Электронная библиотека » Анатолий Спесивцев » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 14 ноября 2013, 07:03


Автор книги: Анатолий Спесивцев


Жанр: Попаданцы, Фантастика


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Объяснения объяснениями, но атаманам хотелось и посмотреть, и пощупать. Довелось тащиться в сарай, варить новую порцию, испытывая при этом куда более острые ощущения (вдруг полыхнёт?). Видимо заметив его сомнения, к нему подошёл возглавивший разведку и контрразведку Свитка.

– Тебе здесь рядом быть обязательно? Твоё чёртово зелье не может вспыхнуть во время варения?

Аркадий с сомнением посмотрел на своё варево.

– Да вроде бы не должно. Хотя чёрт его знает, я ведь не химик, так, читал кое-что.

Главному разведчику ответ явно не пришёлся по душе.

– Кто-нибудь другой, если его научить, варить это сможет?

– Да кто угодно, если не дурак и будет соблюдать осторожность.

По взмаху руки Свитки к ним подскочил его джура.

– Вот, объясни Алексе, он точно не дурак, я таких рядом с собой не держу. А тебе лучше отойти от этого варева. У нас другого такого, как ты, нет, заменить некем.

– Хорошо, – сразу согласился попаданец, совсем не рвавшийся, в отличие от своего друга Ивана, рисковать головой.

Дело было нехитрым, он легко объяснил джуре, что и когда нужно делать. От описания подробностей процесса воздержусь по примеру Жюль Верна. Опиши он, в «Таинственном острове», кажется, ПРАВИЛЬНЫЙ способ изготовления нитроглицерина, боюсь, писать сей опус было бы некому.

Вопреки известному «Эффекту присутствия начальства» повторное испытание псевдонапалма дало такой же результат, как и первое. И произвело на атаманов сильное впечатление.

Аркадий посчитал более эффектным испытывать его не на голом камне, а на пропитанном водой топляке. Полив его, в придачу, когда он разгорелся, водой. Вода на огонь особого воздействия не произвела, а топляк, из которого, все видели, сочилась вода, сгорел, будто высушенный на жарком солнце кусок древесины. Из старшинской кучки даже раздалось:

– Адское зелье, будто черти оттуда его доставили.

Объяснять атаманам, какое значение могли иметь снаряды и ракеты, снаряжённые напалмом, в морских боях, Аркадию не пришлось. Они немедленно заказали ему… много, потом очень много, потом… об аппетитах вояк любого века можно не распространяться. В нынешние времена они широко известны всем.

Узнав, что нынешний мизерный запас нефти будет израсходован на опыты по производству гранат и ракет, а для производства боеприпасов боевого применения её нужно в сотни раз больше, атаманы приуныли. Но ненадолго. Обещали вскоре послать за Терек к гребенцам побольше людей для добычи земляного масла. Учитывая кумыкскую и черкесскую опасность, высылать одних русинских беженцев было опасно. Решили выделить для охраны будущих нефтедобытчиков пару сотен казаков. Которых и без того очень не хватало. Но атаманы сочли, что оно того стоит. Таборам на волах до Терека тащиться было слишком долго, поэтому тут же постановили отправить за нефтью струги. Путь по Кубани, потом через волок в Терек и по нему до земли гребенских казаков был освоен давно.

Аркадий вместе со Срачкоробом начал эксперименты по производству новых ракет, без усиленных звуковых эффектов, но много больших и несущих в себе напалм. Естественно, в боеголовке при испытаниях был мокрый песок, а не сверхдефицитный напалм. При отсутствии аэродинамики как таковой, зачаточном состоянии многих дисциплин физики, сделать крупные ракеты, летающие не хуже старых, оказалось очень тяжело. Много раз после неудачных стартов Аркадий жалел, что нет возможности выдернуть из какого-нибудь почтенного вуза Украины хорошего физика для помощи. Всё равно они там напрасно штаны просиживают, а в семнадцатом веке даже от одного физика столько бы пользы было! А ещё не помешали бы химик, металлург, геолог…

Однако пока наплыва учёных в Дикое поле не наблюдалось, Аркадию приходилось отдуваться за всех самому. Одному.

