Текст книги "НКВД и СМЕРШ против Абвера и РСХА"

Создавая лазутчикам «героический образ», со временем нацистские разведорганы начали «крысятничать» – взамен подлинных наград стали цеплять фальшивки. Последнее объяснялось двумя причинами: отсутствием достаточного их количества, а главное – наличием в советских знаках доблести драгоценных металлов. Так, медали «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии», «За отвагу», «За боевые заслуги», ордена Красной Звезды и Славы III степени были серебряными. При изготовлении орденов Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны и Славы I и II степени и многих других использовались платина, золото и позолоченное серебро. В частности, драгметалл в ордене Ленина (платина, золото) «тянул» на 45,5 г[107]107
  По ценам 1975 г. стоимость ордена Ленина составляла 25 тыс. рублей.


[Закрыть], Красной Звезде (серебро) – 37,6 г, медалях «За отвагу», «За боевые заслуги» (серебро), соответственно 29,2 и 21,68 г.

Взвесив «за» и «против», специалисты из «Абвер-заграница» и РСХА решили сами наладить производство советских наград. Исключение делалось лишь для вполне надежных и тщательно проверенных диверсионно-разведывательных кадров, на которые возлагались задания чрезвычайной важности. Среди них, например, был агент Шило, с участием которого предполагалось совершить покушение на Сталина. Обмундированного в форму майора СМЕРШа, с документами на имя Таврина Петра Ивановича, заместителя начальника отдела КРО 39-й армии 1-го Прибалтийского фронта, ко всему его обеспечили Звездой Героя Советского Союза, орденами Ленина, Александра Невского, двумя Красного Знамени, Красной Звезды, несколькими медалями. Все награды были подлинными. Золотую Звезду гитлеровцы отобрали у пленного, а затем убитого ими в концлагере Флоссенберг командира 16-й горно-стрелковой дивизии 18-й армии Южного фронта генерал-майора Ивана Михайловича Шепетова. Остальные знаки отличия «позаимствовали» у других военнопленных[108]108
  Во время допроса в ГУК СМЕРШ Таврин показал:
  «– Для проникновения на торжественные заседания (в Москве. – Авт.) я должен был использовать изготовленные немцами на мое имя документы Героя Советского Союза и соответствующие знаки отличия.
  – Какие именно?
  – Перед переброской через линию фронта германской разведкой мне были даны … (названы выше указанные награды. – Авт.), орденские книжки к ним, а также специально сфабрикованные вырезки из советских газет с указами о присвоении мне Героя Советского Союза и награждении перечисленными орденами и медалями.
  Должен заметить, что германская разведка своих агентов, забрасываемых в СССР, снабжает фабрикуемыми ею же поддельными орденами, но мне были выданы подлинные…
  Работниками германской разведки Грефе и Крауссом мне было также указано, что если представится возможность, я должен совершить террористический акт и против других членов советского правительства.
  – Против кого именно?
  – Против В. М. Молотова, Л. П. Берия и Л. М. Кагановича. Причем для осуществления террора я должен был руководствоваться теми же указаниями, какие мне были даны Грефе и Крауссом в отношении осуществления террористического акта против И. В. Сталина». (Имелось в виду применение пистолета с разрывными и отравленными пулями, а также специального портативного приспособления, получившего название «панцер-кнакке» с бронебойно-зажигательными снарядами, которые способны были пробить броню в 45 мм).


[Закрыть].

Тщательную подготовку Шило-Таврина к террористическому акту осуществляло VI Управление РСХА бригаденфюрера СС Вальтера Шелленберга, главным образом его структурное подразделение VI Ц (диверсии, террор) в лице особого реферата VI Ц/Цет. Последний осуществлял и руководство диверсионно-разведывательным центром «Цеппелин». Личными наставниками Шило выступали оберштурмбанфюреры СС Гайнц Грефе и Ралл. На заключительном этапе к подготовке операции подключились и штурмбанфюрер СС Отто Краусс (начальник команды «Русланд Митте» айнзатцгруппы «А»), а также мастер диверсий Третьего рейха Отто Скорцени. Но даже они не уберегли агента от «прокола». Как свидетельствует «памятная» фотография Шило-Таврина с Грефе, на его груди советские награды размещены с нарушением действующего с 1943 г. Устава внутренней службы Красной Армии. Ордена Отечественной войны, Красной Звезды, Александра Невского, некоторые другие должны были размещаться на правой стороне. У агента они все расположены на левой. Из-за обилия «заслуженных» наград не нашлось места для двух медалей «За отвагу», которые, по признанию арестованного Шило, гитлеровцы «вручили» ему накануне отбытия в советский тыл. Отсутствовал у него по легенде и обязательный для ношения в гвардейских частях знак «Гвардия».

