Текст книги "Лира и Кошмар"

– Но я даже не просила Вас помочь!

– А это разве имеет значение?

Девочка повела плечами. Наверное, она и вправду зря себя накручивала.

На нижнем ярусе располагались столы библиотекарей: полные жизни днем, теперь они пустовали. С одной стороны, это было большим упущением, ведь никто не мог подсказать двум монаршим особам, где именно искать необходимую для них книгу, с другой – большой удачей; в конце концов, лишняя пара глаз, пристально наблюдающая за происходящим, еще никому и никогда не приносила пользы.

– «История человечества», «Полное пособие по использованию праны», «Житие Триединой, записанное со слов богини ее монахинями»… – читал Юлиан, осторожно и трепетно касаясь подушечками пальцев темных полок. – «Собрание сочинений Хельги Странницы», «Философия в работах Кассандры Безликой: полный анализ, проведенный наследным принцем Кристофером Вторым»…

– Так я и думала, – заключила Ариадна. – Книги расположены не по алфавиту.

– И не по смыслу тоже, – сокрушенно простонал солнечный эльф. – Как же здесь все устроено?

– Понятия не имею.

– Быть может, Вам следует обратиться к Хранительнице Знаний?

Девочка вспомнила жуткий взгляд совиных глаз на человеческом лице и, вздрогнув, покачала головой.

– Она не вызывает у меня никакого доверия. Может настучать Лианне или Аресу.

Странный шум. Танец теней по стенам. Короткий всплеск ощутимой энергии, маленький огонек свечи, вспыхнувший вдалеке и мигом погасший. Девочка вздрогнула и попятилась назад, в ужасе оглядываясь по сторонам; огромное окно, снаружи оканчивавшееся роскошным вимпергом, выходило в пустой внутренний двор, освещаемый огромной серебристой луной. Ее пристальный взгляд пробежался по телу холодком невольной дрожи.

Ариадна посмотрела на Юлиана и осознала, что прямо сейчас он испытывал то же самое. Чувство, словно кто-то неведомый и необъяснимый следит за ними, пытаясь вынести двум смелым детям свой финальный приговор.

– Кажется, я поняла, почему Хранительница Знаний запрещает монархам посещать это место в неположенные часы, – пробормотала она; невидимая прана ощутимо коснулась ее волос, обняла за талию, схватила за запястья, прошептала что-то неразборчивое на ухо. – Библиотека живая круглые сутки, но по ночам она особенно активна.

– Так значит, чтобы получить необходимую книгу…

– Нам нужно быть достаточно сильными, чтобы заслужить ее доверие, – закончила за своего друга Ариадна. – Возможно, это невыполнимая задача, и наутро нас отыщут здесь погибшими.

– Не тревожьтесь, Ваше Величество, – учтиво ответил Юлиан, кладя свою ладонь на плечо молодой королеве. – Здесь есть библиотекари, превосходно разбирающиеся в местоположении каждой книги. Вероятно, дух этого места в свое время принял и их.

– «Сложно – не значит невозможно», – прошептала Ариадна любимые слова своей покойной матери. – А значит, мы с Вами справимся, если будем работать сообща. Ведь верно?

– Ну разумеется. Я ведь консорт. Мой долг – служить человеческой короне.

Тени заплясали по полу и потолку, ветер подул еще сильнее, свечи в роскошных кованых подсвечниках загорелись насыщенно-золотым; вспыхнула роскошная люстра у самого потолка, и на мгновение в библиотеке стало светло, как днем – Ариадна зажмурилась, а когда открыла глаза с порывом ледяного ветра, вокруг снова царствовала темнота. Черные силуэты кустились вокруг детей, наступали им на пятки.

Тяжелые двери медленно открылись наверху; королева задрала голову и увидела спасительный просвет. Там, в коридоре, ее ждала Мередит. Безопасность. Уверенность в завтрашнем дне. Достаточно лишь уйти отсюда, и чувство защищенности вернется.

«Нет. Нет, я останусь здесь».

