Текст книги "Русские во Второй мировой войне"
Автор книги: Анатолий Уткин
Жанр: Книги о войне, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 26 (всего у книги 95 страниц) [доступный отрывок для чтения: 31 страниц]
Судьба Москвы
Уже в конце июля Москву покинул миллион человек. Но лихорадка исхода наступила между 16 и 21 октября, когда из города вышли двести поездов с москвичами. Еще примерно два миллиона москвичей покинули столицу. 80000 грузовиков вывезли 498 заводов. Из 75 тысяч токарных станков в Москве были оставлены 21 тысяча, но из них 14 тысяч использовались для производства снарядов. Своего рода шок стал ощутим в Москве после падения Калинина. Город обезлюдел. Грабежи мародеров пришли вместе с крахом системы снабжения продуктами. Но никто еще не сумел указать на попытку Москвы договориться о сепаратном мире. 20 октября в столице было введено осадное положение, это вызвало панику. И еще. В телефонном разговоре с Жуковым Сталин сказал, что тот назначается командующим Западным фронтом.
Жуков считал, что Западный, Брянский и Резервный фронты потеряли бездарно шесть недель. «Они имели достаточно времени, чтобы подготовиться к германскому наступлению». Они не сумели определить численность немецких войск и направление их удара. Они не создали системы противотанковой обороны. Они не нанесли упреждающий удар. Они не использовали авиацию, когда враг изготовился к броску. На это Конев указывает: немцы постоянно владели стратегической инициативой по всему фронту, заставляя советские войска реагировать, не давая времени для проявления собственной инициативы. Немцы превосходили своего противника по численности танков, германская авиация царила в воздухе. Открытые германскому бомбометанию, наши части не могли сконцентрироваться. Фронты не получали подкреплений, их снабжение было беспорядочным и недостаточным. Владея Спас-Деменском, немцы постоянно угрожали выйти в тыл обороняющим Москву силам.
И все же назначение Жукова было эквивалентно решению защищать Москву всеми возможными силами. Слова Сталина Жукову: «Быстро организуйте Западный фронт и предпримите необходимые меры». Фронт находился в 120 километрах от Красной площади. 17 октября по московскому радио было объявлено, что Сталин не покидает города.
В распоряжении Жукова на тот момент было примерно 90 тысяч человек, совсем не много для обороны 250-километрового фронта. 316-я дивизия Панфилова встала на Волоколамском шоссе. Двадцать восемь самых верных сынов России еще не знали о своей судьбе. А четверть миллиона москвичей копали траншеи. Специалисты создавали противотанковые надолбы, закапывали танки, создавали доты и дзоты. Оборонительная линия делилась на две части – главную и городскую. Вторая создавала полукольцо по городским окраинам Москвы.
А немцы все чаще жаловались на тридцатисантиметровый снег, на смену сурового мороза и кратких оттепелей. На главной дороге, ведущей в Москву, 18 октября была взорвана бомба, оставившая десятиметровый кратер. Генерал Блюментрит свидетельствует о перемене в моральном состоянии наступающих германских войск. «Большинство командиров спрашивает: когда мы остановимся? Они помнят, что случилось с армией Наполеона. Большинство из них перечитывает мрачные мемуары Коленкура о 1812 годе. Эта книга оказала сильное влияние на критическое время 1941 года. Перед моими глазами стоит фон Клюге, пробирающийся через грязь от своей квартиры к штабу и рассматривающий карту с книгой Коленкура в руке. Так продолжалось день за днем».
