Текст книги "Булгаков и дьявол. Опасные тайны «Мастера и Маргариты»"

Глава 7
«…И эти идолы, ах золотые идолы»

Мы приступаем к рассмотрению детективной линии романа. Подавляющее большинство читателей романа даже не подозревают о ее существовании. Но она есть.

Иностранные артисты прибыли в Москву на гастроли, и потому все их действия, связанные с проживанием в «нехорошей квартире» и выступлениями в Варьете, вполне вписываются в «задание» по командировке. Однако почему они так интересуются писательской организацией и некоторыми ее членами? Ведь не случайно появился Воланд на Патриарших прудах – словно заранее знал, что встретит там Берлиоза и Ивана Бездомного, а потому и захватил «Литературную газету» со стихами Ивана. Согласимся, что для иностранного артиста она не является вещью первостепенной важности. Бежать за ней в киоск сразу по прибытии – это ли не третья странность страшного вечера на Патриарших. Да и первые две странности – полное безлюдье липовой аллеи и тупая игла, впившаяся в сердце Михаила Александровича – разве не доказывают, что сценаристом и режиссером разыгравшейся трагедии был сам Мессир?

Кстати, в ходе разговора с литераторами Воланд объясняет, что он – специалист по черной магии, и в Москву прибыл по приглашению: «Тут в государственной библиотеке обнаружены подлинные рукописи чернокнижника Герберта Аврилакского, десятого века. Так вот требуется, чтобы я их разобрал. Я единственный в мире специалист».

Герберт Аврилакский – это римский папа Сильвестр II (999-1003). Еще не будучи на Священном престоле, он изучал математику у арабских ученых. Существовала легенда, что Герберт уговорил дочь мавританского учителя, у которого он брал уроки, похитить магическую книгу ее отца. С помощью этой книги он вызвал дьявола, а уж дьявол сделал Герберта папой и всегда сопровождал его в образе черного лохматого пса.

Герберт Аврилакский подозревался в занятиях черной магией. Он был одним из прототипов доктора Фауста. Разбором трудов бывшего папы Воланд, однако, не занимался. Но с рукописью московского Фауста профессор действительно познакомился.

Мастер, поиски его и отрешение от жизни и света – главная цель визита Воланда и заезжих гастролеров. Воланд знает тайну романа о Понтии Пилате. Бегемот заблаговременно вытащил ее из небытия, но автора рукописи еще нужно разыскать.

Начиная с некоторого момента, Мастер понимает, что тайный смысл романа раскрыт его недругами, и им овладевает страх. Этот страх не исчезает и после выхода на свободу. Несомненно, что Мастер чувствует себя глубоко больным, беззащитным и несчастным. Возможность спрятаться в клинике для душевнобольных кажется ему спасением. Здесь он недоступен даже Сатане-Воланду, поскольку душевнобольные и блаженные находятся под особым покровительством Господа. Да никому и неведомо, что Мастер находится там. Мастер сжег роман, как свою единственную вину перед членами тайного общества «посвященных», и спрятался от всех, даже от любимой женщины, чтобы сохранить себе жизнь.

Но провинившегося перед сильными мира сего ждет наказание, и для исполнения его в Москву прибывают иностранные визитеры. Они обнаруживают, что Мастер бесследно исчез. Ход их поисков можно восстановить по косвенным обмолвкам автора. Должно быть, через Алоизия Могарыча воландовцы узнают, что у Мастера была возлюбленная Маргарита (Алоизий был представлен ей, а больше никто о даме не знал). Розыски Маргариты оказались весьма затруднительными, недаром Коровьев признается: «сто двадцать одну Маргариту обнаружили мы в Москве и, верите ли… ни одна не подходит. И, наконец, счастливая судьба». О том же, что на этот раз они не ошиблись, воландовцы, по-видимому, выведали у Наташи. «Тут в открытую дверь вбежала Наташа… и закричала Маргарите:

– Будьте счастливы, Маргарита Николаевна! – Она закивала головой Мастеру и опять обратилась к Маргарите: – Я ведь все знала, куда вы ходите.

– Домработницы все знают, – заметил кот, многозначительно поднимая лапу, – это ошибка думать, что они слепые».

Итак, Маргарита обнаружена, но она не представляет, где же Мастер.

