Текст книги "Человек дальнего неба. Новеллы и рассказы"

Спаситель книг

Книги на старой полке цвета вишни стояли ровными рядами. Их было сто тридцать семь. Луч уходящего вечернего солнца коснулся оконного стекла, бросил отблески на коричневые с позолотой корешки книг и ещё раз отразился на свежих флизелиновых обоях. Пыль, витавшая в воздухе небольшой комнаты, наконец-то осела, притаилась в самых укромных уголках и успокоилась. Из зала доносились звуки музыки, какой-то приятной, ненавязчивой, но вместе с тем весьма энергичной. Дома никто не находился. Лёгкое покачивание люстры на потолке становилось более размашистым и неравномерным, кирпичные стены издавали треск, полка с книгами пропала в зияющей дыре пола. Двухэтажный дом сложился, как карточный домик. Это не землетрясение, просто ветхое жильё, не дождавшись такой разрекламированной программы по его сносу, не выдержало и «обветшало» ещё сильнее, совершив самоубийство…

Пострадавших, как ни странно, не было. Через две недели завал разобрали, ценные вещи отдали хозяевам, а мусор вывезли на городскую свалку. Сто тридцать семь книг, перемешанных с битым кирпичом, щепками от деревянных досок, осколками стекла и клочками флизелиновых обоев выгружены из грузовика. Моросящий дождь немного сбил пыль с кучи мусора. Туча прошла. Луч уходящего вечернего солнца коснулся прозрачной лужи, бросил отблески на «взъерошенный» от досок и кирпича мусорный бугор, где лежали коричневые с позолотой книги, и ещё раз отразился в бескрайнее пространство синего неба…

За оградой рынка разместились торговцы всевозможной утварью: ношенными валенками, советскими бритвами, вязанными варежками и… книгами. Дед небольшого роста, с расчёсанной по всем канонам седой бородой, продавал сто тридцать семь коричневых с позолотой книг по цене пятьдесят рублей за штуку. Вот уже полгода он ходил на местный рынок, но никто не интересовался таким товаром. Дождавшись закрытия рынка и отбросив всякую надежду хоть что-то продать, он аккуратно сложил их в четыре большие коробки, которые по одной перенёс в люльку зелёного мотоцикла и не спеша поехал домой.

Книги, тщательно протёртые мягкой тряпочкой и расставленные в определённом порядке на прогнувшейся от тяжести полке, вызвали у деда улыбку, он махнул головой, взял одну из них и, усевшись в кресло, принялся читать. Через полчаса напряжённого чтения он уснул… Безымянный луч уходящего вечернего солнца потихоньку коснулся оконного стекла, чтобы не разбудить спящего спасителя, бросил отблески на коричневые с позолотой корешки книг и ещё раз отразился на потрескавшихся от времени бумажных обоях, унося последние переживания долгого дня…

ЁМКое (Ёлка. Мандарины. Куранты)

Долгожданный новогодний праздник, как острые ножницы отрезал ещё один кусок под названием «год» с ленты бытия. Год уходил в память вечности, забирая с собой лучшие и худшие моменты жизни. Зелёная ель в ведре с мокрым песком ощетинилась на неясные очертания приближающегося будущего, ветки прогнулись под тяжестью игрушек с родины Конфуция, хлопья белой ваты с блёстками занижали самооценку идущего за окном снега. Культовые запахи праздника не могли найти компромисса: запах хвои привносил горькую нотку, запах мандаринов – сладкую. Смешиваться они не хотели, но каждый запах отбирал у комнатного воздуха свои невидимые области влияния. Коробки с шоколадными конфетами подслащивали атмосферу, подманивая к себе искренне верующих в чудо, ребятишек. Громкий бой курантов из динамиков японского телевизора подтверждал незыблемость и могущество России, звук проходил до небюджетного стола, тонул в бокалах с шампанским «Советское», поминая бывший СССР, отголосками пробирался в углы зала (тихонечко скорбя о Российской Империи), и в конце концов неслышимым фоном вздыхал о когда-то бывшей Руси. Многолетняя смена лет, смена политического строя и официального названия государства – это всё триумфальное шествие неподвластного человеку времени…

