Текст книги "Цицерон. Между Сциллой и Харибдой"

Глава шестая. Триумвиры

Два счастливых дня Помпея Великого

Гней Помпей отправился в Азию с намерением окончательно сокрушить Митридата, армию которого за двадцать лет не смогли одолеть прославленные военачальники Корнелий Сулла и Лициний Лукулл. Причины лежали на поверхности – сытое общество свободных римских граждан не желало нести бремя войн и походных лагерей. Обязательная повинность продолжала существовать, но она уже применялась в случае недобора наёмников. А что это была за категория воинов? Сюда шли в основном неудачники, не нашедшие себя в сельских трудах или в городе. Вместо служения отечеству молодежь предпочитала совершенно иное – удовольствия и развлечения. Военное ремесло постепенно становилось уделом тех, кто нуждался в гарантированном жалованье и продвижении на военной службе. Огромным стимулом являлись определенная законами доля в военной добыче и контрибуциях, подарки от командиров за храбрость. Отсюда пополнение новобранцами шло неорганизованно, численность армии катастрофически уменьшалась. Приходилось удерживать в строю на годы римских ветеранов как элиту, а набирать основной состав у союзников и даже в недавно покорённых Римом областях.

После ряда побед Гнея Помпея в Малой Азии Митридат запросил мира, не скрывая намерения пережить неудачи, накопить новые силы и продолжить войну за территории. Римский главнокомандующий отказался и вскоре в ночном бою разгромил лагерь царя, после чего тот с жалкими остатками армии добирался горными тропами Кавказа на Киммерийский полуостров (Крым). Здесь Митридат застал врасплох собственного сына, Махара, выказавшего мятежное неподчинение отцу, принудил к самоубийству.

Преследуя Митридата, Помпей неожиданно узнал о сокровищах беглеца, припрятанных в потайных местах. Об этом поведал евнух, захваченный вместе с гаремом в брошенном царском обозе. В одной из тайных крепостей Митридата в кавказских горах римские воины обнаружили одну из тайных царских сокровищниц с несколькими тысячами столовой посуды, инкрустированной золотом, драгоценными чашами из оникса, вазами и ритуальными сосудами, пиршественными ложами и позолоченным оружием, тканными золотом царскими одеждами; были там и несколько парадных тронов. В другом укромном месте нашлась «библиотека» понтийского царя с редкими книгам, личными письмами и записями государственных тайн. Великое изумление вызвали свитки с личными записями Митридата по изготовлению секретных ядов, противоядий «любовных настоев». Все это бесценное богатство стало законной добычей Гая Помпея.

На Киммерийском полуострове Митридат спешно возрождал былую мощь войска, готовился к решительному сражению с Помпеем. Набирал пополнение из жителей подвластных городов и рабов, обещая свободу. Раздал много оружия и военных устройств, «не щадя ни лесу, ни рабочих быков для изготовления тетив из их жил, и на всех наложил налоги, даже на немощных». Но его опять настигло предательство: любимый сын Фарнак пошёл на сговор с римлянами. Отец остался без поддержки войска и добровольно принял смерть. Испил чашу с ядом, а когда яд не подействовал, попросил единственного раба, который не оставил его до смертного часа, убить царским мечом.

Закончил жизненный путь злейший враг Рима, свободолюбивый семидесятилетний царь Понта Митридат VI. Соотечественники звали его Великим Евпатором, рождённым, как новый бог, под свет кометы, чудом избежавший смерти от молнии в младенчестве и от козней врагов в детстве. Он возмужал в горах, сражаясь с дикими зверями, в войне изощрённый, славный доблестью, а подчас и воинским счастьем, великий духом, вождь в замыслах, воин в бою, в ненависти к римлянам.

