Текст книги "В учениках у реальности"

Глава 5
Поучающее бытие
Ориентировка на местности

В книге петербургского профессора Ирины Колесниковой вводится такое понятие: «поучающее бытие». То, про что обычно говорим: «жизненная школа», «учебник жизни». Оказывается, это не просто метафора, а одна из педагогических технологий, которая называется «пребывание в содержании». Ситуация, когда учитель и ученик, ребёнок и взрослый находятся в прямом смысле внутри содержания образования, которым выступает определённый способ бытия. Желательно, разумно устроенного. Вообще и в частности – нашего педагогического бытия. С ним, как мы знаем, дело не так просто, в чём убеждаемся на каждом шагу, но люди как-то выбираются.

Доверие к жизни и реальное действие

В Красноярском крае, недалеко от Лесосибирска, есть маленькая школа семьи учителей Колосовых – семейно-государственная, что ли? Хотя непонятно, что тут осталось от государства. Когда-то была богатая птицефабрика, а теперь ничего нет. И это удивительная школа – не просто какой-то там «социокультурный центр» посёлка, а вообще, кажется, единственный теперь источник жизни. Здесь рожают и провожают в последний путь. Тут старики получают пенсию и медицинскую помощь. Сюда приезжает из города участковый принимать население. И отсюда уходит школьный автобус до города, заменяя нерегулярный, подчас, рейсовый. Школа – это всё. И когда, прослышав про всякие надвигающиеся обстоятельства, народ в посёлке спрашивает: «Школа будет?», на самом деле – объяснили мне – он спрашивает про себя: «Мы будем?».

Быть нам или не быть? И не только селу, посёлку, но и в каком-то смысле городу, для которого эта маленькая основная, домашняя по всему своему укладу, школка оказывается центром всякой деятельности: сюда, парадокс, приезжают городские учителя и ученики поучиться работать на компьютере, оздоровиться, сориентироваться на местности.

А по нормативам модернизации её и на свете быть не должно. Быть школке и нам всем с нею или не быть – ведь это так просто. В том же краю, южней, познакомился с потомками жителей уже потопленных деревень – в 50-е годы, в связи со строительством ГЭС, целые районы ушли под воду. И до сих пор оставшиеся люди очухаться не могут – где и на чём живут, куда ушли корни. В Балахте, в Шушенском, где возникают объединения школ учителей под названием «простые товарищества», не со дна пытаются поднять Атлантиду, а не допустить очередного потопления.

«Поучающее бытие». Может быть, в каждом учебном году стоит начинать с него? С разумного устройства нашего педагогического бытия: и в «школе народного календаря» в селе старообрядцев и в «природной школе» Швеции – в общем-то законы устройства разумного бытия общие. И всегда они не те, что в спускаемых сверху чертежах очень простого быта, в который нас всё время пытаются вогнать, да жизнь, слава Богу, не умещается.

Знание – продукт жизненных, а не только учебных усилий. Условия «пребывания в содержании» (вычитал из умной петербургской книжки) – доверие к жизни, включённость в неё, целостность, реальное действие. А ещё: «ситуация экстремальных переживаний» – ну, этого-то у нас хватает…

Неперспективная деревня: второе издание?

Очередная школьная «реформа сверху» состоит из энного количества пунктов: стандарт, единый экзамен, компьютер, сокращение числа учителей (обещание – оставшимся повысить зарплату), реструктуризация. Последнее означает, говоря по-русски, – закрыть дорогие маленькие школы, а детей возить в большие и дешёвые на автобусах. Но из хотения «как лучше» не получится ли как всегда: автобус сломается, денег на бензин не будет, а в результате – закрытая школа и дети в интернате.

В одном из районов Карелии сделали расчёты. Оказалось, что школьный автобус дороже, чем содержание маленькой школы. Просёлочные дороги, погодные условия, квалификация водителя, дороговизна бензина, техническое обслуживание и большие расстояния не дадут экономии. А что дадут? Это ведь проверено практикой, двадцать лет назад, в той же Карелии. Было закрыто 210 маленьких школ – теперь там 210 мёртвых, «убитых» (как выражаются продавцы недвижимости) деревень.

В это трудно поверить, но новые реформаторы не слышали о деяниях старых, считают, что политика «неперспективных деревень» 60-70-х годов – это сказка.

