Текст книги "Тропами Кориолиса. В подворотнях темной ночи"

3

На этот раз отправка экспедиции держалась в строжайшей тайне. И в отличие от «Искателей Света Пальмиры» этих можно было окрестить скорее «Спасателями Света Пальмиры».

Портной лежал на кушетке, положив руку под голову, а его пес, Рыжий, устроился рядом.

«Что же мне делать, дружок? Что же делать?» – почесывая за ухом Рыжего, проговорил Портной. Только сейчас он ощутил всю ответственность за свое решение. Он ведь не хотел отсюда уходить. И не смерти он боялся, а того, что приключение захлестнет его с головой и он навсегда позабудет то, что так печально отпечаталось в памяти. Он привык страдать, но привык страдать именно здесь – в Западной Пальмире.

Ланге ворвался в комнату без предупреждения:

– И что это значит: «Вы должны пообещать, что присмотрите за Гансом?» – кривляясь, процитировал он Портного, – Почему это Ганс не может отправиться с тобой?

Портной поднялся с кровати и подошел к рукомойнику. Надавив снизу на поднимающийся клапан, он задумчиво набрал в ладони чистой воды, умыл ею лицо и, наконец придя в себя, сказал:

– Потому что не умеет держать язык за зубами!

– О чем это ты?

– Не стоило рассказывать о нас с Викторией вождю.

– С чего ты решил, будто это я?

– Больше некому! Разве что Рыжему, – спокойно ответил Портной. Он больше никому в Западной Пальмире не рассказывал о своей личной жизни: только этим двоим, и один из них – пес.

– Черт. Ну, прости! Зато благодаря мне ты теперь сможешь стать настоящей звездой в городе. Поздравляю! А как же я? Это несправедливо! – как-то беспомощно и растерянно огрызнулся Ганс Ланге.

– Ты… никуда… не идешь! – отчеканил Портной и вытер лицо полотенцем. Здесь не было места принципиальности, просто упрямому Ланге по-другому не объяснить, что он должен остаться в поселении, хотя бы ради того, чтобы позаботиться о Рыжем. Младший сын вождя – Сантьяго – тоже мечтал отправиться на поиски брата, но отец настоятельно запретил ему даже думать об этом. Парень был молод, горяч и безрассуден, как и любой девятнадцатилетний мальчишка. Благородные помыслы здесь были неуместны: отец мог потерять и второго сына. Сантьяго это понимал и, в отличие от старшего брата, жалел отца и заботился о нем. Ведь скорбь не только по жене, а теперь еще и по пропавшему сыну, разрывала сердце уже немолодого Рауля Маноло день ото дня, не давая возможности затянуться старой ране.

– Ну, ладно! – хитро прищурившись, раздраженно заключил Ганс.

– Звучит как угроза! – усмехнулся Портной.

Развернувшись, Ланге выскочил из комнаты, громко хлопнув дверью. Ему было досадно, что лучший друг из-за какой-то, как он считал, мелочи, перестал ему доверять. Ганс в силу своего возраста был весьма импульсивен. Вообще в двадцать три года мало кто пытается углубиться в занятия самоанализом. Проще обидеться, вспылить, накричать, хлопнуть дверью, а не понять, что причина ни в ком-то или чём-то, а в тебе самом. Обычно, чтобы успокоиться, он шел к себе в мастерскую, запирался и принимался разбирать механические устройства. Так он справлялся со стрессом. Еще в том мире, где существовали клиники, у него были проблемы с нервной системой. Раньше достаточно было выпить таблетку, чтобы прийти в себя, но теперь найти пилюли было непросто, поэтому он нашел им замену – в ковырянии среди шестеренок и микросхем. Надев свои нелепые круглые очки, он мог часами просиживать за изучением электронных приборов. Но на этот раз он настолько рассердился, что забыл о мастерской, а взял припрятанную под матрацем бутылку водки, которую не переносил на дух, и отправился к Сантьяго. Два товарища по несчастью. Два неисправимых авантюриста, которым выпал шанс отправиться в путешествие, но… они и его упустили.