И вот тогда – в полном соответствии с законами колдовского мира – Воланд устраивает бал. Приготовление к нему и прибытие Маргариты на бал происходит согласно «еретическому ритуалу», определенному еще в Средние века: сатана вербует и приглашает своих адептов сам или через своих агентов. Агент-соблазнитель (в романе – Азазелло) отыскивает жертву, которой обещает исполнение заветных и тайных желаний и приглашает принять участие в шабаше. Добившись согласия, вербовщик дает соблазненному волшебную мазь и палку от помела и обещает, что сам или с «приятелем» (дьяволом) зайдет за своим «клиентом», чтобы всем вместе отправиться на шабаш. Этот приятель становится «личным наставником» вступившего в преступную колдовскую секту еретика (Булгаков художественно разнообразил эту схему: Азазелло передает Маргарите волшебную мазь и команду на старт по телефону, а уж Марго сама отыскивает себе помело, спутницей Марго становится ведьмочка-домработница Наташа, а «приятель-наставник» Коровьев встречает Марго уже у Воланда). На шабаше неофит или неофитка перед сатаной отрекаются от бога, Христа и окончательно отдают душу лукавому (посвящаются). Взамен демон наделяет посвященного способностью совершать колдовские действия и исполняет его заветное желание.

Таким желанием для Маргариты было соединение с любимым. Ради этого она заключает союз с дьяволом. Сатана редко ошибается.

Появление Мастера перед компанией сатаны ведет к новому приступу болезни: «Мне страшно, Марго! У меня опять начались галлюцинации». Произошло то, чего так боялся Мастер. Но еще больший удар для него – восстановление рукописи романа, заключавшей в себе его грех помышлением и словом. В то время как Маргарита безумно радуется этой встрече, Мастер «неизвестно отчего впал в тоску и беспокойство, поднялся со стула, заломил руки и, обращаясь к далекой луне, вздрагивая, начал бормотать: «И ночью при луне нет покоя, зачем потревожили меня? О боги, боги…» – совсем как герой его Пилат в месте раскаяния. Горе Мастера можно понять – у Воланда в руках доказательство его вины. Это обстоятельство позволяет по-новому взглянуть на изречение сатаны «Рукописи не горят!» – нам напоминается о нетленности человеческих поступков и неизбежности ответа за них.

Но возвратимся к героям романа. Воланд, исполнив просьбу Маргариты, возвращает влюбленных в дом на Арбате, но в ответ на «прощайте» Маргариты говорит: «До свидания». Он-то знает о дальнейшей судьбе этой пары, которая пока еще в неведении о своем будущем.

«– Ты знаешь, – говорила Маргарита, – как раз, когда ты заснул вчера ночью, я читала про тьму, которая пришла со Средиземного моря… и эти идолы, ах золотые идолы. Они почему-то мне все время не дают покоя. Мне кажется, что и сейчас будет дождь. Ты чувствуешь, как свежеет?

– Все это хорошо и мило, – отвечал Мастер, куря и разбивая рукой дым, – и эти идолы, бог с ними, но что дальше получится, уж решительно непонятно!».

Что же это за диковинные золотые идолы?

Для ответа на вопрос дадим сначала небольшую справку.

31 мая 1801 года масон Исаак Лонг основал в городе Чарльстон в штате Южная Каролина «Верховный совет масонов мира», организованный по «шотландскому обряду». Этот обряд состоит из тридцати дополнительных степеней, которые вместе с тремя «голубыми» степенями (ученик, подмастерье, мастер) образуют пирамиду из тридцати трех степеней. Одной из главных целей основателя тайного общества было поклонение властителю ада в образе идола тамплиеров Бафомета – священного козла с женским торсом. Лонг купил его в Шотландии и установил в главном масонском храме в Чарльстоне. В 1870 году главой «Верховного совета масонов мира» стал Альберт Пайк, он же Лиммуд Энсоф. Пайк учредил обряд посвящения и верховного служения Бафомету. Именно об этой организации и ее дьявольском пантеоне, так точно соответствующем структуре шайки Воланда, шла речь в третьей главе нашей книги.