Разноцветные огни фейерверков за вредным для окружающей среды, но полезным от сквозняков пластиковым окном, освещали пространство города и очищенные от денег карманы радостных «пускателей». Всполохи света от пиротехнических изделий проникали в глубины ночи, стремясь поделиться избытком радости и счастья. Переполненные ожиданиями и миксом из спиртных напитков люди напевали песни, давно вышедшие из трендов и не попавшие в музыкальные чарты современного вокального исполнения. На песню Виктора Цоя «Перемен» басом налетал «Чёрный ворон», но, через минуту, напугавшись «Демобилизации», засыпал в тарелке с оливье – новый год вступил в силу…

Убийство ради жизни

Культиватор врезался в слой почвы железными стрелами. Перед посевом нужно обработать не один гектар весеннего поля. Сорняки, выбросившие светло-зелёные листья навстречу солнцу, питались его живительными лучами.

Перед агрономом и трактористами стояла задача «убить» или вывести из строя этих зелёных прохвостов, забирающих самое ценное – накопленную влагу и жизненно важные элементы, так необходимые для пшеницы. Человек же не будет питаться сорняками! Ему нужен хлеб. Чёрный, белый или серый – разницы нет, вернее она есть, но речь не о том. Убийство ради жизни – утверждение философского характера, утверждение, подтверждённое тысячей лет сельскохозяйственной деятельности (начиная с подсечно-огневого земледелия), приводилось в исполнение теми самыми людьми, стоявшими на бесконечном поле. Не один год, не один десяток лет продолжается следование традиции. Что ж, всё ради зерна, ради полного колоса, ради человечества!

Забираясь в космические дали, всё глубже и глубже в чрево Вселенной, человек не сможет найти того, что поможет взрастить хлеб. Да, именно этого субстрата – почвы ему никогда не найти. Конечно же с каждым десятилетием развития науки и техники люди становятся «сильнее», в их руках сосредотачиваются средства для возможности удержать первенство в разрушении… Но в созидании человек пока мелковат… К сожалению… Культиватор взрыхлил почву, подрезал (убил) сорняки, по чёрному полю поехали тракторы с сеялками. Круговорот «семена – хлеб» будет продолжатся бесконечно долго…

Ремонт

В поликлинике происходил долгожданный ремонт. Начальство нашло применение выделенным федеральным деньгам и решило избавить медицинское учреждение от символов ушедшей эпохи. Ремонт начался с небольшого кабинета, где принимал врач-невропатолог…

Советская тумбочка, распахнув маленькие дверцы, как крылья, вылетела из окна третьего этажа, её полёт был недолгим, за ней последовал огромный, но проходивший по размерам шкаф, который вдребезги разбил только что приземлившуюся тумбочку, далее последовал белый мешок с исписанной бумагой и рекламными брошюрами, а также широкие, отслужившие своё, плинтусы. Разгорячённые от тяжёлой работы и выпитого спиртного рабочие, не сомневаясь, рушили и крушили вверенное им имущество, списанное завхозом. Они не строители, но устав бюджетной организации возложил на них столь ответственную функцию. Для чего платить деньги сторонним рабочим, если имеются свои, проверенные временем силы? «Экономика должна быть экономной» – таков неувядающий и пользующийся спросом лозунг, проходящий красной коммунистической линией по демократическим ценностям. После получасовой работы газон под окном был усеян предметами, не прошедшими контроль качества. Зачем нести тяжесть по переполненной людьми лестнице, если есть открывающееся настежь окно? Экономия сил и времени – два главных фактора в современном мире! Всё это барахло снесено на заснеженную кучу, где валялись: стулья, сломанные в щепки об огромный тополь, которые сгодятся в качестве дров для бани, картонные коробки из-под медицинского оборудования – для растопки, задняя стенка шкафа пригодится для внутренней отделки сарая. На свете нет бесполезных вещей, есть не найденное им применение! Особенно если ты бюджетник…

