Текст книги "Факел сатаны"

Это явно были дневники. Вела их хозяйка, видимо, давно. Инга Казимировна пересчитала тетради – восемь штук. Вся, можно сказать, жизнь.

Перешли на кухню. В ней ничего примечательного не было. Пока Гранская не заглянула в холодильник.

– Прошу обратить внимание, – сказала она понятым. – Открытая банка с черной икрой, открытая банка с красной икрой… Балык… Сервелат… Открытая банка с крабами… Половина бутылки коньяка. Коньяк армянский «Юбилейный»…

Жур сразу догадался, в чем дело: это были продукты, которые судмедэксперт обнаружил в желудке убитого при вскрытии.

– Вот еще доказательство, – не удержавшись, негромко заметил капитан.

Гранская не успела отреагировать – зазвонил телефон. Трубка-аппарат висела на стене.

– Слушаю, – ответила следователь.

Звонкий девичий голос спросил:

– Это квартира Кирсановой?

– Да.

– О, слава богу! – радостно проговорили на том конце провода. – Третий день звоню и никак не могу застать… А ведь вы должны были быть вчера у нас на приеме…

– А кто это?

– Таня Кормилицына. Ну, из поликлиники, – продолжала девушка. – Лайма Владимировна…

– Это не Лайма Владимировна, – сказала Гранская. – А что вы хотите ей передать?

– Ой, пожалуйста, скажите, чтобы она завтра до десяти утра обязательно зашла в четвертый кабинет.

– А зачем?

– Понимаете, двадцать второго она сдала кровь на анализ. Врачу он не понравился. Нужно повторить… Направление будет лежать в регистратуре. Передадите?

– Постараюсь, – ответила следователь.

– Ой, большое спасибо! До свидания!

– Всего доброго.

Инга Казимировна положила трубку. Жур, в самом начале телефонного разговора выскочивший в коридор, где находился параллельный аппарат, возвратился на кухню.

– Двадцать второго, двадцать второго, – озабоченно повторила следователь.

Виктор Павлович понял, что ее насторожило: в ночь с 22 на 23 октября был убит Зерцалов. И уже три дня хозяйка отсутствовала. О чем, впрочем, говорили и пожухлые шары герани в горшках на подоконнике. Земля совсем пересохла…

Гранская попросила понятых и участкового побыть на кухне и поманила капитана за собой. Они прошли в гостиную.

– Не нравится мне все это, – сказала следователь, закрывая плотно дверь.

– Подозрительно, – согласился оперуполномоченный. – У меня такое впечатление, что Кирсанова не собиралась надолго отлучаться из дома.

– И у меня, – задумчиво произнесла Гранская. Брошенная, голодная кошка, домашний халатик на вешалке, шлепанцы… Холодильник забит… Суп, казанок с жарким, сметана, кефир…

– Надо допросить соседей по площадке.

– Да, сделаю это сразу после обыска, – согласилась Гранская.

– А история с поликлиникой вас не настораживает?

– Нет. Кирсанова уехала из Москвы по состоянию здоровья и в поликлинику обращается довольно часто. А вот что касается анализа крови, то он на этой стадии может нам пригодиться.

Послышалось царапанье в дверь. Жур приоткрыл ее. В комнату грациозно прошествовала кошка и стала тереться о ноги капитана.

– Если Кирсанова пропала, может, возьму киску домой? Жизнь ей спасу, а сыну живность в доме будет в радость, – сказал Виктор Павлович, но, встретив строгий взгляд следователя, тут же осекся, а потом добавил: – Вернется хозяйка – отдам.

– Господь с вами, – замахала руками Гранская, – скажут – воспользовались чужим добром.

– Каким добром? – удивился капитан. – Такого добра сколько угодно лазит по помойкам.

– Ой, не скажите. Эта особа редчайшей породы. Кирсанова говорила соседке, что купила ее котенком знаете за сколько?

– Представления не имею, – пожал плечами Жур.

– За три с половиной тысячи…

– Не может быть! – воскликнул капитан. – За котенка три с половиной тысячи? Да я за год столько зарплаты не получаю. А впрочем, – улыбнулся Жур, – быть может, это одна из тех кошек, что водятся в Замоскворечье.

