Текст книги "В потоке поэзии. Книга 1"

В беседке

 
Небес закрылись плотно шторы,
затмили тучи солнца свет,
погасли яркие просторы —
к дождю. Сомнений больше нет.
В беседку побежали с милой,
как дети, радуясь игре,
сверяя собственные силы,
шутя, участвуя в борьбе.
Закапал дождь. Заморосило.
Раздался визг вдруг в тишине,
как просто, нежно и как мило
в ней всё на свете! Радость мне.
Промокнув под дождём осенним,
лишились мы избытка слов,
и в дрожь бросал прикосновеньем
холодный, тканевый покров.
Но лишь огнём, свирепо-страстным,
сердечный жар пылал в груди.
Смотри, Амур, небезопасно,
ты крылья, друг, не опали!
 

В богатстве свободы нет

 
Свободы нет в великой кутерьме,
в благоустроенном, дешёвом мире.
Огнём материальным, но во тьме,
пылает разум человеческой гордыни.
Прикован крепко телом и душой
к вещам земным – порочна слабость!
И шепчет кто-то за твоей спиной:
– Купи, дружок, получишь мигом радость!
Нацеленный на жизни яркой след,
забился в угол, обретя богатство,
но обернулся – следа вовсе нет
и лишним было вещевое рабство!
Пыхтел, как паровоз и чах над златом,
но время стрелками безудержных часов
притормозило жизненным распадом
и с диким сожалением готов
прошедший путь оценивать лишь взглядом…
 

В вечернем саду

 
Вечер весенний утешил прохладой,
солнце спускалось, прощаясь лучом.
Небо лилось драгоценной усладой,
запад алел. Мы остались вдвоём…
Сад бесконечный с вишнёвым дурманом
нам уготовил место для встреч —
руки сошлись, наполняя туманом
голову ясную. Сладкая речь,
снова бежала в забвении тихом,
лишь лепестки осыпались, стыдясь,
нежности губ в касании диком…
Вновь прикасалась чёрная бязь
платья душистого, музы летящей.
Крылья любви возносили сердца
в небо великое – рай настоящий,
встать под защиту её же Творца…
 

В городе вечного траура

 
Сигаретными фильтрами усыпан кусок тротуара
в городе вечного траура. От заводского угара,
нагара и копоти грузовых автомонстров
зелёные лёгкие превратились в обугленный остов!
Нанизан карниз на туловище чудовища —
не подумали и не получилось сокровища
из панелей собранного, серого дома,
где жили представители Райисполкома —
из них осталась одна тётя Тома,
остальные дома в коттеджном посёлке.
Небо сфотографировано в окно на закате,
кто-то молится в социальных сетях в хате,
глядя на картинки Гавайских островов,
лишь сигаретным фильтрам не нужно слов
в городе вечного траура…
 

В Космосе дальнем

 
Мысли летят в безымянность к далёкой звезде,
волнами круг огибают планеты безумно великой,
гордо плетутся в кометном блестящем хвосте,
словно боятся космической мериться силой!
Свет не догонит умчавшийся вдаль силуэт —
мысли прошили пространство и грешное время,
слово земное застряло в движенье планет,
где-то в Туманности вырастет павшее семя…
 

В метель по степи

 
С силой двинул прямо в ухо
снег щепоткой ледяной —
не приветливо и сухо
степь встречает – дом родной!
Разбежалась по дороге
вьюги белая струя,
словно горные пороги
прохожу на лодке я!
Воротник, обросший коркой,
резал шею остриём,
вверх его – торчащей горкой —
тает снег – бежит ручьём
по спине ознобом гадким,
скину вниз – метёт в кадык!
Не привык к таким осадкам,
к лету больше я привык!
По дороге заметённой,
еле ноги вывожу…
Почему такой влюблённый
в степь России? Не скажу!!!
 

В отпуск

 
Куда поехать в отпуск мне бы:
Мальдивы, Ибица, куда?
Ну, где ещё я, право, не был?
Нигде я не был! Вот-те на!
Совсем забыл, что я бюджетник,
что государству я служу,
и для страны я безбилетник,
на месте дома вновь сижу,
но как хотелось мне на море,
где солнце ласковей песка,
где волны тихо, тихо вторят:
– С тебя смывается тоска…
Совсем забыл, что я бюджетник,
что государству я служу,
и для страны я безбилетник,
на месте дома вновь сижу.
Кредит погашен отпускными,
да так чуть-чуть, да кое-что
я прикупил. И вот, отныне,
нигде я не был. Ну и что?
 