Фарнак, завернув остывшее тело отца в просоленные ткани, отослал его Помпею как доказательство своего подчинения воле Рима. Но Помпея не зря называли Великим: он приказал захоронить тело в царской усыпальнице у Синопа на Понте. Фарнака, сына Митридата, назвал верным своим «вечным другом и союзником Рима», в благодарность посадил на царство в Боспоре

* * *

В Риме известие о смерти Митридата встретили с огромным воодушевлением и радостью. На улицах городов Италии не было человека, кто бы не прославлял Гнея Помпея. Гай Цезарь поспешил добиться в Сенате постановления об оказании ему торжественных почестей. Цицерон ожидал встречи с другом Помпеем в надежде создать обещанный «Союз оратора и воина». Но все понимали, что победитель Митридата не захочет оставаться в политике на второстепенных ролях. А если так, последует повторение диктатуры Суллы, способное разрушить веками устоявшийся государственный строй. Многих сенаторов беспокоили такие мысли, но только не Марка Красса и Юлия Цезаря. Они имели свои виды на Помпея Великого.

Но верховный главнокомандующий не спешил с возвращением в Рим. Его устраивало положение полноправного правителя Понта и Малой Азии. На войне он безмерно обогащался грабежами, контрибуциями и поборами народов, с каждым днём становился ещё богаче, могущественнее среди римской знати. Взращённый войной, он отвык от гражданского общества, с его назойливой демократией и вульгарной демагогией. Он получал от интригана и неудачника Красса и любимца римской толпы Цезаря намёки «на крепкую дружбу», но связывать с ними собственное будущее не желал. В интригах и заговорах Гней Помпей чувствовал себя неуверенно, а в политике – несообразительным. О Марке Цицероне полководец был лучшего мнения, но давал понять, чтобы на его помощь не рассчитывал. А вот на войне Помпей рассчитывал только на себя и свои легионы.

Имелась ещё причина, по которой прославленный победитель Митридата не спешил домой, к семье. Ему передали сплетню о любовной связи супруги Муции, от которой имел троих детей, с Цезарем. Дочь консула, оставшись вдовой, вышла замуж за Гнея Помпея, тоже недавно овдовевшего. С первых лет совместной жизни он замечал за ней «склонность к свободному образу жизни», хотел развестись, но каждый раз останавливала любовь к детям и нежелание скандального бракоразводного процесса.

Помпей не ожидал от Цезаря предательского удара, ведь он совсем недавно клялся в дружбе, хотя знал за ним черту делать карьеру через влиятельных матрон. От чар этого молодого аристократа уже пострадала Постумия, супруга Сервия Сульпиция, затем Лоллия, супруга Авла Габиния, а ещё Тертулла, супруга Красса. А теперь ещё и Муция Терция – молодая супруга самого Гнея Помпея! В последнем случае Помпей предполагал, что Цезарь не столько увлекался знатными женщинами, сколько тешил себя намерением унизить более успешного полководца. В итоге народный герой и победитель Митридата скрепя сердце послал своей Муции уведомление о разводе, после чего ушёл с армией в Сирию, где на «законных» римских территориях одно за другим стали появляться княжества, желавшие жить богато и счастливо без римского «покровительства».

Умело используя межрелигиозные распри и дворцовые заговоры, римский полководец положил конец беспорядкам, сделав сирийскую провинцию верной Риму. В местечковых сражениях с непокорными племенами римская армия прошлась по Финикии и Палестине, пока не встретила отчаянное сопротивление жителей Иерусалима. Многодневная осада ничего не давала; нашёлся предатель, тайно открывший ночью городские ворота.