В библиотеке Булгакова была книга М.А. Орлова «История сношений человека с дьяволом» (1904). Там приводится описание храма, принадлежавшего ложе Пайка: «Чарльстонский храм масонов… Принадлежит к числу замечательнейших святилищ этой секты. Общий план его таков. Храм представляет собой громадный квадрат, вся середина которого занята круглым лабиринтом. Вокруг этого лабиринта идут опять-таки квадратом широкие коридоры, а в них открываются двери, ведущие в разные помещения. Правая сторона здания занята помещениями обыкновенного простого масонства, так называемого шотландского толка; левая же половина здания принадлежит демонопоклонникам-палладистам (палладий – статуя вооруженного божества, в данном случае Люцифера. – Прим, авт.). Самая главная святыня храма находится в его задней части, противоположной основному входу. Здесь выстроен очень просторный зал правильной треугольной формы, с необычайно толстыми стенами. В святилище это, которое называется Sanctum Regnum (святое царство), ведет одна только дверь, вся железная, и чрезвычайно массивная и прочная. Вот здесь-то, в заднем восточном углу этого треугольника, и поставлена главная святыня демонопоклонников – та самая статуя Бафомета, которую, по преданию, вручил тамплиерам сам сатана». Другая святыня Чарльстонского храма – «золотое кресло», вещь весьма любопытная; о его происхождении существует следующее сказание. Первоначально это кресло было простым дубовым, и Альберт Пайк сидел на нем, председательствуя в Верховном совете. Когда Пайк основал палладизм и писал его устав, разумеется, по внушению и под диктовку самого сатаны, то эта работа шла у него совершенно благополучно до известного места. Когда же он приступил к этому роковому месту, то перо в его руке на первой же строчке сломалось. Пайк взял другое перо, но его постигла та же участь. Он переменил бумагу. Но перья продолжали ломаться одно за другим. Стремясь уразуметь это происшествие, Пайк прибегнул к великому заклинанию. На это заклинание к нему никто не являлся, а только какой-то голос громко крикнул ему прямо в ухо, чтобы он немедленно отправлялся в Чарльстон. Пайк приехал туда и рассказал о затруднениях своему другу доктору Макею, такому же убежденному демонопоклоннику, как он сам. Оба они немедленно отправились в храм, заперлись там в том самом зале, где стояло вышеупомянутое дубовое кресло, и предались пламенной молитве, прося Люцифера, чтобы он поборол чары врагов, которые, как думал Пайк, мешали ему писать устав. Окончив эту молитву и взглянув на кресло, они увидели, что из деревянного оно сделалось золотым. На кресле лежала рукопись, и в зале распространился сильный запах горящей серы – явный знак адского посетителя. На кресле они рассмотрели очень хорошо известный им иероглиф, представляющий собой подпись Баал-Зебуба. Рукопись была написана прекрасным почерком, чернилами яркого зеленого цвета на латинском языке и сопровождалась переводами на английский, испанский, французский, немецкий, португальский и голландский языки. В конце рукописи красовалась подпись Баал-Зебуба красными буквами ослепительной яркости». А потом во время собрания братьям-масонам явился в золотом кресле и сам Баал-Зебуб, председательствовавший на сборище. Третьей же святыней Чарльстонского храма был череп Якова (Жака) де Моле (1243–1314), гроссмейстера (великого мастера) ордена тамплиеров (храмовников), рыцарей Соломонова Храма, сожженного на костре во Франции 18 марта 1314 г. по обвинению в ереси и сношениях с дьяволом.

История этого черепа в изложении Орлова была такова: «Как известно, главное преступление и злодейство храмовников состояло в том, что они в своих непрестанных войнах с Востоком скопили несметные богатства, которыми и завладели папа с королем, после того, как прикончили орден. Но это мимоходом. Главная же суть состояла в том, что череп сожженного Якова Моле остался целым и невредимым. Рыцари-храмовники были настоящие демонопоклонники. Об этом свидетельствует статуя Бафомета, хранящаяся в Чарльстонском капище, которая досталась палладистам тоже от храмовников. Масоны полагают или, лучше сказать, свято веруют, что Яков Моле не весь сгорел на костре. Палач, заведовавший сжиганием, был подкуплен друзьями Моле и устроил так, что когда Моле был задушен дымом, то палач уменьшил огонь и, в конце концов, ему удалось сжечь только тело Моле, голова же осталась цела, на ней обгорели лишь волосы и борода. Палач ее ловко скрыл и потом передал тем, кто его подкупил. После чего череп был очищен и вместе со статуей Бафомета отправлен в Шотландию». Обряд с черепом Моле проходил следующим образом: «В описываемый день неподалеку от гранитного пьедестала с черепом было поставлено кресло, и на нем уселся доктор Макей; это очень важное лицо у палладистов; они считают, что в него преемственно перешла душа последнего гроссмейстера храмовников… Старик как бы совсем умер и оставался мертвым около часа, а потом благополучно воскрес. Как только старый Макей погрузился в свой мертвый сон, череп, лежавший на гранитной колонне, внезапно ярко осветился, словно бы внутри его вспыхнула электрическая лампа. Все огни в зале были тотчас потушены. Свет из черепа исходил сильный, напряженный, распространявшийся по всему помещению. Он с минуты на минуту усиливался, и через несколько времени из глазных впадин хлынули два могучих снопа пламени… это был настоящий живой огонь; он вырывался из черепа с громким свистом и воем, подобно пламени, вырывающемуся из трубы раскаленной печи».

