Текст книги "Охотник за нечистью и Похититель душ"

Глава 9. В пути

Вечерело. С болот поднимался туман, стелился между кустами, завивался под копытами лошадей, гасил и причудливо искажал звуки. Промозглая сырость забиралась под одежду, заставляя путников зябко передёргивать плечами.

Венельд и Тур ехали уже несколько дней. Вороной гордо выступал точёными ногами, игриво вскидывал голову, фыркал. Вихорёк вёл себя поспокойнее. Неугомонный Дарвел нахохлился на плече у хозяина – холод и сырость его совершенно не радовали.

Венельд хмурился, лицо его под капюшоном плаща казалось задумчивым и угрюмым. Туру тоже было неуютно – оба устали, замёрзли и проголодались. Запасливая Герта положила им в дорогу лепёшек, вяленого мяса и сушеных фруктов, но они расходовали их экономно, предпочитая по возможности охотиться.

– Ночлег обустраивать пора, а, Венельд? – не выдержал, наконец, Тур. Он уже знал: когда его спутник напряжённо о чём-то думает, вот как сейчас, ему всё нипочём. Этак он и целую ночь может ехать, с него станется!

– А? – поднял голову Венельд и принялся озираться. – Ты гляди-ка, вечереет…

– О чём думаешь, друг? Поделился бы.

– Так, – отмахнулся парень. – История эта из головы не идёт… Вон вроде подходящее местечко! – указал он рукой. Тур приподнялся на стременах, глянул. – Там остановимся.

Место действительно было неплохое. Несколько валунов – некоторые выше Тура! – надёжно защищали от ветра маленькую полянку. Неподалёку звенел ручей, а за ним, приминая высокую траву, лежало дерево, очевидно, упавшее уже довольно давно. Тут тебе и дрова, и вода – даже ходить никуда не надо!

Венельд и Тур спешились, расседлали коней, вычистили их и обтёрли. Согнанный с плеча Дарвел, недовольно крича, покружил над поляной и устроился на одном из валунов, зорко поглядывая вокруг. Позаботившись о лошадях, путники принялись обустраиваться сами: развели костёр, растянули над головой непромокаемый полог. Вооружившись топориком, Тур нарубил с упавшего дерева веток про запас. Венельд ободрал и выпотрошил пойманного по пути зайца, пристроил над огнём тушку. Вскоре над поляной разнёсся аромат жарящегося на костре мяса.

– Я тут всё думаю, – обронил Венельд, когда они, наконец, уселись у костра и принялись за еду, – как, Герта сказала, мужа её звали?

– Гелерт, – тут же припомнил Тур. – У деда моего такое же имя, вот и запомнилось.

– Точно! Я ещё тогда внимание обратил…

Тур нахмурился. И что за привычка вот так недоговаривать! Скажет полслова и сидит довольный, вопросов ждёт. Эх!

Молчание затягивалось. Венельд сосредоточенно обгладывал косточку, словно и не было никакого разговора. Кони мирно щипали траву, сокол на камне раздирал мощным клювом добычу – какого-то мелкого грызуна, только что пойманного в лесу. Тур вздохнул, сдаваясь:

– Имя как имя, ничего особенного!

– Думаешь? – усмехнулся Венельд. Бывшему наёмнику немедленно захотелось запустить в него чем-нибудь тяжёлым, хотя вспыльчивостью он, в общем-то, не отличался. «Не стану спрашивать!» – твёрдо решил Тур, но парень продолжил сам:

– Ты ведь из Норавии, так? Вооот. И деда твоего, говоришь, Гелертом звали? А ещё была среди порабощенных одна девчонка, Вельда. Тоже ведь норавийское имечко, а, Тур?