Дело не только в том, что мы сомневаемся в каждом рецепте, который кабинетно, сверху, прописывают школе. Но точно сомневаемся, что её проблемы решаются так просто – с помощью автобуса. В каких-то случаях и автобус – хорошее решение. И автобус можно и нужно обсуждать. Но – в каких-то случаях! Но – обсуждать!

Конечно, бесполезно просто критиковать проекты, рождающиеся в недрах власти. Надо искать и предлагать положительные альтернативы, варианты иных решений проблемы.

Ситуация такова, что от связанных с ней решений зависит подъём, развитие деревни или её окончательная деградация. Чтобы решить проблему, нужна кооперация, объединение, создание вокруг школы и деревни человеческого сообщества, которое бы их защищало и поддерживало.

Интернет/интернат

Одна только буква различает два слова. Но что у них общего? Какая может быть связь между свободой информации, открытым миром и закрытой, в общем, изолированной от него, воспитательной системой? Оказывается, самая прямая.

Компьютеризация, то есть интернет, идущая рука об руку с реструктуризацией, то есть закрытием маленьких сельских школ, через проект «поломанный школьный автобус», неизбежно приводит к интернату. И не как к «варианту», одному из многих, избираемому с учётом местных условий, как нас успокаивают деятели минобраза. Нет. Треть запланированных к ликвидации сельских школ страны, плюс сегодняшние детдома, колонии, интернаты разного вида, пришкольные интернаты – ведут к массовому интернату, интернату как доминирующему социально-педагогическому явлению в России, а это уже совершенно другое дело.

У нас был уже один большой интернат. С дешёвой столовкой, распорядком, строгими воспитателями. Его последствия, как известно, не можем разгрести до сих пор.

Недавно оказался в старинном поморском селе, откуда в своё время вышли десятки капитанов дальнего плавания, знаменитые полярные первопроходцы. Воспитывала жизнь и мореходка. Но в начале 20-х она была ликвидирована, на месте моря встали сталинский лагерь и леспромхоз, на месте морского училища – пришкольный интернат.

Семьдесят лет спустя я ночевал в нём.

Ужасная уборная. Свет дают несколько часов в сутки. Зимой дети спят одетые, за водой, рассказывали девочки, ходим на реку, лёд, падаешь, коленки разбитые. Кормят в столовой неважно. «Что вы, – сказали ребята, – это ещё к вашему приезду».

Но хуже всего, что эти дети, собранные из окружающих деревень, не знали, где они находятся. «Далеко до Беломорканала?» – спрашивал я ребят. – «Да тут, – сказали они, – рядом». – «А вы не знаете, кто его строил?» – «Нет», – ответил один. – «Я слышала, – ответила другая, – он стоит на костях». – «Чьих?» – спросила третья. – «Как чьих, старых людей», – объяснила та.

Дети жили на Беломорканале и ничего не знали. А нам ещё говорят, хватит пережёвывать одно и то же, надо патриотическое. Может, про ликвидированную мореходку? Но дети живут не на море и не на канале. Они живут в интернате.

Да, бывают холодные детдома, бывают тёплые. Там, где тепло, роскошь, оранжерея, стараются создать хоть какой-то «уголок рая».

Бывают интернаты для талантливых, избранных. Пушкинский лицей – тоже интернат. Особого рода закрытое педагогическое учреждение, с которым связали жизнь Песталоцци и Макаренко, Корчак и Католиков… Но всё это, вместе с компьютером и интернетом, которыми грозятся оснастить большие, дешёвые и хорошие школы на месте маленьких, дорогих и плохих, – перевесит ли одну сгинувшую деревню, одного брошенного в интернат ребёнка? А таких, по проектам правительства, будут тысячи…

«На их месте я бы сбежала», – говорит про своих воспитанников директор одного из лучших в стране детдомов.

Ребёнок должен жить не в интернате.

Обычная необычная школа

…Диву даёшься. С одной стороны твердят: хватит про инновации, это не для обычной школы. А с другой стороны, сотрясают такими государственными нововведениями, что школа долго очухаться не может. А что за этим стоит, кроме «освоения бюджетных средств»?

Модернизация – это два потока: одни – сильные, успешные – в профили, вузы, элиту, остальные, кажется, в коррекционную школу разного вида. Взгляд на массовую школу – это взгляд на народ, каким он представляется власти и управлению.