«Типа: Академия наук в одном лице, покруче Ломоносова, Ньютона и Менделеева, вместе взятых. Смешно. Но в отсутствие гербовой пишут и на пипифаксе».

Между химией и аэродинамикой Аркадий уделял внимание и своему снаряжению. С помощью кузнеца пытался снабдить своё ружьё прицелом и мушкой. Вроде бы несложное дело, примитивнейшие приспособления, но ошибка на волосок делала его бесполезным, даже вредным. Когда точно приделать их удалось, радости-то было… Аркадий, гордившийся в «прошлом» (или всё-таки будущем?) своим умением неплохо стрелять, наконец-то стал попадать из своего гладкоствольного ружья чаще, чем мазать.

Попытка приделать шверт в виде опускаемого на доске киля на струг с треском провалилась, как и многие предложения Аркадия поначалу. Струг стал тяжелее, медленнее на вёслах, уже не мог плевать на любую мель. Правда, к восторгу испытателей, высокая мачта и два паруса помогли ему быстро разогнаться при попутном ветре. До первого поворота. Низкий, беспалубный кораблик мгновенно черпнул водицы так, что наполнился более чем наполовину. Хорошо, что ему и полное заполнение водой не грозило немедленным путешествием на дно. Толстый вал из тростника, окаймлявший борта, обеспечивал казацким корабликам высочайшую плавучесть и защиту от пуль на излёте.

Решено было попробовать приделать к стругу вставляемые по бокам боковые шверты-доски. Вроде бы голландцы такое делали. Знать бы ещё: зачем? Знания о мореходстве из романов не очень способствовали прогрессорству попаданца в этом деле.

Однако стало ясно, что шверт и увеличенную парусность необходимо применять на судах новой постройки. Нечто отдалённо сходное предлагал и Ван Ваныч, казак родом из Зеландии, одной из провинций Нидерландов. Подумав немного, Аркадий решил отстраниться временно от судостроения, потому как невозможно успеть везде, а оружие, которое он сможет предложить, кроме него, не выдумает никто.

По всему Дону собирали старое, но не ветхое тряпьё. Аркадий вспомнил о картузном заряжании артиллерии, и казаки, обожавшие стрелять как можно быстрее, подхватили эту идею. Но, в отличие от скорострельных бриттов, они при этом ещё и отличались меткостью. Всем было ясно, сколько заранее отмеренных порций пороха ни приготовь, всё равно будет мало.

Легко было предвидеть, что большее количество стволов потребует резкого увеличения расхода пороха. Аркадий на атаманском совете инициировал сбор дерьма для производства селитры. Именно она была основной составляющей чёрного пороха. Он предложил размещать «вторичный продукт» в кучах под навесами или крышами специально построенных сарайчиков, для предотвращения вымывания из него нужных веществ. Сами казаки к такой работе не рвались, решили делать это важное дело руками пленников.

Благодаря скорому появлению зажигательных ракет можно было уже планировать атаки на Стамбул, прибрежные города Турции в Чёрном и Мраморном морях. Аркадия при этом сильно напрягало отсутствие приличных карт. А ведь в его голове содержались целые атласы! Благодаря Васюринскому он их легко вспомнил, но их ожидал полнейший облом. Что толку помнить карту, если ты не умеешь рисовать? Промучившись весь вечер, так ничего и не смогли сделать.

Озарение Аркадию пришло ночью, во сне. В нём он вспомнил виденное в десятом классе представление в их школе гипнотизёра. Среди прочего там был номер, когда загипнотизированным школьникам внушалось, что они великие художники, певцы, музыканты. И мастерства у ребят и девчат явно прибавлялось.

Проснувшись, попаданец первым делом побежал в соседний дом, принадлежавший теперь Васюринскому. Но того дома не было. Спозаранку умотал в родной курень. Не в силах ждать, когда он вернётся, Аркадий пошёл его разыскивать.

Иван тихо распекал одного из сотников куреня своего имени. Сотник, среднего роста, худощавый и очень быстрый в движениях Данило Ласка, кивал, разводил руками, всячески выражая готовность загладить какую-то свою вину. Именно он первым из них заметил подходящего Аркадия и откровенно обрадовался.