А ведь и впрямь! Да и парнишку-работника, которого они всё-таки вычислили, тоже по-норавийски звали – Морх. Был он из всех, нанятых мужем Герты, самым молоденьким и неприметным: это подай, то принеси, однако подскакивал с утра раньше всех и ложился, когда весь дом затихал. Герта сказала – будто вообще не спит. Ну, Тур и решил на него поглядеть, а лицо-то как раз оказалось знакомое… Как его от чужой воли избавить, они не придумали, но и так оставлять было нельзя: кто его знает, какое приказание отдаст ему проклятый колдун? В общем, Гурт его покамест к себе забрал – запер в подсобке, куда отправлял порой буйных постояльцев, перебравших медовухи. Тоже не жизнь, взаперти-то сидеть, но хоть, по крайней мере, не навредит ни себе, ни другим. А было парнишке от силы пятнадцать лет…

– Стало быть, в Норавию ехать нужно, – задумчиво протянул Тур и поскрёб короткую светлую бороду. Венельд кивнул – нужно. Тайное имя узнать – это тебе не на базаре познакомиться! Жить рядом надо, наблюдать за человеком, подслушивать, подглядывать, выяснять, с кем дружен, с кем нет, кому доверяет да чего боится… Дядьям да теткам родным подчас имя это неведомо, а тут – чужой человек прознал, да не одно, не два… Дела!

Лес понемногу наполнялся ночными звуками. Взошедшая луна облила причудливые силуэты деревьев зловещим призрачным светом, тени сгустились за каждым кустом. Крохотный костерок на поляне потрескивал, силясь разогнать тьму.

– Ты в наших краях бывал когда-нибудь, Венельд?

– Доводилось.

– Тоже – заказ выполнял или своей волей?

– Я везде своей волей езжу. Не люб заказ – не беру.

Тур помолчал, однако любопытство возобладало:

– А что за дело-то было?

– Так, – покрутил головой Венельд и потянулся. – Ох, как же спать хочется… – он поднялся, сходил за одеялом. Тур проводил его глазами:

– Стало быть, не расскажешь?

– Да нечего там рассказывать. Подменыш завёлся. Насилу родителей убедил.

Тур вскинул брови:

– Да ну? А я всегда думал, что сказки это…

– Я про тайное имя тоже думал, – буркнул Венельд, укладываясь.

Где-то в лесу заухал филин. Дарвел встрепенулся, обвел взглядом поляну. С таким охранником можно и стражу не выставлять! Тур вытащил из седельной сумки своё одеяло, тоже улёгся, притих. Ему нравились звуки леса: перешёптывание листьев, загадочное потрескивание веток, тревожно-настойчивый шелест ветра в верхушках деревьев, уханье филина, стрекот цикад… Вихорёк негромко пофыркивал время от времени, венельдов Вороной ему отвечал. И отчего это некоторым не живётся мирно? Вот ведь, казалось бы, всё рядом есть, что для счастья потребно – только заметь, протяни руку, ан нет! Всё на чужое зарятся, за тридевять земель новой жизни уходят искать… Тур нахмурился. За всё время пути колдун ни разу не проникал в его сон – помогала, видимо, травка, данная Гертой! – однако просыпаться после нее было тяжело, и голова потом соображала туго. Венельд говорил, так не у всех бывает. Тур носил сон-траву в мешочке на шее, прятал под одеждой, а к вечеру доставал, отрывал несколько листочков, разминал между пальцами, вдыхал аромат. Венельд пристально следил, чтобы было их не больше положенного, выкапывал ямку, присыпал использованную травку землёй, приносил воды – руки помыть.

Однако сегодня Тур решил без нее спать. Они с Венельдом ещё днём об этом договорились – охотник не слишком и возражал, ему вся эта затея с сон-травой не больно-то нравилась. Меч Тура он на всякий случай подле себя положил – и топор тоже. Норавиец вообще предлагал себя на ночь связать, но Венельд не стал. Мало ли, что среди ночи приключиться может! Колдун то ли явится, то ли нет, а вот ежели зверь нападёт, тварь какая или люди лихие – что тогда? То ли за оружие хвататься, то ли беспомощному товарищу руки-ноги от пут освобождать. Ещё не хватало!