Но из недр педагогики временами, с периодичностью в несколько десятилетий, появляются люди, опыт, методики, системы, дающие ключ к успеху школы, проявлению способностей ребёнка и учителя. Обычная школа сразу это чувствует и откликается.

Та технология, которая позволяет без обмана успешно учить всех и каждого – не всему, но тому, чему можно и нужно научить нормального человека – и охватывается массовой школой, и быстро прививается в ней. Мне вспоминается имя Елены Васильевны Яновицкой (как она сама себя представляла, «педагог с семьюдесятью годами педагогического стажа»), написавшей книгу с весёлым названием «Большая дидактика и тысяча мелочей»[2]2
  См. книги: Яновицкая Е.В. Тысяча мелочей Большой дидактики. – М., 2012; Яновицкая Е. В. Как учить и учиться на уроке. Альбом-справочник. – СПб., 2013.


[Закрыть]. Имеется в виду «Великая дидактика» Яна Амоса Коменского, которая уже триста лет лежит в основе школьного обучения, «массовости», «стандартизации», стремления учить всех одному и тому же. А вот «1000 мелочей» – то, без чего дидактическая цель научить и воспитать «разнообразных всех» остаётся лишь красивой утопией.

В Красноярском крае видел удивительную вещь, в которую бы не поверил тридцать лет назад – десятки семейных школ, среди них маленькие основные, деревенские – пробуют работать без классно-урочной системы, используя методики КСО, индивидуализированного обучения, элементы погружения. Это принципиально новое явление: одно дело школа Щетинина или Тубельского, а другое – самые обычные, рядовые сельские школы, дерзнувшие, пусть даже в официально санкционированном краем эксперименте – прикоснуться к «неприкасаемому», перешагнуть грань «запретного», немыслимого прежде.

Зачем им это? Я расспросил учителей и пришёл к выводу – дело не только в том, что работать по-новому оказывается интересней и успешней (заходящие в школу выпускники удивляются: «Почему вы нас так не учили?»). Но ещё дело в том, что школы готовы на любые новации и эксперименты, объединения и товарищества, только бы не попасть под нож реструктуризации, сохраниться.

В этом «чувстве опасности» может быть источник удивительного обновления и развития, а может быть – послушания и регресса.

Старый вопрос: какое влияние оказывает теория на практику? Мои друзья на одном из семинаров по этому поводу пришли к выводу, что не прямое. Педагогических теорий практика не использует. Да и теория не строится на простом обобщении опыта. Между ними более сложные отношения: отзвук дискуссий, атмосфера, идея, метод…

Когда-то мне предлагали создать такой ФЭП (федеральную экспериментальную площадку): «Обычная школа». На самом деле, при всей кажущейся знакомости, она остаётся тайной за семью печатями. Мы мало что знаем об обычной школе, как она устроена, что в ней происходит. Один из авторов сделал неожиданный вывод, что в основе школы, которую мы все знаем, лежит «экономика простого обмена»: каждое утро дети идут в школу, чтобы общаться и дружить, а взамен соглашаются сидеть за партами и учиться.

Удивительная, обычная необычная школа…

Вопросы о школе к самим себе

Попробуем – хотя бы пунктирно, импровизированно – окинуть взглядом те идеи и темы, которые кажутся нам важными для обсуждения забот такой школы. Увидеть панораму школы села или маленького города со всех сторон…

Культурный центр сельской местности. Часто заявляют, что школа – единственный культурный центр села. А в то же время многие говорят, что культура из школы ушла. Откуда же тогда взять её в селе, что может быть центром культуры? Хотелось бы разобраться в разных явлениях, выполняющих роль культурных центров для сельских жителей: школе, народном музее, библиотеке, детской картинной галерее, разных типах малого города – которому ведь тоже положено быть культурным центром сельской местности. Нам ближе представление не о «пупе земли», а о многоцентровой культуре, в которой школа может быть и ведущей, и ведомой, и одним из равноправных партнёров.

Модели сельских школ. Вы ищите ту модель школы, которая бы соответствовала вашим условиям? Наверное, её не существует. Вам потребуется своя. Но каждый дельный опыт того, на каких принципах придумывают и какими методами обустраивают свои школы другие директора и учителя, что-нибудь вам да подскажет. И поможет найти достойных собеседников.