«Вот, не напрасно я всё-таки в прошлое перенёсся. Второй уже человек радуется, только увидев меня. Не напрасно, можно сказать, живу. Радость людям несу. Заодно с очень полезными изобретениями, пусть и смертоносными. Впрочем, чего это я? Срачкороб искренне радуется каждый раз, когда меня видит».

Удивлённый оживлённым выражением лица распекаемого подчинённого, Иван замолк, и только потом догадался оглянуться. Взгляд, которым он при этом одарил попаданца, к числу благодарных не относился. Скорее напоминал о легендах, что характерники в волков умели превращаться.

– Доброе утро, Иван!

– И тебе того же. Да не совсем оно доброе. Вот этот… – Васюринский затруднился сразу дать характеристику сотнику, подбирая выражение поточнее. Вид у знаменитого куренного был нормальным для человека, выпившего здоровенную бутыль горилки предыдущим вечером. Бодун, он и в семнадцатом веке бодун.

– Да ладно тебе. Ну проштрафился человек, укажи ошибки и заставь сделать правильно. Он, уверяю тебя, будет очень стараться. – И, обращаясь уже к Ласке: – Ведь будешь стараться?

Сотник закивал, часто и быстро, всем своим видом выражая готовность трудиться во славу войска запорожского и васюринского куреня особенно.

– Вот видишь, он осознал свою ошибку и из кожи вылезет, чтоб её исправить. Пошли быстрее, я, кажется, придумал, как можно решить вчерашнюю трудность.

– Эх! – явно огорчился вынужденному прекращению воспитательного процесса Васюринский. – Ну, если всё не исправишь…

Куренной поднёс к носу сотника свой кулак, по сравнению с которым его полковничья булава выглядела мелким украшением.

– Смотри мне! – И посмотрев мрачно на Аркадия: – Пошли, расскажешь, что придумал. Одна головная боль от твоих придумок.

Уже разворачиваясь обратно, попаданец заметил, что внушительный кулак куренного сотника не испугал, взгляд на уходящих характерников у него был хитрым и довольным. Сотниками на Сечи люди, легко пугающиеся, не становились в принципе. Не та среда.

– Положим, головная боль у тебя от горилки, странно, что ты ею насмерть не отравился. Я вчера поосторожничал и сегодня себя прекрасно чувствую.

– Глупостей не говори. Как это – горилкой отравиться? Упиться ею да, можно, но чтоб отравиться… она же не яд, лекарство. И осторожничать казаку не пристало. Хотя, конечно, старшине много пить нельзя, голова у нас работать должна.

– А сам второй раз за неделю нажрался до свинского состояния. Смотреть стыдно было, плакал как баба. И, запомни, любой яд может быть лекарством, любое лекарство – ядом. Вопрос в пропорции. А ты за вечер всосал убойную норму для быка.

– Я свою горькую судьбинушку оплакивал. Все друзья-товарищи воюют, ворога бьют, трофеи берут, а я здесь сижу, вместе с долбаным (словарный запас Ивана за время общения с Аркадием сильно пополнился, правда чёрт знает чем) попаданцем.

– Кончай ныть. Вон, Срачкороб тоже на войну не попал, а никакого уныния. И по мелочам не пакостит, даже странно.

Васюринский резко стал. Аркадию, который по инерции сделал шаг, пришлось поворачиваться к нему.

– А ведь действительно, за последние дни он ни одной проказы не совершил. Значит, что-то особенное задумал. А к нему ведь сейчас твои адские зелья попали. Пошли немедленно, а то он устроит такое, что все как ангелы в небо взлетим. Знаю я этого поганца, он без шалостей жить не может. А про карты потом расскажешь.

Обломы могут и радовать
Азов, 13 травня 7146 года от с.м.

Никого они в берлоге Срачкороба не застали. Как и большинство домов в городе, замков она не имела. Воровство и на Дону было большой редкостью, в связи с радикальностью борьбы с ним. Друзья зашли и обнаружили там жуткий бардак. Любовью к порядку и чистоте в месте проживания знаменитый шкодник не отличался, называть его обиталище домом или хатой язык не поворачивался. Логово хищника – такое определение было бы более точным, правда, до медведя Юхим не дотягивал по габаритам. Но и шакалом обзывать такую личность было бы крайне несправедливо.

