Текст книги "Кое-что за Одессу"

Воронцовский дворец

Бульвар упирается во дворец, где жил генерал-губернатор Новороссийского края Михаил Семёнович Воронцов. После революции во дворце собрался первый Совет рабочих депутатов Одессы. Затем здание стало дворцом пионеров. После войны он получил имя Яши Гордиенко: Яков Яковлевич родился

в 1925-м, в войну стал связным базировавшегося в легендарных одесских катакомбах партизанского отряда Владимира Александровича Молодцова (также известного под псевдонимом «Бадаев»), в 17 лет – уже не в пионерском, а в комсомольском возрасте – казнён румынами.

Перед дворцом – большая дугообразная беседка с массивными колоннами. Граф – англоман, как большинство Воронцовых – каждое утро начинал с чаепития в беседке. Попутно считал корабли в порту. Если их оказывалось меньше, чем вчера – тут же посылал адъютанта для выяснения: что случилось и какие меры нужны для исправления положения.

Дворец стоит ниже беседки. По бокам лестницы, соединяющей площадки с дворцом и беседкой, две статуи львов. На моей памяти – то есть уже более полувека – их нижние челюсти отбиты, и никто не удосужился их реставрировать. Даже попутно с реставрацией самого дворца: в советское время он горел примерно раз в десять лет. Пожары были небольшие, но достаточные, чтобы очередная ревизия гарантированно не нашла доказательств нарушений.

На одной из стен дворца – несколько надписей белой арабской вязью на синем фоне. Немногочисленные одесские арабисты долго пытались их прочесть. Когда в 1960-е у нас стали учиться студенты из арабских стран, им тоже не удалось расшифровать надписи. Очевидно, русские мастера, строившие дворец, изобразили арабский текст в меру своего художественного чутья.

Дворец, как говорится, изнутри больше, чем снаружи: архитектура и отделка помещений создают ощущение простора, неожиданного в двухэтажном особняке. Своеобразие проекта и в том, что вспомогательные службы – комнаты многочисленной прислуги, кухня, конюшня – вынесены в одноэтажное круглое здание по соседству, дабы никакие посторонние запахи не оскорбляли обоняние графа и его гостей. Здание также вошло в состав дворца пионеров. Сейчас там множество кружков, включая прекрасную хореографическую студию.

К 200-летию Одессы – 2-го сентября 1994-го – на площадке между зданиями установлен памятник в виде традиционного для Одессы оголовка водосборной цистерны. Вместо стоек для ведроподъёмного ворота – две кариатиды. На памятнике написано латинское «familia urbi et orbi» – семья городу и миру. Какая семья имеется в виду, понятно: в этот момент мэром был Гурвиц.

Тёщин мост

Приморский бульвар отделён от бульвара Искусств (в советское время – Комсомольского) глубоким оврагом – Военным спуском (в советское время – спуск Жанны Лябурб в честь французской коммунистки, успешно распропагандировавшей едва ли не всю французскую оккупационную эскадру, стоявшую в Одессе в 1920-м, но арестованной и убитой вместе с Ласточкиным). В конце 1960-х через ближайшую к порту часть спуска переброшен – и в 1968-м открыт – большой мост. Официально его тогда назвали Комсомольским. Но в народе рассказывали: тёща тогдашнего первого секретаря обкома компартии Михаила Сафроновича Синицы жила на Комсомольском бульваре, и он решил сократить дистанцию прогулок к тёще на блины. Это маловероятно: к такой должности прилагался служебный автомобиль, а мост – пешеходный. Но легенда сильнее реальности: мост прозвали Тёщиным.

Сразу после открытия мост изрядно пошатывался (в центре – сантиметров на пять вверх – вниз). Чтобы устранить качание, плитку покрытия заменили более тяжёлой и толстой. Так что мост изначально перегружен сверх проекта. К чести проектировщиков, он это выдержал.