Оставшиеся в живых защитники укрылись за высокими стенами храма своего Бога на высоком холме и с отчаянной храбростью отражали неоднократные вражеские нападения. Римляне долго бы ещё добивались города, но однажды Помпея надоумили обратить внимание на тот факт, что каждые семь дней осаждённые оставляли стены, не выставляя даже караульных. Оказывается, суббота – священный для иудеев день, когда они воздерживаются от всякой работы и даже, невзирая на опасность потерять свои жизни, откладывают оружие и молятся своему единственному Богу. Помпей быстро сообразил выгоду для себя и приказал возводить осадные башни на высоту стен храма, после чего римляне произвели приступ города. Иерусалим пал, началась ужасная резня жителей…

В храме, куда Бог запрещал входить неверным, тем более в обуви, Помпей пожелал увидеть иудейские святыни. Хотел понять, что с такой яростью защищали жители города, умирая без сожаления. Представлял себе золотую в драгоценностях статую или картину, изображавшую божество, а увидел странный семисвечник, к которому иудеи имели особое почтение, да ещё золотой стол. Удивился огромному хранилищу благовоний для божественных церемоний. Удовлетворив любопытство, полководец распорядился отправить иудейские ценности в Рим; обнаруженные в кладовых богатства раздал своим воинам. Услышав его распоряжения, первосвященник храма, сопровождавший Помпея по храму, «одним словом убедил его не совершать святотатства. Пораженный истинной верой, варвар оставил храм, не тронув священные дары, затем и Иерусалим…»

Римская армия действительно оставила Иерусалим по приказу Помпея неразграбленным, но его жители выплатили полководцу огромную военную подать.

Закончив умиротворение Сирии, армия Помпея проследовала в Иудею и Палестину, затем вернулась в Италию на кораблях. Воины были довольны походами – каждый получил по шесть тысяч сестерциев, а центурионы и трибуны – втрое больше. Победитель Митридата по пути высадился в Брундизии, где задержался, давая сенаторам в Риме возможность хорошо подумать, какие почести ему ещё оказать помимо третьего в его военной карьере триумфа.

Не придя ни к какому решению, сенаторы перессорились, но Помпей не стал противопоставлять себя им, что показалось всем удивительно в такой ситуации: не ставя Риму условий, он добровольно распустил армию и как обычный гражданин направился в имение под Римом. А если бы пожелал, войдя с армией в Рим, заставил бы Сенат подчиниться его воле. Как показали дальнейшие события, Помпей допустил непозволительную слабость, проявив или слабоволие, или до сих пор не определился в предпочтениях на власть.

Только через год, оценив поступок Помпея, Сенат позволил ему пройти по Риму в триумфе.

* * *

Шествие проходило по знаменитой дороге Аппия Клавдия. Впереди несли доски с наименованиями стран, покорённых Помпеем. Перечислено было всё – Понт и Армения, Каппадокия и Пафлагония, Мидия и Колхида, Иберия и Албания, Сирия и Киликия, Месопотамия и Финикия, Палестина, Иудея и Аравия. Несли доски с текстами, что римскому полководцу пришлось штурмовать тысячу крепостей, завоевать девятьсот городов, потопить восемьсот кораблей и основать сорок новых римских поселений. На особых золочёных щитах виднелись надписи с деяниями Помпея и выгодой, какую они принёсли Риму. За войну с Митридатом казна обогатилась на двадцать тысяч талантов.

Проходила нескончаемая вереница колесниц с вражескими доспехами, шлемами, отрубленными носами пиратских кораблей – рострами; шли мулы, гружённые сокровищами Митридата. Рабы несли на плечах драгоценные вещи: столы, постели царей, сосуды из золота с драгоценными камнями, золотые статуи богов и царей покорённых государств. Римляне увидели серебряный бюст Помпея, украшенный драгоценными камнями, исполненный искусным восточным мастером. На повозках везли диковинные цветы и растения, среди которых выделялись чёрные стволы ценного эбенового дерева. Триумфатор, одетый в греческую тогу и боевые доспехи Александра Великого, ехал на украшенной жемчугом колеснице в сопровождении внушительной свиты празднично одетых конных и пеших римских легатов и трибунов.

На следующий день по Риму провели в оковах пленных из всех стран, куда Рим распространил свою власть. В толпе шли князья и вожди, сын царя Армении Тиграна и сыновья Митридата, сирийские цари с сыновьями и дочерьми. Следом рабы несли картины с изображениями выигранных Помпеем сражений.

