Текст книги "Университет имени Конкордии Непобедимой. Маскарад"

– Я не об этом. – Женщина схватила ее за локоть и прижала к себе, пропуская дико несущихся вперед хозяина и девушку-фамильяра, которые, радостно вопя, скрылись за ближайшим поворотом. Пуэлла облегченно выдохнула: если бы не аристократка, она уже лежала бы, распластавшись, на дорожных камнях. – Видите ли, Вы крайне опасны и противоречивы – и тем страшнее мне осознавать это, когда я понимаю, что остальные никогда не воспринимали Вас всерьез.

Пуэлла слегка насупилась – она всегда так делала, когда пыталась скрыть удивление и смущение. Краска прилила к щекам, сердце забилось сильнее. Слова аристократки едва ли звучали как комплимент, однако тон, которым жензина говорила это, был довольно приятным и располагающим. Она будто хвалила Пуэллу, делая это осторожно и метко, пытаясь показать ей, что осведомлена обо всех ее тайных способностях и уважает их.

– Вы выглядите такой очаровательной и добродушной, – продолжала та. – Встретив Вас на улице, я прошла бы мимо, подумав: «Какая милая девчушка. Наверняка она сущий зайчонок, требующий внимания, любви и защиты».

– Эм-м… – неловко протянула Пуэлла.

– Однако эта розовощекая дайра с детским голубоглазым личиком умудрилась уничтожить или опасно ранить целый взвод сильнейших декурсий, собравшихся в одном месте. В одиночку. – Аристократка по-птичьи склонила голову набок и внимательно посмотрела на Пуэллу, словно запоминая каждую черту ее лица, каждую морщинку, каждый волосок на ресницах. – Не пытайтесь отрицать свою причастность к этой бойне и не прикидывайтесь дурочкой. Когда мы прибыли на место, сражаться было уже не с кем.

– Я и не отрицаю, – выдохнула Пуэлла. – В конце концов, мое положение объясняет ситуацию в полной мере. Всем в Университете известно, что я не вполне обычная девушка. И знаете… мне не хотелось бы снова говорить на эту тему.

Иногда Пуэлла стыдилась того, что презирает судьбу за такую расстановку сил. Ей никогда не нравилось быть в центре внимания, быть особенной, каким-то образом выделяться. Всю свою жизнь она старалась быть самой лучшей для других: для бабушки, которая мечтала видеть ее отличницей, для Амики, которая хотела списывать и получать хотя бы удовлетворительные оценки, для умерших родителей, чтобы не подводить их доброе имя. Теперь она должна была стать лучшей в глазах аристократии, чтобы оправдать свой титул хозяйки Корвуса и не стать всеобщим посмешищем.

Вселенная нарочно вела ее по чуждой дорожке, мешая скользнуть в толпу, раствориться в тумане, стать одной из многих. Пуэлла ненавидела людей, которые манерно жалуются на слишком хорошую жизнь, на свою удачу, на чрезмерное количество почитателей и изнуряюще навязчивых фанатов – а теперь внезапно сама сделалась одной из них, направляясь к Университету по каменистой дорожке и глядя себе под ноги.

«Я такая жалкая, – подумала она обреченно. – Ну почему я не могу радоваться тому, что обрела столько могущества?»

В какой-то момент эти силы даже радовали ее: она сумела спасти Вина, бежала из плена декурсий, решивших сделать ее своей эрусой. Возможно, ей даже удастся достучаться до Оракула и отдать ей свою душу – правда, имеет ли активация Антарса какое-либо значение сейчас, когда сильнейшие из врагов, желавшие открыть дорогу для тех, кто послабее, повержены и в большинстве своем убиты?

«Значит ли это, что я победила и теперь могу насладиться студенческой жизнью со всеми ее хлопотами и рутиной?»

– Недавно дайр Ангор, новый ректор Университета, обнаружил шпионку декурсий среди членов Круга Аристократов, – продолжала женщина, не обращая внимания на то, что Пуэлла явно не была настроена слушать и уж тем более вести диалог с едва знакомым человеком. – Думаю, Вы подозреваете, о ком я говорю.

