Текст книги "Космические Миры"

Не говоря больше ни слова, брат Акиос быстро вышел из комнаты, распахнув обе двери своими мощными руками, оставив Тихоса одного в часовне, и единственным источником утешения для него стала мелодия, доносящаяся из динамиков.

Быстро решив, что ему делать, Тихос направляется к алтарю, а затем трусцой спускается в неф. Быстро взяв палочку ладана с алтаря, он бегом возвращается к двери. Бросив тревожный взгляд вокруг, он видит, что все чисто, и бежит в общежитие.

Одно дело – попасть в возможный провал щита Геллара. Но совсем другое – не выполнить задание, данное тебе Реклюзиархом Адептус Астартес.

Идя по коридору "Возвышенного возмездия", брат Акиос двигается походкой человека, привыкшего утешать и ободрять в тяжелые времена: легко, но целеустремленно. Проходя мимо различных воинов и рейтингов, он произносит слова веры, призывая их оставаться сильными и оставаться на месте для тех, кто вооружен, и искать убежища для тех, кто не вооружен.

Темп Астартес легко обгоняет человека, поэтому ему не требуется много времени, чтобы добраться до лифта, ведущего на мост. За пределами транспорта его встречает отряд из пяти вооруженных людей: четыре оружейника во главе с сержантом-атармом судна. Все они одеты в герметичные костюмы из панцирной брони, которые делают лица оружейников невидимыми за визорными шлемами, в то время как сержант-аташе держит свой забрало так, чтобы он мог видеть Реклюзиарха в упор.

ГЛАВА 2 ОТКРЫТИЕ НОВЫХ СУЩЕСТВ

****

"Доложите о состоянии, сержант-атарм." Акиос приказывает низким голосом, вытягиваясь перед отрядом, заставляя пятерых мужчин склонить головы в знак уважения.

Сержант-оруженосец, изрезанный ветеран боев в пустоте, поднимает голову и произносит. "Милорд Астартес. Коммодор Валаск находится на мостике со своим старшим персоналом. Они ожидают вашего прибытия".

"Очень хорошо."

Не говоря ни слова, сержант-оруженосец отходит в сторону, пропуская Акиоса. Астартес кивает головой в знак признательности, проходя мимо закованных в броню смертных и заходя в лифт. Когда он поворачивается, чтобы нажать кнопку мостика, он видит, что пять членов экипажа смотрят на него с ожиданием, хотя лица четырех из них закрыты.

"Смотрите на Императора и на свое боевое снаряжение", – говорит он с практической непринужденностью. "Ибо он – ваша опора в эти времена испытаний. Ваша вера – щит для вашей души, а доспехи – щит для вашего тела. Не пренебрегай одним ради другого, и ты победишь".

Воодушевленные словами Реклюзиарха, солдаты Имперского флота становятся еще выше, возвращаясь к охране зала, двери лифта закрываются за ними, когда Акиоса поднимают на командную палубу.

Двери с грохотом распахиваются, и воин-священник выходит в водоворот активности, царившей на мостике. Морские офицеры в изумрудно-зеленой и белой форме Сегментума Пацификуса бегают туда-сюда между постами, сверяясь с различными диаграммами и графиками, в то время как слуги с жесткой связью работают на своих постах, слепые и глухие к ситуации вокруг них. В центре этого беспорядка находится один человек, сохраняющий некое подобие спокойствия.

"Коммодор Валаск". Акиос говорит твердым голосом, который в пространстве мостика "Возвышенной мести" мог бы с тем же успехом быть выстрелом из болтера. В одно мгновение все человеческие глаза поворачиваются, чтобы посмотреть на Астартес, когда они затихают, даже некоторые бывшие человеческие глаза присоединяются, чтобы посмотреть на отвлекающий маневр. Никто не произносит ни слова.

"Реклюзиарх Акиос". Коммодор Валаск говорит столь же твердым голосом, но с оттенком радости от прибытия воина-священника, стоя на командном помосте мостика. "Слава Императору, что вы здесь. Присоединяйтесь к нам, пожалуйста".