Архив

В контексте наградной системы периода Второй мировой войны следует отметить: у гитлеровской Германии, особенно на заключительном этапе ее существования, отношение к изготовлению собственных знаков отличия было достаточно «легким». Побеждали немецкие расчетливость и практицизм. Превратившись по воле Гитлера из наград территориальных удельных государств (земель) в общенациональные, имея в основе внешнего вида символику (атрибутику) нацистов (свастику, красный, белый и черный цвет), награды и наградная система Германии к началу 1939 г. в целом получили законченный вид. Высшей военной наградой Третьего рейха считался Рыцарский крест Железного креста (носился на шее на специальной ленте), с четырьмя его разновидностями: с дубовыми листьями; дубовыми листьями и мечами; дубовыми листьями, мечами и бриллиантами; золотыми дубовыми листьями, мечами и бриллиантами.

Состоял крест из трех частей: железной основы, лицевой и наружной рамок. Собственно оправа была серебряной, а позже – из так называемого «немецкого серебра»: сплава меди, цинка и никеля. В конце войны немало экземпляров содержали только цинк. Основа ордена изготавливалась из чистого железа, а для награждения моряков (с учетом ношения в условиях морского климата) – из черненой латуни. Что же до более высоких степеней награды, то общий вес всей дополнительной конструкции, которая прикреплялась на специальной застежке над крестом (золотые дубовые листья, мечи, бриллианты), составлял соответственно лишь 2,7 карата и около 8 г золота или 18 г позолоченного серебра. Учитывая, что количество награжденных последними четырьмя степенями составляло немногим более тысячи человек (от общего награждения Рыцарским крестом 8,5 тыс.), расходы рейха в драгметаллах в этом случае были ничтожны. Подобное содержание металлов, за исключением золота и бриллиантов, имел Железный крест I и II степеней.

Еще более упрощенно изготавливались другие награды – Немецкий крест («Восточная звезда»), Испанский крест, крест «За военные заслуги» и др. В их основе были только бронза, медь и «немецкое серебро». Драгоценные металлы – серебро (800-й пробы), а тем более золото, имелись фрагментарно, и то лишь изредка.

И совсем уж примитивно выглядели медали и нагрудные (нарукавные) поощрительные знаки (почетные пристежки, щиты за кампании, знаки за ранение; отличия сухопутных войск (штурмовой пехотный знак, за участие в рукопашном бою, антипартизанский знак и др.)). В своем большинстве основа этих наград была пустотелой. Изготавливались они путем штамповки из металлического листа (цинк, алюминий, латунь, медь, сталь). Последние имели тенденцию ржаветь. Лишь изредка этот вид поощрений делали из бронзы, иногда позолоченными или посеребренными. Подобным же способом осуществлялось и изготовление медалей.

Были и исключения. Так, нагрудный знак «За участие в рукопашном бою» имел два варианта – «бронзовый» и «золотой». Если первый изготавливался из цинка или алюминия, то второй – из томпака. Кавалерами «золотой» версии были Гитлер, Гиммлер и Гудериан. 26 марта 1944 г. фюрер заявил о своем единоличном праве присваивать и вручать эту награду.

Четыре степени (золотой с бриллиантами, «золотой», «серебряный», «бронзовый») имел и лично разработанный шефом СС Гиммлером «Антипартизанский» нагрудный знак. Художественное исполнение отличия было очень эффектным: центральное место в экспозиции занимали череп со скрещенными костями и пронзивший его меч со свастикой на клинке. Лезвие меча обвивала Гидра – мифологическая пятиголовая змея, символизирующая «неисчислимые партизанские банды».