– А чем они знамениты? – на этот раз поинтересовалась уже Гранская.

– А вы разве не читали?

– Нет.

– Особые кошки водятся в Замоскворечье. Они пересекают улицу от дома к дому, из стены выходят, в стену же и возвращаются. Смешно? Если верить автору, то не очень. Дело в том, что, если окажешься на пути такой мурки, лишишься рассудка.

– Чушь какая-то, – махнула рукой Гранская.

– Не знаю, не знаю, за что купил, за то и продаю, – улыбнулся Жур. – А вот платить за котенка три с половиной тысячи – разве это не чушь?

Не желая продолжать дискуссию о ценах на животных, Гранская предложила кирсановскую кошку передать на сохранность соседке, если та, конечно, согласится, и оформить все как положено.

Виктор Павлович кивнул, наклонился и стал изучать пол в комнате.

– Интересно, лежал ли здесь ковер, – пробормотал он.

– Вы что, думаете, убийство Зерцалова могли совершить именно в этой комнате? – спросила Гранская.

– И не только Зерцалова. – Виктор Павлович колупнул кончиком перочинного ножичка шов между паркетинами. – Надо взять соскобы… И на кухне, и в других комнатах.

– И в сливах под раковинами, и в унитазе. – Гранская открыла дверь в коридор и позвала участкового.

Он тут же появился на пороге.

– Вы знаете телефон вашей поликлиники? – спросила следователь.

– А как же, – ответил младший лейтенант и тут же назвал номер.

Гранская позвонила в регистратуру поликлиники, а затем Кормилицыной. Минутами тремя позже – и она бы уже не застала Таню Кормилицыну.

– Таня, – сказала Инга Казимировна, – с вами говорит Гранская – следователь по особо важным делам областной прокуратуры.

– Ой, – только и вымолвила свое любимое восклицание девушка.

– Скажите, пожалуйста, у вас сохранилась кровь Кирсановой?

– Конечно! Та, что она сдавала последний раз.

– Таня, очень прошу вас, задержитесь еще немного. К вам сейчас подъедет капитан милиции Жур. Передайте, пожалуйста, ему кровь Кирсановой.

– А можно? – с испугом проговорили на том конце провода.

– Нужно, товарищ Кормилицына, – строго сказала следователь. – Капитан все согласует с вашим начальством и оформит как надо.

– Хорошо, я подожду, – пролепетала Кормилицына.

Операция по изъятию крови Кирсановой заняла у Виктора Павловича не более двадцати минут – поликлиника находилась за углом. Еще через полчаса капитан мчался в лабораторию судебных экспертиз с постановлением Гранской о проведении исследования соскобов, сделанных в квартире Кирсановой, на предмет обнаружения в них человеческой крови и идентификации с кровью убитого и Кирсановой. Заведующий лабораторией не обещал провести исследования срочно, как того просил Жур: сотрудники у него, мол, загружены по горло, очередь растет, а все не то что просят, а требуют проводить экспертизы немедленно. Виктор Павлович пригрозил пожаловаться прокурору области Измайлову, который держит дело под личным контролем. Завлаб скрепя сердце сдался.

Жур позвонил Гранской, сказал, что едет назад.

– В этом нет необходимости. Справлюсь сама. А вы поезжайте домой, полежите…

– Ерунда!

– Виктор Павлович, – сурово проговорила следователь, – я же видела, чего вам все стоит. Поберегите ногу.

– Хорошо, – кисло ответил капитан и посмотрел на забинтованную ногу, которая так не вовремя подвела его.

Глава 9

О событиях вчерашнего дня – установления личности убитого и результатах обыска у Кирсановой – Измайлов уже знал от Гранской. Она позвонила облпрокурору домой в двенадцатом часу ночи. И поэтому, придя на работу, он с нетерпением ждал следователя с подробным докладом. Инга Казимировна зашла к Захару Петровичу в десять утра.

– Прямо из лаборатории судебных экспертиз, – поздоровавшись, сказала Гранская. – Теперь уже твердо можно сказать: убитый – Зерцалов. И убийство совершено в квартире Кирсановой.