Ганс знал, где отыскать младшего сына вождя. Тот часто вертелся на баскетбольной площадке. И в то время, пока для Ганса личным психологом выступала мастерская, для Сантьяго им служила площадка. Но на этот раз психологом должно было стать ни что иное, как алкоголь.

– Эй, ты! Бросай уже мяч! Пойдем напьемся! – крикнул Ланге из-за сетчатой ограды площадки, где Сантьяго играл с друзьями в баскетбол. «Я ухожу… Мне пора!» – отбросив мяч, ответил он на их возмущенное: «Куда ты?! Мы же только начали!»

Юный испанец лишь махнул рукой, давая понять, что сейчас ему не до них.

Они с Ланге присели на свободную скамейки. Перед их взором во всей красе предстала пылающая в вечернем алом солнечном свете Западная Пальмира. Солнце отражалось от множества белых стен, но уже вовсе не ослепляло.

– Ты же вроде не любитель выпить? – задал вопрос Сантьяго Рауль Видэл, захмелев от одного запаха неохлажденной водки.

– Да повод появился, – намекнул Ганс. – Мы же договаривались, что если я приведу к вам Портного, то отправлюсь в путешествие вместе с ним? – возмутился Ланге.

– Да я и сам думал, что отец доверяет мне настолько, чтобы отпустить со спасателями. Но нет. А ты же знаешь, что я не могу его беспокоить – у него ведь больное сердце. Если бы он отпустил меня, я бы попросил отца убедить Портного, чтобы он взял и тебя. Ну, а так… у меня просто нет власти, и со мной никто не считается.

– Это да. Вот же черт его дери, этого обидчивого Портного с его закостенелыми секретами.

– Зачем ты так говоришь? Он же твой друг!

– Да, друг… но иногда он выводит из себя этой своей загадочностью и скрытностью. Я понимаю, что его история весьма трагична и печальна, но этот чертов астероид Апофис у каждого из нас отобрал близких, и никто этого не скрывает, а, наоборот, люди стараются выговориться, чтоб стало полегче, что ли. И никто их за это никогда не осудит.

– Послушай, нельзя быть таким категоричным, как ты. Насколько я понял, до Виктории у него вообще не было близких людей, а катаклизм отобрал и ее. Это, как минимум, сложно. На его месте мне тоже было бы непросто с этим справиться.

– Я вовсе не отрицаю злой участи, выпавшей на его долю. Просто хочу, чтобы он отвлекся от всего этого. И для этого ему необходима встряска, авантюра. Ты так не считаешь?

Испанец кивнул в ответ:

– За тебя! Ты отличный друг, хоть и немного болтливый.

Ланге легонько стукнул его в плечо, и, поблагодарив, сделал глоток прямо из горла бутылки. Водка следом полилась обратно.

– Ха-ха! – загоготал во весь рот Сантьяго. – Дилетант! Смотри, как надо! – одним глотком он опустошил треть бутылки.

– По ходу, это у вас семейное, – откашлявшись, съязвил Ганс.

– Не бойся, я научу тебя пить, чтобы ты не оконфузился перед Зоей Скаврон! – ехидно улыбнувшись, покосился он на Ганса.

– Э-э-э… постой! А ты откуда о ней знаешь? – удивился тот.

– Чудак! Об этом знают все. Ха!

– Да ну! Так заметно?

– Конечно! Знаешь, как в Пальмире уже поговаривают о парне, который без ума от какой-нибудь девушки – «Втрескался, как тот немец в полячку!» И эта метафора появилась именно благодаря тебе. Ха!

– Ничего себе! А я и не знал, – удивился Ланге. – А как ты думаешь, у меня есть шанс?