Во второй половине октября спасительное бездорожье, снег и холод проявили себя в полную силу. На северном участке, в районе Калинина и Можайска, температура ниже нуля держалась чаще всего и днем. В условиях лесистой местности, наличия болот и отсутствия дорог с покрытием достаточно было заминировать одну полосу, выставить в нужном месте батарею, чтобы на день остановить идущую фронтально к Москве армию Клюге. И даже быстроходные танковые колонны на флангах. Послушаем генерала Байерляйна, имевшего в своем распоряжении двадцать пять танков модели III и IV, мотоциклистов, противотанковую роту, артиллерийскую батарею и две роты на грузовиках. «К началу ноября мы вошли в большую лесистую местность к востоку от Рузы и к северу от главной автомагистрали Смоленск-Москва… После непрекращающегося дождя почва стала влажной, а затем она подмерзла. Согласно карте на местности должны были быть хорошие дороги. Это оказалось иллюзией. Дорога Руза – Воронцово зашла в густой лес, и ею можно было пользоваться только в самом ее начале… Танки едва двигались по болоту. Движение колесного транспорта стало невозможным. Наступление, однако, должно было продолжаться при любых обстоятельствах. После пройденных первых десяти километров у Панов даже танки остановились. Разведчики стали строить дорогу от Воронцова до Панова, но по ней передвигаться можно было лишь на полупустом грузовике… Мы потратили несколько дней, чтобы доставить пехоту и создать заграждения вокруг Моденова».
Прибывшего в Москву генерала Власова Сталин спросил, что необходимо для сохранения столицы. Тот ответил: резервы. Главнокомандующий обернулся: «Любой идиот может защитить город, имея резервы». Резервы истощились. Власов получил для своей армии пятнадцать танков, и это было все. Маленков проверил еще раз. Да, осталось пятнадцать танков.
А далеко на западе в германском плену уже находились три миллиона в русских гимнастерках, их доля была печальна. Немцы вели дело к истреблению, но и свои не видели в них братьев по несчастью. Из 3,2 млн. русских пленных конца 1941 года 2,9 млн. погибло.
Самые лучшие твои сыновья
Снег, глубокий снег пал на Москву. Она уже слышала канонаду – 28 октября немцы вошли в Волоколамск. Из Можайска немцы могли видеть огонь зенитных орудий над Москвой. А список германских приобретений увеличивался стремительно: Ржев, Белгород, Донецк, Таганрог. Манштейн ворвался в Крым. Пал Харьков. Немцы уже вошли в Малоярославец и Тарусу, горел Можайск. Жуков надеялся, что, пока Калинин и Мценск держались, слабый центр мог держаться. Но Калинин пал. 20 октября полмиллиона москвичей были мобилизованы для рытья траншей и окопов по всему периметру столицы. 250 километров колючей проволоки опоясали город.
И все же после сражения на историческом поле Бородина, где сибирские полки Лелюшенко беззаветно сражались с элитой войск СС (Лелюшенко был ранен и его сменил Говоров), немцы прорвались до Можайска, превращенного люфтваффе в руины. Их танки прорвались в Малоярославец – еще одно напоминание об Отечественной войне 1812 года. Все имевшиеся резервы были брошены в бой. В конце октября немецкая авиация многократно вторгалось в небо над Москвой.
Два главных столпа России – население и территория – начинали иссякать. Для Жукова обмен людей на пространство закончился. Отступать было уже некуда. Смесь обреченности, отчаяния и растущего дерзкого вызова стала новым выражением лица России. Отрешенная апатия стала уступать место отчаянной решимости. Словами А. Кларка, «лишения и жертвы были в течение столетий обычным образом жизни; и теперь в германских захватчиках они видели воплощение своих несчастий и своего жалкого положения».[58]58
Clark A. Barbarossa. The Russian-German Conflict 1941–1945. London: Phoenix Giant, 1998, p.162.
[Закрыть] Английский историк приводит слова из присланного ему из России письма. «Даже те из нас, кто знал о пороках нашего правительства… кто презирал лицемерие политики – мы чувствовали, что мы должны сражаться. Потому что каждый русский, переживший революцию и тридцатые годы, почувствовал легкий бриз надежды, впервые в истории нашего народа. Мы чувствовали себя как росток, пробивающийся сквозь столетия каменистой почвы. Нам казалось, что до открытого неба осталось совсем немного. Мы знали, что мы, конечно же, погибнем. Но наши дети получат два дара: страну, свободную от завоевателя, и время, в котором возникнут идеалы».[59]59
Clark A. Barbarossa. The Russian-German Conflict 1941–1945. London: Phoenix Giant, 1998, p.162.
