Текст книги "Ордер на убийство"

Глава 7

Оля посмотрела на часы. Восемь утра.

Оглянулась – соседняя кровать пуста. Все ясно, Павел так и не появился.

Пройдя на кухню, сварила кофе. Взяла чашку и тут же отставила ее. Сознание, что Павла, может, уже нет в живых, было невыносимым.

Вспомнила: Радич. Он обещал позвонить утром.

Взяла трубку, набрала номер. Радич отозвался сразу:

– Алло?

– Доброе утро, Сергей Петрович, это Оля. Ну что? Слышно что-нибудь?

– Оленька, пока ничего не слышно.

– Вы хотели позвонить кому-то, узнать, где может быть Павел…

– Приходи, с работы и позвоним. Вместе как-то удобнее. Когда думаешь выехать?

Неужели Радичу все равно, что происходит с Павлом? Помолчав, сказала:

– Не знаю даже.

– И все же?

– Ну… выеду без десяти девять. Ехать же пять минут.

– Не беспокойся, может, все уладится. – Что-то в голосе Радича показалось ей странным. – Значит, встречаемся на работе?

– На работе. – Положила трубку. «Все уладится». Хорошо Радичу так говорить, а каково ей?

Заставила себя выпить кофе, приняла душ. Решив выехать на работу раньше, оделась, спустилась вниз. Открыла почтовый ящик, взяла толстый белый конверт, на лицевой стороне которого квадратными буквами, от руки, было написано: «Ольге Добродеевой (лично)».

Повертев конверт, подумала: «От кого бы это? Может, какие-то документы от Управления домами? Ладно, не здесь же вскрывать, посмотрю в машине».

Ее белый «фольксваген», накрытый брезентовым чехлом, стоял во дворе. Сняла брезент, скатала, спрятала в багажник. В машине, пока прогревался двигатель, разорвала конверт.

В конверте лежала толстая пачка фотографий; на фотографии, находившейся сверху, Павел наливал шампанское какой-то зеленоглазой смазливой девице.

Вгляделась. Эта шлюха – а кто же, как не шлюха? – смотрела на Павла влюбленными глазами. Ну и ну. Судя по парам, танцующим за ними, все это происходило в ресторане. Ну да, ресторан «Яр». Певица по имени Стелла.

Сжав зубы, Оля стала перебирать фотографии. Как она поняла, все было снято с одной точки. Павел и та же самая девица чокаются, подняв бокалы. Вот снова чокаются. Вот смотрят друг на друга. Вот танцуют. Снова танцуют.

Подумала: «Девица-то в самом деле смазлива». Донельзя смазлива. Девка же, во время танца тесно прижимавшаяся к Павлу, судя по ее глазам и блаженной улыбке, умирала от счастья.

Следующая фотография, после танцев, заставила ее застонать. На фотографии были запечатлены голый Павел и голая девица, трахающиеся друг с другом!

Не веря своим глазам, стала перебирать оставшиеся снимки.

Лучше бы она не делала этого. На всех оставшихся фотографиях Павел и девица делали то же самое, что и на предыдущем снимке, только в разных позах!

Швырнув фотографии на пол машины, откинулась на сиденье. Она точно знала: так плохо, как сейчас, она не чувствовала себя еще никогда. Она готова была умереть. Умереть от злости, от ревности, от стыда, от бессилия.

Вспомнила слова Радича: «Он не из тех, кто может пускаться в сомнительные авантюры». Еще как из тех! Еще как! Скотина! Плотоядное животное! Самец, готовый на все, лишь бы совокупиться с самкой! С самкой, которая, по сути, такое же животное, как он сам!

Посидев с закрытыми глазами, сказала себе: ладно. То, что она уходит от этого мерзавца, прикидывающегося влюбленным в нее, от Молчанова, – это ясно. Но сначала она покажет все эти фотографии Радичу. Пусть Радич увидит сам, до чего может дойти его любимец, его дорогой Паша.

Собрав с пола фотографии, вложила их в конверт. Нет, конечно, Радичу она эти снимки не покажет. Ей стыдно.

Выехав со двора, повернула на Большую Никитскую, затем свернула на Суворовский бульвар, въехала в тоннель. Все это время она повторяла про себя: «Скотина! Мерзавец! Животное!»