В погоне

 
Открыл окно в пространство мира,
где суета людских сердец,
где вновь творят себе кумира
и он ведёт их под венец.
Наивной роскоши внимая,
бегут зачем-то всей толпой:
и юный отрок и седая,
в годах преклонных, лезут в бой!
 

В подсознании

 
в подсознании зверь,
в подсознании холод,
в подсознание дверь,
в подсознании голод!
в подсознании темень,
в подсознании нож,
в подсознании бремя,
а в сознании – ложь!
 

В России много позабытого

 
Вязкая дорога и разбитая,
слякоть для дороги – мать!
Много по России позабытого,
если как-то взяться, всё латать:
маленькие, брошенные сёла,
ласковость полынную полей,
жизнь немного сделать бы весёлой
про-па-хав-ших на страну людей!
Патриотизм – он откровенен,
то не плакат с резной тесьмой,
как у людей обыкновенен
и тих, спокоен. Он родной!
Пойду дорогой вновь разбитой,
Россию встречу – промолчу.
– Но почему я позабыта? —
я врать России не хочу…
 

В стоге душистого сена

 
В стоге душистого сена найти стебелёк
тёмный, засохший, видевший жаркое лето
в вольной степи, где порхал над цветком мотылёк
яркими крыльями впитывал нежность рассвета.
Лечь в этот стог. Закопаться. Не видно лица
с лёгкой улыбкой вновь обретённого счастья.
Там, в глубине, ощутить аромат чабреца
с тонкими нотками предгрозового ненастья…
 

В Храм

 
С грузом грехов до Храма пешком,
в траурном плаче души,
в городе мрака, тщеславия, страха,
веру свою не души!
Прячься от злого, несущего слово,
с явным намёком на ложь.
В жизни нелёгкой на выбор дорога:
дрожь перед Богом иль грош…
 

Столыпинский

 
Везёт столыпинский вагон,
а наготове злой патрон
лежит в промёрзшем автомате.
Тепло охраннику в бушлате
в прицеле глаз держать толпу,
без церемоний бить по лбу
людей, одетых в телогрейки —
Две полосатые линейки.
Шаг влево, вправо и расстрел.
Бродяга грустную запел
про жизнь и волю дорогую…
В Сибирь везёт, Сибирь родную!
Морозам жгучим напрямик,
бесценна жизнь, но ценен миг,
в объятьях сна забрезжит искрой,
задавит сон капустой кислой,
вагона стук заглушит песню,
сосновый запах стелет лестью:
– Бежать здесь некуда, дружок,
отбудешь, скоротаешь срок,
и выйдет жизнь тебе уроком,
а может сгинешь, ненароком.
Леса валить – благое дело,
судьба распорядилась смело —
стоит делянка для дельцов,
чернила битых куполов
не понаслышке знает бор,
составить мировой собор
с десятком тысяч глав церквей
и отпустить грехи людей
по всей земле, конечно, можно…
Увы, такое невозможно,
и вот стучит вагон слегка,
и ждёт Сибирь своих з./к.
 

Великое время

 
Время секундами бьёт по пространству
темпом единым вгрызаясь в людей.
Вечный источник законного рабства,
властный хозяин и злой чародей.
Время стекает металлом тяжёлым
сквозь меланхолию мира вещей.
Плавит богатства златые оковы,
а нищету прожигает быстрей.
Время – великая дань сотворенья,
первый, незримый поток бытия.
Время стоит, когда ждёшь ты свершенья,
быстро бежит, как достиг утешенья,
и начинает работу с нуля…
 

Венец природы

 
Нам не доставить миру красоты,
мы беспардонны и нелепо жалки,
мы топчемся на острие иглы,
и рвём с ухмылкой летние цветы,
и производим мусорные свалки.
Заводы, фабрики, цеха, промзоны,
нам уготована жизнь без преград.
Венцу природы дайте же корону,
за то, что землю превращает в ад!
 

Вера в деньги

 
В деньги не верим, но деньги считаем,
плавим под солнцем битум времён,
с каждой секундой в бешенстве таем
– вместе с Китаем мир заклеймён.
Дрёмой объяты нелепые будни,
вновь когнитивен их диссонанс.
Люди как губки, люди как студни,
может быть это обычный нюанс?
Правило веры у каждого всуе
– суть суетливости нынешних лет,
в деньги мы верим, деньги прессуем,
но не рискуем, покуда их нет.
 

