Текст книги "Трактат о любви, как её понимает жуткий зануда"

О принцах

Женщина – самка, у которой есть мужчина.

Мужчина – самец, у которого есть деньги.

Анекдот

Как жаль, что генералы женятся в лейтенантском звании!

Из разговора старых дев

Как мы уже выяснили, основным фактором, обуславливающим благосклонный допуск самца самкой к спариванию, является ранг в стайной иерархии, что, вообще говоря, замечено давно. До сих пор было принято считать, что доминирующий в стае самец (альфа) просто отнимает самку у беты (гаммы…), подобно тому, как он отнимает у него еду, однако правила поведения в иерархии соблюдают все участники группы и самки тоже. Это значит, что отнимать самку обычно просто не требуется – она сама, повинуясь заложенной в ней инстинктивной программе, предпочитает высокорангового самца. Не зря, говоря об идеальном женихе, женщины упоминают слово «принц». Настоящий принц – работенка отнюдь не плебейская, и обычно это реальный кандидат в короли.

Еще важно подчеркнуть, что высокий ранг самца не дает гарантии доступа к некоей конкретной самке, но является веским фактором, повышающим вероятность этого события. То есть самок у высокорангового самца однозначно (как правило, в разы и даже на порядки) больше, чем у низкорангового, однако некая конкретная самка может тем не менее быть ему недоступна. Например, В.С.Высоцкий, как и многие другие знаменитости, вовсе не затруднялся с завоеванием сексуальной благосклонности женщин как таковых; тем не менее и в его биографии бывали женщины, его отвергнувшие. Вспомним хотя бы незабвенное «Она была в Париже», описывающее его отношения с актрисой Л. Лужиной, замечу – гораздо менее знаменитой, чем сам Владимир Семенович.

Степень корреляции между сексуальной привлекательностью самца и его рангом различается у разных видов и существенно нелинейна – самцы первых нескольких ярусов иерархии могут по степени привлекательности для самок отличаться весьма мало, поэтому доминант должен сам отгонять от самок субдоминантов. Но начиная где-то примерно с середины иерархии и ниже (для разных видов по-разному), сексуальная привлекательность самцов падает уже настолько, что доминанту можно не волноваться – такого самца самки с большой вероятностью не подпустят сами.

Теперь для иллюстрации, старый, но очень показательный для нашей темы анекдот:

Однажды к поручику Ржевскому обратился корнет Оболенский:

– Господин поручик! Поделитесь опытом, как это Вы умеете так быстро уговаривать женщин?

– А что тут уметь? Подходишь к даме, и говоришь:

Мадам! Разрешите Вам впен…ть!

– Но, господин поручик! За такие грубости можно и по морде-с…

– Можно и по морде-с. Но я почему-то впен…ю.

А сейчас представим себе, что корнет последовал примеру поручика. Представили? Ну и что? Вы совершенно правы – он будет получать по морде-с. А ведь из текста не следует, что корнет менее привлекателен внешне, чем поручик; более того, он явно культурнее и порядочнее! Еще представим, что поручик высказал свою просьбу в утонченно-изысканных выражениях. Получит ли он отказ? Отнюдь нет, еще более вероятное согласие. А если корнет попросит в тех же изысканных выражениях? Ну в этом случае по морде ему могут и не дать сразу, но финал будет, скорее всего, тот же, хотя какое-то время его будут с удовольствием водить за нос. И, весьма вероятно, еще и потешаться над ним. То есть для женщины фактически не имеет большого значения, КАК мужчина выражает свое желание, для нее крайне важно, КТО это желание выражает. Если это мужчина с высоким рангом («Поручик», подчеркиваю, это вовсе не обязательно высокое служебное положение, чин, но инстинктивно воспринимаемый ранг, который с чином лишь коррелирует. Поручик – «на наши деньги» – всего лишь старший лейтенант, не бог весть как много. Но с точки зрения выраженности биологических сигнальных признаков выского ранга конкретно этот поручик затмевал многих маршалов вместе взятых.), то женщины ему простят едва ли не любое поведение и едва ли не любые недостатки; если с низким («корнет»), то ему не поможет и безукоризненность во всем. И это не парадокс – ведь выбирающим субъектом при раздельнополом размножении является самка, и ее выбор (впрочем, не окончательный, и в общем случае обратимый) происходит буквально в первые секунды знакомства. Поэтому такой выбранный мужчина может выражать свое желание практически в любой форме, лишь бы не влекущей пересмотр первоначальной оценки рангового потенциала. Но если такое желание не выражается достаточно отчетливо, то инстинктивный ритуал сближения срывается, порождая разочарование и даже неприязнь. Ну не позволяет этот ритуал женщине самой домогаться – спровоцировать и тонко вести, но внешне она должна выглядеть пассивной.