Венельду не спалось. Вроде и слипались глаза после сытного ужина, но что-то тревожило, не позволяло уснуть. Он поглядел на Дарвела – сокол казался спокойным. Кони тоже не волновались. Ну, стало быть, нечисти тут не водится, иначе животные первыми всполошились бы… Что же на душе так тревожно? Вон ведь как всё удачно складывается. Погода им благоприятствовала – ну, поморосил дождик сегодня, так то ж ерунда, а в основном дни стояли тёплые, ветерок обдувал, солнце светило, не жарко, не холодно – красота! И к поляне этой, опять же, не иначе как добрый дух лесной вывел. Всё наготове, и дрова, и вода, и от ветра защита… Венельд насторожился – уж не ловушка ли это? Он по опыту знал: слишком хорошо тоже нехорошо, жди беды. Окликнуть Тура, предупредить? А ежели ошибается он? Простодушный норавиец долго потом припоминать ему будет – смеха ради. Нет, подождать надобно.

Лес жил обычной ночной жизнью – Венельд прислушивался до звона в ушах, но никаких подозрительных звуков не было, только туман становился всё гуще, подползал к самому костерку. Парень и не заметил, как скрылись в нём валуны, на одном из которых сидел Дарвел, как исчезли силуэты обоих коней. Костёр зашипел, плюясь искрами, когда косматые призрачные лохмотья коснулись пламени. Тревожно заржал конь, за ним другой, захлопал крыльями сокол – проклятущий туман скрадывал звуки, делая их невнятными и далёкими. Венельд вдруг осознал, что практически спит. Он попытался стряхнуть оцепенение, но не тут-то было. Непонятная истома прижимала к земле, наполняла тяжестью тело, путала мысли. Кони уже не просто ржали – они визжали и били копытами, рвались с привязи, и Дарвел с отчаянным криком метался в тумане, но всё это воспринималось Венельдом как-то вскользь, будто надоедливый комариный писк. Что-то неприятное было связано с комаром, какое-то воспоминание – но какое, Венельд припомнить не мог.

– Тур, – попытался позвать он. – Тур! – однако голоса не было.

Впрочем, могучий норавиец как будто услышал: с трудом разлепляя веки, Венельд увидел, как тот поднялся, раздвигая клочья тумана широкими плечами, и стоял теперь на одном месте, слегка покачиваясь. Нехорошо так стоял, жутко – это охотнику даже в его одурманенном состоянии ясно было. Не стоило всё же от сон-травы отказываться, ох, не стоило!..

Напрягая все силы, Венельд с трудом сунул руку в поясной кармашек, нащупал пузырёк с настойкой волчьего донника. Жгучая и отвратительная на вкус, она, однако, хорошо помогала сбросить оцепенение – хоть настоящее, хоть морочное, всё едино! – и придавала сил. Медленно, очень медленно вытащил он пузырёк, поднёс к губам, вынул зубами пробку. Руки налились невыносимой тяжестью – Венельд даже вспотел. Пальцы разжимались – вот-вот прольется драгоценная жидкость, единственное его спасение! Не сводя глаз с замершего норавийца, охотник втянул в себя воздух. Резкий запах волчьего донника ударил в ноздри, прочищая мозги, прогоняя сонливость. Запрокинув голову, Венельд сделал приличный глоток, задохнулся, закашлялся – и увидел, как медленно поворачивается в его сторону Тур. Зловещий туман будто обтекал норавийца, не касаясь, не заслоняя, – и в глазах его снова была тьма.

«Лучше б связал!» – мелькнуло в голове у Венельда, в то время как сам он взметнулся с земли, держа в одной руке меч, а в другой топор. Оружие Тура осталось лежать на траве: меч его был тяжелее венельдова да и к руке непривычен – незачем рисковать. Использовать тайное имя Герта строго-настрого воспретила, так что придётся уж как-нибудь так…

Туманная завеса вдруг всколыхнулась, и Венельд увидел жуткие силуэты. Черные тени в развевающихся призрачных плащах беззвучно окружали поляну. Вместо лиц под накинутыми капюшонами зияла тьма. Тёмные Жнецы! Только этого не хватало… Охотник крепче сжал меч – лезвие у него, конечно, заговорённое, да только это его не спасёт. Он никогда ещё не видел нескольких Жнецов сразу – они всегда появлялись поодиночке, собирая кровавую жатву для своего господина.