Отчисленный студент

 
Кредитная карта с лимитом «неважно»,
мобильный кирпичик – сенсорный гаджет
с балансом, упавшим на дно блокировки,
с потухшим экраном, стальной тонировкой
в кармане спортивок закрыт на замок.
Кроссовки – защита асфальта от ног,
протёртые временем, пылью Отчизны,
остаток былого – предмет укоризны.
Отчислен «приказом» ретивый студент,
в кармане лежит, недокуренный «Кент»…
 

Вернулся

 
В луже утонул фонарный свет,
катин пограничник дембельнулся,
скоро он прошепчет ей: «Привет!
милая, Катюшенька! Вернулся!»
Встретит долгожданного бойца
с радостной и светлою улыбкой,
сядут на скамейку у крыльца,
рядом с подрастающею липкой…
Многое пройдут они с тех пор,
много раз придут на берег речки.
Радует бойца Катюши взор,
греет их любовь у русской печки.
 

Весна в большой стране

 
Весна в большой стране наступит как всегда,
не скажет никому, не спросит позволенья —
коснётся тёплый луч сугробов и тогда,
начнётся вновь игра и снова представленье:
замёрзшая вода прольётся ручейками,
берёзы, просыпаясь, ветвями затрясут,
людишки, поголовно, с промокшими ногами,
весну отдать готовы под человечий суд!
А вот и не пройдёт! Погода неподсудна:
ни власти, ни царям, ни тем, кто в стороне!!!
Весна в большой стране, как будто течь у судна.
Как будто течь у судна – весна в большой стране!
 

Весна в Сибири

 
Весна добралась до грешной Сибири,
размыла остатки убитых дорог,
а в воздухе кружится спирта промилле,
да ладно дороги, здесь много дорог!
Весна пробуждает движение сока
в деревьях ветвистых, в нескладных домах,
дырявый чердак во мгновение ока
становится ситом на крепких столбах.
Весна окрестила водой колокольню
во славу великую Сына, Отца
и Духа святого – духовную штольню,
ведущую души к познанью Творца.
Омылась весною Сибирь от порока,
простили её, как всегда, небеса,
и всё хорошо, и стрекочет сорока,
и детские слышатся вновь голоса.
 

Весна забежала

 
Хрустящая корка весеннего снега
разбита ногами в бодрящий коктейль,
плескалась пятном асфальтная нега,
валялся на солнце школьный портфель.
Весна забежала оставить улыбки,
забрызгать лучами прохладную тень
суровой зимы, что творила ошибки
морозом трескучим, пугая, людей.
 

Весна наступает

 
Весна приходит с каждым днём,
и сердца мышцы подо льдом
оттаивать начнут быстрей,
растопят снег в душе моей,
как солнце, вставшее в зенит,
стрела любви в момент сразит
и наповал, без разбирательств,
без взятых раньше обязательств
пробьёт кору морозной ткани
и пустит корни, став цветами.
 

Весна одурманила

 
Весна одурманила воздухом свежим
сырым и туманным утром в степи,
мне не забыться сном безмятежным —
сердце тревожат весенние дни!
Встану пораньше, двери открою,
встречу я мир в предрассветной красе,
мысли чисты светлой порою,
словно туман в лесной полосе.
 

Поэтичный ветер

 
Ветер резал дым на части:
сбоку, сзади, поперёк,
бушевали в небе страсти,
лился ветер, как поток,
как поток речной, бурлящий,
поднимал песок со дна —
ветер резал дым на части,
забирая все слова.
Разыгралась непогода,
лихо вкручивая вихрь —
проносился воевода
и забился в этот стих!
 

Ветер-озорник

 
Осени красивая пора:
ветер напевает песню у двора,
в трубах завывает озорной,
лист металла дёргает рукой
(Не прибитый на сарае до конца!)
Вверх несётся прело-влажная листва,
пролетая над макушками берёз,
обобрал до нитки, остудил до слёз.
Голые деревья – неприкрытый ствол,
ветер угоняет листовой набор,
порезвился вволю, тотчас и поник —
разложил по полю яркий половик.
 

Вечное и бренное

 
Колокольный звон упадёт смирением
на дома, где печи закоптил дымок.
Разругался ветер и летит с сомнением:
– Что же делать дальше? Я с утра промок!
Солнце залежалось за спиной у туч,
видимо, так лучше. Иль сезон такой!
Лысая берёза обронила в ключ
серые остатки жизни листовой.
Звон поднялся выше по ступеням сна
утреннего, лёгкого, освящая даль.
Синим воскрешением ждали небеса!
Печка голосила, вознося печаль…
 

Вечное – вечно

 
Сладким дождём упиваются травы —
первые травы весенней земли!
Вечное – вечно! Не ради забавы.
Ради забавы царят короли.
Бабочка машет складными крылами,
гладя воздушное поле ветров.
Вечное – вечно, но где-то цунами
смоет красивую россыпь цветов.
Пыль оседает частицами праха
в горных массивах и нежных лугах.
Вечное – вечно! Жизнь – это плаха,
плаха доверия в божьих руках!
 