Девушка вздрогнула и отрешенно посмотрела на седовласую дайру, будто увидела ее впервые.

– Что?..

– Что? – грубовато поддразнила та, на секунду позабыв о своем пафосном и благостном облике. – Я говорю о дайре Децедере, разумеется. Мне сообщили, что теперь она является нашим шпионом у декурсий и ведет сложную игру, разыскивая уцелевших и готовясь привести их в наши руки. Так как враг по-прежнему считает ее своим агентом и не догадывается о Слове, которое та дала дайру Ангору взамен на сохранение собственной жизни, мы можем быть уверены, что совсем скоро последние из сильнейших декурсий окажутся в нашей власти. Уйдет страшнейшая эпоха борьбы, и наступит мир.

Пуэлла закусила губу.

«Так значит, Децедера встала на сторону людей совсем недавно, и то под страхом смерти. Все это время она учила латерна-мантов сражаться, знала все о технике их боя и слабостях. Невероятно выгодная позиция для шпионки, докладывающей истинным союзникам обо всех недостатках соперника».

– Я… – пробормотала она. – Я очень рада, что люди одерживают победу. Мне приятно считать себя одной из причин скорого конца этой многолетней распри.

«И все же…»

Она вспомнила эти искаженные страхом лица, вспомнила, как дрожал рогатый юноша с завитыми волосами, длинными клыками и подведенными глазами – живой, по-своему прекрасный, разряженный в шелка – когда она заносила над ним руки. Она впомнила, как быстро поднималась и опускалась его грудь под абсурдными бантами, как по его впалым щекам бежали кристаллики слез.

Кто-то пытался бежать, размахивал руками и неистово вопил, кто-то, преданный воле своей жестокой богини, отдал ей жизнь без колебаний. Декурсии были ее пленителями, но при этом – как бы странно это ни звучало – она жалела их. Ведь они были такими же детьми Конкордии, как люди. Вот только их первая из Демиургов выбросила, будто скомканные черновики. Отказалась от них, испугавшись могущества и долголетия раннего поколения своих детищ.

А ее отец? Она все еще не знала, кем был тот очаровательный пухлый мужчина с фотографий, откуда у нее взялась бабушка (впрочем, и не совсем хотела знать, ведь неведение давалось ей куда проще), однако закрыть глаза на судьбу создания, породившего тебя, было невыносимо сложно. Ей хотелось спросить, как он чувствует себя, хотелось вымолить для него более мягкой казни или даже пощады.

Тогда, в сумрачной зале, когда телом Пуэллы отчасти завладела сущность Флос, она не щадила никого. Сейчас же ей было совестно – совестно и грустно.

– Я надеюсь, мне не нужно будет давать интервью? – спросила она безо всякой причины.

Вопрос вышел странным, каким-то неловким и неуместным. В целом, Пуэлла была уверена, что никакие репортеры не поджидают ее в ректорате с кучей сверкающих камер, пульсирующих в воздухе, и зачарованных ручек – это было бы странно и нелогично, учитывая, что войну с декурсиями держат втайне от простого народа, читающего газеты.

– Никаких интервью, – утвердительно кивнула аристократка. – Только разговор по душам, который пройдет в мирной и неофициальной обстановке.

Пуэлла поежилась; по ее спине пробежал неприятный холодок.

«Значит, все-таки интервью».

Когда они скользнули в Зал Тринадцати Лучей, стражницы с интересом оборнулись, а затем принялись активно перешептываться; студенты глядели на них, будто на экзотических животных, некоторые даже зажимали рты руками, будто видели ожившую Конкордию, а не Пуэллу, спокойно поднимавшуюся по лестнице с отрешенным видом. Эта слава, которая, как и пророчил Корвус, с каждым днем становилась все сильнее, довольно утомляла. Пуэлле хотелось спрятаться, стать кем-нибудь другим.

Ну, или почувствовать ободряющие взгляды друзей, с которыми она всегда забывала о своем странном предназначении.

Дверь ректората была открыта; изнутри лился теплый свет и слышались приглушенные голоса, одно лишь звучание которых заставило желудок Пуэллы скрутиться в тугой узел. Она различила выразительное контральто – незнакомка вещала так, будто говорила со сцены для небольшой аудитории избранных – и мелодичный тенор, вторящий ей.