После тоннеля, привычно повернув направо, вдруг увидела Радича. Стоя у кромки тротуара перед своей машиной, он делал ей какие-то знаки.

Притормозив, встала у тротуара. Подойдя, Радич пригнулся:

– Оля, доброе утро. Можешь перейти в мою машину? Важное дело.

– Ну… хорошо. – Выключила мотор. – Что случилось?

– Скажу в машине. Давай.

– Хорошо, иду.

Не забыв взять конверт с фотографиями, вышла. Пройдя с Радичем к «Ниве», села на переднее сиденье. На заднем увидела Костомарова.

Сев рядом с ней, Радич некоторое время изучал в зеркале улицу.

– Оля, о том, что я ничего не знаю, я сказал тебе по телефону нарочно.

– Нарочно?

– Да. Не исключено, что ваш с Павлом телефон прослушивается.

– Кем?

– Какой-то из спецслужб. Возможно, мой и Константина – тоже.

– Но… почему?

– Еще не знаю. Знаю только, что Павел попал в беду.

– Откуда вы это знаете?

– Павел позвонил мне ночью. И сообщил об этом шифром.

– Шифром?

– Да. Когда мы служили на Балканах, у нас в ходу был особый шифр, мы объяснялись с помощью перестуков по телефонной мембране. Сейчас, позвонив мне, он не сказал ни слова, только отстучал, что он в опасности. И предложил, опять же шифром, встретиться сегодня в двенадцать дня в условном месте.

– В каком?

– Пока я еще сам не определил, какое место он имел в виду. Но думаю, в конце концов вычислю, где это.

Она сидела, судорожно сжимая в руках конверт.

– Ты что? – спросил Радич.

– Ничего. Все в порядке.

– Я вижу, что не все в порядке.

– Ну… Сергей Петрович, а может, он совсем в другой опасности?

– В какой?

Протянула конверт:

– Вот в этой. Посмотрите.

– Что это?

– Посмотрите. Это лежало утром в моем почтовом ящике.

Радич взял конверт:

– Что там?

– Сами увидите. – Она отвернулась.

Конечно, показывая эти снимки Радичу и Костомарову, она совершает в отношении Павла что-то вроде предательства. Но разве он сам ее не предал?

Подождав, пока Костомаров придвинется, Радич сказал:

– Хорошо, начнем смотреть.

После того как фотографии были изучены, Радич аккуратно сложил снимки в стопку. Спрятав в конверт, сказал:

– Я хотел бы на какое-то время оставить снимки у себя. Для изучения.

– Для какого еще изучения?

– Я хочу точнее понять, кто и как сделал эту липу.

– Вы считаете, это липа?

– Конечно. Липа чистой воды. Это сделанные кадры.

– Что значит «сделанные»?

– Поставленные, срежиссированные. Если ты хорошо их рассмотрела, то не могла не заметить, что в так называемых любовных позициях Павел наверняка в отключке. Под воздействием психотропов. Специалист это увидит сразу.

– Но он же все проделывает!

– Он ничего не проделывает. Проделывает она. А его держат. Полового акта, извини, как такового на этих снимках не происходит. Одна имитация.

Обернулась:

– Что, Костя, и ты так считаешь?

– Конечно. Ты видела его глаза в этих самых позициях?

– Видела – и что?

– Они же стеклянные.

– Стеклянные… В экстазе глаза тоже стекленеют.

– Стекленеют, но не так. Как бывший адвокат, уверяю: это не экстаз.

– Да? А что это, интересно?

– Прострация. Он не понимает ничего. Ни где он, ни что с ним делают.

– Прострация… Ну а когда он танцует – это тоже прострация?

– Когда танцует – нет, – сказал Радич. – Танцует он в нормальном состоянии. Но он ведь предупредил всех нас: он идет на встречу с важной свидетельницей, певицей в ресторане. Если эта свидетельница, находясь в ресторане, пригласила его потанцевать с ней – он ведь не мог ей отказать. Эти фотографии показывают: за Павла взялись. И взялись всерьез.

– Но почему взялись? Что он такого сделал?