Школа выездная и невыездная. На одной конференции учитель сказал, что сельская школа стала невыездной. Он имел в виду, что нет денег добраться даже до райцентра. Но школа теперь невыездная и в других смыслах: не хватает информации, учитель не может повысить квалификацию, увидеть другой опыт, другой образ жизни. Да и дети не могут. Как раздвинуть «железный занавес»? Оказывается, существуют разные опыты. Есть даже модель, которая так, наоборот, и называется: «Выездная школа». Её изобрели полтавчане. И если вы хотите с помощью большой школы спасти маленькую – она вам очень пригодится.

Очно-заочные школы, центры работы с сельскими школьниками. Заочные математическая, биологическая и другие школы при МГУ, имевшие более 40 филиалов по стране, вместе со своими аналогами при других крупнейших вузах служили своеобразной теневой системой образования, параллельной всеобучу. Но эффективность их была в десятки раз выше. Стоимость же обучения одного ученика в год соответствовала цене за покупку конвертов и марок при отсылке материалов и заданий. Время изменилось. Сегодня развиваются разные системы дистантного и очно-заочного образования. Этот сюжет не только про одарённых школьников. Ведь когда заочная школа совершенствует наиболее увлечённых познанием детей, то следом, часто, меняются и их учителя…

Право. Сельскому учителю не только сложно воспользоваться своими законными правами, но даже не у кого о них и узнать. А директору? И готовы ли управленцы считаться с теми, кто сам не может за себя постоять? А им самим на какой основе отстаивать интересы образования?

Расчёты. То же нормативное финансирование, вполне разумное относительно городских школ, для школ сельских может не стать губительным только при очень внимательных механизмах расчёта разного рода коэффициентов. Но и оставить всё как есть – невозможно. Безусловные радости нас не ждут.

Полезные методики: средства выживания. Сельская школа – поддержание традиций, городская школа – поиск инноваций. Так ли однозначны эти ассоциации? Часто городская школа при возможности подбирать учеников и родителей, регулярном государственном финансировании, достаточном числе спонсоров и международных контактов может быть вполне успешной и без специальных педагогических изысканий. А в сельской школе даже при наличии добрых, совестливых, профессиональных учителей почти всегда существует столько проблем, что для её нормальной жизни остро необходимы грамотно проведённые изменения.

Разновозрастные классы. Разные уровни и разный темп обучения. Считается, что при работе в таких классах учитель сталкивается с огромным количеством труднопреодолимых проблем, а у ребят снижается уровень знаний. И головная боль, которую получает учитель при попытке организации таких занятий (подготовка учебных пособий, согласование программ и т. п.) не стоит того эффекта, который он получает на выходе.

Но по мнению психологов, практически любые классы – разновозрастные. Хотя бы за счёт того, что практически всегда существует огромное (у младших подростков – до двух-трёх лет) различие в психическом возрасте и физиологической зрелости мальчиков и девочек одного паспортного возраста.

Так что во многом проблема состоит не в разном возрасте учеников, а в методах организации их работы. По многим международным исследованиям, одна из наименее эффективных форм обучения – классно-урочная, а одна из наиболее эффективных – обучение детьми друг друга. Оказывается, что главная проблема при организации разновозрастного обучения – не согласование программ, а умение учителя налаживать взаимное сотрудничество детей.

Зато опыт учителей, умеющих это делать – бесценен для школы.

Проекты не только для взрослых. Первая треть ХХ века ознаменовалась активными поисками путей к «новой школе». Ориентир новой школы – связь обучения с жизнью, «учение через делание». Метод проектов. Педагогические издания двадцатых годов полны публикаций с размышлениями практиков о плюсах и минусах этой системы, обсуждением общих вопросов организации учебного процесса методом проектов. Нам открывается обширная панорама творческой работы учителей сельской школы (ведь тогда народное образование и в России, и за рубежом было по преимуществу сельским). Сейчас метод проектов снова возвращается в российскую школу. И как для всякого нового дела, очень важно, чтобы появлялось сообщество учителей, помогающих друг другу идеями, разработками, учебными материалами, моральной поддержкой.