– Дайрам уже не терпится наконец познакомиться с Вами.

– Ой… Спасибо. – Пуэлла сглотнула. – Мне тоже не терпится.

На пороге она замерла, опустив голову в пол. Собралась с силами. Нацепила самую искреннюю из возможных улыбок и шагнула навстречу свету, после чего осмелилась осмотреться по сторонам.

«Ничего себе…»

Теперь ректорат походил на осколок дворцовой роскоши, случайно оказавшийся в неправильной реальности; вокруг царила идеальная чистота, стекло шкафчиков, прежде прозрачное, сделалось разноцветным и матовым, и иногда, призрачно танцуя, по нему проскальзывали красивые зачарованные силуэты; гобелен с изображением Тринадцатой – вернее, Флос – теперь не выглядывал из-за угла, а был спрятан в надежном месте, наверняка недоступном даже для сна или призрака.

Пуэлла осторожно посмотрела в проем, чтобы оценить перемены в других комнатах: ковры были убраны, пол вымыт до блеска и абсолютно свободен от наваленных по углам драгоценностей и артефактов Пситтакуса. Теперь это было презентабельное место, лишенное таинственности и вполе подходящее для заседаний очень важных персон, которые, собственно, и восседали в широких креслах вокруг ректорского стола.

Обладательница контральто оказалась невысокой дородной женщиной, облаченной в простое синее платье. Ее острый взгляд, темный и влажный, обратился к Пуэлле и замер на ней, изучая. Девушка попыталась улыбнуться, однако из-за неискренности чувств на ее лице нарисовался какой-то неестественный звериный оскал. Аристократка осклабилась в ответ – с не меньшей напряженностью – и скрестила красивые белые руки на пышной груди. На каждом пальце сверкнули неизысканные, но дорогие кольца. Она явно принадлежала к числу тех богачей, что любили демонстрировать свое финансовое состояние через простое изящество, а не цветастый лоск, глядящий изо всех щелей.

Чего, впрочем, нельзя было сказать об обладателе тенора. Несмотря на преклонные годы, он был, несомненно, крайне привлекателен – и, разумеется, очень этим кичился. Обладая глянцевой красотой, берущей свое начало в женских романтических фантазиях, он заигрывал со всеми представительницами прекрасного пола, которых только встречал на своем пути – и заставлял тех сомневаться в том, что их пол такой уж прекрасный.

Завитые седые волосы были перехвачены черной лентой, серебряное одеяние расшито дорогим бисером, играющим с лучами Златолика, квадратное лицо с очерченными скулами натерто новомодными блестками, а густые брови – слегка приподняты в притворном удивлении.

Увидев Пуэллу, он мигом поднялся со своего места и ринулся к ней, чтобы пожать руку, пристально взглянуть ей в глаза, а затем склониться к уху и странно выдохнуть, едва сдерживая приступ наигранного восхищения. Должно быть, в светском обществе это считалось изысканным флиртом, однако в Шикке, откуда Пуэлла была родом, это назвали бы неуместным приставанием к девушке – в конце концов, она не позволяла незнакомцу нарушать свое личное пространство.

Женщина в темном закатила глаза. Она явно привыкла к своеобразным выходкам своего любвеобильного коллеги – у которого наверняка была фамильяр, если уж на то пошло.

– Доброго дня, мой хозяин, – сказала пожилая женщина в плаще, провожавшая Пуэллу от кафешки до ректората. – Надеюсь, боли в спине прошли.

Пуэлла отскочила в сторону так быстро, как только могла, и чуть не выругалась от неловкости. Подумать только, этот ловелас умудрялся флиртовать с молодыми студентками прямо на глазах своей магической помощницы и супруги!

– Разумеется, прошли, Суперара. Единственная болезнь, от которой я страдаю всегда – моя безграничная любовь к тебе.

Девушка поежилась и опустила глаза долу, чтобы не видеть, как пожилой красавец целует возлюбленную в лоб. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы все это поскорее закончилось, и ее выпустили из ректората, позволив отправиться по своим делам.