Композиция обрамлялась венком из дубовых листьев. Знак изготавливался из цинка с соответствующей имитацией под драгоценные металлы. Высшую степень награды (из золота и бриллиантов) изготовили в единственном экземпляре. Ее удостоился рейхсфюрер СС.

Попавшим в плен к партизанам гитлеровским солдатам и офицерам наличие на мундире такого знака стоило жизни. Поэтому в полевых условиях, особенно в оккупированных районах СССР, из массы награжденных их носили единицы.

«Опыт» германских спецслужб по подделке советских наград и документов без внимания не остался. Его изучал оперативно-технический отдел «Б» НКГБ СССР, специализировавшийся также на экспертизе почерков, осуществлении радиоразведки и контрразведки и др. Здесь же изготавливались документы для советских разведчиков-диверсантов, в частности, для Н. И. Кузнецова, действовавшего под видом обер-лейтенанта (капитана) Пауля Зиберта в оккупированных районах Западной Украины.

В июле 1944 г. под общепринятым грифом «Сов. секретно» нарком госбезопасности СССР комиссар ГБ 1 ранга Всеволод Меркулов утвердил «Материалы по распознаванию поддельных орденов и медалей СССР, изготовляемых немецкой разведкой». В виде сборника документ направили в адрес наркомов госбезопасности и внутренних дел союзных и автономных республик, начальников краевых и областных управлений НКГБ и НКВД, управлений контрразведки СМЕРШ НКО СССР, других оперативных органов. Хранить сборник предлагалось в несгораемом шкафу или ящике, выдавать руководящему и оперативному составу, сотрудникам, непосредственно занимающимся проверкой документов, под расписку с занесением их фамилий в специальный журнал. При угрозе захвата его противником сборник требовалось уничтожить с составлением соответствующего акта.

В предисловии к документу отмечалось, что «немецкая разведка засылает в наш тыл свою агентуру под видом командиров и бойцов Красной Армии, снабжая эту агентуру для ее прикрытия соответствующим обмундированием, фиктивными документами, а в ряде случаев поддельными орденами и медалями СССР. В настоящее время закончено исследование отобранных у немецкой агентуры орденов и медалей… Оказалось, что в своем большинстве они являются не подлинными, а поддельными. Отличительные признаки поддельных наград могут быть относительно легко установлены, что дает дополнительные возможности в отношении проверки лиц, подозреваемых в принадлежности к немецкой разведке и в деле разоблачения вражеской агентуры…».

Отмечались и признаки подделки наиболее часто изымаемых у агентов и диверсантов орденов Ленина, Красной Звезды, медалей «За отвагу». «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», а также колодок для лент. При изъятии наград проверку рекомендовалось производить по признакам, указанным в сборнике, причем внимание обращать на основные отличительные особенности, а затем рассматривать второстепенные. «В отношении каждого ордена и медали, – подчеркивалось в документе, – подано описание подлинных и, параллельно, поддельных образцов, причем для облегчения распознавания подделки выделены наиболее легко обнаруживаемые отличительные признаки фиктивных образцов».

Как же выглядели поддельные награды? Орден Ленина, весом около 31 г изготавливался из вызолоченого серебра. Крепежный механизм не соответствовал оригиналу. Красная эмаль (на флаге) и платиновый бюст (серый цвет) отличались от подлинника как по качеству, так и по оттенку. Основными отличительными признаками были: буквы надписи «Ленин» – шире; завернутый конец знамени больше и более полого загнут; концы колосьев длиннее; бюст по рисунку отличался от оригинала (плечи, ухо, нос, бородка, борта пиджака, галстук); ободок вокруг него был покрыт серой эмалью, на подлиннике – красной.