– Поздравляю, – откликнулся Измайлов. – Установление личности убитого, считайте, – полдела…

– Но судьба преподнесла нам еще один сюрприз. Прямо скажем, неприятный. – Следователь положила перед облпрокурором на стол заключение экспертизы. – На полу в гостиной комнате и в сливе унитаза обнаружена кровь не только Зерцалова, но и самой Кирсановой. Это установлено по генному коду.

Облпрокурор ознакомился с документами, нахмурился.

– Да-а, подарочек, – протянул он. – Выходит, где-то еще один труп…

– Вполне возможно.

– И что вы обо всем этом думаете?

– Сначала о том, что более или менее прояснилось, – сказала Гранская. – Зерцалова, а может быть, и Кирсанову убили в ночь с 22 на 23 октября. Установлено – прежде, чем отсечь голову Зерцалову, его отравили. Как поступили с Кирсановой – остается только гадать… Затем, скорее всего, убийца или убийцы замыли паркет, воду сливали в унитаз. Был прибран стол, вымыта посуда, остатки еды поставлены в холодильник. После этого труп Зерцалова положили в чемодан и отвезли в заказник. А если убита и хозяйка, то что сделали с ее телом… – Инга Казимировна развела руками.

– Что о ней узнали?

– Пока немногое. Когда-то она снималась в кино, играла в театре. А вот чем потом занималась, пока неизвестно. В Южноморск переехала на постоянное местожительство восемь месяцев тому назад. Обменяла свою московскую квартиру.

– С кем?

– Может, слышали – профессор Франц-Волин…

– Господи, Генрих Давыдович? – откинулся на спинку стула Измайлов. – Неужели уехал?

– Вы его хорошо знали?

– Еще бы! Таких кардиологов поискать!.. У него ведь роскошная квартира в центре…

– Да, на Капитанском бульваре. Комнаты – на коне не объедешь. Всю обстановку ей оставил Франц-Волин. Очень дорогая, карельская береза, дуб, хрусталь…

– Что потянуло Кирсанову к нам?

– Как я поняла из разговора с соседями и врачами, последнее время в Москве она постоянно болела пневмонией. Ей посоветовали сменить климат.

– Ну и как – на пользу?

– Вроде бы… Здоровье пошло на поправку, а вот московская натура осталась.

– В каком смысле?

– Ну вы же знаете, как живут в столице. Каждый не вылазит из своей скорлупы. Многие даже с соседями не здороваются. В доме это сразу заметили. Кто-то пытался подружиться с новой жиличкой поближе – ничего не вышло. Правда, на кошачьей основе Кирсанова более или менее сошлась с соседкой по лестничной клетке – Зинаидой Георгиевной Майбородой, пенсионеркой. Но и она толком не знает, как жила Кирсанова, с кем общалась, на каких правах у нее жил Зерцалов, где работала… Короче, Акатов этим занялся вплотную. Он только что вернулся из командировки.

– Сколько лет Кирсановой?

– Тридцать шесть.

– Возраст для одинокой бабенки рискованный, – усмехнулся Измайлов. – Что, разведенка?

– Не знаю. В паспорте отметки о замужестве нет. Соседи говорят, что единственный мужчина, кто бывал у нее, – Зерцалов. Причем иногда приезжал, когда ее не было в городе, и жил в квартире один.

– Она часто отлучается?

– Нечасто, но бывает. Возможно, что гастролирует со своим ансамблем.

– Что у них с Зерцаловым?

– Даже затрудняюсь определить… Постоянная любовница? Гражданская жена?.. Приезжает к ней как к себе домой, шлет нежные телеграммы, открытки.

– А он был женат?

– Разведен. Это мне сказали в Новобалтийском горотделе внутренних дел.

– Что еще они сообщили?

– По телефону узнаешь немногое. Нужно туда посылать кого-нибудь. И немедленно.

– Вы говорите, что Зерцалов был колдуном?

– А Кашпировского или Чумака можно назвать колдунами? – вопросом на вопрос ответила Гранская. – На афише крупными буквами: «Колдун, экстрасенс, целитель».

– А вы были на его выступлениях?

