к этой карте, способной предоставить нужную информацию с наименьшими затратами энергии, внутреннего потенциала. Карта была немного повреждена, так что временами давала информацию не совсем понятную и кажущуюся несколько неуместной, но зато она требовала меньших затрат энергии, что было немаловажно – женщина чувствовала, что понимание нависшей над ней опасности угнетает ее.

Кроме того, Яну беспокоила связь между убитыми мальчиками. Впервые она чувствовала некоторую неуверенность. Эта связь не только была весьма сомнительной, если рассматривать ее с точки зрения наличия доказательств, но и запутывала выдвинутые предположения Милославской о том, кто и за что убил Олега.

Яна невольно усмехнулась. У хорошего, замечательного мальчика, как охарактеризовала его мать в первую встречу, оказалось столько врагов. Каждый мог быть убийцей, прямым или косвенным, смотря как оценивать смерть от передозировки – случайностью или злым умыслом. А ведь наверняка, учитывая род занятий Олега, обнаружение людей, мечтающих когда-то увидеть его мертвым может продолжиться. Какой-нибудь должник, преступник, наркоман – Олег, распространяя наркотики, наверняка, общался не только с самым дном – опустившимися людьми, способными убить за наркотики, но и с преступным миром.

Яна еще со слов Руденко знала, что барыги – распространители наркотиков, так сказать, в розницу, а не крупными партиями, не существуют сами по себе, обособленно. У них непременно должны быть покровители из преступного мира. Во-первых те, кто привозит в город крупную партию наркотиков, продавая ее затем барыгам, имеющим связь уже с самими наркоманами. Во-вторых, покровительство распространителям типа Олега, за определенную плату, обычно оказывает местный авторитет, накачанный бандит сплотивший вокруг себя дворовую «братву» и подчиняющийся контролирующим район бандитам по-крупнее. Этот дворовый руководитель преступного мира необходим прежде всего для того, чтобы защитить барыгу в том случае, если, например, окончательно потерявший голову наркоман без денег в поисках дозы попытается добиться наркотиков силой.

Все это делало порой весьма шатким положение распространителя, подобного Олегу. Если вдруг Сизов попытался обмануть кого-нибудь из своих покровителей, его вполне могли и устранить. Яна вздохнула. В таком случае круг подозреваемых расширялся, а найти убийцу становилось еще сложнее. Дело оказалось довольно-таки запутанным. Надежда оставалась лишь на карты.

Милославская вновь перевела взгляд на карту «Джокер», лежащую перед ней на столе. Быть может именно он подскажет что делать, где и как найти убийцу. Яна расслабилась, положив руку на карту.

Стоило лишь ей прикрыть глаза, как ощущение тепла, нежно ласкающего ладонь, подсказало, что карта начала действовать. Мрак, в который Яна погрузилась, зажмурившись, понемногу стал рассеиваться. Через мгновение черные точки, подобно какой-то сюрреалистической вороньей стае закружились перед ее глазами.

Внезапно эти черные точки, хаотично мелькающие перед ее внутреннем взором принялись упорядочиваться, складываясь в черно-белое изображение, лишенное не только ярких красок, но и полутонов.

Яна огляделась. Картина, представшая перед ее глазами угнетала. Как ни странно, цвета так и не появились. Возможно, просто из-за царившего полумрака все вокруг по-прежнему казалось черно-белым. Она находилась на улице, освещенной лишь редко встречающимися фонарями. Находящийся ближе всего к ней фонарь был неисправен – испускающая тусклый, придающий окружающему несколько призрачный вид, свет лампочка то и дело тухла, вновь разгораясь через несколько секунд.

Сразу за кругом света, который образовался благодаря фонарю, тьма смыкалась, поглощая очертания смутно вырисовывающихся домов. Лишь большая неоновая вывеска выглядывала из-за расположенного за фонарем двухэтажного здания. Прочитать, что на ней написано было невозможно. Лишь неоновые отсветы зарницей освещали темное небо. Сияние мигающей рекламы бросало неровные тени, периодически озаряя двухэтажный особняк.

Неожиданно свет фар вывернувшегося из-за угла автомобиля осветил темную подъездную дверь, лавочку и даже цветущие кусты. В этот момент Яна успела разглядеть, что дворик был довольно ухоженный, чистенький и симпатичный. Машина остановилась, но фары не погасли и водитель не вышел. За затемненными стеклами Яне не было видно, что происходит в автомобиле.

Милославскую охватило любопытство. Ей было интересно, что происходит в данный момент в машине. Каким-то неведомым чувством она понимала, что это не парочка, которая никак не может распрощаться и целуется в данный момент, оттягивая последние минуты. Нет, от темной массы автомобиля исходила неведомая опасность, заставляющая пробегать по телу женщины противную дрожь.