Итак, у масонов-палладистов три священных идола – статуя Бафомета, золотое кресло и череп Якова Моле. Не соприкоснулась ли Маргарита на балу с их образами?

Чтобы проверить нашу догадку, проанализируем сцену ее прибытия на бал и сам Великий бал, сделав одно-единственное предположение: в пяти-мерном пространстве «нехорошей квартиры» Воланд воссоздал аналог Чарльстонского храма, а сам бал – праздничное «заседание» масонской ложи.

Собрания ложи проводились, как правило, ночью. Обряд приема включал проведение неофита с завязанными глазами в помещение, где с него снимали повязку. Нечто подобное переживает и Маргарита. «Первое, что поразило Маргариту, это та тьма, в которую она попала. Ничего не было видно, как в подземелье, и Маргарита невольно уцепилась за плащ Азазелло, опасаясь споткнуться. Но тут вдалеке и вверху замигал огонек какой-то лампадки и начал приближаться. Азазелло на ходу вынул у Маргариты из-под мышки щетку, и та исчезла без всякого звука в темноте. Тут стали подниматься по каким-то широким ступеням, и Маргарите стало казаться, что конца им не будет. Ее поражало, как в передней обыкновенной московской квартиры может поместиться эта необыкновенная невидимая, но хорошо ощущаемая бесконечная лестница. Но тут подъем кончился, и Маргарита поняла, что она стоит на площадке. Огонек приблизился вплотную, и Маргарита увидела освещенное лицо мужчины, длинного и черного, держащего в руке эту самую лампадку». Это был Коровьев – приятель агента, организовавшего прибытие неофитки на шабаш.

Маргарита удивляется отсутствию электричества. «Как ни мало давала света коровьевская лампадка, Маргарита поняла, что она находится в совершенно необъятном зале, да еще с колоннадой, темной и по первому впечатлению бесконечной». А теперь для сравнения дадим описание убранства масонского храма, как его видят сами братья. Храм имеет форму удлиненного прямоугольника, эта геометрическая фигура в древности была символом видимого мира. В храме нет окон. В этом не только историческое напоминание о каменных пещерах, в которых собирались гонимые предшественники масонов по исканию истины, но и символ того, что их мир может освещаться внутренним светом, только духовной просвещенностью. У входа в храм находятся две колонны. Они носят имена колонн храма Соломона. Левая колонна находится в северной части Храма. Она символизирует профанское начало, пассивность, область полутени, отрицание, эгоизм. В этой слабо освещенной части храма ученик Вольных Каменщиков созерцает работы ложи и, по мере сил, обрабатывает «серый необтесанный камень», служащий основанием храма Соломона. В градусе подмастерья член ложи перейдет на южную колонну, в область света, тепла, утверждения и альтруизма. Колонны символически изображали зимнее и летнее солнцестояние, Геркулесовы столпы и т. д. Вокруг ложи устанавливались еще десять столпов, соединенных с первыми двумя. Не такую ли бесконечную колоннаду наблюдает Маргарита?

Но вот Коровьев задул лампадку, «и Маргарита увидела лежащую на полу перед нею полоску света под какою-то темною дверью. И в эту дверь Коровьев тихо стукнул. Тут Маргарита взволновалась настолько, что у нее застучали зубы и по спине прошел озноб. Дверь раскрылась. Комната оказалась очень небольшой. Маргарита увидела широкую дубовую кровать со смятыми и скомканными грязными простынями и подушкою. Перед кроватью стоял дубовый на резных ножках стол, на котором помещался канделябр с гнездами в виде когтистых птичьих лап. В этих семи золотых лапах горели толстые восковые свечи. Кроме этого, на столике была большая шахматная доска с фигурками, необыкновенно искусно сделанными. На маленьком вытертом коврике стояла низенькая скамеечка. Был еще один стол с золотой чашей и другим канделябром, ветви которого были сделаны в виде змеи. В комнате пахло серой и смолой, тени от светильников перекрещивались по полу». Среди присутствующих Маргарита увидела Азазелло, Геллу и Бегемота.