– Дайр Фатуитас, дайра Суперара! Прошу, сядьте наконец и позвольте мне начать.

Голос прозвучал настолько сурово, что парочка мигом прекратила свои некультурные лобызания и вернулась на предназначенные им места. Теперь Пуэлла была единственной, кто стоял – она чувствовала себя обвиняемой на суде и краснела под тяжестью четырех пронзительных взглядов.

Ректор оказался смуглым эвитианцем: натертая блестками кожа, длинные дреды, необычный наряд песочного цвета, многослойные бусы с изображениями Скарабайи на больших декоративных монетах. Его золотые кошачьи глаза отличались необычайной внимательностью, массивные руки с черными кудрявыми волосами были украшены многочисленными плетеными браслетами-оберегами, на пальцах поблескивали крохотные колечки из бусин.

– Мы не зря позвали Вас сюда, дайра Пуэлла Лакрим, – сказал он серьезно. – Должно быть, дайра Суперара уже обмолвилась, что такой талант должен находиться под контролем – если же нет, то это говорю Вам я.

– Совершенно верно, – изящно кивнув седой головой, вставил дайр Фатуитас. – Вы просто сняли эти слова с моего языка, дражайший Ангор!

– Контроль – единственное, что имеет значение, когда речь заходит о людях вроде Вас, дайра, – грубовато отрезала женщина в платье, имени которой Пуэлле не сказали. – Собственно, по этой причине мы здесь. Нам необходимо увидеть Ваши силы в действии и принять решение относительно дальнейшей их судьбы.

– Дальнейшей судьбы? – удивленно спросила девушка, позабыв про всякое стеснение. – Что вы имеете в виду?

– Могущество Демиурга и родственные связи с Конкордией делают Вас уникальной личностью – и это мы еще не упоминаем связь с Корвусом, – неумолимо продолжал Ангор. – Мы, Клан Аристократов, знаем больше, чем кто-либо, но Ваша история действительно невероятна. С каждым днем она становится все полнее и все больше шокирует. Возможно, мы стоим перед будущим божеством.

– Речь идет о Вашей канонизации как Демиурга, – объяснила дородная женщина, плавно кивнув крупной головой; в ее волосах слабо поблескивало несколько шпилек. – А также о том, чтобы взять Ваши силы под полный контроль со стороны аристократии и Совета Эрусов, поскольку пускать ситуацию на самотек совершенно не в наших интересах.

– Буду предельно честен с Вами, дайра Пуэлла, – поднял руку Ангор, и все трое членов Круга воззрились на него с благоговейным почтением. – Мы находимся в состоянии ужаса и шока – не сказать, чтобы последний был таким уж приятным. Несомненно, Ваши силы поразительны, однако тот факт, что принадлежат они столь юной дайре, заставляют меня тревожиться – созданиям Вашего возраста свойственно…

– Я не стану совершать глупостей, дайр Ангор. – Пуэлла посмотрела в его желтые кошачьи глаза, но тут же отвела взгляд: их взор был пронзительным, холодным, подмечающим – ректор словно видел ее насквозь, чего совершенно не скрывал. – Мои способности уже стали причиной победы над декурсиями однажды. Думаю, это хорошо доказывает, что я планирую использовать их и впредь исключительно в целях защиты людей Двенадцати Держав.

– Как… патриотично, – задумчиво бросил дайр Фатуитас. – Мне нравится эта девушка! Она такая… такая искорка, – закончил он.

Полная дайра бросила на него предупреждающий взгляд, однако пожилому ловеласу, кажется, не было до нее ровным счетом никакого дела.

«Какие же они все-таки неприятные, – подумалось Пуэлле. – Ни одной искренней улыбки, ни одного теплого слова поддержки. Они будто пытаются уничтожить меня, сломить. Возможно, именно это им и нужно – заставить меня почувствовать себя маленькой и уязвимой? Но я ведь гораздо могущественнее, гораздо значимее каждого из них! Я не имею морального права об этом забывать».

