Текст книги "Наследники СМЕРШа. Охота на американских «кротов» в ГРУ"

Другой специалист по ГРУ, предатель, генерал-майор КГБ О. Калугин тоже решил осчастливить автора книги своей оценкой. Он говорит, что перед нами «добротная, написанная не без искры божьей книга, читаемая с интересом и сочувствием. Она раскрывает еще одну малоизвестную сторону нашей жизни, долгие годы скрытую завесой секретности, мифической героикой и просто обманом».

А вот отзыв о «Ледоколе» германской газеты «Ди Вельт» от 23 марта 1989 года:

«Эта книга написана профессиональным разведчиком, а не историком, и это резко повышает ее ценность. Советские товарищи и их западные друзья будут в дикой ярости… Не слушайте их, читайте «Ледокол». Это честная книга».

Прочтя эти книги и отзывы на них, Стороженко вспомнил о словах Джона Кеннеди, сказанных им в запальчивости на одной из пресс-конференций:

«Русских войной нельзя взять. Их надо разлагать изнутри, и для этого надо использовать три фактора: водку, табак, разврат».

Забыл американский президент сказать о четвертом факторе – предательстве. Его, к сожалению, у нас было много на протяжении многовековой истории, а не только советского периода.

Почти двадцатилетний стаж работы в ГРУ по линии военной контрразведки позволил Стороженко не только глубоко знать структуру, методы и особенности работы военной разведки, но и принимать непосредственное участие в разыскных мероприятиях по «писателю – профессиональному разведчику», изменившему Родине.

«Ложь на каждом шагу. Сплошные попытки играть роль великого стратега в разведке при серой посредственности, путем одурачивания простаков-читателей», – размышлял Николай, закрывая последний номер журнала «Нева».

Не один год Николай общался с личным составом войск спецназа ГРУ, к которым «великий их знаток» не был допущен даже на пушечный выстрел, но он пишет о них очередную глупость:

«Кукла – это преступник, приговоренный к смерти. Тех, кто стар, болен, слаб, кто знает очень много, уничтожают сразу после вынесения приговора. Приговоренных к смерти более продуктивно используют. Один из видов такого использования – сделать его куклой в спецназе. И нам хорошо, и ему. Мы можем отрабатывать приемы борьбы, не боясь покалечить противника, а у него отсрочка от смерти получается».

Зайдя как-то на участок к офицерам этого управления, Стороженко показал данную выписку. Реакция у всех была однозначной:

– Шизофрения, чушь, наивность, злонамеренность! Расчет на простаков!

Да и сам Николай, как чекист с высшим юридическим образованием, знал, что это элементарный блеф.

Врал Резун и по поводу инструктажа в Военном отделе ЦК КПСС. Стороженко часто приходилось по роду службы общаться с начальником управления кадров ГРУ вице-адмиралом К. Лемзенко. Он назван «писателем» в книге «генерал-полковником». В описанное «сочинителем» время он еще работал на Старой площади и действительно инструктировал капитана – горе-разведчика перед поездкой за рубеж. Тот инструктаж, какой описан Резуном, Лемзенко не подтвердил, а только заулыбался, заметив при этом: «Что может сказать профан и лгун в разведке?»

А вот как повествует Резун слова, якобы сказанные Лемзенко:

«Сегодня 23 августа. Эту дату, капитан, запомните на всю жизнь. С этого дня вы входите в номенклатуру, мы поднимаем вас на очень высокий этаж – в номенклатуру ЦК.