– Увы, – развела руками следователь. – Хотя, если честно, хотела попасть. Но билеты с рук стоили бешеных денег.

– Вы верите экстрасенсам?

– Не знаю. По крайней мере, не отвергаю. Знаю, как морочили голову врачи, когда муж заболел, каких только диагнозов они ему не ставили, и все на поверку оказались бредовыми. А Джуна поставила диагноз точно, но лечить не взялась. Время было упущено.

– Значит, верите? – не сдавался Измайлов.

– А вы верите газетам?

– Смотря каким.

– Например, «Аргументам и фактам»?

– Выписал, читаю, значит…

– Так вот в этой газете совсем недавно рассказывалось о древнем китайском обычае: за несколько недель до рождения нового человека отец семейства представлялся своему будущему ребенку. В течение часа он громко говорил о том, кто он, как живет, о чем размышляет, что его заботит, каков его достаток, кто его жена… Трудно поверить, но сохранились свидетельства, что беременность рассасывалась, когда ребенок не желал появляться на свет.

– Если бы этот обычай возродить у нас, боюсь, что на свет появлялись бы единицы, – улыбнулся Измайлов. – Значит, Зерцалов был целителем?

– Значился в таковых.

– И многих вылечил?

– Статистикой не располагаю, но те, кто был на его сеансах, уверяют, что у многих исчезли швы, исчезла язва, улучшилось зрение, хотя можно, наверное, привести и другого рода факты.

– Инга Казимировна, а не кажется ли вам, что в наше время уж больно много завелось таких целителей от эстрады? – покачал головой прокурор.

– Люди уже во всем разуверились. Теперь многие полагаются на потустороннюю силу. Понимаю, чуда хотят.

– Это точно. Смутные времена рождают шаманов, пророков и заклинателей, – кивнул Захар Петрович. – Какие, на ваш взгляд, могли быть мотивы убийства?

– Во всяком случае, думаю, что не с целью ограбления. В квартире вроде бы все на месте.

– И ценности?

– И ценности, – подтвердила Гранская. – Как я поняла, Кирсанова любила украшения. Бусы, клипсы, браслеты. Они лежали в серванте. Не очень, правда, дорогие, но все же…

– А может, взяли что-нибудь редкое? – высказал предположение облпрокурор.

– Тогда ограбление выглядит довольно странно. Зачем отрезать голову, увозить трупы? – пожала плечами Гранская. – Сказать по правде, меня очень смущает вся картина преступления. И еще одна вещь: я не обнаружила в квартире документов ни Кирсановой, ни Зерцалова.

– А когда ее видели в последний раз?

– В день перед убийством. Утром она была в поликлинике, около обеда ее встретил сосед по лестнице. Кирсанова несла домой полную сумку с продуктами… Часов в девять вечера соседка по площадке услышала, что кто-то звонил к ней в дверь. Я предполагаю, что это был Зерцалов. Чем они занимались, появлялся ли еще кто в квартире – пока мрак. Соседи ничего не слышали.

– Да-да, стены там толстенные. Вот строили дома! Не квартира, а крепость.

– Короче говоря, – заключила следователь, – Кирсанову после этого никто не видел. Если принять во внимание, что она должна была позавчера непременно зайти к врачу, повод для худших подозрений, как вы сами понимаете, имеется.

– И весьма основательный, – согласился облпрокурор. – Хорошо, Инга Казимировна, не смею вас больше задерживать…

* * *

Решено было, что в Новобалтийск полетит Жур. И то лишь после того, как Гранская убедилась, что нога у него в порядке. А этот «порядок» сделал сосед Виктора Павловича, местный, так сказать, Касьян, исцеливший не одну сотню больных с разными вывихами и безнадежных радикулитников. Врач попросил все-таки Жура в первое время поберечься, не особенно скакать…

Однако сразу же в аэропорту капитану пришлось изрядно побегать. Дело в том, что прямой рейс Южноморск – Новобалтийск отменили на неопределенное время якобы по техническим причинам. В линейном отделении милиции Виктор Павлович узнал, что такое теперь случается частенько: не хватает топлива, нет двигателей. Виктор Павлович бросился в кассу сменить билет на московский рейс, чтобы в столице сделать пересадку. Но ни одного места не было, даже по брони. Какой-то тип, вполне, впрочем, прилично выглядевший, предложил билет за… тройную цену. Жур хотел схватить его и отвести в милицию, но тот быстро ретировался.