– Думаю, все это как-то связано с делом Шершневых. Пока я знаю одно: Павел попал в очень неприятную историю. И нам надо сделать все, чтобы его из нее вытащить.

– О господи… – Замолчала. – Не знаю даже, что думать. Вы считаете, его чем-то накачали? На этих фото?

– Уверен в этом. Фотографии были сделаны вчера вечером. А утром уже лежали в твоем почтовом ящике. Завидная оперативность, а?

– Но он хоть жив? Сергей Петрович?

– Судя по его звонку, он пока в относительном порядке. Ладно. Ставим свои машины на стоянку и идем в агентство.

Когда они подошли к дверям агентства, из двух машин, стоящих неподалеку, вышли четыре человека.

Радич наметанным глазом заметил их сразу. Все четверо были в костюмах и отличались атлетическим сложением.

Быстро подойдя к ним, четверка заняла позицию, отрезающую пути отступления. Радич вопросительно посмотрел на одного из четырех, высокого плечистого парня в светло-коричневом костюме, и тот спросил:

– Прошу прощения, вы сотрудники агентства «Охранник»?

– Да. А вы кто?

– Федеральная служба безопасности. – Парень не спеша достал удостоверение. – Капитан Пылаев.

– Очень приятно.

– Оружие при себе есть?

– У меня нет, – сказал Радич. – У тебя, Константин?

– У меня тоже, – ответил Костомаров.

– И у меня нет. – Оля с вызовом посмотрела на Пылаева.

– А что вас, собственно, интересует? – спросил Радич.

– Нас интересует, известно ли кому-то из вас что-то о местонахождении начальника агентства Павла Молчанова?

Радич покачал головой:

– Мне нет.

– Нет, – сказал Костомаров.

– Я сама хотела бы спросить вас о его местонахождении, – отпарировала Оля. – Его всю ночь не было дома. Где он, не знаете?

Смерив ее взглядом, Пылаев сказал тихо:

– Прошу всех зайти в агентство. Там поговорим подробнее.

Радич хотел было набрать шифр, но Пылаев поднял руку:

– Не нужно. Дверь открыта. – Толкнув створку, пригласил: – Прошу.

Прежде чем войти, Радич спросил:

– Наши сотрудники на месте?

– Ваши сотрудники? Нет, вы первые.

– Тогда как же вы открыли дверь?

– Не ваша забота. Проходите. – Обернувшись, Пылаев бросил оставшимся: – Все по местам.

Трое вернулись к машинам. Пылаев, войдя в агентство последним, сделал жест рукой:

– Прошу пройти в кабинет начальника агентства.

– Я лично никуда не пойду, – сказал Радич. – У меня есть свой кабинет. Кому надо, пусть приходит туда.

– Хотите, чтобы была применена сила? – Пылаев с угрозой оглядел Радича.

– Попробуйте применить ко мне силу. Буду только рад.

Из кабинета Молчанова вышел человек в синей куртке и черных брюках. На вид ему было лет пятьдесят, он был лыс и сухощав. Бросил:

– Пылаев, отставить! – Подошел к Радичу: – Извините, Сергей Петрович, но нам необходимо поговорить с каждым из вас.

– Простите, а вы кто?

– Полковник ФСБ Свирин. – Встретив взгляд Радича, Свирин показал удостоверение. – Допустим, я мог бы поговорить с вами в вашем кабинете?

– Пожалуйста. Давайте поговорим.

Пропустил Свирина в кабинет, прикрыл дверь. Показал на кресло:

– Прошу, Федор Андреевич, садитесь.

– Спасибо. – Свирин сел.

Сев за стол, Радич посмотрел на гостя:

– Федор Андреевич, мне интересно – каким образом вы попали в агентство?

– Вскрыли замки.

– То есть взломали?

– Зачем же… Вскрыли – с помощью специальной аппаратуры.

– Все замки? И в кабинетах?

– И в кабинетах.

– На каком основании? У вас есть санкция прокурора?

– Санкцию прокурора я получу. Но закон, распространяющийся на работников ФСБ, дает им право в случае чрезвычайных обстоятельств действовать по своему усмотрению. Не дожидаясь санкции прокурора.

– Что, сейчас мы присутствуем при чрезвычайных обстоятельствах?