Густая белая краска впиталась в мохнатый валик. Свежевыкрашенные стены блестели. Запах растворителя отпугнул пришедших на лечение пациентов. Они переместились в дальнюю часть коридора, дабы избежать контакта с травмирующим рецепторы «ароматом». Кабинет преобразился: светлые стены и побеленный потолок, новые светодиодные лампы, отлежавшийся линолеум цвета трухлявого пня и… потемневшая розетка семидесятых годов, на замену которой не хватило средств. Советская эпоха не отпускала!

Старый балкон

Утреннее красное солнце с жадностью исследователя осветило старый балкон. Ни одна трещина на деревянной раме, ни один потаённый предмет не остались без пристального внимания всевидящего ока. Вещи, более не нужные в повседневной жизни домовладельцев, нашли последний приют здесь. Доски пола закрыл старый линолеум, со временем, от перепада температур, по нему побежали небольшие трещины в которые просачивалась влага от прошедшего обильного дождя или капавшая с прохудившейся крыши внутри балкона апрельская капель. Краска на плинтусах местами отошла, но её вовремя очистили и подновили новой краской, они напоминали кожу лица, изъеденного оспой. Плинтус имел огромное значение в жизни балкона: снизу он прижимал плотнее к полу линолеум, сбоку – листы из жести, оберегавшие внутреннюю часть от осадков и порывов ветра. Рамы, покрытые бесцветным лаком, показывали текстуру натурального, но мёртвого дерева: годовые кольца, спиленные до основания сучки, неглубокие трещины, породнившие рамы с линолеумом и начищенные стёкла – антипод натурального. Особенная красота присутствовала именно в этом месте, своеобразие и его очарование оценило утреннее солнце, блуждавшее лучами по убранству балкона. Старый письменный стол вольготно раскинул крышку, исцарапанную и покоробленную от времени. Он стал не нужен. Ученик отучился, повзрослел. Стол держал на своей спине горшки с цветами, под ним находились пустые банки для будущей засолки, а также чёрный пластиковый ящик с оранжевой ручкой, хранящий в своей утробе строительные инструменты. Иногда на ящике появлялись постиранные кроссовки или промокшие сапоги, но это были всего лишь гости в данном замкнутом пространстве, пространстве, наполнявшемся звуками улицы и городской природы. Размеренная жизнь вещей не представляла никакого интереса для хаоса, творившегося за пределами деревянных рам… На следующее утро лучи солнца вернулись взглянуть на старый добрый балкон, но его не было, на его месте красовался отделанный пластиком, с огромными стеклопакетами, вместо прежних стеклянных ячеек, балкон. Лучи прощупывали каждый сантиметр, пытаясь найти и вернуть знакомые вещи, но тщетно. Всё изменилось в мгновение. Всё ушло в небытие…

Надежда умирает последней

Жители маленькой станции любили свой «населённый пункт». Близость к железной дороге приносила довольно ценные плоды. Поезд с товарными вагонами часто останавливался и задерживался до четырёх часов на запасном пути, пропуская пассажирские поезда, несущие людей, изголодавшихся по открытому пространству.