Посовещавшись, решили, что искать Срачкороба, затеявшего какую-то каверзу, – зряшная затея. Вскоре сам обнаружится, дай бог без больших неприятностей. Пошли заниматься делом. Аркадий по пути объяснил Ивану, что он увидел во сне и как это можно использовать. Характерник такой возможностью использования собственных талантов был впечатлён. Усиливать внушением способности других людей – ему и в голову не приходило, что это возможно.

Да гладко было в планах, но при их выполнении сразу полезли трудности. Долго совещались, что, собственно, внушать надо. Первые варианты ничего не дали. Пришлось вносить существенные корректировки. Затем, в который уже раз, вылезло технологическое убожество Дикой степи. В состоянии гипноза Аркадий почему-то стал ставить массу клякс. Если исключалось гусиное перо, то чем рисовать? Фломастеров, шариковых ручек и даже графитовых карандашей тогда не существовало. Надеяться на скорое повторение в металле имевшегося у Аркадия сломанного «Паркера» не стоило. Не было на Дону человека, способного воспроизвести такую сложную вещь. Попытка рисовать угольком дала тоже негативные результаты.

Попаданец вспомнил рисунки Дюрера и да Винчи. Стоило послать кого-нибудь в Малую Русь, купить у имевшихся там художников средневековый вариант карандаша. А пока рисование карт отложили.

Как подводные диверсанты, казаки того времени не имели конкурентов. Именно атаки из-под воды дали им возможность захватить некоторые турецкие крепости. Способ подводного плавания, показанный Аркадием, на них произвёл сильнейшее впечатление. Плавать много быстрее, чем раньше, им понравилось. Попаданец решил дополнительно обрадовать их ластами. Но совместные мучения с джурами Васюринского положительного результата не дали. Кожа оказалась не очень хорошим заменителем резины. Или, возможно, они были плохими мастерами. Джуры обещали поискать мастера по работе с кожей.

Из-за отсутствия Срачкороба Аркадий вынужден был отложить и работу над ракетами. Стоило подумать, как их вообще делать надо. Поворачивающая назад ракета с напалмовой боеголовкой – тот ещё сюрприз. Но как сделать ракету, которая способна хотя бы соблюдать направление движения, это был вопрос вопросов. Он сделал себе заметку, что надо будет поговорить с пороховщиками. Забивка в двигательной части была не всегда однородна, и состав самого пороха не совпадал в разных ракетах. Замедлитель клали на глазок… Вероятно, поэтому тоже ракеты выписывали свои зигзаги. Если вспомнить и о далёком от симметричности корпусе… не стоило тратить деньги и палить порох, пока не удастся решить эти проблемы.

Владислав Пых, казак из шляхтичей, обучавший его премудростям фехтования, отправился на завоевание Темрюка, поэтому пришлось принимать уроки только у Михайлы Вовкулаки (оборотня), бывшего янычара. Воспитанный в фанатичной преданности исламу, как все воины оджака[3]3
  Оджак – османское наименование корпуса капыкуллу.


[Закрыть]
, он, бог знает по каким причинам, сбежал из Очакова в Сечь и стал яростным врагом бывших своих воспитателей. Как и все янычары, Вовкулака хорошо владел саблей. Умению защищаться от противника из корпуса капыкуллу[4]4
  Капыкуллу – воины-рабы. Набирались детьми в немусульманских провинциях халифата. Помимо янычар, в него входили топчи-пушкари и тяжеловооружённые всадники бёлюк халки или суварилери. Во времена Мурада IV воины-капыкуллу не без оснований причисляли себя к мировой воинской элите. Не только благодаря храбрости, но и по своим воинским умениям.


[Закрыть]
он и обучал Аркадия. Кстати, орудовал он и все его бывшие товарищи тогда, к великому удивлению попаданца, не ятаганами, а саблями. Оставалось делать вывод, что ятаганы появились позже.

– Беременная корова! Ты куда саблю потащил?! Задница зачесалась? Даже самый старый, толстый и ленивый азап успеет десять раз выпустить тебе кишки наружу, пока ты сможешь вернуть её в положение для отбива удара.

