Текст книги "Семь дней из жизни.."

Посвящается Инне

Не открывай дверь, которую ты не в силах закрыть.

Арабская пословица

День первый. Понедельник

Сегодня я впервые встретил Беатрис…

День первый. Точнее, уже ночь. Скорее всего, воскресенье

Этой летней ночью в единственном пабе города Сурма было многолюдно, шумно и душно. В спертом воздухе висела гремучая смесь из запахов кислого пива, подгоревшего мяса, жареного лука и мужского пота. Прорываясь через беспрестанный, не смолкающий ни на секунду звон стаканов, бокалов и рюмок, лязг ножей и вилок, дробный стук по массивным деревянным столам пивных кружек, с завидным постоянством раздавались сдобренные нецензурной бранью пьяные выкрики, взвизги, всхлипы и стоны. Обычная, в общем-то, картина в это время суток. Для кого-то – неприглядная и дикая, а для кого-то – милая и родная.

За одним из столов, скрывавшемся в полумраке в правом от входа углу, сидел красивый парень лет двадцати пяти, поникший и бледный. Его звали Эрни, и очутился он здесь совсем не по ошибке, как могло показаться со стороны. Эрни считал себя начинающим писателем и состоявшимся алкоголиком. Да-да, именно так. Не иначе. Безусловно, «состоявшийся писатель» звучало бы куда лучше, но он не желал заниматься самообманом. А в том, что словосочетание «начинающий алкоголик» таит в себе больше оптимизма, чем «алкоголик состоявшийся», Эрни очень сомневался. Такой неутешительный приговор он вынес себе сам. Кто же еще? Подписал и вынес. Подписал… Эрни печально улыбнулся.

Он начал прикладываться к бутылке, когда возникли проблемы с написанием своей первой настоящей книги. Короткие рассказы не в счет. Они, как шампанское, – что-то сиюминутное, приличествующее случаю. Показуха ‒ вот что такое все эти рассказы, новеллы, эссе и прочие недомерки. Они (как и бестолковое шампанское) не интересовали Эрни. Книга – большой красивый роман ‒ вот что действительно нужно! Как годами выдержанные в дубовых бочках коньяк, текила, черный или золотой ром. Виски, на худой конец.

Но проходили дни, недели, месяцы, ‒ скоро счет пойдет и на годы, ‒ а книга так и не появлялась. Конечно он стал выпивать! И в настоящий момент занимался исключительно этим – выпивал. А как иначе? Это же паб. Что тут еще делать? Писать? Не всем же быть Хемингуэями. Наверняка, помимо творческих мук, отягощенных болезненным пристрастием к спиртному, имелись и другие причины для частых (да чего уж там ‒ ежедневных) походов в паб, но Эрни даже думать об этом не хотелось. Для него пивной дом неотвратимо становилось вторым домом. И Эрни не противился: два дома всяко лучше, чем один.

Сегодня он пил вместе с Иваном, который расположился напротив и с упоением поглощал пышущий жаром омлет, только что принесенный разбитной и радушной официанткой. Сам Эрни почти не ел, но ему нравилось, что здесь и днем и ночью запросто заказывалось, немедленно приготавливалось и любезно подавалось блюдо, традиционно считающееся утренним. Вполне годная и, что не менее важно, недорогая закуска. Насколько эта яичная стряпня сочетается с ромом или виски, его мало интересовало: закуска, она и есть закуска – раз подают, значит, можно употреблять и не загружать себя дурацкими комплексами по этому поводу. В пабе на первом месте ‒ всегда выпивка (и зачастую это не пиво), а еда ‒ лишь необязательное приложение к ней, жаль, что далеко не бесплатное. И Эрни, привычно проглотив очередную порцию соломенного цвета виски, слегка приободрился.

Иван и Эрни были ровесниками. И с какого-то времени – собутыльниками. Правда, Иван, в отличие от Эрни, не страдал из-за проблем с алкоголем ‒ просто любил выпить и тоже делал это регулярно, а главное, с удовольствием.

Вот и сейчас.

Иван опрокинул в себя содержимое объемистого стакана с толстым дном, одобрительно крякнул, тут же закусил кусочком розовой ветчины, ловко поддетым вилкой из предусмотрительно оставленного недоеденным омлета, и, дружелюбно улыбаясь, спросил:

‒ А книга-то как называется? – И хотя в данную минуту Иван имел вид достаточно добродушный, но что-то в его широком открытом лице с серыми, чуть навыкате, глазами подсказывало, что в определенных конфликтных ситуациях рассчитывать на доброту или милосердие этого парня было бы попросту глупо. К тому же Иван выглядел настоящим здоровяком.