– Представьте. Сергей Петрович, начну без вступлений. Вам известно что-либо о местонахождении Павла Молчанова?

– Абсолютно ничего. Но почему этот вопрос?

– Павел Молчанов совершил серьезное государственное преступление. И мы рассчитываем на ваше сотрудничество.

– Пожалуйста, я готов сотрудничать. Наше агентство лояльно относится ко всем спецслужбам. Когда можем, мы всегда помогаем им. В том числе и ФСБ.

– Я знаю это. Поэтому и прошу вашей помощи.

– Я сказал, я готов помочь. Какое преступление совершил Молчанов?

– Он убил майора Федеральной службы безопасности Альберта Кудрявцева. Сотрудника моего отдела.

– Он не мог этого сделать.

– Факты показывают – мог.

– Когда произошло убийство?

– Этой ночью. Примерно между часом и двумя.

Радич предполагал услышать нечто подобное. Несколько секунд он медлил, прикидывая, как ответить. Посмотрел на Свирина:

– У вас есть основания утверждать, что Кудрявцева убил именно Молчанов? Может быть, вы видели, как он это сделал?

– Не видел. Но видеть, как убивают, – не обязательно. Нами были обнаружены все доказательства убийства, совершенного Молчановым. Когда наша группа подъехала, Молчанов находился один рядом с машиной убитого в глухом месте, в отдаленной части района Зюзино. Нами было установлено, что Кудрявцев был убит только что, тело еще не остыло. В машине лежал пистолет, принадлежащий Молчанову и зарегистрированный на его имя. Из пистолета была выпущена только одна пуля – та самая, которая, после выстрела в упор, послужила причиной смерти Кудрявцева. На пистолете осталось несколько следов пальцев Молчанова. После первых вопросов, заданных мной Молчанову, он, сбив одного из моих людей, убежал с места происшествия. Можно ли найти более убедительные доказательства вины?

– Федор Андреевич… Самые убедительные доказательства вины – еще не вина. То, что Молчанов убил майора Кудрявцева, категорически исключено. Он не мог этого сделать, потому что не мог этого сделать никогда.

– Но он это сделал.

– Нет. Это сделал не он.

– Кто же тогда?

– Надо провести тщательное расследование. И выяснить – кто.

– Слушайте, Сергей Петрович, почему вы так уверены в невиновности Молчанова?

– Потому что хорошо его знаю. Молчанов – честный человек, к тому же бывший боевой офицер, защищавший интересы России.

– Боевой офицер, уволенный из армии за хулиганский поступок.

– Поступок не был хулиганским. Но даже если рассматривать его как хулиганский – Молчанов понес наказание. Еще раз повторяю, убить Кудрявцева Молчанов не мог.

– Когда мы найдем его, мы узнаем это. Кудрявцев, квартира которого находится в Зюзине, выехал на место происшествия из своего дома, но перед выездом позвонил в управление. Он сообщил, что выехал в определенное место, для встречи с нужным ему человеком, и предупредил, чтобы в управлении его ждали, он скоро будет. Дежурный по управлению после этого звонка позвонил мне. Я, зная, что Кудрявцев сейчас занимается серьезным расследованием, дал указание дежурному связаться с ним сразу же, как только он окажется на месте. Выполнив мое указание и не получив от Кудрявцева ответа, дежурный перезвонил мне. Заподозрив неладное, я с группой выехал на место. Но опоздал – Кудрявцев был уже мертв. Рядом с ним находился Молчанов. И его пистолет – засунутый под сиденье машины. Что вы скажете?

– Скажу, что все, что я сейчас от вас услышал, меня настораживает.

– Настораживает?

– Да. И уж точно не является доказательством вины Молчанова. Наоборот, во многом говорит за то, что майора Кудрявцева убил не он.

– Интересно, кто же его убил?

– Может быть, тот, на встречу с кем ехал Кудрявцев.

– Он ехал на встречу с Молчановым.

– Вы это знаете точно?

– Допустим, я это знаю не точно. Но у нас нет никаких данных, что Кудрявцев мог ехать на встречу с кем-то другим, кроме Молчанова.

– Эти данные могут появиться.