[Закрыть] И если Гитлер утверждал, что главной ценностью является волевое начало, то немцы уже проиграли войну. Что они могли противопоставить решимости русских? Стремление захватить территории и рабов, доктрину расового превосходства, ненависть к коммунизму? «Эти ценности ничто в сравнении с глубоким патриотизмом, с заставляющей себе подчиняться верой русских. Вермахт держался своим мечом. Но однажды меч ослабнет».
После падения Волоколамска в штаб 16-й армии (Рокоссовский) прибыла комиссия штаба Западного фронта. Ставка больше не потерпит «сдачу одного города за другим» у ворот самой Москвы. Рокоссовский чувствовал несправедливость упреков по адресу своих дивизий, потерявших половину состава, но как он мог возразить? Он тоже знал, что «велика Россия, а отступать некуда».
К началу ноября потеря трехсот военных заводов лишила Красную Армию ежемесячных поставок восьми с половиной миллионов снарядов, трех миллионов мин, двух миллионов авиационных бомб. Потеря химических заводов резко сократила поступление взрывчатых веществ, прежние запасы быстро иссякали. Производство боеприпасов резко сократилось в августе и это падение продолжалось до конца года. Производство самолетов сократилось с 2339 в сентябре до 627 в ноябре (за весь 1941 год СССР произвел 15 874 самолета). Новых, современных машин было еще очень мало – 1542 штурмовика Ил-2 и 207 истребителей Як-7. За вторую половину 1941 года была создана лишь половина запланированного количества танков, а общее число произведенных в 1941 году танков составило 6 542 машины (2 996 – Т-34). Большая часть военных заводов еще перемещалась на восток. Но Уралмаш уже сократил время производства одного танка со 110 часов до 30; Челябинский тракторный завод уже принимал Харьковский дизельный и цеха Кировского завода.
6 ноября, выступая по поводу 24-й годовщины Октябрьской революции на платформе станции метро «Маяковская», Сталин назвал германскую армию «людьми с моралью зверей… Если они хотят получить войну на уничтожение, они получат ее».
Будет ли Москва отмечать свой главный праздник? В начале ноября Сталин в Ставке задал Жукову вопрос, каковы ближайшие планы немцев. Жуков ответил, что противник не в состоянии начать наступление в ближайшие дни – в их рядах идет перегруппировка. Возможен, однако, воздушный налет, поэтому следует укрепить противовоздушную оборону. В годовщину Октябрьской революции Сталин принял парад, стоя на Мавзолее, на Красной площади. Немцы были в восьмидесяти километрах. По брусчатке главной площади страны шли старые танки Т-26, но за ними прогрохотали новые «тридцатьчетверки». Снег слепил глаза, но водителям не было сложно определять маршрут – все дороги в тот день вели к фронту. Сталин призвал покончить с мифом «о непобедимости немцев». В восемнадцатом году Красная Армия была в худшем положении, но страна восстала – так будет и на этот раз. В горький час, когда все висело на волоске, Сталин призвал помнить имена тех, кто создал и защитил Россию – ее исторических героев, Александра Невского, Дмитрия Донского, Александра Суворова, Михаила Кутузова. Английский историк Дж. Эриксон: «Его фразы были одновременно и бросающими вызов, и мрачными – он взывал к памяти осознание русских свершений и исторического самоуважения. Он давал знать, что Untermensch, недочеловеки будут сражаться и отразят врага».[60]60
Erickson J. The Road to Stalingrad. Stalin’s War with Germany: volume one. London: Phoenix Giant, 1998, p. 250.
[Закрыть] Несмотря ни на какие потери, несмотря на растущие трудности, наш народ выразил свою решимость выстоять.