Поддельная посеребренная Красная Звезда (весом 26–27,5 г) штамповалась из меди с небольшим добавлением цинка. Кроме тех же недочетов, что и в ордене Ленина (крепежный механизм, цвет эмали и др.), отличия от оригинала имелись в фигуре красноармейца с винтовкой. Вместо сапог абверовцы умудрились обуть его в… ботинки. Колено правой ноги имело сильно выраженный наклон, приклад винтовки значительно больше. Кисть правой руки практически была невидна. Расчет был прост: кто во фронтовых условиях будет присматриваться к бородке и галстуку бюста Ленина, или во что обут красноармеец.

Фальшивые медали «За отвагу» и «За боевые заслуги» (штамповка) содержали тот же металл, что и Красная Звезда. Их вес колебался от 17 до 22 г. Для придания вида побывавших в «боях» они слегка заоксидировались. В ряде случаев последний факт являлся одной из причин провала агентов: от носки «серебро» на выпуклых местах стиралось, и отчетливо проявлялись пожелтевшие места. Расхождения имелись в изображениях на лицевых сторонах наград: танка и самолетов (медаль «За отвагу»), винтовки и шашки («За боевые заслуги»). В обоих случаях ободки были значительно шире, чем в оригиналах, нарушался размер шрифта надписей, не соответствовала цвету и красная эмаль в аббревиатуре слова «СССР». Из всех фальшивок медаль «За оборону Сталинграда», возможно, была наиболее «достоверной». Как и оригинал, она изготавливалась из латуни с добавлением меди.

Небрежность проявлялась и при изготовлении дополнительных составляющих наград. Колодки и ленты не соответствовали стандарту монетного двора, нарушалась технология их изготовления, цвет и состав материала. Зная об этих недочетах, абверовские специалисты подделки орденов и медалей не раз крепили к подлинным колодкам.

И все же основная опасность для вражеских лазутчиков и диверсантов таилась в фальшивых документах, которые они не раз вынуждены были предъявлять для проверок. Данный процесс в условиях войны детально показан в общеизвестном документальном труде В. Богомолова «В августе сорок четвертого» («Момент истины»). Опыт оперативной работы, умноженный на искусно примененные психологические приемы, позволил, как следует из книги, обезоружить не только диверсионно-разведывательную группу врага, но и хорошо законспирированную агентурную сеть.

Каждый военнослужащий, особенно находящийся за пределами воинской части, при себе обязан был иметь довольно внушительное количество различных документов. Офицеры – удостоверение личности, рядовые, сержанты, старшины – красноармейскую книжку. Кроме того, в наличии предусматривались командировочное предписание или отпускной билет; требование на воинские перевозки; справка медицинского учреждения (после ранения и болезни); вещевая книжка; партийный (комсомольский) билет и т. д. У агентов, согласно легенде, они должны были соответствовать датам по времени выдачи, иметь подписи должностных лиц, отметки комендатур, соответствующие печати, штампы и др.

Учитывая данный факт, обучая и инструктируя агентов по поведению в советском тылу, сотрудники немецких спецслужб рекомендовали как можно реже подвергаться процессу проверки документов и идти на это только в вынужденных случаях. Одновременно для легализации достоверности фальшивок советовали заполучить на них как можно больше различных отметок военных и гражданских инстанций (комендатур, пунктов довольствия, госпиталей, городских и сельских советов и др.).

Обеспечение агентуры документами в первый год войны для Абвера и РСХА труда не составляло. В условиях хаотичного отступления Красной Армии, многочисленных «котлов», огромной массы беженцев и эвакуированных, других причин надежно прикрыть тыл страны от проникновения диверсантов и шпионов удавалось далеко не всегда.

Не существовало у немецких спецслужб и особых проблем с тем, чтобы заполучить оригиналы различных советских военных и гражданских документов, а также печатей, штампов частей и соединений Красной Армии. Упоминаемый генерал П. А. Голицын писал: «Продержавшись половину дня на занятом рубеже (лето 1941 г. – Авт.), оборона дрогнула, начался отход и бегство через Слоним в направлении Барановичей. Сформированные временные взводы и роты рассыпались, снова началось неорганизованное отступление вдоль шоссе. По обе стороны дороги горели машины, валялись трупы убитых бойцов, кучи разбросанных документов разгромленных штабов, личные дела офицеров, брошенное стрелковое, артиллерийское вооружение. Картина была жуткая».