Она всегда была милой, доброй и неконфликтной – во всяком случае, столько, сколько себя помнила. В Шикке ее знали как заучку, которая давала списывать, с любовью относилась к старикам и детям, уступала место на лавочке, помогала донести сумки с продуктами, была выгодной, правильной, веселой, как дитя… Всю жизнь бабушка говорила ей, что взрослых надо слушаться и почитать, потому что тот, кто старше, знает лучше.

Что ж, возможно, в условиях Шикка это было чистой правдой. Однако здесь, когда взрослые оказывались предателями, лизоблюдами, лжецами да стервятниками, норовящими клюнуть, обидеть, оторвать кусок твоих сил, следовало отстаивать свою точку зрения.

– Что же Вы молчите, дайра Пуэлла? – спросил Ангор. – Разве Вы сами не находите свою самоуверенность забавной? Вам не исполнилось и двух десятков лет, однако самодовольства хватит на целую армию латерна-мантов!

Фатуитас довольно хмыкнул и подмигнул ей; полная дайра придирчиво сощурилась. Суперара скрестила руки на груди, будто готовясь вынести ей приговор.

– Я сказала все, что считаю нужным, – ответила Пуэлла. – Полагаю, если бы я не умела сдерживать свои силы или обладала чрезмерной агрессивностью, от ректората уже остался бы один лишь пепел. Ведь вы здесь…

Она вспомнила Аврору: прямая осанка, презрительный взгляд, пронзающий насквозь, сложенные на груди руки, слегка сморщенный нос. Пуэлла редко грубила людям по-настоящему и не умела выглядеть убедительно, а потому попыталась скопировать боевую стойку подруги, дабы произвести наиболее внушительное впечатление. Правда вот, вряд ли у нее получилось.

– …вы здесь пытаетесь манипулировать мной, – гордо завершила она.

Справедливости ради стоит упомянуть, что голос ее даже не дрогнул.

Дайр Фатуитас удивленно взвизгнул, манерно сложив руки на груди. Повторно осмотрев аристократа с головы до ног, Пуэлла подумала, что в молодости этот его жест наверняка выглядел довольно эффектно. Жаль, что Фатуитас не вполне понимает, что состарился и выглядит скорее забавно, чем очаровательно.

– Вы раните мое сердце, дайра Пуэлла! – воскликнул он. – Воистину, случилось ужаснейшее недопонимание!

– Никакого недопонимания, – покачал головою Ангор. – Вы поняли абсолютно верно: Круг собирается следить за Вами и контролировать эти невероятные силы, поскольку в противном случае они уйдут на сотворение истинного хаоса, который впоследствии придется разгребать более взрослым, но менее сильным чародеям.

– Я не… – начала было Пуэлла, но ректор снова поднял руку, и она мигом захлопнула рот.

В начале этого года – прямо перед процессом отбора – дайр Дамнаций заставил студентов замолчать, направив им повелительный мыслеобраз, и в зале воцарилась полная тишина. Сейчас же Пуэлла не почувствовала никакого принуждения, и лишь спустя мгновение поняла, что замолчала не из-за магии, а оттого, что дайр Ангор обладал удивительным талантом контролировать людей с помощью одних лишь слов и жестов.

Кажется, в миру этот дар зовется харизмой.

– Я, несомненно, верю, что Вы считаете себя стрессоустойчивой и сильной, – продолжал эвитианец; золотые блестки, рассыпавшиеся по темной коже, переливались в лучах проникающего сквозь приоткрытые шторы Златолика. – Однако юность есть юность. Ей свойственны ошибки, душевные треволнения и метания, желание выделиться и быть лучше остальных – а иногда скрыться, стать невидимой, провалиться под землю. Скажите мне на милость, дайра, разве я не прав?!

Пуэлла и сама не заметила, как быстро закивала.

– Вам уже сказали, что, вероятно, в ближайшем будущем Вас канонизируют как Демиурга новых времен. Может статься, однажды Вы даже возглавите Круг Аристократов, однако – поверьте мне на слово! – любой воительнице, даже такой, как Вы, нужно время, чтобы стать достаточно дисциплинированной и подготовленной для столь громадной ответственности.