Сантьяго ухмыльнулся:

– Конечно! Иначе и быть не может. Вон ты какой обаяшка! – потрепал он его по лохматой кучерявой голове.

– Эх! – размечтался Ганс. – Это все хорошо, но что же нам делать дальше, дружище? Сейчас, через пару недель, Портной с экспедицией отправится на поиски Родриго, а мы останемся гнить здесь. Какое-то бесцельное существование… – он настолько расстроился, что даже немного всплакнул.

– Ну, чего это ты расклеился! Прекрати! Отец не даст нам соскучиться, я тебе обещаю. Не хочу умничать, но мы уж точно сидим здесь не без цели, все мы – жители Западной Пальмиры.

Успокоившись, Ланге протер глаза под очками.

– Действительно, чего это я.

– Это не ты, это все алкоголь. Не переживай, Ганси, – по-товарищески назвал его Сантьяго, – все будет хорошо!

Глава 2

1

Как и планировалось, спустя 48 часов, в ратуше собрались те, на кого пал выбор Портного. Перед тем, как созвать всех на тайное собрание, он проделал тяжелую кропотливую работу. У него были конкретные представления о том, чем будет заниматься тот или иной участник кампании. И лишиться одного звена означало делегировать обязанности и ответственность на других членов экспедиции, что могло привести к перегрузке или провалу. Этого нельзя допустить. Он просто обязан быть убедительным. Перед ним стояли те, кто не должен был опускать руки даже в самой сложной ситуации. Это те люди, которым прежде всего должна быть небезразлична судьба участников пропавшей экспедиции – родственники и друзья, умеющие хоть что-то. Портной действительно верил в то, что любовь является самой могущественной движущей силой.

Вождь наклонился к Портному.

– Ты хорошо подумал? У меня есть на примете еще парочка профессионалов, которых при должном подходе можно запросто убедить, – тихонько обратился к нему Рауль Маноло, изучая собравшихся в зале ратуши.

– Других кандидатов я даже не рассматриваю! – заключил Портной, на самом деле не планируя отвечать настолько резко.

– Ясно! Тогда, если ты не против?.. – поинтересовался вождь, решив самостоятельно поведать людям о том, что их ожидает. Он попросил обратить на себя внимание и начал:

– Сеньоры, сеньориты, попрошу минуточку внимания, – обратился к собравшимся Рауль, сосредоточено сложив руки в замок. Когда народ притих, он продолжил. – Скоро наступит ночь. И мир снова погрузится во мрак. Мрак на улице – и тьма в сердцах слабых. Я не буду рассказывать долго о том, что ожидает тех, кто окажется за бортом – за стенами Западной Пальмиры, а сразу перейду к главному. Вы здесь для того, чтобы отправиться в путь вот с этим человеком, – он указал на Портного. – Это не просто прогулка. Ваша цель – найти пропавшую экспедицию, – беспокойство посеялось и зашелестело среди собравшихся в зале. Ведь большинству из них была небезразлична судьба Искателей. Они ожидали их скорого возвращения, а мысль об исчезновении сбила с толку. Никто не был готов к такому развитию событий. – Успокойтесь! – продолжил Рауль. – Я и сам где-то там потерял родного сына. Но еще есть надежда на то, что они живы, но по какой-то причине отстают от графика. И, тем не менее, времени ждать, когда они выйдут на связь, у нас почти нет. Если идти, то только сейчас. И мы поймем, если кто-то откажется. Эта задача крайне опасна, возможно, даже смертельно… поэтому у вас есть время, чтобы подумать. Но сильно не затягивайте с ответом. Время не на нашей стороне.

Народ зажужжал, словно мухи.