Кроме сбора различных документов на поле боя, специальные абверовские команды отбирали их у пленных, перебежчиков, добровольно перешедших к врагу, убитых, гражданских лиц, не раз находили их в государственных учреждениях и т. д. В этом случае возможности использования оригиналов для легендирования агентуры возрастали многократно.

Ситуация еще больше усложнялась тем обстоятельством, что удостоверения личности командного состава армии и флота печатались в разных типографиях, имели неодинаковые размеры, цвет обложек, качество бумаги и пр. Подобное наблюдалось и в документальном обеспечении сотрудников НКВД, милиции, других ведомств и учреждений. Наладить в этих условиях действенный контроль за появлением фальшивок было крайне сложно. Подложные документы изымались и изучались лишь после задержания агентов и диверсантов. Случаи их обезвреживания собственно по данной причине в 1941–1942 гг. были единичными.

Архив

В декабре 1942 г. 202-я абверкоманда в тылы Юго-Западного, Воронежского, Донского и Сталинградского фронтов забросила несколько диверсионно-разведывательных групп общей численностью 72 человека. Среди них находились не раз побывавшие за линией фронта агенты «Стародуб», «Демченко», «Лагнов», «Септовский», «Осипенко». Очередное их проникновение в советский тыл стало последним. Причиной провала послужили допущенные абверовцами промахи. Обмундированные в советскую военную форму (от рядового до капитана), кроме вооружения и снаряжения агенты имели крупные суммы советских денег, а также комплекты различных документов с печатями войсковых частей № 658 и № 1821. Задержав первую группу (5 человек), особисты быстро выявили остальных, и лишь по стандартному заполнению документов легенды прикрытия. «После окончания Харьковской разведывательной школы, – отмечалось в докладной Главного управления контрразведки НКВД, – все они получили поддельные… командировочные удостоверения старой формы с двумя печатями войсковой части № 658, удостоверения личности и расчетные книжки (денежного содержания. – Авт.) с теми же печатями».

Не отошли абверовцы и от шаблона финансового обеспечения агентов. С учетом «воинского звания» и занимаемой по легенде «должности» каждый из них получил 3 и 7 тысяч рублей. Доказательства принадлежности к шпионскому ремеслу нашлись и в вещевых мешках – имевшиеся там продукты были исключительно иностранного происхождения.

В конце 1942 г. советская контрразведка предприняла первые попытки не только улучшить организацию оперативно-розыскной работы, но и перейти к планомерным шагам по нейтрализации агентуры противника с участием контрразведывательных мероприятий как в советском тылу, так и на оккупированной территории. «Отбираемые у задержанных агентов разведок воюющих с СССР стран поддельные документы (паспорта, удостоверения, пропуска и пр.), чистые бланки документов, печати, явочные письма, «мандаты» германского командования[109]109
  Подобного вида документальное обеспечение, как правило, предоставлялось представителям Абвера и РСХА, направляемым в глубокий советский тыл для переговоров с теми или другими руководителями националистических организаций, бандитско-диверсионных формирований, а в отдельных случаях с целью склонить к сдаче в плен командование окруженных советских частей и подразделений.


[Закрыть], условные и опознавательные значки, воззвания и т. п., – указывалось в очередном нормативном распоряжении[110]110
  Директива НКВД СССР называлась «О порядке изъятия у задержанных агентов иностранных разведок поддельных документов, явочных писем, чистых бланков и об их оперативном использовании». Была направлена в адрес наркомов внутренних дел союзных и автономных республик, начальников УНКВД краев и областей, начальников и руководителей особых отделов армии и флота, оперативно-чекистских подразделений Транспортного управления, управлений войск по охране действующей армии, дорожно-транспортных отделов, пограничных войск, 4 го спецотдела союзного НКВД.


[Закрыть], – должным образом не используются для возможных агентурных комбинаций и не изучаются с той стороны, как можно по этим документам распознать временных агентов».