Вылететь удалось только через Ленинград. Тоже не без трудностей. Настроение, естественно, было неважное, да еще когда Жур накупил в Пулкове газет и стал просматривать их в самолете, взявшем курс наконец на Новобалтийск, оно и вовсе испортилось.

Редакции словно сговорились: везде сообщались случаи гибели работников милиции при исполнении служебных обязанностей.

Как это было хорошо знакомо Виктору Павловичу! С начала года в Южноморске от рук бандитов погибли двое сотрудников милиции. Одного молоденького сержанта Жур хорошо знал. Пристрелили среди бела дня чуть ли не в центре города, когда он собирался задержать троих подозрительных парней, выходящих с чемоданами из дома…

Да, гибнут его коллеги, гибнут сотнями по всей стране. Вот только за 1989 год в стране было убито 345 работников милиции.

Виктор Павлович вспомнил статью в «Известиях» о работе Федерального бюро расследований США. Его поразила цифра: за всю свою историю эта организация потеряла убитыми всего… двадцать пять человек. За восемьдесят лет! А ведь ФБР имеет дело с гангстерским миром Америки, вооруженным до зубов. Ну как такое читать без зависти? Конечно, у них личное оружие не чета нашим макаровым, мощные автомобили, компьютерное обеспечение. А как у них планируется операция! Специалисты разных областей, вплоть до психологов, прогнозируют поведение преступника с максимальной точностью. У нас же все происходит по старинке, на авось. Вот и наглеет уголовная братия, несмотря на то что с высоких парламентских трибун ей объявили войну. Но война эта скорее на словах. Особенно в отношении организованной преступности. Однажды в их узком кругу начальник УВД области генерал Рунов признался: руки милиции в общем-то связаны. До сих пор существуют негласные инструкции, запрещающие вести оперативную разработку в отношении секретарей обкомов, райкомов, горкомов, министров, народных депутатов… А ведь ни для кого не секрет – мафиозные группы тянутся к высоким кругам, налаживают с ними контакты, ищут покровителей среди партийных функционеров и ответственных чиновников, крышу, так сказать, не жалея для подкупа астрономических сумм.

Вот и получается, что в сети попадает мелюзга, а крупные щуки чувствуют себя безнаказанно и вольготно.

– Не желаете минеральной воды? – прервала невеселые размышления Жура стюардесса.

– С удовольствием, – сказал капитан, беря с подноса стаканчик.

Виктор Павлович летел в первом салоне. Несколько мест пустовало. Еще одна загадка «Аэрофлота»: ведь в кассах ни одного билета на много дней вперед.

– Это нарзан? – вдруг услышал Жур властный голос.

– Да, а что? – ответила стюардесса мужчине в форме полковника милиции.

– Прошу вас, принесите для товарища генерала боржоми, – сказал полковник.

– Не знаю, есть ли, – растерянно пролепетала бортпроводница.

– Постарайтесь найти, – требовал мужчина.

Стюардесса суетливо вышла из салона.

«Ого! – подумал Виктор Павлович. – Сподобился лететь с генералом…»

Сам он поднялся на трап последним. И теперь старался разглядеть впереди столь высокий чин. Тот сидел в первом ряду. Густая черная шевелюра, подернутая сединой.

Бортпроводница вернулась с бутылкой боржоми. Жур снова принялся глотать газетные полосы и натолкнулся на сообщение о выдаче Швецией очередного нашего угонщика самолета.

«И не знаешь, – подумал капитан, – приземлишься в Новобалтийске или за границей, в каком-нибудь Стокгольме, Хельсинки…»

Угоны самолетов стали прямо-таки эпидемией. Он забыл о полковнике милиции, требовавшем боржоми, о генерале. И вспомнил об этом, когда высокий смуглый мужчина с генеральскими погонами на кителе прошествовал мимо него в туалет. Выутюженный мундир, орденская колодка, до блеска начищенные штиблеты. Генерал выглядел молодцевато, лицо холеное, надменное.