– Вы знаете, где меня искать, – сказал Портной и удалился. Его присутствие в зале больше не требовалось. А еще его обескуражило и буквально взбесило то, что люди, чьи близкие, возможно, сейчас в беде, сомневаются в том, идти ли им на риск ради них или, может, все же не стоит. Если бы он узнал, что есть хотя бы малейший, мизерный шанс спасти Викторию, то, не задумываясь, отправился бы на ее поиски хоть на край света. А здесь он вообще никак не связан ни с одним из участников, и, несмотря на это, согласился пойти. «А эти еще и сомневаются!» – возмущался про себя он.

Портной направился домой, чтобы начать подготовку к походу. Собирая необходимые в пути вещи, он постоянно возвращался к мысли, что сама идея похода абсурдна. Его смущал тот факт, что на бескрайних землях нового континента, даже на минимальный шаг отступившая в сторону экспедиция Родриго могла оказаться в совершенно непредсказуемых местах.

Сильно утомившись от бесконечного жужжания голосов в собственной голове, в разнобой твердивших «Да» или «Нет», Портной завалился на кушетку и сразу же уснул. И приснился ему странный сон. Это была уже знакомая маленькая комнатка, выделенная ему на втором этаже обветшалого Дворца Мондрагон1313
  Дворец Мондрагон (Palacio de Mondragón) – был построен мусульманским правителем Ронды Абд-эль-Маликом в 1314 году. Эта постройка сохранила до нашего времени немногие первоначальные черты (в XVIII она была полностью реконструирована).


[Закрыть], того, что находился на западе старого Сьюдада. Комната с уже привычной обстановкой: кушеткой слева от входа, под двустворчатым окном, обитым по периметру войлоком да полиэтиленом; стеллажом, дальше, в ногах, с книгами и портняжным инвентарем; рабочим деревянным столом с бронзовой керосиновой лампой, над которыми расположилась откидная форточка, продырявленная в стене у самого потолка еще много веков назад и глядящая на самые припортовые дали, в которые превратились некогда прекрасные луга Андалусии. Форточка находилась прямо напротив двери, по правую руку от которой, в углу, стоял стул для вещей и рукомойник, опирающийся о стену рядом с платяным шкафом. И у Портного было ощущение, что он вовсе не спал, а так, лежал в полудреме и таращился в отсвечивающую на потолок приоткрытую форточку. Скрипнула дверь, и кто-то настолько пугливый, чтобы показаться, замер на месте, не рискуя войти с первого раза. Портной повернулся на правый бок, но подняться все-таки поленился. Дверь приоткрылась еще сильнее и, наконец, из-за нее показалась милое лицо девушки. Это была Виктория. Портной улыбнулся. Девушка прикрыла за собой дверь, подошла к нему и присела на кровать, рядом, взяв его руку в свою. Виктория что-то сказала, но совершенно беззвучно, воздушно, без голоса. Шевелились лишь ее чувственные пухлые губы, а накрашенные тушью ресницы легонько колосились от сквозняка. Но Портной все понимал. Лениво моргая, он видел, как в невнятной тягучей меланхолии Виктория раз за разом, повторяет ему одно и то же слово: «Идиии! Идиии! Идиии!». «Куда мне идти?» – поинтересовался Портной. «Туда!» – повернув голову в сторону форточки, указала ему направление Виктория. «Но там лишь вода!» – немного даже возмутился Портной, совершенно запутавшийся в веретене сновидений и реальных обстоятельств, отголоски которых слышались скрипучим фоном. «Не только! Нет! Не только!». Снова послышался стук в дверь. Громкий, настойчивый стук. «Открой! Открой сейчас же дверь!» – снова беззвучно, но в мыслях Портного, весьма грозно изрекла Виктория, после чего парень почувствовал, что картина в его глазах мутнеет. «Ни за что!» – ответил он, медленно покачав головой в водянистом, студнеобразном пространстве. «Сейчас же!» – сказала она, после чего Портной больше не смог удерживаться за зеленую нить забав подсознания и окончательно выпал из сна.