Перила моста первоначально были высотой немногим более метра. После нескольких самоубийств сверху приварили дополнительную решётку. Потом – при ремонте моста – сделали новые перила, высотой почти в человеческий рост. Перелезть их довольно трудно.

На решётку перил – по недавно распространившейся моде – молодожёны вешают замок и выбрасывают ключ в знак нерушимости брачных уз. Коллекцию разнообразных замков время от времени срезают службы, ухаживающие за мостом: тысячи висячих замков – тоже немалая перегрузка.

С самого моста и площадки между ним и Воронцовской беседкой хорошо видны Военная – наименьшая – гавань порта с немногочисленными сторожевиками и гидрографическим судном (иногда туда заходит также учебный парусник) и недавно построенная над портом подвесная автомобильная эстакада. Раньше в порту автомобильное и железнодорожное движение пересекались. Теперь то и другое происходит без помех. Пропускная способность порта заметно возросла. К сожалению, кризис уже повлиял на грузооборот. Да и Россия методично переводит свои грузопотоки в собственные порты, дабы не зависеть от капризных соседей – Украины и Прибалтики. Уж и не знаю, успела ли постройка громадной эстакады окупиться.

На мост я вывожу экскурсантов прямо от беседки, куда выхожу с бульвара, мимо дворца. К самому дворцу возвращаюсь с середины моста, откуда видны дома на Военном спуске. Обычно я прошу обратить внимание на вход в один из них. Но пока не объясняю зачем.

Воронцовский переулок

Переулок, в советское время названный Краснофлотским, начинается от Приморского бульвара. Но я вывожу туда своих гостей через площадку между Воронцовским дворцом и вспомогательными службами, попутно показав и здание этих служб, и арабские надписи на дворце.

Во двор дома № 4 сейчас не зайти: электронный кодовый замок надёжно защищает покой жильцов. А ещё недавно можно было пройти через парадную в глубине двора во внутренний дворик и, спустившись по лестницам на 4 этажа, выйти на Военный спуск – на то самое место, что я указывал с моста.

Тем не менее я прошу гостей остановиться у ворот и присоединиться ко мне только по моему знаку. Прохожу немного вперёд по нечётной стороне переулка и даю сигнал. Подойдя ко мне, люди смотрят на тот же дом № 4 и неизменно поражаются: дом выглядит состоящим из единственной стены.

Остановиться я прошу не зря: стоит пройти ещё пару метров – иллюзия пропадает. Из-за особенностей старинной нарезки земельных участков в центре города один из углов этого дома – не 90°, а 45°. Как только видны обе стены, образующие этот угол, становится ясно: дом не декоративный, а просто не вполне удобный для жилья.

Дальше прошу заглянуть во двор, мимо которого мы проходим. Там видна одна из типичных особенностей старых одесских дворов – небольшой садик в центре. В жарком южном городе зелень жизненно необходима.

На выходе из переулка – ещё одна достопримечательность, уже практически недоступная взгляду прохожего. В последнем доме нечётной стороны парадная имеет редкую овальную форму. Вдоль стены идёт овальная же винтовая лестница. Увы, её художественные фотографии, сделанные моим братом, затерялись в домашнем архиве. Вход же в парадную недавно закрыт надёжным замком, и ключи – только у жильцов. А через окно парадной можно разглядеть лишь небольшой кусочек овала – и никак не сделать понятного снимка. Только если удастся подстеречь момент, когда из парадной выходит кто-то из сотрудников ресторана, находящегося в этом доме, или жильцов, можно попросить разрешения полюбоваться архитектурной редкостью.

Екатерининская площадь

На выходе из переулка слева вновь виден Дюк, но мы идём направо – к памятнику императрице Екатерине II Алексеевне Романовой – до брака Софии Августе Фредерике Христиан-Августовне Асканиа, наследнице герцогства Анхальт-Цербст – и её сподвижникам.