Громкий стук каблуков раздался неподалеку, и несколько долгих секунд спустя перед девочкой предстал молодой эльфийский мужчина, красивый и франтоватый, облаченный в золотой плащ и ниспадающие белые одежды, расшитые по подолам. Светлые браслеты вились по тонким рукам, в ушах покачивались длинные серьги. Ариадна узнала его сразу – и невольно подалась вперед, однако тот, скорчившись, вытянул вперед обтянутые перчатками руки.

– Я не желаю видеть Вас, моя королева, – проговорил он, пытаясь быть сдержанным. – Ниал был прав. В Ваших глазах жизни солнечных эльфов не стоили того, чтобы рисковать ради них.

– Юлиан, нет!

– Вы вольны убить меня, если хотите. Мне некуда идти, негде спрятаться. Вот только взглядам своим я не изменю. – Он гордо задрал подбородок и сложил красивые руки на груди. – Мне не стать отцом Ваших детей – я скорее прикоснусь к старой поварихе.

Глаза взрослого Юлиана были полны презрения и ненависти. Ариадна не могла выносить этого, однако по-прежнему стояла на своем месте, обнимая себя руками за плечи. Ногти до боли впивались в тонкую ткань ночного платья, в котором она и пришла сюда, позабыв обо всяких приличиях.

Там, наверху, были двери. Стоило подняться по лестнице и скользнуть за порог, как кошмары завершились бы сами собой. Не пришлось бы терзаться чувством вины и упущенных возможностей, видеть Юлиана уничтоженным и несчастным.

– Вы спасли человечество, моя королева, – жестоко продолжал солнечный эльф, глядя на девочку полными слез глазами. – А вот меня – убили.

Светлый образ рассыпался в прах. Череп упал на пол и обратился осколками громадного зеркала, в каждом из которых Ариадна видела себя: искаженную, жуткую, монструозную. На ее спину легли две тяжелые руки. Девочка даже не стала оборачиваться – она знала, с кем будет иметь дело теперь.

– Я управляю тобой, как марионеткой, жалкая дочь своей великой матери, – процедила ей на ухо Лианна. – И ты еще смеешь называть себя альфой?! Не в этой жизни.

– Было бы лучше, родись ты моей дочерью, – насмешливо пропел Арес. – У меня, в отличие от твоего папаши, никогда не было проблем с женским вниманием. Знаешь, что говорит древняя пословица ночных эльфов? «Одаренный любовью несет лишь благо, обделенный оной – сплошные неудачи». Сдается мне, ты и есть та самая неудача, Ариадна Восьмая.

Свет за дверьми стал ярче. Тело само дернулось вперед, навстречу избавлению, однако девочка усилием воли заставила себя оставаться на месте.

– Мне все равно на твои слова, – ответила она дрожащим голоском. – Я не сдамся и не отступлюсь.

– Да неужели?

Этот знакомый голос. Холодный, как сталь, жестокий, как прилюдная казнь на центральной площади.

«Матушка».

Невдалеке, кутаясь в тени, будто в плащ, стояла женщина и молча наблюдала за происходящим. Ее глаза горели на лице двумя жуткими светляками, белая улыбка взрезала темноту, подобно ножу. Кровь, что бежала по ее груди и животу, медленно стекала на пол, образуя лужицу. Влажный звук капель, падающих вниз, рождал в Ариадне странное чувство стыда – будто бы это она, а не воля Триединой, убила одну из величайших личностей в мировой истории.

– Ты такая жалкая. Такая слабая. В твоем возрасте я седлала ветер, словно коня, и сражалась с помощью праны, будто бы та была острейшим из клинков. Даже топор в моих руках обращался в музыкальный инструмент, играющий гимн смерти, даже пустота становилась опасна, если я обращала к ней взор.

– Матушка, я…

– Но я умерла. Я была сильной, могучей, прославленной – и все равно умерла, оставив после себя наследницу столь жалкую, что становится стыдно! Наступают страшные времена: век крови, войны и ужаса. Справишься ли ты с этим?

Тягучее мгновение тишины.

– Не знаю.

– Жалкое ты отродье!

Женщина кинулась навстречу Ариадне и замерла всего в нескольких шагах, дыша загробной вонью прямо в лицо. Она вовсе не была похожа на мертвую, празднующую конец своего мирского пути в чертогах Триединой – о нет, это лицо, искаженное гневом, было полно нескончаемой боли.

– Неудивительно, что ты такая. В конце концов, меня обрюхатил такой бездарный ублюдок.

Отец всегда был таким добрым, мягким, чистосердечным… Его медленно наступающее безумие заставляло Ариадну рыдать от безысходности и отказываться от пищи на протяжении долгих месяцев. Слушать такие вещи о нем было воистину невыносимо – особенно от матери, той, что и послужила причиной такого печального конца для своего супруга.

«Двери. Вон же они, там, наверху – просто поднимись по ступеням, сбеги, отвернись от ужасов и позволь себе забыть об их существовании. Разве не для того существуют Лианна и Арес, чтобы всем заправлять? Думаешь, они не справятся без твоего участия?»

– Мой отец не был ублюдком. Это ты никогда его не ценила.

Силуэт матери отшатнулся. Жестокая улыбка исчезла, мертвое лицо остекленело и сделалось белым, как мел. Издав протяжный стон, женщина упала вниз, туда, где поблескивали призрачные осколки, и растворилась в них, как в бездонных порталах. Несколько секунд спустя исчезли и они – вместо россыпи зеркальных отражений девочка увидела лишь темный пол, каменный и холодный. Тяжело дыша, она принялась тревожно оглядываясь по сторонам, готовая принять новую дозу страхов и унижений, однако ничего не происходило.

– Ваше Величество… – выдохнул Юлиан, тяжело съезжая по стене. – Вы… Вы тоже это видели?

– Каждый, я полагаю, увидел что-то свое, – холодно ответила девочка, пытаясь ничем не выдать нарастающую в сердце панику. – Однако мы остались здесь до конца представления. Стало быть, победили.

– Надеюсь на это, моя королева.

Теплота в голосе Юлиана была такой убаюкивающей и приятной. Девочка невольно вздрогнула, вспомнив своего супруга взрослым – этот ледяной взгляд на знакомом лице казался страшнейшим из мирских наказаний. Стиснув зубы и обуздав тревогу, девочка приблизилась к эльфу и протянула тому руку, помогая подняться.

– Если испытания пройдены, то нам, наверное, стоит попросить библиотеку об услуге.

– Не думаю, что в этом есть нужда. Проследите за моим взглядом.

Девочка послушно посмотрела в ту же сторону, что и Юлиан: блик луны падал на одну из полок, находившуюся под деревянным навесом ведущей наверх лестницы. Красная книга с золотыми буквами на корешке особенно привлекала внимание.

«И как же мы сразу ее не заметили?»

Они кинулись вперед, счастливые как никогда прежде. Первая победа кружила Ариадне голову, заставляла сердце биться чаще: она выстояла, она сумела, справилась! Вероятно, это был ее первый шаг навстречу силе и славе – чему-то, о чем, вероятно, даже матушка не могла бы мечтать. Рациональную догадку о том, что ту же самую победу прошлая королева совершила примерно в том же возрасте, Ариадна отмела в сторону: зачем омрачать себе радость, если можно хотя бы на время ощутить себя особой и избранной?

Красная книга сама легла в ее руки, будто бы спрыгнула с полки. Девочка покрутила ее, рассматривая: ручной рисованный обрез, золотистая виньетка на корешке, блинтовое теснение, выполненное с помощью воздействия на предмет праной – причина столь ровных и объемных узоров. Книга была действительно роскошной, старой, но при этом не потрепанной: очевидно, о ее сохранности очень заботились.

– «Полное пророчество о Спасительной Лире, Белом Кошмаре и двух богинях, написанное старицей Александрой Волчицей собственноручно», – прочла она удивленно. Брови ее медленно поползли наверх. – Кто такой Белый Кошмар? Слышали о нем что-нибудь?

Юлиан задумчиво покачал головой.

– Ни разу.

– Что ж, значит, от нас многое скрывали, – сухо ответствовала Ариадна, пытаясь обуздать страх перед неизвестным и яростное желание положить красивую книгу назад, на полку: туда, где ей самое место. – Триединая, пощади! Что если на самом деле оригинал пророчества вовсе не таков, каким мы его себе представляем?

Юлиан положил свои ладони поверх рук Ариадны. Их горящие взоры встретились.

– Что бы ни случилось, я всегда буду с Вами, моя королева, – сказал он уверенно. – Давайте прочтем это вместе.

ГЛАВА ПЯТАЯ. СТРАСТЬ И ОБМАН.

Что страшнее той страсти чудной,

Что прекрасней ее и слаще?

Опыт в деле сердечном скудный

Породил в них поток бурлящий.

Так сплетались они телами,

Оставаясь среди пустыни.

Существо, что укрыто мглами,

Наблюдало, смеясь, за ними.

Женевьева Сладкоголосая, «Баллада о Двоих»

– С одной стороны, я даже рад, что ты сдернула с меня маску, – сказал Кошмар. – Теперь у меня нет никаких обязательств: свобода так пленит.

Он лежал на обеденном столе, закинув ногу на ногу, и щеголял голым торсом. Элеонора взвизгнула и в ужасе отпрянула назад.

– Что ты забыл на кухне? Бобби что, отпустил тебя?! – завопила она самым высоким и громким голосом, на который была способна. – Живо слезай оттуда, наглая ты сволочь!

– Ну-ну, не надо так грубо, подружка. Ты ведь еще совсем недавно мне сочувствовала, помнишь?

Юноша облизал губы и выгнулся самым неприличным образом. Девушка покраснела до корней волос и закрыла лицо руками: никогда прежде ей не доводилось видеть полуобнаженных представителей противоположного пола, да еще и так близко. Сердце ее билось так быстро, что, казалось, было готово выскочить из груди, мысли смешались в голове, ноги сами собой подкосились.

– Облокотись о дверной косяк, а то грохнешься. Что, не встречала еще таких красавчиков, а?

Девушка медленно отняла руки от лица и окинула своего гостя чуть более внимательным взглядом. Чуть выступающие ребра, белоснежная кожа, несколько тоненьких шрамов под грудью, легкий пресс. Заметив интерес Элеоноры, Кошмар наглым образом перевернулся на живот и поманил ее пальцем, словно та уже была его девушкой.

– Да уж, – парировала синеволосая, немедленно приходя в себя и стряхивая неведомый морок. – Таких я уж точно не встречала.

Юноша манерно закатил глаза, нарочно дразня девушку своим присутствием. Вид у него бри этом был весьма и весьма счастливый: словно не было всех предшествующих событий, включая выпитое зелье правды, пребывание в пыточной и смерть Грозы. Неужели Кошмар был настолько отходчивым и черствым?

– Угостишь меня каким-нибудь пирожком?

– Неужели ты можешь есть после всего того, что случилось день назад?

Парень непонимающе прищурился:

– А что было день назад?

Элеонора топнула ножкой и непонимающе уставилась на него, чувствуя, как гнев закипает в жилах.

– Ты что, издеваешься, белобрысый олух?! – завопила она, позабыв всякий самоконтроль. – Мы встретились, когда ты хотел убить моего учителя, а затем попытался атаковать меня своими мерзкими волосенками – сбрила бы их до сверкающей лысины! А потом я вытянула из тебя информацию, лишила чести в глазах остальных Масок и убила твою подружку! Неужели после всего этого ты позволяешь себе приходить в кухню башни и разваливаться – внимание! – прямо на обеденном столе с таким видом, словно ты какой-нибудь домашний кот? Ты ведь сам сказал, что мы враги, а значит, не можем вот так просто встречаться на моей же территории!

Парень потянулся. Зевнул. Задумчиво уставился в потолок. Элеонора нетерпеливо поджала губы, ожидая его ответа.

– Да уж, – сказал Кошмар наконец. – Ты действительно невероятно жестока.

Девушка вздрогнула, как от удара. Мертвый взгляд Грозы по-прежнему занимал все ее мысли.

– …лысина меня по-настоящему изуродует.

– Что, прости?!

– Что слышала! – обиделся Кошмар. – Даже не угрожай мне такими ужасными вещами! Эти прекрасные белые волосы, струящиеся, словно сосульки… Эх, некрасиво звучит. Ну-ка, давай вместе подберем подходящую метафору. Ты, наверное, много книжек прочитала, пока торчала тут взаперти с двумя некрасивыми мужиками.

Элеонора тихо покачала головой. Нет, так просто не могло продолжаться. Все это было недопониманием, а еще глупейшей ошибкой из возможных: вот так просто взять и упустить шанс прикончить Маску, избранную Черной Материей для тотального геноцида эльфов и людей! Пожалуй, сейчас у нее все еще была возможность наброситься на него и одержать победу – эффект неожиданности всегда срабатывает на отлично, да и запас праны после вчерашнего почти полностью восстановился – однако нечто неведомое сдерживало девушку, заставляло ее вести себя мягче, чем обычно.

– Кошмар, – сказала она примирительно. – Послушай меня.

Он повернулся набок и подпер белую щеку кулаком. Растянул черные губы в нетерпеливой ухмылке.

– Я весь внимание, красотка.

– То, что я спасла тебя от Грозы, было ошибкой. Теперь нам нужно разойтись – и я обещаю, что дам тебе спокойно покинуть эту башню, чтобы потом мы могли встретиться как враги и схлестнуться в честном бою.

Юноша тихо засмеялся. Его голос, чуть дребезжащий, чуть нервный, задел неведомые струны души Элеоноры. Она снова покраснела и мысленно выругала себя за этот конфуз.

– О каком таком бое ты говоришь? – спросил Кошмар, вдруг посерьезнев. – Я больше не Маска. Я проиграл, а ты победила.

– Но ты ведь жив и здоров!

– Я нарушил правила своей расы: не показывать лица никому из чужаков, – повел плечами парень. – В глазах собственных сестер и братьев, а также прожорливой богини я стал изгоем. Думаю, что теперь, когда все они единодушно отказались от меня, я имею право делать все, что душе заблагорассудистя. Например, начать новую жизнь здесь, под твоим крылом.

– Что за бред ты несешь?!

– Разве тебе не хочется наказать меня за все, что случилось? – заигрывающе протянул Кошмар, садясь на столешнице и свешивая босые ноги в обтягивающих штанах. – Ну же, не сдерживай себя. Мне скучно.

Элеонора приблизилась к юноше и отвесила ему звонкую пощечину. Тот ухмыльнулся крашеком рта.

– Ну вот, уже лучше.

– Твое бессердечие меня поражает. Неужели ты так быстро позабыл о своей возлюбленной – о той, в которую еще вчера верил сильнее, чем в самого себя? Я видела боль в твоих глазах. Видела отчаяние, которое, как известно, является первым признаком человечности.

– А я не человек, подружка. – Парень рывком поднялся на ноги, и Элеонора с тихим вздохом отпрянула. – И я все переосмыслил. Гроза хотела убить меня, потому что я нарушил правила своего народа – и ее намерение было правильным. Ты убила ее, потому что она вторглась на твою территорию по моим свежим энергетическим следам и хотела причинить вред мальчику, который тебе понравился – и поступила правильно.

– Не говори такие мерзкие вещи!

– Где же ты видишь здесь мерзость, а, Спасительная Лира? – Кошмар окинул девушку своим внимательным взглядом, острым, будто нож. – Все сложилось так, как ты хотела. Я изменил свое мнение и готов быть твоим, только протяни руку.

«Издевается. Смеется надо мной».

– Я проиграл, разве ты еще не поняла? Пророчество не сбылось, никакой битвы между нами не состоялось, ты победила. Люди уничтожат моих сородичей, их души канут в пасть прожорливой богини… И знаешь, я думаю, что это к лучшему.

Элеонора с удивлением воззрилась на юношу. Тот отпрянул от нее так же внезапно, как и приблизился. В его глазах заблестели слезы.

– Не хочу, чтобы мы плодили своих младенцев на убой и заставляли их расти убийцами, а потом убивать самих себя или наблюдать за чужой гибелью. Не хочу, чтобы создания, считающие смерть повседневной рутиной и чем-то абсолютно нормальным, существовали. – Он вздохнул. – Я и сам не хочу существовать.

– Кошмар…

– Я мерзкий, знаю. Красота – все, что во мне есть. Среди Масок внешняя привлекательность является большой редкостью, однако я не думаю, что мне повезло. Рано или поздно это тело сгниет под землей, а мои душа и прана… Что ж, они навсегда канут во тьме. Даже если Черная Материя отвергла меня, ваша Триединая богиня вряд ли примет симпатичного развратника в свои занудные чертоги.

Элеонора замерла. Кошмар замер. Они молча глядели друг на друга, не зная, что еще сказать. Наверное, им нужно было обняться, обменяться рукопожатиями или даже повалиться на стол, повинуясь взаимной физической тяге друг к другу. Однако текли секунды, и ничего не происходило. Наконец Элеонора вздохнула и первая опустила глаза.

– Ладно, – сказала она. – Мне плевать на твои душевные страдания. Просто выметайся отсюда и следуй своей дорогой.

– Тебе следовало бы пойти со мной.

– Это еще почему?

– А ты не понимаешь? – удивился парень. – Совсем скоро сюда явится целый отряд Масок, тщательно подготовленный к атаке со всех фронтов. Кажется, они слишком поздно сообразили, что убивать избранную стоит всем скопом, чтоб наверняка.

– Почему ты предупреждаешь меня о планах своих же? – спросила Элеонора.

– Они мне больше не сестры и не братья, – равнодушно отозвался Кошмар. – К тому же, это не планы, а лишь предположения. На самом деле, я вообще не знаю, что они там планируют. Просто идем отсюда. Пустимся в одиночное странствие.

– Но куда? Зачем?

– Может, направимся в сердце Людского Пристанища? Во дворец королевы?

«И оставим Бобби одного?»

Мысль о его скорой смерти больно резанула душу. Девушка поникла, чувствуя себя несчастной от полнейшей безысходности. Впрочем, избранные частенько ощущают себя лишними в этом мире и слишком беспомощными перед лицом непредсказуемого будущего – так что ей было не привыкать. Она посмотрела на Кошмара, очертила взглядом острые линии темных скул на белоснежных щеках: юноша выглядел так, словно тщательно гримировался все утро.

– Почему вы, Маски, выглядите так? – спросила девушка.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… – Она растерялась. – Бледные, словно мертвецы, с темными синяками под глазами, впалыми щеками, острыми скулами и черными губами? Не знай я, кто ты на самом деле, увидела бы в тебе лишь актера, хорошо поработавшего над внешним видом для роли какого-нибудь прекрасного утопленника.

– Хорошо, что хоть прекрасного, – усмехнулся Кошмар. – Вообще-то, все довольно просто: мы такие, какие есть, не больше и не меньше. У эльфов есть острые уши и короткие хвостики, почти полностью редуцированные в результате эволюции, у нас – такие вот бледные физиономии мертвецов. Ничего особенного, просто расовые различия.

– Уверен в этом? – спросила Элеонора.

Юноша бросил на нее недовольный взгляд, полный скрытой боли, и девушка, догадавшись, что Кошмар не хочет больше поднимать эту тему, покорно сдалась. Значит, разнообразие видов. Что ж, понятно, на время ей стоило ограничиться таким объяснением. Отбросив прочь неприятные мысли, она прошла мимо широкого стола к шкафчикам и завозилась у полок, перебирая баночки со съедобными зельями.

Шелестящими шагами парень приблизился к ней со спины, приподнялся на цыпочки, шутливо выглядывая из-за плеча.

– Ну же, давай поедим что-нибудь, – заныл он. – Зачем ты копаешься в этих склянках?

– Может быть, потому что это и есть еда?

– Это? – удивился Кошмар. – Похоже на травки, которые лекари кидают в чай больному. Неужели такой вот козлиной пищей вообще можно насытиться?

– Она пропитана праной Бобби, – торжественно ответствовала девушка, с гордостью кивая на свои красивенькие склянки. – Один листочек равносилен плотному и здоровому ужину, лишенному, тем не менее, жира и масла – их я есть крайне не рекомендую.

Кошмар сморщился от отвращения, однако за неимением другого варианта согласно потянулся к полкам. Девушка вовремя шлепнула его по руке, и парень, недовольный таким обращением, показал своей новой соратнице – сопернице? Приятельнице? Подруге? – очень неприличный жест.

– Что, оставить тебя голодным? – угрожающе протянула Элеонора.

– О нет, только не это!

– В таком случае, не делай так больше.

– Есть, мамочка!

Девушка закатила глаза и принялась откупоривать новую банку. Несколько таких им, наверное, стоило бы взять с собой в дорогу: листов хватало надолго, а к их вкусу Кошмар должен был рано или поздно привыкнуть. Она, разумеется, пробовала обыкновенную человеческую еду – всего пару раз, когда пробиралась на ярмарки с деньгами, украденными из кабинета Адриана – однако ее вкус, слишком манящий и многогранный, обещал болезнь привыкания, а потому Элеонора сама отказала себе в таком наслаждении, решив, что полезная пища из кухни в башне является лучшим из возможных вариантов.

Она запустила руку в баночку, извлекла оттуда один-единственный листик и положила его на язык Кошмару: тот стоял с открытым ртом и закрытыми глазами, словно маленький ребенок, впервые пробующий купленную мамой конфету.

– Теперь жуй.

Парень закрыл рот, сделал несколько коротких движений челюстями, сглотнул – и сморщился так, словно проглотил грязный носок. Из глаз его брызнули слезы.

– Фе! – воскликнул он, хватаясь за живот и сгибаясь в три погибели. – Как же ты ешь эту мерзость!

Девушка запустила второй листочек себе в рот и принялась радостно пережевывать.

– А я вот привыкла. Тебе, кстати, тоже советую: мы будем кушать это всю дорогу.

– Издеваешься? – огрызнулся парень. – Ну уж нет! Я буду питаться исключительно в тавернах и на ярмарках!

– Синеволосая смуглая девушка и ее спутник, выглядящий как раскрашенный артист с черными губами, – подытожила Элеонора. – Мы, конечно же, не будем привлекать особого внимания.

«Теперь, когда заклятие, делавшее меня невидимкой, исчезло, в моей жизни появилась куча новых проблем».

– Ты наденешь платок, а я притворюсь больным. Или сумасшедшим. Или просто человеком искусства… – Парень умоляюще посмотрел на Элеонору и свел брови к переносице. – Ну подружка, ну пожалуйста! Не будь такой стервой! Я не сумею протянуть и дня на этих твоих листочках!

– Разве ты не чувствовал голод всего-то минуту назад? – парировала девушка. – Однако сейчас ты сыт и чувствуешь себя так, словно прикончил в один присест и первое, и второе, и даже маленький десерт.

Кошмар закатил глаза и прищелкнул языком.

– Это не меняет того, что вкус во рту после твоих травок преотвратительный. Как будто мокрой грязи наелся.

– Ну-ну, не драматизируй. Ты ко всему привыкнешь.

Несколько секунд они просто смотрели друг на друга: он – с шуточным укором, слабо приподняв уголки рта, она – с раздражением, перекрывающим другое, очень странное и почти необъяснимое чувство. Что происходило между ними? Какая сила тянула этих двоих друг к другу, да так, что трещал даже воздух?

«Между нами просто не может быть никакой химии, – мысленно сказала себе Элеонора, возвращая баночку на свою полку. – Мы абсолютно разные и вообще не знаем друг друга. Никаких точек соприкосновения, никакой причины, по которой мы могли бы вдруг взять и влюбиться друг в друга».

Впрочем, была ли это любовь? У Кошмара был красивый торс, его жилистые руки казались ловкими и хрупкими одновременно. Он походил на забытого древнего бога, или на произведение искусства, или на героя какой-нибудь старинной книги, страдающего по своей возлюбленной в сумрачной башне – того самого, что однажды возьмется за древний фолиант и призовет в мир древнюю силу, способную посеять лишь хаос.

Элеоноре нравилось все странное и опасное, а Кошмар был и странным, и опасным одновременно: очаровательный, непростительно дерзкий, прекрасный юноша, свалившийся на ее голову!

– Послушай, – сказала она ему, сама не зная, что именно хочет сказать. – Когда я смотрю на тебя…

Но парень не дал ей договорить: кинувшись вперед, он заткнул Элеоноре рот поцелуем – столь страстным, таинственным и диким, что девушка, не сдержавшись, поддалась этому безумию, как гипнозу. Крепко сжала его талию, впилась ногтями в кожу, выдохнула прямо в рот громким и хриплым стоном.

«Как он прекрасен, – думала она, вдыхая его ни с чем не сравнимый запах, отбрасывая на столешницу и нависая сверху, словно прекрасная хищница, загнавшая в ловушку счастливую жертву. – О Триединая, как он прекрасен!»

– Ха-ха-ха!

Кошмар вздрогнул, охнул и попытался встать, однако потерял равновесие и рухнул вниз – его пальцы соскользнули с края столешницы, а ноги, все это время находившиеся в согнутом положении, сами собой подкосились. Элеонора, в свою очередь, отпрыгнула от парня в сторону, как от огня, и принялась вытирать влажные губы ладонью с крайне пристыженным видом. Бобби, стоявший на пороге, сложил руки в умоляющем жесте.

– Прошу прощения, что выдал себя, госпожа, – сказал он примирительно. – Просто это ваше лобызание было таким неумелым и смешным…

– Это был мой первый поцелуй, – призналась Элеонора.

«Впрочем, это и так для всех очевидно».

– Мой тоже, – ответил Кошмар из-под стола. – Впрочем, шучу. До этого у меня было много любовниц-помидоров.

Бобби снова расхохотался – невинный рыжий парнишка, застукавший своих друзей за неприличным действом и наслаждающийся неловкостью момента. Глядя на него, Элеонора совсем не узнавала то жуткое и древнее создание, что защитило ее от Кошмара всего день назад: ни глубинной мудрости в светлых глазах, ни странного выражения на вечно юном лице, ни напряжения в теле, что кажется таким хрупким и беспомощным на первый взгляд.

«Все так странно, – подумала она в который раз, не зная, куда деть глаза. – Мы здесь словно с ума все посходили».

– Кошмар сказал, что вскоре сюда могут прибыть другие Маски, дабы уничтожить меня, пока еще есть такая возможность. Они наконец прознали, где меня прятали все эти годы. Враги вряд ли упустят такую возможность пресечь мои великие деяния на корню.

– Ты еще ничего не совершила, – пропел Кошмар, поднимаясь на ноги. – Однако – да, я полностью согласен с тем, что говорит подружка. Нам следует валить отсюда: и мне, и ей. Маски нас обоих захотят прикончить.

Бобби задумчиво посмотрел на Элеонору, потом – на Кошмара. Словно знал что-то, но не хотел делиться. Потом послушно склонил голову и сделал несколько шагов назад, отступая в полумрак коридора. Улыбка сошла с его очаровательного личика, уступив слегка удивленному и даже несколько печальному выражению: с таким лицом человек встречает неожиданное одиночество, подкравшееся из-за спины.

– Идите, госпожа. Я соберу для Вас все необходимое, и уже этой ночью Вы сумеете тихо покинуть башню, дабы отправиться в странствие вместе со своим новым другом.

Элеонора бросила в Кошмара колкий взгляд. Тот парировал хитрой улыбочкой (озорства и кокетства в ней было достаточно, чтобы заставить покраснеть целый взвод невинных дам).

– Маски хотят убить нах обоих, – сказал парень, многозначительно подмигнув. – Общие враги должны сближать.

– Мы уже так сблизились, что дальше некуда, – фыркнула Элеонора.

– Ну почему же? Есть куда.

Девушка вспыхнула и быстрым шагом направилась прочь из кухни. Кошмар же, в свою очередь, снова запрыгнул на столешницу и скрестил ноги, с улыбчивой задумчивостью обращая взор в коридор, туда, где две фигурки – рыжая и синеволосая – спешно направлялись прочь. Чувствовал ли он радость, страсть, горечь или одиночество? Ощущал ли хоть что-нибудь искренне, от чистого сердца?

«Нет. По-прежнему ничего».

В груди Кошмара зияла пустота, и с каждым мгновением она становилась все больше и ужаснее. Ни деланная страсть, ни воображаемая привязанность, ни даже священный долг не делали ее меньше. Чувства медленно утекали, сменяясь симуляцией, мечты растворились в осознании бренности и бесполезности жизни. Каждый раз, оставаясь наедине с самим собой, Кошмар задавался вопросом: зачем ему все это? Почему он продолжает жить и бороться, если не видит в этом никакого смысла?