Заинтересованным органам предлагалось «в каждом конкретном случае выяснить возможность использования этих и других документов для внедрения агентуры НКВД в антисоветское подполье и банды», а отобранные у агентов материалы в подлинниках направлять в 4-й спецотдел НКВД СССР «на предмет исследования практики разведорганов противника по изготовлению поддельных документов и изыскания отсюда необходимых защитных мер». В сопроводительной записке предписывалось обязательно указывать, каким разведорганом противника изготовлен каждый документ, и какие инструкции были даны агенту в отношении порядка их использования.

Использование немецкой агентурой подложных документов особый размах приобрело в 1942 г. и позже. Последнее не было случайным. События зимы 1941–1942 гг. поставили перед Абвером и РСХА проблему улучшения качества ее подготовки и усиления маскировки, прежде всего с помощью документального прикрытия. При штабе «Валли», большинстве абверкоманд, некоторых абвергруппах и их учебных центрах, а также в органах СД работу развернули специальные подразделения и граверные мастерские, главной задачей которых стало изготовление подложных советских документов, печатей, штампов и т. д. С учетом переформирования, ликвидации, переподчинения, изменений в нумерации и передислокации в фронтовых условиях частей и соединений Красной Армии за основу изготовляемой «продукции» брались оригиналы захваченных документальных трофеев, а также оттиски на них различных печатей, штампов и т. д. С этой же целью активно добывались и разведывательные данные о пребывании на том или ином участке фронта советских воинских формирований. Лишь 107-я абвергруппа (разведывательную и диверсионную работу осуществляла против Брянского и Западного фронтов, партизанских отрядов БССР, Орловской, Курской, Брянской областей) располагала резервом в около 20 гербовых печатей дивизий Красной Армии, 40 печатями стрелковых полков, свыше 10 эвако– и 5–6 армейских госпиталей, штаба Западного фронта, нескольких райкомов ВКП(б) и комсомола, а также Тульского горотдела НКВД и Химкинского райотдела УНКВД Московской области. Большинство их них были поддельными, но имелись и оригиналы, захваченные в штабах разбитых частей, обнаруженные в служебных кабинетах спасавшихся бегством от наступающих немецких войск «ответственных» советских чиновников.

Увеличивался и поток диверсантов и агентов. В докладной НКВД СССР в Государственный комитет обороны отмечалось: за первые месяцы 1942 г. количество задержанной агентуры исчислялось почти 8 тыс. человек, а с начала войны оно составило 12 тыс. Подчеркивалось: «В отличие от прошлого (1941 г. – Авт.) года, когда германская военная разведка бросила в наши тылы наспех завербованных шпионов, диверсантов, распространителей провокационных слухов и пропагандистов «силы и мощи немецкой армии», значительная часть перебрасываемой в настоящее время агентуры обучена в специальных школах». К этому времени на оккупированной территории удалось выявить 36 таких «учебных заведений». В них одновременно обучались около 1500 их слушателей.

Потуги Абвера и РСХА не оставались без внимания и реагирования советской контрразведки. Разведывательно-контрразведывательные центры, их фронтовые и территориальные подразделения стали изучать и анализировать не только общие подходы, способы и методы разведывательно-диверсионной деятельности противника, но и особенности, характер, направленность, а также «почерк» работы его служб, органов, школ и курсов, их кадровый состав, места дислокации и многое другое. Пристальное внимание обратили и на используемые приемы и методы маскировки. Первая попытка в этом направлении была сделана уже в марте 1942 г. В директиве НКВД СССР (подписал замнаркома В. Меркулов) «Об усилении борьбы с агентурой противника, действующей на нашей территории под прикрытием советских документов» подчеркивалось: с целью зашифровки и легализации агентуры враг «снабжает ее различными гражданскими и воинскими документами, как-то: паспортами, удостоверениями командного и начальствующего состава, красноармейскими книжками, командирскими удостоверениями, оперативными предписаниями и различными справками. Последние частично захвачены в период наступления германской армии, отобраны у военнопленных и населения, изъяты у убитых и раненых бойцов, командиров и политработников или сфабрикованы немецкой разведкой»[111]111
  Об использовании немцами документальной базы советских гражданских инстанций в марте 1942 г. сообщалось и в ориентировке 2 го Управления НКВД СССР. «Документально известно, – отмечалось в ней, – что германские разведорганы готовят документы для агентуры, направляемой в наш тыл, на бланках брянской конторы Наркомата молочной и мясной промышленности и обеспечивают ее военными билетами». В другом случае говорилось об обеспечении агентов оригинальными документами, захваченными в 1941 г. в штабах пограничных отрядов на западной границе СССР.


[Закрыть].

Указывалось, что для обеспечения забрасываемых агентов и диверсантов немецкие разведывательные органы «заготавливают бланки проездных документов, военно-медицинские справки о заболеваниях и состоянии здоровья, бланки телеграмм и паспортов, различные каучуковые штампы и печати».

Внимание акцентировалось и на том факте, что «пользуясь беспечностью и слабой бдительностью командного состава, а также недостаточно жесткой проверкой документов, вражеская агентура зачастую имеет возможность свободно передвигаться во фронтовой и прифронтовой полосе, а во многих случаях после задержания отпускается по той причине, что документы не вызвали подозрений».

Однако наказная часть директивы содержала лишь общий информационно-рекомендательный характер: об организации на линии фронта и прифронтовых районов контроля и проверки документов у всех лиц, «передвигающихся в одиночном порядке либо в составе небольших подразделений и команд»; о более тщательной фильтрации задержанных; особое внимание предлагалось обращать на подлинность проверяемых документов, время их выдачи, подписи, содержание, а также практиковать устный опрос. В наиболее уязвимых местах прифронтовой полосы предлагалось выставлять секреты, а в воинских частях и управленческих органах действующей армии наладить надежный учет и хранение всех документов.

Документ относился исключительно к компетенции особых отделов фронтов, армий и соединений. О задачах территориальных, транспортных, других оперативных подразделений в контексте рассматриваемой проблемы не упоминалось. С учетом тяжелых поражений летом 1942 г., отсутствия у большинства контрразведчиков необходимого оперативного опыта ожидаемого результата он не дал.

Улучшение агентурно-оперативной работы по локализации и пресечению усилий немецких спецслужб на пути применения ими ухищрений, в том числе по использованию поддельных документов, стало возможным лишь в ходе третьего года войны. Контролирующие подразделения приобрели соответствующие оперативные навыки, состоялся централизованный обмен на новые образцы и единый тип удостоверения личности офицеров и красноармейских книжек, ужесточился контроль проверок, дальнейшее развитие получило и более углубленное изучение уловок противника в борьбе на невидимом фронте. К середине 1943 г. количество задержанной агентуры, по данным СМЕРШа, составило почти 16 тыс. человек. Тогда же войска охраны тыла подвергли аресту еще 264 агентов и диверсантов, среди них 37 женщин и 33 подростка. «Все задержанные, кроме женщин и подростков, – отмечалось в обзоре Главного управления войск НКВД по охране тыла фронтов, – экипированы в форму военнослужащих Красной Армии…, снабжались портативными радиостанциями, оружием, взрыввеществами, значительными суммами советских денег, различными фиктивными документами и чистыми бланками… В ряде случаев агенты имели еще и дублирующие документы, изготовленные для них на имя гражданских лиц: паспорта, трудовые книжки, свидетельства об освобождении от воинской службы и прочее.

При тщательном их рассмотрении эти документы без особых усилий распознаются как фиктивные. Во многих случаях именно это способствовало разоблачению вражеской агентуры. Изготовленные, в частности в Варшавской разведывательной школе, обложки удостоверений личности, а особенно паспортов, при трении влажными руками сразу теряют цвет окраски, так как сделаны не из ткани, а из бумаги, дают трещины, края лохматятся, чего не встретить на подлинных советских документах».

В его же ориентировке (сентябрь 1943 г.) «О методах маскировки агентов, забрасываемых вражеской разведкой в советский тыл» подчеркивалось: «Экипируя, как и раньше, большинство агентуры под офицерской, сержантской и рядовой состав Красной Армии и продолжая прикрывать ее документами о командировке в тыл, следовании к месту новой службы, из госпиталей по выздоровлению, немецкая разведка стала на путь более совершенного прикрытия агентов с расчетом избежания их ареста…».