Отголосок зла

 
Мир расслаблено плывёт в унынии —
жизни вечной потерялась нить.
Людям, показалось, что всесильны,
но бессилие вдруг начало топить.
Что же ждёт отважного безумца?
Перекроют свыше кислород?
И краснеющее, утреннее солнце
прекратит по небу быстрый ход?
Нет. Отнюдь. Вселенная беззлобна!
Зло людей – огромнейший запас,
и придуманная ядерная бомба —
отголосок зла, что спрятан в нас.
 

Взгляд в небо

 
Рябое небо, как перепёлка,
чудной раскраской плещет высь!
Душе моей печально-звонко,
глаза с глубинами слились.
Небес, дурманящие дали,
беспрекословной тишиной
мечту полёта даровали —
нет крыльев только за спиной,
но взгляд пронзительно-далёкий
пьёт воли свежую росу —
душе безумно одинокой
вершин вливает красоту!
 

Взгляд ввысь

 
Взгляну на соцветие звёздного неба
в тихой печали,
отру рукавом, загустевшей свободы,
упавшую пыль.
Космической эры ракетная прочность
уносится в дали —
метаморфозы земные
– прогресс человечества – быль.
Движенье планет, по заданной схеме,
задумка Творца?
Творение Разума, скрытого где-то
у дальних Галактик?
Кто же создатель великого множества
стен у Дворца:
юный механик? Отделочник-каменщик
– старенький практик?
Будет… Глаза подбирают блистанье
холодных светил,
сухой математики суть
потеряла значение
Космос бескрайний реликтовым духом
взгляд освятил —
вытри, родной, загустевшей свободы
слезотечение!
 

Взгляд скажет всё

 
Торжествовали в поединке
глаза, как синие моря,
на тихой парковой тропинке
стояли, взглядом унося,
любовь – противницу разлуки
до чистых, радостных сердец…
Воспоминаний сколько, муки,
но неужели в том конец?
Нет ни конец, а лишь начало!
Бесповоротная любовь
из сердца стуком отвечала
и говорила, как ей мало:
тропинки, парка, вновь и вновь…
 

Взлёт и падение

 
Голодным взором небо наблюдая,
паришь с мечтой в тончайших облаках,
царишь в воздушном океане рая
и лёгкость колкая проносится в ногах,
хватаешь небо цепко, самовольно,
пронзаешь выстрелом небес плиту —
летишь всё дальше, но кому-то больно
смотреть, как ты теряешь высоту…
 

Виктору Цою

 
В форточку с улицы песенка Цоя
пёстрой кукушкой влетела в мой дом,
Виктор погиб, но песни героя
вписаны кровью в истории том.
Там, на дороге, Москвич сок первый
станет последним приютом певца…
Сон за рулём? Неважные нервы?
В августе рок лишится отца.
Песни живут – пробивается свет,
кто-то закроет за вышедшим дверь,
кто-то за пачкой зайдёт сигарет,
кто-то мне скажет:
– Жив он, поверь!
В форточку с улицы песенка Цоя
пёстрой кукушкой влетела в мой дом,
Виктор погиб, но песни героя
вписаны кровью в истории том.
 

Влюбилась в поэта

 
Наверное ранил вам сердце стихами,
когда прочитал про шальной листопад?
Может быть чувства возникли меж нами?
Или слова, что сказал невпопад,
подвергли вас буре страданий полночных?
Биению сердца не нужен покой.
Влюбились в поэта? Скажите мне точно!
Влюбились в поэта! Боже ты, мой!
 

Влюблённая

 
Девушка простая,
влюблённая в него…
Осень золотая
дарила ей тепло.
Лучом-ответом солнце
лицо залило краской,
как поцелуем долгим,
но нежным и с опаской.
Сердце билось чаще,
душа парила ввысь —
любовью настоящей
одаривала жизнь!
Поставив маргаритки
в хрустальной вазы плен,
в клубок собрала нитки
у миленьких колен.
Забросила вязанье —
спицы на столе.
Как длится ожиданье
в осенней тишине…
 

Влюблённость в степь

 
Влюблённый в порочность пространства степи,
стою, продуваемый насквозь ветрами,
смотрю – горизонт в предрассветной пыли,
изнеженный солнцем, застрявшем в гортани,
меж сопок.
Пойду на рассвет со спокойной душой,
отброшу страдания в бренность тетради —
рождает стихи освящённый покой.
А всё для чего? Для влюблённости! Ради
пространства степи.
 

Внизу под небом

 
Внизу, под небом, в травостое,
где вечность сузилась до дня —