Помимо прочих исключительных привилегий вам предоставлена еще одна – с этого дня вы не под контролем КГБ. С этого дня КГБ не имеет права задавать вам вопросы… предпринимать какие-либо акции против вас. Гордитесь доверием… каждый, самый незначительный офицер ГРУ – сверхчеловек по отношению ко всем остальным. Пока вы в нашей системе, – вы обладаете колоссальными привилегиями… когда имеешь молодость, здоровье, власть, привилегии – об этом забываешь. Но вспомнишь об этом, когда ничего уже нельзя вернуть. Некоторые из них бегут на Запад в надежде иметь великолепную машину, особняк с бассейном, деньги. И Запад им действительно много платит. Но, получив «Мерседес» и собственный бассейн, предатель вдруг замечает, что все вокруг него имеют прекрасные машины и бассейны. Он вдруг ощущает себя муравьем в толпе столь же богатых муравьев. Он вдруг теряет чувство превосходства над окружающими. Он становится обычным, таким, как все. Даже если вражеская разведка возьмет этого предателя на службу, все равно он не находит утраченного чувства превосходства над окружающими, ибо на Западе служить в разведке не считается высшей честью и почетом…»

Да простит меня читатель за длинную цитату Резуна. Все в ней поставлено с ног на голову, поэтому без комментариев.

Приехав как-то в ГРУ, Стороженко зашел к одному из начальников управления стратегической разведки, участнику минувшей войны, хорошо знавшему Резуна, и попросил поделиться впечатлениями.

– Не скрою, ножницами он работать умел. Ты послушай, сколько в этом пигмее злости на свою профессию, которая не пошла у него, и на тех далеких разведчиков, пострадавших в годы сталинских репрессий. Он пишет: «…кровавая чистка советской военной разведки не ослабила ее мощь. Наоборот, на смену одному поколению приходило новое, более агрессивное. Смена поколений – вроде как смена зубов у акулы… Чем больше становится мерзкая тварь, тем больше зубов в ее отвратительной пасти».

А сколько претензий на роль арбитра высочайшего ранга! Например, о книге маршала Жукова он говорит, что она написана для умственно неполноценных людей. А дальше – поучения, издевательства, бестактность по отношению к тем людям, которые не могут возразить желторотому мерзавцу.

По существу его книги разные по стилю, то есть явно писаны не только спецслужбами. Они набиты сталинскими изречениями и авторскими восклицаниями.

И еще Стороженко интересовало мнение о «трудах» Резуна одного из умнейших людей в ГРУ, опытнейшего аналитика, человека с широчайшим кругозором, доктора военных наук, контр-адмирала А. Римского. Встретились в его кабинете, тепло обнялись, выпили по чашечке кофе, закурили. Николай достал диктофон и начал записывать рассказ:

«…Нету у меня веры к нему, потому что книги писаны разными авторами. «Автор» «Аквариума» дошел в армии до командира взвода. Это очень низкий порог, чтобы рассуждать стратегически. Даже наша академия тех знаний не дает, какие он выплеснул на страницы своих книг. Я прослужил более двадцати лет в центральном аппарате военной разведки и не знаю досконально всей структуры ГРУ и отдельных его подразделений. В разведке существует непреложное правило – знай только то, что тебе положено и что от тебя требуют руководители, и не лезь в те вопросы, которые тебя не касаются.

Поэтому в книгах Резуна – сборище всевозможных инсинуаций и спекуляций о ГРУ, имеющих широкое хождение на Западе не одно десятилетие. Так что ничего нового для меня он не сказал. Книга «Аквариум» изобилует импортными данными с «бородой».

Даже учитывая определенное количество подонков, предавших свою службу, можно с уверенностью констатировать, что, во-первых, они много не знали; во-вторых, то, что от них получает противник, не афишируется в целях сокрытия степени осведомленности о советской военной разведке. А вот то, что в их бульварных листках публикуется, как раз и составляет основу его книги «Аквариум».

Что же касается книги «Ледокол», то он ее якобы задумал в 1968 году. А сбежал на Запад, дескать, только потому, что хотел в спокойной обстановке поработать над книгой… В отличие от первой книги, в «Ледоколе» затрагиваются серьезные военно-стратегические вопросы, о которых говорили еще во времена Черчилля.