Впрочем, нападать они не спешили – это сделал Тур. Вытянув вперёд руки, он бросился на Венельда, норовя ухватить за горло. Тот увернулся, скользнул в сторону, едва не коснувшись безучастно наблюдающего Жнеца. Парня обдало могильным холодом, так что волосы на затылке зашевелились. Тур сгрёб его за плечо, развернул к себе. Венельд двинул ему в пах коленом, не решаясь воспользоваться сталью. Ну, не калечить же, в самом деле?! И имя точно уж теперь не поможет – Герта там, не Герта, да только при Жнецах тайное имя назвать всё равно что голову с плеч снести. Тур осел, скорчился на земле, тьма отступила на миг из его глаз.

– Прости, дружище, – бросил Венельд, опуская обух топора на светловолосую голову. – Отдохни покуда, – и, скаля зубы, развернулся к Жнецам. – Нууу, разомнёмся?!

Конечно, сражаться они не стали – лишь одновременно вскинули бесплотные руки. Вихри тумана, соткавшись в круглую сеть, опустились на смертного, осмелившегося бросить вызов самим Жнецам, опутали липкими прядями, лишая сил. Оружие выпало из ослабевших пальцев, колени подкосились, и Венельд рухнул прямо на Тура, от которого так и не успел отойти…

Глава 10. Темные Жнецы

Мир двигался, покачивался и колыхался – собственно, это и привело Венельда в чувство. Охотник за нечистью приоткрыл глаза и тут же зажмурился: перед ними мельтешило нечто тошнотворно-зелёное, расплывалось, не позволяя сфокусировать взгляд. На мгновение ему почему-то подумалось, что вот сейчас раздадутся лёгкие шаги, и Тиша завопит что есть мочи – очнулся, очнулся! Затем сознание прояснилось. Тиша! Венельд дёрнулся и едва не свалился с коня. Опутав охотника туманной сетью, Тёмные Жнецы связали ему руки и ноги и перебросили через круп Вороного, так что это вовсе не мир колыхался зелёной завесой, а плыла перед глазами приминаемая копытами трава.

В забытьи он почему-то думал о Тише – что-то угрожало девчонке, но что? Порабощенного паренька они с Туром вычислили – где, кстати, Тур, живой ли? Венельд заёрзал, пытаясь оглядеться. Тело ныло от неудобного положения, связанные руки и ноги затекли и не слушались. Вороной больше не выступал, красуясь и играя, – по его телу время от времени пробегала крупная дрожь, он храпел, взбрыкивал, косил безумным глазом. Венельд понял, почему, когда ему удалось, наконец, приподнять голову и оглядеться. Вокруг были Жнецы. Они окружали Вороного просторным кольцом, плыли спереди, сбоку, сзади, не издавая ни звука и почти не касаясь земли. Жуткое зрелище!

Жнецы являлись приспешниками Тьмы, и призвать их в этот мир мог только очень могущественный колдун. А уж заставить исполнять приказы… Об этом Венельду даже думать не хотелось! Тот, кто повелевал ими, терял собственную душу и потом, после смерти, становился одним из них. Некоторые соглашались на подобное ради достижения каких-то своих целей… Венельд этого откровенно не понимал. Взять, вон, хоть Тура – разум его был порабощён, и он не осознавал, что творит, но вернувшиеся воспоминания теперь ужасают и приводят в ярость. А своей волей душу отдать?! Парень мотнул головой, когда длинный гибкий стебель осóроки хлестнул его по лицу. На щеке осталась полоска пыльцы. Венельд чихнул. И долго они собираются вот так его везти, будто мешок с тряпьем?!

Словно в ответ на эту мысль, один из Жнецов поднял руку, и все остановились. Вороной от неожиданности прянул назад, и Венельд свалился в пыль. Правое плечо отозвалось резкой болью, заныла временами напоминающая о себе рана на бедре. Зато на земле удалось оглядеться. Парень увидел дрожащего Вихорька и сидящего на его спине Тура. Руки у него были связаны, на затылке запеклась кровь, однако он не висел мешком, перекинутый через седло, как Венельд до этого, – значит, не особо и сопротивлялся. Выходит, колдун опять хозяйничает у него голове, и путы на руках – всего лишь предосторожность. А ещё получалось, что этот самый колдун Жнецов и вызвал, иначе никакого разделения между Туром и Венельдом они бы делать не стали – повязали бы обоих, и дело с концом!

– Эй, Тур, – позвал Венельд, ни на что особенно не надеясь, однако норавиец вздрогнул и обернулся. Бледное потерянное лицо, блуждающий взгляд – помощи от него не дождёшься, это уж точно. Как бы умом не тронулся! Охотнику не хотелось представлять, каково это, когда в твою голову беспрестанно кто-то залазит, повелевает мыслями, управляет чувствами, отдаёт приказы безвольному телу…Туру удалось, наконец, сфокусировать взгляд. Он разлепил потрескавшиеся губы, прохрипел с трудом:

– Венельд…

Охотник кивнул – помнит, уже хорошо:

– Что, брат, тяжко приходится?

Тот опустил ресницы, что вполне могло сойти за кивок.

– Зря… напросился… в попутчики, – выдавил он. – Беды одни… от меня…

Венельд зло усмехнулся, прищурил глаза. Это ещё посмотреть надо, от кого тут все беды. Ох, доберётся он до этого колдуна!..

Зловещая тень заслонила солнце и прямо в лицо лежащему на земле парню полилась вода. От неожиданности он зажмурился, поперхнулся, закашлялся, но тут же пришёл в себя, принялся ловить пересохшим ртом живительные струи. Вода перестала течь так же внезапно, как начала. Тёмный Жнец отошёл в сторону, и солнечные лучи, коснувшись мокрых ресниц Венельда, раздробились на сотни крохотных радуг. Парень моргнул, стряхивая капли, покосился на Тура. Того, кажется, напоили тоже, судя по намокшей на груди рубахе. То, что людям иногда необходимо ещё и есть, Жнецам, судя по всему, в голову не приходило – или они сами вообще ничего не решали?

Другой Жнец протянул руку, скрытую черным изодранным рукавом, ухватил Венельда за плечо, потянул. Силища у него оказалась неимоверная. Без видимого напряжения он оторвал парня от земли – а весил тот немало, да и на телосложение не жаловался! – и, похоже, вознамерился вновь перекинуть его через седло. Отчетливо хмыкнул Тур – ишь, полегчало ему от воды, однако!

– Нет, нет, нет, нет! – запротестовал Венельд. – Я сам. Верхом. Я уже в сознании, благодарствую, так что не утруждайтесь. Да и коню попривычней будет.

К его удивлению, это сработало. Жнец толкнул его к Вороному – парень здорово приложился о седло подбородком, однако сумел всё же вскинуть непослушные руки, оперся, повис, ноги его не держали – Жнец наклонился, мелькнуло из-под рукава лезвие ножа, и спутывающие лодыжки Венельда веревки упали на землю. Легче не стало – ног-то он всё равно не чувствовал, но это дело поправимое. Кое-как цепляясь связанными руками, парень попытался подтянуться и перекинуть ногу, но это оказалось ой как непросто! Осознавая, насколько нелепо он сейчас выглядит, и злясь из-за собственной беспомощности, Венельд, пыхтя, продолжил попытки. То-то потеха Жнецам!

Впрочем, чувства юмора у них, к счастью, не было. Тот, что поднял Венельда на ноги, вновь оказался подле него, ухватил за рубаху на спине, дёрнул – парень навалился грудью, рискуя свалиться с другой стороны, однако сумел-таки подтянуть ногу и перекинуть её через седло. По-прежнему невозмутимый Жнец примотал верёвку, скручивающую запястья пленника, к луке седла, и пристроился сбоку от Вороного. В абсолютном молчании отряд двинулся дальше.

Самое страшное было то, что и лес безмолвствовал тоже. Не перекликались птицы, не жужжали над цветами пчёлы, не шуршали в траве грызуны – даже ветер, казалось, притих, затаился. Так бывает перед грозой, когда всё живое замирает в томительном ожидании… Грозы Венельд любил. Могучий разгул беспощадной стихии отзывался песнью в его душе, заставляя томиться о несбыточном. Той ли дорогой идёт, всё ли совершает, что дóлжно – вот какие мысли посещали его во время грозы. Разверзалось небо, громыхало громом, яростно разило молниями, очищало дождём – огненный бог взглядывал на землю, поражаясь и гневаясь людским деяниям, внятно говорил с теми, чьи сердца оставались открыты, сулил покаяние и прощение, а случалось, что и наказывал тех, кого уже поздно было спасать. Всякая нечисть бежала грозы. Должно быть, боялись её и Жнецы. Жаль только, что сейчас всё безмолвствовало не по этой причине – лес не ждал живительного ливня, о нет, он замер от ужаса перед темной нежитью, вершащей свой путь.

Венельд вздохнул, уклоняясь от гибкой ветки, норовящей хлестнуть его по лицу. Сам он молился богине Луне. Кто бы что ни говорил, но это было именно так. Что с того, что она пробуждает и притягивает нечисть? Он и сам не вполне человек – может быть, дело в этом? Тот, кто родился с умением чуять и видеть истинную сущность живых существ, нигде не будет принят за своего. В полнолуние дар его становился особенно силён – это ли не благословение богини? Да и кто, как не Она, обладал способностью рассеивать ночную Тьму? Венельд уважал остальных богов, но если изредка и молился, то одной лишь Луне.

– Эй! – негромко окликнул его Тур. Жнецы и ухом не повели, а Венельд обернулся, конечно. – Как думаешь, откуда они взялись? Куда они нас?..

Парень пожал плечами. С Туром делиться мыслями точно не стоило – незачем загодя выдавать колдуну, что догадался охотник, кто Тёмных призвал. Ежели ещё и привезут их Жнецы прямиком к своему господину – а Венельд подозревал, что так оно и будет, – то совсем хорошо.

– Что, и догадок никаких нет? – спросил Тур, морщась. Его явно мучила головная боль, да и солнечный свет наверняка не давал покоя глазам – после удара по голове такое бывает, Венельду ли не знать.

– Может, и есть, но не при них же, – проворчал он и поглядел в небо. Дарвела не было видно. И куда подевался? Сокол – священная птица бога Огня – не раз выручал его в битвах с нечистью. Венельд покосился на молчаливых Жнецов. Жуткие создания! Темные изодранные лохмотья развевались при каждом движении, но ни рук, ни ног не было видно – да и под широкими, низко опущенными капюшонами не угадывалось лиц. Прежде охотнику за нечистью не доводилось иметь с ними дело, хотя о них он, конечно, слышал, и слухи эти были один страшнее другого.

Поговаривали, будто Жнецы забирают во Тьму неупокоенные души колдунов, оборотней, ведьм, владеющих запрещенной магией на крови, и людей, преступивших человечьи и божьи законы. Кроме того, с ними можно было заключить сделку – нанять их в обмен на душу. Интересно, что от них нужно нынешнему нанимателю? Не их же с Туром поймать да доставить, в самом-то деле? Тем более, они и без того к колдуну ехали. Нет, тут что-то другое…

Монотонная езда по безмолвному лесу изматывала. Тура, кажется, доконала головная боль – он подался вперед, прижался щекой к жёсткой гриве своего Вихорька, закрыл глаза. Венельд тоже чувствовал себя неважно: магическая сеть, которой скрутили его Жнецы, словно выпила часть его силы – он до сих пор ощущал ее липкие прикосновения. Интересно, можно ли убить Жнеца – и, если да, то каким способом? Они ведь служители Тьмы и являются с того света, значит, по сути, уже не живы… Парень вздохнул. Ему хотелось лишь одного – спать. Покориться судьбе, опустить голову, закрыть глаза – а там будь что будет. Уж не морок ли колдовской? Он покосился на Тура: тот спал, покачиваясь в такт шагов своего скакуна. Жнецы всё так же плыли вокруг, не чувствуя усталости. «А ну-ка!» – Венельд едва заметно сжал коленями бока Вороного, заставляя того ускориться. Конь подчинился – прежний хозяин хорошо его обучил. Вихорек тоже прибавил ходу. Венельд улыбнулся. Отлично! По крайней мере, конь его слушается, и, чтобы им управлять, руки не так уж нужны. Вырваться из кольца Жнецов им вряд ли удастся – ни одно живое существо не приблизится по своей воле к созданию Тьмы, а значит, сбить с ног или оттолкнуть с дороги хотя бы одного из Жнецов попросту не получится, но можно ведь улучить момент, когда они рассредоточены – да вот хоть во время привала. Даст ли им это шанс на побег? Что со Жнецами, что без них путешествие должно завершиться в логове черного колдуна, так стоит ли утруждаться?

Занятый своими мыслями Венельд и не заметил, как тропинка, по которой они ехали, вынырнула из леса и запетляла среди холмов. Лохматое красное солнце заваливалось за горизонт, день клонился к закату. Немудрено, что сил почти не осталось! Что такое несколько глотков воды для крепкого мужчины? Нет, от Жнецов, пожалуй, стоит освободиться…

А те будто и не собирались останавливаться – двигались всё так же размеренно, держали круг. Измученные голодом и жаждой кони, устав бояться, время от времени опускали головы, хватали мягкими губами траву под копытами. Жнецы не препятствовали, но и не замедлялись. Венельд привычно – в который уже раз! – поднял глаза к небу. Высоко-высоко, под самыми облаками, скользила маленькая чёрная точка. Дарвел! Сокол не снижался, парил в вышине, не выдавая своего присутствия. Парень облегчённо вздохнул – и вот тут-то его, точно молнией, пронзила давешняя тревожная мысль: Тиша! Девчонка была дочерью порабощенного, в чьей голове хозяйничал чужой злой разум. А ведь тайное имя ребенку нарекают отец с матерью! Раз оно было известно Гелерту, то, стало быть, и колдун его знает. Он едва не поделился своим открытием с Туром, но вовремя прикусил язык.

Между тем двигающийся впереди Жнец поднял руку, и все остановились. Венельда и Тура стянули с седел, усадили на землю спиною друг к другу, обмотали веревкой. После стреножили лошадей. Водой в этот раз пленников обливать не стали, поднесли фляжку к губам, позволили сделать несколько глотков. Сколько там до Норавии ещё ехать, несколько дней? Планируя путешествие, Венельд и Тур не собирались сворачивать к холмам, хотя здесь можно было порядочно сократить дорогу. Это место пользовалось дурной славой, да к тому же, заканчивалось болотами – непроходимыми, как говорили. Трясина раскинулась на много миль: считалось, что проникнуть в Норавию отсюда попросту невозможно. Жнецы, однако, полагали иначе.

Холодало. Ощущая лопатками крепкую спину Тура, Венельд закрыл глаза и попытался расслабиться. Сон теперь оставался единственным доступным способом восстановить силы, и этим следовало воспользоваться.

– Эй! – негромко позвал норавиец. – Не спишь?

Уснешь тут! Венельд поёрзал, открыл глаза:

– Чего тебе?

– Выбираться бы надо, а? Как думаешь?

– Спи. Сил надо набраться, вот что я думаю. А там поглядим.

– Жуткие твари! – передернул могучими плечами Тур. – И отдыха им не надо…

Жнецы, действительно, замерли в некотором отдалении, всё так же окружая зловещим кольцом и лошадей, и пленников, – безмолвные черные тени в развевающихся одеждах.

– Спи, – повторил Венельд. – Спи!