Текст книги "Поп ВДВ"

Первый прыжок. Белые купола на утреннем небе

Два месяца жесткой силовой подготовки и армейского распорядка подошли к финальному действу. Окрепшим и возмужавшим вчерашним школьникам предстояло главное испытание на мужество и выносливость: прыжки с парашютом.

Прапорщик Игорь Васильевич Пак, в местном комбинезоне и десантном шлеме стоял перед строем подтянутых курсантов:

– «Товарищи курсанты, я сделал все, что мог. Поделился с вами секретами начального военного мастерства. Дальше экзамен вы будете сдавать не мне, а небу. Если среди вас есть те, кто по какой – либо причине: морально или физически, не готов совершить прыжок с километровой высоты – прошу выйти из строя. Насильно десантниками не становятся, но предупреждаю: если вы настоящие мужики, а не «маменькины сынки», засуньте свой страх и сомнения в одно место и следуйте за мной в самолет».

Двое сомневающихся вышли из строя.

Прапорщик кивнул двум сержанта ВДВ, стоящим в сторонке:

– Этих «дрищей» отправьте к мамке. Не позорьте мне курс.

Отказников посадили в командирский уазик и повезли почему-то в сторону прогревающего двигатели самолета АН‑2.

На удивленные взгляды курсантов командир ответил:

– «По правилам ВДВ: сомневающиеся прыгают первыми!»

В строю раздался одобрительный смех…

Асолет АН‑2, дребезжа всем корпусом, упорно кружа, набирал нужную высоту. На отметке высотомера тысяча метров, загорелась сначала красная, а затем зеленая лампа.

– «Встать, к выходу по одному!» – инструктор занял место у выходной двери.

Курсанты поднялись со своих мест и, стараясь не смотреть друг другу в глаза, с напряженными лицами, побрели к выходу:

– «Готов? Пошел! Первый пошел!» – инструктор привычно направлял в открытую дверь очередного курсанта.

Глеб выпал из двери и полетел вдоль корпуса самолета со сморщенными от воздушного потока лицом. Ему было страшно, но тело, натренированное на земле до автоматизма, привычно выполняло мысленные команды:

– «Пять сот один, пять сот два, пять сот три: кольцо! Купол! Снять чекующую строку запасного парашюта…».

Где-то по бокам от него громко кричали команды другие курсанты. Внезапно стало тихо. Купол расправил крылья и курсанту показалось, что он неподвижно замер в небе. Внизу цветными лоскутами виднелась земля. На тонкой нитке шоссе можно было различить движущуюся точку – автомобиль.

Глеб залюбовался первым в жизни полетом. Словно откликаясь на настроение курсантов снизу до них донесся голос инструктора, усиленный мегафоном:

– «Гвардейцы десантники, держать колени согнутыми под углом! Не щелкать клювом! Встретимся на земле».

Будущие десантники падали в высокую траву, обожженную летним солнцем, гасили купола и сматывали в охапку. Сегодня они из мальчиков совершили прыжок во взрослую жизнь. Они не были еще солдатами, но детьми, прыгнув с головокружительной высоты и успешно коснувшись земли, они точно перестали быть…

Беседа в командирском блиндаже. Война закончится, что дальше?

Полевой командир Резван склонился над картой местности.

В дверь постучали и вошел Хамзат:

– «Салам, брат».

– «Салам, Хамзат».

Войнахи обнялись.

– «Над чем думаешь, командир?»

– «Да вот, хочу сделать вылазку, пополнить боекомплект, а заодно и запастись продовольствием. Скоро ударят морозы, выпадет густой снег. Передвигаться по горным тропам станет небезопасно».

– «А у меня для тебя хорошие новости, брат».

– «Новости, какие? Что-нибудь о моей семье, как они: все живы?»

– «Слава Аллаху, с твоей и моей семьей все хорошо. Вот – гость бросил на стол увесистый пакет с зелеными купюрами».

– «Что это?» – спросил Резван.

– «Помощь от наших спонсоров. Наши турецкие братья хотят, чтобы мы объявили священный джихад неверным по все территории Ичкерии».

– «Я воюю не за деньги, а за свою землю. И не для турецких спонсоров, а за будущее наших детей».

– «Ты что глупый? Война – это самый прибыльный бизнес. Где ты еще столько денег заработаешь: на базаре? Шашлыки пойдешь жарить? Пользуйся моментом, пока дают».

– «Я об этом и говорю: пока дают, а что дальше. Люди уже устали от войны. Вступают в местную милицию, сами охраняют свои аулы от бандитов всех мастей».

– «Пусть попробуют: дерзких уберем, остальные прижмут уши и будут платить».

– «Хамзат, воевать со своим народом бессмысленно. Федералы рано или поздно уйдут. Что тогда: пойдем брат на брата?»

– «Дело твое, Резван. Я лично здесь не собираюсь оставаться. Окончится война или нет: махну на ПМЖ в Турцию или Эмираты. Но сначала вдоволь попорчу кровь «федералам» и как следует заработаю денег на безбедное будущее своих детей».

– «В этом наши с тобой дороги расходятся, Хамзат. Я не собираюсь воевать против своего народа, даже за очень большие деньги».

– «Зря ты так говоришь, Резван. Человек, который отказывается от своей доли – подозрительный человек. Я лично такому бы не доверял»».

– «Ты меня не первый день знаешь, Хамзат. Я свою преданность чеченскому народу доказал. Думай, что говоришь, Хамзат».

– «Я‑то думаю, а вот ты думай, что делаешь Резван», – гость встал, забрал пакет с деньгами и хмурый вышел из блиндажа.

Гнездо разврата. Пицца по-военкомовски

Выходные Васька Никулин решил провести с новенькой продавщицей.

Высокая, фигуристая блондинка Эллочка уверенно шагала вверх по «торговой лестнице». От подружек по универмагу она уже знала, что Василий отчаянный бабник, но кто же откажет перспективному товароведу. Да еще и ее непосредственному шефу.

Старенькое такси остановилось у подъезда нового кооперативного дома. Василий вытащил с заднего сиденья и багажника гору цветов со съестными припасами. Сунул водителю «червонец» и гыркнулпо-барски:

– «Без сдачи, шеф».

Василий и его спутница, пыхтя добрались до пятого этажа. Васька открыл дверь своим ключом:

– «Прошу вас, сударыня, заходите».

Эллочка вошла в прихожую, включила свет и ахнула:

– «Недурно для молодого товароведа!»

– «Заметьте, сударыня: для молодого и оч-чень перспективного», – Васька попытался обнять гостью, но та отстранила его руку.

– «Не спеши, где у тебя ванная?»

– «Прямо и направо».

Пока девушка смывала с себя усталость от трудового дня и долгого подъема по лестнице, Василий занялся приготовлением романтического ужина на двоих.

Несмотря на молодость, Васька Никулин был опытным ухажером. Ни одна из его многочисленных подружек не могла бы пожаловаться на плохое обращение. Василий любил смотреть иностранные фильмы и оттуда черпал опыт соблазна.

Эллочка вышла из ванной комнаты в махровом халате и закрученном на мокрой голове полотенцем. В зале был приглушен свет. На японском кассетном магнитофоне задумчиво пел песни о любви Джо Дассен. Вокруг богато сервированного стола мягким светом мерцали свечи из цветного парафина:

– «Это все для меня одной?» – Эллочка уже имела опыт общения с мужчинами, но Васькин подход сразил ее наповал.

– «Конечно, ведь на сегодня ты моя Королева», – Василий протянул ей бокал шампанского «Абрау-Дюрсо» …

Василий ошибся, новая пассия не собиралась так скоро покидать уютное «гнездо разврата». На третий день закончилась еда и напитки. Василий вручил подруге увесистый «лопатник»:

– ««Мухой» в супермаркет. Себе возьми, что хочешь. Мне две бутылки чешского пива и закажи две пиццы «Маргарита» с доставкой на дом. Поняла?»

– «Да, любимый», – Эллочка медленно повернулась на каблуках и ленивой походкой пантеры направилась к выходу.

Васькина ладонь шумно хлопнула ее по аппетитной точке:

– «Я сказал: мухой!»

Когда каблуки подруги застучали вниз по лестнице, Василий без сил упал на диван:

– «Ф-фу, надо немного прийти в себя. Сейчас отдохну и приму душ».

Словно отвечая его мыслям, резко затрезвонил дверной звонок. Васька думал, что вернулась Эллочка, резко распахнул дверь:

– «Что, дуреха, опять ключи забыла?»

На пороге стоял неизвестный мужчина в военной форме с красной папкой на руках:

– «Василий Федорович Никулин?»

– «Ну да, а че?»

– «Вам повестка. Распишитесь в получении».

– «Че в армию че ли, а когда?»

– «Вчера», – майор сгреб опешившего Ваську в охапку, дотащил до армейского УАЗика и в одной пижаме отвез на призывной участок…

Следующее утро, наголо обритый и переодетый в ядовито – зеленое «х/б», Васька Никулин встречал в должности рекрута Стройбата…

О своей внезапной пропаже рядовой Никулин смог написать Эллочке лишь через месяц. Получив первую армейскую «зарплату». К тому времени Эллочка успела подняться еще на одну ступеньку торговой лестнице и к рядовому Василию Никулину потеряла всякий интерес…

В огненном капкане. Отвлекающий разговор на чистоту

Группа уцелевших, после крупного боестолкновения десантников, оказалась запертой со всех сторон группой хорошо обученных наемников.

– «Эй, Иван, давай поговорим. Ты че сюда приехал: нас убивать или заработать? Я слышал, вам Ельцин по тысяче баксов обещал заплатить за нашу смерть? Че, молчишь, Иван, язык проглотил, или зарплату пересчитываешь?» – издевался бородатый «переговорщик».

Десантник с забинтованной головой в рваной гимнастерке пополз к оконному проему.

– «Ты куда?» – Глеб схватил его за ногу.

На глазах раненного бойца выступили слезы:

– «Патроны на исходе, так хотя бы матюгну эту сволочь, как следует!»

– «Не делай этого. Они этого о нас и ждут».

– «Чего: чтобы матюгнули?»

– «Нет, чтобы мы поскорее себя обнаружили. Они нас разговорами специально отвлекают: или пошли в обход по флангам, или: самое худшее…».

– «Что может быть хуже окружения!»

– «Минометы. Если накроют минометным огнем: нам хана. Надо поскорее выбираться отсюда».

Группа десантников сделала отчаянный рывок и буквально чудом выбралась из окружения. Как и предполагал Глеб, едва отряд покинул гиблое место – начался минометный обстрел…

Уже в лагере, когда уцелевшие солдаты жарили на костре скудный ужин из черствого хлеба, раненый боец поблагодарил Глеба:

– «Спасибо, батюшка. Я уж и не надеялся, что мы выберемся из этого котла. На душе кошки скребут: зачем мы здесь? Ради чего нас убивают в чужой стране, когда наши олигархи нас продали с потрохами: поставляют оружие нашим врагам. Ты посмотри на них: нам говорил Грачов, что будем воевать против пастухов. А у этих пастухов новая американская униформа, полный боекомплект, обученные наемники. По сравнению с ними: мы пастухи необученные, и необстрелянные. Бросили пацанов на убой и конца, и края этому беспределу не видно. Что скажешь, батюшка?»

– «То и скажу: крепись, солдат. Когда идет эпидемия, ее окружают и купируют. Мы – первая волна: пожарный расчет, если хочешь. За нами придут специалисты, более обученные профессионалы. Нам нужно немного продержаться до подхода главных сил, иначе пламя разрастется, как лесной пожар и счет пойдет на сотни гектар».

– «Помолись за нас, батюшка. За убитых и живых. За наших родителей, которые не знают: где мы. И за родину, которая так жестоко с нами обошлась».

– «Помолюсь, солдат. За всех помолюсь, а самое главное: помолюсь за спасение тех, кто еще жив и потерял всякую надежду. Помолюсь, чтобы этот кошмар закончился миром. Пусть плохим, но без крови и безысходности…».

На следующий день посыльный принес благую весть: война временно остановлена. Воюющие стороны сели за стол переговоров. Генерал Лебедь прибыл из Москвы с поручением вести мирные переговоры с Масхадовым.

Бог войны услышал молитвы истерзанных воинов мальчишек. Большое кровопролитие на время взяло передышку. Выжившие морально и физически покалеченные бойцы возвращались домой с войн, на которую по словам чиновников их никто по документам не посылал…

Выжившие десантники из батальона, к которому был прикомандирован отец Глеб, пришли к нему с просьбой:

– «Отец Глеб, мы видели, как ты держался в окружении и что сделала твоя молитва. Раз истинная вера дает столько сил, мы тоже решили к ней приблизиться: покрести нас, Христа ради».

– «Хорошо, парни. Сделаю над вами обряд крещения, но у меня одна проблема: нет готовых крестиков».

Солдаты посовещались в стороне:

– «Ты, отец Глеб, готовься к обряду, а мы решим твою проблему».

На следующий день солдат – десантник принес котелок, полный самодельных крестиков. Десантники решили задачу оригинально: сплющили гильзы от патронов АК‑74 и добавили перекладину из пули. Получился военный крест из подручного материала. Отец Глеб оценил солдатскую смекалку по-своему:

– «На сей раз сгодится, вернемся в часть – заменим на церковный оберег».

– «Вернемся в часть, отец Глеб. Мы соберем средства и построим в части часовню, в память о погибших на этой войне десантниках».

– «На все воля Божья», – священник окрестил воинов крестным знамением…

Ночной город в огне. Стена из страшных снов

Резван и военком приехали на окраину города ночью. Несмотря на позднее время суток город не спал. Догорали пожарища разрушенных домов, где-то то начиналась, то затихала отчаянная перестрелка.

Военком вел машину в темноте осторожно, четко придерживаясь края длинного забора. Сначала Резван не обратил на длинное инженерное сооружение внимания, потому, что был занят своими мыслями. Когда же на очередном повороте машина забуксовала, и седой военком попросил призывника подтолкнуть старенький УАЗик, Резван вздрогнул от шока. То, что до этого, в темноте ночи, казалось забором, на самом деле были горы трупов, сложенные штабелями вдоль дороги.

Резван подтолкнул машину и когда они снова тронулись в путь, спросил у провожатого:

– «Почему никто не хоронит убитых людей?»

Военком ответил не сразу. Закурил и, зорко глядя вперед, процедил сквозь зубы:

– «Работают снайперы. Те, кто пытался забрать и похоронить убитых родственников, сами стали легкой добычей киллера».

– «Но где же справедливость?» – вспылил Резван.

– «Это война, призывник. Война на уничтожение. Забудь про справедливость».

«Чеченский синдром». Души, опаленные несправедливостью. Паломничество пастыря

Разрозненные остатки войны пребывали на пункт будущей дислокации. Из оставшихся в живых формировали новые подразделения, укомплектовывая выбывших бойцов новобранцами.

Так звучало официальное обозначение бардака, который творился в деморализованных кровопролитием войсках.

Солдат заперли в казармах на попечение, офицеры, устав от склок в семье из – за хронического безденежья, запили горькую.

Отец Глеб с болью и горечью наблюдал, как на его глазах рушится имидж и судьбы некогда Элитного рода войск. Его родного, всего того, к чему успел прикипеть душой и сердцем.

Отец Глеб сидел в своей комнатке в офицерском общежитии и готовился к вечерней проповеди. Сквозь фанерные щели барака он краем уха против своей воли слышал все, что творится за стенкой у соседей.

В дверь постучали.

– «Войдите».

Две женщины, жены офицеров вошли в комнату, с интересом озираясь на убогую обстановку.

– «Отец Глеб, мы к вам за советом», – начала блондинка.

– «Точнее сказать: за спасением», – подтвердила слова подруги низкорослая брюнетка.

– «Вы меня знаете, как зовут, а как ваше имя в миру?»

– «Ой, извините, что не представились. Меня зовут Ира, – сказала блондинка, – а ее Наташа».

– «Очень приятно. Чем могу быть полезен?»

– «Видите ли в чем дело, – начала блондинка, нервно комкая в руках косынку, – наши мужики на войну уходили гусарами, а вернулись: словно их подменили, озлобились и ожесточились».

На все и на всех, даже на своих собственных детей.

– «Я их отчасти понимаю: я тоже там был».

– «Вы? Поп на войне? Ой, ради бога извините».

