Текст книги "Ветка зацепки. Прозопоэзы"

Ветка зацепки
Прозопоэзы
Анатолий Смирнов

«Всегда над нами – власть вещей

С её триадой измерений.»

Иннокентий Анненский

© Анатолий Смирнов, 2023

ISBN 978-5-0060-4786-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Я звёзды любил…»

 
Я звёзды любил…
Но предали меня звёзды,
оставив навеки на тёмной земле.
 
 
Я землю полюбил, её пашни и рощи…
Но предала земля,
к людям послав на жизнь.
 
 
Я людей полюбил…
Но предали меня люди
тоске и пустым размышлениям
о Смысле и Цели.
 
 
И тогда пришла Смерть
в подвенечном платье, в белой фате
и сказала:
– Что опаздываешь в церковь, жених мой?
Я отпустила тебя на минуту,
а ты с дружками болтаешь
уже целую жизнь!
 

1990

«Лохматое солнце…»

 
Лохматое солнце
всплывало над колегавкой*.
Река парила,
словно квасом плеснули
на каменку в бане.
Первый голавль
ударом хвоста всколыхнул
глянцевый омут —
и защёлкали в камышах сороги**,
и завозились под берегом щурята.
А в колегавке ольховой
на единственной сосне
скрипучую песню запел
чёрный ворон.
Он всегда просыпался
раньше жаворонков и стрижей.
 

1992

*колегавка – лесные заросли по высокому берегу-склону реки (диал. ситск.)

** сороги – плотва (диал. ситск.)

«Желтели придорожные аллеи…»

 
Желтели придорожные аллеи,
И парк желтел над медленной рекой,
И по мосту ползли автомобили,
И золотые шпили колоколен
На противоположном берегу
Сияли в низких солнечных лучах,
Тяжёлыми сосновыми стволами
Ложась в угрюмо-глянцевые воды
Над белизною монастырских стен.
А слева от соборов к сини неба
Тянулись крыши разноцветных зданий,
Фабричные и заводские трубы,
Ушастая громада телебашни
И гул полуутробный. Город жил
Веками, годом, часом и минутой…
 
 
О бренности, о славе, о любви
Тот человек отдумал в этом мире
И, глядя на пролётные машины,
На лица горожан и горожанок,
Измятые страданьями – постарше,
И бледные от счастья – молодые,
Всё до конца в них вроде б понимал.
Потом шагнул порывисто к перилам
И наклонился, и почти беззвучно, —
Лишь полы пиджака слегка шуршали,
Крылами перебитыми болтаясь
Над головой, – летел одно мгновенье
До масляной поверхности воды.
Негромкий всплеск печально вплёлся в гул.
 
 
А несколько прохожих на мосту
Собрались воробьино-бойкой стайкой;
При галстуке и шляпе гражданин
Твердил: «Вот так вот – раз и поскользнулся,
И прямо в реку сгинул человек».
– «Куда спасти? Такая высота!»
– «Милицию! В милицию скорей!»
И паренька в потёртых серых джинсах
Отправив позвонить по таксофону,
Поспешно разошлись. Слугу закона
Остались ждать два странных очевидца:
Один, высок, угрюм и бледнолиц,
Глядел на золотистую округу,
На вольную реку и снова думал
О бренности, о славе, о любви;
Другая, отвернувшись от него,
Молилась про себя на свет соборов
О горестно пропавшем человеке.
А в тёмных струях празднично желтели
Надломленные шпили колоколен.
 

1992

«Хорошее забыла…»

 
Хорошее забыла,
помнишь только плохое,
как эта осенняя ночь за окном,
обрывающая с деревьев
последние листья.
 

1995

«Заплакала…»

 
Заплакала,
как будто бы обижена,
меня обидев чёрными словами.
Но я ушёл на кухню,
закурил.
Не жалости мне жаль,
а слёз твоих
бессмысленных, как дым от сигареты.
Когда-то был в слезах
высокий смысл!
 