Виктор Павлович машинально чуть не отдал честь – нечасто ему приходилось встречаться со столь высокими чинами. Но вовремя спохватился, вспомнив: сейчас он для всех штатский.

И вдруг что-то его подтолкнуло: вроде бы лицо генерала было ему знакомо. А вот откуда?..

Некоторое время Жур усиленно ворошил свою память. И когда кольнуло сердце, он вспомнил. Вспомнил и в первое мгновение ужаснулся: неужели вправду это тот человек, которого уже несколько лет разыскивают по всей стране?

«Неужто Барон?!» – все еще не мог поверить Виктор Павлович.

Он поднялся со своего кресла, вышел из салона и прислонился к подрагивающей от вибрации стене возле дверцы с надписью «Туалет».

А в мозгу пролетали воспоминания, живые картины… Трускавец, Львов, Средневолжск… Несколько лет назад Виктор Павлович участвовал в раскрытии сложного дела, связанного с убийствами и вымогательствами. Среди преступников был и Барон. По паспорту – Сергей Касьянович Роговой. Кутила и мот, любитель красивых женщин, которых содержал и одевал как цариц. Тогда Роговой изображал цыганского барона (отсюда и кличка), был окружен сонмом телохранителей и шестерок, возглавляя преступную шайку отпетых уголовников. По его заданию убивали людей, проворачивали мощные операции. И когда следствие вышло на него, Роговой неожиданно скончался. Он был похоронен на львовском кладбище, в старинном склепе. Следователь почуял что-то неладное. Гроб вскрыли. Вместо бренных останков главаря мафии в нем покоился женский труп.

С тех пор Барон находится в бегах…

Дверь открылась, генерал вышел из туалета, равнодушно скользнул взглядом по Журу и исчез в салоне.

Теперь Виктор Павлович узнал его окончательно. Он зашел в туалет, хотя в этом не было никакой нужды. Заперся, ополоснул лицо и вытерся салфеткой. Мозг работал лихорадочно.

Барона нужно задержать. Но как? Подойти и сказать: «Маска, я вас знаю»? Глупо.

Наверняка Роговой летит вместе с телохранителями. Полковник – один из них. При задержании, возможно, начнется стрельба. На такой риск Жур идти не имеет права. Кругом люди, да и летательный аппарат вещь сложная, еще перебьешь какой-нибудь провод или тягу, или, не дай бог, у них есть взрывное устройство. И получится как при задержании Овечкиных в Ленинграде – трупы, кровь…

«Может, вызвать командира корабля? – размышлял Виктор Павлович. И тут же отказался от этой идеи. – У такого гада в генеральской форме чудовищный нюх. И здорово придумал – кто осмелится не то что проверить, даже заподозрить, что под этой личиной скрывается опасный рецидивист?»

Капитан посмотрел на часы: через сорок минут Новобалтийск. Нужно действовать незамедлительно.

Он покинул туалет, зашел в отсек для бортработников. Там находился молоденький парень в аэрофлотской форме. Стюард обслуживал, видимо, задний салон.

– Товарищ, – обратился к нему негромко Жур, – как вас по имени-отчеству?

– Олег Владимирович. А что? – насторожился тот.

– Послушайте, Олег Владимирович, вы мне должны помочь. – Капитан огляделся и показал ему служебное удостоверение.

– Понятно, – серьезно проговорил бортпроводник. – Какая нужна помощь?

– В самолете находится опасный преступник. Надо передать на землю сообщение. Листочка бумаги не найдется? – Он оставил блокнот в портфеле, который лежал сейчас на полке над его креслом.

Нашлась лишь салфетка. Виктор Павлович набросал записку командиру корабля: «Прошу передать на землю следующее сообщение. На борту самолета опасный преступник, находящийся во всесоюзном розыске, Сергей Касьянович Роговой, по кличке Барон. Одет в форму генерала милиции. Сопровождает его полковник милиции, не исключено, что его телохранитель. Возможно, в самолете находятся и другие люди Рогового. Обеспечьте задержание их в аэропорту. Старший оперуполномоченный Южноморского областного управления внутренних дел капитан милиции Жур».