‒ В том-то и дело, ‒ отвечал ему Эрни, ‒ что даже названия нормального не придумать. Все. Кризис. Причем во всем. ‒ Молодой человек опять загрустил.

‒ Да… Не позавидуешь. ‒ Иван принял серьезный вид и пристально посмотрел на приятеля. ‒ Может, тебе отдохнуть надо?

Тот вздохнул:

‒ Да мне жить не на что. Да и от чего отдыхать?

‒ От всего, ‒ убежденно сказал Иван. ‒ Обстановку сменить. Переехать на время.

‒ Я же говорю: жить не на что, ‒ ответил Эрни. ‒ Какой уж тут переезд. Я ведь без машины сейчас: денег нет, чтобы отремонтировать.

Не отрывая от товарища взгляда, Иван взял со стола открытую бутылку виски и как заправский бармен наполнил свой стакан. Выпил.

Затем загадочно произнес:

‒ Знаешь, я тебе помогу.

‒ Чем?

‒ Не деньгами, конечно, но… Короче, слушай, ‒ доверительно зашептал Иван, ‒ есть один городишко, отсюда – на север. Километров триста, наверное, не больше. Миртис. Слыхал о таком?

‒ Нет.

Иван усмехнулся:

‒ Немудрено. Дыра. Родина моих предков.

‒ И что? ‒ Эрни показалось, что он понимает, куда клонит приятель.

‒ У меня там домишко пустует, от тетки достался.

‒ Что ж ты его не продал или не сдал?

Иван раздраженно процедил сквозь зубы:

‒ Ты меня слушаешь или нет? Я ж говорю: триста километров на север. Там теперь спроса на дома нет. Да и не дом это – одно название, но пожить можно.

‒ Пожить? ‒ Эрни не знал, радоваться ему или огорчаться.

‒ Я тебя завтра с утра туда и отвезу, ‒ поставил точку Иван.

‒ Завтра?! ‒ ошеломленно воскликнул Эрни.

‒ А чего тянуть? – невозмутимо ответил приятель. ‒ Не, если у тебя все нормально ‒ так и скажи, а не выдумывай проблемы.

‒ Нет, я не выдумываю, ‒ поспешно заверил Эрни, ‒ проблемы есть, как же без них.

‒ Тогда до завтра? ‒ уже миролюбиво спросил Иван.

‒ Да. Хорошо.

‒ В семь утра заеду за тобой.

‒ Так рано?! – снова поразился Эрни.

‒ Ехать долго придется: это тебе не магистраль. А мне еще назад возвращаться. ‒ Иван ждал ответа.

‒ Понял, ‒ произнес Эрни. ‒ Тогда на сегодня надо завязывать. ‒ Он кивнул на стоящую на столе бутылку.

‒ Да, пожалуй, ‒ неожиданно легко согласился товарищ. ‒ Давай еще по одной ‒ и по домам.

Бутылка опустела. Громко и весело звякнули наполненные виски стаканы.

День второй. Видимо, понедельник

1

Иван подъехал к дому Эрни на своем потрепанном временем и плохими дорогами пикапе. Сверился с адресом. Посигналил.

В ответ – тишина.

Иван заглушил двигатель и опустил стекло водительской двери. В окно дунул свежий приятный ветерок. День обещал быть чудесным.

На крыльцо дома вышел Эрни, на нем были синие джинсы и синяя же ветровка с красным капюшоном. В одной руке молодой человек держал черную спортивную сумку с узким белым кантом, а другой пытался засунуть в карман заношенных джинсов блокнот и ручку.

Через открытое окно машины Иван похвалил приятеля:

‒ Молодец. Я думал, что ты не поедешь.

Эрни подошел к автомобилю. Немного поколебавшись, поставил сумку в грязный ржавый кузов. Потянул за готовую отвалиться ручку на пассажирской двери – раздался скрежет, и дверь неохотно отворилась. Залез в кабину пикапа и устроился рядом с Иваном.

В кабине пахло, точно в подпольной автомастерской где-нибудь на городских задворках: всеми видами горючего сразу, моторными маслами, солидолом, антифризом, стеклоочистителем, сырой резиной и чем-то еще. И было грязно, как и в кузове.

‒ Почему ты так решил? – в голосе Эрни угадывалось плохо скрываемое недовольство.

– Что?

– Почему ты решил, что я не поеду.

‒ Да какая теперь разница…

‒ А все-таки? – настаивал Эрни.

Иван молча возился с механизмом непослушного стеклоподъемника. Эрни терпеливо ждал ответа.

Спустя минуту Иван наконец-то сумел поднять стекло и только тогда нравоучительно изрек:

‒ Когда люди трезвеют, то им часто стыдно за то, что они наговорили, будучи пьяными.

‒ А что я наговорил? – недовольство в голосе Эрни никуда не исчезло.

‒ Ничего такого.

‒ Так в чем дело?

‒ Да ни в чем, ‒ как мог отбивался Иван, ‒ просто я подумал, что ты вчера преувеличивал свои проблемы. Неосознанно. Под влиянием алкоголя. Так бывает.

Эрни задумался.

Потом сказал:

‒ Вообще-то, под влиянием алкоголя проблемы обычно преуменьшают.

‒ Не скажи, Эрни. У всех по-разному. По себе знаю.

Эрни продолжал:

‒ Я не преувеличивал. Может, даже наоборот.

‒ Ладно, ‒ примирительно произнес Иван, ‒ все нормально. Поехали.

Он завел двигатель. Пикап судорожно затрясся. Стекло, поднятое Иваном с таким трудом, подобно сверкающему в солнечных лучах ножу гильотины, тут же с грохотом рухнуло вниз. Эрни вздрогнул, а Иван, грубо выругавшись, плюнул прямо на улицу, благо этому отныне ничто не препятствовало. Машина заревела и, подгоняемая нетерпеливым хозяином, рванула с места, оставляя за собой черную дымовую завесу и густой запах несгоревшего бензина.

2

Они ехали по давно не ремонтированной дороге, неширокой и извилистой. Кусты разросшегося ольховника плотными рядами обступали с обеих сторон дорожное полотно, иногда касаясь ветками с одревесневшими шишками круглых боковых зеркал автомобиля, торчащих на его кабине, будто настороженные уши приневоленного кочевать животного.

Сквозь растрескавшийся серый асфальт, сохранившийся в виде отдельных и непродолжительных участков, пробивалась буйная, не щадящая остатки дорожного покрытия растительность: начинающие отцветать одуванчики; до невозможности желтые, словно желток яйца, снесенного деревенской курицей, лютики; цветущие синим и красным кисти люпина и даже какие-то дикорастущие злаки. Но вне всякой конкуренции, бесспорно, оставался вездесущий подорожник, не обошедший своим вниманием, пожалуй, ни одну трещину в обессилевшем от времени и практически капитулировавшем асфальте.

Подорожник.

Олицетворение пути Иисуса Христа.

«А теперь – и моего пути», – подумал Эрни.

И символ самообразования.

Эрни улыбнулся.

И сорняк…

Ярко светило солнце. И хотя на небе не разглядеть было ни облачка, поездка проходила достаточно комфортно: дерзкий ветер врывался в кабину пикапа через окно водительской двери и без устали обдувал лица приятелей.

‒ Я гляжу: вещей у тебя не очень много, ‒ прервал затянувшееся молчание Иван.

‒ Одежда да ноутбук.

‒ Интернета там нет, если что, ‒ счел необходимым предупредить товарищ.

‒ Не страшно. У меня его и здесь уже неделю как нет, ‒ констатировал Эрни. И в этот раз он также не преувеличивал.

‒ Как же ты книгу пишешь? ‒ удивился Иван.

‒ Я пишу о том, о чем знаю, ‒ с вызовом ответил Эрни. ‒ Для этой книги мне Интернет не нужен.

‒ А о чем она, книга-то? ‒ продолжал допытываться приятель.

‒ О жизни, ‒ не задумываясь, выпалил Эрни. Что он мог еще сказать?

‒ О чьей?

‒ Вообще.

‒ Ни о чем, значит, ‒ захохотал Иван, ‒ да еще и без названия.

И он недалеко ушел от истины. Такая простота подкупила Эрни.

‒ Как-то так, ‒ вынужден был согласиться он и тоже рассмеялся.

Эрни даже обрадовался тому, что напряженная обстановка, похоже, разрядилась. Сказать откровенно, он почти не врал. Готовая книга – у него в голове. Каждый день – новая. Уже лет десять как…

Они помолчали. Эрни размышлял о ненаписанной книге, а о чем думал Иван, догадаться было непросто. Может, о предстоящем в скором времени ремонте пикапа: дымил он нещадно.

‒ Прокрастинация, ‒ сказал Эрни. Он решил довериться товарищу и поделиться с ним самым сокровенным и наболевшим.

‒ Что?

‒ Ну, это когда…

Иван резко надавил на педаль тормоза, крутанул руль вправо и прижал машину к заросшей обочине – пикап жутко заскрипел рессорами и остановился.

‒ Что случилось? ‒ забеспокоился Эрни, наивно полагая, что старенький грузовик сошел с дистанции в самом начале длинного пути, и придется вернуться. И не исключено, что пешком.

Но с машиной все было в порядке. В относительном, разумеется, с учетом ее почтенного возраста.

‒ Ты чего умничаешь? Думаешь, я не знаю, что это такое, эта твоя прорк… про-кра-сти-на-ци-я?! Думаешь, я тупой?! – Каждую фразу Иван убедительно подкреплял ударами крепко сжатых кулаков о жесткий руль. – Да я, может, побольше твоего знаю! Ну-ка давай выйдем. – Он оставил баранку в покое и вылез из автомобиля.

Ивана стало не узнать, точно его подменили. Эрни не на шутку испугался. Реакция приятеля явилась для него неприятным сюрпризом. А драться Эрни не умел.

Иван хлопнул дверью, обогнул пикап спереди и с побагровевшим лицом, не сулящим Эрни ни капли хорошего, приблизился с пассажирской стороны. Так и вышло. Иван мощным рывком распахнул дверь и бесцеремонно вытащил напуганного пассажира наружу. Как следует встряхнув его, – у Эрни лязгнули зубы – заговорил:

‒ Посмотри вокруг! Видишь? Красиво?

Эрни покорно обозрел окрестности – ничегошеньки, что заслуживало бы восхищения, так себе вид.

‒ Да…

‒ А в Миртисе – еще лучше. Я тебя зачем туда везу? Чтобы ты писал! Понятно? Ты будешь писать. Никакой проск… про-кра-сти-на-ци-и. Забудь. Ты должен написать свою книгу!

‒ Я постараюсь.

‒ Да уж, постарайся, ‒ тон Ивана заметно смягчился.

Он отпустил товарища, обошел машину и сел за руль, как будто ничего и не произошло.

Эрни посчитал нелишним также побыстрее забраться в кабину: что там на уме у этого Ивана – одному богу известно. Адреналин еще давал о себе знать, но на какие темы сейчас можно без опаски говорить с товарищем, а о чем не стоит даже заикаться, Эрни не понимал и поэтому чувствовал себя неловко.

Так и ехали молча. Вид за окнами практически не менялся: запущенная пыльная дорога, бесчисленные кусты да редкие деревья – глушь, одним словом.

«Дыра. Родина моих предков». Прозвучавшая вчера из уст приятеля нелестная характеристика как нельзя лучше подходила окружающему ландшафту.

«Еще не доехали, – утешал себя Эрни, – возможно, что там, в этом Миртисе, и правда, покрасивее будет».

Иван достал из-под сиденья банку пива и протянул ее Эрни:

– Держи. Вижу, страдаешь.

– А ты?

– Я – уже, на заправке. И сам заправился и машинку заправил. Полный бак. Туда и обратно хватит. Останавливаться не придется. Да и негде: по дороге цивилизации нет.

Эрни в один присест выпил пиво и замешкался, не зная, куда деть пустую банку.

– Давай сюда, – Иван забрал бесполезную жестянку из рук Эрни, смял ее и вышвырнул в окно.

Преодолели еще какое-то неисчислимое количество километров. Может, десять, а может, двадцать. Сколько точно – сказать сложно. Указатели не попадались, а приборы в машине не работали. Несколько раз Эрни казалось, что дорога закончилась и дальше пути нет: настолько узкой и неровной она становилась. Но работяга пикап знал свое дело и уверенно продирался по ухабам сквозь нескончаемые кусты.

– Просто здесь короче, – успокаивал Иван, – не волнуйся, все под контролем, доставлю в целости и сохранности.

Действительно, дорога вскоре стала улучшаться, а кусты услужливо отступили на деликатное расстояние. Едва упрямый грузовичок выбрался на открытую местность, как настроение Эрни сразу же поднялось. «Не так уж он и не прав, этот Иван, – думал он, – пора бы мне взяться за ум. Всего лишь одну книгу. Для начала. А там – все наладится. Нет, он определенно прав. Мне нужна хорошая взбучка».

‒ Ну ладно, не обижайся, ‒ первым нарушил тишину Иван, словно угадав мысли приятеля, ‒ в Миртисе все наладится – напишешь свою книгу.

‒ Надеюсь, ‒ благодарно произнес Эрни, ‒ иначе бы не поехал.

‒ Считай: уже написал. Там здорово. Вот увидишь. Еще спасибо скажешь, ‒ не испытывая напрасных угрызений совести за давешний поступок, убеждал Иван. ‒ А природа какая… Речка!..

‒ Природа ‒ это хорошо, ‒ задумчиво пробормотал Эрни, равнодушно разглядывая изменившуюся, но все равно скучную картину за окном.

Он вспомнил, что вроде бы сегодня ночью видел во сне реку… и что-то еще… но что именно – не извлечь из глубин тягучего алкогольного забытья. Мимолетная тень неясной тревоги пробежала по его бледному красивому лицу.

– Тишина, покой… – продолжал нахваливать «родину предков» приятель.

– Я верю.

– Зачем тебе ветровка?

– Что?

– Зачем ты взял ветровку? Такая погода замечательная.

– А если дождь?

– Ну и положил бы в сумку. Зачем на себя напяливать? – Иван недоуменно пожал плечами. – Да и дождя не будет.

– Как знать…

‒ Можешь поспать пока, – предложил Иван.

‒ Пожалуй, да, ‒ охотно согласился Эрни: бессмысленный разговор начал его утомлять.

Он поспешил натянуть на голову красный капюшон ветровки, как бы отгораживаясь от внешнего мира. Иван покосился на приятеля и добродушно хмыкнул. Спинки сидений древнего пикапа не могли похвастаться подголовниками, и Эрни пришлось откинуть голову непосредственно на заднее стекло кабины. После двух-трех ощутимых ударов затылком о толстое стекло – выбоины на дороге никуда не делись – Эрни сменил тактику и, наклонив голову, плотно прижал подбородок к груди. Закрыл глаза и в ту же минуту уснул.

Ему вновь снилась река.

Быстрое течение на ее середине вдруг превращалось в стремительный водоворот, увлекающий в темную неизвестность все живое и неживое, имеющее неосторожность подплыть к краю зловещей воронки ближе чем на метр: сухие ветки, ивовые листья, зеленые травинки с цепляющимися за них паучками, переливающихся разноцветных стрекоз…

3

Машина остановилась у небольшого одинокого и неухоженного дома, окруженного с трех сторон деревьями – преимущественно довольно молодыми липами и кленами. Единственный дуб, старый и громадный, с корявыми толстыми сучьями, рос уединенно, немного поодаль, но именно он привносил в весьма обычный пейзаж неповторимый колорит. С одного из нижних суков, растущего почти параллельно земле, свисали ржавые цепи – напоминание о некогда существовавших качелях.

Угол дома атаковали ползущие вверх ветви жимолости, большая часть которых, к сожалению, была мертва. К крыльцу и стенам вовсю подбирались кустарники – заросли жасмина чередовались с акацией, а кусты колючего шиповника оказались так многочисленны и произрастали так беспорядочно, что не оставалось сомнений: когда-нибудь они выйдут победителями из этой схватки за жизнь.

‒ Приехали, ‒ бодро оповестил Иван.

Эрни открыл глаза. Он успел выспаться и чувствовал себя гораздо лучше, чем несколько часов назад. Вот только приснившийся сон, тяжелый, но завораживающий… Но это уже в прошлом.

Приятели вышли из автомобиля и приблизились к крыльцу. Эрни стянул с головы капюшон ветровки и осмотрел дом. Его будущее жилище было обшито узкими досками, когда-то выкрашенными зеленой краской, давно выгоревшей и облупившейся. Наверное, в пасмурное дождливое межсезонье домишко представлял бы собой жалкое зрелище, но сейчас светило солнце, шумел листвой ветерок, беззаботно заливались птицы. Губы Эрни тронула чуть заметная улыбка.

Иван произнес:

‒ Как видишь, домик на отшибе.

С этим не поспорить.

– Соседей нет, – продолжал Иван, – наслаждайся.

‒ А что, ‒ повеселел Эрни, ‒ мне нравится.

Иван пошарил по карманам.

‒ Вот черт! ‒ выругался он.

‒ Что случилось? ‒ спросил Эрни.

‒ Ключи вроде забыл. Подожди, сейчас в машине погляжу. ‒ Иван направился к пикапу.

Эрни продолжал созерцать окрестности: залюбовался могучим дубом (подумалось, что зимой, потеряв зеленый наряд, он приобретет облик отчасти устрашающий: растопорщится на фоне заснеженного поля вывихнутыми сучьями, шевеля узловатыми пальцами длинных почерневших ветвей – вот бы посмотреть), представил, как осенью начнут принимать самые разнообразные, меняющиеся с каждым днем оттенки листья кленов и лип (жаль, что он не увидит: осень еще не скоро), поразился количеству и наглости шиповника и с досадой поглядел на бетонную дорожку, ведущую от дороги к крыльцу, разрушившуюся в незапамятные времена и густо заросшую травой. Впрочем, неподдающиеся подсчету цвета безоблачного неба незабудки и редкие лиловые колокольчики все же придавали одичавшей тропинке некое очарование. Не ощущалось недостатка и в ромашках, весело цветущих среди пронырливых сорняков не только на заброшенных много лет назад клумбах у крыльца дома, но и далеко за их пределами. Вышли из-под контроля, так сказать.

Тут многое вышло из-под контроля.

‒ Магазин здесь есть? ‒ громко спросил Эрни, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно более равнодушно.

‒ Не поверишь, ‒ ответил Иван, вернувшись от пикапа, ‒ но даже паб имеется. Чуть дальше, в центре.

Это было важно. Эрни одобрительно кивнул.

Иван подумал немного и добавил:

‒ И полицейский участок. Мы сейчас как раз туда и поедем.

‒ В участок? ‒ ахнул Эрни. ‒ Зачем?

‒ За ключами, ‒ торжественно доложил приятель. ‒ Там родственник мой работает. Главный у них. Честно тебе скажу, что я толком даже не знаю, кем он мне приходится. То ли дядька, то ли брат троюродный… Знаешь, я в этих родственных связях как-то не очень. Но мужик нормальный. Обращайся к нему, если что.

‒ Что «если что»? ‒ слегка напрягся Эрни. Недосказанность всегда действовала на него угнетающе.

‒ Ну, не знаю, ‒ невозмутимо ответил Иван. ‒ Мало ли помощь какая понадобится. Да хоть позвонить. Сотовой связи здесь нет. Телефона в доме тоже нет.

‒ Понятно, ‒ успокоился Эрни. ‒ А далеко полицейский участок?

‒ Да нет. Здесь все рядом. Просто этот домик – чуток в сторонке. А это – плюс. Как считаешь? ‒ Иван хитро посмотрел на Эрни.

‒ Думаю, что да, ‒ согласился тот.

‒ Не сомневайся, ‒ заверил Иван и похлопал приятеля по плечу.

Затем показал рукой в противоположную от дома сторону и сказал:

‒ Вон там ‒ речка, совсем близко отсюда. Не очень глубокая, но коварная.

‒ Как называется? ‒ зачем-то спросил Эрни. И это вместо того, чтобы узнать, почему она коварная.

‒ Речка-то? Не знаю. Сам выяснишь. Но не Рио-Тинто – это точно. Ладно, поехали за ключами. ‒ Иван пошел к автомобилю.

Следом за ним, поникнув, поплелся Эрни: ему не хотелось посещать полицейский участок, даже если поводом для такого визита являлись всего лишь забытые рассеянным приятелем ключи, ко всему прочему, почти ненужные, так как хлипкую дверь запросто можно было вынести несильным ударом плеча – необходимо только желание. Но хозяин – барин, а полноправным хозяином непрезентабельного жилья пока еще оставался Иван.

4

Пикап затормозил у приземистого одноэтажного здания неопределенного, скорее все-таки палевого цвета, с крашенными черной краской решетками на четырех узких арочных окнах на главном фасаде – по два окна с каждой стороны от входа (черные решетки вызвали у Эрни неясную тревогу). Над невысоким, в три ступеньки, крыльцом – прохудившийся навес. Серую металлическую дверь украшала вывеска ‒ белые буквы на синем фоне лаконично извещали: «POLICE». Гладкая поверхность двери предоставляла единственную возможность надежно прикрепить информационный пластиковый прямоугольник, так как расположить его над входом мешал криво висевший фонарь с грязным матовым плафоном, а состояние штукатурки на стенах – по бокам от двери – не позволило бы вынести и малейшего вмешательства дрели или шлямбура (а такие рискованные попытки, судя по всему, все же предпринимались). Обшарпанное здание давно нуждалось в ремонте, как и другие дома в этом забытом богом местечке.

Чуть позже внимание Эрни привлекли странные конструкции, замаскировавшиеся в некошеной траве практически под окнами участка. Он не сразу понял, что это такое. Вот, например, сбитый из четырех широких красных досок и врытый в землю квадратный ящик с песком, поросшим лопухами и крапивой; и тонюсенькое деревце – трепещущаяся осинка – посередине. «Это же песочница», – дошло наконец до Эрни. Так и есть. Покинутая детьми песочница – раздолье котам (он не любил котов: слишком уж они самостоятельные и независимые). А вот какие-то неопознанные останки малых архитектурных форм, выполненные из металлических труб. Бывшие скамейки? И рядом с ними… что это?.. качели-весы? Нет, ну а что? Пока родители заседали в пабе (а он располагался напротив – Эрни заметил), их малолетние отпрыски резвились под окнами полицейского участка. Под надзором, как говорится. Привыкая к неизбежному. Качели… Он подумал о цепях на дубе. Качели… Значит, когда-то здесь водились дети. Эрни закрыл глаза, пытаясь добиться звучания не такого далекого прошлого. Вроде удалось: донесшиеся сквозь года крики, смех, плач живо напомнили ежевечернюю атмосферу паба, невзирая на тесноту, продолжающегося заполняться шумными завсегдатаями.

Справа от участка, вдалеке, виднелся шпиль церкви. Эрни приметил его еще раньше, когда они подъезжали к центру городка. Но ни крестом, ни петухом, ни чем-то иным, свидетельствующим о принадлежности сооружения к какой-либо христианской конфессии, привлекающий внимание шпиль не увенчивался.

С конька пологой двускатной темно-зеленой крыши полицейского участка за происходящим внизу внимательно наблюдала одинокая белая чайка.

‒ Что-то машины не видать, ‒ озадачился Иван. ‒ Пойду спрошу, где его искать. Со мной пойдешь или подождешь?

‒ Подожду, ‒ лениво ответил Эрни.

‒ Хорошо. Я быстро.

Иван вышел из машины и, дурашливо насвистывая, направился к дверям участка.

Чайка взмахнула крыльями и переместилась на кирпичную трансформаторную будку, находившуюся неподалеку. Эрни проследил за птицей. «Вон там ‒ речка, совсем близко отсюда. Не очень глубокая, но коварная», ‒ сказанные Иваном пять минут назад слова прозвучали в голове Эрни. «Вот откуда чайка», ‒ сделал он вывод. Птица увлеченно долбила что-то, по ее разумению, съедобное, лежащее на крыше невысокого строения. Эрни показалось, что после каждого удара мощного клюва по чему-то невидимому, по сторонам разлетаются красные брызги. Стало неприятно. Он отвел взгляд и некоторое время смотрел вслед уходящему товарищу через окно водительской двери. Когда тот скрылся в помещении, Эрни повернулся направо, к своему окну, и принялся изучать отдельно стоящее здание паба. В машине становилось жарко, и Эрни пришлось распахнуть дверь.

О том, что питейное заведение находится именно здесь, уведомляли три большие буквы «P», «U», «B» над входом, изготовленные из толстой многослойной фанеры и обильно покрытые или, лучше сказать, политые зеленой краской. Ярко-зеленой. Как разрешающий сигнал светофора. Эрни потянул носом: подумал, что краска до сих пор не высохла и непременно будет источать ядовитый запах. Но нет, улица пахла обычным летом. Дотошный, Эрни продолжил скрупулезный осмотр и вскоре пришел к выводу, что ранее это злачное место именовалось баром, а в паб превратилось путем перестановки букв и нехитрых манипуляций с «R» и «A» (им попросту отпилили лишние части, ну и еще перевернули «А»). Получилось то ли «PUB», то ли «PVB». Буква «U» (она же «V», она же бывшая «А») существенно превосходила размером двух своих соседок и угрожающе нависала острым углом над головами беспечных посетителей. «BAR» в этом смысле представлял собой меньшую опасность. «Интересно, – задался вопросом Эрни, – а какой колер демонстрировал почивший в бозе «BAR»?» В остальном же здание было безликое. Разве что стены окрашены в цвет, выглядевший более благородно, чем палевый. Розовато-желтый. «Сомо», ‒ вспомнил Эрни забытое слово. Повесь на этот паб вывеску «POLICE» – и вот тебе полицейский участок. Только решеток на окнах не хватает. Впрочем, и в здании местной полиции с таким же успехом мог бы расположиться паб. Пожалуй, даже с большим успехом.

Совсем скоро Эрни услышал, как с неизменным натужным скрежетом открылась водительская дверь. Он, не поворачиваясь, спросил:

‒ Ну что?

‒ Привет, ‒ прощебетал звонкий голосок.

Эрни вздрогнул от неожиданности и резко повернул голову – чуть шею не свернул. На водительском сиденье разместилась симпатичная худенькая девушка лет двадцати, в легком белом платье с оборками и розовым поясом. Светлые длинные волосы, распущенные по плечам, почти скрывали ее хрупкую фигуру.

‒ Вы кто? ‒ испуганно вскрикнул Эрни.

В больших синих глазах незнакомки мелькнула какая-то безумная чертовщинка. «Бушующий океан», ‒ сравнение пришло на ум Эрни молниеносно, несмотря на всю абсурдность сложившейся ситуации. «Это профессиональное», ‒ успел обрадоваться он.

‒ Беатрис, ‒ улыбнулась девушка, обнажив идеальные белоснежные зубы, немедленно вызвавшие в мозгу Эрни ассоциацию с белыми чайками. – Сестра Ивана. – Она протянула Эрни руку.

Он осторожно пожал нежданно оказавшуюся холодной тонкую кисть и хрипло представился:

‒ Эрни.

Девушка пристально посмотрела ему в глаза.

‒ Надолго сюда? ‒ спросила она.

‒ Не знаю, ‒ пробормотал Эрни, ‒ как получится.

‒ Ладно, Эрни, мне пора. Еще увидимся. Привет Ивану.

‒ Так Иван… ‒ собрался внести ясность Эрни, но Беатрис, не дослушав, проворно покинула кабину пикапа.

Эрни обернулся, прильнул к заляпанному грязью стеклу, затем попытался рассмотреть убежавшую девушку в зеркалах заднего вида, но тщетно – ее уже и след простыл.

Пронзительно и тревожно закричала белая чайка с окровавленным клювом и, атакованная безжалостной серой вороной, взмыла вверх, прервав сытную трапезу. С шумом и гамом, на какое-то мгновение затмив небо, нагрянула целая стая рассвирепевшего воронья – птицы, возмущенно галдя, расселись по всему коньку крыши полицейского участка, а те, которым не досталось места, бесцеремонно раскачивались на ветвях близстоящих деревьев. Вдоволь наоравшись, стая сорвались ввысь, и темная туча исчезла так же стремительно, как и появилась. Наступила необычайная тишина.

Дверь автомобиля вновь отворилась. На водительское сиденье, минутой ранее оставленное Беатрис, плюхнулся Иван.

‒ Надо подождать, ‒ сказал он, ‒ Карл скоро подъедет.

Эрни только и смог, что рассеянно переспросить:

‒ Карл?

‒ Ну да. По-моему, подходящее имя для полицейского, разве нет?

‒ Вполне, ‒ неуверенно согласился Эрни.

Он раньше как-то и не думал о том, что у полицейских должны быть подходящие имена: детективы не писал и писать не собирался. А так – да: Карл, действительно, подходящее имя для копа.

Иван крутанул круглую ручку радиоприемника. В кабину ворвалась громкая музыка – что-то про возвращение. И это было некстати.

‒ Иван, ‒ Эрни старался перекричать музыку, ‒ ты не говорил, что у тебя есть сестра!

‒ Что?

‒ Сестра! ‒ вопил Эрни. ‒ Сестра!

В конце концов, Иван нехотя уменьшил звук радио и непонимающе уставился на Эрни.

‒ Что? ‒ с плохо скрываемым раздражением повторил он вопрос.

‒ Ты не говорил, что у тебя есть сестра, ‒ голос Эрни в наставшей тишине прозвучал слишком громко.

Иван в недоумении продолжал смотреть на Эрни:

‒ Не говорил.

‒ Почему? ‒ уже тише спросил Эрни.

‒ Что «почему?» О чем ты?

‒ Почему ты не сказал, что у тебя здесь живет сестра? ‒ отчеканил Эрни.

‒ Потому что у меня нет сестры, ‒ подражая манере, в которой задал вопрос товарищ, ответил Иван. ‒ Что с тобой, Эрни? С чего ты решил, что она у меня есть? – Он снова потянулся к приёмнику.