1995

МЫСЛЬ

 
Человек нёс мысль
тяжёлую,
как пятиметровое бревно,
и умер…
Мысль лежит поперёк дороги,
ждёт,
кто бы её подобрал.
Одни переступают через мысль
и идут дальше;
другие спотыкаются о мысль
и идут дальше;
третьи присаживаются на мысль
отдохнуть
и идут дальше;
четвёртые безуспешно пытаются
поднять мысль
и идут дальше —
все в пустоту,
ибо куда ещё можно
прийти без мысли.
А тот,
кто её нёс,
усмехается, глядя с небес:
«И вы-то считали меня
бездельником…»
Лежит мысль поперёк дороги,
ждёт.
 

1995

ОПЕРАЦИЯ

 
Я разрезаю сердце пополам,
не бычье, не свиное,
а своё:
в одной половине ты,
в другой всё остальное,
что светит, дует, щебечет, летит.
 
 
Первую половину
я заверну в тряпку
и выброшу в мусорный контейнер —
пусть гниёт на городской свалке,
если тебе не нужна.
 
 
А со второй буду жить,
радуясь в пол-сердца,
печалясь в пол-сердца,
негодуя в пол-сердца,
любя в пол-сердца.
 
 
Так и доживу в пол-сердца,
чтоб в пол-сердца умереть.
 

1997

«Так жёлтой кисточкой…»

 
Так жёлтой кисточкой
наносят акварель
на белый влажный лист,
чтоб стал он золотым
над тёмными полосками стволов
и помнил нынешнюю осень,
пока от старости
не обратится в прах.
 
 
Любимая,
но если ты – художник,
то кто же я?
Неужто просто ватман?
 
 
Нет, я – хранитель, зритель и наглец,
накинувший критическую тогу,
чтоб алгеброй гармонию поверить.
 
 
А кисть твоя —
моё живое сердце!
 

2000

«Зачем дарить цветы…»

 
Зачем дарить цветы,
чтобы они увяли
и, тронутые запахом души,
отправились в мусоропровод,
в отбросы осыпая лепестки?
 
 
Любовь,
лежащая на яблочных огрызках,
на косточках куриных и говяжьих,
на кислой недоеденной капусте,
меня пугает.
 
 
Твои цветы осыплются на землю,
на чистую,
промытую дождём!
 

2000

СЕНТЯБРЬ

 
На чёрном листе вселенной
пишет Бог
белым карандашом…
 
 
И свет осенний,
в тысячах паутин запутавший воздух,─
он только предболье голого поля,
где колос вдавлен в суглинок
подкованным каблуком.
Вы хотите путей окольных
мимо болот жизни,
вы просите мыслей колокольных…
А гадюка дремлет ремнем
на талии проселка.
О если бы у неё
были крылья!..
 
 
Бог белым карандашом
пишет
на чёрном листе вселенной…
 
 
Шоссе свернулись кольцами
вокруг кормильца-города,
чьи глаза беспричинно лживы,
и сам он внутри с копейку.
Канатоходец совести
падает на асфальт с рекламного баннера,
натянутого над проспектом.
И белый лист бумаги,
грустящий о чёрной краске,
несется вдоль улиц-ущелий,
не видя пути и цели:
«О, Родина, ты ─ не мать и даже не мачеха ─
полосатая верста
перед блокпостным шлагбаумом…»
 
 
Тьмутаракань «мерседесов»
и листья цвета оливы;
под фонарями васьки
ловят бабочек ночи;
мимо трамвай грохочет,
которому интересно
голову атеиста вставить в окно неотложки…
И пуля киллера
летит пропеллером,
потом начинается выдавливание сока
из спелых томатов…
 
 
А Бог пишет
белым карандашом
на чёрном листе вселенной.
 

