Текст книги "Что подвластно воспитанию"

Анатолий Авраамович Берштейн
Что подвластно воспитанию

Педагогические минимумы

Тест на призвание

Как почувствовать в себе учительское призвание? Скорее всего, сразу это не получится. Но для начала вас должно тянуть к людям, вам должно нравиться общение, вы должны быть неравнодушными к окружающему вас миру и нацелены на его улучшение. Вы – деятель, экстраверт, вы ощущаете в себе бродящие силы и хотите употребить их на доброе дело.

Вам приятно и радостно смотреть на детей. Вы помните себя в их возрасте. И вы хотите, как Холден Колфилд, герой знаменитого романа Сэлинджера, удержать их над пропастью.

Вы любите быть первым, но готовы смириться с ролью первого среди равных. Вы – лидер, но не диктатор.

Вы – артист, но вам не хватает зрителей. И вы не хотите ограничиваться только рамками школьного спектакля.

Вы любите свой предмет, но ваша любовь им одним не исчерпывается.

Вам нравится жизнь, вы не боитесь войти в неё, вы вообще – мужественный человек.

Вы умеете радоваться и прощать, слушать и говорить.

У вас есть разные достоинства, и вы готовы к самосовершенствованию.

…Пройдёт время, и вы привыкнете к ежедневно мелькающим детским лицам, педсоветам, шуму на переменах. У вас появятся учительские привычки, по которым даже незнакомым будет несложно определить вашу профессию. Вы удовлетворите свою страсть, набьёте шишек и только тогда поймёте – каково оно вам всё это: каждый год, изо дня в день, меняя полюбившиеся лица на незнакомые, к которым ещё надо привыкнуть, делать своё дело, не теряя интереса, веры и пыла. Постоянно чувствуя в этом не избыток, а дефицит.

Возможно, в какой-то момент вы захотите уйти, вас накроет усталость, утащат семейные заботы, будет не хватать маленькой зарплаты. А ещё обязательно появятся всевозможные сомнения – в себе, в них, в смыслах…

И вот тогда всё станет на свои места: вы или действительно уйдёте, или поймёте, что любая другая работа вам невмоготу, школа будет всё равно сниться, молодость убывать на глазах, а тоска ещё долго сосать под сердцем. Тогда «возвращайтесь» без страха. Школа – ваш дом, учительская профессия – ваше призвание.

Максимум и минимум

Если и есть что-то уверенно-утвердительное в педагогике, так это то, что нет в ней ничего общего. Никакого универсального ключа-отмычки. Главная максима педагогики – нет никаких максим. Одни частные минимумы.

И нет стереотипов. Если одному необходим подзатыльник, то для другого это унижение. Если с этим обязательно надо всё проговорить, то с тем никаких выяснений отношений. Кто-то не в состоянии воспринимать что-либо без юмора, кому-то каждый раз лучше всё серьёзно растолковывать. Один нуждается в опеке, другой в равных отношениях, третий вовсе требует к себе особого уважения.

Не бывает двух одинаковых педагогических ситуаций, только похожие.

Не бывает типичных детей, только именные.

И нет в нашей работе повторов – каждый раз заново.

Введение в специальность

Разделы возможного курса

1. Как преодолеть первые учительские страхи?

На что надо обратить внимание в первую очередь и сразу, а о чём даже не нужно думать? Что простительно, а что требует почти немедленного учительского «импичмента»?

2. Когда и по каким критериям подводить промежуточные итоги?

3. Как не допустить эмоционального сгорания?

Или – когда лучше перегореть.

4. Четыре кризиса веры учителя: в детей, в себя, в педагогику, в выбранный путь.

Преодоление первых трёх из них.

5. Учитель, родители, ученик – какой стороной всегда разностороннего треугольника быть учителю?

6. Учитель: работа 24 часа, или нормированный рабочий день?

7. «Учитель – тоже человек» – а так ли это для детей?

8. Учитель, как нравственный образец – нужно ли во всём быть образцом для детей?

А где он – «не как все».

9. Несёт ли учитель ответственность за тех, кого приручил, в какой степени?

И надо ли держать с учеником дистанцию?

10. Помните, вы – не волшебник и никогда им не станете.

Наоборот: с годами мудрость победит магию.

11. Воспитание – не панацея, но без веры в него – к детям ни ногой.

12. Достаточно лишь одного вашего воспитания?

Или как взаимодействовать с коллегами и привлекать в школу интересных людей.

13. Как учиться у учеников?