Облагораживающие факторы. Парк, усадьба, церковь, музей, озеро… Мы привыкли к тому, что на селе школа – это единственный облагораживающий фактор. Но ведь на самом деле и самой школе хотелось бы иметь притягательный пример. Есть ли он в окрестностях? Может быть, это полуразрушенная старинная усадьба, парк, озеро… Да и просто какой-то конкретный живущий человек. Много обсуждают именно прагматические проблемы, но разруха в селе преодолевается тогда, когда действуют и какие-то возвышающие душу начала.

Архивы. Почти вся старая русская педагогика – педагогика сельской народной школы. Хотя не успело при Александре I возникнуть министерство народного просвещения – так сразу слово «народное» с вывески выкинули. Потом снова пририсовывали, и снова упраздняли. (Конечно, правильней выбросить: уж министерство просвещения народным никогда не было).

Мало кто знает, что в конце девятнадцатого – начале двадцатого века в России издавалось более ста педагогических журналов. Многие публикации в них помогают обнаружить, что ты не первый сталкиваешься со многими ситуациями. История порой подсказывает, где лежат ключи к решению проблемы. Но не только. Она и рисует образцы мужественного человеческого поведения в сходных с нашими условиях.

Аграрное образование. Наши и голландские педагоги в одном совместном исследовании вдруг столкнулись с тем фактом, что три четверти учебных программ сельхозПТУ посвящено машинам и механизмам. А где живая природа? Земля, вода, растения? Они как будто просто сырьё для фабрики. Голландцы были поражены.

Вся мировая практика аграрного образования построена по-другому. Даже организационно. Существует четыре взаимосвязанных образовательных института:

1) общеобразовательная школа;

2) агрокультурная (высшая крестьянская), высшая народная школы, народный университет (через них прошло большинство населения европейских стран);

3) профессиональная сельскохозяйственная школа;

4) институт агрообразовательного сервиса (информация и консультации).

Успех земледельческих стран (и не только их) достигается, в том числе, этим инвариантом, два элемента из которого у нас просто выпали – агрокультурная школа и школа поддержки и консультирования. Чтобы у нас сложилось полноценное аграрное образование, как часть человеческой культуры, нам предстоит ещё многое узнать и сделать.

Всемирная сельская школа. В некоторых странах такого понятия вообще нет (как в Англии или Голландии) – в сельской местности живут вполне обеспеченные люди. В Англии может быть деревня, откуда люди ездят работать в город, а сельское хозяйство ограничивается одним фермером. Хотя при этом определённый сельский уклад жизни сохраняется. Но учебные программы такие же, как в городе. А, например, в Норвегии сельская школа есть, и до сих пор одним из перспективных условий её развития выступает так называемая народная школа.

В мире накоплен большой опыт, который просто интересен любой школе. А есть вещи, которые в особенности близки сельским педагогам. Например, система Френе, которая в сельской школе и рождалась. Или так называемые программы «комьюнити-эдьюкэйшн», которые развиваются в 80 странах мира – о взаимодействии школы и среды.

Дружба сельской и городской школы. Почти всё, что сегодня заведено в школах «сверху», разработано в расчёте на школу городскую. Многое сельской школе нужно компенсировать. Это связано и с узостью круга общения, и с труднодоступностью многих областей науки, техники, культуры… В то же время в сельской школе есть нечто (природа, открытость, особый стиль сельскохозяйственного труда, теснота уклада отношений), чего не хватает в городской школе. Взаимообмен поэтому возможен и необходим.

Лагеря на природе для городских. Летние и зимние школы. Обмен классами. Погружение в опыт известных школ. Семинары. Путешествия. Каковы ещё возможные формы сотрудничества?

Выпускники во все стороны. «Ужасно, дети из сельских школ не могут поступить в вузы и уехать в город»; «ужасно, дети выучиваются, уезжают в город и в село не возвращаются». Мы предложили бы смотреть на вещи спокойней: кто-то уезжает, кто-то остаётся. И то, и другое по-своему нормально. Огорчать-то должно другое: когда оставшиеся живут в тоске, что не могут уехать – а уехавшие стараются побыстрей забыть о своей деревне.

Нет ли в подобных ситуациях и вины школы?

До революции всякое порядочное учреждение, даже сельские трёхклассные училища, выпускали к своим юбилеям книги о судьбах своих выпускников. Так ли следят за выпускниками теперь? Существовали до революции общества воспомоществования выпускникам такого-то образовательного учреждения. Кроме всего прочего, они служили и клубом общения, и средством связи со школой.