– Сомневаюсь. Сергей Петрович, давайте пока оставим споры. Вы знаете, где сейчас может быть Молчанов?

– Не имею понятия.

– Что ж, Сергей Петрович, не буду больше отнимать у вас время. – Свирин встал. – Спасибо за беседу.

– Не за что. – Радич встал вслед за ним. – Вы уходите вместе с вашими людьми?

– Да. Думаю, они уже успели допросить их. Всего доброго.

– Всего доброго.

Проводив Свирина до входной двери, Радич вернулся в кабинет. Минут пять сидел, бесцельно передвигая предметы на столе. Наконец открыл один из ящиков стола, взял лежащий на виду футляр для электробритвы. Достал из него радиодетектор, отключил звуковой сигнал и стал обходить кабинет.

Когда он поднес детектор к рамке висящей на стене картины Левитана «Лес осенью», на детекторе вспыхнул красный глазок.

Выключив детектор, спрятал его в футляр, положил на прежнее место и сел за стол. Взял бумагу и ручку, начал писать. Закончив, сложил листок вчетверо, вышел в коридор. Подойдя к кабинету Костомарова, приоткрыл дверь, приложил палец к губам. Костя, писавший что-то за своим столом, молча кивнул.

Подойдя к столу, Радич развернул и положил перед ним листок, на котором было написано: «Костя, осторожней, в агентстве «жучки». Я сейчас постараюсь незаметно смыться. На все звонки, включая ФСБ, отвечай, что я работаю у себя в кабинете, отключил телефон и прошу не беспокоить. Вообще, весь день для всех – я здесь, в агентстве. Сейчас выйди со мной в коридор, я вылезу через окно, закроешь за мной решетку. За час до конца рабочего дня подойдешь туда же и откроешь для меня решетку, я влезу».

Прочитав, Костомаров взял ручку, набросал на календаре: «Они могут сидеть и во дворе». Радич тут же написал: «Зачем?» – «Павел», – написал в ответ Костомаров. «Они не такие дураки, чтобы ждать его здесь. И не такие дураки, чтобы ждать, что он полезет через окно. А нас они слышат и так, этого им достаточно».

Кивнув, Костомаров встал, и они вышли в коридор.

Здесь, за углом, размещался туалет, а также комната, где приходящая уборщица держала метлы и швабры. Окно рядом с туалетом, до середины выкрашенное белой краской, изнутри было защищено стальной решеткой. Выходило окно во двор, от которого особняк был отгорожен живой изгородью из акаций. Решетка запиралась на замок.

Достав ключ, Радич открыл замок, раздвинул решетку. Распахнул оконные створки, встал на подоконник и спрыгнул на землю.

Присев под акациями, услышал, как Костомаров закрывает за ним окно и решетку. Выждал немного. Убедившись, что его прыжок из окна остался незамеченным, продвинулся на корточках к углу здания. Увидел просвет в кустах, проскользнул сквозь него внутрь и, не оглядываясь, двинулся в глубину двора. Через арку вышел в переулок, ведущий на Новый Арбат. Ничего похожего на пост наблюдения по пути к арке он не заметил.

Через две минуты он был уже на Новом Арбате, еще через минуту остановил такси и попросил отвезти его в Сокольники.

Глава 8

Из укрытия было видно, как Радич, выйдя из такси, шагнул на тротуар. В одной руке отставной полковник держал плащ, в другой – дорожную сумку.

Некоторое время Молчанов наблюдал за ним, пытаясь определить, нет ли слежки. Убедившись, что все чисто, оставил укрытие и через турникеты вышел на площадку.

– Паша… – Во взгляде Радича он уловил тревогу. – Как ты?

– Сергей Петрович, все в порядке. Пройдем в парк, чего здесь стоять.

Пройдя через турникеты, кивнул:

– Давайте направо, к конюшням. Там спокойно, никого нет.

У конюшен, пройдя в кусты и увидев скамейку, Радич поставил сумку на землю.

– Пиджак-то что держишь в руках? – Сел, положил на сумку плащ. – Надень, холодно.

– Сергей Петрович, он рваный. Что с Олей? Вы хоть объяснили ей, что у меня были причины, из-за которых я не пришел домой?