Персонал на мостике расчищает путь, позволяя Акиосу двигаться к возвышенному помосту командорской станции, но тут же вспоминает, что у каждого из них есть задание, которое нужно выполнить. Достигнув помоста, Акиос увидел, что коммодор Валаск пристально смотрит на голографический дисплей "Возвышенного возмездия", который лениво вращается вокруг своей оси.

Для человека коммодор – высокая женщина, но для усиленного генами постчеловеческого воина, такого как Акиос, макушка ее головы едва достигает верха его грудной клетки. Ее кожа, покрытая старческим налетом, но оттененная тончайшими омолаживающими процедурами, позволительными для ее должности, цвета жженой умбры, с острым подбородком и высокими скулами, маленьким, но острым носом, делала бы ее красивой, если бы железные и латунные механизмы аугметики не заменяли ей левый глаз и ухо – шрамы от удара корешка орка в ее раннем капитанстве. Другой ее глаз не тронут, это лесная сфера. Волосы Валаск, серебряный водопад, убраны в высокий многоярусный узел, который добавляет ей роста. Левая грудь ее мундира украшена лентами и медалями, свидетельствующими о многочисленных победах и походах, которые она совершила за годы службы, а на плечах сидят золотые эполеты и темно-красный плащ, подбитый белым мехом.

В настоящее время она безоружна, что кажется Акиосу странным в данной ситуации.

"Коммодор Валаск", – приветствует Акиос женщину поклоном в соответствии с ее рангом, подходя к голографическому дисплею. "Какова ситуация?"

Несколько секунд коммодор просто смотрит на изображение своего корабля. Внезапно она протягивает руку вперед и отменяет экран, выключая дисплей, а затем наклоняется вперед и упирается костяшками пальцев в стеклянную поверхность.

"Я…", – начинает она. "Не имею ни малейшего представления".

Это признание и использование такого неформального языка в его присутствии застает Акиоса врасплох, его брови поднимаются в шоке, когда он смотрит на женщину. Почувствовав его взгляд, коммодор Валаск поворачивается и смотрит на Астартес, после чего, вздохнув, возвращается к дисплею.

"Корабль цел. Пробоин в корпусе нет, структурная целостность не нарушена. Двигатели работают на полную мощность, наши запасы боеприпасов в порядке. В корабле нет неисправностей".

"А что с полями Геллара?"

"Если Гелларовы поля каким-то образом вышли из строя, мы бы обязательно об этом узнали, Реклюзиарх". Валаск отвечает с уверенностью женщины, хорошо знающей свой корабль. "Ты знаешь это не хуже меня".

Акиос кивает головой в ответ. Он прекрасно знает, какую опасность представляют для смертных обитатели Эмпирея, если гелларовое поле корабля выходит из строя во время варп-транзита. Это опасность, к которой его научили готовиться, физически и духовно, и с которой его научили бороться, как физически, так и духовно.

"Так что же произошло?" спрашивает он.

Не отвечая, коммодор Валаск отворачивается от голографического дисплея к области за помостом. Туда, где витает запах горящих благовоний и разложения. Зона, отгороженная тонким экраном из ткани и дерева, на котором с обеих сторон изображены различные образы Императора и святых, а также многочисленные заклинания и слова силы и защиты. Простая, но мощная защита от сил Искажения по команде единственного средства управления кораблем через Эмпирей.

"Навигатор Ле'Вел?" спросил Валаск суровым голосом. "Что вы можете нам сказать?"

Из-за экрана доносится булькающий, фыркающий звук, похожий на то, как человек прочищает горло, забитое густой жидкостью, прежде чем мужской голос, слабый от силы, но неестественно четкий, отвечает.

"… Мы… так далеко".

Ответ не нравится ни Акиосу, ни Валаску.

"Что ты имеешь в виду, навигатор?" недоверчиво спрашивает Реклюзиарх, протягивая руку к боевому ножу, который он спрятал в задней части своей рясы, когда он видит, как форма за экраном слегка меняет положение.