– Какие мудрые слова – мудрее и не скажешь! – радостно закивал Фатуитас, и Пуэлла, как ни странно, была абсолютна с ним согласна.

– Мы не собираемся лишать тебя возможности обучаться в этом Университете, – продолжил Ангор, и девушка выдохнула с облегчением: этого она, пожалуй, боялась больше всего. – Однако не могу обещать, что Ваше личное пространство никогда не будет нарушено. Круг Аристократов оставит на Вас магические метки для слежения, которыми мы клеймим государственных преступников, по какой-либо причине недостойных быть казненными с помощью погружения в Дым. Ваше местоположение будет известно представителям премерской аристократии, ровно как и уровень затрачиваемой магии, а также – использованных чакр.

– С Вашего позволения, я подключусь к Вашей Сахасраре, – подала голос Суперера, все это время молчавшая. – С помощью однобокой чакральной сцепки я смогу отслеживать любое проявление энергетической активности с Вашей стороны, как допустимой в условиях обучения, так и непомерно громадной.

– Надеюсь, Вы понимаете, что отказом лишь подтвердите свою незрелость, – серьезно продолжил дайр Ангор. – Все это делается не только во имя Вашего блага, но и ради всех Двенадцати Держав, которые мы, Круг, должны защищать от любой силы, способной представлять теоретическую угрозу.

Пуэлла слабо кивнула.

– Я понимаю.

– Славно! – Ангор просиял. – Приятно иметь дело с человеком, разделяющим твои убеждения и взгляды на учебу, знания, а также их последующее применение. Вы поступаете правильно, раз позволяете зрелым людям направлять и контролировать эти способности. Однажды – я надеюсь! – мы пожнем плоды этих трудов.

– Да, – улыбнулась девушка; несмотря на легкое чувство подавленности, она все же признавала правоту ректора и бранила себя за то, что решилась так глупо и бессмысленно бодаться с представителями Круга. – К слову, дайр ректор: могу я задать Вам один маленький вопросик относительно отслеживающих меток?

Тот мастерски сохранил равнодушное выражение лица:

– Ну разумеется.

– Бывали ли случаи, когда пожизненно заключенные пытались бежать из Двенадцати Держав в Задымье? Возможно, люди, которым были суждены вечные кандалы, желали поскорее закончить свои мучения или просто надеялись, что там, за серой стеной клубящегося тумана, есть какая-то жизнь, пусть и совсем другая…

Ангор выглядел искренне удивленным и растерянным.

– Не понимаю, зачем Вы спрашиваете, дайра Пуэлла, но – да, однажды наш заключенный сбежал прямо перед допросом, после чего умудрился перемахнуть через Стену и скрыться среди Дыма, унеся с собою все темные секреты.

– Я это к тому, что деятельность помеченного можно отслеживать, – сказала Пуэлла. – Разве Вам никогда не приходило в голову отправить заранее подготовленного человека в Задымье и велеть ему использовать магию там, по другую сторону? Это могло бы открыть глаза на многие тайны иного мира.

– Думаете, мы не жертвовали своими ради крупицы знаний? – рявкнул Ангор, не сдержавшись; глаза его сверкнули. – Всякий, кто ступает в Дым, теряет любую связь со внешним миром, а его метки деактивируются, сколь сильный чародей их бы ни поставил. Так что – да, нам по-прежнему неизвестно, что скрывает таинственная темная субстанция и какие твари прячутся за нею. Быть может, декурсии – лишь вершина айсберга, и, стоит нам копнуть еще глубже, как на нас обрушится сила… – Он напряженно сглотнул. – …необычайная и неописуемая.

«Так значит, Корвус не заявлял во всеуслышанье о том, что Задымье – его владения. Круг находится в блаженном неведении, а Децедера либо лжет, либо умело жонглирует известной ей правдой, выставляя все в выгодном для нее – и других эгрегиусов – свете…».

Учитывая, что Корвус оказался сторонником декурсий, такое положение дел было неудивительно. Пуэлла невольно поникла.

«Вот только, – подумала она невольно, – кто и как доставил Антарсу Главный Элемент, если аристократы все еще неосведомлены о Задымье?».