За торжественным проходом военной добычи с изумлением и восторгом следили тысячи римлян, терпеливо переносивших жару, пыль и тесноту. Они без устали радостно приветствовали любимого полководца восторженными криками и аплодисментами.

По завершении, казалось, нескончаемого шествия триумфатор сошёл с колесницы, снял доспехи Александра и как обычный гражданин прошёл в родительский дом. Римляне оценили криками и аплодисментами поступок Гнея Помпея, скромного гражданина и великого полководца.

Красочный спектакль сменился тишиной и покоем. Мусорщики приступили к уборке города. Через несколько дней римляне уже забыли, что видели и чему радовались. Другие заботы и события оттеснили триумф Помпея в прошлое…

Значительная часть сенаторов, как не доверяли Помпею, так, остались при своём мнении. В Сенате наметился раскол, усилилось недовольство всадников, к коим принадлежал и Марк Цицерон, законотворческой деятельностью некоторых сенаторов. Каждая сторона по-своему понимала роль и значение сильной власти. Всё меньше политиков осуждали недавний заговор Катилины, жаловались на слабость власти, что не зря тревожило Марка Цицерона.

В этой мудрёной ситуации Цицерон всё-таки добился давно ожидаемой поддержки Помпея, приняв продвижение скандально известного законопроекта о земле. Предлагалось, чтобы желающие приобрести свободную государственную землю в собственность платили не полную цену и не единовременно, а в рассрочку до пяти лет. Главным в предложении Помпея было то, что на эти цели расходовались бы средства «с доходов и податей, поступающих гражданам от провинций, завоёванных Помпеем в последней войне».

Цицерон выступил в защиту законопроекта с присущей ему ораторской энергией. Но часть сенаторов и даже обычно поддерживающий его Катон сопротивлялись. Не желая обострять отношения с Сенатом, Помпей отозвал проблемный законопроект, оставив Марка Цицерона в глупейшем положении.

Время действовать

Судебный процесс по делу Публия Клодия показал очевидность подкупа присяжных заседателей. Катон предложил коллегам в Сенате начать расследование, но патриции и всадники разошлись в подборе членов комиссии. Произошёл раскол по политическим мотивам – комиссию отвергли. Ситуация усложнилась, когда после неудачи с законопроектом о земле Помпей покинул сенатскую партию. Неожиданно для многих политиков он сблизился с Крассом и Цезарем, главными противниками Сената, в котором ведущая роль отведена аристократам.

В поисках надёжных политических связей Помпей, расставшись с Муцией, предложил Катону выдать за него замуж одну из опекаемых им племянниц. Другую племянницу просил для своего старшего сына, Гнея. Катон отказал женихам, сославшись на слишком юный возраст родственниц. Цезарь, используя выгодный для него момент, поспешил закрепить с сорокашестилетним Помпеем родственный союз, выдав замуж дочь Юлию несмотря на то, что она была давно обручена с Сервилием Цепионом и «между ними царила настоящая, глубокая любовь». «Взамен» Цепиону обещали дочь Помпея, также обручённую с сыном Корнелия Суллы, Фавстом. Сам Цезарь, прогнав неверную жену, женился на Кальпурнии, дочери Пизона, которая была в два раза младше мужа.

* * *

В год консульства Марка Цицерона Цезарь возвратился из Испании, где управлял провинцией. Он рассчитался с кредиторами по всем долговым обязательствам, которых до предела набрался до отъезда. Подходил срок очередных консульских выборов на следующий год, он выставлял свою кандидатуру. Сенат, почувствовав опасность с его стороны, среагировал и выдвинул Марка Бибула, с которым у Цезаря сложились далеко не дружеские отношения. Оба прошли выборы, потеснив других соперников, причём кандидаты едва ли негласно покупали голоса продажного плебса, не опасаясь наказания.