12.02.2003

ОТЧАЯНИЕ

 
Пойми – это всё чужое:
и звёзды, вмёрзшие в ночь,
и город, вдавленный в снег,
и серый свет фонарей.
Ты можешь часами бродить
пустынями площадей
и даже порой находить
невыспавшихся людей,
но это всё – чужое,
чужое, а не твоё,
под скользкими каблуками
опоры почти что нет.
Другое дело – петля,
заряженное ружьё,
направленный прямо в рот
промасленный пистолет…
 

12.01.2003

ВОЗДУХ

 
Есть зной пустынь, где вовсе нет воды,
А здесь мороз и нынче столько снега,
Что выше человеческого роста
Отвалы по обочинам дорог.
Но мы не ценим сей великой влаги
И суетно сминаем каблуками,
И шинами спрессовываем в лёд.
Что нам глоток воды без рюмки водки
Или прохлада без овечьей шубы?
Но вот недавно, жутко задыхаясь,
Внезапною болезнью поражён,
Я понял, что всего дороже воздух,
Что для меня всего дороже воздух,
Как рыбам серебристая вода.
Теперь всех рыб, что выловлены мной,
Что бились на кукане, задыхаясь,
Мне жалко; не смогу я рыб ловить.
Но грех свершён и близится расплата,
Меч в божией руке неотвратим!
Не в снеговой долине я засну,
А задохнусь средь выжженной пустыни
С безумною мольбою о колодце.
Надеюсь, Данте, выдуман твой Ад,
Иначе и глядеть мне б было страшно
На этот лиловеющий туман,
Текущий между небом и землёй.
 

27.03.2003

ХИЩНИКИ В ЗВЕРИНЦЕ

 
Самые злобные взгляды в вольерах зверинца у кошек,
Тигра, пантеры, гепарда,─ серпики жёлтых зрачков
Нас на куски разрывают незрящим презреньем,
Словно мы ─ дохлые зебры в окне африканской саванны.
 
 
Лев повнимательней к нам, иногда замечает,
Слёзы из бронзовых глаз распуская по морде,
Как Бонапарт на острове ссылки пустынном.
 
 
В волчьих же взглядах блеск злобы туманится страхом ─
Нюх у них тонкий, а мы так противно воняем.
 
 
В карих медвежьих глазищах проказлива злоба,
Лапы меж прутьев суют, чтоб достать ротозея, ─
Им любопытно до кости куснуть человека,
Чтоб в этой твари двуногой взвизжал поросёнок.
 
 
Самый же гордый из пойманных хищников ─ беркут:
Крылья подрезаны, тусклые перья редеют,
Но повернёт к земноходным свой цезарский профиль─
Взгляды бросает, как в пропасть поверженный демон!
 

2007

ВЕТКА ЗАЦЕПКИ

 
Если взгляду не за что зацепится в душе,
он цепляется
за плечи увядающих лип
и курсор звезды над продрогшим бульваром,
чтобы на земле или в небе
найти ветку зацепки
для обоснования
своего существования.
 
 
Так и живём на чужом,
когда промотали своё.
 

06.10.2008

ДОЧЕРИ

 
Когда мы с мамой
привезли тебя из роддома,
так боязно было
первые разы пеленать
твоё хрупкое светоносное тельце;
но от каждого прикосновения
к твоей мерцающей коже
в душе росла нежность,
будто ангел надувал солнечным гелием
волшебный воздушный шарик.
Теперь ты ростом почти с меня,
но, мне кажется, всё такая же хрупкая,
и над головой твоей
летает всё тот же ангел.
Правда, он стал посмеиваться надо мной,
видя, как я отрываюсь от земли,
мысленно касаясь губами твоей кожи.
 

06.10.2008

«С мая по сентябрь…»

 
С мая по сентябрь
хитроумное солнце
лучистой жаркой лестью
улещивало деревья
перекрасить свои причёски.
И, посмотри, добилось своего:
берёзы и липы озолотели,
как полдневное светило,
а осины и клёны поддались
его алому закатному обаянию.
Только вспыльчивые ели и сосны
в ножи приняли лесть
небесного хамелеона.
И, что же, в октябре
все улещённые облысели,
а несговорчивые хулиганки
всё так же топорщат
свои зелёные ёжики.
Зима: хитрокозненное солнце
уже не греет, а только светит
и попавшиеся на лесть
оцепенело морозят загорелые лысины,
подставляя плечи зловещим воронам;
а на несговорчивых хвойных
кривоклювые клесты лущат чешуйчатые шишки…
 
 
Но почему-то мне роднее простаки,
уже сто миллионов лет
попадающиеся на жаркую лесть.
 