Яна стала медленно приближаться. Она, как ей казалось, не просто шла или даже плыла по воздуху, но, подчиняясь мысленному усилию, продвигалась вперед резкими толчками, требующими значительного напряжения. Яна уже могла, вытянув руку, прикоснуться к правой передней дверце, смутно виднеющейся в темноте, когда ее ослепил яркий свет.

На мгновение все вокруг озарилось. Мрачное небо прочертил зигзаг молнии. Только грома Яна не могла услышать, хотя инстинктивно и ожидала его. Через несколько секунд совершенно неожиданно с неба полились неудержимые дождевые потоки.

Но Милославская и не заметила непогоду, она была поглощена открывшимся ей зрелищем, поэтому и не задумывалась над тем, как это в мгновение ока, в тот момент, когда блеснула молния, она оказалась внутри машины. Сидения были покрыты нежной замшей. Яна удивилась. На этот раз в видении чувственное восприятие предметов, к которым она прикасалась сохранилось. Женщина сидела сзади. Высокие спинки расположенных перед ней сидений с подставками для головы, закрывали обзор, не позволяя увидеть, что происходит между находящимися там людьми. Яна ощутила, что она задыхается. Казалось, ее астральное тело окутывала пелена миазмов панического страха, ненависти и насилия, эта душная атмосфера медленно отравляла ее.

Между передними сидениями был небольшой просвет. Против своего желания Яна прильнула к нему и увидела место водителя. Опираясь на руль, полулежало тело бесчувственного мужчины в дорогом темном костюме. Яна видела лишь спину этого человека, да его обнаженную руку. В данный момент она была перетянута жгутом. Кто-то одним ловким движением вонзил в руку человека иглу шприца, наполненного мутноватой жидкостью. Яна, оцепенев, наблюдала, как жидкость становится красноватой от крови, а затем медленно входит в вену. Милославская отпрянула от щели, сжавшись на сидении. Она чувствовала, что еще мгновение, и задохнется. Панический ужин от предчувствия смерти, витающей рядом и готовой нанести безжалостный удар, парализовал ее волю. Лишь знакомая маленькая татуировка на запястье отпечаталась перед глазами, как бы символизируя гибель.

Яна медленно открыла глаза. Яркие краски солнечного дня на мгновение ослепили ее, вернувшуюся из почти бесцветного мира страха и ненависти. Она отправилась на кухню за очередной чашкой свежесваренного кофе. Именно этот напиток способен был вернуть ей потраченную силу и обрести некоторое, хотя бы физическое равновесие.

Мысли Милославской разбегались, паническое чувство страха отступало постепенно, как отхлынувшая волна, оставившая на берегу необычный узор. Яна не столько боялась того, что ей придется общаться с убийцей или даже присутствовать на месте убийства.

Хотя ей, конечно, как и любому человеку, было в полной мере присуще чувство самосохранения, все же обычного человеческого страха почти не было. Яна уже пережила клиническую смерть, а кроме того была убеждена, что до того момента, когда кто-то там на небесах не посчитает: ее миссия выполнена, позволять страху за жизнь брать верх над рассудком просто глупо. Кроме того, порой ей казалось, что после пережитой трагедии гибели близких некоторые чувства, присущие ей ранее, просто атрофировались, изменив ее характер и душу.

Теперь она казалась самой себе более решительной и волевой, ее рассудочность странным образом контрастировала с душевной тонкостью и восприимчивостью. Яна понимала, что эти качества не взялись из ниоткуда, до поры до времени они таились в душе любящей матери и верной, послушной супруги, какой она была когда-то.

Но обретенная Милославской способность к новому уровню восприятия, названному людьми экстрасенсорикой, в то же время оказалась и ее слабостью. Яна не могла спокойно пройти мимо страданий, смерть, забирающая кого-то прямо на ее глазах прикасалась и к женщине своими липкими гниющими пальцами, заставляя содрогнуться в паническом отвращении, доставляющем душевную боль.

Яна задумалась. Во чтобы то ни стало, понимала она и умом и сердцем, необходимо воспрепятствовать, помешать убийству. В том, что это именно убийство женщина не сомневалась.

Проблема была лишь в том, что она никак не могла понять, что это за место, привидевшее ей в темноте. Кроме того, сомнения были и насчет времени убийства. Безусловно, ночь. Но вот когда? Может сегодня, а может и через некоторое время. Карты не дали точных указаний.

Яна задумчиво пила в кабинете крепкий напиток, перемежая его затяжками сигаретного дыма, когда неожиданная мысль заставила ее потянуться к телефону. В видении была гроза, между тем в данный момент небо безоблачно. Милославская надеялась, что метеослужба подскажет ей, ожидается ли в данную ночь дождь. Яна позвонила и вновь задумалась. Ей ответили, что дождя не будет. Но полностью доверять этому прогнозу женщина не могла. Обращаться к Руденко за помощью, руководствуясь лишь видением убийства неизвестно где и когда не имело смысла. Так что, надеясь что прогноз точен, Яна решила прежде всего отыскать нужное место.