"… Свет Астрономикона… так далек от моего зрения. Это… булавочный укол… в темноте". Навигатор отвечает, тем же слабым, но ясным голосом. "Я плыву вслепую".

Ответ Навигатора нервирует Акиоса. Он не боится ответа. Страх – это не то, что он способен чувствовать, но он не может понять этот ответ.

"Немедленно свяжитесь с Ферро Кордис". Реклюзиарх немедленно приказывает, обращаясь к одному из техников мостика, убирая руку с ножа. "Я должен узнать, были ли у них те же проблемы, что и у нас".

"Или даже можем ли мы вообще связаться с флотом". добавляет Валаск, отворачиваясь от навигатора.

На выполнение приказа уходит несколько секунд – особенности и неправильности Варпа затрудняют контакт между кораблями во время транзита. Но вскоре приказ выполнен, и сообщение отправлено.

Голографический дисплей оживает, и на нем появляется изображение. Это изображение фигуры, сшитой из той же ткани, что и брат Акиос. Но если тот был одет в простую тканевую рясу, то этот, изображенный простыми зелеными линиями и точками света, был одет в боевое облачение капитана Астартес. Грозные и обширные адамантиевые пластины, соединяющиеся со струящимся изогнутым керамитом, восходящая Аквила с распростертыми крыльями, изображенная на кирасе, а над Аквилой на цепочках висят различные жетоны и глифы. На левом нагруднике – символ их общего дома: рычащая голова дракона, изображенная зеленым светом вместо обычного серебряного. Голова оратора была тех же пропорций, что и у Акиоса, но с более ухоженным носом, густыми бровями и трио металлических шипов под высоким благородным лбом.

"Брат-капитан Шарас". говорит Акиос, склоняя голову в знак уважения к капитану четвертой роты "Стальных Дрейков", магистру флота и командиру "Ферро Кордис". Коммодор Валаск копирует этот жест.

Шарас склоняет голову, и все его амуниция следует этому жесту. "Брат-реклюзиарх. Очень удачно, что вы связались с нами именно тогда, когда связались. Я и сам собирался с вами связаться. Думаю, я могу предположить причину вашего сообщения".

"Значит, это затронуло весь флот?" потрясенно спросил коммодор, получив кивок от Шараса.

"Да, коммодор Валаск".

"Удалось ли библиотекарям выяснить, что произошло?" спросил Акиос, на что четвертый капитан покачал головой.

"Пока нет, достопочтенный брат. И это их… встревожило. Навигатор на борту и те, кто был на кораблях, с которыми мы смогли связаться, описали одно и то же явление; свет астронома – это…"

"Булавочный укол." Акиос прервал его, прекрасно зная, в каком направлении движется этот разговор. "Это тревожно".

Брат-капитан Шарас кивает головой, не обращая внимания на прерывание разговора. "Действительно, достопочтенный брат. Я предлагаю… подождать одну минуту". Голографический дисплей воина смотрит в сторону, пока он совещается с человеком, невидимым и неслышимым для Акиоса и Валаска. Капитан несколько раз кивает головой, прежде чем повернуться лицом к Акиосу. "Главарь приказывает всем кораблям выйти из варпа и в Реальное пространство. Он приказал провести на борту "Ферро Кордис" собрание всех старших офицеров и адептов, Астартес, Флота, Милитарума и Механикус".

"Это будет сделано, милорд". Коммодор Валаск отвечает еще одним поклоном головы.

"Я лично прослежу за этим, брат-капита". отвечает Акиос.

"Тогда я оставлю вас". говорит в ответ Шарас. "Да направит вас Император".

Пара офицеров делает знак Аквилы на своих сердцах, когда голографический дисплей гаснет.

Валаск втягивает воздух, прежде чем отдать приказ. "Всем приготовиться к переводу в реальное пространство! Я хочу, чтобы все орудийные расчеты были на своих местах и готовы к возможной боевой ситуации, как только мы выйдем из варпа. Навигатор; как только будете готовы."