«Разбойничьими» делами занимались все! От мала до велика. Срывали пломбы с дверей товарных вагонов, забирались и «разгружали» содержимое. Не важно, что это было: уголь, доски, обёрточная бумага в огромных рулонах, лыжи, цемент в мешках и многое другое. Люди безнаказанно «питались от не подаренного дара» РЖД. Но, с течением времени, остановки поездов прекратились. Скорее всего кто-то (что не удивительно) вычислил систематически происходившую пропажу ценного груза, но подозрения – всего лишь подозрения, факт кражи в крупных размерах не задокументирован, поэтому решили не останавливать идущие составы именно здесь, а найти им более безопасное место в черте города. Местные были недовольны сложившейся ситуацией, ведь из них мало кто работал на «честной» работе, где отчислялись налоги и пенсионное довольствие в пользу государства, «голодный» взгляд, с еле заметной искоркой затухающей надежды на проносящийся без остановки состав, показывал бурю душевных мучений, шквал подавленных эмоций и безразмерное негодование. Может быть они были такими из-за того, что не читали философские труды Альберта Швейцера, и их взгляды остановились на материальном удовлетворении своих потребностей? Скорее всего так и было… Да! Так и было.

Ожесточённые синдромом отмены, они искали возможность обогащения, но не находили её. Вскоре, всё изменилось в «лучшую сторону», благодаря закону РФ «О повышении ставки акцизов на всю табачную продукцию и алкоголь». Возросший акциз помог увеличению объёмов ввозимой контрабандной продукции. Жители ликовали! Они в одночасье превратились в предпринимателей, хотя это был теневой бизнес, но он находился под тенью двух государств. Конечно же за такие дела не погладят по головке, но, на свой страх и риск никто не отказался от возможности, приносящей приличный доход. Поезда дальнего следования из страны бывшего Советского Союза останавливались на станции на десять минут, этого времени с избытком хватало для разгрузки баулов с бутылками водки и блоками сигарет из Duty Free, оплату товара и дальнейшую транспортировку по разным точкам, разбросанным по близлежащему крупному городу. Надежда, как говорится, умирает последней…

Мамины заботы

Она проснулась без пятнадцати семь утра. Вскипятила воды, налила кофе. По телевизору начиналась программа «Вести»: снова снег поглотил Хабаровский край, в Пензе гололёд привёл к многочисленным автомобильным авариям, вакцину отправили в Зимбабве… Сводка свежих новостей напоминала, что всё хорошо в России, но слишком плохо в мире. Говорящая леди с плоского экрана зомбировала, психологически атаковала, внедряя сгусток наиболее нужной информации на данный отрезок времени. Выключив телевизор, женщина отправилась перемывать посуду, оставленную в раковине после вчерашнего ужина, после замочила грязную майку и спортивные штаны сына в неглубоком красном тазу, натёрла гелем ванну – пусть пропитает керамические поры, заодно залила унитаз «Белизной», чтобы средство дезинфицировало такое непримечательное, но нужное место. Переложив на полке в прихожей разные мелочи в определённом порядке, она вошла в комнату и заправила кровать сына, затем свою кровать. «Нужно приготовить что-нибудь вкусненькое к обеду!» – пронеслась мысль в голове. Женщина подошла к холодильнику, достала из морозильной камеры два куска замороженного мяса, налила в неглубокую блестящую кастрюлю воды и поставила её на нагревательный элемент электроплиты, но включать не стала. Открыв нижнюю дверцу холодильника, окинула небольшое пространство понимающим «кулинарным» взглядом и, подумав, пошла одеваться.

В близлежащем продуктовом магазине цены на хлебобулочные и кондитерские изделия были ниже, чем в таком же, но находящемся чуть дальше, через дорогу. Накупив необходимого, объёмом два больших пластиковых пакета, женщина поднялась на пятый этаж, где находилась квартира, оставила пакеты в прихожей и снова отправилась в магазин, теперь в хозяйственный. Посетить только его не получилось, пришлось зайти на почту – оплатить ежемесячную квартплату, в аптеку – купить лекарство от повышенного давления для себя и витамины для сына, на вещевой рынок – за носками и приглянувшимися ранее джинсами для того же любимого сынка… Возвратившись домой и подробно рассмотрев покупки, пришлось ещё раз сходить в два разных по продовольственной направленности магазина.