После выборов Цезарь предложил Цицерону и Катону объединить усилия, чтобы «поставить неуправляемых сенаторов на колени». Катон отказался от любого содействия Цезарю, заявив, что в Риме нет ни одного достойного политика, которому бы он без сомнений доверил верховную власть. А любое объединение противоборствующих политиков приведёт к гражданской войне, развалу римского государства и затем к монархии, деспотии одного вождя.

Марк Цицерон, услышав предложение Юлия Цезаря, засомневался. Он привычно терялся, когда ему приходилось что-то решать без промедления или, ещё хуже, рисковать. Его подводило обострённое чувство справедливости, опасное для зрелого политика. Не хватало решимости, позволяющей государственному деятелю в чрезвычайной ситуации брать на себя ответственность. В то же время Марк ясно видел полезную и дурную сторону существующих партий – примкнув к одной, он будет вынужден противоборствовать с остальными. Да и в любой партии ему остаётся не лидировать, а подчиняться. А если вообще не принимать ничью сторону, надлежит быть уверенным в себе, обладать решимостью, отвагой и энергией, чтобы ни от кого не зависеть.

В Риме объявился Помпоний Аттик. Он временно оставил дела в Греции и первым делом навестил друга. Услышав о предложении Цезаря, неожиданно обрадовался:

– Чего медлишь, Марк? Ты нуждаешься в поддержке сильных личностей, таких как Помпей и Цезарь. И тому и другому нужен оратор, искусно владеющий речью, способный словом сразить любого политического противника, как мечом. Они – военачальники, умеющие только воевать с врагами Рима и разрушать чуждые им города, они так далеки от твоих забот о республике, Марк. Но при поддержке Цезаря ты сохранишь себя и республику. Так что послужи ей пока таким образом.

– Я стал сомневаться в своих силах, Аттик, – нехотя проронил Марк. – Рим не Афины, а я не Демосфен, который лишь призывами увлёк Грецию на борьбу с Македонией. Не ораторы сегодня правят народом, их заменили деньги и происки кандидатов на выборах, а при обсуждении законов – тайная и страшная власть грязных политиков. Любая партия, проигравшая выборы, взывает к справедливости; но, как только побеждает, легко позволяет себе то, за что строго осуждала своих врагов. Виноват Сулла прежде всего, приучивший римлян к тому, что власть возвышается и низвергается преимущественно благодаря стараниям военных. Вот и я уверен, что Цезарь не зря рвётся к власти, и деньги ему на это даёт Красс, и у Помпея та же цель.

От огорчения у Марка сдавило в горле. Справившись, он вяло продолжил:

– Ты предлагаешь мне спасать отечество, а сам толкаешь на союз с хищниками, думающими о личной выгоде. Чем грустнее настоящее и чем грознее видится мне будущее, тем чаще сожалею о славном прошлом Рима.

– Марк, дорогой, твоё красноречие всесильно. Ведь ты обращаешься к разуму людей, убеждаешь логикой. У тебя всё получится!

– О нет! Моё слово перестало господствовать над людьми, и моё красноречие уже не влияет на ход событий.

* * *

После памятного разговора с Аттиком Марк так и не дерзнул на содружество с Цезарем. Состояние неопределённости вызвало хандру, он потерял веру в себя, а за поддержкой обращался, как всегда, в письмах к Аттику: «… Я покинут всеми, и нахожу утешение в обществе Туллиолы и сыночка Марка…

…Вокруг меня показная дружба, словно покрытая слоем позолоты. Она дает определённый блеск на Форуме, но дома от неё нет радости…

…Когда утром мой дом переполнен людьми, когда я затем спускаюсь на Форум, окружённый толпой друзей, во всей этой толпе я не могу найти ни одной души, с кем мог бы запросто пошутить или вместе повздыхать…»

Цезарь, не дождавшись ответа Цицерона, вновь сообщил ему о своём намерении объединить единомышленников и стать лидером, успокаивая Марка, что его замысел не навредит республике, а наоборот, спасёт Рим от гражданской войны. «Сейчас я в мучительных сомнениях, – писал Цезарь, – мне нужен совет. Единственный, кто даст совет, это Цицерон». И далее следовали лестные оценки оратора Цицерона.

Письмо ввергло Марка в панические сомнения, тревогу. С одной стороны, лесть Цезаря доставила удовольствие, с другой – он опасался, что тот использует его и откажется. Но если Марк примет предложение, за этим последуют почёт, слава и уважаемая старость…

Проведя несколько дней в глубоких раздумьях, Марк решительно отверг протянутую руку Цезаря. Оставалось ждать – то ли благоприятной погоды, то ли сногсшибательной бури. Но дождался вместе со всеми чудовищного урагана, обрушившегося на Рим…

* * *

До вступления в консульскую должность Цезарь заявил о намерении возродить полузабытый проект аграрного закона, предложенный тогда трибуном Сервилием Руллом и не прошедший «по вине» Цицерона. Теперь избранный консул Гай Юлий Цезарь в первый же день предложил Сенату принять его закон. Недовольный этим Катон применил обструкцию – обычный приём помешать обсуждению законопроекта и сорвать голосование, когда сенатор из оппозиции безостановочно произносит речь порой на любую тему, лишь бы не уступить ростры оратору от соперника. Цезарь, понимая, что до конца заседания Катон не остановится и тогда не удастся подойти к процедуре голосования, на правах председателя неожиданно прервал заседание и приказал своим ликторам… арестовать Катона, невзирая на обладание неприкосновенностью сенатора, и сопроводить в тюрьму как нарушителя законного порядка.

Ликторы грубо стащили сенатора с ростр, не обращая внимания на его сопротивление и гневные выкрики из зала. А Катон говорил и говорил своё, продолжая обструкцию. Сенаторы, недовольные происходящим, бурно запротестовали, затем, увидев, как их коллегу поволокли из зала, в порыве последовали за ним.

Народ увидел странное зрелище: из Сената с угрожающим молчанием вышла толпа. Сенаторы с озабоченными лицами окружали Катона, арестованного консулом Цезарем. Удивившись непривычному состоянию любимца, народ преградил дорогу, требуя от ликторов освободить арестованного. Катон, увидев перед собой слушателей, с привычной для него страстью заговорил о произволе Гая Цезаря. Всякую толпу можно запросто увлечь словами о беззаконии со стороны власти. Люди услышали, что Катон опасается за республику, за народовластие, то есть страдает за них, а когда к власти приходят такие, как Цезарь, не миновать беды…

На Форуме толпа начала волноваться, послышался глухой недовольный ропот… А Катон не умолкал…

Раздосадованный Цезарь уже не был рад тому, что совершил. Но по закону отменить распоряжение консула имел право только народный трибун. Цезарь попросил одного из трибунов, следившего за регламентом в Сенате, освободить от ареста Катона. Но пригрозил сенаторам, что за поддержкой законопроекта обратится к народу.

Через несколько дней консул созвал Народное собрание, взошёл на Ростры вместе с Гнеем Помпеем и Марком Крассом. Когда удивлённый Форум умолк, объявил уверенным голосом:

– Римляне, вы желаете получить закон, который даст вашим семьям благополучие?

В ответ послышались одобрительные возгласы и аплодисменты.

– Римляне, этого закона боятся богачи, засевшие в Сенате! Вы поддержите меня, если придётся добиваться принятия его силой? Я буду с вами! Я возьму в руки не только щит, но и меч!

Римляне с воодушевлением слушали консула. А как иначе, если он обещал бесплатную раздачу государственной земли – всем поровну! Римский народ забыл, что теряет силу, когда ставит себя в зависимость от подачек правителя. Но правители тоже себя губят, когда используют толпу ради тщеславия и власти, потому что толпа делается уверенной и дерзкой, ибо ей кажется, что в её власти что угодно дать и что угодно отнять…

Второй консул, Бибул, зять Катона, поспешил на Форум, чтобы предостеречь Гая Цезаря от беззакония. Он крикнул народу, что гаруспики, наблюдавшие за полётом священных птиц, видели неблагоприятные знамения. Это ли не грозное предупреждение об опасных последствиях закона Цезаря? На Бибула и его ликторов набросились неизвестные люди с дубинами и короткими мечами. Находившиеся рядом с Бибулом, включая трибунов, были ранены; Бибула успели защитить, хотя на голову вывалили корзину с навозом. Консул, устояв перед угрозами, обнажил шею и крикнул, с ненавистью глядя на Цезаря:

– Я не могу убедить Цезаря поступать по закону, но смертью своей навлеку на него тяжкий грех и преступление!

Друзья Бибула вовремя подхватили его, прикрыв собой, отвели в расположенный поблизости храм Юпитера. Объявившийся вдруг Катон метнулся в гущу толпы и стал произносить речь. К нему бросились сторонники Цезаря, схватили за руки, подняли и вынесли с Форума. Через некоторое время Катон снова вернулся и занял ораторское место, откуда выкрикивал угрозы Цезарю до тех пор, пока враги не подняли его на руки и не вынесли с Форума…

Катон опять появился на том же месте, от людей Цезаря в него полетели камни и дротики. Стоявшие рядом получили ранения, они постарались покинуть Форум. Последним с опустевшей площади медленным шагом уходил Катон, с высоко поднятой головой, призывая римлян в свидетели…

После всего случившегося скандальный проект Цезаря, творившего беззаконие, всё-таки приняли. Попытка Бибула на следующий день при поддержке части сенаторов объявить закон недействительным результата не дала.

Вскоре Цицерон уловил смену настроений в римском обществе. Сенат вступил в противостояние сразу с тремя лидерами – Помпеем, Цезарем и Крассом, которые договорились между собой править Римом посредством тройственного союза – триумвирата, нарушившего привычный образ жизни Римской республики. Но никто не мог даже представить себе, какие тучи сгущаются над Римом…

* * *

Дикое происшествие на Форуме не прошло для римлян без последствий. Вооружённые люди Гая Цезаря, незаконно набранные из разбойников, гладиаторов и люмпен-пролетариев, «следили за порядком» в городе. Сенаторы остерегались выходить на улицу, встречаться на заседаниях, принимать какие-либо решения. Главный их правозащитник, консул Бибул, пренебрегая данной ему властью, не предпринимал мер. Он сам без охраны не рисковал выйти из дома.

Так продолжалось до тех пор, пока Цезарь не призвал сенаторов на чрезвычайное заседание. Обязал всех быть, разослав со скороходами записки, но, когда явился в Сенат, обнаружил пустой зал. На скамье заметил лишь убелённого сединой сенатора и спросил с удивлением:

– Где же остальные?

– Они боятся.

– А ты?

– Моя старость освобождает меня от страха, – невозмутимо ответил сенатор.

Консул предвидел сопротивление, он вновь послал приглашения сенаторам, пригрозив на этот раз уголовным делом «за вред, нанесённый республике». А когда заседание всё же состоялось, предложил всем дать клятву, что каждому по душе новый закон о земле. Испуганным сенаторам пришлось уступить Цезарю, и они совершили клятву – все, кроме Катона. Его умоляли уступить Цезарю, но сенатор отказался. Когда стало ясно, что от разъярённого неповиновением Цезаря добра не жди, вмешался Цицерон. Подошёл к другу и тихо спросил:

– Неужели Катон добровольно примет смерть в то время, когда он понадобится республике? Мало того, сейчас Катон, как никогда, нужен Цицерону, которому угрожает смертельная опасность, и спасёт его только Катон!