– Я Вас поняла, – вздохнула она уже вслух, пытаясь не выглядеть слишком удивленной и занять чем-то затянувшуюся паузу. – Мне очень жаль.

– И все же – благодарю за идею. – Ангор снова оглядел ее, в самый последний раз, и удрученно хмыкнул. – Подумать только: такая юная! Кудрявая, скромная, с цветными заколками у висков и яркими крашеными прядками… – «С крашеными прядками?» – Типичная провинциальная студентка, не смеющая поверить в свое счастье – а какой потенциал! Право, некоторые книги никогда не рассудишь по обложке, как ни анализируй название.

Полная женщина фыркнула и закатила глаза. Видимо, пребывание здесь серьезно ее нервировало.

– Пожалуй, нам стоило бы сжалиться и перейти к делу, дайра Пуэлла, – сказала Суперера наконец. – Однако, прежде чем приступить к нанесению меток и однобокой сцепке с помощью Сахасрары, хотелось бы попросить Вас еще кое о чем.

– Ах, да! Точно. Благодарю, что напомнили, дайра Суперера. – Ангор сверкнул кошачьими глазами и слабо тряхнул головой; крошечные эвитианские бусины на ленточках, украшающих его дреды, угрожающе заблестели. – Я прошу Вас согласиться уделить мне немного внимания – на полигоне, в полночь. Сегодня же. Если не затруднит.

Последнее предложение прозвучало с легкой властной издевкой – и глупцу станет понятно, что возражения не принимаются. Пуэлла слабо кивнула, не смея спорить: она чувствовала, что в этой ситуации лучше всего всецело довериться знающим взрослым людям, однако все равно ощущала странную тревогу, будто все вот-вот пойдет наперекосяк, и ситуация сделается еще хуже, чем была прежде.

«Чего же ты боишься? – спросила она себя. – Ты победила декурсий. Ты убила большинство из них и впитала мощь сильнейших, сделавшись почти непобедимой. Разве может что-нибудь пойти не так?»

Разум все отрицал, но сердце говорило: да, могло. Более того, все шло не так прямо сейчас, а Пуэлла была слишком растерянной, мягкой и слабой, чтобы посмотреть в глаза жестокой правде, скрытой за моралью и ярлыками.

– Пока что мы не хотим шокировать студентов еще сильнее, – сказал Ангор. – Слишком многое произошло за последнее время: Корвус освобожден, Кунктия и Пситтакус убиты, несколько студентов покончили с собою, страшнейшие из декурсий больше не представляют опасности. Для юных сердец этого слишком много, а потому на подробную информацию о Вашем могуществе, и без того легендарном, обучающиеся могут среагировать самым безумным образом.

– Молодежь, – авторитетно кивнул дайр Фатуитас.

Женщины промолчали.

– Не стоит выходить из комнаты и лишний раз тревожить соседей, побуждая тех плодить сплетни и домыслы, – продолжал ректор. – Я сам явлюсь к Вам в назначенный час и помогу с телепортацией: не сомневаюсь, что Вы, дайра Пуэлла, сможете переместиться и сами, однако мне не хотелось бы рисковать и отстраивать Университет заново после неудачно вложенной в чакры энергии. Хорошо?

Его вопрос звучал как утверждение, и Пуэлла молча кивнула, покоряясь этому приказу.

«Возможно, так даже правильно, – решила она. – Я нахожусь в опытных руках».

Глава четвертая, в которой Пуэлла проникает в Штаб Круга.

Она смотрела в крохотное зеркальце, что протягивала ей Аврора, и глубоко дышала, пытаясь не закричать. Да, в ее золотистых кудряшках действительно обнаружилась парочка черных прядок, которых не было до Ритуала Слияния – вернее, до того момента, пока Пуэлла не убила огромное количество собравшихся в зале декурсий.

Каждый волосок значил одну смерть. Смерть создания, которое хотело поклоняться ей, пусть и удерживая на троне насильно – смерть создания, добровольно отдавшего ей свою силу, как истинной богине. Пуэлла чувствовала себя худшим человеком на свете, и то, с каким искренним сочувствием глядел на нее Вин, только ухудшало ситуацию.