06.10.2008

ЗАБЛУЖДЕНИЕ

 
Александр Македонский
завоевал десятки царств и стал Великим
потому,
что хотел дойти до края земли.
А если бы он с юности знал,
что у земли нет края,
то не выходил бы
дальше ограды наследного сада.
Заблуждение, умноженное на мечту,
воздействует на людскую историю больше,
чем правда, лишённая воображения,
тогда, когда это заблуждение
является заблуждением всего человечества,
а мечта хотя бы раз осеняла все головы.
 

13.10. 2008

РАЗМЫШЛЕНИЯ ГОРОДСКОГО ПСА

 
Каждую субботу
хозяин приносит в леденелый шкаф
столько мяса,
что нам его хватает на неделю.
Интересно:
где он охотится,
где он находит
жирных коров и нежных телят
в этом дурнопахнущем бензином городе,
в котором бесчувственный железный скот
носится меж многоэтажных конур?
Здесь даже в одуряюще ароматном
от перепропитанности собачьей мочой парке
я не встречал добычи крупней кошки.
Наверное, он охотится за городом.
Когда мы проезжаем на дачу
на его облезлой «восьмёрке»,
часто за обочинами видим
и коров, и телят…
А вокруг самой дачи
пахнет зайцем и кабаном.
Удивительно противный запах
у этой последней невиданной мной скотины!
Но хозяин, увидев разрытую землю,
говорит: кабан.
Мудрый у меня хозяин,
очень мудрый,
без него я бы оголодал.
Правда, зубы у него слабые,
он и охотится, наверное, с ножом.
Но если будет надо,
я постою за него своими зубами.
 

24.10.2008

В МИНУТЫ ОТДЫХА

 
В минуты отдыха
Бог присаживается у террариума под названием Земля
и наблюдает за поведением живущих в нём гадов.
Он с удовлетворением отмечает знакомые телодвижения
и радуется новым формам их поведения:
– Вот, безмозглые твари, а тоже что-то понимают!»
 
 
Иногда озадаченный работой
(я ничего не говорю про неё,
потому что она выше моего разумения),
Он забывает бросить корм в террариум
и гады начинают пожирать друг-друга.
 
 
Управившись, Бог наконец подходит к сосуду
и с некоторым сожалением отмечает
исчезновение отдельных видов.
 
 
Впрочем, они уже прискучили Ему
и Он радуется, что их место займут новые
с другими формами поведения,
способные ещё ярче утолить Его любопытство…
 
 
Вам не нравится такой Бог?..
Тогда поищите в себе Другого!
 

01.11.2008

КЛАССИЧЕСКАЯ МУЗА

 
Люблю кормилицу, классическую Музу,
вибрации её гортани чистой,
когда она развяжет на затылке
метафор тяжкий узел
и волосы тончайшего смысла распустит
по торсу нагих вместительных абзацев,
чтоб волновать трагическим сопрано
наш мёртвый океан!
 
 
Вот задрожал он рябью мелких вздохов,
вот заводил боками страстных волн,
пошёл, громя валами скалы быта,
и, брызгами взметаясь в бытие,
пытается язвить кислотной солью подлых капель
живой каррарский мрамор ног, груди и живота.
Но, руки разводя лишь для объятий,
поёт над ним классическая Муза,
сверкая в солнце линзами сосков!..
 
 
Как замолчит, задумавшись о безднах,
мертвеет океан.
 

28.10.2009

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ

 
Не зрящим зраком Рок к нам правит руки, —
под зреньем скрыты подозренья Рока;
за зреньем брезжат совести зазренья…
Бессчётны подозренья без зазрений, —
всю жизнь в подозреваемых хожу.
 
 
Подозреваем был учителями,
комсоргами, милицией, политруками,
редакторами, чиновниками, друзьями,
любовницами, духовниками, врагами…
Чтоб перечислить всех, смотри
словарь людских именований.
 
 
Подозреваем был в презрении
к астрономии, комсомолу, уставу, коммунизму,
народу, закону, президенту, религии, верности,
совести… и все прочие существительные из лексикона.
Когда б составить мой портрет из подозрений,
сам дьявол светом ангельским б всиял!
 