Но «взор ее притягивала постель, на которой сидел тот, кого еще совсем недавно бедный Иван на Патриарших убеждал в том, что дьявола не существует. Этот несуществующий и сидел на кровати.

Два глаза уперлись Маргарите в лицо. Правый с золотою искрой на дне, сверлящий любого до дна души, и левый – пустой и черный, вроде как узкое угольное ухо, как выход в бездонный колодец всякой тьмы и теней. Лицо Воланда было скошено на сторону, правый угол рта оттянут книзу, на высоком облысевшем лбу были прорезаны глубокие параллельные острым бровям морщины. Кожу на лице Воланда как будто навеки сжег загар.

Воланд широко раскинулся на постели, был одет в одну ночную длинную рубашку, грязную и заплатанную на левом плече. Одну голую ногу он поджал под себя, другую вытянул на скамеечку. Колено этой темной ноги и натирала какою-то дымящеюся мазью Гелла.

Еще разглядела Маргарита на раскрытой безволосой груди Воланда искусно из темного камня вырезанного жука на золотой цепочке и с какими-то письменами на спинке. Рядом с Воландом на постели, на тяжелом постаменте, стоял странный, как будто живой и освещенный с одного бока солнцем глобус».

Пусть извинит нас читатель за столь длинные цитаты, но они того стоят! Не удивительно ли вам узнать, что в этой маленькой комнате находится образ главного идола Чарльстонского храма – Бафомета, в которого преобразился Воланд! Лицо его перекосилось, вытянулось и стало напоминать козлиную морду. Две морщины на облысевшем лбу, идущие параллельно бровям, напоминают рога, загар в темной комнате придает морде золотой оттенок, а правый с золотой искрой на дне глаз намекает, что вся голова состоит из чистого золота.

Грудь Воланда скрыта под рубашкой, но она безволосая, как у женщины. Если же учесть, что к старости у не слишком худых мужчин увеличиваются живот и груди, то Воланда действительно можно принять за козла с женским торсом.

Воланд сидит на дубовой кровати. Но в комнате пахнет серой, и, может быть, если некто, подобно Пайку, произнесет молитву, то кровать станет золотым троном! Помните, на балу Воланд нигде не присядет, а это значит, что с золотым креслом мы угадали. И даже шахматная доска на столике напоминает нам о черно-белых шахматных полах масонских храмов. Символика золотых предметов в комнате Воланда описана нами в главе 4. Итак, Марго видит Sanctum Regnum (святое царство) и сокровищницу масонов. В сущности, идол Бафомета – это золотой телец «вольных каменщиков». Золотому тельцу поклонялись ветхозаветные евреи как воплощению самого бога. В связи с известной ветхозаветной историей, разыгравшейся у горы Синай, этот языческий кумир со временем превратился в символ антихристианских (в первую очередь, сатанинских) действий, а первостепенная роль золота в человеческом мире навсегда связала его с князем мира сего – дьяволом.

Но двинемся дальше за Марго, прямо на бал, который «упал на нее в виде света, вместе с ним – звука и запаха». Сатана может удивлять! Вслед за Маргаритой мы обнаруживаем, что во дворце сатаны много залов. Булгаков не поясняет их расположение, и мы вправе предположить, что они строились по принципу лабиринта, как и в Чарльстонском храме. Тут самое время вспомнить некоторые особенности бальных залов. Первый из них был полон колонн «из какого-то желтоватого искрящегося камня». И в других залах присутствовали колонны. «В капителях колонн, когда погасало электричество, загорались мириады светляков, а в воздухе плыли болотные огни».

Символический храм масонов (или масонская ложа) изображает Вселенную, увенчанную звездным небом. Бальные залы, возведенные внутри нехорошей квартиры по воле Воланда, как во всяком масонском храме, не имеют окон и залиты «внутренним» светом. Когда же электричество в залах гасло, то мириады светляков в капителях колонн походили на звезды, рассыпанные по небу. Сами колонны, как уже говорилось, – важнейшая составляющая внутренней архитектуры масонских лож. Булгаков несколько раз подчеркивает наличие их в разных залах. Колонны для лож изготовлялись из бронзы. На них размещались статуи выдающихся людей, признаваемых масонами в качестве своих духовных наставников, – Моисея, Пифагора, Магомета… Но Булгаков про это даже не поминает, ибо не такого типа идолы внушали тревогу Маргарите.