Аркадий продышался после весьма болезненного удара затупленным концом Вовкулаковой сабли по животу.

– Между прочим, корова, атакующая с открытыми глазами, намного опаснее быка, который, бросаясь в атаку, глаза закрывает.

– Да? Значит, ты старый, больной, обожравшийся бык. Куда саблю опустил, ишак?! Я знаю, что голова у тебя пустая и ты её не ценишь, невелика потеря лишиться чего-то настолько ненужного. Но, опуская клинок, ты рискуешь лишиться возможности носить шапку. Её не на что будет надевать.

И так далее и тому подобное. Не случайно вернувшегося на родину и в лоно православной церкви Михаила прозвали Вовкулакой. Большую часть времени возвращенец был молчуном, но если уж открывал рот, то неслись из него совсем не славословия. Вид у него тоже был… соответствующий, злобно-бешеный. Даже в разбойничьем кубле это бросалось в глаза. Что-то совсем страшное случилось в его жизни, испортив начисто характер. Никакого пиетета он к ученику не питал, при обучении меньше всего думал о безболезненности уроков.

Аркадий терпел. Ловко действуя клинком, Вовкулака доходчиво и точно объяснял свои действия и его ошибки. Пока не удалось наладить производство капсюльных револьверов, надо было осваивать холодное оружие. Очень важно было уметь обороняться им, если кто прорвётся к попаданцу вплотную. К тому же казаки презрительно относились к людям без сабли на поясе, а таскать тяжёлую железяку, не умея ею пользоваться, глупо.

– Чего разлёгся, будто в бане?! Вставай! Ты о чём думал, когда ногу вперёд выставлял? Ой, забыл, что такой ишак думать не может. Да я мог её не только подбить, а перерубить. Если голова тебе действительно не нужна, то хоть бы ноги поберёг, ходить же не на чем будет!

Сшибленный на землю подсечкой, Аркадий тяжело поднимался в стойку.

«И что толку от моих умений в боевых искусствах? Элементарную подсечку пропустил. Сосредоточился на клинках, а про ноги забыл. Но насчёт перерубить мою ногу в тот момент он загнул. Удар-то я бы отбил. Может быть».

Стиль обучения у Вовкулаки был вполне зверским, ученика он не жалел. Но что поделаешь, наиболее вероятными врагами в ближайшее время были черкесы и янычары, позже паны. Надо было одновременно учиться фехтовать вообще и осваивать защиты против наиболее вероятных противников. А боль после тренировок… проходит. Всё, что нас не убивает, делает сильнее. Сабля врага грозила смертью.

Понадеявшийся после предыдущей тренировки на свой большой прогресс в деле освоения защиты от сильно изогнутого клинка Вовкулаки, Аркадий вынужден был признать, что поторопился с выводами и учиться ему ещё предстоит долго.

Пан Пых был на тренировках куда куртуазнее. Правда, поначалу Аркадия задалбывали все эти квинты и терции. Да ещё пересыпаемые словечками и цитатами на полудюжине языков. Пан Владислав был полиглотом. Попаданцу трудно было понять, что же пан от него хочет. Постепенно он выучил самые главные фехтовальные термины, научился не обращать внимания на словесный понос из уст учителя. Но тут Владислав Пых отбыл с многими другими казаками на Темрюк.

Иван почесал свой опять плохо бритый затылок и объявил, что новых преподавателей европейского фехтования пока искать не будут.

– Не стоит привлекать к тебе лишнее внимание, среди фехтовальщиков разные люди встречаются. Или Пых скоро вернётся, или, если не вернётся, тогда можно взять другого учителя.

Классных фехтовальщиков в запорожском войске было немало, из нескольких европейских школ, с очень хорошей выучкой. В знаменитое на всю Европу пиратское логово слетались, как бабочки на огонь, рисковые люди с многих стран. Зачастую их не останавливала необходимость смены религии.

* * *

Бывают людишки – как говорится, клейма негде ставить. Не-ет, он не из таких, хоть и страшен с виду… Вот прозвище дали – Вовкулака. Матери детишек пугают. А кто без греха? Скажите, люди добрые? Нету таких. Ну, разве младенцы или святые. Да и тем по нынешнему времени уже мало веры.