Или, по крайней мере, не забыть, что воспитание – процесс обоюдоострый.

14. Воспитание не только не ограничивается пространством класса или школы, подчас оно лишь начинается за его пределами.

Воспитание безгранично. Воспитание – это постоянные и всевозможные открытия.

Частный опыт

Не секрет, что учитель задумывается всерьёз о своей профессии только когда уходит из школы. Пока он внутри, это почти невозможно: времени нет, а если и говорит о своём деле, то с особым пафосом, одновременно угощая и утомляя друзей разнообразными историями, типа – «представляешь себе…» Я не говорю о том времени, когда он уже вообще не хочет говорить о школе, учениках, о всём том, что напоминает ему о его благородной, но выматывающей профессии.

У меня был случай, где-то в начале 80-х годов, когда старый друг написал письмо, в котором укорял меня в том, что где бы я ни появлялся, разговор должен был идти только о школе, детях, моей работе. Как будто не существовало ничего более важного, кроме этого. Он обвинял меня в профессиональном эгоизме и неуважении к иным занятостям и увлечениям.

На самом же деле я действительно тогда был зациклен на своей учительской работе, и все разговоры сводились к моим школьным рассказам и переживаниям. Мои друзья знали почти всё про Лёшу, Сашу, Юру, Дашу… Они терпеливо выслушивали всё, иногда даже что-то советовали, но чаще просто успокаивали.

Но это нельзя было назвать рефлексией, серьёзным размышлением о профессии. Это была жизнь в профессии. Для того, чтобы задуматься, надо было хотя бы на время остановиться. Вот почему паузы в нашей профессии так важны.

Я же работал до последнего. И как только остановился, то, как выяснилось, войти в ту же реку ещё раз мне не удалось. Зато, надеюсь, удалось как-то привести свои мысли в порядок, и на основе своего личного опыта сделать ряд частных педагогических замечаний.

Рядом с детьми

Если бы дремлющего в человеке зверя можно было остановить угрозой, всё равно, каталажки или загробного воздаяния, высшею эмблемой человечества был бы цирковой укротитель с хлыстом, а не жертвующий собой проповедник.

Борис Пастернак. «Доктор Живого»

Каким ему быть?

Спросите детей, каким должен быть учитель. И вам ответят: добрым, весёлым и обязательно справедливым.

Как-то Антон Семенович Макаренко грубо выгнал с волейбольной площадки двух распоясавшихся великовозрастных балбесов, детей руководства дома отдыха, где он тогда находился. Сначала взрослых шокировало поведение парней, затем – Макаренко. Как так, знаменитый педагог, писатель-гуманист и так некорректно и примитивно себя повёл.

«Вы считаете, что поступили педагогично?» – спросил один из очевидцев. «Нет, – ответил Макаренко, – но справедливо».

Педагогика в вульгарном понимании – это нормы поведения для усреднённого человека. Её девиз – делай как надо! В методическом плане – наиболее подходит ограниченная, исполнительная, властная классная дама, усвоившая эти правила и добросовестно требующая исполнения их от других. Нормальное же воспитание исходит из самоценности каждого и признания уникальности и неравенства.

Его девиз – смотри, как можно, и старайся сделать как лучше! Главное действующее лицо – умный, терпимый и терпеливый учитель-наставник.

Часто доброжелательность противопоставляют требовательности. Это неверно: доброжелательный учитель может быть изрядно требовательным, но не придирчивым и тем более жестоким. Его достоинство – неспособность обидеть – является одновременно «неудобством» для учеников: им самим очень трудно обидеть такого учителя.

Доброжелательность не стоит путать с вежливостью или воспитанностью. Она не от ума и не от привычки, а от природы.

И ещё. Дети всегда благодарны взрослым за снисходительность.

То, что подвластно воспитанию

Чем отличается истинный писатель от своих многочисленных коллег? Способностью писать не только автобиографию. Что отличает настоящего учителя? Умение воспитывать не только себе подобных. Запрет на педагогическое клонирование – это запрет на воспитание «под одну гребёнку», особенно под себя.

У Корчака в автобиографии есть любопытное замечание к своему уходу из больницы, чтобы стать «скульптором» и лепить детские души в Доме сирот. Он назвал это желание, эту страсть – «фальшивой амбицией». «На вербе груши не растут». Порочна сама такая амбиция – это путь к разбитому корыту.