– «Ничего, я уже привык к такой реакции. Так в чем моя помощь?»

– «Ну раз вы сами были на войне», – начала блондинка.

– «И сами все видели своими собственными глазами», – продолжала брюнетка.

– «Женщины: не говорите загадками».

– «Ну, вы можете на них повлиять», – сказала на выдохе блондинка.

– «Перевоспитать», – добавила брюнетка.

– «Не получится».

– «Почему это? Вы же изучали психологию, ну и другие науки у себя в семинарии?»

– «Да, изучал, но у одного меня не получается переломить ситуацию. Мне понадобиться ваша активная помощь».

– «Именно наша?» – удивилась блондинка.

– «Я говорю про вес Женсовет».

Всех жен и дочерей военных нашего гарнизона.

– «А что мы им скажем, чем заинтересуем?» – добавила брюнетка.

– «То же, что сказали и мне: спасать своих мужей, свои семьи и всю Армию от полного морального разложения».

– «Нам нужно подумать», – сказала Ира.

– «Подумайте. До вечерней молитвы еще есть время».

– «Ну, мы тогда пойдем?» – уточнила Наташа.

– «Конечно. Приходите на вечернее богослужение. Там и поговорим. Обсудим всем миром наши с вами проблемы».

Вечером у небольшой часовенки было тесно. Женщины пришли семьями. Мужья с помятыми лицами, кто в форме, кто одетый в гражданский костюм стояли среди соседей, стыдливо пряча глаза и перегар.

Призыв к заблудшим душам. Робкий огонек надежды

Место для собрания семей офицерского состава выбрали под открытым небом. На футбольном поле, за почерневшими от времени и покосившимися бараками из железнодорожных шпал.

Прошло то время, когда можно было увидеть красиво одетые офицерские семьи: жены в веселом ситчике, мужчины в парадной форме, с начищенными до блеска сапогах.

На ржавых скамейках сидели небритые мужчины в трико, со вздувшимися «пузырями» на коленях. Женщины в поношенных платьях с передниками, оставшимися от недавней стирки. Дети в заплатанной одежде.

Вместо «белой кости» – элиты грозной армии: лагерь беженцев и лишенцев, доведенных «родным» командованием до края нищеты.

– «Здравствуйте, товарищи офицеры. Прошу мня извинить, но я хочу начать свой первый разговор с вами с молитвы», – начал отец Глеб.

– «Заупокойной?» – зло пошутил кто-то на галерке.

– «Никак нет. Я хочу прочитать молитву Надежды, Веры и Смирения. За нашу новую Армию…», – продолжил священник.

– «А чем она лучше прежней?» – снова попытался сбить с толку попа небритый пересмешник.

– «Она лучше, а значит Сильнее и Значимей той, что прежде потому, что у нее есть Достоинство, Сила и Отечество. Вот за такую: сильную духом Армию я и хочу вместе с вами помолиться. Кто не хочет или не верит, что такое возможно попрошу нам не мешать и не уходить. Побудьте с нами. Послушайте слова молитвы. Пусть вы ей не проникнитесь, но потом сможете сказать, что были в этот момент, важный для вашей собственной жизни и Армии с нами», – отец Глеб перекрестил присутствующих и начал читать молитву сначала тихо, сдержанно, а потом все громче и убедительней.

К окончанию молитвы на глазах многих женщин появились слезы. Мужчины стояли молча, стиснув зубы, но в их глазах уже не было той безысходности, что была прежде. Появилась искра надежды. Многие перекрестились, хотя нательных крестиков ни у кого не было.

– «Мы с солдатами строим первый Храм ВДВ. Прошу всех, у кого есть силы или желание о помощи. Речь не идет о деньгах. Нам нужны рабочие руки: плотники, бетонщики, штукатуры. Если такие есть или руки истосковались по мужской работе – приходите, милости просим».

После короткой встречи многие не спешили расходиться. Женщины обступили священника:

– «Скажите, отец Глеб, а есть возможность покрестить наших детей и самим приобщиться к вере?»

– «Конечно. Эта встреча была ознакомительной. Я лично обойду все семьи, поговорю с людьми».

– «Спасибо вам, отец Глеб. Извините, что не можем помочь деньгами на строительство Храма: сами видите, в каком мы бедственном положении», – причитали женщины.

– «Ничего страшного. С истинной верой в сердце мы с вами преодолеем все трудности быта и службы. Храни вас Бог!»

Люди, впервые от души наговорившись о своих бедах, нехотя стали расходиться по домам…

Разговор на руинах. Подсказка из прошлого

Резван бродил по руинам разрушенного города в поисках выживших, чтобы узнать, жив ли кто из знакомых. Если да, то куда они переехали.

Седой старик сидел на небольшой садовой скамейке, чудом уцелевший после жестоких обстрелов, посреди разрушенного семейного очага. Резван подошел ближе, поздоровался:

– «Салам аллейкум, отец».

Старец поднял на него подслеповатые глаза, приставил к ним ладонь «козырьком»:

– «Здравствуй, сынок. Вот видишь, что вы натворили?» – старик горестно обвел рукой панораму «сталинградских» руин.

– «Что ты, отец, бог тебе судья, разве ты не видишь: бомбы «федералов» разрушили когда-то цветущий город и твой дом», – ответил Резван, думая, что старик от горя сошел с ума.

Старик горестно покачал седой, как лунь головой:

– «Я вижу, сынок. Я давно все вижу, хотя и говорят, что от старости и глаза не те, и слух».

– «Извини, отец, погорячился. Вы, наверное, потеряли своих родных, дом и поэтому так говорите».

– «Сынок, поверь мне на слово: мы давно потеряли свой дом. Все мы: чеченцы, ингуши, грузины, армяне, русские… Такого дома, который сообща построили наши отцы и деды уже не будет».

– «Отец, разве ты не видишь: жизнь идет вперед. Строятся новые государства, молодежь хочет новой и богатой достойной жизни».

– «Разве я не понимаю, сынок? Ты, наверное, думаешь, что мы сразу умными стариками родились? Нет, сынок, мы тоже были молоды и горячны. И по нашим мечтам о хорошей жизни прокатился каток страшной войны».

– «Я думал: вас всех насильно депортировали в тыл?»

– «Депортация – это та же война, сынок, только в тылу. Враг безжалостный: голод, холод, людская несправедливость».

– «Как же вы выжили, отец, откуда черпали силы?»

– «Ты спортом занимался, сынок? Вижу, ты парень крепкий».

– «Да, отец. Я кандидат в мастера спорта по вольней борьбе. В мирной жизни детей этому учил. Теперь я полевой командир – люди доверили».

– «Это хорошо. Скажи, сынок, а чему ты детей учил? Как сам к решающему бою готовился на спортивной арене?»

– «Настраивал себя на победу, собирался с мыслями, вспоминал семью, родных мне людей. Искал поддержку в зале среди своих болельщиков».

– «Вот так и мы, сынок, побеждали Несправедливость. Когда наш эшелон в голодной казахской степи высадили на снег. Те, кто кричал проклятья, потерял веру в себя, переживал от совершенной над ним одним несправедливости, умерли первыми. Те, кто, сжав зубы и кулаки, запаслись терпением перед долгой схваткой с испытаниями смогли не только выжить, но и сберечь свои семьи».

– «Вот и перед моим поколением та же Задача. Страшно даже подумать, как нам победить в этой жестокой схватке с посланными олигархами войсками?»

– «Ты уже сам ответил на этот вопрос, сынок. Но это лишь половина проблемы».

– «Как это половина, что ты говоришь, отец? Разве победа над врагом – это все, о чем можно мечтать?»

– «Увы, нет. Выиграть один Поединок – не проблема, командир. Проблема: одержать уверенную победу и закрепить успех в грядущей Битве. Битве за Будущее».

– «Ничего, отец. Закончим войну, а там будет уже легче. Восстановим руины, накормим людей, обеспечим работой: все будут счастливы».

– «Я тоже так думал, сынок, когда был молод. Поверь мне: построите новый красивый город, еды будет всем хватать, машины красивые по новым дорогам поедут, а люди будут все также несчастны».

– «Но почему, отец?»

– «Такова жизнь, сынок. Такова жизнь… И запомни главное: Аллах становится на защиту голодных, грязных и обманутых в последний момент».