Есть на нём грех. Ох есть. Один, но КАКОЙ!


«Забывай, хлопче. Всё забывай. Нет больше Михайла, есть правоверный Муртаза, «ени чери», меч ислама. Всё забудь, не было той жизни. Лишь теперь ты живёшь по-настоящему…»


Воля Божья? Может, и так. Только не в привычках у Господа подвергать людей таким испытаниям. Не обошлось тут без чертовских козней, ох не обошлось. Всё один к одному сложилось, словно волчара по своим следам решил вернуться. Но в тот проклятый день жизнь его второй раз дала излучину, словно Днепр за порогами…

…Ошибаются те, кто думает, будто многолетняя муштра выжигает память «ени чери» полностью. Нет. Остаются тлеющие угольки под слоем настывшего пепла, только ковырни поглубже.

Он не лица узнал – голоса. Уж очень на батьковский похожие. Братья. Иван и Павло. Чудом их тогда, двадцать лет назад, татары не поймали, помог подоспевший казачий разъезд. А маленького Михайла забрали в ясырь. Но не ушли братья от судьбы. Через двадцать лет всё же оказались на галере. Кысмет… Какой, к дьяволу, кысмет? Словно пнул кто-то сапогом в старое пепелище, и взметнулись вверх не погасшие за долгие годы искорки, поджигая сухую траву…

Не стал «ени чери» Муртаза ни выкупать полузабытых братьев, ни избавлять их от рабской доли, подарив быструю смерть. Просто прошёл мимо. Предоставил судьбе. А ведь мог выручить… Ни словечка, ни весточки затем не получил… Но в душе день за днём разгорался огонь, зажжённый от давней искорки. Как в аду, если не хуже. И не выдержал однажды «ени чери» Муртаза.

За побег – смерть. Но жизнь его и так была хуже смерти. Что терять, если и душу-то уже загубил?


Где душа твоя, Михайло? Где жизнь твоя, Вовкулака-оборотень? Ведь мог же и в поганом облике человеком остаться. Так нет же, предпочёл свою жизнь земную в ад превратить. Зачем? Неужто Бог душу вернёт, если прежней вере да под прежним именем послужит?

Один Боженька то и ведает…

* * *

По пути домой Аркадий встретил прогуливающуюся под руку с каким-то смутно ему знакомым донским казаком весёлую вдовушку. Она, увидев, что попаданец её заметил, прижалась к кавалеру. Тот же, невысокий, но могучего телосложения, с бочкообразным туловищем, грозно набычился, выражая готовность отстоять своё первенство на внимание ветреной Февроньи. За его надутыми щеками Аркадий легко рассмотрел страх, слухи про попаданца, как легко догадаться, дошли до всех в Азове. Большей частью страшноватенькие, с крутым мистическим душком. Но, видимо, вдовушка всерьёз присушила сердце казака, если он решил пойти на конфликт с колдуном.

Аркадий широко улыбнулся, подходя к парочке, громко произнёс: «Совет вам да любовь!» – и спокойно проследовал мимо. Успев заметить явное облегчение на лице… Репки, как и нескрываемое разочарование на личике вдовушки. Ей, судя по всему, хотелось увидеть поединок за её благосклонность.

«О женщины!.. Не случайно мне она показалась дурой. Если не образумится, что маловероятно, плохо кончит. Совсем плохо. А мне половой вопрос предстоит решать заново. Полонянку купить, что ли? Так ей же волю здесь надо давать и жениться, чтоб в постель тащить. Вот вам и простые нравы».

Облом с вдовой Аркадия не огорчил, скорее обрадовал. Тратить большую часть своего времени на удовлетворение распутной бабёнки было жалко. Да как выяснилось, она ещё и опасна для своих кавалеров.

«Но где в Диком поле найти умную и красивую женщину? Объявление в клуб брачных знакомств не дашь. А девушки здесь выскакивают замуж в возрасте, для меня неинтересном, слишком молодыми. И что прикажете делать? Завести стадо овец? Так не тянет на подобный экстрим. Проблема».