В качестве примера приводилось задержание диверсионно-разведывательной группы, легендировавшейся с документами о командировке на армейские базы. В другом случае прикрытием служило предписание о «получении саперного имущества на дивизионном техническом складе», в третьем – фиктивный приказ о сопровождении в штаб полка «двух пленных немцев». Имелась даже отметка, что «полученное задание» «конвоиры» выполнили успешно. О последствиях возможной диверсии на армейских складах свидетельствует вооружение и снаряжение одной из диверсионных групп (6 диверсантов), обезвреженной в ноябре 1942 г. вблизи станции Калининской: было изъято 100 кг тола, подрывные механизмы, радиостанция, личное оружие, 75 тыс. рублей, аэрофотоснимок и топографическая карта района ее действия.

Провалы немецкой агентуры происходили и в результате ее слабой морально-психологической подготовки, допущенных промахов и ошибок в экипировке. В частности, перед заброской все без исключения диверсанты разведшколы «Блок Б» были снабжены спичечными коробками с этикеткой Кировского завода и одинаковыми грубошерстными носками коричневого цвета. Арест одного из них и детальное изучение экипировки послужило ориентиром для поиска и задержания остальных.

При проверке документов на КПП 11-го и 87-го погранполков (тыловой район Северо-Западного и Брянского фронтов) оперативники обратили внимание на удостоверение личности старшего лейтенанта с неряшливым оттиском печати. Вызывало подозрение и командировочное удостоверение без литерного обозначения и штампа воинской части. Суетливо и излишне вежливо вели себя и двое его спутников, из них один офицер. Вопрос проверяющего, кто начальник штаба фронта, остался без ответа…

Неудачи случались даже в самых простых ситуациях, особенно когда агенты теряли самообладание. «27.7.43 во время проверки документов у проходящих через КПП, выставленный 12 СП на окраине г. Мценска, – отмечалось в обзоре штаба 7-й мотострелковой дивизии войск НКВД, – лейтенанта Сорокина насторожило замешательство и нервозное поведение проверяемого С., документы которого не вызывали подозрения. На заданные вопросы С. начал давать путаные объяснения. После задержания и доставки подозреваемого в РО НКВД С. был разоблачен как немецкий агент».

К описываемым событиям не остался безучастным и упоминаемый отдел «Б». В мае 1943 г. в свет вышел первый сборник «Материалов по распознаванию поддельных документов». В нем впервые была сделана попытка систематизировать уловки противника по подделке подложных документов, определить их основные признаки, особенности и др. Внимание обращалось на главные детали отличия фальшивок от оригиналов. Учитывая, что разновидность последних была недопустимо большой, запомнить все тонкости предпринимаемых немцами уловок даже опытным оперативникам было сложно. Не случайно в одной из ориентировок (декабрь 1943 г.) НКГБ отмечал: «… Следует сказать, что в отношении некоторых видов документов и, в частности, воинских (удостоверения личности начсостава, командировочные предписания и т. д.), немецкая разведка более широко, чем до сих пор, использовала недостаток нашего документального хозяйства, заключающийся в отсутствии централизации изготовления бланков важнейших документов и приводящий к наличию бесчисленного количества разновидностей одного и того же документа, что значительно ограничивает возможность их оперативной проверки с целью установления подлинности.

За последние месяцы среди документов, отбираемых у заброшенных в наш тыл немецких агентов, установлено, например, свыше 30 разновидностей бланков командировочного предписания, причем значительная их часть изготовлена не путем фотомеханического копирования подлинных образцов, а отпечатана по совершенно произвольным формам наборным шрифтом. В силу этого отпадают многие общие признаки фотомеханической копировки документов (лишние штрихи и точки, искажения букв и т. п.), которые обычно используются как отличительные особенности подделки. При отсутствии же учета всех разновидностей подлинных бланков, изготовляемых нашими типографиями, сопоставление бланков по общей их форме крайне затруднено и во многих случаях невозможно».