Ле'Вел прохрипел что-то ужасное, прежде чем заговорить. "…Это… будет сделано!"

Несмотря на себя, Акиос поднимает бровь. "Ожидаете неприятностей, коммодор?"

"Со всем уважением, Реклюзиарх". отвечает женщина, поднимая голову, чтобы посмотреть Астартес в глаза. "Я не зашла так далеко, не ожидая неприятностей".

Акиос кивает головой в знак уважения. "Подозрительный ум – это здоровый ум".

Валаск кивает головой в знак согласия, на ее лице появляется небольшая улыбка.

Из всех смертных на борту "Возвышенной мести" командор – один из немногих, к кому Акиос испытывает здоровое уважение как к личности. Он уважает кадианцев, потому что знает репутацию кадианских ударных войск и видел ее воочию. Он уважает Имперский флот, потому что их борьба тяжела, но ее необходимо вести.

Он уважает коммодора Валаск, потому что она – женщина действия. Она выполняет свой долг по букве и исполняет приказы с мастерством и точностью мастера своего дела. Она не держит зла на Реклюзиарха и его свиту, прибывших на борт ее судна, но она не относится к ним просто как к членам своей команды, но и не как к еще одному пассажиру. Валаск подчиняется Акиосу во всем, что касается духовных вопросов и вопросов веры, позволяя ему проводить проповеди в корабельной часовне для экипажа и Милитарума, позволяя ему передавать свои чтения об Императоре, долге и чести в любое время, когда он считает нужным.

Два равных воина, разделенных по родам службы, но объединенных долгом.

"У вас есть какие-нибудь предложения? Может быть, мы можем включить какое-нибудь чтение, чтобы успокоить экипаж?" спросил Валаск низким голосом.

ГЛАВА 3 ЗАТЕРЯННЫЕ В КОСМОСЕ

***

В течение нескольких секунд Акиос ничего не говорит. Он не представлял себе подобной ситуации, и поэтому, возможно, один из самых редких случаев за всю его долгую жизнь, он не знает, что может сказать.

"Передайте гимн "Сталь моего сердца, о Святая Терра" во все каюты корабля, вместе с песней "Pange lingua gloriosi proelium certaminis", чтобы поддержать дух гвардейцев". Акиос говорит.

просто перед тем, как наклониться чуть ближе к стоящей перед ним женщине. "Что касается вас, я бы предложил молитву о потерянных и находящихся под угрозой исчезновения и молитву о безопасном возвращении".

Кивнув головой, Валаск улыбается, глядя, как Акиос уходит с командного помоста.

"И куда же ты направляешься, позволь спросить, достопочтенный Реклюзиарх?"

Небольшая улыбка мелькает на лице Реклюзиарха, прежде чем он продолжает маршировать.

"Готовиться к неприятностям".

В ткани пространства беззвучно открывается разрыв. Часть черного простора пустоты как бы разрывается внутрь, из дыры вырываются разноцветные и жестокие молнии, расширяясь до размеров, необходимых для того, чтобы корабль, проделавший дыру, смог пройти через нее. Те же молнии бьют по кораблю, отражаясь от защищающего его поля Геллара, изо всех сил стараясь поймать судно в ловушку во владениях Эмпирея. Плазменные двигатели работают на полную мощность, и "Возвышенный Мститель" снова погружается в реальность.

Жестокий линейный корабль, линкор класса "Оберон". Архаичный, даже по меркам Империума Человечества, но он все еще летит сквозь эфир, как в день, когда его заложили. Орлиная голова прокладывает путь для семи километров барочной стали и готической адамантиевой конструкции, испещренной боевыми шрамами и язвами от вековых путешествий в пустоте. Ее фланги усеяны множеством торпедных аппаратов, ракетных и плазменных батарей, макропушек и сверхмощных лазерных орудий. Она – машина для убийства, жестокость и величие в одном лице.

И она не одинока.

Даже когда разрыв в реальном пространстве закрывается за ней, другой разрыв открывается по правому борту "Возвышенной мести" на расстоянии более дюжины километров, когда еще одно металлическое чудовище втягивает себя в реальность. За ним следует еще один, ниже этого, и еще один над, и позади, и внизу. В пространстве, окружающем "Возвышенный мститель", в космос выходят десятки кораблей Имперского флота почти всех форм и размеров. Крейсеры, линкоры, фрегаты, эскорты. Этой огневой мощи было достаточно, чтобы уничтожить целую планету за одну ночь, достаточно, чтобы заставить систему подчиниться. Это была лишь малая толика той мощи, которой обладал Имперский флот во имя Его на Земле.

Среди этих судов появляются еще четыре, но эти корабли так же похожи друг на друга, как хищник на падальщика. Первыми идут боевые баржи. Тупоносые, они словно пробивают себе путь из Искажения, оставляя за собой следы эмипрического огня и молний. Их фланги и хребты, длиной восемь с половиной километров, сделанные из блестящей стали и голого адамантия, утыканы тяжелыми пушками, способными вести бой в пустоте и наносить орбитальные удары, а огромные щиты на корме и носу проецируют свои пустотные щиты, окутывая их защитной энергией, даже если на них видна метка их владельцев: ревущая голова дракона, изображенная серебром на обсидианово-черном поле. За ними, как преторианская гвардия, следует пара ударных крейсеров. Эти стальные суда меньше боевых барж, но не менее мощное оружие войны. Каждый из них оснащен бомбардировочным орудием, на флангах установлены орудийные батареи, а на борту красуется та же ревущая голова дракона.

И, наконец, подобно трем китам, идущим на охоту, появляется трио кораблей Адептус Механикус, их бордовые, черные и латунные шкуры демонстрируют их преданность Марсу. Гораздо более толстые, чем корабли Имперского флота и Адептус Астартес, эти корабли – не столько оружие войны, сколько суда для исследования и транспортировки. Два тяжелых транспорта, толстобрюхие и тупоносые, плывут сквозь эфир рядом с грозным присутствием капитального корабля класса "Возмездие" Базиликон Астра, "Милость Вседержителя".

Это армада, флот кораблей, спроектированных и созданных исключительно для целей войны.

И в настоящее время она потеряна.

Как только все корабли полностью выходят из Искажения и становятся в строй, их гигантские плазменные двигатели останавливаются, позволяя огромным космическим двигателям безмолвно и грозно сидеть в пустоте. Плавучая коллекция гигантских ножей и тупых молотов, готовых к уничтожению.

Один за другим от каждого корабля отделяются небольшие световые пятна. Небольшие десантные корабли, поддерживаемые атакующими кораблями пустоты, подобно мелюзге, отделяющейся от глубоководных левиафанов, отрываются от своих материнских кораблей и направляются к единственной цели: одной из боевых барж. Десантные корабли "Аквила" и лихтеры "Арвус", сопровождаемые акулоподобными формами перехватчиков "Фьюри", медленно скользят в пещерный трюм "Ферро Кордис".

Стратегиум медленно заполняется, когда командиры зверинца, которым был Крестовый поход Индомитуса, 46-й флот, входят в большую сводчатую камеру для совещания. Офицеры флота Пацификус, их изумрудно-зеленые мундиры бросаются в глаза на фоне темно-серого мрамора многоуровневой комнаты, пока они беседуют между собой. Вскоре к ним присоединились офицеры кадианских остатков, их несочетаемые мундиры: драные хаки и лесная зелень, простые загорелые и коричневые, и даже несколько красных, дико контрастировали друг с другом, даже когда они сидели группами, некоторые болтали, как старые друзья, которыми некоторые, несомненно, и были. Многие из мужчин и женщин носили медали на своей форме, некоторые – простые планки и эгильеты, а другие – медали с полным орденом, отчего их груди мерцали на свету.

Следующими были священники Экклезиархии, их одежда представляла собой комбинацию красных или бледно-кремовых одеяний, украшенных пурпурными альбами, манипулами, палантинами и митрами всех форм и размеров, каждая из которых, казалось, становилась все более золотой и серебряной по мере повышения ранга Экклезиарха, орлы и молнии изобиловали бликами на форме верховного дьякона Алзехта фон Столлиша, Его старческая форма была покрыта слоями одеяний и тканей, каждое из которых было украшено драгоценнее предыдущего, а его высокая, похожая на башню митра была почти одного роста с ним самим, когда его внесли в стратегиум на паланкине, который двигала четверка служителей с кадильницами, их мертвая плоть была раскрашена в яркие цвета, чтобы выглядеть как манекены.

Наконец, появились адепты Механикус, их тела были покрыты черными и красными одеждами. Их украшали иконы Культа Механикус, а их тела слегка гудели и хрипели, когда их аугметические части тела двигались. Низкий звук пения Механикус, двоичного напева благословенного Бога Машин, Вседержителя, возвестил о прибытии экспедиционных сил Верховного Адепта Кузнечного Мира Норстры, Верховного Магоса Зар'Гарскона. Адепт передвигается на толстых, шести насекомоподобных ногах, спина его почти кишит змеевидными мехадендритами, некоторые из которых снабжены щелкающими когтями, другие – сверлами, а некоторые – простыми заглушками. Лицо Зар'Гарскона, или то, что, вероятно, осталось от его лица, закрыто искусно сделанной маской смерти, изображающей лицо человека, рот закрыт, глаза зажмурены.

За процессией героев наблюдает первый капитан, брат-капитан Мардас, высоко в одном из рядов стратега. Даже для Адептус Астартес Мардас – внушительная фигура. Стоящий шире и Ростом выше своих боевых братьев, неподвижный, брат-капитан похож на античную статую, не говоря уже о том, насколько избито и разбито его лысое лицо. Облаченный в архаичную броню терминатора Катафрактария, реликвию времен Великого крестового похода, Мардас представляет собой статую из необожженной стали с золотой отделкой. На его форме нет никакого оружия. Но для такого мастера войны, как Первый капитан, кому оно нужно?

Лицо воина искажено чем-то сродни презрительной хмурости, когда он наблюдает за тем, как процессия подходит к концу, а различные участники занимают отведенные им места.

"У тебя что-то на уме, брат-капитан?"

Мардас слегка поворачивается, чтобы посмотреть на нового оратора, и видит перед собой брата-капитана Шараса. Его броня из той же необожженной стали, что и у самого Мардаса, хотя и представляет собой более легкую (относительно говоря) смесь образцов Mark IV и Mark VI, а отделка на его огромных латах темно-зеленого цвета.

"Просто напоминаю себе, что мы подобрали". прорычал первый капитан, откинув голову назад, чтобы посмотреть на людей, сидящих под ним. "Это… смиряет. В раздражающем смысле".

Шарас издал короткий, негромкий смешок в ответ на это заявление.

"Данаус Мардас. Всегда дипломат". сказал Шарас, на его лице появилась улыбка.

Уголок рта первого капитана приподнялся в небольшой ухмылке.

"И все же. Это… успокаивает, в некотором смысле". Гигантский воин сказал. "Кадия пала, но в конце концов мы спасли многих из них. Божественное провидение Императора в действии".

Остановившись рядом с ним, Шарас кивает головой в знак согласия. "И вот мы здесь".

"И вот мы здесь". повторяет Мардас. "Посреди неизвестного пространства, потенциально вытолкнули из Искажения чем-то или кем-то еще, и не имея ни малейшего представления о том, что там находится".

До ушей Мардаса донесся звук сервоприводов, сочувственно скулящих, когда он услышал, как четвертый капитан пожал плечами.

"Все так, как есть". просто сказал Шарас. "Или, как я однажды слышал выражение в Астра Милитарум: 'Мы здесь, потому что мы здесь, потому что мы здесь'. Поэтично, но просто".

Мадрас ничего не говорит, только издает звук, похожий на урчание в задней части горла.

Космический пехотинец отстранен от человечества, это факт, который он знает, и который ему и его братьям вдалбливали снова и снова. Он не может понять, что чувствуют мужчины и женщины в камуфляжной форме под ним, он лично не может этого понять. В составе флота нет дома, который можно потерять для врага. Не нужно стоять, прикрывая гражданские суда, не нужно бить по вражеским орудиям в попытке наказать врага за его действия.

Мадрас делал это в других мирах для чужих планет, но это то, что он никогда не испытает для своей собственной планеты.

Но даже тогда он знает, что настроение среди кадианцев упало.

"Эти мужчины и женщины прошли через многое". Брат-капитан Шарас говорит торжественно, легко читая настроение Мадраса. "Намного больше, чем, возможно, пережил кто-либо во вселенной. По милости Императора они были переданы под нашу ответственность".

"И, клянусь Примархом, мы не уклонимся от своего долга". Голос раздался позади капитанов Астартес, заставив их обернуться.

Реклюзиарх Акиос, одетый во все свое снаряжение, представляет собой грозное зрелище даже для астартес. Его доспехи, выкованные в литейных мастерских Марса во времена Великого крестового похода, – это доспехи Mark IV Maximus, черные, как пустота космоса, а на поножах и гетрах сверкают золотые украшения. Наряду с великолепием филигранной отделки, присутствие черепов драконов на его кирасе и поножах – дикий поворот к его благословенному званию. Его шлем с оскаленным черепом, который он держит в изгибе руки, смотрит на мир с дикой ухмылкой.

"Почтенный брат". произносят два брата-капитана, прикладывая кулаки к сердцу в знак приветствия.

"Братья-капитаны". отвечает Акиос, кивая головой в знак уважения. "Брат Мадрас. Вам бы не мешало не смотреть на кадианцев свысока. Хотя, признаюсь, с твоим ростом это трудновато сделать".

Звук, который Мадрас издает для смеха, превращается в низкое ворчание.

"Я ничего не могу поделать со своим ростом, достопочтенный брат". Первый капитан отвечает, широкая ухмылка все еще на его лице. Она снова падает, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на людей, собравшихся внизу. "Но я… беспокоюсь за этих кадианцев".

Из уст брата-капитана Шараса раздается низкий смешок. "Ты? Волнуешься?"

"Я понимаю, о чем ты, Мадрас". Реклюзиарх Акиос говорит, перемещаясь, чтобы встать слева от первого капитана. "Большую часть этого путешествия я провел среди мужчин и женщин 598-го пехотного полка. Все они… чувствуют одно и то же. Потеря родной планеты нанесла им душевный вред не меньше, чем телесный".

"Они не обычные гвардейцы". Шарас говорит внезапно, но просто. "Они – кадианские ударные войска, стражи Кадианских Врат. Это их цель и их долг. Но как они могут выполнить свое предназначение или свой долг, если охранять нечего?"

Настроение вокруг троицы Астартес становится угрюмым, три постчеловеческих воина-командира размышляют над представленным им вопросом.

Издав рык раздражения, сродни тому, как работает на холостом ходу двигатель Леман Русса, первый капитан Мадрас удрученно качает головой.

"Не так я представлял себе начало Сорок второго тысячелетия".

Он не знает, связано ли это с его возрастом – ему почти три с половиной стандартных терранских века – или это просто его собственная причуда, но Мадрас обнаружил, что всякий раз, когда он смотрит на хронометр, ему хочется, чтобы показания были неверными.

009.M42

Десять лет прошло с тех пор, как Опустошитель напустил своих гончих на систему Кадия. Десять лет прошло с тех пор, как Врата Кадии были открыты и породили Cicatrix Maledictum. Десять лет прошло с тех пор, как тринадцатый Примарх, Робаут Гуллиман, был возвращен в мир бодрствования с помощью технологий Механикус и магии Аэлдари, и начал Терранский Крестовый Поход, чтобы освободить осажденную Святую Терру, где он стал Лордом-Командующим Империума. Десять лет прошло с тех пор, как он начал могущественный Крестовый поход Индомитуса.

Стальные Дрейки, глава флота, разместившегося на северном краю Сегментума Пацификус, ответили на призыв так быстро, как только смогли, со всей скоростью направив свои корабли к ближайшему имперскому месту сбора. Хотя их родоначальником был Рогал Дорн, Дефенс, преторианец Терры, они были Адептус Астартес, связанными Кодексом Астартес, и поэтому охотно откликнулись на призыв.

Они подобрали остатки Кадии, объединились в Тринадцатую оперативную группу Кадии, разместились на верфях Коратена вместе с отрядом Механикус из Кузнечного мира Норстры, прежде чем отправиться в холодную пустоту. Флот Крестового Похода Индомитуса Сорок Шесть.

И все же, они были здесь. Застряли в неизвестном пространстве после странного толчка пустоты.

Это не сулило ничего хорошего.

Мадрас тяжело вздохнул и задумался, глядя на дышащий туман перед тем, как он взметнулся в воздух.

"Совет собирается". Он говорит твердо, зная, что приближается.

"Идемте." Реклюзиарх Акиос говорит просто, пристегивая шлем к поясу. "Мы должны занять свои места".

Не говоря ни слова, три Астартес сходят со своих мест на вершине кольцевых сидений Стратегиума и спускаются по толстой, истертой каменной лестнице. Каждая из них вытесана на планете, с которой Стальные Дрейки набирают основной контингент неофитов, их темно-серый цвет почти сливается с плоской сталью их силовой брони.

Пока они спускались по ступеням, остальные присутствующие в зале заняли свои места в креслах стратега. Даже Верховный дьякон сделал это без жалоб.

Глава Четвертого Основания, Стальные Дрейки имеют множество уникальных для себя обычаев, сформированных их родоначальниками из Имперских Кулаков, их жизнью в качестве главы флота и их главной планетой для вербовки. Один из обычаев был архаичным, но простым: только мастерам главы – капельмейстеру, капитанам, реклозиарху, кузнечному мастеру и главному библиотекарю – разрешалось входить в круг совета, который формировался в страте.

Совет.

Это архаичный и почти первобытный ритуал, но он хорошо служит своей цели.

Двери в стратегиум широко распахиваются, тяжелые деревянные двери толкает пара боевых братьев в тактической дредноутной броне образца Тартароса, их плоские стальные адамантиевые пластины тускло блестят в сиянии люменов, когда они разрешают войти в помещение.

Первыми вошли капитаны второй, третьей, пятой, шестой, седьмой, восьмой, девятой и десятой рот. Как глава флота, командиры "Стальных Дрейков" всегда присутствуют либо на главных боевых баржах, либо на ударных крейсерах. Ступни их ног по керамиту и каменному полу почти заставляют комнату дрожать, когда эти воины занимают свои места в круге.

Мадрас окидывает взглядом каждое существо, когда они занимают свои места. Он знает их всех; он тренировался с ними, спорил с ними, сражался рядом с ними, проливал с ними кровь. Каждый из них – мастер своего ремесла смерти и искусный командир в своем деле. Каждый из них – ветеран в своем праве.

Ну… все, кроме одного.

"Брат-капитан". Второй капитан Иона, мастер дозора, склоняет голову в знак уважения, прикладывая правый кулак к груди в знак приветствия. Его взгляд находится на том же уровне, что и у первого капитана.

Мадрас не знает, что сказать об Ионе.

Иона – космический пехотинец Примарис. Одетый в новую силовую броню Mark X, он такого же роста, как и Мадрас, и такой же сильный. Он из старого терранского рода, с чем первый капитан сталкивался только при встрече с почитаемыми древними из Имперских кулаков. Его лицо худощавое, но сильное, с острым подбородком и щеками под высоким лбом, дополненное копной коротких черных волос и парой карих глаз.

Но Мадрас никогда не видел, как Джона сражается. Он никогда не видел, как он ведет свои войска в бой.

Космический пехотинец славится одним на просторах Империума, и это то, что он – воин; существо без страха, которое знает, что отвага, честь и доблесть превыше всех других достоинств, и капитаны должны представлять эти ценности до самой своей сути.