«Сейчас же открой дверь!» – прозвучал женский голос, уже совершенно иной, нежели тот, что слышал он в своем сне. «Да чтоб тебя!» – выругался парень. Впервые за долгое время ему приснилась Виктория, и ту, которая не дала ему шанса, хотя бы во сне повидаться с любимой, Портной готов был казнить прямо у порога.

Щелкнул шпингалет, и дверь отворилась. За ней была Зоя Скаврон. И она не дала парню возможности наброситься на себя, а, наоборот, сама сразу же, без прелюдий, перешла в наступление.

– Ты считаешь, что я не справлюсь? – уперев руки в бока, пристально посмотрела она в глаза Портному.

– Еще одна! Стучаться не учили? – поинтересовался он, окинув рыжеволосую полячку ленивым сонным взглядом.

– Не строй из себя дурака! Ты знаешь, о чем я.

Портной просто не подумал о ней, работая над списком тех, кто мог бы составить ему компанию в пути. Он даже не рассматривал ее, как потенциально полезный объект.

– Как ты узнала об экспедиции? – снова начав копаться в вещах, спросил Портной. – Никому верить нельзя, – пробурчал он себе под нос.

Казалось, полячка вот-вот заискрится от негодования и накопившегося электричества. Она подумала, что Портной руководствуется предубеждениями из-за того, что она всего-навсего девушка.

– А ты думал, мне не расскажут?! Тебе не стыдно? Там же мой парень… – напомнила она. – И я люблю его.

Портной нисколечко не поверил ее последней фразе. Он прекрасно знал, как звучит она из уст действительно влюбленного человека. А интонация полячки была фальшивой, посчитал он. И вообще он принял ее за очередную авантюристку.

– Вот и молись о том, чтобы мы их спасли. Ты, надеюсь, больше никому об этом не рассказала?

– Пока нет, но если ты не возьмешь меня с собой, то…

– Стоп-стоп-стоп! Это шантаж?.. Хорошо, пусть ты любишь своего парня, но какой прок от этого остальным? В дороге мне нужны солдаты, которые смогут держать удар. Извини, но такая хрупкая девушка, как ты, здесь, ну, никаким боком…

– Хрупкая?! Я умею охотиться. И если ты не знал, я – одна из лучших стрелков в Западной Пальмире, если кто-то не в курсе.

– Правда?.. Та-а-ак. Ну, ладно, у нас есть две недели на подготовку, приходи на тренировку и прояви себя достойно, и тогда я, возможно, поразмыслю над твоей кандидатурой.

– Можешь уже добавлять меня в список! – задрала подбородок девушка и, пряча довольную улыбку, ушла, встряхнув своими длинными пышными кудрявыми рыжеватыми волосами.

Она чем-то зацепила Портного. Но он понимал, что такой ярый пыл может и навредить. Главное, чтобы она была сосредоточена на цели и не относилась к походу, как к веселой прогулке по пустоши, благодаря которой можно немного разбавить напиток обыденности свежим сиропом опасной одиссеи. В любом случае, Портной надеялся на то, что она – тот боец, который стоит потраченного на него времени.

2

Бабушка Зои Скаврон была кухаркой. У нее заболело сердце, когда та узнала, что внучка отправляется, как ей казалось, на поиски своей погибели. Бабушка Грася была человеком суеверным, и при каждом удобном случае раскладывала на стол карты и гадала. И реальные угрозы не казались такими опасными, как те же хлопоты ее драгоценной внучки по постоянно выпадающему бубновому валету. «Он должен будет повстречаться внученьке в пути и охранять ее, словно пес, от всяких бед», – думала бабушка. Также часто выпадала долгая тернистая дорожка, но ни разу не выпала болезнь или, хуже того, – смерть. Только это и сдерживало бабулю от бесконечных причитаний. Старикам-то и повода не надо, чтобы расстроиться или распереживаться.

Зоя наклонилась к бабушке и приобняла ее со спины, поцеловав в ушко, когда та в очередной раз разложила масти на столе.

– Ты опять гадаешь, бабуль?

– Гадать-то гадаю, только веры этим картам уже нет. Будто поослепли они к чертовой матери. Только дорогу и видно! – беспокоилась старушка.

– Значит, все будет хорошо! Погуляю немножечко да вернусь домой, – успокаивала ее Зоя.

– Ой, дай Бог, Зоечка! Дай Бог! Но знала бы ты, как мне не хочется, чтобы ты вообще отсюда уходила.

– Я ненадолго, обещаю. И тридцати кастрюль журека1414
  Журек – традиционный польский суп на мучной закваске. Название же «журек» (żurek) происходит от немецкого слова «sauer», то есть «кислый». Известно, что так этот суп назывался в Польше уже в XV веке.


[Закрыть] не успеешь сварить.

– Да не журека уже, не борща на хлебном квасу – ничего уже не хочется готовить! Как представлю, что дитё ушло ночью черти куда! В жар бросает, а руки, так те и вовсе отнимаются, немеют – и все. Ой, Зоечка! Не углядела я за тобой. Мать твоя ругала бы меня сильно.

Зое стало жутковато от этих слов.

– Я еще жива, бабушка, перестань меня хоронить, ей Богу! – немного даже возмутилась девушка, недовольно надув губы и скрестив руки на груди.

– Окстись, Зоечка! Ты чего такого говоришь! Солнышко, поди за мной, – позвала ее бабуля. – У меня есть кое-что для тебя, – кряхтя, та поднялась со стула и, ковыляя, направилась к шкатулке. Достав оттуда какую-то побрякушку на грязном, затертом золотистом шнурке, она раскрыла ладонь девчонки и вложила ее туда.

– Это ж дедушкин медальон! – держа в руке зеленый медальон из кусочка оникса, удивилась Зоя.

– Возьми его с собой в путь, – зажимая тонкие пальчики внучки, ответила бабушка и сняла такой же, только красного цвета, со своей шеи. Это были две половинки одного камня, но разных цветов. По романтичной легенде, которую рассказывала бабушка Грася, этот камень треснул в кармане пиджака деда, когда тот ее повстречал. Они были еще совсем молодыми. Дед ничего тогда не сказал, а просто подошел к своей будущей жене, раскрыл также ладонь и показал молодой – такой же рыжей и красивой, как внучка – Грасе, тот камень, сложив две его половинки. Камень был прекрасен. Молодая Грася не задавалась вопросом, правда ли камень треснул в момент их встречи или нет, но через три месяца они с дедом поженились, а через год на свет появилась мать Зои.

– Что ты делаешь, бабушка? – возмутилась было Зоя.

– Надень мой медальон, а второй спрячь подальше.

– Но зачем мне два?

– Второй для бубнового валета, который тебе повстречается! – будто устав повторять одно и то же, проговорила бабушка.

– Какого еще валета? Даже если и есть валет, то он крестовый или пиковый. И зовут его Родриго.

– Карты говорят не о нем. А они не умеют врать. Деточка, просто возьми медальон с собой и отдай тому, кого выберет сердце.

– Спасибо, бабуль! – Зоя расплакалась, прижавшись к груди старушки.

Вместо того, чтобы выспаться перед первым днем подготовки, Зоя прорыдала все это время под одеялом. Почему-то ей казалось, что она больше не увидит бабушку. Она пыталась выбросить эту мысль из головы, но ничего не выходило. Невидимые силы тянули ее навстречу опасностям, и они были гораздо мощнее тех, что пытались удержать рядом с родным человеком. Она хотела бы отказаться, но не могла. Это было сильнее ее понимания. Судьба сама сделала за нее выбор.

Раньше старики верили в сказания, приметы и Слово, которое есть, и никакая сила не способна изменить предначертанного. Трезвый ум грубыми параллелями пересекался с Божественным началом и истины воспринимались с благодарностью. И нет такой истории, где вера играла бы второстепенную роль.