Здесь не место оценивать роль Сталина в русской истории, роль трагическую и огромную. Но позволим высказаться Уинстону Черчиллю, оценившему этого жестокого, подозрительного и масштабного человека восемнадцать лет спустя так: «Сталин был человеком необычайной энергии и несгибаемой силы воли, резким, жестоким, беспощадным… Он обладал способностью точно воспринимать мысли. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей государств всех времен и народов… Он был непобедимым мастером находить в трудные моменты пути выхода из самого безвыходного положения. В самые критические моменты, как и в моменты торжества, Сталин был одинаково сдержан и никогда не поддавался иллюзиям. Он был необычайно сложной личностью. Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал своим же врагом. Сталин был величайшим, не имевшим себе равных в мире диктатором, который принял Россию с сохой, а оставил ее с атомным оружием».
А Гитлер говорил через два дня на юбилее пивного путча так: «Сколько бы ни длилась эта война, последним батальоном в поле будет германский батальон. Мы решаем судьбу Европы на следующие тысячу лет». Союзники немцев по войне обозначили себя, прибыв на годовщину подписания антикоминтерновского пакта: Германия, Италия, Венгрия, Испания, Болгария, Хорватия, Дания, Финляндия, Румыния, Словакия.
В Ленинграде вечером 9 ноября Симфонический оркестр ленинградского радио исполнил Девятую симфонию Бетховена. Шла прямая трансляция на Лондон. В самом начале третьей части мир услышал вой сирен и разрывы германских бомб. Ведущий пожелал слушателям доброй ночи. А Гитлер в этот же день в Вольфшанце рисовал картины послевоенного рая: «Мы дадим местным жителям еду. Но если они не будут работать, мы пошлем их в концентрационные лагеря и мы лишим их алкоголя… В этой стране растет все, от апельсинов до хлопка».
9 и 12 ноября Жуков получил 12 тысяч новых войск и немедленно передал их все в шестнадцатую армию Рокоссовского.
В германской армии между тем происходило нечто новое. Возвратившийся из Заксенхаузена на фронт – в дивизию «Мертвая голова» – генерал СС Айке пожаловался впервые на солдат, наносящих себе раны, чтобы избежать невыносимых ужасов войны. Его дивизия потеряла за четыре месяца боев половину личного состава. Знаменитый германский ас – Эрнст Удет, ответственный за снабжение люфтваффе, совершил самоубийство. Немцы ближе и ближе знакомились с боевыми качествами танка Т-34. За ними шли сибирские боевые части в новом белом камуфляже. Германский доклад впервые говорит о панике: «Во время русской кампании это случилось впервые, это свидетельствует о том, что боевые способности нашей пехоты подошли к концу, она более не может выполнять сложные задачи».
К Москве вели три основные дороги. Клюге двигался по смоленской дороге. Гот – по дороге Клин – Москва; Гепнер пошел по калужской дороге. Гудериан нашел свою дорогу севернее Тулы. Три недели отчаянного продвижения сквозь грязь и минные поля, сквозь потери и постоянные бои измотали элиту германской ударной силы. Бок не мог не прийти к заключению, что его войска нуждаются в перегруппировке. 12 ноября он созвал в штаб-квартире армейской группы «Центр» в Орше совещание своих командиров. На кону стояла судьба великого конфликта.
После войны немецкие военачальники будут валить все шишки на бесноватого фюрера, но историческая правда не во всем позволяет с ними согласиться. В Орше в середине ноября 1941 года Гитлера не было. Совещание происходило в специальном поезде начальника штаба германской армии Гальдера (чей дневник является первостепенным источником для историка данного периода). Генералы, прибывшие из всех трех групп армий, чувствовали себя в привычной среде и имели возможность говорить откровенно. Сохранилось два описания происходившего на этом совещании. Первое – записи самого Гальдера. Они лаконичны и не отражают всего спектра мнений. Главное, они служат апологией априорной idee fix самого Гальдера: операцию по взятию Москвы проводить, фронт не фиксировать, весны не дожидаться. Гальдер придает данному совещанию вид обсуждения привезенного им (преднамеренно расставившего все необходимые акценты) документа под названием «Приказы для осеннего наступления, 1941».