 
На лыжах лжи на слалом не способный,
за что же я во лжи подозреваем?
Иль сам я – врак, иуда и подлец?
Так зреющие совести зазренья
растут во мне, в депрессии прессуя…
 
 
Как жить, когда цветы души незримы,
а люди смотрят только зрящим оком,
его питая нервом подозрений?
Вся радость жизни краткая вместилась
в те дни и ночи,
когда встречал в любви я адвокатов.
 

01.12.2009

ЕСЛИ БЫ ОНИ ЗНАЛИ

 
Они так смешны
все эти шизофреники, параноики, дебилы,
вытягивающие из воротников цыплячьи шеи,
что нельзя не расхохотаться,
глядя им в спину!
 
 
Они так жалки,
все эти сумасшедшие и глючащие,
горбатящие плечи
и утирающие рукавами сопливые носы,
что хочется плюнуть им в морды!
 
 
Они,
все эти юродивые и душевнобольные,
порой так нагло лепят толстыми губами
свои щенячьи правды,
что невозможно не поставить их на место
увесистым аперкотом!
 
 
А если бы эти дураки ещё знали,
что свет так же, как они, сходит с ума
в застенках гравитации,
прозванных чёрными дырами,
от них
вообще не было бы никакой жизни
правильным пацанам.
 

23.10.2009

О НОСАХ

 
По одним и тем же маршрутам
шастал в разное время дня
и наблюдения в течении суток
удивили меня.
В салоне автобуса, троллейбуса либо
в определённую меру часов
всегда собираются два типа
человечьих носов:
в восемь едут носы картошкой
и подобные клюву орла,
в десять садятся курносики-крошки
и прямые острые, как стрела,
и так далее… Прочие формы,
вспомнив художества, легко вам представить.
Странно… Так птицы для прокорма
сбиваются в двуносые стаи:
голуби на площади всегда с воробьями,
галки на помойках не отстают от ворон,
клесты лущат семена со снегирями,
гуси-лебеди – и синоним, и оксюморон.
Вполне очевидно, что носы доноса
всегда притягиваются носами следствия…
Пора отказаться от обособленности гоголевского Носа,
исследовать двуносовость времени,
причины её и последствия.
Опасно оставить у неведения в лапах
эту тайну смысла, что отцами забыта,
ведь даже растения в цвету выделяют запах
для насекомых определённого вида!
 

30.01.2010

ХОЛМ

 
«Ша-а-а-гом!» – властно прохрипел лейтенант,
чтобы взвод мог восстановить дыхание
для свершения судьбы в марш-броске.
Я снял пальцами крупинки пота с век
и вдруг увидел холм
из учебника «Природоведение» для 4-ого класса.
Он лежал перед нами
подобно гигантскому моржу
вытянув вперёд шею с усатой мордой.
Туманно-светлый, как дорога в Рай, просёлок
под лунной литовской ночью
огибал эту тёмную тушу.
Я никак не предполагал
наткнуться на осколок детского удивления
на взрослой торопливой дороге
и не удержался:
сошёл с просёлка, чтобы почесать
пыльными кирзачами
щетинистую морду,
сладко пахнувшую горькой полынью.
Я не сразу услышал,
как лейтенант кричит:
«Держа-ать стро-ой!»
 

23 – 26. 03.2010

ВОПРОС РЕБРОМ

Наверное, юнцом вы часто мылись в русской печи, сидя на янтарной ячменной соломе? Не в нынешней, сложенной из кирпичей, а в подлинной, спрессованной из глины.

Её под, то есть подогненное днище, ваш будущий дед долго уплотнял остроносым дубовым молотком, оглаживал нагольной овчиной рукавицей

и сорок лет

под был ровен и гладок, как итальянский кафель. Потом, правда, он пошёл щербинами, ухабинами, провалами – следами торможения закопчённой карусели чугунов, горшков и сковородок. Ваш отец закладывал эти ямы кирпичами, но кирпичи через год трескались, а через два – крошились…

Вы, конечно, помните, как распаренный, с замазанными сажей плечами, выныривали из устья печи и выбегали нагишом к подножию тесового крыльца, чтобы окатиться, соскрести сажу колючей щёткой ледяной родниковой воды, загодя натасканной бадейками в размоченные кадушки?