Интересно, что поручик, действительно, не видит проблем в сближении – лично у него их в самом деле нет, и он часто даже не подозревает, что у других мужчин они могут быть. Ведь он-то никаких усилий к завоеванию женщин не прилагает (более того, женщины часто сами прилагают усилия по завоеванию его!) и искренне считает, что женщины так же точно относятся ко всем остальным мужчинам.

А вот кто из этих двоих будет лучшим мужем (верным, порядочным, трудолюбивым…)? Может корнет и не идеал, но поручик от этого идеала заведомо и намного дальше! Но за кого женщины охотнее выскочат замуж, а? Вы правы, за поручика. И это притом что в первоисточнике (к/ф «Гусарская баллада»[7]7
  Прототипом Ржевского – персонажа анекдотов был именно Ржевский из «Гусарской баллады»; в романе Льва Толстого «Война и мир» одноименный персонаж лишь мельком упоминается без указания каких-либо подробностей его характера, тем более без упоминания о его возможных любовных похождениях.


[Закрыть]) поручик Ржевский был открытым и убежденным противником уз Гименея. И это не удивительно, ведь брак – это предприятие, где мужчина долго вкладывает ресурсы в небольшое количество детей, дабы они продлили его генетическую линию дальше; для поручика более выгодной является «количественная» стратегия: чем заботиться о каждом, дешевле просто сделать их побольше.

Фридрих Ницше любил повторять, что женщины любят повелителей, а не просителей. Это, конечно, верно, но воспринимать эту мысль слишком буквально не следует. Даже обладание «крепкими локтями», т. е. способностью и готовностью бороться за свои интересы, применительно к брачным отношениям является только частным случаем. Любовь, как голос инстинкта, не умеет рассуждать и поэтому часто срабатывает на визуальный ранг, а не фактический. Бывает, что «поручик» предстает эдаким жалким нытиком, плачущим о том, что он такой замечательно-превосходный, а его окружающие бездари не ценят; бывает, капризулей с детско-бабским эгоистичным характером, вокруг которого все ходят на цыпочках, не зная, как ему угодить (возможных вариантов – тьма). Главное, что он сам в своем превосходстве искренне уверен. Понятно, что капризуля или нытик – не самые достойные продолжатели рода (даже с первобытных позиций!), и фактический ранг как показатель способности устроиться в жизни у этих мужчин весьма низок, но инстинкт достаточно формально реагирует на вышеуказанную уверенность, которая является главным сигнальным признаком высокого ранга.

Поскольку инстинкт не утруждается объяснениями, а рассудок эту самоуверенность за достоинство, как правило, не считает, то у всех и возникает воспетое в стихах и прозе ощущение мистичности и загадочности любовного выбора – хочется-то вопреки всем здравым смыслам и непонятно за что.

Ранг начальника, политика или эстрадной звезды обычно хорошо виден – они окружены подчиненными, поклонниками или журналистами, образовывая то или иное подобие стаи, где они занимают высокое положение; их популярность среди женщин в силу этого не удивительна. Но если стаи как таковой нет, то вместо ранга анализируется ранговый потенциал, высокий уровень которого характеризует вышеописанное уверенное в себе, напористое, бессомнительное лидерское поведение и… деньги! Так что известную шутку «Ищу жениха-миллионера. Они мне просто как люди нравятся» следует читать абсолютно буквально и без тени улыбки, ибо это вовсе не шутка. Деньги, конечно, нравятся всем, и женщинам – тоже, но в данном случае нравятся не столько сами деньги, сколько способность их зарабатывать, говорящая о жизненной энергии, потенциальной высокоранговости мужчины и, следовательно, его генетической перспективности. Ну а ресурсы при этом говорят сами за себя.