Подобных публикаций на Западе полно, поэтому идеи, скажу сразу, не Резуна. О них мне еще в первой командировке рассказывали западные немцы – историки, лояльно настроенные к нам и не верившие желтой прессе. На эту тему за рубежом написаны сотни книг, где СССР выставлен монстром, жупелом, агрессором. Другое дело, мы их не знали, их не печатали у нас.

Такой же «исторический» подход, как у Резуна, не выдерживает никакой критики.

Во-первых, Сталин после договора, подписанного Молотовым и Риббентропом, вообще уверовал в отсутствие угрозы со стороны Германии. Во-вторых, он ждал нападения Японии. А в-третьих, Гитлер создал группировку своих сил на востоке в течение каких-то месяцев, и план «Барбаросса» претерпел несколько модификаций, но идея его осталась неизменной – в ходе блицкрига разбить СССР.

Могу четко сказать, что «Аквариум» – плод труда сотрудников английской разведки, а вот «Ледокол» готовили специалисты центров и институтов стратегических исследований. А сам Резун говорит, что у него «пустая душа» – с этим я согласен, а вот с тем, что у него «мозг переполнен номерами дивизий», – не согласен, просто блефует.

Есть, конечно, и личный вклад Резуна в книги: вставные междометия, пустые восклицания, ядовитые вопросики… Они – как дежурные улыбки. Я повторяю – его источники не выдерживают критики: то он ссылается на письма читателей, которые не идентифицируются, то идут ссылки на отца типа «мой папа в кругу своих рассказывал», то использует мемуары участников войны, выворачивая фактуру наизнанку. Ярким примером может служить фальшивая трактовка воспоминаний Константина Симонова.

Часто автор ссылается на работу в архиве ГРУ во время учебы в Военно-дипломатической академии. Архивы разведки – это святая святых любой спецслужбы. Они молчат десятилетиями, а то и столетиями. Так вот, ни в одном учетном журнале фамилии Резуна за время учебы обнаружено не было. Кто-кто, а архивисты военной разведки знают толк в допуске к своим материалам. Даже такой известный человек, гордость советского спорта, как Юрий Власов, прежде чем попасть в архив, чтобы поработать с документами своего отца – военного разведчика, прошел через десятки чиновничье-номенклатурных и режимно-правовых фильтров при прямой санкции министра обороны и председателя КГБ. И это при явной заинтересованности политического руководства страны иметь такую книгу, как «Особый район Китая».

А тут никому не известный младший офицер легко и просто преодолевает режимные препоны и работает с секретными архивами ГРУ стратегической разведки. Не нонсенс ли? А чего стоят письма некоего Кадыгрова (других данных нет. – Прим. авт.) из Аргентины, служившего накануне войны «старшим лейтенантом на призывном пункте в Минске»! Именно он и «поведал» якобы автору о сенсационных пакетах: «Вскрыть в день «М». Пойди его найди…

Каждый военный знает, что конверты с мобдокументами являются совершенно секретными особой важности. Но ведь речь в них должна идти о более ранней дате, чем 22 июня 1941 года. Но где они, эти документы? Хотя бы один? С учетом наших неудач и повального отступления в начале войны, а иногда и прямого предательства штабных офицеров, не могло же так случиться, чтобы такой компромат о наших агрессивных планах «броска на Запад» не попал бы к немцам. И мог ли он остаться до сих пор не востребованным ни западными журналистами, ни отечественными историками – исследователями войны? Конечно – нет! Значит, таких документов не было в природе…

А утверждение Резуна, что плакат И. Табидзе «Родина-мать зовет!», песня А. Александрова «Священная война» были созданы задолго до начала войны. А разве не плод досужих домыслов его утверждение, что писатели были призваны в армию заранее, опять же до войны. Документы того периода опровергают грязную стряпню предателя…»

Многие, с кем общался Стороженко в ГРУ, рассуждали примерно так: при его-то результатах в «разведывательной работе» надо годы отмываться, а может, и всю жизнь хранить гробовое молчание. Так нет, полез в стратеги военной разведки, поднатужился в своем укрытии и решил провести ревизию Великой Отечественной войны. Советский солдат поставил точку в этой тяжелой войне своей Победой. И этим гордиться надо, а не принижать ее ради сомнительной славы ниспровергателя истории.