В полночь Аркадий проснулся от странного басовито дребезжащего воя, быстро, впрочем, затухшего. Послушав, сонный до невозможности, немного, ничего интересного больше не услышав, он заснул опять. Проспав, таким образом, интереснейшее зрелище.

Срачкороб, наслушавшись рассказов о страшном воздействии разных звуков на людей, вспомнив рассказ о ночных пугалах из тыкв, решил пугнуть охрану у ворот Азова. Однако и знаменитого шкодника ждал досадный облом. Ему, вместе с медником, не удалось сделать не то что труб для инфразвука, но и просто приличных басовых. При попытке извлечь из них звук с помощью мехов они совсем не страшно задребезжали и лопнули. В связи с отсутствием подходящей тыквы он не пожалел денег на изготовление специального горшка с дырками для имитации огненных рта и глаз. Зажёг в горшке немного напалма, прицепил горшок-голову на здоровенную швабру, укрытую подобием плаща, и попытался извлечь звуки из трёх труб а-ля органные.

Блестящий, как он считал, замысел Срачкороба с треском провалился. Звуки оказались неубедительными, внимание охраны привлекли, но ни капельки не испугали. Гигантская фигура с огромной головой, на которой горели огнём глаза и рот, вызвала естественную казачью реакцию. Её интенсивно обстреляли, мигом разбив горшок и опрокинув сооружение на землю. Да и вообще, пугать казаков нечистой силой – напрасный труд. Почти наверняка среди них найдётся отчаянный молодец, жаждущий чёрта поймать для эксплуатации. Об удачливых казаках, у которых это получилось, ходило множество легенд.

На следующее утро все хохотали не над жертвами Срачкороба, а над самим шкодником, пойманным стражниками у ворот. Он, с кислой и расстроенной физиономией, пытался оправдаться. Получая тут же новые порции остроумия и издёвок.

Однако если кто думает, что его такой конфуз избавил от дурных привычек, то он сильно заблуждается. Новую каверзу Срачкороб затеял именно тогда, под градом насмешек.

Тем временем…
Европа и окрестности, май 1637 года от Р. Х.

Колесо истории вильнуло и покатило не по намеченной колее, а по неведомой никому целине, в неизвестную сторону.

В Крыму полыхала полномасштабная гражданская война. Со всеми её «прелестями». Вторая за десятилетие. По всему полуострову клубились облака пыли и дыма. И в выжженной уже жарким летним солнцем степи, и в зелени садов, обработанных полей, ухоженных виноградников (в Крыму выращивали свой, особый, бескосточковый, для изюма, виноград – кишмиш), везде пылали юрты и дома, лилась кровь.


Брат шёл на брата, сыновья восставали против родителей, предавали самые верные друзья… Не было в Крыму надёжного места ни для кого. И отсидеться, не встревая в эту мясорубку, шансов там ни у кого не было. Пешков ещё не родился, но его формула «Кто не с нами, тот против нас» действовала с неумолимостью закона природы.

Инайет-Гирей пытался стать независимым государем. Нельзя сказать, что эта попытка была для Гиреев первой. В 1628 году один из его предшественников, Муххамад-Гирей, пытался избавиться от опеки Стамбула. Для противодействия янычарам – толковой пехоты у крымских татар никогда не было – он привлёк запорожцев во главе со знаменитым гетманом Михаилом Дорошенко. В решающей битве под стенами Кафы сошлись татарско-запорожская и татарско-османская армии. Но тогда предательский удар одного из татарских мурз превратил победу в поражение. Погибли все предводители – Муххамад-Гирей, Михаил Дорошенко и ставленник султана Джанибек-Гирей. Возглавленный Трясилой запорожский табор с немалым трудом и большими потерями сумел вырваться из Крыма.

Сейчас положение было принципиально иным. Султан Мурад вёл тяжёлую войну с персами за возвращение Багдада. Уйти оттуда для него означало признание собственного поражения в длинной, кровавой и важной войне. Несмотря на славу пьяницы, Мурад умел добиваться поставленных целей. Раздёргивать своё основное войско перед решительным походом было неразумно, и он ограничился приказом румелийскому паше отправить помощь назначенному им крымским ханом Джамбул-Гирею. Силистрийский паша Кантемир Араслан-оглу на тот момент уже не пользовался доверием султана, да и только что потерпел от татарско-запорожского войска тяжёлое поражение.