О принцессах

Имея такие формы, можно обойтись и без содержания.

А. Давидович

 
Как много девушек хороших!..
А тянет все-таки к плохим…
 

Из мужского фолклора

Новая женщина всегда интереснее старой, даже если новая женщина – старая.

К. Мелихан

Кого любят мужчины? Прежде всего напомним, что «основным селекционером» является НЕ мужчина, так что принцесса ему не столь высоко обязательна, как принц – женщине. Инстинктивные критерии предпочтения у мужчин проще и основательно отличаются от таковых у женщин. Главное качество, привлекающее мужчин в женщине, – это ее новизна для него, доступность (точнее – реальность шансов на доступ) и половая кондиционность. Если новизна в разъяснениях не нуждается, то про половую кондиционность и шансы на доступ нужно сказать подробнее, ибо они взаимосвязаны, а в некоторых проявлениях друг другу противоречат. Такой показатель кондиционности, как красота лица и тела (инстинктивно воспринимаемое хорошее соответствие эталонному экстерьеру половозрелой самки вида Homo sapiens, а значит, и явно «правильный» набор генов), самоочевиден. С привлекательностью молодости как-то все согласны, хотя с точки зрения зоолога это несколько парадоксально – самцы остальных животных обычно обращают мало внимания на возраст самки, а если и предпочитают какие возраста, то, скорее, зрелые, в расцвете детородной карьеры. На этот счет стоит обратить внимание, что наиболее привлекательны женщины в возрасте 21–24 лет, а не «чем моложе – тем лучше». Впрочем, тут возможны индивидуальные вариации – ведь все люди разные. Для нашей темы не очень важно, какими глубинными физиологическими причинами обусловлена наибольшая привлекательность именно этого возраста, достаточно сказать, что такая зависимость есть, она обусловлена нашей физиологией и специфична именно для человека.

И еще на эту тему. Так как главным селекционером при половом размножении является самка, то логично было бы предположить гораздо большую женскую придирчивость к мужской красоте, чем мужскую придирчивость – к женской. Однако на деле все обстоит как раз наоборот! Придирчивость мужчины к красоте женщины (особенно – долговременного партнера) часто превосходит всякие разумные границы, доходя до маниакальных форм, явно чрезмерных с точки зрения полового отбора самого по себе. А дело тут в том, что женщина для мужчины является не только половым и брачным партнером, но и, как говорят, статусным маркером – знаком того или иного ранга в иерархии, знаком престижа. Подобным статусным маркером является, например, автомобиль. С сугубо потребительской точки зрения нет большой разницы между автомобилем за $20 000 и $200 000, однако разница в их престижности колоссальна, а за престиж (по сути – иерархический статус) многие люди готовы платить даже самой жизнью, не только кошельком. С женской красотой и молодостью положение аналогично – сравнительно небольшие репродуктивные и генетические преимущества, обеспечиваемые молодой и красивой женщиной, став знаком иерархического превосходства, многократно усиливают привлекательность молодости и красоты, выводя их на позиции, явно незаслуженные с чисто биологической точки зрения.

Но есть еще и поведенческие признаки. Прежде всего поведение должно носить признаки половой заинтересованности, в предельном случае «половой охоты»; иное свидетельствует о недостаточной фертильности (способности к репродукции). Такое поведение в большинстве культур так или иначе осуждается, что порождает впечатление, что мужчин тянет к плохим женщинам. Однако такая «охота», выглядящая очень уж неразборчиво всеядно, начинает отталкивать, ибо может указывать на невостребованность данной женщины мужчинами, что может свидетельствовать о низкой кондиционности, с первого взгляда возможно незаметной; здесь можно провести параллели с поведением низкорангового мужчины. Особенно будут воротить нос высокоранговые мужчины, у которых есть реальный выбор. Чрезмерно же недоступное поведение женщины (часто встречающееся у высокоранговых женщин) хотя и раззадоривает высокоранговых мужчин, но основную массу претендентов отталкивает, ибо получить ответ «нет» – что ни говори – унизительно и обидно, а унижаться не хочется никому.