Поэтому Николай считал, что вся писанина Резуна заправлена ложью с добавками невежества и безграмотности в военном деле, в котором действительно он был профаном. Подучить его могли только в Англии педагоги из тамошней разведки, если не считать полученных знаний от коллекционирования великовозрастным игруном оловянных солдатиков, которых тоже предал, оставив коробку с ними на квартире после поспешного бегства.

Сам Стороженко решил, что если он когда-либо будет писать книгу о своей службе, то обязательно выскажется и о Резуне для тех читателей России, которые приняли на веру варево подонка, от которого отказался даже отец.

«Мой отец, – пишет Резун, – был моей первой жертвой. Я у него просил прощения. Он меня не простил. И я снова прошу прощения у своего отца. Перед всей Россией. На коленях…»

Отец не простил до самой кончины. Россия, которую он предал, тоже не сможет это сделать, ибо нет прощения изменнику, тем более военному в ипостаси разведчика.

Узнав о побеге за границу любимого внука, совестливый дед Резуна, Василий, не смог выдержать позора, выпавшего на его честную семью. Затосковал, стал больше молчать, с соседями перестал общаться. А потом закончил земную жизнь грехом христианским. Он неожиданно для родственников повесился, хотя все время до этого был жизнелюбом. Отец Резуна, зная не понаслышке, что такое армейская служба, никак не мог согласиться с известием, что его сын предатель, что сбежал к противнику во время боевой работы (для разведчика она таковая всегда), что не пожелал сын встретиться с отцом в Лондоне, куда выезжал родитель.

После этого он стал чаще хворать, сделался ипохондриком – тяжелые мысли в депрессиях грызли совесть. На первые книжки сына реагировал болезненно, потому что знал войну лучше его. По поводу просьбы Владимира простить его ответил коротко и резко: «Не могу!» А уже перед самой кончиной искренне заявил: «Сын принес семье больше горя, чем Гитлер».

Дочь Резуна, Оксана, по данным английских журналистов, стала в семье неуправляемой. Несколько раз ее задерживала полиция за хулиганство. Последний раз была поймана охраной супермаркета за воровство товара.

Жена Татьяна, хлебнув полной чашей позора и тяжело пережив «добровольный плен», несколько раз психически срывалась. Она стала частой гостьей психбольницы. Сам же «известный разведчик – писатель и знаток ГРУ» сейчас много пьет, считая, что жизнь – это такая штука, из которой живым не выбраться.

Вот так, видно бог, наказывает иудино племя!

Бывший диссидент Буковский, пытаясь показать сложность условий, в которых работает Резун в Англии, говорит, что «приговоренный заочно к смертной казни, он был вынужден находиться под постоянной охраной, считаться с требованиями своих ангелов-хранителей…».

И тут ложь. Суд, и только суд, определяет меру ответственности и выносит вердикт. Никакого суда не было – значит, и о приговоре не может быть речи! Его пока осудили коллеги, отец и порядочные люди.

А охрану он заслужил. В передаче Би-би-си под названием «Шпионская война» швейцарский специалист по разведке Карл Луонд в 1979 году так прокомментировал уход Резуна:

«Говорят, что Резун перебежал с помощью своих британских друзей из МИ-6. Возможно… он знает имена… офицеров КГБ в Женеве. Одним из интересных фактов является то, что сейчас, спустя более года после его побега, англичане продолжают получать от него ценнейшую информацию».

Вот откуда деньги на охрану!

«Разведка – самая неблагодарная в мире работа, – пишет «знаток» разведки. – Тот, кто ошибался, кто проваливался, кого повесили – тот знаменит». Но сюда можно добавить еще одну категорию «героев»: тот, кто предал «альма-матер» – разведку, оказывается, тоже попадает в «знаменитости». Только вот вопрос: с каким ярлыком?