Вот теперь можно начинать варить… Очищенные картофель и морковь, мелко порезанный лук, разогревшееся до сизого дымка подсолнечное масло на сковородке и блестящая кастрюля с кипящей водой – ингредиенты для обеда. Пока варится мясо, можно помыть полы. Всё-таки вирус бродит! Сейчас я его… С «Белизной» … Сорок пять квадратных метров квартиры и два изгиба лестничной площадки отмыты до предела! Посидев на диване и немного отдохнув, она снова пошла на кухню готовить. Замоченные ранее в тазике спортивные штаны и майка отправились в стиральную машину, впитавшийся в ванну гель подвергся неумолимой тёрке щёткой – ванна заблестела, заискрилась в лучах светодиодной лампы, передавая «свежесть и чистоту» всему помещению. Час дня…

Мысли

Размышления уносят далеко. Полынные листы прирождённой горечью подслащивают душу, убирают застоявшуюся грязь из сердца и дают отдых разуму. Степная искренность ошеломляет, порабощает и успокаивает. Нет. Не всем дано чувствование запаха почвы – дыхания земли, ощущения аромата неброских цветов. Не того аромата, который приносит лишь меркантильное чувство прекрасного, а того аромата выстраданного, насыщенного и родного – запаха Родины.

Искажённые материальной зависимостью мысли, порабощённое ненужной информацией сознание прогибается под воздействием вечного, апокалиптичного и намеренно простого – такой является для меня степь. Разнузданность и вседозволенность, погрязшего в темноте мира, сходит на нет при первом возгласе жаворонка. Открытое до горизонта пространство с рядом небольших сопок притягивает солнечный свет, не теряя его, не заслоняя чей-то тенью, впитывая всем своим «бездушевным» веществом – земляной плотью и отдавая тепло с каждого сантиметра чему-то живому: растению, грибу, лишайнику. Поучиться бы людям отдавать душевное тепло и творить добрые дела, но взрывы ракет, полёты выискивающих беспилотников, разрывающие сердце крики детей и гаубицы, стоящие на детской площадке, окружённой жилыми домами…

Степь не поймёт этого… Этого не понимает и человек… Размышления уносят далеко. Полынные листы прирождённой горечью подслащивают душу, убирают застоявшуюся грязь из сердца и дают отдых разуму…

Ежедневно новый день

Косая и трепещущая тень от струи воды, льющейся из-под крана, упала на синюю кафельную плитку, переместилась чуть левее, успокоилась и параллелью легла на белый межплиточный шов. Капли отскочили от эмалированной раковины и усеяли пол расплывшимися пятнами. Бурлящий поток уносился через горловину сифона в покрытую мраком канализационную трубу, теряясь в пространстве и времени. На полке стоял баллон с пеной для бритья, находящийся под давлением. Чьим давлением? Каким давлением в атмосферах? Никого не интересовало. Скрюченный от закончившейся жизни тюбик с зубной пастой, смирно лежал в углу, доживая пару нажатий. Раннее утро. За окном, на дороге, машины, с не выспавшимися хозяевами, прокладывали путь до работы, прокрученный колёсами не одну сотню раз. Уличное освещение – страдание коммунального хозяйства заставляло жаждущих пройти по тротуару, запнуться и высказать своё мнение о данной ситуации в России, да и в мире в целом. Маленькая ямка и небольшой бугорок асфальта, приподнятый корнем тополя, выявляли неблагонадёжных и отрицательно настроенных граждан по отношению к правителю государства российского, а также министрам и чиновникам рангом ниже.