Говорят, что вредно переучивать левшу на правую руку. Происходят какие-то нежелательные психические изменения. Не значит ли это, что столь же опасно вообще переделывать человека? Пластическая операция с помощью воспитания. Кто-то хорошеет, кому-то удаётся скрыть своё уродство, а кто-то теряет себя, своё лицо, раздваивается. Бывает, что происходит реакция отторжения.

«У каждого человека свой набор элементов…» Но не вернее ли сказать, что каждый человек – «сам себе элемент»? Переделать человека, быть может, не легче, чем изменить ядро атома. Иногда после долгих лабораторных изысканий удаётся создать что-то искусственное, но, как правило, живёт оно очень недолго.

Поэтому задача воспитателя – найти всё мало-мальски лучшее, что есть в конкретном человеке, и всячески способствовать развитию. А также заботиться об обстоятельствах, в которых он созревает. И, несмотря ни на что, противодействовать дурному. (Победить не победит, а разгуляться не даст).

Воспитание – это как кому повезёт: одному поможет стать человеком, а другому помешает оскотиниться.

Воспитание развивает то, что есть, но не создаёт того, чего нет.

Воспитание научит говорить «спасибо», но не сможет научить чувствовать благодарность.

То, что подвластно воспитанию, то и составляет его прямое назначение.

Воспитание обитает между природой и судьбой, живёт само по себе и олицетворено в учителе. Не самое важное дело в жизни, но без которого не получается обойтись.

Собственно, воспитание – это своеобразный обмен опытом радости от заботы друг о друге.

Рядом с детьми

Каким быть учителю? Учителю – главное быть! Быть с ребёнком.

Предоставить ребёнка самому себе, значит, предоставить его жизни. А это не лучший выбор. Туда без проводника лучше не соваться. И проводник обязательно найдётся. Только вот во «внештатные учителя» почему-то рвутся, по преимуществу, отрицательные персонажи. Или я – или никто – не получится. Или я, или они. И тогда из двух зол надо выбирать меньшее – себя.

Часто кажется, что учительское внимание к себе ученик истолковывает превратно и, не разобравшись, пугается, стесняется, тяготится. В действительности оно ему льстит, прибавляет уверенности и самоуважения. Даже самые застенчивые дети, некрасивые и бесталанные, жаждут к себе хоть какого-либо внимания и благодарны учителю за любое его проявление: искреннее или даже фальшивое, позитивное или критическое – главное, что заметили, не обошли равнодушно стороной.

Дети переживают невнимание, страдают от внезапной потери интереса и безразличия и не прощают пренебрежения.

Надо уважать выбор детей. Но в тех случаях, когда это сознательный выбор или очевидная предрасположенность, сильный интерес или раскрывающийся талант. Но в большинстве случаев поведение детей – не результат их выбора, а следствие влияния каких-то временных обстоятельств. Тогда учитель может, а иногда и должен включиться в соревнование, а порой и в борьбу за право стать одним из, а, может быть, и определяющим обстоятельством в жизни ребёнка.

Дайте детям жить не как они хотят, но как они могут.

Беда некоторых учителей в том, что они путаются в приоритетах, ставят свои амбиции на первое место. Тогда, бывает, что они перестают быть востребованы. Что же касается детей, то они никогда не отпихивают, если подойти к ним с умом, тактом и добрым намерением. Более того, они рассчитывают на нашу помощь. А мы порой боимся, или не успеваем, или просто не умеем её оказать.

Дети выбирают нас точно так же, как и мы их. Мы находим друг друга, потому что нужны друг другу.

Мы в ответе за тех, «кого приручили». А они – за тех, кого выбрали.

Оставить их всех в покое или вмешиваться в их жизнь, брать на себя ответственность или пустить всё на самотёк, служить или руководить, быть в первую очередь учителем на дистанции или «человеком на доверие»?…

В какой-то момент вдруг начинаешь понимать, что все эти мучительные вопросы носят, на самом деле, частный и несущественный характер. Существенным кажется лишь одно – не очень задумываться над этими вопросами, а просто быть с детьми естественными. Обижаться, когда обидно, радоваться, когда есть повод, не бояться позвонить, когда захочется, но уйти, когда надоест, остаться, когда считаешь нужным, терпеть или не терпеть их хамство и любовь, не стесняться любить самому…

И не забывать, что есть ещё и они – и они тоже: скажут или не скажут, захотят или не захотят, вернутся или бросят…

Поэтому не надо рассчитывать только на себя и за себя. Вообще, не нужно рассчитывать.

Мы идём по жизни, выстраивая собственную судьбу с детьми, но это наш путь и наш выбор. А дети – они рядом, с нами вместе, но на каком-то отрезке своего пути. Они наблюдают за нами. Как мы живём, как общаемся, что думаем, о чём переживаем… И чем более мы открыты и искренни для своих временных попутчиков, тем лучше.

Кентавры

Учителя так много общаются с детьми, что невольно становятся похожи на них, как хозяин на собаку. Умеют и любят дурачиться, так же любознательны и, как дети, обидчивы. Только обидчивы вдвойне: «за себя и за того парня».

Они требуют к себе постоянного внимания, как дети. И обижаются и «дуются», когда не получают его сполна.

Вы замечали, что незнакомые дети, будь то на улице, или на отдыхе, больше всего обращают внимание на учителей? Как будто знают, что эти взрослые – учителя. И не потому, что у них примечательная внешность, и не потому, что они сами порой неадекватно, по привычке заглядываются на детей, и не потому, что, согласно расхожему мифу, дети особо чувствительны. Просто у них есть особый нюх на себе подобных. Как у собак на собачников. От нас тоже «детьми пахнет».

Собственно, все люди – кентавры. И не только в смысле – полулюди-полуживотные, они и полувзрослые-полудети. Все взрослые инфантильны. Просто они дети разного возраста.

…Взрослый ребёнок любит, чтобы о нём заботились, капризничает, не приспособлен к быту и не хочет приспосабливаться. Делает, что хочет, а не что надо.

…Взрослый подросток всю жизнь самоутверждается, его амбиции всегда неадекватны возможностям, он всё хочет сделать сам, любит только поглаживания, но не правду.

…Взрослый юноша всегда созерцателен, романтичен, рефлексивен, меланхоличен и чуть снисходителен. Его высокомерие к суетящимся «детям», идеализация собственного «Я», своих мыслей и образа жизни – главные признаки его невзрослости.

«Учитель – тоже человек». Дети этого не понимают. Для них учитель – или обычный учитель, или необычный человек. Человек – почётное звание, которое дети присуждают учителю.

Детство – как некий заповедник человеческой жизни. И пускают туда не всех. В охранную зону допускаются лишь те, кто по-настоящему чувствует хрупкость и ценность того, что охраняют. Кто сам, несмотря на возраст, сохранил заповедные черты. Кто сродни этой зоне. Кто, как чуткий барометр, способен улавливать колебания души, мучительные изменения роста ребёнка. Дети вырастают и покидают зону. Сталкеры-учителя остаются. Это их жизнь.

Деликатность. Дистанция. Диалект

Пока ребёнок не нажил с вами совместный кусок жизни, неуместно навязываться к нему в опекуны, нелепо на него за что-нибудь обижаться, невозможно от него требовать чего-то более, чем выученный урок или аккуратное ведение дневника.

Знаете, что чаще всего отпугивает от нас детей? Страх показаться не такими, какими бы мы хотели их видеть. Им стыдно и страшно предстать в естественном обличье перед людьми, которых они избрали для себя морально-нравственными образцами.

Не менее страшным представляется и очередная разрушительная критика из уст такого учителя. С ним хотят поделиться, но боятся быть вслух оценёнными, а то и осмеянными или просто не понятыми.

Есть ещё один страх – страх помешать Учителю, оторвать его от многочисленных и праведных дел, занять его время собой, всего лишь одним из немногих… – на каком основании?!

Строгость на грани с суровостью, безответственная правдивость, принципиальная требовательность учителя, его непогрешимый имидж – все это создаёт больше образ бога, но не живого человека: в первую очередь любящего и переживающего, грешного и понимающего.

Божье дело – одиночество.

Дистанцию с учеником устанавливаем не только мы, но и они, двигаясь навстречу. Нельзя преодолевать их часть пути.

Иногда, проявляя активное внимание к ребёнку, навязывая ему свои услуги, мы достигаем обратного эффекта: он не идёт навстречу, а отстраняется и демонстративно их отвергает. Слишком легко и неделикатно предлагают. Слишком неловко и неинтересно принимать.

Учитель – переводчик. С языка своих внутренних переживаний и страстных монологов с самим собой, на разговорный понятный ученику язык, при этом не теряющий ни в содержании, ни в значимости.

Часто люди говорят на разных языках. Но одни способны понять язык другого, другие нет. Хороший учитель – тот, кто понимает язык детей. И чем лучше учитель, тем большим количеством детских диалектов он владеет. В основном он говорит на их детском языке, чтобы также быть понятым. Но постепенно, медленно и терпеливо обучает своему. И как важно не пропустить того особенного момента, когда ваш ученик вдруг начинает говорить на вашем языке.