– Объяснил. – Радич вытащил из кармана конверт. – Держи. Оля нашла это утром в почтовом ящике.

Минут пять Молчанов рассматривал снимки. Подумал: фотографии сделаны качественно. И все же любой профессионал поймет, что в момент съемок он был в отключке.

Положил снимки в конверт.

– Как отреагировала Оля?

– Не очень хорошо – сначала.

– А потом?

– Потом мы с Костей убедили ее, что это липа.

– Черт, ну и дела… Что у вас в сумке? Случаем, не сухари?

– Нет, не сухари. Но есть свитер из чистой шерсти. Есть также что-то вроде сухарей, а именно термос с чаем и сэндвичи.

– Вы что, из дома?

– Нет, с работы. Все это, включая свитер, сумку и плащ, я купил по дороге. Я же примерно представлял, что с тобой. – Расстегнув молнию на сумке, Радич достал новый свитер, на котором еще болталась бирка. – Надень. Он по тебе, я взял самый большой размер. А пиджак положи в сумку.

Свитер болотного цвета, который Молчанов натянул на себя, оказался ему в самый раз. Удовлетворенно осмотрев его, Радич оторвал бирку. Достал термос и пакет.

– Поешь. Сэндвичи с ветчиной и с сыром. Не ел ведь ничего?

– Нет. – Уничтожив первый сандвич, Молчанов взялся за второй. Прожевав его и запив чаем, спросил: – Сергей Петрович, вы что – обо всем догадались по моему стуку?

– Паша, утром я имел беседу с людьми из ФСБ. После этой беседы мне все стало ясно. Некто Свирин сообщил, что этой ночью ты убил майора ФСБ. Это правда?

– Чушь.

– Убежден, что чушь. И все же расскажи вкратце, что случилось.

– Если вы помните, вчера я пошел в «Яр» на встречу с певицей ресторана Стеллой. Интересно, что за день до этого, в субботу, я видел эту Стеллу в компании владельца гостиницы «Золотой амулет» Боба Трента. Вы помните Джона Лейтнера? Из американских миротворческих сил?

– Конечно. Как я могу его не помнить.

– Ну вот. В субботу Лейтнер прилетел в Москву, мы встретились в «Золотом амулете». Там он показал мне эту Стеллу рядом с Трентом. Правда, тогда ни он, ни я еще не знали, как зовут эту женщину. Ну а в понедельник мы со Стеллой встретились в «Яре». У нее там свой столик, за которым мы сидели весь вечер. Пили шампанское, один раз пошли танцевать. Я спросил, знает ли она Юлию Шершневу, она сначала сказала, что нет, но затем сообщила, что на той неделе встречалась по делу с мужем Юлии Олегом Шершневым в банке «Яуза», где открывала счет. По словам Стеллы, Олег Шершнев пару раз звонил ей по делам домой. Она предположила, что телефон на коробке от сигарет Юлия записала, увидев, как муж набирает ее номер, и приревновав. Потом я выпал в осадок.

– Почему?

– Наверняка они мне что-то подсыпали в шампанское. Психотропы или что-то вроде этого. Очнулся в машине, на каком-то пустыре, рядом лежал мертвый человек. Я его обыскал, нашел под пиджаком кобуру с ПСМ, в кармане удостоверение на имя майора ФСБ Альберта Денисовича Кудрявцева, из седьмого отдела. При мне не было ни пистолета, ни бумажника, ни документов. Вышел из машины, тут же подъехала легковушка. Из нее выскочили люди с оружием, приказали поднять руки. Старший, подойдя, назвался полковником ФСБ Свириным. Он спросил, кто я, я ответил. Они обыскали машину, нашли мой вальтер. Конечно, к тому моменту я уже понимал, что все это подстава. Свирин спросил, зачем я убил Кудрявцева, я сказал, что никого не убивал. Кончилось тем, что я сбил кого-то из этой команды и убежал. По дороге понял: это Зюзино. На одном из перекрестков повезло, вскочил в грузовик с кирпичами. На нем доехал до Савеловского вокзала, оттуда позвонил вам. Ваш телефон мог прослушиваться, я вспомнил старые времена, отстучал шифровку. Вы ее поняли. Вот, собственно, все.