Школе нужны и ученики, и выпускники. От выпускников хорошо узнать их мнение о целях образования. Что им теперь нужно, не нужно в жизни. Их теперешнее отношение к школе.

Беженцы и вынужденные переселенцы. Сегодня во многих сёлах живут семьи переселенцев… Кто они? Лишняя нагрузка для деревни? Или свежий ресурс энергии и интеллекта? Среди них немало прекрасных специалистов, людей с высшим образованием. Как интегрировать эти семьи в сельский социум? А вдруг иногда и не нужно интегрировать?..

Сети экспериментальных школ. Общественно-педагогическое движение 1980-х – 90-х годов породило авторские и инновационные школы, экспериментальные площадки. Различные их сети и сообщества охватывают сегодня сотни нестандартно работающих педагогических коллективов, обеспечивая официальную и общественную поддержку, а изредка и материальные стимулы дальнейшего развития. Хотелось бы, чтобы неординарно работающие сельские школы всегда находили себе собеседников и соратников.

Школа без колхоза. Появляются новые хозяева, колхоз перестаёт быть единственным, а порой и главным. У школы исчезает бывший определённый ответственный опекун. А когда в селе много хозяев, то все кивают друг на друга, до тебя никому нет дела, и приходится выкарабкиваться самим. Как? Может ли эта новая ситуация быть обращена на пользу образования?

Как относиться к старым хозяевам деревни, там, где они остались? И к новым – встречаются случаи просто покупки целых деревень, кому в этом случае принадлежит школа и на кого ей ориентироваться? На что ориентировать сельских ребят: на остовы колхозных дворов, сильно прореженные правительством ряды фермеров, или на собственное подворье, которое воцарилось в России повсеместно, для всех слоёв населения и, кажется, надолго? В связи с этим, не достать ли из-под сукна опыт образцовых, демонстрационных учебных полей и огородов С.Т. Шацкого?

Школа-хозяйство. В условиях вроде бы государственного образования, оказывается, есть школы, которые сами себя содержат, сами зарабатывают на жизнь, не только руками, но и головой.

Слышал про школу, которая устраивает своих выпускников на работу в собственное хозяйство – больше им работать негде. Верной ли дорогой идём, товарищи, учитывая, что 100 лет назад классики педагогики заявляли: школы-хозяйства это ошибочная идея, педагогический архаизм? А что, спросим, говорит нам по этому поводу современная мысль, модернизация и реструктуризация, компьютеризация и интернетизация?

Пришкольный участок. Вряд ли надо превращать школу в придаток хозяйства. Но в то же время, и в двадцатые годы, и раньше учебно-опытное поле школы было полигоном для новых сортов, передовых форм хозяйствования местного населения. Не может ли школа поучаствовать в этом деле сейчас? В Бурятии в одно село приехали американцы с программой «Юный фермер» и начали сажать половинки картофеля. Учителя удивились. И вдруг сравнили эффективность этого и обычного посева. Оказалось, половинками эффективней. А потом и всё село стало использовать.

…И вообще о трудовом воспитании. Когда-то в Академии педнаук существовал институт, который сотрудники называли между собой ТОПОР. Не только из-за аббревиатуры (трудовое обучение и профессиональная ориентация), сама эта тема в советской педагогике чем-то напоминала данное орудие.

И всё же первая ученическая производственная бригада, возникшая в пору «оттепели» в ставропольской станице Григорополисская, была живая, разумно «соединяла обучение школьников с производительным трудом» (как тогда говорили). То, что это в принципе соединимо и может положительно влиять друг на друга, могу подтвердить лично – в те годы я изучал ученические бригады и даже писал о них. Один материал назывался в духе времени – «Пятёрка за труд», и у бригады «Школьник» она была заслуженной: в Варденисском районе Армении дети убирали на комбайнах «Нива» крутые горные поля лучше взрослых; социальный успех менял школьные отношения, ребята начинали лучше учиться, занимались рационализаторством и прочее. А в сибирском посёлке Улу-Юл, было замечательное школьное лесничество – ученики вместе с директором школы Василием Николаевичем Куровским сажали и выращивали столько кедров, сколько губил местный леспромхоз. Школьный бор напоминал огромный, выстроенный амфитеатром хор: трёхлетки, четырёхлетки, год за годом, густыми уходящими рядами, до двадцатипятилетних деревьев, верхушки которых виднелись на горизонте. Теперь им почти полвека (а вообще, кедр живёт 300 лет).