Второй источник – более подробное описание совещания в Орше, данное начальником штаба Клюге, Блюментритом, во время допросов западными союзниками в 1946 году. Блюментрит дает более пространное и яркое описание этого совещания. Главное – он указывает на отсутствие единства в германских кругах. «Начальник штаба группы армий «Юг» фон Зодерштерн выразил в самой эмоциональной форме свое отрицательное отношение к предполагаемому наступлению. С таких же позиций выступил начальник штаба группы армий «Север». Представлявший группу армий «Центр» фон Грайфенберг занял менее четкую позицию, указывая на существующий риск, но не выражая оппозицию наступлению. Он был в сложном положении. Фельдмаршал фон Бок, под чьим командованием он находился, был очень способным солдатом, но очень амбициозным – его глаза были устремлены на Москву». Никто иной, как он сам в октябре вместе со своим старым другом Браухичем уговаривал Гитлера сконцентрироваться на Москве. После окружения частей Красной армии под Вязьмой им казалось, что у Кремля уже нет сил. Согласно всем оценкам, Красная Армия была уже уничтожена. А может ли германская армия закрепиться на надежных оборонительных рубежах? Как сдавать города, только что взятые такой кровью? Все это не укладывалось в сознании тех, кто надеялся решить судьбу войны еще в 1941 году.
На совещании звучали весьма резкие мнения. Когда генералу Либенштайну поручили овладеть железнодорожной станцией в Горках, тот вскричал: «Сейчас не месяц май и мы сражаемся не во Франции!» Но Гальдер завершил дискуссию словами, что наступление на Москву – воля Гитлера, а станцией Горки следует овладеть, так как «у ОКХ имеются сведения, что на ней разгружаются сибирские дивизии». Высшие офицеры вермахта без видимого ропота приступили к битве, которая погубит их.
Многие из них хорошо знали о трудностях германской стороны, но они рассчитывали, что трудности советской стороны не меньше. Германским генералам почти невозможно было отделаться от мысли, что Россия стоит на грани полного коллапса.
Итак, пехотные армии Штрауса и Вейхса перемещались на фланги. Рейнгард, возглавивший танковую группу Гота, как и Гепнер, были по левую руку от Клюге, а Гудериан – по правую. Клинья должны были обогнуть основные силы Красной Армии и сомкнуться за Москвой. Гудериан наступал на северо-восток к Коломне. Он пытался обойти Тулу с юга, чтобы выйти к Серпухову и перерезать железнодорожную магистраль. Третья танковая группа выходила к каналу Москва-Волга и поворачивала к Москве. Северная группа начнет движение 15 ноября, южная – 17-го. Четвертая армия будет ожидать результаты ударов по флангам и, ощутив эти результаты, начнет свое движение. Гитлер как всегда ругал профессионалов, по его мнению танковым клиньям следовало заходить за Москву. Он объяснял Муссолини: «Мы возьмем город, не потеряв ни одного человека». В бетонном бункере на лощеных картах битва казалась управляемой.
Сибирский резерв
В районе Бородина, не в первый раз видевшего завоевателей России, появились сибирские части, чтобы вступить в сражение с элитной эсэсовской дивизией. Зорге уже пытали в японских застенках, 45 человек его организации встали на порог смерти, но этот верный России немец сумел передать главное – японская военная машина развернулась в противоположном направлении; и сотни тысяч сибиряков спешили к столице. На станцию Цветково прибыла 310-я моторизованная сибирская дивизия. Привычные к холодам, крепкие и обученные солдаты смотрелись лучше спешно обмундированных резервистов.