Общий язык

Что такое – найти общий язык с детьми? Это перейти на их язык? Или заставить разговаривать на своём? Или найти какой-то средний?..

С детьми надо разговаривать конкретно, об их проблемах, на понятном им языке, проходя по их кругам, но так, чтобы эти круги стали спиралью, и незаметно, круг за кругом, без специальных разговоров о высоком поднимались вверх, медленно, но зримо преодолевая земное притяжение.

С детьми надо разговаривать бесцельно, тогда можно приблизиться к цели.

С детьми надо разговаривать дробно. Может быть часто, может быть реже. Но дробно. Диетически. То есть в щадящем режиме. Иначе они не переваривают ВСЁ, и, как младенцы, срыгивают. А то и весь рацион – насмарку.

На самом деле, с детьми надо научиться молчать, а не комплексовать, заполняя паузы чем-то вроде болтовни массовика-затейника (или, что ещё хуже – философа-наставника).

Когда учитель старается найти общий язык с учеником, но у него не получается – дело не всегда в учителе. Просто он не избран. И не его, учителя, в этом вина. Мы выбираем их, они – нас. По каким-то своим, часто необъяснимым, причинам.

Разные ученики. Разные учителя. Разные люди. Уже только поэтому не могут существовать одинаковые подходы к воспитанию.

Что бы ни произошло, что бы ни сделал ваш ребёнок, не отворачивайтесь, сохраните хотя бы ниточку понимания между вами.

Если он украл, не кричите – вор, если совершил подлость, не кричите – подлец. Вообще – не кричите и не клеймите.

Желание быть лучше

Человек редко думает о себе то, что есть на самом деле: то лучше, то хуже. Учитель помогает ему регулировать этот процесс.

Подчас учителя, вообще разумные взрослые, выполняют всего лишь роль тормозов; вернее даже конструкторов, которые предусматривают или просто отлаживают тормоза. Важно научить детей в пути пользоваться тормозами: в конце концов, их дело ударять «по газам» или по тормозам. Главное, чтобы тормоза были, и ими их научили пользоваться.

И всё же лучше, когда взрослых заботят не только тормоза, но и крылья.

У подрастающих людей есть одна особенность: они хотят быть лучше, чем им приходится быть. Желание, кстати, с возрастом пропадающее. Недавно один из них сказал: «Я нормально живу, как все. Но, конечно, хочу по-другому. Вопрос – только смогу ли?» Вот так, по-другому, хотят многие, но без посторонней помощи справятся единицы. На самом же деле в защите, умном совете, чутком участии нуждается подавляющее большинство.

Один из самых больших комплиментов от бывших учеников, которые слышал, были слова о том, что я всегда думал о них намного лучше, чем было на самом деле, и им, вольно или невольно, приходилось соответствовать образу. Вопрос о том, что в первую очередь человек видит в другом – червоточинку или изюминку – особенно важен для педагогики.

Не случайно Марина Цветаева называла Максимилиана Волошина «настоящим просветителем и гениальным окулистом»: зло для него было как бельмо, под ним же – добро.

Принимайте меня таким, какой я есть – это значит, что если кому-то не нравится, может отойти; это значит, что, по большому счёту, наплевать, как к вам относятся; это значит, что вы не собираетесь бороться за дорогих для вас людей, а это, в свою очередь, означает, что они и не очень дороги, чтобы вы из-за них сделали бы над собой определённые усилия. А это значит, что вы вполне довольны собой, и вас не сильно беспокоит рефлексия. Вам кажется, что таким образом вы сохраните нечто более ценное – индивидуальность, но кому-то покажется, что вы просто эгоистичны и себялюбивы. В общем, всё это значит, что тем, кому положено, остаётся только терпеть. Стерпится, но не слюбится.

Тот же из учителей, кто бывает крайне либерален в своих отношениях с детьми – «всё понимает», ничего не требует, ни во что не вмешивается – порой банально равнодушен и опять же примитивно эгоистичен. Он не несёт ответственности – ведь он ничего не делает.

Самосовершенствование не обязательно предусматривает какие-то специальные эксперименты над собой и обязательную сосредоточенность. Во многом наоборот: отрешённость от себя, забота о других – вот процесс самосовершенствования. Пытаясь помочь стать лучше другим, обязательно становишься лучше сам.