– Пройдите к командиру, когда я сяду на свое место, – сказал Виктор Павлович бортпроводнику.

Жур зашел в салон, сел. Барон, кажется, дремал. И явно не обратил внимания на то, что в пилотскую кабину проследовал стюард с бутылкой минеральной воды на подносе. Бортпроводник вышел буквально через минуту и проследовал мимо Виктора Павловича, даже не взглянув на него.

Для капитана настали тревожные минуты. Зажглось табло, предлагающее пассажирам пристегнуть ремни. В иллюминаторе показался берег – самолет заходил на посадку со стороны моря. Через невидимые динамики гремела зажигательная ламбада.

Виктору Павловичу казалось, что время тянется неимоверно медленно. Но вот наконец лайнер тряхнуло – колеса коснулись бетона. Самолет бежал по взлетно-посадочной полосе.

Открыли дверь. Барон с полковником одними из первых ступили на трап. Виктора Павловича отделяло от них человека три-четыре.

И тут капитан увидел, что к самолету мчатся две «Волги» – черная и бежевая. Они остановились у трапа в тот момент, когда Барон со своим «адъютантом» сошли на землю. Дальше все произошло за считаные мгновения. Из черной машины выскочил подполковник с пышными усами и в милицейской форме, вытянувшись перед Роговым, отдал честь. Прилетевшие «гости» сели в автомобиль, который тут же сорвался с места. Из бежевой «Волги» выбежали двое дюжих молодцов и затолкнули в свою машину стоявшего возле трапа гражданина с кейсом в руках. Бежевый лимузин помчался вдогонку черному.

«Лихо сработано! – с восхищением подумал Жур. – А тот, что с дипломатом, наверняка пособник Барона…»

Пассажиры стекали вниз по трапу, ничего не подозревая. Скоро подъехал автопоезд, чтобы везти их к зданию аэропорта. Сидячего места Виктору Павловичу не досталось, его стиснули со всех сторон. Но капитан не обращал внимания на неудобства – душа его ликовала.

Автопоезд остановился. Капитана, можно сказать, вынесли наружу. За барьером было много встречающих. Объятия, поцелуи, цветы…

Виктор Павлович прошел сквозь толпу и, следуя указателю, нашел в здании отделение милиции. В небольшой дежурке сидел молоденький лейтенант.

– Начальник у себя? – спросил капитан, предъявив служебное удостоверение.

– У себя. Налево вторая дверь…

Жур постучал к начальнику и, услышав «Войдите», прошел в кабинет. У окна, выходящего на перрон, стоял высокий майор со светлыми льняными волосами. Виктор Павлович представился.

– Вайно, – протянул ему руку начальник отделения. – Значит, это вы опознали преступника и послали радиограмму?

– Так точно! – бодро ответил Жур. – А вы здорово организовали задержание, – польстил он. – Классика, можно сказать… Барон и его шестерка ни о чем, как я понял, не догадались. Сами сели в черную «Волгу»… И куда их повезли?

– Постой, постой, – как-то странно посмотрел на него майор Вайно. – Какую «Волгу»?

– Ну, что подали к трапу…

– При чем здесь трап? – еще больше недоумевал начальник отделения.

Это озадачило Виктора Павловича. Он рассказал по просьбе майора о том, что произошло сразу после посадки самолета. Реакция была совсем уж неожиданной.

– Ах, черт! – выругался майор и выскочил из кабинета. Жур последовал за ним. Они выбежали на перрон.

Только что отъехал пустой автопоезд, привезший последних пассажиров ленинградского рейса.

– Драгилев! – негромко окликнул Вайно коренастого мужчину в нейлоновой куртке и кепке, стоящего у выхода с летного поля.

Тот подошел к майору. Начальник что-то шепнул ему. Драгилев изменился в лице и тоже выругался.

– Пойдем, – махнул рукой Журу Вайно.

Они вернулись в кабинет. Скоро его заполнила дюжина крепких ребят в штатском. Это была группа захвата. И, когда Виктор Павлович подробно пересказал историю «задержания» Барона, Драгилев – он был замначальника группы – дал волю своему негодованию.