В СССР вооруженные силы традиционно делились на две части. Помимо ориентированной на Европу основной массы армии, вторая практически автономная часть была ориентирована на Японию. 750 тысяч хорошо обученных и хорошо оснащенных солдат и офицеров были частью регулярной армии. В течение десяти лет здесь стабильно находились 30 пехотных дивизий, три кавалерийские бригады, 16 танковых бригад, более 2 тысяч танков и самолетов. Силы к востоку от Байкала составляли первый ударный эшелон, к западу от Байкала – второй эшелон. Местные танкисты отличались высоким профессионализмом, что было доказано в боях против японцев у озера Хасан и при Халхин-Голе. Танковые атаки с пехотным сопровождением позволили Жукову разбить японцев еще в 1939 году. Это были крепкие, дисциплинированные, обученные части, готовые на любые жертвы. Страна могла положиться на них.
Через два дня после нападения Германии на СССР имперский генеральный штаб Японии изложил свои цели в особом докладе «Обзор японской национальной политики в условиях изменившейся международной ситуации». Главной идеей доклада было утверждение приоритета южного направления. О северном направлении говорилось, что оно требует независимого решения. Впервые сформулированный еще в 1937 году военный план (подвергнутый ревизии в 1940-м году) имел отдельный раздел, предполагавший начало боевых действий против Советского Союза. Исходя из него, министр иностранных дел Мацуока на имперской конференции 2 июля 1941 года выступил за начало боевых действий против Советского Союза, даже если «результат войны еще не ясен». Но военные вожди выступили против немедленного японского вмешательства. И все же Квантунская армия, находившаяся в Маньчжурии, получала постоянные подкрепления. Были добавлены две новые дивизии (к прежним двенадцати), численность самолетов достигла 600, численность вспомогательных частей была удвоена – с 350 до 700 тысяч. Были также укреплены Корейская и Северная (Южный Сахалин и Хоккайдо) армии. Мощность японских войск достигла к сентябрю 1941 года своего пика.
Наиболее ценным источником советской разведки в Токио был Рихард Зорге. Только в конце сентября Зорге пришел к выводу, что идеи августовской военной конференции возобладали окончательно. В октябре он был уже уверен, что до весны 1942 года переориентация на северные территории практически невозможна. Именно эта информация оказала решающее воздействие на Сталина. Токио повернул на юг. Сведения об этом пришли в критическое время. И сибирские полки стали драгоценным достоянием страны. Теперь он мог (вначале очень осторожно) воспользоваться дальневосточным резервуаром военной мощи. И на поле Бородина дальневосточники впервые обнажили оружие на западе страны. В октябре и ноябре 1941 года десять дальневосточных дивизий вместе с тысячей танков и тысячей самолетов прибыли под Москву.
Страна собирала все мужские силы – подготовка резервов на Урале становилась стратегической задачей. Прибывшему с южного фронта генералу Тюленеву (заметно разочарованному своей посылкой в тыл) Сталин сказал: «Положение на фронте полностью зависит от того, как быстро и эффективно мы сможем приготовить наши резервы».
Война становилась народной. Местные жители пересекали линию фронта в обоих направлениях, чтобы оповестить военное командование о расположении германских войск. Свидетель этих событий Байерляйн: «У русских имелись все сведения о всех наших оборонительных позициях… Они использовали все гражданское население – женщин, детей и калек, которые вначале не выглядят подозрительными». Немцы в один голос упоминают об огромной разрушительной силе «катюш», вышедших на боевые позиции под Москвой. В небе после летнего разгрома впервые появляется советская авиация. «Они атакуют единственным самолетом любого типа при самых неблагоприятных погодных условиях, когда мы не получаем никакого прикрытия от люфтваффе».
Велика Россия, а отступать некуда
Жуков и его окружение начали думать о широкомасштабном перемещении войск с Дальнего Востока еще в октябре. В первые дни ноября уже началось их перемещение. Это была страшная игра, страшный риск: начать операцию преждевременно означало потерять основной ее эффект. Нужно было втянуть в ледяные русские просторы как можно больше германских солдат, растянуть их линии коммуникаций, дать выдохнуться элитным частям вермахта, спалить как можно больше танков. Только тогда наступит верный час. Военный атташе Германии в Москве часто говорил о русских, как прирожденных игроках в шахматы. Эта игра стоила продуманной партии. А ведь в этот критический день русской истории советские войска были численностью и по качеству еще слабее рвущихся вперед немцев. Что произойдет, если Жуков затянет партию? Ужас непоправимого не мог не леденить сознание. Пока же ставка забирала резервы и боевые части со всех фронтов – у Тимошенко с юга, везде где можно.
8 ноября штаб Западного фронта обсуждал возможное поведение немцев. Хотя часть немецких войск строго соблюдала правило радиомолчания, общий немецкий замысел был уже ясен – два ударных крыла на севере и юге от Москвы. Рокоссовский: «Меры, предпринимаемые германским командованием, говорят о подготовке к наступлению против крыльев Западного фронта с целью обойти с флангов Москву; на правом крыле в направлении Клина и Дмитрова, на левом – Тулы и Коломны. Нам следует также ожидать фронтального удара в районе Наро-Фоминска».
Последовало указание активизироваться под Ленинградом, чтобы немцы не смогли взять части оттуда. Но главным и решающим был дальневосточный резерв. Весь ноябрь Россия собирала свои последние силы в кулак.
10 ноября Жуков пригласил из Серпухова генерала Белова обсудить проблемы обороны. В послеобеденный час они с Жуковым прошли сквозь Боровицкие ворота Кремля, обошли образованную немецкой бомбой воронку, и стали спускаться в подвальное помещение. Они прошли по длинному коридору, плотно охраняемому, с дверями, выходящими на правую сторону («как в спальном вагоне»). Жуков и Белов вошли в «отделение для кровати». Один из пришедших секретарей повел их в конец коридора в хорошо освещенную комнату. Рядом с огромным столом, заваленным картами, стоял Сталин, которого Белов видел в 1933 году. «Он очень изменился с этого времени; передо мной стоял человек небольшого роста с усталым, измученным лицом… Казалось, за эти восемь лет он прожил двадцать лет». Что удивило Белова, так это поведение Жукова. «Он говорил резко, в очень властной манере. В результате он казался старшим из присутствующих офицеров. Сталин воспринимал это как естественное поведение. Ни разу признаки неудовольствия не появились на его лице». Сталин пообещал Белову 500 автоматов и две батареи 76-мм орудий.
Жуков и Шапошников полагали, что немцы предпримут еще одну наступательную операцию. Они тоже расположили основные свои силы на флангах. В их руках на московском направлении были 890 танков (800 из них устаревшего типа Т-26). Подмерзшие дороги давали танкам обеих сторон новые возможности. На севере войска концентрировались у Загорска, на юге – у Рязани и Каширы. Сибирские дивизии концентрировались за линией фронта. Сколько времени понадобится для их подготовки? Пока же с непревзойденной смелостью ставка позволила немцам приблизиться на максимально возможное расстояние.
Ожидаемое наступление немцев началось 15 ноября. Выбор времени и места принадлежал немцам. Накануне на Западном фронте был взят пленный немецкий солдат и он назвал время немецкого наступления. 14 ноября советские командиры были предупреждены. Шесть армий Жукова – 5-я, 16-я, 43-я, 33-я, 49-я и 50-я – ждали своей участи. Этот день по-разному отложился в памяти участников. Большинство вспоминает сырое и туманное утро, покрытые еще легким снегом леса. В памяти Гудериана отложилось солнце, которое сияло в небе «ни голубом, ни сером, но странно кристальном и совсем без тепла или поэзии».
18 ноября Гальдер беседует с командующим группой армий «Центр» фон Боком. «На мой вопрос, какие еще перспективы имеет идея наступления на Москву, получаю ответ: в качестве возможной первоначальной цели для северной части 4-й армии рассматриваются Клин – Истра. В остальном же фельдмаршал Бок, как и все мы, проникся мыслью, что оба противника сражаются уже на пределе своих сил и предпринимают последние усилия, а потому верх одержит тот, у кого сильнее воля. У противника тоже нет больше оперативной глубины, и дела у него наверняка идут еще хуже, чем у нас».
На следующий день Гитлер еще полон надежд: «Успех в политическом отношении неслыханный. Потеря важных источников сырья, особенно угля, нанесла тяжкий ущерб военному потенциалу русских, и теперь они быстро встать на ноги в военной экономике не смогут».
Зимние бури еще не наступили, мороз лишь сковал покорную землю. Немцы в последний раз в этом году ощутили, что ветер дует в их паруса. После первых суток боя в 17-й кавалерийской дивизии осталось 800 человек. Правый фланг Жукова начал крошиться. Здесь, в белоснежных полях под Москвой, погибли тысячи и тысячи безымянных героев, грудью принявших отчаянный штурм немцев. 21 ноября Жуков передал по телеграфу генералу Рокоссовскому: «Клин и Солнечногорск – жизненно важные центры». От белолицей женщины-телеграфистки в здании почты Рокоссовский узнал свою судьбу: сражаться до последнего. Как только на телеграфной ленте появились последние слова, немецкий снаряд почти разнес здание вдребезги.
Фельдмаршал Бок лично руководил битвой за Москву со своего передового командного пункта. Как пишет 22 ноября Гальдер, «со своей невероятной энергией он всеми силами гонит войска вперед. Однако, как кажется, из наступления на южном фланге и в центре полосы 4-й армии и 3-й танковой группы ничего путного уже не получится. Войска здесь выдохлись… Но на северном фланге 4-й армии и 3-й танковой группы возможности для успеха еще имеются, и они используются до предела. Фон Бок сравнивает это сражение с битвой на Марне, когда все решил последний брошенный в бой батальон. Враг и здесь подбросил новые силы. Фон Бок вводит в бой все, что только может».
23 ноября Гот вошел в Клин. Пал Солнечногорск. Полки Рокоссовского насчитывали по 150 человек. (Именно в этот день Гальдер отмечает в дневнике, что в германской армии полками стали командовать оберлейтенанты, а батальонами – младшие офицеры). Немецкие командиры докладывают, что их войска «предельно измучены». Услышав о падении Клина, Жуков сказал: «Час от часу не легче». 28-го немецкие танки Рейнгарда вышли к каналу Москва-Волга. Германские войска подошли к Москве на расстояние 30 с небольшим километров. В частях Рейнгарда были те же люди, которые несколько месяцев назад видели вдалеке золото Зимнего дворца в Ленинграде. Немецкое командование пришло к выводу, что русские находятся um die letzte Krafteanstrengung – при последнем издыхании.
Если Москву придется сдавать, 6удет ли владение ею дольше наполеоновского?
Лишь три армии Жукова держались твердо – 5-я, 33-я, 43-я. Но главные его опасения были связаны с югом, с перемещениями танков Гудериана, который захватил Новомосковск. Теперь Тула была отрезана от центра. Немцы подошли к Кашире на Оке. Задачей Жукова было защитить Каширу – он приказал генералу Белову нанести контрудар со стороны Серпухова. Каширу обильно бомбили и Белов пришел к правильному выводу: «Если немцы бомбят, значит они намереваются захватить». Сталин звонил в Каширский горком, обещая прислать два танковых батальона.
У Истры столкнулась элитная нацистская дивизия «Дас Райх» и сибирские войска генерала Белобородова. Истра пала 27-го ноября. После падения деревни Пешки генерал Рокоссовский отдал знаменитый и горький приказ, который нам было бы стыдно забыть: «Последней точкой отступления является Крюково. Дальше отступать нельзя. Дальше отступать некуда.»
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?