Разумеется, если все эти факторы (новизна, должная доступность и кондиционность) сочетаются в одной женщине, то ее привлекательность будет наибольшей, и на такой женщине мужчины будут сосредотачиваться в первую очередь, но лишь до тех пор, пока не добьются ее тела или не убедятся в отсутствии шансов. Впрочем, это справедливо лишь в отношении женщин как краткосрочных половых партнеров. К выбору жен мужчины подходят существенно более рассудочно (даже с учетом взгляда на женщину как на статусный маркер), с той оговоркой, что у значительной части мужчин выбора по сути нет; так что это не столько выбор, сколько согласие с выбором женщины. Мало кто в курсе, что 18 % вполне здоровых мужчин так и остаются девственниками до конца своих дней. Среди женщин этот процент на порядок меньше.

Чувственные критерии предпочтения мужчинами женщин гораздо более размыты как в силу большего разнообразия самих мужчин (а следовательно, и их вкусов), так и менее острой для них необходимостью отбраковки небезукоризненных вариантов. Самцу не нужно выбирать самку, ему бы нужны все самки без разбора. Если, конечно, их не слишком много – настолько, что на всех просто не хватит физических сил.

А вот женский ранг, имея большое значение во взаимоотношениях женщин между собой, для мужчины относительно менее важен. Конечно, от высокоранговых женщин мужские головы кружатся сильнее, но скромные и застенчивые (низкоранговые) жены были в цене во все времена. Известно также, что женщины гораздо чаще влюбляются в своих начальников (преподавателей и т. п.), чей высокий визуальный ранг обусловлен просто их служебным положением и отчасти возрастом, чем мужчины.

Если высокий ранг для мужчины – ключ к женским сердцам, обеспечивающий ему выбор, то для женщины высокий ранг – источник проблем с мужчинами. Среднеранговые мужчины ей уже никак не приемлемы – ни сексуально, ни платонически (не говоря уж о низкоранговых), а высокоранговых мало, да и те большей частью «кобели». А если и не «кобели», то безнадежно заняты. Низкоранговая женщина, как и все женщины, предпочитая «альфу» (принц, банкир, знаменитость), относится к «омеге» все же более лояльно – при каких-то обстоятельствах она может простить мужчине невысокий ранг, тем самым какие-то другие достоинства этого мужчины получают шанс быть оцененными.

И хотя мы договаривались в начале книги рассудочный выбор не рассматривать, все же нельзя не коснуться вкратце его взаимодействия с инстинктивным. Разумеется, не может быть и речи о том, что рассудочный выбор не играет роли во взаимоотношениях полов; мы его не отрицаем, но от него абстрагируемся в соответствии с темой книги, оставляя рассмотрение такого выбора представителям других дисциплин. Замечу лишь, что рассудочные критерии не столько Заменяют инстинктивные, сколько Добавляются к ним, делая эту самую систему критериев временами до невозможности противоречивой. Попробуйте-ка найти доброго агрессора! Отсюда и драматизм жизненных коллизий…

Короче говоря:

• Эмоциональный выбор брачного партнера (симпатия, влюбленность, любовь – в зависимости от силы переживаний) осуществляется в соответствии с системой инстинктивных критериев оценки потенциального партнера.

• Для эмоционального выбора мужчины женщиной наибольшее значение имеет его инстинктивный иерархический статус (в том числе сугубо визуальный), могущий не совпадать с его общественным положением. На втором месте – физические данные.

• Для эмоционального выбора женщины мужчиной наибольшее значение имеют ее новизна, реальность шансов на доступ и физические данные в равной степени.

• Напомню, что рассудочный выбор мы договорились не рассматривать.

О самоселекции человечества и борьбе двух «я»

Если позволишь дочери решать по-своему – выйдет замуж или за барабанщика, или за зурнача[8]8
  Зурна – национальный музыкальный инструмент.


[Закрыть].

Турецкая пословица

Как уже было сказано выше, мозговые структуры, реализующие инстинктивное и рассудочное поведение (нео-кортекс и подкорка), функционируют в известном смысле независимо, что иногда порождает несогласованные, а то и антагонистические побуждения, приводя к вышеописанной противоречивости критериев выбора. Что же до полоспецифических отношений конкретно, то в них эту противоречивость можно увидеть вполне наглядно. С одной стороны, можно сопоставить декларируемые требования кжелательными супругам с таковыми клюбовникам. С другой (и это более показательно!) – сопоставить декларируемые требования к желаемым супругам с характерами фактически предпочтенных партнеров. Ведь далеко не секрет, что обрисованный вслух портрет желаемого супруга зачастую в корне не совпадает с фактически сделанным брачным выбором даже при наличии кандидатур, более близких к высказанному идеалу. Это несовпадение выявлялось неоднократно в ходе многочисленных опросов. Возьмем к примеру, один из опросов; проводившихся в 1960-х годах среди студентов тогда еще Ленинградских вузов (к сожалению; у меня не сохранилась ссылка на первоисточник). Студентов; во-первых; спрашивали; какого бы они хотели супруга; и вместе с тем выясняли; какие юноши (девушки) им нравятся практически.

Вот в таком порядке распределились приоритеты (см. таблицы 1; 2).

Таблица 1. Мнения юношей

Таблица 2. Мнения девушек

В те времена (да и в значительной мере – сейчас) в нашей стране этология отсутствовала как класс и обзывалась буржуазной лженаукой, а потому в опросах просто не могло быть пунктов, выясняющих ранговый потенциал юношей. А зря – если бы такие пункты присутствовали, то такое качество, как «брать от жизни свое» (да и чужое, лишь бы себе), наверняка, заняло бы первое место в левых графах. Но и без этого хорошо видно, что левые графы отражают определенно первобытные идеалы; правые – ценности семейной жизни. Особо следует отметить любовь к танцам. Будучи, мягко говоря, малополезным в семейной жизни, умение танцевать имеет важное ритуальное значение. Танец является непременной частью брачного ритуала очень многих животных и приматов тоже. Нетанцующий не демонстрирует ритуально-брачного поведения и с первобытных позиций как бы не половозрелый еще. Очень показательно также, что трудолюбие и владение собой занимают последние строчки левых граф – омеги в первобытной стае были самыми безропотными и трудились больше всех.

Легко также заметить, что правые и левые являются почти зеркально перевернутыми отражениями друг друга (особенно это характерно для опрошенных девушек; мужчины к женщинам относятся чуть более последовательно, что подтверждает тезис о том, что мужчины больше доверяют своему рассудку, т. е. они менее примативны).

В этой «перевернутости» требований рассудка и инстинкта и видится главная причина затруднений высокообразованных людей в поисках супруга. Традиционно принято считать, что проблема – в высоте требований. Сами по себе требования могут быть и не очень высоки, но они очень противоречивы – сердце хочет того, что рассудок справедливо отвергает, а пожелания рассудка не устраивают сердце. В самом деле такие качества, как доброта, порядочность, честность, уважение других людей, тактичность, да совесть наконец, справедливо считаются признаками культурного, порядочного человека и хорошего супруга, но вместе с тем с первобытных позиций это все признаки низкого ранга в иерархии, увы…

В ходе этих рассуждений невольно закрадывается крамольная мысль о том, что былая практика соединения пар по усмотрению родителей не так уж и плоха, несмотря на ее очевидные издержки. Конечно, в условиях нынешнего культа любви глупо ратовать за ее возрождение – кроме бури протестов и шквала насмешек это ни к чему хорошему не приведет. Да я и не могу представить, как это реализовать в наше время.

Но ведь дело, по сути, в следующем: родители, подбирая пару для своих детей, даже если и имеют в виду свои прагматические интересы, оценивают претендентов, скорее, с долгосрочно цивилизованных позиций, производя таким образом самоселекцию вида Homo sapiens в направлении роста уровня культуры и цивилизованности.