По дороге пока ещё можно (кодовый замок на воротах уже есть, но днём, как правило, не заперт) заглянуть во двор рядом с иностранным отделом областной научной библиотеки имени Максима Горького. Планировка двора редкостная: от центрального отходят ещё три, образуя крест. В центре двора был фонтан, но сейчас его снесли для упрощения парковки автомобилей, принадлежащих жильцам. В проезде, соединяющем левый дворик с центральным, в советское время подвешена квартира, занимающая верхнюю половину его высоты: жильё в центре города всегда дефицитно. В аналогичном проезде справа такая же квартира уже сломана, но след от неё ещё можно разглядеть. Как можно разглядеть в правом дворике следы наружной винтовой лестницы, куда выходили двери всех кухонь: до революции в любой приличной квартире были отдельные ходы для хозяев и прислуги.

Выходим к памятнику. Императрица – на круглом постаменте. По бокам его стоят: Григорий Александрович Потёмкин – многолетний любовник Екатерины, светлейший князь Таврический, руководивший отвоеванием у турок северного побережья Чёрного моря и его хозяйственным освоением; Хосе Мигелевич де Рибас и Бойонс – покоритель крепости Хаджибей и организатор строительства Одессы; Франсуа Поль Сен де Волан – разработчик первого плана города и порта; Платон Александрович Зубов – последний любовник Екатерины, князь, генерал-губернатор Новороссийского края при основании Одессы.

Любовников у Екатерины было немало. Но практически все они – весьма известные и умелые государственные деятели той эпохи. Похоже, она – в соответствии с весёлыми нравами XVIII века – вознаграждала за высшие заслуги своим телом вместо орденов. Правда, к телу прилагались и немалые пожалования деньгами, землями, крепостными душами. Так ведь и нагрузка была преизрядная: тот же Потёмкин полжизни провёл в разъездах по стране – то координируя боевые действия нескольких армий, то обустраивая завоёванные земли.

Памятник возведён к 100-летию города. В советское время его снесли. В 1965-м – к 60-летию восстания на броненосце «Князь Потёмкин Таврический» – на этом месте поставили памятник участникам восстания, вырывающимся из-под брезента после несостоявшегося расстрела. Сейчас он перенесён на угол Польского спуска и Приморской улицы – к служебному входу в порт.

Памятник основателям Одессы воссоздали в 2007-м. Национально озабоченное подавляющее меньшинство попыталось этому помешать. Екатерину они искренне ненавидят – как ненавидят любого, кто сделал хоть что-то для развития страны: хоть Кагановича, заставившего всех жителей юга Руси выучить искусственно разработанный диалект, хоть Януковича, добившегося наивысших за постсоветское время темпов роста украинской экономики. По счастью, бодливой корове бог рог не даёт. Неоднократные налёты профессиональных украинцев на стройку отбиты русским большинством, включая казаков. Вышиваночникам не удалось даже сорвать митинг при торжественном открытии памятника. И ходит устойчивый слух: их предупредили, что при попытке изувечить памятник все пытающиеся получат аналогичные увечья.

К Сабанееву и Менделееву

От площади отходит Екатерининская улица. Иногда я веду экскурсию по ней в Пале

Рояль и оттуда к театру. Но чаще иду к мосту, переброшенному через начальную часть Военного спуска. Мост назван в честь генерала от инфантерии Ивана Васильевича Сабанеева. Версий происхождения названия так много, что я не рискую остановиться ни на одной из них.

По дороге к мосту несколько красивых зданий – например, внушительный дом треста ЧерноморГидроСтрой. Но главное – школа имени Петра Соломоновича Столярского. Сам профессор, основавший первую в стране специализированную школу для музыкально одарённых детей с интернатом (так что туда принимали детей со всего юга страны), говорил (с акцентом) «школа имени мине». Мемориальных досок в честь великих учеников нет – иначе они давно заняли бы всю поверхность стен, включая окна. Я, увы, лишён музыкального слуха и очень слабо ориентируюсь в музыке, а потому, конечно, помню лишь очень немногих – Эмиля Григорьевича Гилельса, его сестру Елизавету, Бориса Эммануиловича Гольдштейна, Давида Фишелевича Ойстраха, Оскара Борисовича Фельцмана. С некоторыми выпускниками школы Столярского я знаком лично – но не уверен, что они хорошо известны моим гостям, а потому и не называю их.