В советское время всё было понятно. Много детей калечили, но был и неглупый опыт. И первых ученических бригад, и школьных лесничеств и т. д. А с другой стороны, нужен ведь не только сельскохозяйственный труд. Надо вернуться к теме и посмотреть на неё с современных позиций.

Труд не должен быть примитивным. Трудовое воспитание должно быть красиво – быть одновременно и эстетическим. Или, как это ни тривиально – нравственным? Наверное, именно в том драматическом смысле, о котором говорил Сухомлинский: «Это очень сложная, тонкая и нежная вещь – детское желание трудиться. Оно возникает тогда, когда в детской душе засела мысль: так не должно быть! Как это важно, чтобы в детские годы ребёнок не мог спокойно заснуть от мысли о том, что если он, маленький человек, будет бездеятельным, то родная земля станет ещё беднее!..»

Фонды и программы. Куда, про что и как писать заявки на гранты? Сегодня существует немало фондов, которые поддерживают перспективные образовательные программы и проекты. Проблема сельских школ не в том, что их никто не готов поддержать, а в том, что они не знают путей и лазеек в фонды, им не хватает умения оформлять проекты и добиваться своего гранта.

Чья сельская школа?

Раньше сельские школы были разные. Были министерские, земские, церковные, содержащиеся на средства общины… Но в любом случае, у сельского общества были определённые права и возможности в управлении школой. Чисто ведомственная сельская школа – нонсенс. Но каковы могут быть сегодня пути, механизмы преодоления отчуждённости?

Понятно, что формальное сельское общество – «сельский сход» – в основном пассивен. Но вдруг возможно сообщество активных сельских жителей? А попечительский совет? И как можно сотрудничать с уже чуть разбогатевшими фермерами? Особенно, если они готовы махнуть рукой на школу в селе: им проще возить своего ребёнка в городскую. А могут ли быть включены в судьбу сельской школы горожане? Хотя бы те же выпускники.

У нас примитивный принцип – кто платит, тот заказывает музыку. А в мире существуют совершенно разные модели взаимосвязи финансирования и управления школой. Например, в Германии платит государство, и старается контролировать конечные результаты. В США с давних пор дело управления школой взяли на себя общины, а дело школьного законодательства передано в штаты. Федеральная власть, по сути, только поддерживает перспективные проекты силами общегосударственных фондов.

В Голландии механизм довольно сложный: государство платит, общество (например, фермерская ассоциация) нанимает учителей, учителя разрабатывают программы и пишут учебники, а наука помогает им это делать хорошо. Никто не имеет монополии, и всё вертится.

Только в России государство старается не платить, а музыку заказывать. А ведь до революции существовало 25 разных моделей финансовой организации школы, различных структур и источников финансирования.

Так чья школа?

Детские сады. Сады по сёлам закрылись. Всем стало плохо. В последние годы то там, то здесь сады начали восстанавливать – оказалось, что на селе это сделать гораздо легче, чем в городе. Детей в школах стало меньше, освободить крыло под детский сад – не проблема. И вот коммунальные услуги (половина себестоимости ребёнка в саду) сэкономлены. Вроде бы теперь достаточно выбить зарплату воспитателям. А родительская плата за детский сад обычно как раз соответствовала стоимости питания. И если брать её продуктами – то почти все проблемы решены. Но тут возникает СЭС…

Что происходит с деревней? Социальные, демографические, культурные, хозяйственные процессы… В своё время академик Татьяна Ивановна Заславская провела исследование, в котором вывела несколько типов деревень. Инерционные (даже порой большие), неподвижные, деградирующие. Маленькие, но динамичные, развивающиеся. Но был ещё промежуточный класс деревень, которые имели равные шансы на жизнь и смерть. И от кого зависит – умрёт или выживет деревня?

Сценарий успеха деревни. Только крушить удаётся легко и быстро. А достойные перемены в образовании – дело медленное. И на селе любые хорошие перемены – медленные. А в сельской школе, получается – медленные в квадрате. И всё же, если долго идти, когда-нибудь…