А угасающим июльским вечером у двухэтажного дома мельника, перестроенного ещё до рождения вашего отца в сельский клуб, над звоном и рокотом бурлящей по руинам плотины реки беловолосая соседская девчонка семнадцати лет, верно, спрашивала вас, озорно сверкая голубыми глазами из толпы: «Не холодна ли с утра родниковая водичка?»

У вас никогда такого не было?!..

Что же вы пытаетесь умно рассуждать о роли эротики и любви в жизни русских селений?

25 – 26.03.2010

ДОМ НА ОКРАИНЕ

 
Наш дом пригнулся, как грузчик,
взвалив на плечи крыши
плиту мокрого снега,
и смотрит слезящимися глазами
на калину в рубиновом ожерелье,
улыбающуюся над дощатым забором.
Наверно, он завидует её вольготной жизни
и при этом жалеет беспечную красавицу —
много их на его веку
оттанцевало менуэты ветра в этом саду,
чтобы умереть под пугачёвским топором.
 
 
Клубы мартовского тумана,
как пар из клапана перегретого котла парохода,
ползут с синих задворок
на кряжистый седой дом,
сбежавший сюда семьдесят лет назад
из затопленной большевиками Мологи.
 
 
На сколько тебя ещё хватит,
работяга?
 

15 – 16. 04.2010

ХОЗЯИН ЖИЗНИ

На первой полосе таблоида по дорожке кинофестиваля растягивает в шаге ноги мужчина в костюме от Кардена, хозяин жизни с остро-игольным взглядом на холодном холёном лице. Миллиардер. Но устаёт. Сил не хватает даже на то, чтобы не обжуливать прислугу при расчётах. Каждую ночь – ужас: засыпая, падает в бездну, чуть сердце не обрывается. Многотысячные гонорары психоаналитикам не спасают от ужаса. Как забыться?!..

Ещё боится жизни после смерти, одинокого собственного ничтожества в безлюдном пустом пространстве мрака. Не любит индусов, потому что их любомудрие предрекает ему в будущем перевоплощении жизнь удава, заглатывающего свиней, а его тошнит от свинины.

Из-за того, что страшится смерти, никого не жалеет в жизни: золотым «паркером» твёрдо подписывает контракты, не сулящие особой прибыли, но способные кого-нибудь разорить…

Слабенький человечек. Миллиардерчик. Атипичный жулик. Мигреневый мизантроп.

03 – 04.06.2010

ОСЕННИМ ВЕЧЕРОМ

 
В дожде, как в глубине озёрной,
литиевые блески фонарей дрожали на валунах зданий,
листьев темнобокие налимы,
выныривая из неподвижных зарослей дерев,
кружились, зарывались в бурый ил газонов,
и, вращая, как винтами,
чудовищными движителями зонтов,
неестественно-вертикальными дайверами
плыли люди…
 
 
Закурив сигарету перед витриной бутика,
я натолкнулся глазами
на чёрный взгляд
тонкогубого рекламного манекена
в одежонке от кутюр —
противные гипнотические зрачки водяного удава.
Манекен, словно обжёгшись о моё лицо,
отбросил взгляд в сторону,
и вдруг две тонкие молнии
вызмеились из его чёрно-каменных глаз.
Я поймал их направление
и увидел светлое лицо юноши,
заключённое в овал капюшона дешёвой ветровки.
На миг сияние всколыхнуло его глаза,
а потом они каменно потемнели,
помрачнело и его лицо…
 
 
Я бы навсегда забыл нервные черты этого лица,
если бы на следующий день не увидел их
в криминальной телехронике,
но уже окаменевшие, бесчувственные,
черты грабителя и убийцы…
 
 
Вечером, гуляя, я снова остановился
у витрины бутика:
в зыбких глазах знакомого манекена
дрожали слёзы…
 
 
С тех пор я часто замечаю
людей со змеиными глазами манекенов
и бесчувственных манекенов, ставших тюрьмами
для рыдающих душ людей!
 