Оказывается, брать Рогового было решено в зале прилета. А тот человек с кейсом, которого Жур принял за сообщника, встречающего Барона, был не кто иной, как… начальник группы захвата майор Картавин. Возле трапа самолета он должен был проследить, как преступник сядет в автопоезд, и отправиться вместе с ним. По прибытии в зал прилета по знаку Картавина вступила бы в действие группа захвата.

– Опять ушел, подлец! Оборотень, да и только! – возмущался вместе с Драгилевым Виктор Павлович.

И пока Вайно докладывал о случившемся по начальству, Жур рассказал о предыдущих фокусах и переодеваниях Барона.

– Нас требует к себе товарищ Малый, – обратился к Журу и Драгилеву начальник отделения милиции, положив трубку. Он был крайне расстроен.

– А кто такой Малый? – спросил Жур, когда они отправились на машине Вайно в город.

– Начальник УВД области, генерал, – хмуро пояснил Драгилев. И добавил: – Не бойтесь, на этот раз настоящий генерал… Ваш разговор с бортпроводником не могли подслушать? – спросил вдруг Драгилев.

– Исключено, – ответил Жур и подумал: «Он, наверное, считает, что оплошали из-за меня».

Генерал Малый оказался крупным грузным мужчиной. Встретил он их разносом. Мол, горе-охотники: пошли по шерсть, а сами вернулись стрижеными… Такого ЧП в области он не помнит. Словом, стыд и позор…

– А вы, капитан, откуда знаете Рогового? – неожиданно смягчился Малый, обращаясь к Виктору Павловичу.

Капитан стал рассказывать. Но его постоянно прерывали – генералу то и дело поступали рапорты о ходе поисков майора Картавина и машин, что увезли его и преступников.

– Вообще-то действовал ты грамотно, – перешел на «ты» начальник УВД области, когда Жур закончил. – Находчиво… Непременно сообщу твоему начальству, чтобы отметили приказом.

– Товарищ генерал, докладывает старший лейтенант Синицын, – раздалось из селектора, – Картавина обнаружили.

– Жив-здоров? – чуть ли не выкрикнул в микрофон генерал.

– В полном порядке, только чихает… – ответил невидимый голос.

– Срочно везите ко мне, я ему дам прочихаться! – грозно пообещал Малый, но было видно, что у него на душе полегчало. – Вот тебе и академия! – теперь уже обращался он к присутствующим. – Больно умный приехал из Москвы…

Оказалось, что Картавин только что вернулся из Академии МВД. Операция по задержанию Барона была первой после получения диплома. Начальник областного УВД язвительно прошелся по этому поводу, мол, сам он «академиев не кончал», но за всю свою работу никогда не позволял бандюгам творить такие фокусы.

Наконец заявился майор Картавин. Вид у него был побитый. Одежда плохо вычищена от мела и грязи.

Из его рассказа вырисовывалась следующая картина. Когда ленинградский самолет подрулил к стоянке, майор, смешавшись с аэропортовской обслугой, подошел к трапу. «Генерала» и его «адъютанта» он заметил сразу. Но тут неожиданно подскочили две «Волги». Картавин еще подумал: не высокое ли областное начальство встречают? Первого секретаря обкома или предисполкома. Правда, он их еще в глаза не видел, а потому не знал, как они выглядят. Но только Барон со своим спутником сошли с трапа, как из черной «Волги» выскочил усатый подполковник – и под козырек. Не успел Картавин опомниться, как прилетевшие нырнули в машину, и та умчалась. В следующее мгновение майору заломили руки, и он очутился в другой «Волге». Попытался применить прием, но его ударили по голове чем-то тяжелым. Картавин на некоторое время даже потерял сознание. Пришел в себя – на глазах повязка, во рту кляп, руки связаны за спиной.

Сколько ехали, он не помнит. Вдруг машина остановилась, его выволокли, потащили по ступенькам куда-то вниз. По запаху сырости майор понял – в подвал. Втолкнули, он упал. Лязгнула дверь, щелкнул ключ, и стало тихо. В нос шибало пылью, крысами. Картавин поднялся, с трудом нашел дверь. Начал стучать ногой. Минуту стучит, три, пять. Никого.