ДОВЕРЯЯСЬ ЗОВУ ИНСТИНКТОВ, ЧЕЛОВЕЧЕСТВО КАК «ПОРОДА» НЕУКЛОННО ДРЕЙФУЕТ НАЗАД, В ПЕРВОБЫТНОЕ СТАДО,

и, по-моему, некоторые признаки такого дрейфа мы уже наблюдаем. Становится немодной интеллигентность, чуткость, взаимоуважение; напротив, с экранов и страниц культивируются сила и напор, успешность любой ценой, необузданность и невоздержанность в желаниях. Списывать все это на влияние бытовой культуры некорректно. Бытовая культура – есть обобщенное отражение природной культуры всех людей. «Мыльные оперы» наиболее популярны среди немолодых людей, вся сознательная жизнь которых прошла в советское время, когда их очень усиленно (и вроде бы небезуспешно) воспитывали в духе совсем других ценностей, прививали совсем другие идеалы. Но почему-то эти высокие идеалы строителей коммунизма оказались гораздо менее прочны, чем банальное инстинктивное желание ощущать себя членом стаи, которое собственно и удовлетворяется при просмотре подобных «произведений искусства». Социальная среда, конечно, способна в какой-то мере скорректировать природные предрасположенности отдельных ее членов, но в корне им противоречить не может; если «диссидентов» в социуме становится слишком много, то среда начинает дрейфовать в сторону преобладающих природных наклонностей определяющих ее членов. Не только (и не столько) среда формирует характеры людей, сколько характеры формируют среду!

Ослабление описанного искусственного самоотбора на интеллект и культуру (в современном понимании этого слова) приводит сначала к росту примативности и среднего рангового потенциала, а затем на этой базе и к откату от многовековых достижений культуры. А там, глядь, Эйнштейн окажется прав – в четвертую (если уже не в третью) мировую воевать будут дубинками…

Известно, что большинство мировых религий в той или иной форме призывают ограничить половую жизнь верующих строго рамками законного брака, а многие при этом порицают получение сексуального наслаждения даже в рамках его. Особенно ярко это явление выражено в христианской религии, в недавнем прошлом боровшейся с «похотью» с упорством, достойным много лучшего применения. И это упорство, безусловно, заслуживает внимательного рассмотрения. Спроста ли? Нет ли в этих ограничениях рационального зерна? Некогда таким зерном виделись экономические причины, которые сейчас уже не вполне (мягко говоря) актуальны. В настоящее время указывают также на необходимость ограничения «накала страстей» и агрессивности на сексуальной почве. Однако есть еще одна, самая важная причина, по которой общество и по сей день остается объективно заинтересованным в ограничениях подобного рода. Это – необходимость задания позитивного направления полового отбора.

Очевидно что, принимая решение вступить в законный брак, даже самый легкомысленный человек подходит к выбору партнера сравнительно более расчетливо и рассудочно, чем он же, вступая в мимолетную внебрачную связь. Тем более это характерно для людей хоть сколько-то ответственных и мыслящих. Легко заметить, что критерии выбора возможного родителя своих детей в первом и втором случае будут существенно различны, а, стало быть, направление половой селекции человечества как вида – тоже. Как уже не раз подчеркивал и я, и другие авторы – эволюционисты, в интересах позитивной социальной эволюции людей как вида полезен выбор рассудочный, предполагающий отбор по критериям гуманистичности, реципрокного альтруизма, интеллекта, толерантности, трудолюбия и тому подобным качествам. Эмоциональный же выбор, отражающий инстинктивные критерии выбора партнера, полагает наиболее привлекательными такие критерии, как физическая привлекательность, для мужчин – доминантность, агрессивность, высокая самооценка и самолюбие и тому подобные не слишком, с культурной точки зрения, симпатичные особенности характера. Отбор по таким качествам может вернуть нас назад, в первобытные порядки, так как инстинктивные критерии крайне консервативны и не способны успеть за стремительной социальной эволюцией человечества.