За Сабанеевым мостом – популярная в Одессе загадка: как пройти с улицы Менделеева в переулок Менделеева? На нечётной стороне переулка находился Жовтневый райком партии (сейчас в этом здании – центр детского досуга, художественная галерея «Мост» и городской отдел культуры). Коммунистические начальники сочли переулок ниже своего достоинства и переименовали нечётную сторону в улицу. Чётная – с домом учёных – осталась переулком. Сейчас на табличках с названием просто не пишут ни «улица», ни «переулок».

Дом учёных находится во дворце одной из ветвей разветвлённого генеалогического древа графов Толстых. Одну из лестниц этого дворца видели практически все: по ней в фильме Георгия Эмильевича Юнгвальд-Хилькевича «Д’Артаньян и три мушкетёра» герцог Бекингем поднимался в покои французской королевы Анны Австрийской в Лувре.

В доме базируется, помимо прочего, одесская эсперанто-ассоциация. Я так непростительно ленив, что в студенческие годы, хотя и ходил туда время от времени на уроки, так и не удосужился закончить изучение этого языка. До сих пор читаю с немалым трудом – и только со словарём в руках. А уж разговорной практики и вовсе не набрал. А жаль!

Улица Гоголя

Улица/переулок Менделеева упирается в эффектно декорированный жилой дом на улице Гоголя. Справа от него – дом одесской организации союза научных и технических обществ (союз несколько раз переименовывался, но его прогрессивная суть от этого не изменилась). Слева – вход во второй, новый, корпус Одесского государственного экономического университета (когда в нём – ещё в старом корпусе – училась моя мать Лина Ильинична Баум, он назывался кредитно-экономическим институтом).

Идём направо и выходим к дому, в честь которого названа улица. Николай Васильевич Гоголь жил там в 1850–51-м годах. Поскольку почти сразу по возвращении в Москву он скончался, надпись на мемориальной доске «здесь жил» ехидные одесситы дополняют словами «и от этого умер».

Мемориальных досок на доме две. Одну установили очень давно. Вторую – несколькими десятилетиями позже, когда уточнили, в каком именно крыле дома обитал великий русский писатель, певец своей малой родины.

Есть на улице и другие мемориальные доски. Здесь жил, например, знаменитый окулист и разработчик методов тканевой терапии – стимуляции организма веществами, выработанными в растениях и животных тканях, пребывающих в неблагоприятных условиях – Владимир Петрович Филатов. Основанный им научно-исследовательский институт глазных болезней и тканевой терапии (над пляжем «Дельфин» на Французском бульваре) по сей день спасает зрение многим тысячам людей ежегодно. По одной из одесских легенд, на очередной юбилей многочисленные ученики и сотни благодарных пациентов в складчину заказали для торжества громадный торт в виде человеческого глаза. Увидав его на столе, юбиляр сказал: «Хорошо, что я не гинеколог».

Дом № 9 – один из немногих, где сохранились все три характерные приметы старого одесского двора. Скаты крыш направлены только внутрь двора, но не наружу. Сам двор вымощен плотно пригнанной каменной плиткой (увы, сейчас она так изношена, что между плитками – громадные зазоры, и плотно состыкована только новая плитка, недавно уложенная внутри подъезда). В центре – посреди традиционного для старой Одессы мини-садика из нескольких клумб и кустов – оголовок водосборной цистерны (правда, стойка с воротом для вытягивания вёдер уже утеряна). Сама цистерна расположена под садиком. В неё по плиточному мощению стекает дождевая вода (и упавшая прямо во двор, и направленная скатом внутрь). Пить такую воду, конечно, нежелательно, но для хозяйственных нужд – вроде мытья и стирки – она приемлема.

Подпочвенные воды в центральной части города практически отсутствуют. Рыть здесь колодцы бесполезно: на том уровне, где можно найти воду, она в основном просачивается из моря, то есть сильно засолена. Ближайшие источники – фонтаны – в нескольких километрах от центра. Сейчас туда ходят трамваи (до Большого Фонтана от железнодорожного вокзала раньше было 16 остановок – станций; сейчас введены ещё 4 промежуточных, так и называющихся «вторая с половиной станция», «шестая с половиной» и т. п.), а в старину оттуда возили воду в бочках на конных подводах. Иной раз хитрый возчик пытался продать под видом фонтанской дождевую воду из соседнего двора. Одесские хозяйки научились проверять воду на вкус. С тех пор и появилось выражение «не фонтан» в значении «низкое качество».

Плитка во дворах – из вулканического базальта. Из него же – старые бордюры на стыках тротуаров с мостовыми и газонами. Базальт из Италии. В старых одесских домах много отделки – включая лестницы – из итальянского же мрамора. На протяжении большей части XIX века итальянские государства, разорённые наполеоновскими войнами и жадностью множества мелких местных феодалов, были основными потребителями русского хлеба. На обратный путь в Одессу пустые корабли брали в трюмы каменный балласт, чтобы их не бросало на волне. Базальта и мрамора навезли столько, что хватило едва ли не на всю дореволюционную Одессу.

Один из красивейших домов – № 3 – построен для легендарного барона Фальц-Фейна – основателя заповедника Аскания-Нова на землях одного из своих многочисленных имений. Двое атлантов, удерживающих земной шар под эркерами – закрытыми балконами – этого дома, вошли в число неформальных символов Одессы. В советское время здесь жила добрая половина бесчисленных одесских композиторов. Сейчас жильцы – в основном те, кто умеет играть на финансовых струнах.

Уголок старой Одессы

С улицы Гоголя поворачиваем направо – к Тёщиному мосту. Переходить через него не нужно. На площадке перед мостом собраны архитектурные объекты, свезённые – одновременно со строительством самого моста – из сносимых старых домов в центральной части города. Соответственно вся площадка именуется уголком старой Одессы.

Сносили не только дома. Статуя на входе в уголок, по слухам, стояла над могилой одного из старых кладбищ, также снесённых под застройку.

Уголок расположен в двух уровнях. С верхней площадки к уступу на склоне Военного спуска ведёт небольшой спуск типичного для Одессы вида. Через него перекинут старинный мостик.

Спуск выводит к оголовку водосборной цистерны. Естественно, цистерны под ним нет: он тоже вывезен из старого дома. Ведро-подъёмный ворот давно выломан, но стойка для него ещё осталась. Оголовок мраморный: как я уже говорил, мрамор в Одессе был изобилен и дёшев. К сожалению, вандалы уже выкрошили несколько кусков старинного камня.

Под нижней площадкой – наклонная бетонная стена, укрепляющая склон. За четыре десятилетия сквозь бетон проросли деревья, почти закрывшие обзор двора внизу – с типичными итальянскими балконами.

На верхнюю площадку поднимаемся по лестнице. Она выводит к грифону – крылатому льву – на высоком постаменте. Второй такой же грифон, много лет простоявший рядом, исчез пару десятилетий назад – скорее всего, сейчас украшает дачу кого-нибудь высокопоставленного и щедрого.

В беседку на площадке можно подняться по уступам каменной облицовки её постамента. Лестница, конечно, не очень удобная: желательно держаться за решётку самой беседки, чтобы не соскользнуть. Но сфотографироваться в беседке традиционно необходимо. А молодожёны украшают замками не только Тёщин мост, но и решётку.