Радич вытащил кисет, стал набивать трубку табаком. Зажег спичку, долго раскуривал. Затянувшись, сказал:

– Дела плохи.

– Сергей Петрович, я все понимаю, кроме одного: зачем они так трудились?

– Сначала давай определим, что мы имеем в виду под словом «они».

– Тут и определять нечего. Меня подставила братва. Подумав, Радич кивнул:

– Пожалуй, ты прав. Это братва.

– Так зачем они так трудились?

– Затем, что их задача – стереть тебя в порошок. Уничтожить как личность. Покончить с тобой навсегда.

– Но зачем? Ну, взяли бы меня, кокнули – и все дела.

– Судя по всему, просто кокнуть тебя они опасались.

– Почему?

– Потому, что им очень важно было не засветиться в связи с чем-то, что связано с исчезновением Шершнева. – Пыхнул трубкой. – Просто кокнуть тебя, конечно, они могли без особых затруднений. Но ведь ты, начав расследование, мог все рассказать мне и Косте.

– Извините, Сергей Петрович, но им ничего не стоило убрать также и вас, и Костю.

– Конечно, они могли вслед за тобой убрать также и меня, и Костю. Но после такого тройного убийства мог бы подняться серьезный шум, который наверняка привлек бы внимание к делу. А внимание к делу, Паша, им, как я понял, вовсе не нужно. Поэтому они рассчитали: если ФСБ возьмет тебя в Лефортове и после короткого процесса на вполне законном основании ты будешь расстрелян – их это вполне устроит. Эту же цель преследовали и снимки. Фото в объятиях женщины с сомнительной репутацией – серьезный компромат. И идеальная улика против тебя в суде. Думаю, эти снимки они послали не только Оле.

– Черт, но я ведь ничего не знаю про исчезновение Шершнева.

– Но им-то это неизвестно. Они знают, что ты, очень неплохой криминалист, имеющий неплохую команду и, главное, ни с кем не повязанный, взялся за это дело. То, что ты взялся за это дело, стало им ясно после того, как ты позвонил Стелле. Для них было достаточно того, что ты знаешь о существовании Стеллы и знаешь ее телефон. Поэтому они и решили тебя нейтрализовать.

– Обидно только, что мы ничего не знаем об этом Шершневе.

– Кое-что мы теперь знаем. – Достав бумажник, Радич вытащил оттуда сложенный в несколько раз листок. – Посмотри. Это перевод записки на фарси, которую ты мне дал.

Развернув листок, Молчанов прочел:

«Доверяю Али Юсефу Кролику получить в Москве у Бешеного Пса $ 1800000 для доставки в Нью-Йорк. Шерхан».

– Мы должны понять, как эта записка оказалась на даче, – сказал Радич.

– Пиджак, в кармане которого я ее нашел, мог принадлежать только Олегу Шершневу. Кстати, вы выяснили, воевал ли Шершнев в Афганистане?

– Нет, в Афганистане Шершнев никогда не был. Он вообще не призывался на военную службу, он белобилетник. Конечно, он мог где-то выучиться писать на фарси. И все же это скорее из области фантазии. – Помолчал. – Что ты собираешься делать? Вообще?

– Сергей Петрович, я собираюсь продолжить расследование. Вы ведь понимаете, других вариантов у меня нет. Я должен выяснить, кто убил майора Кудрявцева, поскольку это единственное, что может меня спасти. И знаете, о чем я сейчас подумал?

– О чем?

– Пиджак, в кармане которого я нашел записку, мог не обязательно принадлежать Олегу Шершневу.

– А кому?

– Знакомому или родственнику Шершневых, который мог жить на этой даче довольно долгое время. Как вам идея?

– Идея неплохая. Очень даже неплохая.

– Узнать же, существовал ли такой человек, можно довольно просто. Для этого достаточно связаться с Ниной Николаевной Боровицкой, матерью Юлии Шершневой.

– Помню эту даму. Где она живет?

– Около метро «Аэропорт». Но она уже успела переехать в Тарусу.

– Почему в Тарусу?

– По моему совету, для большей безопасности. Уверен, она уже там – поскольку вчера сообщила мне по телефону, что выезжает.

– Таруса… Это Курский вокзал. Черт… Боюсь, ни тебе, ни мне, ни Косте, ни даже Оле ехать туда нельзя. Курский вокзал и Волгоградское шоссе Свирин перекрыл наверняка.

– Согласен. Но думаю, я найду какой-то вариант. Хорошо, если бы вы попросили Костю сходить в «Яр» и узнать, видел ли кто-нибудь в «Яре», кто и как выводил меня вчера из зала. И каким образом это было сделано.

– Ладно. – Радич вытащил из внутреннего кармана пиджака пухлый сверток. – Держи. Здесь две тысячи баксов и десять тысяч рублей. Думаю, на первое время тебе хватит. Еще что-нибудь нужно?

– Часы. Без часов я пропаду.

– Держи. – Радич снял часы. – Еще что-то?

– Все. Передайте Оле, что со мной все в порядке. И давайте так: если мне нужно будет с вами встретиться, я просто позвоню вам и, дождавшись, пока вы ответите, повешу трубку. Это будет означать, что я жду вас в полдень на этой самой скамейке, возле конюшен.

Открыв дверь квартиры, Костомаров увидел жену.

Полина, стоявшая сразу за дверью, приложила палец к губам. Прошептала еле слышно:

– Костенька, умоляю… Ася спит… Не греми ключами… В отличие от него Полина была худенькой и невысокой, она была на два года его моложе, сейчас ей было тридцать шесть. По отцовской линии она была двоюродной племянницей Радича, именно поэтому Костомаров и Радич могли считать себя родственниками.

Пригнувшись, поцеловал ее в ухо. Спросил шепотом:

– Как вообще она?

Асе, их единственному, позднему, а потому особо желанному ребенку, только-только исполнилось три года.

– Все хорошо, но заснула с трудом. Ты же знаешь, как она засыпает.

– Знаю. Полечка, я только на минутку. Сейчас переоденусь и уеду.

– Куда?

– В ресторан «Яр».

– Господи… Ресторана «Яр» тебе не хватало.

– Поля, надо. Посылают по делам службы.

– У тебя все по делам службы…

– Поля, честное слово, надо.

– Ладно, поезжай. Надолго туда?

– Не думаю. Часа через два вернусь. Может, даже раньше.

– Хорошо. Пойду посмотрю, как Ася. Ты делай свои дела.

– Я переоденусь и сразу уеду. Может, ты меня и не увидишь.

Полина ушла. Пройдя в спальню, Костомаров переоделся, выбрав белую рубашку, черный в белый горошек галстук и синий двубортный костюм. Взяв сотовый телефон, спустился вниз. Сел в стоящий во дворе «понтиак», набрал номер гостиницы «Яр».

– Да? – ответил мужской голос, обладатель которого явно куда-то спешил.

– Можно Алексея Ивановича?

– Алексей Иванович сейчас занят.

– Скажите, по срочному делу.

– Хорошо, я ему скажу.

В трубке раздавались чьи-то голоса, стук посуды, звуки музыки. Наконец новый голос сказал:

– Кто это?

– Алексей Иванович, это я. Костомаров.

– О… – Тональность голоса сразу изменилась. – Константин Леонидович, рад слышать. Как живете?

– Потихоньку. Я мог бы попасть сегодня в ресторан?

– Сегодня… Вообще-то трудно, Константин Леонидович, все забито.

– Очень нужно, Алексей Иванович.

– Ладно, для вас сделаю. Поставлю запасной столик. Сколько вас будет?

– Я один.

– Это легче. Приезжайте.

– Спасибо, Алексей Иванович. Сейчас буду.

– Только вот что… С главного входа не идите. Идите с кухни, это с другой стороны здания. Вы когда будете?

– Минут через тридцать.

– Понял. Значит, подъезжайте, поставьте машину во дворе. Там вход на кухню, вы его найдете. Вас встретит официант, его зовут Володя. Он проведет.

– Спасибо, Алексей Иванович.

– Не за что. Для вас всегда рад. Извините, спешу.

В трубке раздались гудки. Сунув телефон в бардачок, Костомаров включил мотор, выехал со двора и направил «понтиак» в сторону Ленинградского проспекта.