В «Аквариуме» есть примечательные для создавшейся ситуации слова, сказанные то ли самим Резуном, то ли кем-то другим и только озвученные им, неважно:

«У каждого человека в голове есть блестящие идеи, и каждый человек страдает в жизни больше всего от того, что его никто не слушает. Самая большая проблема в жизни для каждого человека – найти себе слушателя. Но это невозможно сделать, так как все остальные люди заняты тем же самым – поиском слушателя для себя. Главное в искусстве вербовать – умение внимательно слушать собеседника, слушать…»

Для того чтобы абсурдная идея стала правдоподобной, надо ее подать, кроме всего прочего, в красивой и невероятной упаковке, называемой кратким, но емким словом – ложь. Людям надоедает одна и та же пища, а поэтому хочется перемен. Именно на это рассчитаны «откровения» Резуна.

«Дурак льстит самому себе, умный льстит дураку», – гласит народная мудрость. При взгляде на ажиотаж вокруг книг предателей Родины – Гордиевского, Резуна, Калугина и других иуд становится понятно, почему они избрали ложь в качестве своих аргументов.

«Лгать самому себе для своей выгоды – подделка, лгать для выгоды другого – подлог, лгать для того, чтобы навредить, – клевета, это худший вред лжи», – писал когда-то Жан-Жак Руссо.

Недавно Стороженко зашел в свой любимый магазин «Библио-Глобус», что на Мясницкой. Еще несколько месяцев назад в историческом отделе «суворовское творчество» лежало на верхних полках, прямо на виду – на уровне глаз. На этот раз книг Резуна на старом месте он не нашел.

Поинтересовался у продавщицы. Миловидная девушка, как бы извиняясь, заметила:

– Поищите там. Мы их отправили на нижнюю полку. В последнее время нет никакой реализации суворовской «Науки предавать!».

Ее ответ поразил Стороженко.

После этих слов Николай взглянул под ноги и почти на полу увидел то, что претендовало на поиск «исторической истины», а обернулось желчным пасквилем в отношении многострадальной Отчизны.

«Пройдет еще немного времени, – подумал ветеран, – и все встанет на свои места. Многочисленные опусы Резуна превратятся в макулатуру, а Суворов для россиян будет только один – Александр Васильевич, с его одной, но бессмертной книгой – «Наука побеждать!».

Глава 10
Неразоблаченный «оборотень»

Мерно «хрюкала» красная секундная стрелка старых электрических часов на стене кабинета. Стороженко сидел за стопкой очередной оперативной почты. Много было шифротелеграмм по обстановке в зарубежных аппаратах ГРУ, ответов на запросы, агентурных сообщений и прочих материалов, которые надо было рассмотреть, а некоторые доложить вышестоящему руковод-ству.

Тишину творческого процесса неожиданно разорвал звонкий голос аппарата «ОС». Звонил с объекта ГРУ старший оперуполномоченный майор Пашкин. Он ошарашил начальника отделения «чепэшной» вестью – в посольстве СССР в Афинах исчез сотрудник военной разведки полковник Сергей Бохан.

Поиски офицера в течение суток не дали никаких результатов. Местная полиция тоже была в неведении, хотя сразу же подключилась к розыску. Иностранные посольства, в том числе американское, в категоричной форме отрицали факт обращения к ним советского дипломата.

– Михаил Иванович, – спокойно сказал Стороженко оперативнику, – по приезде в отдел доложите все материалы по беглецу. Мне кажется, он уже где-то попадал в наше поле зрения, – не вспомните?

– Да, проходил по первой командировке, но подробности я вам доложить сейчас не смогу.

– Свяжитесь с руководством, ознакомьтесь с результатами разбирательства в ГРУ, установите служебные и бытовые связи беглеца. Позвоните куратору этой резидентуры по линии внешней контрразведки. Меня больше интересует один вопрос: с какими документами, особенно по людям, – надеюсь, понимаете, о чем речь идет, – Бохан соприкасался, где эти помощники? Их судьбы!..

Он долго перечислял ему необходимые дополнительные меры для проведения качественного анализа и выдвижения вероятных оперативных версий…

Полковник Бохан в Греции был второй раз. Обстановку в стране пребывания знал прекрасно. Завел широкие связи среди бизнесменов, журналистов, политологов, что ему было необходимо по «крышевой» должности – первого секретаря посольства.

В Центр он посылал материалы, которые по-разному оценивались, чаще всего невысоко, однако нахождение в командировке он умело прикрывал видимостью постоянной черновой работы с якобы перспективами приобретения новых, глубоких источников информации.

Ему верили и надеялись на отдачу – скорый результат. По наблюдениям сослуживцев, у него водились большие деньги. Семья жила не по средствам – это замечали многие. Одни считали, что он ворует из сумм, предназначенных для оплаты агентуры, – недодает помощникам. Другие подозревали его и жену в крупных спекулятивных сделках, в том числе и в операциях на ниве нумизматики, которой он увлекался уже не один год. Третьи – их было мало – считали, что он прирабатывает где-то на стороне, причем грязным путем, вплоть до предательства.

Были у него и какие-то личные связи среди спекулянтов-дельцов. Общался с богатыми нумизматами Афин. За первый год второй командировки приобрел несколько комплектов дорогой видеоаппаратуры, мебели, автомашину «Волга» с дизельным двигателем, что было в то время вершиной мечтаний любого советского обывателя, и много «шмоток», как любил выражаться сам исчезнувший.

Вещизм, страсть к накопительству поглощали все остальное. Мысли его выстраивались в одном направлении – жить лучше других любыми путями. Эти пути, естественно, творил супруг, державший жену практически в роли служанки. Он был по масштабу личности для жены лидером в семье, а потому она и дети шли за ним и безропотно повиновались мужу и отцу.

Ярким майским утром, захватив жену, Бохан отправился на машине прогуляться по окрестностям древнего города. До Эгейского моря было рукой подать. Он двинулся по этому маршруту, согласовав его с местными властями и своим начальством.

Греция нравилась ему климатом и историей. Он с интересом рассказывал жене и детям о далеком былом этого живописного края. Еще в первой командировке он показывал семейству древние стены беломраморного Акрополя, легендарную гору Олимп. Ездил по стране много и часто. Вот и сейчас из окон машины они любовались крутыми склонами невысоких гор из сланца и гранита. Межгорные котлованы утопали в зелени садов и оливковых рощ. Реки, коротенькие, с быстрым течением, напоминали Кавказ. Проплывала сказочная растительность: мирт, древесный вереск, земляничные деревья и прочее.

Сколько бы они ни колесили по стране, жена всегда с наслаждением любовалась прелестями окружающего. Она умела искренне удивляться, заражая этим других членов семейства.

– Сережа, ты чего такой кислый? – защебетала жена, обращаясь к молчащему супругу. – Со мной не хочешь общаться? Вещь в себе – и только! Обиделся или нет настроения?

– Нет, жизнь не по той колее идет. С начальством никак не могу установить рабочего контакта. Работа валится из рук.

– Сейчас ты мне скажешь, что видишь дальше и глубже, чем твои начальники. А ты приземлись, живи проще, по принципу – день пережит, и слава богу! Они не стоят твоих подметок. Чего переживать? Квартиру новую получили, машина есть, купим дачу и заживем как следует. Не понравится – уйдешь на пенсию. Осталось немного.

– Нет, надо выбрать тут всю валюту. Доскрести до донышка. Домой успеем, он всегда нас ждет, – ответил муж.

Внезапно он нажал на тормоз, отчего жена от неожиданности по инерции подалась вперед, чуть не разбив головой лобовое стекло.

– Вот сволочь, подрезал. Чуть было не задел лихача. Слава богу, тормоза не подвели, а то попал бы в аварию…

Вскоре чета Боханов уже подъезжала к большой воде. С близкого расстояния море казалось пятнистым: голубое, синее, желтое, даже с красноватым оттенком в некоторых местах. Вода была вся в пятнах разноцветных бликов огромных размеров. Особенно жене понравились те части поверхности моря, которые имели фиолетовый цвет. Они напоминали раскраску фиалок в бабушкином саду мужа на Украине.

У берега города Пирея стояли яхты разных типов, размеров и окраски, покачиваясь с борта на борт, когда мимо них стремительно проносились быстроходные катера береговой охраны.

Супруги погуляли пешком по городу-порту.

– Кстати, это третий по величине город Греции после Афин и Салоник, – пояснял внешне с безразличным видом Сергей. – Первоначально здесь было небольшое поселение, а в пятом уже веке до нашей эры аборигены заложили военную гавань, превратившуюся вскоре в мощную морскую крепость, обнесенную стенами. Эта линия укреплений соединялась с зоной обороны Афин так называемыми «длинными стенами». Укрепления города были разрушены Суллой в 86 году до нашей эры. После изгнания турок в XIX столетии и распада Османской империи после Первой мировой войны начался расцвет Пирея.

Во время минувшей войны многие портовые сооружения немцы уничтожили. Сейчас это крупный промышленный и политический центр Греции.

– Мне показалось, что из Афин в Пирей мы ехали, как по греческой столице. Прошлая мимолетная поездка у меня такого впечатления не создала, – поделилась супруга.

– Дело в том, что расстояние между Пиреем и Афинами всего лишь восемь километров, и оба города сегодня практически соединились. Застраивается Греция быстро. Ты же сама говоришь – райский уголок, а кто от рая откажется?

Жена внимательно слушала монолог мужа.

– Наслаждайся. Может, уже никогда не придется созерцать этих красот, – буркнул Бохан не то по инерции своих мыслей, не то просто так, из-за бахвальства сотворенным им для супруги путешествием…

Приехали домой вечером. Они разгрузили машину и вошли в дом. К ночи, когда супруги улеглись спать, Сергей долго ворочался, вздыхал и был неестественно напряжен.

– Что с тобой, Сережа? Влюбился, что ли?

– Просто нет настроения…

– Выпей снотворного. Лекарство в холодильнике на дверной полке.

– Если не смогу уснуть еще полчаса – приму.

А через час он встал с кровати и прошел на кухню. Жена, встревоженная бессонницей супруга, машинально взглянула на индикатор электронных часов. На овальном небольшом экране ярко-зеленым цветом высвечивалась цифра 02.00.

Бохан же в это время включил приемник и стал внимательно слушать какую-то радиопередачу. Супруга не вытерпела одиночества и решила все же загнать в постель непослушного мужа. Она решительно встала и мягкой, кошачьей походкой подошла к кухонной двери. Ее взору предстала картина: Сергей, сидя за столом спиной к ней в наушниках, слушал, по всей видимости, какую-то важную передачу. Он вначале не заметил посторонних глаз. Но когда супруга тронула его за плечо, испуганно вскочил и обернулся – на нем не было лица. Тут же выдернул штекер из гнезда в приемнике и стал сбивчиво объяснять:

– Мне это надо… крайне надо по службе. Я не получил всего объема информации… не мешай, прошу тебя, дай мне сосредоточиться. У меня большой объем работы завтра… надо докладывать руководству… иди, иди, пожалуйста, отдыхать.

– Так бы и сказал, а то чего-то темнишь. – Она увидела, как он побагровел, как заходили желваки за пухлыми щеками, однако продолжила: – Такой нагрузки у тебя раньше не было. Получается, ты один отдуваешься за всех. Что они, твои подчиненные, все бездельники?

– Все ты знаешь… подобная «напряженка» была всегда. – Сергей стал по-мальчишески запальчиво втолковывать ей то, что жене военного разведчика за рубежом должно быть понятным. – Просто ты не видела всей изнанки нашей службы.

Супруга повела плечами и направилась в спальню с мыслями:

«Нет, тут что-то не то. Такой депрессии у него никогда не было».

На службу полковник ушел рано. Покидал квартиру каким-то взъерошенным, объясняя усталость бессонницей и постоянными думами о службе, которая делается для него с каждым днем все тягостнее и изнурительнее. Супруга не на шутку встревожилась: он всегда был сдержанным, а в последнее время стал срываться, хотя и пытался подавлять в себе эмоциональные выбросы. Как она считала, его поступки – это результат необъяснимой депрессии.

Не надо забывать: Бохан был опытным и зрелым военным разведчиком, поэтому, как мог, сдерживал себя в коллективе. Расслаблялся только дома, в семье, перед женой – умной и наблюдательной, которой удавалось улавливать то, что пряталось им от сослуживцев. Настороженность он мастерски прятал, продолжая представляться работягой на службе и дома.

С женой был ровен и люб, однако на похвалы скупился, считая, что они, подобно золоту и алмазу, имеют цену только из-за их редкости. Женщины другого мнения по этому поводу. Они воспринимают уважение и любовь к себе не столько сердцем, сколько ушами. А вот в правдоподобность этого психологического постулата он не верил. Заблуждался и в другом, пытаясь провести женскую наблюдательность, забывая, что часто женская догадка обладает большей точностью, чем мужская уверенность.

В дом тащил все, как хомяк в норку: покупал, доставал, выменивал… все про запас, на черный день, на завтра. Квартира постепенно превращалась в склад – коробки с запчастями для машины, радиотовары, обувь, одежда, безделушки. Часто вещи и предметы приобретал без советов с женой, по принципу: понравилось – взял!

Однажды он приволок видеосистему, хотя одна уже стояла в комнате, а две находились в московской квартире. Стоила она в Греции по тем временам немалые деньги. Супруга возмутилась.

– Дурочка, я получил ее почти даром. Взял для продажи. Деньги вернутся с наваром, – резко оборвал он жену.

Женщина косвенно стала догадываться о существовании у супруга дополнительного финансового источника, хотя он и пытался безуспешно навязывать ей мысль о прибыльных операциях с нумизматикой. Но она почему-то не верила этому объяснению.

Спустя месяц упали в цене некоторые вещи, приобретенные Сергеем для перепродажи. Другие из-за дороговизны в Союзе никто не брал – отсутствовал спрос. И вот тут-то супруга дала волю издевке:

– Коммерсант нашелся… самоучку видно сразу. Понимаешь, Сережа, у тебя для бизнеса нет навыков – ты не предприниматель.

– Замолчи, мне и так тошно, – гаркнул супруг. Для дальнейшего обострения семейной перепалки у него не хватило сил.

Он любил роскошь квартиры, кабинета, гардероба. В этом христианском грехе он находил удовольствие, созерцая себя как бы со стороны. Счастье – как здоровье: когда его не замечаешь, значит, оно существует. Он же упивался радостью жизни за границей, особенно не обремененной тяжестью в добывании куска хлеба, как это часто видел среди земляков – селян на Украине. Они – эти рабы двора и огорода, колхозного поля и трактора – за более тощий кусок хлеба, чем греческий, трудились от зари до зари, набивая мозоли, приобретая болячки и постепенно спиваясь.

Ему же на службе везло. Там, где многие перенапрягались, ему удавалось проскочить легко: то господин Случай поможет, то Пронырливость подсобит, то Заискивание сломает преграду. Поэтому у него не было оснований жаловаться на жизнь. Миловидной женой, с которой приятно было появляться в обществе, он открыто восхищался на людях, хотя дома ей никаких комплиментов не дарил. На представительских мероприятиях жена была в центре внимания дипломатических пар. Женщины ей завидовали, мужчины – восхищались. Все шло размеренно и комфортно.