Светлеет. Дымящий состав из автомобилей медленно продвигается в нужном одностороннем направлении по дороге, как по широкому монорельсу, словно «автомобильный состав» тянет огромный локомотив-грузовик, едущий впереди. Из окна не видно, но представить можно. Можно представить и удушливый купол из выхлопных газов, накрывающий утренний город. Обеспокоенный голодом голубь летит к своим собратьям, клюющим хлебные крошки с канализационного люка, который как сургуч запечатал поток отработанной воды, потерявшейся раз и навсегда в пространстве и времени, приземляется наглым образом в птичью толпу и, не выбирая, проглатывает замёрзшее угощение. Ежедневно новый, никогда ранее и нигде не опубликованный в истории день, вступает в силу…

Стул

Лакированному стулу стукнуло тридцать семь лет… Прочность ещё сохранилась, но он немного поскрипывал, когда на него садились люди до ста килограммов весом, если больше ста килограммов (были и такие) он не просто скрипел, а чуть ли не плакал. Куда денешься, если ты появился на свет стулом? Всякие были люди: и худые, и толстые, и взрослые, и дети. Нормальные всегда сидели смирно и спокойно, неуравновешенные ёрзали и двигали, то взад, то вперёд, дети качали ногами и били своими ножками по ножкам стула, от чего лак покрывался царапинами и, впоследствии, отваливался мелкими кусочками. Однажды, лет пятнадцать назад, так вообще вылетел в окно – разъярённый человек не сдержал эмоций. Теперь стоит запылённый и всеми забытый в тёмном сарае. Паутина покрыла, как свадебной фатой. Иногда присядет какой-нибудь жук, передохнёт и снова полетит. Да-а-а, тридцать семь лет…

Смирение

Находящийся под общим небом, вросший фундаментами зданий в российскую землю город Рубцовск, смирился с участью маленького городка, не обременённого крупным производством, фешенебельными отелями, загадочными и таинственными местами. Смирение далось не легко, так как крупное производство, вошедшее робким шагом в начало двадцать первого века, было, но… кардинальная смена эпох превратила производство в место завершения некогда начатого, тому подтверждением руины разрушенного Алтайского тракторного завода, где на общей картине серого пространства выделяются глыбы развороченной земли, с торчащими в небо осколками бетонных плит, качающих погнутыми хвостами ржавой арматуры.

Верхний слой земли, сдвинутый в кучи бульдозером, щедро приправлен битым белым и красным кирпичом, своеобразная метафора, подводящая к пониманию выражения «свалка истории». Когда-то «белые» боролись против «красных», в итоге те и другие остались на той самой свалке… Полынь, достигшая биологической отметки роста в два метра, скорее всего мутировавшая, заботливо охраняет останки человеческого труда, когда-то вложенного в производство кирпича, плит и арматуры. Пробитая грузовиками колея превратилась в полноценную грунтовую дорогу, петляющую между кучами мусора, который успели привезти жадные лентяи, экономящие на поездке в черту городской свалки. От завода не убудет… Конечно, гадить на могиле, как минимум некрасиво… Пустые ячейки оконных проёмов, словно глазницы без глаз. Лишённое «зрения» здание заводоуправления, пропитанное начальственным духом и бюрократической основой, больше никогда не увидит белый свет. Может быть к лучшему. Смотреть на припорошенные снегом зимой, мокрые от дождя осенью и поросшие сорной растительностью летом останки, нестерпимо больно. Утонувшая в луже бумажная папка с неполными чертежами ходовой части трелёвочного трактора ТТ-4М, снова заблестела под лучами уходящего солнца. Блеск имел двоякий смысл: либо гордость за советскую конструкторскую мысль, либо блеск слёз об её потере.

Точка невозврата пройдена. Упование на лучшее будущее сменилось панихидой по настоящему времени. Время расставило всё по своим местам. Правда не аккуратно, безалаберно и спустя рукава, но жизнь продолжается! Птицы совьют гнёзда в расщелинах бетонных плит, собиратели отыщут ещё не один килограмм металла, дорога уплотнится под колёсами грузовиков, люди найдут новое место работы, забыв о некогда великом и гремевшем по всей стране и за рубежом заводе АТЗ города Рубцовска…