Полагаю, что в ходе предысторической и исторической социальной эволюции, человечество в лице наиболее мыслящих его представителей давно угадало нежелательность «самотека» в деле выбора брачных партнеров; известно, что об этом говорил уже Платон, причем вряд ли он был первым, кто это почувствовал. Однако евгенические утопии (чаще впрочем – антиутопии) тех времен предполагали прямое государственное вмешательство, с неизбежным произволом и злоупотреблениями, к тому же труднореализуемое. И главное – критерии этого отбора ничем не отличались от инстинктивных! Отбраковке предполагались слабые, нездоровые и явно ущербные, но отбора на рост альтруизма и снижение примативности в виду не имелось ни прямо, ни косвенно; если же учесть, что альтруизм и гениальность вполне коррелируют с неважным здоровьем, то нетрудно предположить, к чему бы привела такая «селекция», будь она реализована в широких масштабах.

Между тем человечество занималось практической евгеникой всю свою историю! Но делало это, не вполне (а чаще – совсем не) осознавая, что именно оно делает. Ибо критерии такого отбора и его методы были нащупаны буквально наугад; однако далее вступил в работу естественный групповой отбор, обеспечивающий поддержку социумов, его практикующих, ибо альтруизм и непримативность, будучи невыгодными отдельным особям, полезны всему обществу. Однако никто до сих пор не смог предоставить хоть сколько-нибудь убедительных рациональных доказательств того, зачем и во имя чего нужно лишаться удовольствия свободной любви.

Все провозглашаемые аргументы в пользу ограничения половой жизни рамками брака сводились, в конце концов, к тезису о богоугодности целомудрия; других просто не было. Однако вплоть до сравнительно недавнего времени этого было достаточно – иерархический авторитет Бога (как отологического сверхдоминанта) и влияние веры на культуру были очень сильны, и дальнейших разъяснений не требовалось. Но в наше время совершенно обоснованная обеспокоенность служителей веры нынешней половой свободой уже не находит былого понимания – рациональных аргументов у них по-прежнему нет. К тому же предлагаемая система ограничений весьма и весьма неоптимальна (вследствие ее эмпиричности и незнания научного базиса). Некоторые из этих ограничений явно ошибочны или чрезмерны, что дополнительно снижает ее привлекательность.

К примеру, не оправдано объявление греховным всего, что связано с сексом и удовольствием от него. На деле ничего плохого в этом нет – плоха необдуманность в выборе партнера, равно как и чрезмерное доверие «чувству», которое является голосом инстинктов. Но, будучи не в силах отделить «зерна от плевел», христианские теологи на всякий случай подвергают порицанию вообще все, что связано не только с половыми наслаждениями, но и вообще со всякими удовольствиями. Впрочем, при отсутствии рациональных аргументов это было в общем-то оправдано – создание атмосферы аскетизма в обществе тоже косвенно способствует повышению брачной привлекательности склонных к альтруизму низкоранговых членов общества.

Однако необходимость в каком-то регулировании (или саморегулировании) половой свободы по-прежнему объективна, и поскольку былое влияние веры на повседневную жизнь людей уже не вернуть, то, видимо, нужно искать иные способы пропаганды здравомыслия в половой жизни.

Короче говоря:

• Следование инстинктам (т. е. чувствам) при выборе брачного партнера противоречит современным идеалам моногамного брака и не способствует селекции вида homo sapiens в направлении роста альтруистичности и культуры:

• однако оно может способствовать росту средних физиологических показателей, наблюдаемых, в частности, как акселерация.

• Отрицательное отношение основных мировых религий к «половой свободе», как и многим другим проявлениям инстинктивного поведения, отражает объективную необходимость парирования инстинктивных мотиваций для задания позитивного направления биологической и социальной эволюции человечества.

• В силу эмпиричности этих ограничений, отсутствия научного понимания глубинных причин и мотивов инстинктивного поведения, система этих ограничений во многом неоптимальна.

• Парирование инстинктивных мотиваций в высокопримативных и малообразованных сообществах возможно лишь посредством апелляции к высокой иерархической харизме Бога, что внутренне противоречиво (так сказать, рубит сук, на котором сидит), а потому в современном высокоразвитом и высокообразованном социуме эта апелляция уже малоэффективна.