При приеме нового члена зал заседаний переоборудовался: на полу вычерчивались фигуры, изображающие ступени, которые вели в Соломонов Храм. По углам были сложены легковоспламеняющиеся вещества, чтобы мгновенно зажечь огонь и осветить помещение. Посредине зала устанавливали гроб, в котором лежал один из членов ложи (или просто кукла), изображавший мертвеца… Эти и другие атрибуты видоизменялись, когда дело шло не о посвящении в масоны, а о возведении члена ложи в более высокую степень.

Теперь, что же в романе? «Маргарита была в высоте, и из-под ног ее вниз уходила грандиозная лестница, крытая ковром. Внизу, так далеко, как будто бы Маргарита смотрела обратным способом в бинокль, она видела громаднейшую швейцарскую с совершенно необъятным камином, в холодную и черную пасть которого мог свободно въехать пятитонный грузовик. Швейцарская и лестница, до боли в глазах залитая светом, были пусты». Как видим, булгаковские артисты – строители со стажем: они сотворили в пятимерном пространстве лестницу и подогнали ее прямо к гигантскому камину, пасть которого вела в пропасть преисподней.

Ровно в полночь «что-то грохнуло внизу в громадном камине, и из него выскочила виселица с болтающимся на ней полурассыпанным прахом. Этот прах сорвался с веревки, ударился об пол, и из него выскочил черноволосый красавец во фраке и в лакированных туфлях. Из камина выбежал полуистлевший небольшой гроб, крышка его отскочила, и из него вывалился другой прах. Красавец галантно подскочил к нему и подал руку калачиком, второй прах сложился в нагую вертлявую женщину в черных туфельках и с черными перьями на голове, и тогда оба, и мужчина, и женщина, заспешили вверх по лестнице». К традиционному атрибуту обряда посвящения – гробу – писатель добавляет виселицу, потом появятся еще три гроба и т. д. Уж шабаш – так шабаш!

Танцы и веселье покойников… Жуть, но идолы страшнее. «Воланд поднял шпагу. Тут же покровы головы потемнели и съежились, потом отвалились кусками, глаза исчезли, и вскоре Маргарита увидела на блюде желтоватый, с изумрудными глазами и жемчужными зубами, на золотой ноге, череп. Крышка черепа откинулась на шарнире». Вот мы обнаружили и образ третьей святыни Чарльстонского храма – череп магистра Моле. Из него пьют кровь барона Майгеля Воланд и Маргарита.

Великий бал потряс душу женщины. Да, она пошла на сделку с дьяволом, но пережитое теперь неотвязчиво преследовало ее. Золотой козел, сидящий в грязной рубахе на скомканных простынях, являлся ей и во сне, и наяву, стал для нее реальностью. Но мерзок не только внешний вид Бафомета. Прозвище его тоже внушает отвращение, поскольку является сознательным искажением масонами слова «Богомать». Называя имя своего верховного бога, масоны вместе с тем глумятся над образом Богоматери – имени матери Спасителя.

И еще маленький штрих в романе. Воланд, похоже, познал все людские пороки. Приведем диалог Маргариты с Азазелло у Кремлевской стены:

«– Понимаю… Я должна ему отдаться, – сказала Маргарита задумчиво.

На это Азазелло как-то надменно хмыкнул и ответил так:

– Любая женщина в мире, могу вас уверить, мечтала бы об этом, – рожу Азазелло перекосило смешком, – но я разочарую вас, этого не будет».

Думайте сами, отчего Азазелло вначале «надменно хмыкнул», а потом скорчил рожу, и отчего он так уверен за действия своего властелина. И случайно ли Булгаков указал, что Бегемот играет при Воланде роль пажа и выглядит худеньким юношей с молодым лицом. Впрочем, ответ и так ясен – ничего случайного в романе вы не найдете.

Масонская инициация (обряд посвящения) предназначен для мужчин. Женщины в масонские ложи не допускаются. Есть, правда, исключение. Орден мартинистов, ориентирующийся на идеи французского философа-мистика Сен-Мартена (1743–1803), допускает участие женщин в работе своих лож, но это не наш случай. Таким образом, сцена посвящения Маргариты – откровенная пародия на масонские обряды, она открывает истинное отношение писателя к «детям вдовы». В России над масонскими ритуалами так откровенно смеялись только двое – Екатерина Великая и Михаил Булгаков.

Итак, Маргарита, а после бала и Мастер, – оба находятся во власти Сатаны.