Спустившись из беседки, надо перейти мостик. Он очень крутой, так что в дождь приходится держаться за перила. Впрочем, в дождь не до экскурсий. Но каково было ходить по мостику, когда он стоял на одесской улице?

Несколько лет назад около уголка возникла палатка – кафе. Столики сейчас стоят по всей площадке чуть ли не вплотную друг к другу. На мостике по вечерам играет оркестр. А рядом с мостиком и спуском появился новодельный дачный фонтанчик, стилизованный под старину. В другом месте он был бы неплох. Но рядом с подлинной стариной выглядит явной халтурой.

Рядом с кафе недавно появилось двухметровой высоты объёмное решётчатое сердечко. По замыслу создателей, на него – а не на перила моста – надо вешать свадебные замки. Сердечко действительно сплошь увешано разнокалиберными замочками, но на перилах их от этого меньше не стало: в Одессе играют достаточно свадеб, чтобы заполнить оба сооружения.

Шах и император

Возвращаемся на улицу Гоголя. Дом № 2 построен на рубеже XIX–XX веков – в модном тогда стиле средневековья с мавританским акцентом. Более декоративный вариант того же стиля мы уже видели в самом начале экскурсии – в нём выдержана новая хлебная биржа.

В народе дом зовётся шахским дворцом. Заказчиком был, конечно, не сам иранский (тогда – персидский) шах, а один из множества его придворных, вынужденный бежать после проигрыша в очередной дворцовой интриге. Пожив несколько лет в Одессе, он навербовал личную армию из местных уголовников (в основном – иудеев, ибо они были уже обрезаны, и их оформление под правоверных не требовало дополнительной операции) и с нею вернулся на родину. Его бойцы разгромили клан, когда-то его победивший, и он вновь занял привычное – и весьма выгодное – место при дворе.

В советское время дворец стал областным домом народного творчества. Сейчас в нём – Морской Транспортный банк, чьи обороты в главном торговом порту республики достаточны для дворцовой роскоши.

Мимо дворца проходим к бульвару, в советское время названному Комсомольским. Затем он стал бульваром Искусств, а сейчас – бульвар Жванецкого. На бульваре – памятник, первоначально установленный на углу Пушкинской и Ланжероновской, у клинкерной площадки. Гурвиц, возвращённый на мэрство пеной рыжего бунта, очень хотел уничтожить память о своём конкуренте Руслане Борисовиче Боделане. Но не рискнул вовсе снести памятник спасшему Одессу апельсину.

Император Павел I Петрович Романов очень не любил свою мать – императрицу Екатерину Великую – не только за убийство его отца императора Петра III Фёдоровича (до прибытия в Россию в качестве наследника престола – Карл Петер Ульрих Карл-Фридрихович, герцог цу Гольштейн-Готторп фон Унтервальден, наследник шведского престола), но и за то, что она не уступила ему трон, когда он достиг совершеннолетия, и ему пришлось пару десятилетий скучать без дела (не говоря уж о том, что она всерьёз рассматривала возможность передать престол в обход сына внуку Александру, которого воспитывала сама). Возглавив государство, он не только разогнал значительную часть деятелей, выдвинувшихся при маме, но и ликвидировал очень многие её начинания. В частности, он отменил налоговые льготы Одессе, так что развитие порта резко замедлилось, и он стал отставать от конкурирующих каналов импорта. Тогда одесситы отправили ему в подарок образец товара, ввозимого через город: три тысячи лучших итальянских апельсинов – на самых быстрых конях, чтобы в дороге не испортились. Фрукты царю понравились, и он восстановил права, предоставленные городу Екатериной. Бизнес возобновился.

Понятно, императоры взяток не берут. Но подарок напомнил Павлу: торговля жизненно важна для любой страны, и ограничивать её из чисто личных побуждений – недостойно государственного деятеля. Почаще бы нынешние властители Украины вспоминали об этом и не пытались рвать связи с остальной Россией…