Сенатор не устоял против такого довода. А Цезарь, не останавливаясь на достигнутом успехе, предложил составить «земельную комиссию» из двадцати своих приближённых людей, поручив руководство коллегии из пяти человек с участием Помпея и Красса. Сам Цезарь отказался в неё войти, но приглашал Марка Цицерона, но тот отказался.

Подкупив народ земельным законом, Цезарь использовал этот самый народ в собственных интересах. Бесплатно наделяя граждан государственной землей по своему усмотрению, консул видел себя вождём римской нации. Предпочтение отдавалось отцам семейств, имеющих трёх и более детей – таковых оказалось более двадцати тысяч граждан. Были ещё ветераны, увечные и раненые, больные, дети-сироты из семей воинов. Единственным условием владения земельными наделами по этому закону являлся запрет отчуждать их в течение двадцати лет. Таким образом, не потратив ни единого сестерция из личного состояния, Цезарь в одночасье заполучил огромное число приверженцев для исполнения его личных далеко идущих замыслов.

* * *

В ближайшее время Цезарь внёс ещё два законопроекта, которые, минуя Сенат, прошли голосованием непосредственно в Народном собрании. По первому из них претендент на египетский престол Птолемей Авлет провозглашался «царём Египта, союзником и другом римского народа». Римский народ не узнал, что «союзник» передал шесть тысяч талантов Цезарю, часть из которых получил Помпей. По второму закону на треть снижались обязательные платежи откупщиков государственных налогов в казну, что было сделано в угоду ещё одному члену триумвирата – Крассу, и значительной части всадников, занимающихся сбором налогов и податей в провинциях.

Цезарь выполнил обязательство перед Помпеем: провел закон, утвердивший все распоряжения Помпея во время войны на Востоке, до сих пор отвергавшиеся Сенатом. Запротестовал один Лукулл, бывший полководец и ветеран войны с Митридатом, но Цезарь пригрозил ему судебным преследованием за тот период командования. Услышав, старик бросился Цезарю в ноги, запросил снисхождения его возрасту…

В Риме начали печально шутить, что всё происходит не «в консульство Цезаря и Бибула», а «в консульство Юлия и Цезаря».

Проделав подготовительную работу для укрепления своего влияния во власти, Цезарь подумал и о своём будущем. Для предстоящих консульских выборов предложил Кальпурния Пизона, своего «тестя», а из окружения Помпея – Авла Габиния. Катон с негодованием отвергал его кандидатуры, заявляя, что выдвижение во власть по родственному принципу оскорбляет демократию. Но на деле случилось так, как желал Цезарь.

К этому времени среди племён в римской провинции Трансальпийская Галлия усилились мятежные настроения. По инициативе Цезаря вождь германского племени свевов Ариовист признавался царём, союзником и другом римского народа. Сенат направил Цезаря ему в помощь, разрешив взять с собой три легиона. Заодно передавал в управление Цизальпинскую Галлию вместе с Иллирией на пять лет, «позволив присоединить также Нарбоннскую Галлию с правом набора ещё одного легиона». И опять далеко смотрящий вперёд сенатор Катон возражал в одиночестве, называя Сенат «покровителем нового тирана».

До конца консульского срока Цезарь провёл ещё один чрезвычайно важный законодательный акт, регулирующий провинциальное управление, которому Марк Цицерон мог только рукоплескать. Новый закон Цезаря содержал более ста пунктов, устанавливающих ряд запретов в деятельности римских наместников. Им запрещалось покидать свои провинции и вести вне их территории по своей инициативе военные действия. Строго регламентировались и ограничивались поставки продовольствия от местного населения для обеспечения пребывания наместников, членов семьи и свиты. Суровому преследованию и штрафам подвергался прямой и косвенный подкуп судей, ценные дарения и подношения должностным лицам, а также лжесвидетельство и ложное доносительство.