Учитывая активность казаков на море, ожидать массовой переброски войск на полуостров не стоило. Её и не было. Бейлербей Еэн-паша отрапортовал о начале подготовки кампании на покарание ослушников-татар и их союзников, но такие дела быстро не делаются. Идти же в поход на Крым по суше летом – форменное самоубийство. Большой поход на непокорных воле султана мог состояться не раньше весны следующего года. Вместе с гарнизонами прибрежных городов Северного Причерноморья Джамбулу удалось наскрести чуть больше шести тысяч пехотинцев. Под его руку добровольно стали Мансуры и Маниты, недовольные прекращением набегов и усилением Ширинов.

Поначалу Инайет-Гирею удалось добиться немалого успеха. Благодаря предательству одного из приближённых Джамбул-Гирея, присланного на смену взбунтовавшемуся хану, отряд Джамбула был окружён и вчистую (зачем платить предателю, который уже не будет полезен?) вырезан. Однако эта победа вскоре осложнила положение самого Инайета. Султан назначил крымским ханом другого Гирея. Импульсивный, плохо продумывавший свои шаги крымский хан получил во враги умного, энергичного Ислам-Гирея.

Не вступая в генеральное сражение, Ислам начал больно общипывать отряды верных союзнику казаков. Вскоре появились перебежчики уже из лагеря Ширинов. Прибудь в этот момент в Крым недавно подавленные буджаки, крымского хана люто ненавидевшие, всё для незадачливого бунтаря могло закончиться уже тогда. Но в Крым вошли запорожцы, ведомые Хмельницким. И положение Ислама быстро ухудшилось, как полководец, он со знаменитым гетманом сравниться не мог.

Буджаки же, сильно пострадавшие в только что закончившейся войне, после тайного визита какой-то делегации вдруг атаковали правобережную Малую Русь. Там запылали поместья и сёла, потянулись на юг караваны рабов. Да не учли самые ловкие из людоловов, что именно на правобережье было сосредоточено большое польское войско. Гетман Конецпольский намеревался окончательно решить казацкий вопрос. Схизматиков он ненавидел и презирал. И эти недостойные полководца чувства провоцировали его на поступки не просто неразумные, а откровенно глупые.

Во всей Малой Руси, контролируемой поляками, лютовали карательные отряды. Хлопов и неожиданно попавших в их число ещё недавно бывших свободными крестьян беспощадно секли, их жён и дочерей насиловали, хозяйства схизматиков разграблялись. Не то что любое сопротивление панскому произволу, но и малейший намёк на оное были поводами для жесточайших расправ. Коллаборационистская старшина, мечтавшая об уравнении своих прав с панскими, страдала в не меньшей степени, чем остальное православное население. Несколько сотников из реестровцев уже сбежали, с большей частью своих сотен, в земли запорожских вольностей.

Попытки назначенного из Варшавы гетмана реестровых казаков Кононовича договориться с Конецпольским наталкивались на презрительный отказ гордого аристократа. «Я с каким-то москалём безродным переговоров вести не буду, никто меня это сделать не заставит!» – отвечал он на указания из Варшавы.

Нашествие буджакских татар на давно освоенные, закрепощённые панами земли вынудило Конецпольского изменить свои планы. Так же, как и панов, вознамерившихся помогать братьям-католикам в Европе. Свои имения для них были куда ближе и дороже общекатолической солидарности.

Неожиданно быстрое прибытие в район набегов больших отрядов конницы, в том числе тяжёлой панцирной, стало для буджакских чамбулов крайне неприятным сюрпризом. Никто их о наличии в этом районе войск не предостерегал. Они шли безнаказанно пограбить, а не умирать в боях с превосходящими их по всем показателям врагами. Тем, кто сумел быстро сообразить, чем окончится промедление в бегстве, уйти удалось, хоть и сильно пощипанным отрядами венгерской конницы. Однако бросать полон, который не имели возможности добывать больше двух лет из-за войны с ханом Инайетом, решились далеко не все. За что слишком жадные или тугодумы поплатились головами. Шансов отбиться от блестящей польской кавалерии у грабителей не было.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации