Текст книги "Тайны Иллирии. Паук в янтаре"

Губы Доминико вновь коснулись моих губ. Я заглянула в его глаза и увидела там отголоски собственного счастья.

– Ради такого я готов рисковать еще и еще, – произнес он. – Ради такого я готов изменить мир.

* * *

В первый раз за восемь лет я подходила к ступеням родного дворца не под конвоем, не в цепях и наручниках, а настоящей свободной леди. Казалось бы, еще месяц назад я не могла даже мечтать, что подобное когда-нибудь снова будет возможно.

Чинторьерро проводил меня до самого входа и, поклонившись, сказал, что будет ожидать моего возвращения на пристани у центральной площади. Охранник, приставленный ко мне Доминико под видом слуги, молчаливой тенью держался на несколько шагов позади.

Несмотря на то что последние дни весны выдались теплыми, я куталась в плащ, скрывавший меня с головы до пят. Платье с ниареттскими кристаллами, чересчур роскошное даже для визита во дворец правящей семьи Веньятты, не хотелось показывать открыто. Оно говорило слишком о многом, слишком явно демонстрировало новообретенный статус. Леди Эркьяни…

После того, что случилось между мной и Доминико, все еще немного кружилась голова и горели щеки. По дороге во дворец я несколько раз мыслями возвращалась к нашему поцелую, но так и не смогла ответить себе, что же толкнуло меня в его объятия и что я сейчас чувствовала. Фантомное прикосновение его губ, казалось, еще обжигало кожу.

Охранник на входе нахмурился, не узнавая меня, но брачный браслет рода Эркьяни послужил отличным пропуском внутрь. Парадные коридоры дворца были непривычно пусты. Лишь один раз мне удалось окликнуть горничных, пришедших в ужасное смятение при виде одинокой леди, и по их сбивчивым объяснениям я поняла, что леди Меньяри, скорее всего, должна наблюдать за приготовлением янтарного зала к предстоящему празднеству.

Я легко отыскала дорогу в нужную часть дворца. Дари всегда питала слабость именно к этому залу – наверное, из-за того, что балкон верхней галереи, скрытый позади мраморных колонн, был расположен достаточно низко, чтобы юная девочка, еще не представленная двору, могла разглядеть каждую деталь, оставаясь при этом незаметной для гостей. По правде говоря, я тоже любила янтарный зал – за теплый рассеянный свет и незримое присутствие сестры рядом. Взгляд Дари, отраженный от множества зеркал, неотрывно следовал за мной, куда бы я ни направлялась, и это наполняло меня успокаивающим ощущением того, что я была не одна.

Сестра действительно обнаружилась в янтарном зале. Она выговаривала что-то паре лакеев, расставлявших вдоль стен столы для закусок. И с первого же взгляда на Дарианну в душе зародилась смутная, неясная тревога. Длинные светлые локоны были уложены на затылке в переплетенную черными лентами простую косу, непривычно скромную для сестры, всегда предпочитавшей вычурные, богато украшенные драгоценностями прически. Да и платье показалось мне слишком темным, подчеркивающим ее заметную бледность. Все выглядело так, будто…

С запоздалым раскаянием я вдруг поняла: Дари носит траур. Тихо, не напоказ, чтобы не вызывать лишних расспросов, но тот, кто знал ее достаточно хорошо, мог легко заметить мельчайшие перемены в ее облике.

Я не успела толком осмыслить все увиденное, как сестра повернулась, отвечая на вопрос слуги, и заметила меня. Светлые глаза распахнулись, Дари вздрогнула и отшатнулась назад, точно от призрака.

– Яни? – беззвучно прошептали ее бледные губы.

Она медленно приблизилась ко мне, как будто до сих пор не могла поверить, что я стояла перед ней живая и невредимая. Нестерпимо захотелось обнять ее, погладить по узким плечикам, как в детстве, но сестра казалась настолько ошарашенной моим появлением, что я так и не решилась прикоснуться.

– Где ты была, Яни? – Дарианна порывисто всплеснула руками. – Отец… Ему сказали, что ты… Был взрыв, и… Почему… Почему ты не пришла к нам? Почему заставила верить в то, что тебя уже нет…

Ее голос сорвался, в глазах заблестели слезы. Сестра отвернулась, часто моргая. Сердце сжалось от боли – за собственными переживаниями о потерянной магии и зарождавшимися чувствами к Доминико я и думать забыла о том, сколько горя могло принести семье известие о моей мнимой смерти. Тиа… Отец…

– Дари, мне так жаль…

– Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти, – тихо произнесла она. – Ты и представить себе не можешь…

Я мягко дотронулась до ее плеча, и, к моему облегчению, сестра не отдернулась, не сбросила сердито мою руку.

– Дари, мне нужно с тобой поговорить.

Она на мгновение прикрыла глаза, надевая привычную беззаботную маску, и тут же улыбнулась – широкой, открытой и совершенно пустой улыбкой.

– Конечно-конечно, – засуетилась она, подхватывая меня под локоток и увлекая прочь. – Я все устрою. Эй! – Ближайший к нам слуга бросился на зов. – Накрой нам стол в малой зеленой гостиной, живо.

Мужчина со всех ног побежал исполнять поручение.

Зеленая гостиная… Именно там восемь лет назад я столкнулась с Витторио Меньяри, и эта встреча бесповоротно изменила мою жизнь. Я предпочла бы никогда больше не возвращаться в то крыло дворца, никогда не видеть темно-зеленого ковра, не вспоминать, как капали на густой ворс алые капли…

Но Дарианна конечно же не могла об этом знать. Для нее та история осталась скрытой – семьей Меньяри, законниками и нашим отцом. И я не хотела просить ее выбрать другую комнату.

В молчании мы вышли из янтарного зала и свернули в боковой коридор. Третья дверь от входа вела в выбранную Дарианной гостиную. При нашем приближении из комнаты торопливо выскочили две горничные с пустыми подносами. Учтиво поклонившись, они засеменили прочь, оставив нас одних. Дождавшись, когда служанки скроются за поворотом, Дари прикрыла дверь. Я ощутила слабое движение ее магии, на мгновение окутавшей комнату. Мне показалось, Дари проверяла, не остался ли кто-нибудь за дверью. Завершив плетение, она повернулась ко мне.

– Странно… – В ее голосе послышалось легкое недоумение. – Ты как будто ощущаешься… иначе. Что с твоей магией?

Я неопределенно повела плечом, давая понять, что не хотела бы вдаваться в подробности. Дарианна фыркнула – она прекрасно знала, что выжать из меня то, чего я не хочу рассказывать, практически невозможно. Подойдя к столику, она разлила заваренный на циндрийский манер крепкий чай со специями, но я покачала головой в ответ на ее предложение.

– Не могу поверить, что прошло больше месяца… – Дари вздохнула, пригубив пряный напиток. – Где ты устроилась? Почему не пришла сразу к нам? Скажи адрес, я пошлю слуг за вещами. Отец и мачеха сейчас не в состоянии заниматься делами, но я немедленно организую твой переезд. О, я так счастлива, что мы снова можем быть вместе, как раньше… Как в прежние времена…

Дари улыбнулась старым воспоминаниям, и я не смогла сдержать ответной улыбки. Видеть сестру, живую и здоровую, свободно говорить с ней, украдкой наблюдать за ее открытым подвижным личиком было для меня настоящим счастьем.

– Ты не представляешь, что здесь творилось, когда пришли арестовывать Витторио, – взволнованно проговорила Дари, вертя в пальцах чинай, глиняную чашку без ручек. – Никто и помыслить не мог, какой монстр скрывался под личиной обаятельного и веселого молодого лорда. – Взгляд Дари на мгновение метнулся к дверям. – Так трудно жить, когда не знаешь, кому можно верить…

Ее слова взволновали меня. Я осторожно коснулась ее руки.

– Ты хорошо знала Витторио?

Дари покачала головой:

– Не сказала бы… Большую часть времени Витторио проводил в компании брата. Мужской мир, сама понимаешь. – Сестра беспечно улыбнулась. – Все эти разговоры о вине, охоте, женщинах, политике… Что там еще обсуждают мужчины за закрытыми дверьми? Аурелио не посвящал меня в свои дела. Он…

От меня не укрылась тень, пробежавшая по ее лицу при упоминании супруга.

– Что-то не так?

– Не так? – Дари растянула губы в дежурной улыбке. – Что ты, у меня все замечательно. Я наконец-то вернулась домой. Ох, как же я скучала там, в Ромилии. А в Веньятте я вновь ожила. Пусть я и леди Меньяри, но по праву рождения, по крови я остаюсь Астерио. Судьба нашего рода волнует меня не меньше, а может, даже сильнее столичных дел.

– Дари, если тебя что-то беспокоит, можешь сказать мне. Я помогу. Скажи, это связано с твоим браком? С Аурелио?

С Дарианны в один момент слетел весь наносный лоск и жизнерадостность. Сестра рвано выдохнула и опустилась на низкий диванчик, нервно массируя виски. Удерживая полы плаща так, чтобы не открывать платья, я аккуратно присела рядом.

– Ах, Яни, ты всегда была такой проницательной, – тихо произнесла она, и в ее голосе почувствовались подступающие слезы. – Думаю, ты и сама поняла, что дома дела обстоят прескверно. Отцу все никак не становится лучше. От Тиа, этой двуличной жабы, и вовсе нет никакого толку… Впрочем, что еще можно было ожидать? Если бы не Пьетро, она давно бы уже распродала все фамильные драгоценности. А я… А что я? Я просто не могу бросить нашу семью в таком состоянии, оставить, когда я здесь нужнее всего…

– Что с отцом? Я бы… – Я осеклась, так и не решившись закончить.

Я не была уверена, что действительно хочу увидеть отца. Что могу взглянуть ему в глаза без того, чтобы бесконечно не задаваться вопросом, почему он оставил меня тогда, восемь лет назад, без помощи и защиты. Если бы не Доминико…

Дари поджала губы.

– После известий о твоей… гибели, он… Тиа никого к нему не подпускает, – резковато ответила она. – Носится с ним, из кожи вон лезет, чтобы показать, как ей якобы не все равно. Твердит, что он вот-вот поправится и все станет как прежде. Но я-то знаю…

Я мысленно вздохнула. Подобные разговоры мы вели бессчетное количество раз с того самого времени, как отец после смерти матери решил жениться снова. Несмотря на все старания Тиа, Дари не стеснялась при любом удобном случае высказывать свое неудовольствие, и с годами ее нелюбовь к мачехе, похоже, нисколько не ослабела.

– Уверена, она делает для отца все, что может, – мягко сказала я.

Сестра недовольно скрестила на груди руки. Ее пальцы отстукивали нервную дробь, и браслеты-артефакты покачивались на тонких запястьях. Зеленая змейка – один из символов рода Меньяри – сверкнула изумрудным глазом кристалла-накопителя.

Этот браслет я уже видела раньше.

– Тиа ничего не может, и ты это прекрасно знаешь, – отрывисто бросила Дари. – Бездарность, жалкая приживалка… Она и ее жабеныши – никто. Если отца не станет, – голос Дарианны задрожал, сестра всхлипнула и часто-часто заморгала, стараясь сдержать слезы, – у Веньятты останемся только мы с тобой. А если не станет нас…

Сестра быстро и нервно оглянулась на дверь, словно опасаясь, что кто-то посторонний мог слышать наш разговор.

– Скажи… – торопливо начала она, но раздавшийся из коридора хлопок заставил ее вздрогнуть всем телом и замолчать на полуслове.

Мой чуткий слух уловил громкие шаги, чью-то ругань и эхо тихих сбивчивых оправданий. Дари с обреченным видом уставилась на недопитый чай.

– Это Аурелио. – Губы ее задрожали.

Видеть сестру такой было безумно больно.

– Дари, если между вами что-то не так…

Сестра вымученно улыбнулась.

– Что ты, Яни, у нас все прекрасно, – торопливо проговорила она, хотя весь ее вид явственно говорил об обратном. – Мне… пожалуй, мне лучше посмотреть, как он. Подожди меня здесь, хорошо?

Я кивнула. Дари оправила платье и, оставив дверь приоткрытой, упорхнула прочь.

В ожидании ее возвращения я налила себе чаю, блаженствуя от терпкого пряного вкуса и теплых воспоминаний о старом мастере аль-Раиде, которому строгое тюремное начальство время от времени позволяло поблажки в виде традиционных чайных церемоний в компании ученицы-заключенной. Циндрийские специи в правильном сочетании обостряли ментальные способности, и учитель настоял, чтобы эти знания тоже стали частью обучения.

Конечно, в пределах Иллирии вряд ли хоть кому-то было известно об особых свойствах приправ. Но после заключения мира с Циндрией и налаживания торговых контактов специи начали вызывать повышенный интерес. Вот и чета Меньяри, похоже, поддалась всеобщей моде. Смесь в моем чае – пусть она и использовалась жадными до экзотики лордами и леди исключительно для усиления вкуса – работала не в полную силу, но для меня, почти лишенной магии, подпитка была сейчас очень кстати.

Внизу послышался новый взрыв брани. Я прислушалась. Кажется, кричал Аурелио – я различила смутно знакомые интонации, хотя не смогла разобрать слов. Голоса Дари я не слышала. Если сестра и была рядом со взбешенным мужем, она предпочитала отмалчиваться.

Внезапно что-то с грохотом ударилось о паркет – как будто опрокинулся столик или упала одна из высоких ваз, украшавших пролеты парадной лестницы. Кто-то вскрикнул, зацокали каблучки горничных, но резкий окрик Аурелио заставил всех внизу разом замолкнуть. В наступившем мгновении тишины я четко различила звонкий хлопок пощечины.

Дари! Я с трудом подавила желание броситься туда, к сестре, сердцем предчувствуя беду, но при этом понимая, что мое внезапное появление, больше похожее на воскрешение из мертвых, могло лишь спровоцировать Аурелио на еще большую агрессию. А если Доминико прав и он действительно окажется вторым менталистом, для Дари моя выходка могла оказаться смертельно опасной. Как и для меня самой…

Я замерла на диванчике, кусая губы.

Вечность спустя в коридоре послышались тихие шаги. Дарианна проскользнула в гостиную боком, неловко отвернув от меня половину лица. На щеках ее блестели дорожки слез.

Не дожидаясь, когда за сестрой закроется дверь, я бросилась к ней:

– Дари! Дари, милая, что случилось?

Она избегала смотреть мне в глаза. Улыбнулась, криво и жалобно, тщетно пытаясь сделать вид, что все в порядке. Увернувшись от меня, сестра подхватила со столика чашку и магией подогрела чай. Жидкость почти вскипела – в таком состоянии Дари слабо контролировала свою энергию.

Из высокого тонкого стакана торчала россыпь разноцветных ароматических палочек. Выхватив одну почти наугад, сестра подожгла кончик, подула, позволив дыму успокоительной смеси заволочь комнату, полной грудью вдохнула горьковатый аромат. Лишь после этого она наконец повернулась ко мне.

Дарианна выглядела ужасно. Правая скула налилась кровью, щеку наискось пересекало несколько царапин – на руках Аурелио, вероятно, были перстни. Под самым глазом виднелся заметный синяк. Сестра выплела из прически несколько локонов, чтобы кое-как прикрыть лицо, но след от удара все равно бросался в глаза.

Она застыла посреди зеленой гостиной, опустив взгляд и обхватив себя руками за плечи, – печальная сломанная кукла. И это до боли, до дрожи напомнило мне, как восемь лет назад именно здесь развлекался со мной другой Меньяри, а я стояла, почти такая же беспомощная, неспособная дать отпор…

Дари, бедная моя сестренка…

Руки сами собой сжались в кулаки. Поведение Аурелио переходило все мыслимые и немыслимые границы. Я не могла – просто не могла – оставить все так.

– Дари!

Я обвила ее руками и прижала к себе, крепко, как обнимала в детстве, когда Дари нуждалась в поддержке. Губы сами собой зашептали, что все будет хорошо, что я положу этому конец и больше никогда никому не дам ее в обиду. Дарианна всхлипнула, уткнувшись мне в плечо, и вдруг, вздрогнув, отдернула голову.

– Ой! – Сестра отстранилась от меня, ошарашенно глядя на платье, показавшееся в распахнувшихся полах моего плаща. Я хотела было поправить накидку, чувствуя себя неуютно от столь пристального внимания, но Дари не позволила: отняла мои руки, заставила откинуть тяжелую ткань. – Яни…

Ее взгляд упал на брачный браслет Эркьяни.

– Так вот в чем дело, – изумленно прошептала она. – Вот где ты была…

В следующее мгновение я ощутила волну слепящей ненависти, настолько сильной, что меня бросило в дрожь. На секунду показалось, что мои способности к ментальной магии вернулись в полной мере, но нет – я все еще не чувствовала Дари, не чувствовала слуг во дворце, отца, Тианну… Лишь чей-то яростный порыв оказался способен затронуть меня.

Я резко обернулась и увидела на пороге лорда Аурелио Меньяри. Он стоял с бутылкой в руке и, не мигая, смотрел на нас.

– Ну, с возвращением, малышка, – протянул он и рассмеялся – пьяно и совершенно безумно. – Развлечемся?

Дари схватила меня за руку и потянула к другому выходу из гостиной. Я оглянулась, но Аурелио в дверях уже не было.

– Яни! – Сестра на мгновение прижалась ко мне. Ее все еще била мелкая дрожь, но, будто почувствовав мое волнение, она быстро взяла себя в руки. Лицо ее осветила улыбка. – Почему ты сразу не сказала, что вышла замуж? Леди Эркьяни, подумать только! Я ужасно за тебя рада!

Она со всех сторон рассмотрела брачный браслет, рассыпаясь восторгами по поводу ковки и изящной огранки кристаллов. Вышивка на платье тоже вызвала ее интерес, но дотронуться Дари не решилась, опасаясь лишний раз прикасаться к артефактам из Ниаретта.

– Когда это случилось? Как? Как ты уговорила Доминико жениться? Он… Теперь ты вместе с верховным обвинителем переедешь в Ромилию, да? Значит, мы будем видеться чаще?..

Сестра засыпала меня вопросами с такой скоростью, что я не успевала отвечать. В ее чрезмерном энтузиазме чувствовалось нечто нервное.

– Расскажешь обо всем на летнем балу, – заметив мою растерянность, решила Дари. – Вы просто обязаны прийти. Пообещай, что непременно придешь!

Мне показалось, что в устремленном на меня взгляде промелькнула отчаянная мольба. И я кивнула, чувствуя, что готова пообещать Дарианне все что угодно, лишь бы не оставлять ее одну. Теперь я понимала: страхи Дари вовсе не были беспочвенны. Напротив, с каждым днем я все больше убеждалась, что Витторио Меньяри действовал не один. Был кто-то еще – скрытый завесой тайны и потому опасный.

В глубине дворца послышались приглушенные голоса: слуги искали леди Меньяри. Дарианна чуть улыбнулась, извиняясь:

– Мне пора.

– Дари… – Я дернулась, чтобы пойти вместе с ней, но сестра мягко коснулась моей руки и покачала головой:

– Тебе лучше уйти. Иногда… он бывает немного непредсказуемым. Я не знаю, как он поведет себя, если снова застанет тебя здесь.

– Но…

– За меня не волнуйся. – Дари поправила прядь, закрывающую синяк. – Я справлюсь. Буду ждать тебя на летнем балу, Яни. Ох, как мне не терпится обнять вас с Доминико…

Она скрылась в янтарном зале, оставив меня одну. Несколько минут я задумчиво смотрела ей вслед, а потом развернулась и медленно побрела к выходу, чувствуя себя безумно усталой.

У самой лестницы мне пришлось еще раз столкнуться с Аурелио. Он вывалился из боковой галереи столь неожиданно, что я едва подавила желание отскочить в сторону, чтобы оказаться как можно дальше от человека, питавшего ко мне – или к Дари – столь сильную неприязнь. Но, кажется, бывший жених даже не узнал меня. Он с трудом поднял голову, взгляд его был мутным и затуманенным. Бутылка в его руке была уже наполовину пуста.

Легкое, едва уловимое эхо от чужого ментального воздействия кольнуло кончики пальцев. Аурелио фонил ментальной магией – я явственно ощущала на нем ее след. Преодолевая неприязнь, я подалась ближе, желая получить более четкую картину, и отчетливо разглядела массивные перстни на пальцах левой руки – указательном, среднем, мизинце – и тонкий шрам на подбородке. Точно такие же приметы были у мужчины из видения леди Мариссы…

Неужели в тот день Аурелио избавился от собственного бастарда?

Аурелио полез в карман и вынул оттуда сигару. Сжав ее в зубах, он несколько раз щелкнул пальцами, пытаясь вызвать магический огонек. С третьей попытки ему это удалось, но силы он явно не рассчитал. Яркая вспышка полыхнула на добрых пару метров вверх, сигара осыпалась на ковер бесполезным пеплом. Аурелио с чувством выругался и заозирался в поисках горничной.

Я отвернулась, пряча разочарование и раздражение. Сильный энергетический выплеск начисто выжег и без того нечеткий ментальный след. Если Аурелио сделал это специально, чтобы не дать мне почувствовать его, следовало признать: ему удалось.

* * *

Встреча с супругами Меньяри привела меня в совершеннейшее смятение. Поведение Аурелио, нечеткий след ментальной магии, скрытые намеки Дарианны… Вспомнился бесплотный голос за спиной юного Доминико: «Забудь о том, что видел. Такие, как она, заслуживают наказания…»

Тогда я решила, что это Витторио, очнувшийся после ментального удара, попытался стереть память случайному свидетелю. Но сегодняшняя встреча с Аурелио заставила меня задуматься. Что-то в его интонациях показалось мне странно знакомым, напомнив о том давнем неудавшемся приказе.

«Малышка Астерио, малыш Доминико…»

И зеленая змейка, кольцом обвивавшая запястье Дари. Где-то я видела ее, где-то точно видела… Узнавание острой тревогой кольнуло сердце, и, вместо того чтобы вернуться обратно к Доминико, я попросила чинторьерро отвезти меня к городскому судебному архиву.

Сейчас, при свете дня, когда холодный весенний туман давно сменился ласковым безветрием приближающегося лета, улицы выглядели совсем иначе, и я не сразу отыскала переулок, где располагались комнаты Стефано Пацци. Дверь все еще была запечатана черной магией Доминико. Я приложила ладонь к замку. Кристаллы на платье отозвались легко, отдавая заключенную в них силу, и установленный бывшим главным дознавателем магический запор распахнулся. В сопровождении охранника я осторожно поднялась наверх.

В комнатах Стефано ничего не изменилось со времени нашего последнего визита. Все так же лежали на полу снятые листы, а со стен в переплетении неровных линий смотрела схема преступлений, ведущих к менталисту-убийце.

Тогда мы решили, что речь однозначно шла о Витторио Меньяри, но сейчас ни я, ни Доминико уже не были в этом уверены. И вот у меня появились сомнения и в том, что мы правильно определили предполагаемую жертву, которую должен был убить Стефано Пацци.

Я отыскала среди рисунков обнаженного тела запястье с браслетом-змейкой. Изображенный артефакт с фотографической точностью повторял брачный браслет Дари. Собрав остальные листы, я разложила их кругом посреди гостиной. Я не могла с той же легкостью, как Тиа, создать объемную картинку из плоских рисунков, но Стефано воспроизвел достаточно деталей, чтобы даже у меня получилось.

Тонкими черными линиями магии, заключенной в кристаллы корсета, я перевела плавные женские изгибы и четкие контуры артефактов, а потом дополнила изображение свадебным платьем рода Астерио, расшитым накопительными кристаллами. Я была убеждена, что именно в нем отец заставил Дарианну блистать на ее свадьбе, чтобы лишний раз продемонстрировать богатство нашего рода. Энергетические линии закружились в воздухе, повинуясь движениям моих пальцев, и медленно сложились в знакомый образ без лица. Я добавила его сама, потому что ошибиться было уже невозможно.

Призрачная Дари, сотканная из магических нитей, смотрела на меня темными угольками глаз.

Листы со странными изображениями предстали в совершенно ином свете. Мы с Дари действительно были очень похожи: одинаковые светлые волосы, высокий рост, узкая талия, маленькие ладони и ступни, тонкие запястья. Мы различались лишь магией, и оттого в детстве нас постоянно путали все, кто не умел считывать энергии. Частая, закономерная ошибка…

Целью Стефано Пации была вовсе не я, а Дари. Убивать заключенную, обреченную вечно сидеть в тюрьме, не было никакого смысла. Зато, если уничтожить Дарианну Астерио…

«Если отца не станет, у Веньятты останемся только мы с тобой, – вспомнились мне слова сестры. – А если не станет нас…»

Три года назад не было никаких «нас». Была только Дари, наследница могущественного рода, которая вот-вот должна была выйти замуж. И если бы Аурелио Меньяри внезапно овдовел сразу после свадьбы, а отец скончался от горя, так и не успев выбрать нового наследника из детей Тианны…

Вот он, мотив. Лежащий на самой поверхности. Мотив избавляться от любовниц, особенно беременных бастардами, мотив убить Дари, чтобы подчинить влиянию рода Меньяри не только Ромилию, но и Веньятту. Подобный ход навсегда изменил бы расстановку сил в Иллирии, нарушив и без того довольно хрупкий мир между землями.

Амбициозно. Дерзко. И совершенно недопустимо.

Отец, возможно, находился при смерти. Дари была в опасности. А значит, Аурелио нужно было остановить любой ценой, пока он не привел свой зловещий план в исполнение.

* * *

– Я вижу, у нас новый квартирант?

Отмытый и накормленный черный кот повернул голову, привлеченный голосом Доминико. Приоткрыв один глаз, зверь окинул гостиную важным взглядом, лениво зевнул и вновь растянулся на диване. Похоже было, что кот узнал верховного обвинителя и решил, что не против такого соседства.

Он встретил меня у выхода из комнат Стефано Пацци, поприветствовав требовательным «мяу», точно старую знакомую, и пошел следом почти до самой пристани. Я не рассчитывала, что бродячий зверь хорошо отнесется к переселению с улицы в дом – однажды я попыталась забрать с собой дворняжку, прикормленную кухарками фиореннской резиденции рода Астерио, но она так и не прижилась в дворцовых покоях, – однако кот охотно запрыгнул в чинторро и устроился у моих ног с невозмутимой важностью. Мастер аль-Раид говорил, что животные чувствуют менталистов и подсознательно тянутся к ним, и я в который раз убедилась в мудрости старого циндрийца.

Я ожидала, что супруг будет злиться, но Доминико воспринял неожиданное пополнение в семействе на удивление спокойно – во всяком случае, куда лучше, чем мой рассказ о визите во дворец Астерио. Черная энергия взвилась вокруг нас неистовым штормом, когда я упомянула о встрече с Аурелио и считанном мной ментальном следе. Лицо Доминико оставалось бесстрастным, но теперь, когда я снова чувствовала магию супруга, мне легко удавалось смотреть сквозь эту маску.

Он испугался за меня. Испугался – и пришел в ярость.

– Меньяри… – процедил он, и чуткий кот моментально подобрался, готовый к прыжку на неведомого врага, угрожавшего его хозяевам. – Если бы только его величество согласился на полную проверку всего семейства…

– У нас нет доказательств, – тихо напомнила я. – Поведение Аурелио было возмутительным, но… в Иллирии нет законов, запрещающих мужьям поднимать руку на жен.

Две пары желтых глаз поглядели на меня с немым укором. «Есть, – словно говорили они. – Законы совести и чести. Не выпускать когти, не бить того, кто слабее. Разве такое поведение достойно мужчины – будь он хоть человеком, хоть котом?»

Я лишь вздохнула в ответ. Как бы мне ни хотелось верить в благородство, реальный мир был совсем не таков. Я слишком долго жила в тюрьме и испытала слишком многое, чтобы позволить себе заблуждаться.

Доминико устало потер виски. Лишь сейчас я заметила, насколько вымотанным выглядел в последнее время супруг. Пересадив кота на колени, я кивнула на диван, и Доминико с готовностью опустился рядом. Приобнял меня за плечи, привлекая к себе, горячими пальцами обвел контур лица. Его губы, манящие, притягательные, были так близко, и черная магия, вторя моим мыслям, всколыхнулась вокруг нас, предлагая вновь ощутить полноту слияния, эйфорию энергетического обмена. И мне хотелось забыться, хотя бы ненадолго отрешиться от оплетшей Веньятту паутины кошмара.

Несколько минут мы просто сидели в тишине, наслаждаясь близостью.

– Дари упомянула, что братья тесно общались, – проговорила я, возвращаясь к реальности. – Они могли быть в сговоре. Если заставить Витторио признаться и дать показания в суде…

– Я был у него. Сегодня и… не первый раз. Витторио Меньяри не отрицает, что действовал не один, но и не подтверждает этого. Добиться от него внятного ответа невозможно: он или притворяется невменяемым, или разыгрывает дешевую комедию с собою в главной роли.

– Ты верховный обвинитель, глава законников Иллирии. Может, предложить что-то Витторио в обмен на откровенность? Тюремное заключение вместо казни? Смягчение условий содержания – само собой, в разумных пределах?

Доминико покачал головой:

– Бесполезно. По его словам, ему ничего не нужно. Единственное, чего ему хочется, – поговорить с тобой. Но это… Это совершенно недопустимо. – Супруг коснулся моей руки. – Мы найдем другой способ, Яни. Не волнуйся, я придумаю, как заставить Аурелио Меньяри проявить себя. Есть способы разговорить любого заключенного…

Воздух вокруг нас заискрил от темной энергии, готовой обрушиться яростным штормом, вырвать ответы силой. Я мысленно потянулась к супругу, пытаясь унять опасную бурю. Сейчас было не время для необдуманных, рискованных поступков.

– Я пойду к Витторио. Это наша единственная зацепка.

Поймав мой упрямый взгляд, Доминико нахмурился.

– Исключено. Это, скорее всего, ловушка. Или очередная попытка поглумиться над беспомощностью законников, как он постоянно делал в суде. Нужно другое решение, и нужно найти его как можно быстрее – после летнего бала Меньяри уедут.

Кот боднул меня в ладонь, требуя ласки. Я почесала зверя за ухом, и одновременно со мной Доминико тоже наклонился вперед. Наши пальцы соприкоснулись, переплетаясь. Супруг замер, и темный энергетический шторм вокруг него притих, успокоился.

Негромкое покашливание помощницы Доминико по хозяйству вырвало нас из раздумий.

– Милорд, миледи, к вам гостья, – сообщила она. – Леди Тианна Астерио.

Тревога всколыхнулась внутри: как бы я ни была рада видеть мачеху, я подозревала, что причина, по которой она решилась покинуть отца в его состоянии, вряд ли могла оказаться приятной.

Мачеха замерла на пороге. Она была одета в свободное строгое платье с высоким воротничком. Серо-стальной цвет ткани только подчеркивал ее бледный и болезненный вид. Под глазами залегли темные круги, лицо осунулось, опущенные уголки губ подрагивали, выдавая волнение. Живот казался огромным – видимо, она вот-вот должна была родить.

Тианна тяжело опустилась в кресло напротив нас. Скомкала в пальцах тонкий расшитый платок и замерла, не решаясь начать разговор. Ее взгляд, болезненный, неверящий, застыл на моем лице. Наконец ей удалось выдавить слабую улыбку.

– Яни… По дворцу прошли слухи, что ты приходила сегодня… Я сперва не поверила, не хотела давать себе и Бальдо ложную надежду. Нам сообщили, что ты пропала без вести во время пожара в Бьянкини и, скорее всего, погибла… Но вот я вижу тебя своими собственными глазами. И… – Мачеха подалась вперед и заговорила сбивчиво, торопливо: – Я так виновата перед тобой, девочка моя. Что испугалась тогда, что не смогла защитить. Не настояла, побоялась вызвать гнев мужа. И Бальдо… Можешь не верить, но весть о твоей смерти очень подействовала на него. Он… любит тебя, хоть и не умеет это проявлять. Ему это тяжело дается, он…

Я устало прикрыла глаза и зарылась пальцами в черный кошачий мех. Тиа… Она всегда поддерживала и защищала супруга, и зачастую казалось, что она делала это по велению сердца, а не по долгу хорошей жены. Но Бальдо, каким его видела она, был бесконечно далек от властного лорда Бальдасарре Астерио, моего сурового и холодного отца.