– Я… не могу в это поверить… – пробормотала она наконец, отводя взгляд от зеркальца. Аврора принялась запихивать его за обложку своего учебника.

– Во что? В то, что у тебя теперь стильная прическа? – спросил Ангуис. – В то, что ты убила целую толпу во время приступа непонятости и одиночества?

Аврора пронзила фамильяра уничтожающим взглядом – одним из своих фирменных, под которым не сгибалась разве что дайра Децедера – однако юноша равнодушно повел плечами:

– Ладно-ладно, успокойтесь все. Эти дурацкие волоски ничего не значат. При желании их можно просто покрасить обратно в светлый.

– Но убитых не вернуть! – воскликнула девушка – возможно, слишком громко.

Проходившие мимо студенты в зеленой форме травоваров с удивлением покосились на Пуэллу. Вин расхохотался, притворившись, что это была очень странная, локальная, но все же шутка. Шум университетского коридора снова поглотил их, сделал невидимыми в общей кутерьме. Пуэлла выдохнула и медленно сползла по стенке.

– Я так устала от голоса совести, – призналась она, жалостливо глядя на Аврору снизу вверх. – Мысли о тех декурсиях и об отце меня преследуют.

– Эй, Эл! – Подруга склонилась к ней и звонко хлопнула по плечу. – Хватит ныть. Ты все усложняешь, хотя сложнее, казалось бы, уже некуда. Нужно смотреть на факты и оценивать то, что мы имеем: ты не отступила, не позволила Вину умереть и победила лидеров декурсий, этих треклятых Воинов Истины, которые хотели сделать тебя своей эрусой и насильно удержать на троне.

– Но они поделились со мною своей силой! – заныла Пуэлла.

– Чтобы затем промыть мозги и использовать как орудие для мести Конкордии, – подытожила Аврора. – Никаких добрых побуждений у этих тварей не было.

«И все же…»

Дайра Шиа-Мир появилась из-за угла, изящно покачивая бедрами; золотое буяо сверкало в черных волосах, змеиные глаза хитро оглядывали собравшихся. Вечерняя лекция по астральному практикуму обещала быть, как обычно, интересной – фамильяр дайра Дамнация обладала удивительным талантом к ораторскому искусству, а потому могла привлечь внимание студентов, даже не повысив голос.

– Прошу, входите, – улыбнулась она, скользнув к дверям аудитории и распахнув их с помощью кодового мыслеобраза. – Не шумите и не толкайтесь. Пуэлла, любовь моя – встань с пола, ты застудишься!

«Что ж, теперь даже она знает меня по имени и отличает от прочих».

Это и неудивительно: Пуэлла ведь была местной знаменитостью. Тяжело вздохнув, она поднялась на ноги и, любовно опершись на молчаливо негодующую Аврору, направилась в аудиторию, где за одним из длинных полукруглых столов, закинув ноги на деревянную поверхность, сидел тощий альбинос в университетской форме фамильяра с факультета латерна-мантии: бордовая котта, расшитая золотыми бусинами, накладной воротник… Золотая сережка блеснула в ухе.

– Корвус! – выплюнула Пуэлла.

Тот вальяжно махнул рукою, будто ничего не произошло, после чего, опустив ноги, кивком указал на место рядом с собою. Пуэлла обернулась к дайре Шиа-Мир, но та лишь развела руками с улыбкой:

– Честное слово! Когда я была здесь в прошлый раз, дайра Демиурга тут не было.

– Если не захочешь садиться рядом с ним, я пойму, – буркнула Аврора. – Будь он хоть трижды твоим фамильяром, то, как он жонглирует твоими чувствами и познаниями об этом мире, действительно отвратительно.

– Он буквально обвел нас вокруг пальца, а затем еще и плюнул в нашу сторону. – Ангуис фыркнул. – О, погодите-ка: вы видели пакетик с мармеладными червями у него в руке? Кажется, он собирается нас угостить.

– И что с того? – уныло спросила Пуэлла.

– Ну, это веская причина притвориться, что мы ему верим, – ответил Ангуис. – Пойдем к нему. Ну пожалуйста.