14.10. – 22.12.2010

ПЕРЕД РАССВЕТОМ

 
В тёмные волны предчувствий,
запылённые светом предмыслий,
город тонет, как ржавый дредноут,
на исходе мокрой ночи сентябрьской.
 
 
Женщина шёпота песок просыпает,
переворачиваясь в постели с правого бока на левый,
и её муж, уже бодрящийся в беге на месте,
вспыхивает ревностью взгляда,
имя властителя грёз не расслышав…
 
 
Девятилетний школяр
сквозь сон улыбается прянику счастья дневного
и слюни здорового аппетита
распускает по подушке из полуоткрытого рта…
 
 
Сержант, водитель патрульной машины,
тормознув перед красным зрачком светофора,
на секунду смыкает усталые веки
и будто бы чует чутким носом ментовским
любимые запахи горячей жены и сосисок…
 
 
И даже «Победа» с днищем давно проржавелым,
в трущобном дворе распугивая жирных котов
бибиканьем сигнализации глупой,
брюхом предчувствует ожоги электросварки…
 
 
Только седая фельдшерица в автобусном парке,
в трубки алкометра дуть заставляя
потирающих крепкие руки водил,
будущность дня переводит
на лёд беспощадной цифири.
 

28.10.2010

ОБЕДНОЕ ПРАВО

 
Присмотрись,
как в стеклянной банке «Макдональдса»
два бычьешеих банковских клерка,
раздувая вороватые потные щёки,
набивают защёчные мешки фаст-фудом,
и ты узнаешь,
что каждый биг-мак имеет право
быть сожранным жирным запасливым хомяком.
 
 
Приглядись,
как в украшенном брошками боярышника сквере
перед парадным крыльцом университета
две худощёкие студентки
грызут кривенькими зубами
засохшие круасаны,
и отметь,
что каждая французская булка имеет право
быть измельчённой старательной мышкой-грызушкой.
 
 
Понаблюдай,
как, примостившись на трубе разрытой теплотрассы,
два клешнеруких слесаря-аварийщика
пережёвывают кружки полукопчёной колбасы,
приправляя её отломленным от буханки хлебом,
и ты порадуешься,
что каждая краковская колбаска имеет право
быть проглоченной честным трудолюбивым кротом.
 
 
Приметь,
как, присев на краешек бульварной скамейки,
клочковато стриженный старик
с подёргивающимся носом
шамкает пластмассовыми зубами
яблоко, добытое на базарной распродаже,
и ты удивишься,
что каждый подгнивший фрукт имеет право
быть съеденным топотливым пугливым ёжиком.
 
 
Засвидетельствуй,
как перед рестораном русской кухни
поджарый господин в костюме от Кардена
распахивает дверь «бентли»
подвяленной даме в наряде от Готье,
и в салоне автомобиля вкусно смешиваются
истекающие из их ртов
ароматы фаршированных дичи и зайца,
и ты взгрустнёшь,
что каждый рябчик и заяц имеют право
быть добычей
клыкозубых волков и пышнохвостых лисиц.
 
 
Издали разгляди,
как, спустившись по гранитным ступеням
из беломраморного дворца,
свирепоглазый мордатый чин
садится в шестисотый «мерседес»,
обдавая персонального водителя отрыжкой
томленной в глиняном горшочке телятины,
и ты смиришься,
что каждый телок имеет право
быть разодранным беспощадным
медведем-тяжеловесом.
 
 
С утра наткнись
у привокзальной площади
на отсвечивающих негроидно-синими лицами
бомжа и бомжиху,
что выкапывают из мусорных урн
алюминиевые банки и огрызки хот-догов,
и ты убедишься,
что каждый россиянин имеет право
быть первозданным бродягой «хомо эректус».
 
 
А вспомнив всё это перед яркой афишей
попсового педераста,
ты поймёшь,
как она всегда право-правова
совесть полуреспублики-полуимперии,
осенённой чернобылинными крылами
двухголового орла-мутанта.
 

05 – 09.11.2010